Германия в средние века (до конца XV века): города

Возникновение городов. Лишь сравнительно небольшая часть будущей Германии - области к западу от Рейна и к югу от Дуная - была затронута римской урбанизацией. Вдоль этих пограничных рек вытянулась цепь римских военных лагерей, опорных пунктов и укрепленных городов, на месте которых выросли современные Кёльн, Бонн, Кобленц, Майнц, Вормс, Страсбург, Аугсбург, Регенсбург, Вена и другие. Некоторые из римских муниципиев достигали весьма солидных размеров.

Так, античный Трир (Аугуста Треворорум) по числу жителей не был превзойден ни одним средневековым германским городом. И он был в числе тех многих римских городов, которые смогли пережить эпоху Великого переселения народов: не случайно в Трире VII веке известна по меньшей мере одна римская сенаторская фамилия. Однако события V - VII веков привели, разумеется, к сильной убыли населения (при изменении его этнического и социального состава), а также к радикальным переменам в функциях города и его топографии. Пустеют и постепенно разрушаются общественные здания в центре: форум, термы, театр - жители все больше переселяются на окраины - к древним кладбищам, где у стен монастырей и храмов, воздвигнутых над могилами почитаемых христианских святых и мучеников, постепенно складываются новые жилые кварталы. Епископская церковь - собор, перед которым со временем устраивается главный рынок, - обычно превращается в центр раннесредневекового города. Единственный элемент античного муниципия, который вплоть до X века, а порой и позже, сохраняет свои изначальные функции - это городские стены. Хотя они теперь и не соответствовали границам заселенной территории, но в случае опасности в кольцо древних укреплений, бросая свои дома, отовсюду собирались жители.

[73]

Нюрнберг, 1493 г., гравюра.

[74]

Центральное положение собора и епископского подворья отражает то, что в Германии, как и в других областях бывшей Западной Римской империи, остатки большинства сохранившихся городов к началу Средневековья превратились в резиденции и владения епископов. Такими центрами диоцезов и провинций были Трир, Кёльн, Шпайер, Вормс, Мец, Страсбург, Майнц, Регенсбург, Зальцбург. Горожане раннего Средневековья - это по большей части несвободные люди, в той или иной форме зависимые от своего сеньора-епископа. Только приезжие купцы пользовались особым, привилегированным статусом.

В той части Германии, где римских поселений не было, говорить о городской жизни до XI-XII веков в собственном смысле не приходится. Древнегерманские, скандинавские и славянские укрепления, торжища, культовые места и прочие так называемые «протогорода» или «ранние города» могли временами собирать значительное число людей, в том числе и ремесленников, но в большинстве случаев так и не стали основой постоянных городских поселений. Основывавшиеся немцами в XII-XIV веках на колонизируемых ими восточных землях города нередко были отчасти связаны с существовавшими там ранее «протогородами», хотя и не являлись их прямыми преемниками. Так, скажем города Любек и Бранденбург были основаны на новых местах, в нескольких километрах от старых Любека и Бранибора, и их топография, социальные функции и правовой статус не имели ничего общего с аналогичными параметрами архаичных славянских поселений, передавших им свои имена.

Быстрый рост населения Европы, начиная с XI века, стал одной из важнейших предпосылок постепенного подъема городов. Наиболее урбанизированная область к северу от Альп стала с этого времени складываться по нижним течениям Рейна и Мааса - в «Нижних землях» или Нидерландах, по большей части относившихся к Германской империи.

К востоку от Рейна и северу от Дуная интенсивность городской жизни была на протяжении всего Средневековья несравненно ниже, чем в «Нижних землях». Но и там, хотя медленнее и реже, торгово-ремесленные поселения начинают постепенно формироваться у стен королевских пфальцев (Гослар), монастырей (Кведлинбург), рыночных мест (Нюрнберг), и, особенно часто, замков (Вюрцбург, Магдебург). К началу XII века на территории Германии насчитывалось в общей сложности примерно 60 городских поселений. Церковь и светская знать быстро осознали, что собственные города приносят большие выгоды, а потому с середины XII века германские сеньоры повсеместно основывают города в своих владениях. Далеко не всегда это приводило к такому успеху, как в случае с Любеком, Мюнхеном или Лейпцигом. Однако десятки мелких и средних городов, заложенных сеньорами, существенно изменили облик страны.

Основание новых городов к востоку от Рейна шло как бы волнами. После «волны» XII века следующая пришлась на вторую половину XIII века. Возникшие в ту пору города, правда, по большей части так и остались небольшими. К началу XIV века и эта волна прошла, и появившиеся после того рубежа новые города насчитывают лишь единицы. Общее число городов в Германии к концу Средневековья равнялось примерно трем - четырем тысячам, но подавляющее большинство из них составляли

[75]

весьма скромные по размерам поселения, всего в несколько сотен жителей. Однако немецкий город как форма социальной организации вышел далеко за пределы собственно Германии. Немецких бюргеров приглашали в свои владения многие славянские и венгерские государи и князья, немцы селились в скандинавских странах - и во всех этих областях вместе с поселенцами распространялась привезенная ими с собой «немецкая» модель города.

Между тем, Германия на протяжении всего Средневековья и позднее сильно уступала по уровню развития городской жизни своим более развитым соседям. Крупнейшими городами империи в XIV веке были Кёльн и Прага с населением примерно по 30-40 тысяч жителей. Это в три - пять раз уступало населению Парижа, Венеции, Милана, Флоренции, Брюгге или Гента. Значительно меньшими были Любек, Данциг (Гданьск), Мец, Страсбург, Нюрнберг, Вена и Бреслау (Вроцлав). За ними следовали остальные города. В конце XV - начале XVI века опережающими темпами росло население Нюрнберга, Аугсбурга и Вены, но и в каждом из них оно тогда вряд ли достигало отметки в 50 тысяч. Бросается в глаза и то, что сеть городских поселений в Германии, исключая долину Рейна, была куда менее густой, чем в более развитых странах к западу и югу от ее границ.

В динамике развития городской жизни в Германии хорошо заметна общая закономерность, определившая многие стороны средневековой истории этой страны. Большинство социальных новшеств в Германии рождалось в областях с относительно сильным значением римского и (или) каролингского наследия и уже оттуда распространялось к северу и востоку с характерными стадиальными задержками и нередко во все более упрощенных вариантах. Именно в силу этой общей «векторности» германской истории при описании едва ли не каждого важного явления в жизни немецких городов первые его примеры приходится искать прежде всего в Рейнской области.

