Города долины Инда: архитектура

Города долины Инда, по-видимому, с самого начала планировались по какой-то заранее установленной схеме, характер которой легче уяснить на примере Мохенджо-Даро, сохранившегося лучше, чем Хараппа. Улицы здесь тянутся правильными параллельными линиями, пересекающимися под прямым углом; некоторые неточности, которые можно кое-где обнаружить, а в нескольких случаях даже заметное отклонение от прямого направления, представляются вполне естественными, если принять во внимание глубокую древность города. Несмотря на эти значительные отклонения, совершенно очевидно, что в городе существовали какие-то определенные власти, следившие за тем, чтобы при разрастании города в нем не возникало кривых переулков, этой отличительной черты старинных кварталов Суккура и Рохри, наиболее крупных из современных городов, расположенных поблизости от Мохенджо-Даро и Хараппы.

Естественно, что и в Мохенджо-Даро и в Хараппе, выстроенных на плоской аллювиальной равнине, задача правильного планирования облегчалась отсутствием неудобных склонов; то обстоятельство, что уровень обоих городов с течением времени неуклонно повышался, по-видимому, ее создавало особых затруднений. В тех случаях, когда возникала необходимость построить то или иное здание на приподнятой платформе из сырцового кирпича, чтобы предохранить его от наводнений, могли возникать некоторые отклонения от плана, но на широкой площади такие отклонения были, вероятно, едва заметны.

Мы, конечно, не можем сказать, кто наблюдал за строительными работами в городе — группы ли горожан или одно специально выделенное должностное лицо; но, по-видимому, тот, кто этим ведал, хорошо знал свое дело. Интересно отметить, что города долины Инда являются древнейшими из раскопанных до сих пор поселений, где существовала схема городского планирования. Нет никаких признаков наличия такой схемы в Уре за 2000 лет до н. э.; впрочем, примерно в то же самое время мы встречаем следы планирования в Вавилоне, а также в Кахуне, египетском городе XII династии.

Строгий контроль за соблюдением порядка в городском строительстве осуществлялся в Мохенджо-Даро, по-видимому, на протяжении многих лет, причем особое внимание уделялось тому, чтобы здания не выдвигались на улицу. Фактически с течением времени улицы становились шире, что происходило по следующей причине: с древнейших времен стены как жилых домов, так и общественных зданий строились с отчетливо выраженной покатостью (табл. VII, 1; VIII; XII, 1; XIV), которую каменщики неизменно сохраняли и при дальнейших надстройках или перестройках здания. Поэтому в нижних слоях города выступающие на улицу дома встречаются крайне редко. В те времена город, хотя и не был так густо населен, по-видимому, процветал, на что указывает великолепная кирпичная кладка и тщательность в постройке домов. Совсем иначе обстояло дело во времена, к которым относятся более поздние слои (табл. XXXIV): тогда начали застраивать даже проезжие части улиц и переулков, не считаясь с первоначальным планом города. Но эти слои отражают период упадка Мохенджо-Даро, когда муниципальные законы и порядки уже утратили, по-видимому, свою силу.

Все улицы Мохенджо-Даро тянулись параллельно с востока на запад или с севера на юг, что было обусловлено обычным преобладанием северных и южных ветров. Проносясь по широким улицам, эти ветры вытягивали застоявшийся воздух из пересекающих их под прямым углом более узких улиц и переулков, которые таким образом получали отличную вентиляцию. Нельзя сказать наверное, было ли это обстоятельство предусмотрено строителями города заранее или оно объясняется случайностью; во всяком случае, подобное же расположение улиц наблюдается и в некоторых более поздних вавилонских городах.

Некоторые из главных улиц Мохенджо-Даро довольно велики. Так называемая Первая улица, которую удалось проследить на протяжении свыше 800 м (см. план поселения), идет по прямой с севера на юг и делит больший из холмов на две части. Должно быть, это была одна из важнейших магистралей, так как в некоторых местах она имеет более 10 м в ширину; арбы и колесницы — обычный вид колесного транспорта того времени — могли свободно передвигаться по ней в несколько рядов (табл. VI, 1; табл. IXXIX).

Восточная улица, пересекающая Первую под прямым углом недалеко от ее южного конца, очевидно, была еще шире, но так как расчищена лишь небольшая ее часть, вычислить ее среднюю ширину пока невозможно. Центральная улица (табл. XXXIII, XXXIV), расположенная также под прямым углом к Первой, раскопана только в ее верхних слоях, где средняя ширина ее равняется 5,5 м. Главная улица холма со ступой имеет 4,1 м в ширину и тянется с севера на юг, в то время как ширина меньших улиц составляет от 2,7 до 3,6 м, а ширина переулков и проходов — не менее 1,2 м. Не было обнаружено ни одной мощеной улицы или переулка, и пешеходы, вероятно, утопали по щиколотку в пыли или грязи, в зависимости от времени года. Когда-то была сделана попытка укрепить поверхность Первой улицы при помощи смеси битого кирпича и черепков глиняной посуды, которую сбрасывали прямо на мокрую землю и втаптывали в нее; но этот способ, очевидно, оказался неудачным, так как, насколько нам известно, он применен был только один раз, на одной улице.

Из раскопанных улиц Мохенджо-Даро более узкие улицы (табл. VII, 1; VIII; XII, 1) сохранились значительно лучше, чем широкие. Единственная причина заключается в том, что по более широким улицам испокон веков стекали дождевые потоки, и вследствие наносов высота стен по обеим сторонам улицы постепенно уменьшалась. Несмотря на это, стены на главной улице даже сейчас достигают высоты около 5,5 м, а в результате дальнейших раскопок окажутся, вероятно, еще выше, так как видно, что они уходят в землю на еще большую глубину. Высота некоторых стен на более узких улицах уже сейчас превышает 7,5 м (табл. VIII), хотя и здесь нижние слои еще не достигнуты.

Углы некоторых узких проездов местами стерты одеждой прохожих или вьючными животными. В ряде случаев углы зданий специально округлялись во избежание смещения поклажи на поворотах; эта особенность наблюдается и в древнем Уре. Обычным средством передвижения, если только в городе не были широко распространены носильщики, являлся, по-видимому, осел, хотя костей этого животного до сих пор еще не обнаружено.

И в Хараппе и в Мохенджо-Даро все здания были построены целиком из обожженного кирпича, за исключением тех немногих случаев, когда основания зданий были сложены из чередующихся горизонтальных рядов обожженного и необожженного кирпича или, еще реже, из одного необожженного кирпича. Все кирпичи, обожженные и необожженные, строго пропорциональны; как правило, стороны их относятся как 4:2:1. Их размеры колеблются от 26X12,7X5,7 см до 52X21,6X5,7 см; очень крупные кирпичи предназначались только для специальных целей — например, для покрытия канализационных каналов. В обычных постройках самые распространенные размеры кирпича были 28 X 13,3 X 5,7 см. Там, где применялся необожженный кирпич, размеры его обычно колеблются от 35,3 X 18,7 X 9 см до 38 X 18,2 X 7,8 см, причем, как правило, необожженные кирпичи крупнее обожженных.