Городская община. В старых епископских городах на Западе и Юге Германии процесс складывания городских общин как правовых объединений начинается в XI веке. В качестве первых “представителей” горожан нам известны шеффены из числа “лучших” жителей, принимавших участие в суде сеньора-епископа. Однако в относительно развитом виде городская община даже в западных германских землях предстает только с середины XII века. В конце того же столетия встречается соответствующее понятие и в канцелярском языке - universitas civium. Горожане начинают претендовать на контроль за городскими укреплениями и их совершенствованием. Изображение городской стены как важного символа городской самостоятельности часто встречается на городских печатях. Сами печати городских общин появляются также в XII в. (Кёльна - между 1114 и 1119, Трира - 1149, Зоеста - 1159, Кобленца - 1198). Стены постепенно становятся и границей особого правового округа, в котором действуют свои - городские - нормы. Единства в представлениях о том, кто является полноправным членом городской общины или при каких условиях кто-либо посторонний может стать таковым, в Германии не было ни в XII веке, ни позднее: в каждом городе действовали на этот счет свои правила.

[76]

Первые городские советы в германских землях формируются, вероятно, на рубеже XII и XIII веков. По крайней мере, самые ранние ясные свидетельства об их деятельности дошли от 1196 г. (Утрехт) и 1201 г. (Любек). К середине XIII века уже более сотни городов обзавелись своими советами, причем начиная со второго десятилетия этого века их членов обычно называют по итальянскому и южно-французскому образцу «консулами». Искоренение императорской династии Штауфенов в середине XIII века привело, помимо прочего, к образованию советов в многочисленных городах, находившихся в личной власти Штауфенов, то есть, в будущих имперских городах. Чуть позднее городские советы становятся в Германии явлением повсеместным.

Советы создавались, как правило, с согласия сеньоров, чтобы освободить их от мелких забот по регулированию городской жизни. Однако по мере того как городской совет становится выразителем интересов общины, он уже с начала XIII века мог возглавлять ее выступления против сеньора. Сами же конфликты между бюргерами и их сеньорами, то скрытые, то явные, - явление в средневековой истории Германии постоянное, начиная с 1074 г., когда случилось первое из известных нам восстаний горожан - в Кёльне.

Численность и принципы формирования городских советов очень сильно различались в разных городах. Довольно часто членов совета было двенадцать или же «несколько раз по двенадцать» человек. Вне зависимости от того, было ли членство в совете пожизненным или срочным, круг семейств, претендовавших на участие в городском управлении, оставался очень узким. Это несколько «лучших» фамилий города, обычно из епископских министериалов (что не мешало им кое-где, как в Кёльне, претендовать на происхождение от римских сенаторских родов) или же богатых купцов. В Любеке прямо запрещалось вводить в совет тех, кто добывает пропитание ремесленным производством. И только в нескольких городах уже во второй половине ХIII века доступ в совет получили небогатые купцы и ремесленники (Трир, Дортмунд). Ведущие семейства из разных городов тесно роднились между собой, что делало патрициат силой не локального, а регионального значения, как, например, и области влияния Ганзы. В большинстве германских городов патрициат как четко оформленная социальная группа складывается на протяжении XII-XIII веков, что, впрочем, не препятствует постепенному обновлению состава входивших в него родов. Столь устойчивый патрициат, как и Нюрнберге или Кёльне, на протяжении нескольких столетий состоявший в основном из одних и тех же 40-50 семейств, - исключение.

Совет пополнялся обычно путем кооптации. Степень влияния городского сеньора на состав и деятельность совета была различной в разных городах. Пост бургомистра - главы совета и городской общины в целом - вводится с середины XIII века сначала в рейнских городах, затем в приморских. Многие германские города, в том числе и весьма влиятельные, обзавелись бургомистрами только в XIV веке. Число бургомистров в разных городах могло колебаться от одного до трех и даже более. Срок полномочий бургомистра мог определяться и в четыре недели, как в Страсбурге, и в целую жизнь, как в Любеке.

[77]

Внутригородские конфликты в Германии начинаются в XIII веке. Один из первых нам известных случился еще в 1216 г. в Кёльне. Во второй половине столетия такого рода столкновения произошли снова в Кёльне, а также в Вормсе, Эрфурте, Штендале, Ростоке, Магдебурге, Брауншвейге. На протяжении XIV века не было по сути дела ни единого года, когда бы внутренние конфликты не сотрясали какой-либо германский город или даже несколько городов. Самая общая их причина состоит, по-видимому, в растущей дифференциации интересов внутри городской общины, приводящей к борьбе за перераспределение властных полномочий.

Представлять эти конфликты только как борьбу ремесленников, организованных в цехи, против старого патрициата не совсем верно. Социальный облик движений был весьма разнообразным, и “восстания цехов” являлись лишь одним (хотя и очень заметным) их элементом. Среди наиболее любопытных городских мятежей иного рода стоит отметить, например, нередкие в первой половине XIV века (хотя и неудачные) попытки какого-нибудь “старого” патриция, возглавить “народное восстание”, чтобы стать единоличным правителем своего города.

Лишь в нескольких исключительных случаях повстанцам удалось свергнуть власть старого патрициата на сколько-нибудь продолжительное время. Полное сохранение власти патрициев в неизменном виде так[1]же довольно редко. Обычным итогом внутригородских столкновений становился тот или иной компромисс, в результате которого сохранялись основные прерогативы старой городской элиты, но вместе с тем расширялся круг лиц или семей, получивших доступ к власти. Полностью власть к цехам переходила лишь там (Аугсбург), где и патриции сочли за лучшее оформить свое объединение в виде цеха - образования в данном случае чисто политического, не имеющего никаких производственных функций. Ведущие посты в городском управлении и позже будут, как правило, принадлежать патрициату, который сможет постепенно включить в свои ряды наиболее богатые и влиятельные семейства из тех общественных групп, что еще недавно не без успеха боролись против “старых” патрициев.

Если весьма ограниченные выборы членов городского управления и имели место (обычно в городах, где цехи получили какую-то долю власти), то с течением времени демократические тенденции в городах не только не укрепляются, но, напротив, слабеют. Хотя изредка и встречаются упоминания о создании комиссий из “обычных” бюргеров с целью проверки деятельности городского совета, а иногда и о прямом выяснении мнения всех полноправных горожан по какому-либо особенно важному вопросу, социальная дистанция между простыми горожанами и членами совета все увеличивалась. К началу Нового времени направление этой эволюции было уже очевидным: члены совета превращались в господ, остальные горожане - в их подданных.

Значительная доля простых горожан, как имевших бюргерские права, так, тем более, таковых не имевших, состояла из людей либо пришлых, либо же тех, чьи предки не в таком далеком прошлом переехали в этот город из сельской округи. В средневековых городах естественное воспроизводство населения не могло компенсировать его естественной

[78]

убыли. Отсюда известные нормы права, действовавшие в ряде немецких городов, не допускавшие выдачу хозяину зависимого человека, прожившего в городе “год и день”. Сформулированный позже юристами принцип “городской воздух делает свободным” не стоит, впрочем, принимать за универсальное правило: оно действовало далеко не везде и часто ослаблялось разными оговорками. И все же, начиная примерно с середины XIV века, человека, продолжительное время проживавшего в пределах городских стен, действительно, было уже крайне затруднительно вернуть в прежний несвободный статус.

Внутренняя жизнь городской общины регламентировалась прежде всего нормами, составлявшими городское право. Его источниками могли быть обычаи, грамоты об основании города, королевские и княжеские привилегии, соглашения горожан с сеньором и разных групп горожан между собой, всевозможные прецеденты и пр. Вновь основываемые города нередко получали свое право по образцу уже существующих общин, что приводило к созданию своеобразных правовых “семейств” городов. Таких “семейств” немало на западе Германии, в частности, довольно значительной является группа городов, перенявших право г. Зоеста. На юге влиятельным было Нюрнбергское право. Однако по-настоящему большие правовые семейства сложились в зонах активной и относительно поздней городской колонизации. Так, Любекское городское право распространилось на все побережье Балтики вплоть до Ревеля и Немецкого двора в Новгороде. Еще шире оказалось влияние Магдебургского права. Оно преобладало на востоке, причем не только в Германии, но и в Скандинавских странах, в Польше, Литве, зависимых от них землях, “доходя” до Киева и Чернигова.

Торговля. Основной торговый путь в Германии на протяжении всего Средневековья шел по Рейну. По нему на север переправляли прежде всего товары из Византии и с Леванта, а также вино. Восточные товары из Венеции везли через самый удобный из альпийских перевалов - Бреннер в Тироле, что приносило немалые доходы и Тиролю, и Баварии. Когда же около 1230 г. в самом критическом месте другого перевала - Сенготардского - удалось навесить надежный мост на железных цепях, это сказалось на всей торговой конъюнктуре в Германии. Теперь резко увеличилась поставка товаров из Генуи, отчего много выиграли, в частности, верхнерейнские города. В южном направлении вдоль Рейна довольно рано стали транспортировать сукна из Фландрии. Лучше всего сумел воспользоваться преимуществами своего расположения на этом пути Кёльн, постепенно опередивший своего давнего конкурента - Майнц и его временем превратившийся в крупнейший город средневековой Германии. Кёльнцы уже в XII веке держали собственное подворье в Лондоне. На Северном и Балтийском морях преимущество тогда же принадлежало купцам из вестфальских городов. Известно, что уже в 1165 г. они торговали с Данией и северной Русью. Немецкие купцы постоянно бывали на Готланде с его главным торговым центром городом Висбю, бывшим вплоть до второй половины XIV века средоточием транзитной балтийской торговли. Не позднее 1192 г. появился Немецкий двор в Новгороде. На рубеже XII и XIII веках немецкие купцы стали постоянными гостями и в устье

[79]

Западной Двины, откуда при их активном участии началось завоевание Ливонии. Немцы, прежде всего из быстро усиливавшегося Любека, к концу XII века оттесняют готландцев с их ведущих позиций в балтийской торговле.

Организации купцов - гильдии, - вероятно, существовали и в XI веке, но первый документ, прямо называющий одну из них, - это привилегия 1106/07 г. гильдии вормских торговцев рыбой. Особый размах купеческая солидарность получила на севере Германии. Купцы из разных северогерманских городов, часто тесно связанные семейными узами и общностью происхождения (многие из них были родом из Вестфалии), действовали совместно, когда затрагивались их общие интересы. Свое объединение они стали называть Ганза (то есть, братство, гильдия). В XIII веке Ганза представляла собой сочетание союза купеческих фамилий, с одной стороны, и объединений некоторых, расположенных в близком соседстве друг с другом, городов, - с другой, что в организационном плане представляло собой нечто весьма аморфное. Но отчасти именно благодаря такой структурной неопределенности Ганза легко приспосабливалась и к менявшимся обстоятельствам, и к не одинаковым в разных зонах ее влияния условиям. Постепенно Ганза становилась ведущей силой в торговле на Балтике и в Северном море.

В Южной Германии роль важнейшего торгового центра в XII-XIII веках играл Регенсбург. Между 1222 и 1225 годами в Венеции было основано постоянное подворье (фондако) немецких купцов, прежде всего регенсбургских. Помимо южного торгового пути, важную роль для Регенсбурга и всей Верхней Германии в XII веке играл путь восточный - через Прагу, Краков и Галич в Киев. В Регенсбурге была отдельная гильдия купцов, торговавших с Русью; сохранились свидетельства посещений регенсбуржцами Киева, как и русскими купцами Баварии. Из Руси поступали меха, в обратном направлении везли фландрские и кёльнские сукна. Лишь нападения половцев и, в особенности, вторжение монголов положили конец этой торговле. В XIV-XV веках на юге Германии постепенно возрастает роль купцов из других крупных городов - Нюрнберга, Ульма, Аугсбурга.

Постепенно в Германии складываются три самостоятельных в хозяйственном отношении региона, каждый из которых по-своему принимал участие в мировой торговле. Это северный - контролируемый Ганзой, южный - с многочисленными городами Верхней Германии и западный - вдоль Рейна. По мере начавшегося в XIII веке и углубившегося с началом Столетней войны упадка шампанских ярмарок в Германии возникает все больше новых ярмарок, самой представительной из которых стала франкфуртская. Франкфурт-на-Майне постепенно берет на себя роль главного распределителя товаров для всей Центральной Европы.