Формовка кирпичей производилась в открытых формах того же самого типа, который распространен в Индии и других странах Востока и в настоящее время; делались они из местных речных наносов без добавления какого-либо вяжущего материала. Лишний ил удаляли, проводя сверху по форме куском дерева, отчего поверхность кирпичей всегда была гладкой н ровной; полых или желобчатых кирпичей найдено не было. В большинстве случаев кирпич обжигали до тех пор, пока он не приобретал приятного светлокрасного оттенка; пережженные кирпичи встречаются сравнительно редко и имеют несколько глазированную зеленоватую поверхность. Топливом при обжиге служило дерево, имевшееся в изобилии; поскольку печей для обжига обнаружено не было, кирпичи для этой цели складывали, по всей вероятности, большими штабелями, оставляя между ними промежутки для прохода дыма. После этого для сохранения жара их снаружи обмазывали грязью.

Для специальных целей изготовлялись кирпичи и другой формы. При облицовке колодцев применялись клинообразные кирпичи (табл. IX, 2; XIV), хотя, как ни странно, такого рода кирпич никогда не употреблялся для сооружения сводов. Известен был только ступенчатый свод (табл. VII, 2; XIII, 4), несмотря на то, что в Месопотамии в тот оке период, если не раньше, появилась уже настоящая арка. Для мощения полов и для других специальных целей обычные кирпичи нередко обкалывались до меньших размеров — 24,2 X 11 X 5 см, после чего края и поверхности кирпича тщательно сглаживались. Таким путем достигалась водонепроницаемость полов в комнатах для омовения (табл. II, 2; XII, 2). Эти полы отличаются строгой простотой — не было найдено ни одного случая узорчатой кладки, хотя при постройке всегда следили за соблюдением шахматного расположения швов. Для выкладывания углов иногда применялись кирпичи в форме буквы Г.

При кладке стен обычно применялся способ перевязки, заключавшийся в чередовании кирпичей, положенных логом и тычком. Здесь также тщательно соблюдался шахматный порядок швов, для чего в тех случаях, когда это было необходимо, использовались половинки кирпичей. Иногда встречается любопытный способ кладки, при котором кирпичи ставятся вертикально, то лицевой, то боковой стороной наружу; этот способ наблюдается также в вавилонских городах. Таким способом выкладывались целые длинные стены; по-видимому, это делалось с декоративными целями, хотя такая кладка была, вероятно, менее прочной, чем обычная, так как некоторые кирпичи закреплялись лишь небольшой своей частью. Возможно, что сложенные таким образом стены обмазывались илом, хотя следов, указывающих на это, сохранилось очень мало; только в местах случайных пожаров на стенах встречается обмазка — иногда простая илистая, иногда гипсовая. Не лишено вероятности, что все внутренние стены домов были обмазаны, чтобы не было видно кирпича. Возможно, что для красоты их даже покрывали краской.

Для скрепления кирпичей почти всюду применялся илистый раствор без каких-либо дополнительных вяжущих материалов, и некоторые сохранившиеся до настоящего времени высокие стены свидетельствуют, что он хорошо выполнял свое назначение. В особых случаях, как, например, при облицовке канализационных каналов, применялся известковый или гипсовый раствор, в чистом виде или смешанный с илом. Наличие на некоторых стенах следов гипса не всегда может служить признаком того, что он широко употреблялся в качестве примеси к илистому раствору; в почве Мохенджо-Даро содержится большое количество гипса, который проникает в швы между кирпичами и кристаллизуется там в виде селенита.

Так как илистый раствор обладает меньшей силой сцепления, позднейшее население городов долины Инда могло разбирать древние здания и использовать кирпичи для новых построек, что было бы невозможно в случае широкого применения чистой извести или гипсового раствора. Однако илистый раствор служил достаточно хорошо и не допускал смещения кирпичей. Добывание кирпича в развалинах Мохенджо-Даро и Хараппы было, по-видимому, установившимся обычаем с глубокой древности вплоть до наших дней. Особенно пострадала в этом отношении Хараппа. В течение последних столетий Мохенджо-Даро благодаря своему уединенному «местоположению был более или менее избавлю от такого расхищения; но старые кирпичи были в широком употреблении еще до того, как город был покинут населением. Найдены целые штабели бывшего уже в употреблении кирпича разных размеров, который оставалось только взять и снова пустить в употребление; имеются сведения о существовании подобного же обыкновения в Уре. То обстоятельство, что при постройках неизменно применялся обожженный кирпич, подтверждает оспариваемую некоторыми учеными теорию о том, что в древности климат Синда был более влажным, чем теперь. В жарком климате дом из необожженного кирпича дает, несомненно, гораздо большую прохладу; к тому же н постройка такого дома стоит значительно дешевле.

/Посетителю Мохенджо-Даро неизбежно бросается в глаза простота его зданий (табл. VI, 2; IX, 1), лишенных даже таких украшений, как ниши или пилястры, которые так часто можно видеть на относящихся к тому же времени кирпичных зданиях Шумера. Возможно, правда, что верхние этажи украшались узорной кирпичной кладкой или резными деревянными верандами и ставнями, которые, естественно, уже давно погибли. Не применялся для внесения разнообразия и камень; в 90 км к северо-востоку, в Суккуре, имеются залежи известняка, но он содержит такое большое количество кремня, что обрабатывать его было бы весьма трудно. Были обнаружены большие каменные кольца, которые, возможно, нанизывались на шесты, образуя таким образом колонны; описание таких колец дано ниже в настоящей главе.

Если не считать лавок и палаток, главные улицы Мохенджо-Даро имели, должно быть, довольно унылый вид: окон вовсе не существовало, входы в дома были расположены по возможности в узких проходах. Чаще всего это явление наблюдалось, конечно, в больших домах; весьма вероятно, что владелец дома предпочитал скрывать свое богатство за глухими стенами — обычай, сохранившийся и до сего времени во многих восточных городах. В самом деле, в некоторых домах имеются помещения, расположение которых заставляет думать, что они предназначались для сторожа; эта мысль подтверждается н тем, что проникнуть в дом можно было только с улицы. Судя по ряду признаков, Мохенджо-Даро был в целях охраны порядка разделен на участки и, если не днем, то всяком случае ночью, тщательно охранялся стражей. Такой важный город, в зданиях которого помимо личной собственности обитателей хранилось, несомненно, много ценных товаров, неизбежно должен был являться местом соблазнов; воровство, а возможно, и более серьезные преступления, были распространены здесь, вероятно, так же широко, как и в современных больших городах.

Средняя площадь нижнего этажа небольшого дома составляла по наружному обмеру 8X9 я; площадь большого дома превосходила эти размеры приблизительно в два раза. Конечно, были дома и более обширные, но в некоторых случаях трудно сказать, служили ли они только жилищами и жило ли в них по одному семейству или больше. Как внешние, так и внутренние стены каждого дома время от времени приходилось надстраивать (табл. VII, 1; VIII; IX, 1; XIV), так как мусор и пепел, выбрасываемые прямо наружу, ил, смываемый дождями со стен и крыш домов, и нанесенная ветром пыль — все вместе взятое повышало уровень улиц. Даже в наши дни на Востоке нижние этажи постепенно превращаются в подвалы, которые в свою очередь также становятся слишком глубокими для жилья, так что в конце концов приходится надстраивать стены, чтобы соорудить сверху новое помещение.