С конца XIII века намечаются новшества в кредитно-финансовом деле. Они связаны с появлением, в основном на Рейне, представителей итальянских банкирских домов, которых в Германии всех одинаково называли “ломбардцами”. Усовершенствованная бухгалтерия и некоторые из форм кредитования довольно быстро перенимаются от “ломбардцев” немецкими купцами. С XIV века, особенно со второй его половины, разви-

[80]

ваются торговые товарищества, предполагающие долевое участие разных купцов в торговых предприятиях. Крупной организацией такого рода стала Равенсбургская компания, имевшая свои филиалы не только в Германии, но и в Италии, Франции и Испании. В ганзейском регионе обычным стало паевое участие купцов в организации заморской торговли. В 1402 г. во Франкфурте-на-Майне был основан первый собственно городской банк.

О возросшем объеме торговых операций в Германии свидетельствует начало чеканки с XIV века гульдена - собственной золотой монеты по образцу флорентийского флорина.

При всей значимости дальней торговли для верхушки городского патрициата, а в ганзейском регионе - и для целых городских общин, судьбы большинства германских городов определяла прежде всего торговля в ближайшей к ним округе. От спроса в соседних аграрных областях и зависел в первую очередь путь развития ремесленного производства в том или ином городе.

Производство. На первых порах немецкие города росли преимущественно на посреднической торговле; производство товаров, которые пользовались бы спросом за пределами непосредственной округи, в ХI - начале XII века практически отсутствовало. Одно из немногих известных исключений - изготовление кёльнских мечей (которые, впрочем, не обязательно производились в самом городе). Если во Фландрии уже в XI веке производились сукна, известные по всей Европе, то в германских городах текстильное производство широко распространяется лишь в XIII веке.

Однако и на первых порах слабое городское ремесло требовало развития соответствующих форм его организации. К XII веку относится становление цехов: в 1128 г. впервые упоминается один из них - корпорация вюрцбюргских сапожников, а в XIII веке цехи становятся в городах Германии явлением повсеместным. В середине XIV века в таких городах, как Нюрнберг или Любек, уже было около полусотни профессиональных организаций, насчитывавших до тысячи - полутора самостоятельных мастеров. Впрочем, число ремесленных корпораций еще не показатель

уровня развития города: в Цюрихе только в середине XIV века возник последний из 15 цехов города, тогда как в некоторых менее значительных городах число их могло достигать и двух сотен.

К числу наиболее уважаемых объединений относились обычно цехи ювелиров, мясников, булочников. В зависимости от особенностей городского хозяйства, на первый план могли выступать различные ремесленные специальности. В приморских городах, естественно, немалым почтением пользовались корабельные плотники. Там же, как и в местностях с развитым виноделием, высокий спрос на разного вида бочки определял социальную значимость бочаров. В Эрфурте, центре области, специализировавшейся на выращивании вайды, влиятельными были красильщики. По мере того как в германских городах - и почти по всей Западной Европе - растет текстильное производство, соответствующие позиции начинают приобретать цехи, в нем участвующие.

Хотя германские города не смогли составить серьезной конкуренции Италии и Нидерландам в производстве качественных экспортных

[81]

сукон, они, как правило, были в состоянии по крайней мере удовлетворять потребности своих местных рынков в грубом сукне. Так, относительно большим спросом пользовались дешевые серые сукна, изготавливавшиеся в Гессене и по среднему Рейну, в области с центром во Франкфурте-на-Майне. Существенно больших успехов удалось достичь немецким ремесленникам в других видах текстильного производства. Города Вестфалии и области вокруг Боденского озера в XII-XIII веках сложились в два специализированных района экспортного производства льняных тканей. Очень успешным оказалось и начавшееся в 60-е годы XIV века в Швабии изготовление бумазеи из хлопка, поставляемого с Леванта. Хлопчатобумажное производство быстро распространилось почти по всей Южной Германии и перекинулось в начале XV века на Чехию, Силезию и Венгрию. Изготовление шелковых тканей было хорошо налажено в Кёльне, а также в Цюрихе, Ульме, Регенсбурге, Нюрнберге.

Обработкой металла с раннего Средневековья занимались прежде всего вдоль Мааса и в Кёльне с окрестностями. В Майнце изготавливались доспехи, поставлявшиеся, в частности, в Англию. С XIII века роль одного из важных европейских центров металлообработки начинает приобретать Нюрнберг.

Германские города стали родиной совершенно особого рода производства - печатного дела. Несмотря на немалые технические, финансовые и организационные трудности в его налаживании, книгопечатание быстро распространилось по стране. Если в 1460 г. типографии действовали только в трех городах (Майнц, Бамберг, Страсбург), то через десять лет таких городов было четырнадцать, а через двадцать - уже более сотни.

При относительно слабом на первых порах (а на Севере страны и постоянно) развитии ремесленного производства немецкие бюргеры и некоторых регионах сумели освоить весьма прибыльные промыслы. Самым выгодным из них занимались жители северных приморских городов: с XIII века они на широкую ногу поставили ловлю сельди на Балтике - у берегов острова Рюген, датской области Сконе и вообще на юге Скандинавского полуострова. Засоленная балтийская сельдь пользовалась высоким и постоянным спросом по всей Европе, что и неудивительно при изобилии постных дней, в которые христианам запрещалось потребление мяса. В немалой степени именно торговле сельдью обязаны северо-германские города своим стремительным подъемом.

Соответственно, немалое значение имел и соляной промысел. В немецких землях славилась своей особой чистотой соль из Люнебурга. Места расположения крупных средневековых солеварен и сейчас легко определить по названиям городов, в которые включено слово Hall - соляной источник (Халле-на-Заале, Швебиш-Халль, Райхенхалль, Халльштат, тирольский Халль) и др.

На юге Германии активно развивался горный промысел. Для нужд расширявшейся европейской торговли требовалось все больше серебра. Помимо известного еще в X веке месторождения в окрестностях Гослара в горах Гарца, на протяжении XII-XIII веков были обнаружены залежи серебра в Шварцвальде и Тироле. Однако только успехи “внутренней коло-

[82]

Ротенбург.

[83]

низации” позволили основать крупнейшие прииски в Рудных горах (Эрцгебирге), ставшие главными поставщиками серебра в XIII веке, а также рудники в Силезии и Чехии, Штирии, Крайне. В XV веке все более заметным становится стремление состоятельных бюргеров из городов, благосостояние которых было основано на торговле или на ремесле, но отнюдь не на горном деле, вкладывать крупные средства в освоение различных месторождений, даже находящихся весьма далеко от стен родного города.

Город и аграрная периферия. Всякий западноевропейский средневековый город был теснейшим образом связан со своей аграрной периферией. Тем более это справедливо для Германии с ее относительно невысоким уровнем урбанизации. Едва ли не каждый сколько-нибудь состоятельный горожанин в Германии владел большим или меньшим по размерам участком земли за пределами городских стен. Что же касается патрициев, то они, начиная примерно с рубежа XIII и XIV веков, весьма активно занялись приобретением земельных владений, отбирая монополию на землю у светской знати и церкви.

Некоторые германские города обзавелись собственными компактными владениями, далеко выходившими за границы так называемой “городской мили”. В таких случаях немецкие города, как и итальянские, становились центрами более или менее обширных территорий, подчиненных городскому совету. Два подобных “города-государства” до сих пор сохраняются на политической карте Европы - это швейцарские кантоны Берн и Цюрих, некогда имперские города с принадлежащими им сельскими округами.

Политический вес и экономическое могущество средневекового немецкого города не было напрямую связано с размерами подвластной ему территории. Процветавший на протяжении всего Средневековья Франкфурт-на-Майне не располагал сколько-нибудь заметными владениями, как, впрочем, и сам Кёльн. Нюрнберг, напротив, держал в своих руках пространство примерно в 1500 кв. км, на котором помещалось шесть городков и множество деревень. Но и скромный по размерам город Швебиш-Халль сумел собрать весьма заметную территорию в 330 кв. км, население которой раза в четыре превышало число жителей самого города. Такая склонность некоторых верхнегерманских городов к созданию больших “пригородных владений” вызвана, по всей видимости, потребностями городского ремесла: обширные деревенские “пригороды” использовались в качестве поставщиков полуфабрикатов, например, для текстильного производства, как в Ульме, или для металлообработки, как в Нюрнберге. Те же города, что ориентировались на торговлю, а не на развитие собственного ремесла, не проявляли никакой заинтересованности в расширении своих земель. Это относится не только к упоминавшимся Кёльну или Франкфурту, но и к ганзейским городам, огромные ресурсы которых могли бы им позволить обзавестись весьма пространными территориями. На побережье городской патрициат предпочитал приобретать только отдельные замки, позволявшие держать под контролем важные для города пути. Зато овладение водным фарватером могло стать важнейшей целью городской политики, как показыва-

[84]

ет пример Гамбурга, с железным упорством добивавшегося полного контроля за всем 135 километровым устьем Эльбы, соединявшим город с морем.

Некоторые небольшие южно-германские города, такие как Мемминген, Юберлинген или Линдау, не сумевшие обзавестись собственными территориями, располагали иным способом контролировать округу. Их городские приюты получали столь щедрые благочестивые дары, что становились едва ли не крупнейшими землевладельцами в окрестностях своего города. Такая форма контроля за территорией имела свои преимущества, поскольку земельная собственность, по сути дела принадлежа городу, формально считалась церковной, и вследствие этого имела более выгодный статус.

Города, не располагавшие и такими видами пригородной собственности, все равно находили способы обеспечить собственные интересы в ближайшей округе, скажем, устраивая свои дозорные вышки, заставы, засеки на дорогах, ведущих к городу. В окрестностях маленького Гёттингена подобные укрепления располагались уже в 11 км от городской стены.

Как и в других областях Западной Европы, города в Германии управляли своей аграрной периферией вполне традиционными способами, являясь по отношению к крестьянам как бы коллективными феодальными сеньорами. Многие “пригородные” деревни попросту переходили и личное владение городских патрициев, как это было, например, в Нюрнберге. В отличие от многих германских княжеств, на территориях, подчиненных городам, не сформировалось никаких органов сословного представительства. Единственное исключение представлял имперский город Эгер (Хеб), во владениях которого вроде бы намечалась тенденция к развитию представительства местных сословий. Этот процесс, однако, был прерван после того, как Карл IV передал Эгер на условиях заклада Чешскому королевству.

Далеко не ко всем жителям близкой и далекой округи города относились одинаково. Широкое распространение в Германии получили “загородные горожане” (Pfeilbürger, Aussbürger). Городские советы предоставляли бюргерские права лицам, проживавшим в близкой или далекой округе, не требуя от них переселения в город. Среди таких “пфальбюргеров” или же “аусбюргеров” встречались и крестьяне, но большинство составляли члены привилегированных сословий: священники, аббаты, мелкие и даже средние светские господа. В Ульме до 1499 г. пфальбюргерами могли стать даже богатые евреи. Все эти люди вместе со своим статусом приобретали покровительство города и могли пользоваться большей самостоятельностью по отношению к князьям, стремившимся подчинить их своему влиянию. Чуть ли не все эльзасское рыцарство состояло из “загородных горожан” Страсбурга к крайнему раздражению страсбургских епископов - традиционных противников городской общины. Зато город Страсбург в минуту опасности всегда мог рассчитывать на сильное рыцарское войско. Естественно, что все большее распространение пфальбюргерства вызывало резкие протесты и противодействие со стороны князей. Им сильно мешало округлять свои владения

[85]

само существование многочисленных “загородных горожан” По требованиям князей германские императоры публиковали указы о запрете пфальбюргерства в 1231, 1232, 1274, 1287, 1298, 1341, 1354 годы, но явно безрезультатно. Не произвел большого впечатления и запрет пфальбюргерства в Золотой булле императора Карла IV в 1356 г.

Правовой статус городов. По юридическому статусу средневековые германские города делят обычно на имперские, вольные и земские (территориальные). Самую немногочисленную группу из них составляли так называемые “вольные города”, самую большую - земские. “Вольными” провозгласили себя некоторые старые епископские города по Рейну и Дунаю, которым удалось избавиться от власти своих сеньоров в ходе коммунального движения. К их числу относились Кёльн, Майнц (до 1462 г.), Вормс, Шпайер, Страсбург, Базель и Регенсбург (до 1486 г.). В весьма похожем положении были некоторые другие города, лежавшие в пределах империи: Мец, Туль, Верден, Камбре, Лозанна, Безансон, Констанц, Кур, Аугсбург.