В некоторых случаях два соседних дома в Мохенджо-Даро разделены между собой пространством шириною не менее 30 см. Весьма возможно, что смежные стены приводили к спорам, а то и к тяжбе, и иногда меньше хлопот стоило построить дом со своими собственными четырьмя стенами. Узкий промежуток между такими отделенными друг от друга домами закладывали с обоих концов кирпичом, без сомнения для того, чтобы помешать какому-либо непрошенному гостю незаметно взобраться на стену.

Толщина большей части стен как жилых домов, так и общественных зданий заставляет предполагать наличие двух, если не больше, этажей; во многих случаях сохранились квадратные или прямоугольные отверстия, указывающие места, где проходили балки, служившие опорой для верхних этажей и крыши. На эти балки, часто очень больших размеров, настилались тростниковые циновки, которые, в свою очередь, покрывались толстым слоем ила. В нескольких местах, где сохранились явные следы пожаров, были найдены сильно обожженные куски обмазки крыши, имеющие отпечатки плетения; сохранились даже отпечатки веревок, которыми был связан тростник.

В ряде случаев сохранились нижние ступени лестниц из обожженного кирпича, которые когда-то вели в верхние этажи и на крышу; все они сделаны сплошными, без подлестничного пространства (табл. XI, 1). В некоторых домах не осталось никаких следов лестницы, ведущей в верхний этаж; вероятно, иногда лестницы делались из дерева, которое, конечно, давно истлело. Так как город, по-видимому, был сильно перенаселен, ступеньки делались для экономии места высокие и узкие; иногда они имеют до 38 см в высоту и всего лишь около 13 см в ширину, так что европеец обычно поднимается на такую лестницу с некоторым трудом (табл. X, 2). Однако в некоторых общественных зданиях ступени приближаются к современному образцу, а в одном особенно внушительном здании, принадлежавшем, очевидно, какому-то весьма богатому лицу, была расчищена очень широкая лестница в два марша со ступенями высотою всего лишь 3,7 си при ширине 21 см (табл. X, 1). Изредка можно встретить дом с наружной лестницей, ведущей прямо с улицы; это заставляет думать, что в разных этажах жили разные семьи. Но обычно лестница помещалась во внутреннем дворе, откуда она вела на балкон или на крышу.

Крыши домов были, по-видимому, плоские, окруженные со всех сторон парапетом — обычай, и теперь широко распространенный на Востоке. Неизвестно, как эти крыши предохранялись от дождя, но они были снабжены выступающими водосточными желобами из глины (табл. XIII, 1) и, несомненно, также из дерева; вода стекала по этим желобам прямо на улицу. Подобный способ осушения крыш весьма распространен и в наше время в большинстве районов Индии. Черепиц нигде найдено не было. Вероятнее всего, для покрытия крыш применялся тот же материал, что и для полов в нижних этажах, а именно — утрамбованный ил; однако, чтобы поддерживать такую крышу в хорошем состояния, приходилось, должно быть, постоянно прибегать к помощи трамбовки или катка. В стране, где в жаркую погоду люди спят ночью под открытым небом, плоская крыша имеет очень большое значение, а в таком населенном городе использование крыши было, конечно, особенно важно.

До сих пор не обнаружено никаких признаков окон; по-видимому, свет и воздух проникали внутрь главным образом через дверь. Были найдены глиняные и алебастровые решетки, назначением которых, очевидно, было прикрывать небольшие отверстия, проделанные высоко в стене; но такие решетки встречаются сравнительно редко — возможно, потому, что в большинстве случаев они делались из дерева, которое не сохранилось. Правда, окна и не так необходимы в жарких странах, где люди так же стремятся укрыться от зноя, как мы — от холода. Случайный посетитель может принять за окна отверстия в стенах некоторых домов, но на самом деле эти отверстия представляют собой двери построек, расположенных в верхних слоях города (табл. IX, 1).

Отсутствие окон едва ли указывает на то, что женщины Мохенджо-Даро жили затворницами; правда, о домашнем укладе людей культуры Хараппы нам известно очень немного, но ничто в планировании домов не говорит о наличии гарема или пурдаха 1. Вполне вероятно, что женщины пользовались в обществе значительным весом, так как современный индусский обычай тщательно охранять женщин от взоров посторонних возник сравнительно недавно и, очевидно, не был известен в древности.

Исследование дверных проемов в домах проливает мало света на способ прикрепления дверей. Пяточные кирпичи или камни не могли иметь широкого распространения, так как они встречаются весьма редко. Возможно, что для этой цели служило твердое дерево или двери вставлялись в деревянные коробки; в таком случае становится понятным полное отсутствие на кирпичных порогах и боковых косяках следов прикрепления двери.

Единственная дверь, верхняя часть которой сохранилась, увенчана ступенчатой аркой. Обычным явлением могли быть деревянные притолоки, так как леса в окрестностях города в те дни, по-видимому, было очень много; но эти притолоки должны были иметь необычайную толщину, чтобы выдерживать тяжесть наложенных сверху кирпичей. Только на одной или двух дверях сохранились отверстия, указывающие, по-видимому, на наличие засова или щеколды.

Размеры самих дверей были различны, причем высота в ряде случаев во много раз превосходила ширину. Наиболее распространены двери шириною в 1 м, хотя встречаются пролеты, в которые может войти дверь шириной до 2,4 м. Возможно, такие исключительно большие двери делались в домах, владельцы которых постоянно использовали тягловую силу животных.

До сих пор неясно, применялись ли в Мохенджо-Даро круглые колонны. В больших помещениях часто встречаются один или несколько столбов на обожженного кирпича, которые не-когда поддерживали кровлю. Был обнаружен только один суживающийся кверху столб, имеющий у основания площадь 0,28 кв. м, а у вершины — 0,21 кв. м. Все остальные столбы имеют квадратное или прямоугольное сечение, площадь которого на всем протяжении остается неизменной.

Раскопки шумерийских поселений раннединастического периода показывают, что круглая колонна как на обожженного, так и из необожженного кирпича была в то время обычным явлением в архитектуре Шумера; странно, что она не применялась также в долине Инда, жители которой, вероятно, даже в этот древнейший период уже вели торговлю с Шумером. Для строительства круглых колонн вполне можно было бы использовать кирпичи клиновидной формы, применявшиеся, как уже было сказано, при сооружении колодцев (табл. IX, 2; XIV); то, что они не использовались для этой цели, можно объяснить лишь чрезмерным консерватизмом жителей Мохенджо-Даро и Хараппы, не любивших вводить в строительство какие-либо новшества, хотя попытки, которые они предпринимали в других областях, свидетельствуют, что умения у них было достаточно.

Возможно, впрочем, что мы к ним несправедливы, так как они могли строить колонны из нанизанных на деревянные столбы известняковых колец; как уже упоминалось, каменные кольца диаметром от 42 до 48,5 см и высотой от 25 до 28,4 см были обнаружены в нескольких местах в Мохенджю-Даро. Рай Бахадур Дайя Рам Сахни нашел большое количество таких колец вместе с двумя капителями; все они были беспорядочно свалены в груду в одном помещении, н так как среди них было много разбитых, можно предполагать, что их сохраняли ввиду ценности материала. Небольшие зарубки, очевидно номера, указывают на наличие двух наборов колец. Эти номера подтверждают ваше предположение, что первоначально кольца служили составными частями двух колонн, которые в прошлом, возможно, поддерживали портик какого-то здания. С другой стороны, некоторые исследователи, в том числе и сам Рам Сахни, утверждают, что они представляют собою йони 2, обычно ассоциирующиеся с фаллическими эмблемами.