“Свободное” состояние, на котором настаивали города, вышедшие из-под власти своих сеньоров-епископов, исключало в принципе прямое подчинение кому бы то ни было, включая самого императора. Однако само название “вольный город” выражало более претензию, нежели реальный, юридически четко оформленный и общепризнанный статус. С течением времени часть “вольных городов” вновь теряет самостоятельность и подпадает под власть князей (Майнц, Регенсбург), остальные же постепенно деградируют в своем правовом положении до уровня имперских городов и сливаются с ними в одну категорию. В результате сближения в раннее Новое время (но не ранее!) появляется понятие “вольные имперские города” (liberi imperii civitates, Freie Reichsstadte).

Имперскими (Reichsstadte) стали называться первоначально города, лежавшие на домениальных землях Штауфенов, прежде всего в герцогстве Швабском. После исчезновения Штауфеновской династии в середине XIII века и распада Швабского герцогства оставшиеся без своего сеньора города, числом около сотни, стали провозглашать себя подчиняющимися непосредственно империи. В качестве своего единственного сеньора они признавали только главу империи - императора или же Римского короля. Происхождение большинства имперских городов из домена Штауфенов естественно означало сосредоточение основной их массы в Верхней (т. е. Южной) Германии. К северу от Майна их было всего 25. Из числа городов на севере страны, приобретших со временем статус имперских, заслуживают упоминания только Любек, Дортмунд и Гослар.

На протяжении XIV-XV веков имперские города накапливали всевозможные привилегии, прежде всего королевские, закреплявшие и расширявшие их свободы. Оставаясь в принципе подданными королей и императоров, бюргеры имперских городов смогли постепенно добиться очень широкой автономии. Разумеется, никакой унификации отношений между королем, с одной стороны, и разными имперскими городами, с другой, не было, да и не могло быть. В каждом конкретном случае эти отношения отличались своими особенностями.

[86]

Количество имперских городов колебалось от десятилетия к десятилетию, от века к веку, по мере того, как некоторые из них передавались государями (обычно в качестве закладов) князьям и тем самым медиативировались, а некоторые сеньориальные города, напротив, освобождались от власти своих господ и добивались имперского статуса. Но в XV (и особенно XVI) веке тенденция к сокращению числа имперских городов стала очевидной. Это вызывалось и утратой империей ряда земель на западе, и закладами (которые испытывавшие постоянную нехватку средств германские государи обычно не могли выкупить обратно), и тем, что императоры из династии Люксембургов и Габсбургов передавали некоторые имперские города в состав своих собственных княжеств, да и просто подчинением имперских городов все более усиливавшимися и это время могущественными соседями-князьями.

Самой многочисленной группой германских городов были так называемые земские или же территориальные, то есть, находившиеся в подчинении у сеньоров - духовных и светских князей. Среди территориальных городов были резиденции влиятельных княжеских династий, постепенно собравшие в своих стенах очень большое по меркам империи население: Вена, Мюнхен, Прага. Однако подавляющее большинство - несколько тысяч сеньориальных городов - сохраняли на протяжении всего средневековья весьма скромные размеры. Реальный политико-правовой статус княжеских городов, впрочем, мог иметь мало общего с “официальным”. Так, в Германии XIV-XV веков трудно найти городские общины, пользовавшиеся большей свободой и самостоятельностью, чем так называемые “приморские” города - члены ганзейского союза. И тем не менее почти все они считались городами земскими.

Стремление к автономии - тенденция вполне заметная в истории разных территориальных городов. Однако даже в тех случаях, когда горожанам удавалось добиться независимости де-факто, ее никак не удавалось закрепить де-юре. Правовой статус некоторых сеньориальных городов в XIV-XV веков вообще не был вполне ясен. Бюргеры всячески настаивали на своей независимости, но эта независимость то вроде бы уже признавалась, то вновь начинала оспариваться. Такие территориальные города как Брауншвейг, Люнебург, Гёттинген, Магдебург и Эрфурт временами были представлены на имперских собраниях и платили имперские взносы, что, собственно, относилось к привилегиям и обязанностям имперских городов. Однако постепенно все они лишились этих почетных обязанностей.

Городские союзы. Небольшие региональные объединения городов в Германии известны с XIII века. Около 1226 г. в соглашения между собой вступили некоторые прирейнские города, несколько позже - отдельные города в Швабии, а также вдоль северного морского побережья. Именно в этих трех областях города и на протяжении последующих веков будут проявлять наибольшую склонность к организации широких союзов. В течение XIII-XV веков в разных частях Германии возникали региональные городские союзы. Они оказывались особенно устойчивыми в тех краях, где горожане производили примерно одинаковую продукцию, а еще лучше и совместно ее экспортировали из региона. Примерами тому

[87]

служит городской союз Швабии и Верхний Франконии с Ульмом во главе, союз городов вокруг Боденского озера, в котором главную роль играл Констанц, и союз верхнепфальцских городов, ориентировавшийся на Нюрнберг. Постоянно воспроизводилась схема, когда города определенной исторической области сплачивались вокруг одного, самого сильного из них, игравшего роль регионального центра. Характерные примеры - союзы имперских городов в области Веттерау вокруг Франкфурта-на-Майне и эльзасских городов вокруг Страсбурга. Союзы сходного типа заключали порой между собой и города земские, причем подчас с соизволения сеньора, как в Верхнем Лаузице (Верхних Лужицах), где центром объединения стал Герлиц.

Особая роль в истории Германии принадлежит обычно не столь устойчивым, но политически влиятельным межрегиональным городским союзам. Первым из них стал Рейнский, возникший в 1254 г. в условиях глубокого политического кризиса в империи и объединивший до 60 имперских и вольных городов от Цюриха и Регенсбурга на юге до Бремена и Ахена на севере. Столь широкую политическую интеграцию городов вызвал упадок королевской власти в Германии после поражения Штауфенов в борьбе с папами. Чисто политические причины (нажим со стороны внешних сил - князей, рыцарства и короля) стали причиной организации сильных межрегиональных городских объединений и в XIV веке. Хотя Золотая Булла 1356 г. и запрещала самостоятельные городские союзы, именно после ее издания и возникали самые широкие из них. В 1376 г. военный союз заключили между собой имперские города в Швабии, а в 1381 г. они объединились с созданным в том же году союзом городов по Рейну. В этот союз в итоге вошли почти все имперские и вольные города империи, правда его организация была довольно рыхлой. Объединенный союз городов вступил в войну с князьями, но проиграл ее и распался (1389). Вторая война между объединенными городами и князьями состоялась в 1449-1451 годы. И закончилась так же. Это поражение положило конец попыткам бюргеров создать межрегиональные союзы. Правда, “имперский союз в Швабии” (1488—1533/34) доказал свою эффективность, но это было уже объединение нового типа - наряду с городами в него вошли местные дворяне и некоторые князья, а император стал его главой.

На севере Германии в XIV веке характер межрегионального городского союза (или конгломерата различных союзов и объединений) постепенно приобретает Ганза. Уже в силу того, что территории, на которые распространяются интересы ганзейцев, были огромными, союз не мог иметь четкой организации и структуры. Единственным общеганзейским “органом власти” являлось с 1356 г. “Собрание Ганзы” (Hansetag), собиравшееся нерегулярно и не принимавшее обязательных для всех решений. Тем не менее гибкая система отношений между разными городами - членами Ганзы - оказалась и в XIV-XV веках весьма эффективной, принеся ганзейцам успехи, в том числе и в военных предприятиях против их противников (1358-1360, 1388-1392 - успешные блокады Фландрии, 1370, 1435 - выгодные мирные договоры с Данией, 1474 - с Англией, 1483 - с Францией). Однако и на севере городские союзы не смогут в

[88]

длительной перспективе противостоять все усиливавшейся власти князей и государей. Свидетельство тому - постепенное угасание Ганзы. Характерно, что сильные прусские города во главе с Данцигом и Эльбингом, победив в восстании против своего коллективного сеньора - Тевтонского ордена, вместо того, чтобы укреплять свою самостоятельность, немедленно признают зависимость от польского короля (Второй Горуньский мир 1466 г.).

Городские союзы доказали свою относительную эффективность в обеспечении торговых интересов бюргеров и поддержании регионального мира и порядка, они способствовали развитию сословного самосознания у некоторых групп горожан, однако эти объединения не играли сколько-нибудь существенной роли в складывании германской государственности. Даже ставить вопрос о теоретической возможности политического объединения Германии городскими союзами (в частности, Ганзой) - не что иное, как грубейший анахронизм. Тем более лишены смысла встречающиеся в литературе сожаления о том, что ни Ганзе, ни любому иному объединению городов “так и не удалось” в силу “определенных причин” добиться централизации страны.

Города и центральная власть. Первые выступления горожан в поддержку германских королей относятся к концу XI - началу XII века. Тогда, в годы так называемой “борьбы за инвеституру” ряд городов, и прежде всего Вормс, не раз в самые критические моменты делом доказывали свою преданность королю Генриху IV. Подчас выступления за короля сливались с выступлениями против городского сеньора-епископа. В награду за верность горожане Вормса получили широкие императорские привилегии.

Случаи активной помощи горожан государям известны и позднее. Так, в начале XIII века во время борьбы между императором Оттоном IV Вельфом и королем Филиппом Штауфеном большинство городов активно помогало Филиппу, зато Кёльн столь же решительно до последней возможности стоял на стороне императора. В 1300 г. король Альбрехт Габсбург сумел победить всех рейнских курфюрстов, объединившихся против него. Столь редкая в германской истории победа стала возможной благодаря поддержке горожан Рейнской области.

И все-таки было бы неверно не только говорить о складывании союза между королевской властью и горожанами в средневековой Германии, но даже ставить вопрос о возможности его возникновения “по французскому образцу”. На протяжении как XII века - времени широкого распространения городской жизни в Германии, - так, тем более, и в последующие столетия немецкие государи, в отличие от французских, не преследовали (да и не могли преследовать) политики централизации. Положение германского короля или императора зависело в первую очередь от характера его отношений с князьями. Но поскольку подавляющее большинство городов Германии находилось или хотя бы считалось под властью князей, то любая поддержка коммунального движения со стороны государя втянула бы его в совершенно бесперспективный конфликт с теми, кто располагал самой большой силой в империи. Подобно императору Генриху V, еще в 1107 г. не пожелавшему признавать

[89]

коммуну в Камбре (этот город относился тогда к империи), или Фридриху II, требовавшему распустить городской совет в Вормсе, германские государи меньше всего были склонны поддерживать стремление горожан к освобождению от власти их сеньоров. Только полным отчаянием короля Вацлава можно объяснить его беспрецедентный шаг: оказавшись перед сплоченным фронтом княжеской оппозиции, он вдруг провозгласил все города одного из своих недругов - вюрцбургского епископа - имперскими. Эта мера ничего не изменила в положении горожан, но зато укрепила князей в их намерении низложить Вацлава, что и было успешно осуществлено (1400). Самые свободные из всех княжеских городов - ганзейские - лежали слишком далеко на севере, и большинство германских государей не поддерживали с ними почти никаких связей.

По отношению к имперским и вольным городам (вне зависимости от претензий последних на самостоятельность от любых властей) король сам чувствовал себя их сеньором, а значит, вовсе не был склонен поощрять свободолюбие у “своих” горожан. В этих городах король располагал определенными правами юрисдикции, мог требовать в некоторых ситуациях от магистратов предоставления в свое распоряжение воинских контингентов, и разумеется, всегда рассчитывал на гостеприимство городских властей для себя и двора. Кроме того, каждый имперский город ежегодно платил установленный денежный взнос и “подать с евреев” - это были самые регулярные поступления в королевскую казну. Иногда королям удавалось добиться дополнительных выплат или же кредитов. Магистраты имперских городов обычно старались ставить короля в известность о важных новостях и своими силами пересылали срочные послания, составленные в королевской канцелярии.