Возможно, что в более богатых домах стены и полы были завешены и застланы цыновками, конечно, более тонкого плетения, чем те, которые использовались при сооружении крыш и потолков. В более бедных жилищах полы, вероятно, были просто земляные, утрамбованные и обмазанные коровьим навозом; такие полы и теперь можно видеть в большинстве районов Индии. В хозяйстве некоторых домов имелись огромные глиняные сосуды, которые, судя по их содержимому, служили кладовыми.

Этот обычаи также сохранился до нашего времени — жители современных окрестных деревень применяют большие сосуды из необожженной глины для той же цели. В некоторых больших домах были обнаружены глубокие стенные ниши, которые когда- то, по всей вероятности, были снабжены деревянными полками. Для хранения клади, должно быть, применялись также деревянные сундуки; возможно, что именно от этих сундуков и сохранились найденные в большом количестве узорные пластинки из раковин, служившие для инкрустации (табл. XXIV, 7). О пользовании шкатулками свидетельствуют запоры, сделанные из кости «ли раковины. Мы можем с уверенностью сказать, что обычными предметами меблировки были кровати и скамьи для сидения; изображение такой скамьи имеется на одной из печатей (табл. XVII, 9). Некоторые из них, по образцу древнего Египта, имели резные ножки в виде ног быка. Впрочем, сказать что-либо определенное о мебели невозможно, так как никаких следов от нее не сохранилось.

Обычным местом приготовления пищи служил двор, описание которого будет дано ниже; в домах также имелись небольшие кухни, где на возвышении из кирпича складывалось топливо. В одном большом здании кухня имеет более сложное оборудование: в слегка приподнятой части пола было сделано несколько выложенных кирпичом углублений, предназначавшихся для топлива, а над ними помещалась кухонная посуда. Такое приспособление можно встретить в Индии и сейчас в домах, где обед приготовляется на большую семью.

В некоторых кухнях в пол были вделаны глиняные сосуды; туда сливали грязную воду, которая постепенно уходила в землю через небольшое отверстие в дне сосуда. В двух случаях небольшое помещение, по-видимому, кухня, сообщается с большой комнатой посредством проделанного в стене отверстия; отверстие это напоминает имеющиеся в некоторых современных домах окошкн, служащие для подачи блюд и принятия грязной посуды; может быть, окошки такого рода, предназначавшиеся для той же цели, существовали уже тогда.

В каждом доме имелась комната для омовений (табл. XII, 2), которая, ради удобства пользования водой, всегда находилась с выходящей на улицу стороны дома; в ряде случаев, когда в доме имелась уборная, последняя, очевидно по той же причине, помещалась между комнатой для омовения и выходящей на улицу стеной. Иногда комнаты для омовения и уборные располагались на первом этаже, а иногда на втором; в таком случае вода и нечистоты обычно стекали вниз по кирпичному каналу, проложенному в толще стены, или, реже, по открытому наружному каналу. Оба эти способа практикуются в Синде и в настоящее время.

Многие из этих каналов имели ступенчатый водослив со звеньями, расположенными под разными углами, так чтобы брызги стекающей воды не попадали на прохожих. Жители Мохенджо-Даро, очевидно, гордились своей канализационной системой; это видно из того, что часть стены, непосредственно окружающая выходное отверстие спускного канала, нередко была сложена из кирпичей, так тщательно подтесанных и пригнанных друг к другу, что швы между ними даже сейчас едва заметны. Иногда эта великолепная кирпичная кладка слегка выступает, образуя своего рода украшение на голой стене.

Самая комната для омовений представляла собой обычно небольшое квадратное или прямоугольное помещение с тщательно выложенным кирпичным полом, имевшим покатость к одному из углов. В этом углу помещался водосток, который в некоторых случаях проходил также через уборную. По нижнему краю, на высоте около 7,5 см над уровнем пола, стены помещения неизменно окаймлены рядом положенных на ребро кирпичей. Покатость пола и тесная кладка кирпичей, которыми он был вымощен, имели назначением помешать просачиванию воды; но иногда, в виде дополнительной предосторожности, кирпич накладывался поверх толстого слоя черепков.

Изредка для целей канализации применялись глиняные трубы; эти трубы снабжены муфтами, с помощью которых они соединялись между собой (табл. XIII, 2). Они встречаются как в горизонтальном, так и в вертикальном положении.

В некоторых случаях кирпичные полы в комнатах для омовения гладко отполированы босыми ногами, тогда как в других пол покрыт тёмно-красным налетом или от обильного выделения пота, или от применения масла, предохраняющего кожу от трещин, — обычай, широко распространенный в Индии и в наши дни. В некоторых комнатах для омовения встречаются разбитые кувшины, и, если судить по количеству глиняных фигурок, найденных в водостоках, следует думать, что детская привычка брать с собой при купании игрушки существует уже много тысяч лет. Время от времени попадаются своеобразные глиняные предметы, как полагают, скребки, которыми жители Мохенджо-Даро пользовались для соскабливания грязи; несомненно, что они употребляли также глиняные скребки для Соскабливания загрубевшей омертвелой кожи.

Хотя вход в небольшие дома был прямо с боковых улиц, в дома больших размеров проходили через открытый двор; один на углов двора, снабженный навесом, служил обычным местом приготовления пищи. В одном дворе была найдена круглая печь для печения хлеба с небольшим отверстием у основания; возможно, что первоначально она имела куполообразную крышу. Печь эту топили, по-видимому, дровами. При печении хлеба она нагревалась до надлежащей температуры, после чего золу выгребали н налепляли лепешки из теста прямо на раскаленные внутренние стенки печи. Как указывает Вуллей, печи, распространенные примерно в то же время в Месопотамии, имеют аналогичное устройство.

Во дворах Мохенджо-Даро было обнаружено большое количество зернотерок и камней для растирания курри 3, зерна и разных трав; как и теперь на Востоке, двор, когда позволяла погода, являлся ареной всей хозяйственной деятельности; тут и готовили, и шили, и выполняли всевозможную другую работу. Здесь же, судя по раскопанным кормушкам, возможно, держали и скот; но едва ли более крупный скот оставляли во дворе на ночь. Как уже упоминалось, двери в некоторых домах были настолько широки, что они, по всей вероятности, предназначались не только для людей, но и для вьючных животных. Несомненно, что в таком крупном торговом городе для передвижения и перевозки широко применялись быки и ослы, но ничто не свидетельствует о том, что древнее население долины Инда было знакомо с верблюдом.

Следует помнить, что данное выше описание различных характерных особенностей домов применимо скорее к ранним, чем к поздним слоям Мохенджо-Даро, так как архитектурные памятники, находимые в самых верхних слоях города, обнаруживают уже заметные признаки ухудшения. Чтобы вместить все возрастающее население, люди начали строить там, где раньше вообще никогда не было никаких зданий, а большие дома делили между несколькими семьями, отчасти из-за тесноты, отчасти же потому, что в те времена, как и теперь на всем Востоке, сыновья приводили своих жен в родительский дом.

Таким образом, дом, первоначально предназначавшийся для одной богатой семьи с большим количеством слуг, постепенно утрачивал свой прежний вид в результате постоянного перегораживания; каждая комната превращалась в несколько маленькая, во внутренних перегородках проделывали двери, и в конце концов ставился под угрозу даже двор. Правда, двор, по-видимому, занимали лишь в случае крайней необходимости, но площадь его, несомненно, все уменьшалась и уменьшалась, и трудно сказать, сохранялось ли что-нибудь от него на последних стадиях упадка города или он оказывался полностью застроенным.    

Иногда дома делились на несколько квартир, в каждой на которых жила отдельная семья, имелась отдельная лестница, а порой отдельная канализационная система.

Хотя в последнее время существования Мохенджо-Даро люди, должно быть, жили в чрезвычайно стесненных жилищных условиях, более чем вероятно, что беднейшее население жило вообще не в городе, а за городом в плетеных мазаных хижинах; впрочем, следов этих хижин до сих пор еще не было найдено. Лишь дальнейшие раскопки покажут, насколько правильна эта догадка, так как остатки таких хижин, если они вообще существовали, должны быть погребены на глубине нескольких метров под огромной толщей речных наносов. Во всяком случае, земледельцы, обрабатывавшие окрестные поля и огороды, жили, должно быть, по соседству от города, в деревнях, мало отличавшихся от расположенных в округе современных деревень.

Следы системы канализации, принятой у людей культуры Хараппы, особенно хорошо сохранились в Мохенджо-Даро и Чанху-Даро; это, несомненно, наиболее совершенная из всех известных до настоящего времени канализационных систем древности. Каждая улица имела свой выложенный кирпичом канал, иногда два; такие каналы имелись даже в совсем узких переулках (табл. Ill, IV, X, 1; XI, 2; XII, 1); в эти главные каналы впадали более узкие стоки, ведущие из домов по обеим сторонам улицы. Размеры главных каналов колеблются, приблизительно, от 30 см глубины и 23 см ширины до примерно вдвое больших — соответственно количеству воды, которое должно было по предварительному расчету протекать по тому или иному каналу. Они были-сделаны из простых кирпичей, скрепленных илистым раствором; в случаях более тщательной работы к илу для большей водонепроницаемости примешивали известь или гипс, или одновременно и то и другое. Обычно каналы на глубине нескольких сантиметров под поверхностью земли были покрыты свободно положенными кирпичами, которые легко можно было снимать при осмотре или чистке канала. Особенно широкие каналы были перекрыты грубо высеченными известняковыми глыбами или, что встречалось реже, очень крупными кирпичами; эти кирпичи легко ломались при нажиме, чем и объясняется очевидное предпочтение, отдававшееся в таких случаях камню.

Обычно сточная вода и нечистоты из различных домов не поступали прямо в главные уличные каналы; до этого они проходили черев отстойники или выгребные ямы, где задерживались все твердые вещества. Когда отстойник на три четверти наполнялся, вода начинала вытекать из него по широким каналам, что препятствовало переполнению его через край. Для более бедных кварталов города такая система канализации была слишком дорогой; там вода обычно стекала в большой, наполовину зарытый в землю сосуд (табл. XIII, 3); иногда в основании таких сосудов имелось отверстие, что давало возможность их содержимому постепенно вытекать наружу.

В некоторых случаях на пути очень длинных каналов через определенные промежутки делали особенно вместительные выложенные кирпичом отстойники (табл. XIII, 5). Иногда стенки отстойников были снабжены ступеньками для облегчения спуска, и на глубине нескольких сантиметров под поверхностью улицы все они, несомненно, были покрыты деревянными крышками. Одно из преимуществ этой системы заключалось в том, что при засорении каналов, ведущих как к отстойникам, так и из них, их легко было прочистить с помощью длинного стержня; вероятно, такого рода чистка периодически производилась муниципальными служителями, которые, по-видимому, в общем хорошо справлялись со своим делом. Поблизости от каналов нередко встречаются небольшие кучки мусора, чаще всего песка, свидетельствующие о том, что при прочистке каналов мусор далеко не всегда увозили.

В тех случаях, когда один канал соединялся с другим, расположенным на более низком уровне, в месте соединения, для того чтобы вода не уходила в почву, устраивали небольшое выложенное кирпичом углубление, а если канал должен был завернуть за угол, его часто в этом месте закругляли во избежание эрозии (табл. II, 2). Для устройства таких закруглений применялись кирпичи клиновидной формы, и после укладки на предназначенное им место их внутренняя поверхность тщательно сглаживалась; создается впечатление, что устройству системы канализации уделялось больше внимания, чем строительству некоторых зданий.

По мере того как уровень той или иной улицы повышался, приходилось повышать также и уровень проходившей под ней канализационной системы. Вначале это делалось без особых затрат, путем наращивания стенок канала, но долго так не могло продолжаться, поскольку глубина канала становилась слишком большой по сравнению с его шириной. Когда старый канал становился, наконец, настолько глубоким, что это затрудняло осмотр и прочистку, над ним прокладывали совершенно новый канал; при этом нередко все кирпичи из облицовки старого канала употребляли на облицовку нового.

Еще одной характерной чертой канализационной системы этих городов были большие кирпичные стоки со ступенчатым сводом (табл. XIII, 4), сооружавшиеся на окраинах города и служившие для отвода воды при ливнях, так как дождей в Синде пять тысяч лет тому назад выпадало гораздо больше, чем в настоящее время. Некоторые стоки имели до 0,75 м в ширину и от 1,25 до 1,5 м в высоту; на дне каждого из них проходил обычных размеров канал, служивший для отвода воды при умеренных дождях, тогда как большое пространство наверху наполнялось только при особенно сильных ливнях. Превосходная кирпичная облицовка и тщательно продуманное устройство делают эти стоки великолепными образцами санитарного строительства и свидетельствуют о высоком культурном уровне, достигнутом построившими их людьми.

Однако канализационная система Мохенджо-Даро имела и свои недостатки. Как было обнаружено, иногда сточный канал проходил слишком близко от колодца, так что с обеих сторон неизбежно происходило просачивание. Может быть, вто и не имело серьезного значения, особенно в тех случаях, когда колодцем постоянно пользовались, так как жители города, несомненно, обладали в той или иной мере иммунитетом против брюшного тифа; но случись кому-нибудь из живших около колодца заболеть холерой, это имело бы серьезные последствия.

За исключением только что упомянутой опасности, водоснабжение в Мохенджо-Даро было налажено прекрасно. В городе имелось большое количество выложенных кирпичом колодцев (табл. IX, 2; XIV); большинство крупных зданий и жилых домов имело свои собственные колодцы, которыми часто могло пользоваться и более бедное население. По-видимому, вначале некоторые колодцы являлись частной собственностью, так как никакого доступа с улицы к ним не обнаружено, и лишь позднее, с ростом населения, они были открыты для общественного пользования. Как правило, помещения, где находились колодцы, были тщательно вымощены, и во многих случаях в том месте пола, где постоянно ставились кувшины, образовались глубокие впадины (табл. IX, 2). Кое-где можно встретить невысокие сидения, сложенные из кирпича. В Мохенджо-Даро, как и теперь на Востоке, должно быть, обычную картину представляла кучка людей, пришедших к колодцу, чтобы набрать воды и в ожидании своей очереди посудачить с соседями.

В большинстве случаев наружная обкладка колодца возвышается всего на несколько сантиметров над вымосткой, и края больших колодцев часто имеют глубокие борозды, образовавшиеся от трения веревок. Так как при вытаскивании воды человеку обычно приходилось стоять над колодцем, широко расставив ноги, наиболее удобный, а потому н наиболее распространенный диаметр колодца составлял около 90 см, хотя встречаются колодцы диаметром и 60 см и 2.1 м. Так как уровень города постепенно повышался, время от времени приходилось наращивать н кирпичную обшивку колодца. Исследование, после расчистки окружающего грунта, ее внешней поверхности, всегда менее тщательно отделанной, чем внутренняя, дает нам ценные сведения относительно роста уровня города (табл. XIV).

За последние пять тысячелетий благодаря илистым отложениям Инда уровень русла самой реки и окружающей местности повысился на 4—5, а кое-где и на 6 метров; поэтому раскопать колодцы до дна и извлечь из них различные, в свое время случайно оброненные в воду предметы представлялось практически неосуществимым. Правда, несколько колодцев удалось расчистить настолько, что ими снова можно пользоваться, но уровень воды по сравнению с древними временами значительно повысился. Эти колодцы представляли, должно быть, большую опасность для детей; до сих пор было найдено только два колодца с наружной обкладкой, достаточно высокой для того, чтобы ребенок в них не мог упасть. В нескольких случаях удалось обнаружить, что пользование колодцем прекратилось еще до того, как город был покинут; по всей вероятности, это произошло потому, что в колодце кто-нибудь утонул.

В результате обширных раскопок, произведенных уже в Мохенджо-Даро, была вскрыта лишь значительная часть очень большого поселения (см. план). Однако в ходе этих раскопок было расчищено множество жилых домов, как больших, так и малых, что доказывает, по-видимому, существование богатого правящего и торгового класса, более крупной группы ремесленников и множества рабов. В одном из северных кварталов помещались большие караван-сараи для приезжих купцов н склады для их товаров, а в стратегически важных пунктах были обнаружены основания сторожевых башен. Над городом возвышалось по меньшей мере шесть зданий внушительных размеров, принадлежавших, несомненно, какой-то центральной административной власти, о существовании которой свидетельствует н тщательная планировка города. Однако пока невозможно сказать, находилось ли управление Мохенджо-Даро в руках какой-нибудь жреческой организации, как это часто бывало в шумерийских городах, в руках какого-то одного лица или гражданского магистрата.

К сожалению, самое внушительное из больших зданий Мохенджо-Даро еще не раскопано, несмотря на усиленные ходатайства автора в период его руководства раскопками; полагали, что снесение древней ступы (табл. I, 1), увенчивающей центральный холм города, может нанести оскорбление буддистам в Бирме, на Цейлоне и в других местах, хотя в действительности на протяжении шести сезонов, проведенных автором в Мохенджо-Даро, ступу не посетил ни один пилигрим. Как уже было сказано, под ступой находятся остатки большого здания, воздвигнутого на платформе из сырцового кирпича высотою около 6 м. Имеются три соображения в пользу того, что после раскопок это здание окажется большим храмом, посвященным главному божеству города, с окружающими его жилищами жрецов и административными строениями: во-первых, на протяжении всей истории место, провозглашенное однажды священным, обычно и впредь продолжало служить целям культа; поэтому с полным основанием можно предположить и обратное, то есть что буддийский храм был построен на месте прежнего святилища. Во-вторых, при наличии сильно развитой торговли между городами долины Инда и шумерийскимя городами принципы политического и социального устройства тех и других могли быть сходны. В-третьих, раскопками вокруг холма со ступой действительно уже обнаружен ряд зданий, которые, судя по их виду, принадлежали крупной жреческой корпорации, а именно: большое здание, размерами приблизительно 70 на 24 м, примыкающее непосредственно с запада к холму со ступой; другое, несколько меньших размеров, раскопанное Дж. Маршаллом, — так называемый «большой бассейн» — интересный комплекс помещений для омовения, расположенных к северу от последнего и к северу от предполагаемого храма, и остатки большого двора, значение которого еще полностью не уяснено. Была расчищена лишь небольшая часть этого двора, но уже массивные стены толщиной около 2 м, огораживающие его с юга и с запада, свидетельствуют о важности постройки. Южную стену удалось проследить до того места, где она уходит под холм со ступой, западная же сохранилась сравнительно плохо; если продолжить раскопки в этой части города, может оказаться, что она тянется дальше на север. Очевидно, однако, что в этом месте произошел большой обвал, при котором весь северный конец Главной улицы, проходящей в меридиональном направлении вне этой стены, а возможно — также и часть городской стены, расположенной непосредственно к северу от большого двора, были подмыты и снесены водой. По-видимому, эта часть города подверглась стихийному бедствию, и едва ли когда-нибудь окажется возможным проследить северную и восточную стены большого двора. Положение этого двора близ предполагаемого храма под буддийской ступой сходно с расположением большого двора между набережной и храмом Наннара в Уре. Предполагается, что большой двор в Уре, напоминающий караван-сарай, служил местом приема храмовых сборов, вносившихся натурой. Возможно, что для тех же целей предназначалось и обширное огороженное пространство в Мохенджо-Даро.

Непосредственно к западу от погребенного под ступой сооружения находится внушительное здание, которое когда-то, судя по тому, что оно расположено невдалеке от предполагаемого святилища, являлось, вероятно, резиденцией какой-то высокой духовной особы, быть может, верховного жреца, или местопребыванием коллегии жрецов. Конструкция здания, представлявшего собой единое архитектурное целое, толщина стен, местами превышающая 1,2 м, что дает возможность предполагать наличие двух, если не больше, этажей, окруженный аркадой двор и отдельное домовое святилище делали его вполне пригодным для этой цели; поэтому оно было условно названо «домом коллегии».

К западу от Главной улицы расположено в высшей степени интересное здание, характерной особенностью которого является большой бассейн (табл. II, 1), построенный целиком из обожженного кирпича, длиною 12 м и шириною 7 м. С обоих концов в бассейн ведут две лестницы со ступенями шириною около 0,25 м и высотою 20 см; на каждой ступени имеются выемки для планок, указывающие на то, что первоначально лестницы были облицованы деревом. У основания каждой лестницы имеется широкая площадка высотою 40 см и шириною 1 м; площадки эти занимают всю ширину бассейна; возможно, что они были устроены в качестве безопасного места для купанья детей. Бассейн со всех сторон окружен мощеным двором; основанием мостовой служит сеть ячеек ив обожженного кирпича, плотно набитых глиной. Вокруг двора тянется аркада, верхняя часть которой сильно разрушена дождевыми потоками; арки вели на крытую веранду шириною 2,13 м, проходящую вокруг всего двора за исключением его северо-западного угла; к веранде примыкает ряд комнат различной величины.

При спуске воды из бассейна она вытекала через небольшое квадратное отверстие в юго-западном углу его через большой желоб, плоское перекрытие которого поддерживалось поперечными деревянными балками. В западном конце для осмотра и прочистки желоба был сделан вертикальный люк. Из желоба вода выходила через сток, шириною около 70 см, ступенчатый свод которого настолько высок, что человек среднего роста свободно проходит под ним, даже не нагибаясь (табл. VII, 2). К сожалению, выветривание почвы мешает установить, куда вел этот сток.

В одном из помещений, расположенных к востоку от бассейна, находится большой колодец, доступ к которому возможен как изнутри здания, так и снаружи, с Главной улицы. Этот колодец мог служить источником воды для наполнения бассейна, хотя возможно, что это делалось и гораздо более легким способом, через сток, чем, в таком случае, и объясняется его высота. После того как выходное отверстие закрывалось шлюзом, сток мог снова наполняться чистой водой, которая за счет собственного напора наполняла бассейн.

Во избежание просачивания воды над кирпичной облицовкой стен бассейна был проложен слой битума, за которым следовала толстая глинобитная прокладка, заключенная между двумя кирпичными стенками. То же устройство имеет, по-видимому, и дно бассейна, хотя проверить это невозможно, не разрушив часть облицовки, сохранившейся настолько хорошо, что у исследователя не поднимается рука нанести ей какие- либо повреждения. Но несмотря на все сложные меры предосторожности, здание все-таки слегка осело, хотя это, по-видимому, отнюдь не повлияло на водонепроницаемость бассейна.

Маршалл полагает, что своеобразная постройка, расположенная к юго-западу от большого бассейна и, по-видимому, дополняющая его, представляет собой нагревавшуюся горячим воздухом баню. Подобное же здание, относящееся к тому же периоду, было обнаружено в городе.

К северу от большого бассейна находится чрезвычайно интересное здание. Оно состоит из восьми комнат для омовения (табл. II, 2), расположенных по четыре с северной н южной стороны коридора, посредине которого проходит канал для стока воды. Пол во всех комнатах тщательно вымощен, и в каждой из них сохранились остатки разрушенной лестницы, которая вела в верхний этаж. Другой примечательной чертой являются очень узкие проемы дверей, выходящих в коридор, с боковыми косяками такой толщины, что заглянуть из коридора внутрь комнаты было бы чрезвычайно трудно; к тому же ни одна из дверей не была расположена против другой двери. Все это устройство заставляет думать, что здание предназначалось для членов какой-то жреческой организации, из которых каждый жил в маленькой келье над своей собственной комнатой для омовения, куда он спускался по отдельной лестнице. Центральным коридором пользовался, вероятно, слуга, доставлявший воду из большого овального колодца в помещении, расположенном в юго-восточном углу того же здания; на краях хорошо сохранившейся наружной облицовки колодца еще заметны борозды, оставленные веревками, при помощи которых вытаскивали ведра с водой (табл. IX, 2).

Как мы уже видели, большой бассейн н расположенные неподалеку от него меньшие комнаты для омовения указывают на то, что купание у жителей Мохенджо-Даро являлось ритуалом и как жрецы, так и миряне должны были регулярно, в определенные часы дня, совершать омовения. Все население города не могло ежедневно пользоваться для этой цели большим бассейном, хотя он и достаточно вместителен для этого, и, поскольку во многих домах имелись свои собственные ком-наты для омовения и колодцы, представляется наиболее вероятным, что им пользовались только в определенных торжественных случаях; вто соображение, по-видимому, подтверждается близостью предполагаемого святилища, погребенного под ступой. Возможен и другой вариант, а именно, что бассейн служил помещением для священных рыб или крокодилов; но никаких данных, подтверждающих эту догадку, не имеется, в то время как все устройство бассейна, окружающей его аркады, комнат и коридоров говорит против нее. Две лестницы, ведущие в бассейн, были бы не нужны, если бы он предназначался для крокодилов или священных рыб; не было бы также необходимости и в деревянной облицовке ступеней.

Несколько южнее холма со ступой, на раскопе L (см. план поселения) стояло большое здание, служившее, вероятно, коммерческим целям. Это был просторный квадратный зал со стороною 26 м, крыша которого держалась на четырехугольных кирпичных столбах, расположенных очень точно в четыре ряда, по пяти столбов в каждом. В результате позднейшего строительства, деформации и выветривания план здания несколько нарушен, особенно с северной и восточной сторон, расположенных близко от склона холма.

С севера на юг через все здание тянутся четыре хорошо вымощенных прохода, отделенных один от другого рядами колонн; между этими проходами находятся немощеные полосы шириною 1,66 м. Должно быть, когда-то на месте этих полос стояли высокие скамьи, хотя в настоящее время от них не осталось никаких следов; Маршалл сравнивает это устройство с устройством высеченных в скале буддийских храмов, где монахи сидели друг возле друга длинными рядами. Возможно, здание и служило местом религиозных сборов, но, с другой стороны, следует принять во внимание, что оно было построено по меньшей мере за две тысячи лет до появления каких-либо буддийских сооружений, и автор скорее склонен думать, что оно представляло собой большой крытый рынок с тянущимися вдоль про-ходов рядами постоянных прилавков. В связи с этим интересно упомянуть об одном выделяющемся из числа других здании, раскопанном в Хараппе; план этого здания имеет поразительное сходство с одним из пиктографических знаков, часто встречающимся на печатях. Оно состояло из огороженных помещений, каждое длиною 16 м, расположенных в два ряда по обе стороны от центрального прохода, имевшего в ширину около 7 м. Это здание, площадью 51 м на 41 м, представляло собой, по-видимому, грандиозный склад для зерна, хлопка или других товаров.

В нескольких зданиях на углах улиц в Мохенджо-Даро были обнаружены большие помещения с плотными кирпичными полами, в которых были сделаны небольшие чашеобразные углубления, выложенные кирпичами клиновидной формы (табл. XV, 1). Эти здания также можно было бы принять за склады; но их расположение на заметных местах заставляет скорее думать, что это были харчевни, а углубления в полу служили для больших кувшинов с различными жидкостями, зерном и другими продуктами. Это предположение, по-видимому, подтверждается на примере одного своеобразного здания, находящегося на перекрестке двух главных улиц города. В этом здании, куда вел ряд хорошо сложенных ступеней, меньшее помещение, оборудованное под кухню, примыкало к большой комнате, предназначавшейся, по-видимому, для посетителей, и сообщалось с ней. Вероятно, в таких харчевнях собирались купцы и другие обитатели города, кто для того, чтобы заключить сделку, а кто просто поесть, попить, а заодно н посудачить, и весьма вероятно, что, подкрепляясь курри, другими обильными кушаньями и крепкими напитками, они передавали друг другу свежие сплетни об отцах города. В кухнях Мохенджо-Даро были найдены камни для растирания пряностей и глиняные формы для печения.

В северной части города, на северной стороне Центральной улицы, одной из наиболее важных улиц города, большая часть которой занята караван-сараями (табл. XXXIV), расположено здание особенно внушительных размеров; установить назначение его, однако, невозможно, пока не будут произведены дальнейшие раскопки. Внешние стены этого сооружения, площадь которого составляет примерно 63 X 34 м, имеют толщину свыше полутора метров. Не лишено вероятности, что в результате более глубоких раскопок здание окажется еще большим, так как его северная и восточная стены достигают склона холма. К сожалению, раскопки пришлось прервать в тот момент, когда была расчищена лишь часть небольших домов, построенных в последний период жизни города и сильно испортивших внутреннюю часть здания. Толстые стены раскопаны еще не до основания; вполне вероятно, что это важное здание, превышающее по своим размерам «дом коллегии» и помещение большого бассейна, было воздвигнуто в период наивысшего расцвета города; возможно, что оно помещалось на высокой площадке из сырцового кирпича. О том, что это большое сооружение не было храмом, говорит то, что в более поздний период на его развалинах был построен ряд простых домов.

Невдалеке от него, к югу, находится здание, очевидно представлявшее собою дворец; в результате раскопок нам посчастливилось установить несколько периодов заселения этого дворца (см. планы 1—4). По планам видно, что это было большое и важное здание превосходной кирпичной кладки (табл. XI, 1, 2) с двумя просторными внутренними дворами, помещениями для слуг и рядом кладовых; в более ранние времена в нем имелось также помещение для металлургической мастерской. Длина здания равняется примерно 67 м, ширина— 35 лс, толщина стен в некоторых местах превышает полтора метра. Окруженное узкими, но важными по значению улицами, оно образует как бы остров в этой части города, состоявшей, очевидно, из жилых домов.

Так как направление внешних стен здания остается неизменным на всем протяжении от поверхности до глубины 6,7 м, на которой раскопки пока остановились, а также вследствие того, что время от времени уровень полов повышался в соответствии с повышением общего уровня города, можно предположить, что в нем жили в продолжение трех-пяти столетий. Возможно, что оно служило одновременно и резиденцией правителя н помещением административных учреждений города; то обстоятельство, что характер его не изменялся на протяжении столь длительного периода времени, служит доказательством его большого значения. Но весь его облик говорит против того, чтобы оно могло быть храмом.

При сравнении планов здания, относящихся к последовательным периодам его заселения, видно, как постепенно уменьшалось его значение. Вообще, в результате постоянного перегораживания больших домов более раннего времени весь город превратился в скопление мелких и незначительных жилищ. Одновременно, по-видимому, ослабел и строгий муниципальный надзор, являвшийся столь характерной отличительной чертой города в лучшие времена его существования; гончарные печи, строительство которых в черте города ранее было строго запрещено, теперь сооружались даже на важных магистралях, а вдоль главных улиц протянулись ряды выстроенных на скорую руку прилавков.

Наличие двух особенно внушительных зданий, явно светского характера и расположенных на значительном расстоянии от предполагаемого религиозного центра, возбуждает неизбежный вопрос: имелся ли в Мохенджо-Даро правитель или какая-то группа правящих лиц, которые осуществляли власть в самом городе и его окрестностях, не подчиняясь контролю жречества? Ответ на этот вопрос могут дать лишь дальнейшие раскопки; особенно важно было бы найти двуязычную надпись — на языках городов долины Инда и Шумера.

В древние времена города типа Мохенджо-Даро, как правило, были окружены большой городской стеной. Мохенджо-Даро, как показывает аэрофотоснимок (см. фронтиспис), был расположен на территории, напоминающей по форме трапецию, три угла которой можно проследить довольно отчетливо. Эта правильная форма плана города заставляет предположить наличие вокруг него городских стен. Как уже упоминалось, в результате исследования нескольких небольших холмов, расположенных вдоль предполагаемой линии городской стены непосредственно к северу от холма со ступой, была раскопана часть стены толщиною около 9 м, выстроенной, по-видимому, целиком из обожженного кирпича. К величайшему сожалению, эти многообещающие раскопки пришлось прекратить, прежде чем была полностью завершена расчистка самой стены и предполагаемого местонахождения ворот. На одной линии с раскопанным отрезком стены возле лестницы, напоминающей гхат 4, стояло небольшое, похожее на крепость сооружение (табл. XV, 2). Лестница в настоящее время расчищена до уровня почвенных вод; вероятно, она доходила до самой реки, которая, по-видимому, когда-то омывала город с западной стороны.

До сих пор мы не имеем никаких данных, позволяющих ответить на вопрос о том, приносили ли люди культуры Хараппы жертвы закладки при основании жилищ — обычай, широко распространенный в Вавилонии и Египте. Повсюду, где обнаруживались следы таких жертвоприношений, они сильно помогали археологам установить время или историю того или иного здания. Если бы в городах долины Инда были найдены надписи, более длинные, чем легенды на печатях, их, возможно, удалось бы расшифровать и таким образом получить необходимые сведения.

Правда, по-видимому, различные слон города отличаются по размерам кирпичей; но тут неблагоприятным для археолога обстоятельством оказывается большое количество старого материала, попадающегося вновь в вышележащих слоях; как уже упоминалось, в некоторых дворах были найдены штабели кирпичей самых разнообразных размеров, взятых, очевидно, из каких-нибудь заброшенных зданий и сложенных здесь в ожидании момента, когда их снова можно будет пустить в дело.

Жителям древних городов долины Инда был также неизвестен обычай хоронить покойника в углу или под углом здания, для того чтобы дух умершего мог охранять дом. По немногочисленным дошедшим до нас памятникам изобразительного искусства невозможно судить, сопровождалась ли закладка здания особыми церемониями, как это было принято в то время в Шумере н Египте. По своему материалу, по прочности и тщательности постройки эти здания из обожженного кирпича, вне всякого сомнения, не уступят ни одному архитектурному памятнику более позднего времени, будь то в Индии или в каком-нибудь другом месте; но они отнюдь не отличаются красотой линий, изяществом отделки и не представляют ценности в декоративном отношении. Все дома с их голыми, однообразными стенами поразительно похожи один на другой. Вероятно, за исключением наводнений да изредка неприятельских набегов, мало что нарушало монотонную жизнь этих деловых торговых центров; может быть, именно это обстоятельство и привело к тому, что их жители до некоторой степени утратили чувство красоты.

В результате обследования Н. Г. Маджумдаром двух древних поселений в Синде, расположенных в узком проходе между течением Инда и границей Белуджистана, была обнаружена еще одна особенность в строительном искусстве людей культуры Хараппы. Здесь, на скалистом грунте, находились два больших поселения, защищенных массивными каменными укреплениями. Они не подвергались еще глубокому исследованию, но создается впечатление, что по крайней мере одно из них было укреплено двойной стеной, сложенной из необработанных глыб; в другом поселении стена была построена из грубо обтесанных каменных блоков размерами в среднем 0,6 X 03 X 03 м- Вторая крепость, Али Мурад, охраняла проход в соседних Киртарских горах, которым широко пользуются и в настоящее время; существование этого форта служит лишним доказательством того, что древние города долины Инда находились под угрозой нападения племен, населявших Белуджистан.

Каждая крепость состояла из большого количества зданий, нижняя часть которых выстроена из камня. Верхняя часть домов сооружалась, вероятно, или из высушенных на солнце сырцовых кирпичей или из обмазанного глиной тростника, поскольку во внутренних помещениях не было обнаружено камней, которые могли обрушиться при обвале верхних стен. Судя по расписной керамике, найденной в этих пограничных городах и их окрестностях, они относятся ко времени Хараппы. На их примере видно, что в качестве строительного материала применялся и камень в тех местах, где он был под рукой, а также, возможно, и там, где нельзя было добыть топлива и глины, пригодной для изготовления обожженного кирпича, который является столь характерным признаком городов, расположенных в речных долинах с аллювиальной почвой.

Цитируется по изд.: Маккей Э. Древнейшая культура долины Инда. М., 1951, с. 40-63.

Примечания

1. Пурдах — в Индии занавес или ширма, скрывающие женщину от воров посторонних. (Прим. перев.)

2. Yoni (др.-инд.)—символ богини-матери. (Прим. перео.)

3. Курри — пряность, которую добавляли к рису, а также в самое блюдо из риса с порошком курри. (Прим. ред.)

4. Гхат—в Индия место причала на реке, с ведущее к воде лестницей. (Прим. ред.)