Вряд ли можно говорить о какой-либо “городской политике” германских государей. Их отношения с разными городами (или с их объединениями) складывались весьма различно и легко менялись в зависимости от колебаний общей ситуации. Легко можно также заметить, что разные короли покровительствовали разным имперским городам. Так, Рудольф Габсбург имел особенно тесные отношения с Базелем, Людвиг VI Баварский - с Франкфуртом-на-Майне, Люксембурга - прежде всего с Нюрнбергом. Кроме того, каждая позднесредневековая королевская династия была прежде всего связана со “столицей” собственного княжества, хотя эти города, естественно, не были имперскими. Такими династическими центрами были Гейдельберг и Мюнхен для Виттельсбахов, Прага для Люксембургов, Вена для Габсбургов. В империи так и не появилось настоящей столицы. Помимо экономических оснований (в империи не сложилось единого хозяйственного центра) и частой смены королевских династий, у каждой из которых были свои предпочтения, для этого была еще одна важная причина: королевский двор в Германии (как почти повсюду в Европе) так и не стал “оседлым”. Государь и в XIV-XV веках должен был постоянно странствовать по стране, чтобы актуализировать свою власть в той или иной ее области. Поэтому часть функций столицы на время брали то города, в которых месяцами заседали рейхстага (например, Вормс в 1495 г.) или годами - церковные соборы (Констанц в 1414-1418 годы), то излюбленные “династические” рези-

[90]

денции королей, то крупные центры, наиболее тесно связанные с монархами (Нюрнберг). Примерно с середины XV века императоры Габсбурги начинают терять интерес к имперским городам. Это связано с окончательной “территориализацией” имперской власти, когда главной ее опорой становится обширный комплекс собственных династических владений.

Отношение к союзам имперских городов было у королей холодным и даже враждебным. Лишь в отдельных случаях они проявляли заинтересованность в сближении с такими объединениями. На имперские собрания представители городов были впервые приглашены в 1255 г., нерегулярно бывали они на таких встречах и позже, в XIV-XV веках. Городской совет (или, в соответствии с более поздней терминологией, городская курия) в составе имперских собраний выступает в четком виде с 1489 г. Однако только Вестфальский мир 1648 г. уравнял права посланцев городов с правами других участников рейхстагов. Подчиненное положение горожан на средневековых имперских собраниях очевидно: бюргеров вызывали не для ознакомления с их мнениями, но главным образом чтобы сообщить размеры суммы, которую им предстояло внести. Существенно большим весом пользовались городские представители в некоторых из ландтагов - собраниях сословий отдельных германских земель.

“Имперские реформы” рубежа XV и XVI веков, шедшие в направлении определенной модернизации властных отношений в Германии, не устранили некоторые города. В новых тенденциях бюргеры не без основания усматривали угрозу потери ряда городских привилегий и увеличения финансовых обязательств перед империей. Поэтому некоторые достаточно сильные городские общины, особенно расположенные на окраинах страны, предпочли всеми силами отстаивать свой прежний, ставший к тому времени уже довольно архаичным, статус, а значит, по мере возможности увеличивать дистанцию по отношению к остальной медленно видоизменяющейся Германии. Наиболее удачливыми на пути выхода из политического союза, который представляла собой империя XV века, оказались Мец в Лотарингии, а также имперские города Цюрих и Берн, к которым в 1501 г. примкнул и вольный город Базель. Они смогли оружием подкрепить свое нежелание идти тем же путем, что и остальная часть империи.

Литература

Beitrage zum spatmittelalterlichen Stadtewesen / Hg. B. Diestelkamp. Koln; Wien, 1982.

Boockmann H. Die Stadt im spaten Mittelalter. Munchen, 1986.

Die Stadt am Ausgang des Mittelalters / Hg. W. Rausch. Linz, 1974.

Die Stadt des Mittelalters / Hg. C. Haase. Darmstadt, 1976-1984. Bd. 1-3.

Die Stadte Mitteleuropas im 12. und 13. Jahrhundert / Hg. W. Rausch. Linz, 1973.

Engel E. Die deutsche Stadt des Mittelalters. Munchen, 1993.

Ennen E. Die europaische Stadt des Mittelalters. Goettingen, 1979.

Ennen E. Friihgeschichte der europaischen Stadt. Bonn, 1981.

Europaische Stadtgeschichte im Mittelalter und friiher Neuzeit / Hg. W. Magdefrau. Weimar, 1979.

[91]

Haus und Familie in der spatmittelalterlichen Stadt / Hg. A. Haverkamp. Koln; Wien, 1984.

Heinig P.-J. Reichsstadte, freie Stadte und Konigtum 1380-1450. Ein Beitrag zur deutschen Verfassungsgeschichte. Wiesbaden, 1983.

Holtz E. Reichsstadte und Zentralgewalt unter Konig Wenzel 1376-1400. Warendorf, 1993.

Isenmann E. Die deutsche Stadt in Spatmittelalter, 1250-1500. Stuttgart, 1988.

Maschke E. Stadte und Menschen. Beitrage zur Geschichte der Stadt, der Wirtschaft und der Gesellschaft. Wiesbaden, 1980.

Mitterauer M. Markt und Stadt im Mittelalter. Beitrag zur historischen Zentralitatsforschung. Stuttgart, 1980.

Moraw P. Zur Verfassungsposition der Freien Stadte zwischen Konig un Reich, besonders im 15. Jahrhundert // Res publica. Burgerschaft in Stadt und Staat, Berlin,1988. S. 11-39.

Moraw P. Reichsstadt, Reich und Konigtum im spaten Mittelalter // Zeitschrift fiir historische Forschung. 1979. Bd. 6.

Osterreichische Stadte und Markte in der Geschichte / Hg. E. Zollner. Wien. 1985.

Pitz E. Europaisches Stadtewesen und Blirgertum. Von der Spatantike biz zum hohen Mittelalter. Darmstadt, 1991.

Stadt im Wandel. Kunst und Kultur des Blirgertums in Norddeutschland 1150-1650. / Hg. C. Meckseper. Stuttgart u.a., 1985. Bd. 1-4.

Stadt und Krieg / Hg. B. Kirchgassner und G. Scholz. Sigmaringen, 1989.

Stadt und Stadteblirgertum in der deutschen Geschichte des 13. Jahrhunderts. / Hg.  B. Topfer. Berlin, 1976.

Stadt und Stadtherr im 14. Jahrhundert / Hg. W. Rausch. Linz, 1972.

Stadt und Umland / Hg. E. Maschke und J. Sydow. Stuttgart, 1974.

Stood H. Forschungen zum Stadtewesen in Europa. Koln; Wien, 1970. Bd. 1.

[92]

Цитируется по изд.: Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Том 1. Феномен средневекового урбанизма. М., 1999, с. 73-92.

Рубрика: