Польша в 1934 году: соглашение с Германией

Мировой экономический кризис 1929—1933 гг. вызвал в капиталистическом мире серьезные потрясения, обострил противоречия как между капиталистическими странами, так и между буржуазией и пролетариатом. Он резко усилил опасность новой мировой войны. Во внешней политике всех империалистических держав возрастали стремления возместить потери от мирового экономического кризиса путем ограбления других стран. Для наиболее агрессивных фашистских государств — Германии, Японии, Италии — стремление к насильственному ограблению чужих народов и стран стало основой внешней политики. При этом в наиболее опасном положении оказались европейские государства Средней и Восточной Европы, граничащие с Германией, в первую очередь Польша и Чехословакия.

Жизненные национальные интересы Польши, интересы сохранения ее территориальной целостности и независимого существования в создавшейся международной обстановке требовали прежде всего сближения с могучим Советским Союзом, укрепления польско-французского союза, сближения с Чехословакией и другими потенциальными союзниками против далеко идущих захватнических устремлений германского империализма. Однако правящие круги Польши пренебрегали национальными интересами и здравым смыслом, они встали на прямо противоположный путь поисков сговора и союза с германскими империалистами.

26 января 1934 г. в Берлине было подписано польско-германское соглашение «о мирном разрешении споров» сроком на десять лет. В декларации, подписанной со стороны Германии министром иностранных дел фон Нейратом и со стороны Польши ее послом в Германии Липским, содержалось заявление об установлении прочной дружбы между Польшей и Германией и об отказе обеих стран от применения силы для разрешения спорных вопросов. Декларация подчеркивала, что обе стороны будут рассматривать касающиеся их вопросы путем непосредственных переговоров.

В том же году договор был дополнен особыми соглашениями о сотрудничестве в области радиовещания, кино, театра, печати, торговли и мо-

[372]

реплавания и другими. Гитлеровская и «санационная» пропаганда провозгласила наступление «эры дружбы» между Польшей и Германией и многозначительно подчеркивала «исторические» предначертания этой «дружбы».

Польско-германский пакт не являлся обычным договором о ненападении. Об этом свидетельствовала и атмосфера секретности, которая окружала польско-немецкие переговоры, и умалчивание в немецко-польской декларации важнейшего вопроса, который остался открытым со времени заключения Локарнского соглашения: признает ли Германия неизменность своих границ с Польшей. Обращало на себя внимание и то обстоятельство, что в отличие от пактов о ненападении, которые заключил с Польшей и другими государствами Советский Союз, польско-германский пакт предусматривал сохранение пакта в силе и в том случае, если бы одна из договаривающихся сторон вступила в войну с третьим государством. Это свидетельствовало о том, что договаривающиеся стороны имеют в виду помогать друг другу в агрессии.

Расходясь в своем отношении к польско-германскому сговору, печать самых различных политических направлений во всем мире сходилась в определении основного содержания и целей польско-германского пакта: под вывеской пакта о ненападении Берлин и Варшава сговорились о далеко идущей взаимной поддержке в территориальных притязаниях к третьим странам, а в связи с этим о взаимной поддержке в ряде других вопросов международной политики. Польско-германский сговор был направлен прежде всего против Советского Союза, а также против Австрии, Чехословакии и Литвы.

Официальные круги в Берлине и Варшаве не опровергали соответствующих сообщений печати и выводов общественности, а гитлеровская печать охотно подтверждала их, особенно подчеркивая антисоветское направление сговора с Польшей.

Гитлер и его подручные играли на великодержавных вожделениях своих польских партнеров. Как далеко заходили гитлеровцы в своих лживых посулах пилсудчикам, показывают беседы, которые вел Геринг с польскими государственными деятелями в начале 1935 г., во время одного из своих приездов в Польшу «на охоту». По свидетельству вице-министра иностранных дел Польши Шембека, записавшего эти беседы, Геринг в разговоре с Пилсудским «подал мысль о совместном германо-польском походе на Россию, указывая на выгоды, которые эта акция дала бы Польше на Украине». О каких конкретно «выгодах» шла речь, видно из записанной в те же дни Шембеком беседы Геринга с польскими генералами. Рисуя собеседникам заманчивые картины совместного и, разумеется, победоносного «марша на Россию», Геринг, по свидетельству Шембека, «дал понять, что в этом случае Украина станет сферой польского влияния, тогда как северо-западная Россия будет сферой германского влияния». Правители Польши охотно прислушивались к этим посулам, хотя и отдавали себе отчет в том, что предлагаемая Берлином антисоветская игра более чем рискованна.

Вступая в сговор с фашистской Германией, пилсудчики рассчитывали, что им удастся со временем изменить соотношение сил в свою пользу и создать некоторые другие гарантии против угрозы, исходящей от своего нового «союзника». Главное место в этих расчетах занимали такие варианты: усиление Польши за счет присоединения к ней Литвы и части Чехословакии; создание под гегемонией Польши особого блока восточноевропейских стран, включающего Венгрию, Румынию и прибалтийские государства; присоединение к польско-германскому союзу

[373]

западных держав — Франции, Англии — желательно и США. Польская дипломатия рассчитывала использовать в этих целях свои старые связи с западными державами. Она спекулировала также на возможности серьезного польско-советского сближения.

В середине февраля 1934 г. Бек отправился с дипломатическим визитом в Москву. Здесь он лицемерно выражал удовлетворение многочисленными искренними выражениями симпатии советской общественности в отношении польского народа и стремлением Советского правительства к развитию подлинно добрососедских отношений с Польшей. Польско-советский договор о ненападении, заключенный в 1932 г., был продлен на десятилетний срок, а дипломатические представительства обеих сторон преобразованы в посольства.

Визит в Москву, по замыслу польской дипломатии, должен был показать германскому партнеру, что Польша не закрывает себе возможности сотрудничества с СССР; он должен был послужить средством укрепления положения Польши по отношению к ее западному «союзнику». Польское правительство неизменно утверждало в своих официальных заявлениях о своем намерении проводить «политику равновесия» между Советским Союзом и Германией. Несложные приемы двуличной игры пилсудчиков, конечно, не могли ввести в заблуждение руководителей Советского государства. Однако Советское правительство последовательно продолжало свою политику всемерного укрепления добрососедских отношений с польским народом. Все акты польско-советского сближения помогали польскому народу ближе и лучше узнать Советскую страну, понять искреннее стремление Советского Союза к самым тесным дружеским отношениям с Польшей. Даже махрово антисоветское виленское «Слово» было вынуждено в начале 1934 г. отметить распространившееся в самых широких слоях польской общественности «восхищение всем, что делается в этой стране» (в СССР — Ред.)

Разумеется, фашистское правительство Пилсудского делало все возможное, чтобы пресечь этот интерес, рост симпатий польского народа к Советскому Союзу. Оно взяло курс на перестройку общественной жизни страны по гитлеровскому образцу. В Варшаве и западных воеводствах еще в 1933 г. возникли польские национал-социалистские организации, которые открыто копировали гитлеровских штурмовиков и призывали к борьбе «за великую национал-социалистскую Польшу». Весной 1934 г. из Стронництва народового выделился откровенно прогитлеровский ОПР («Обуз народово радикальны» — «Национал-радикальный лагерь»), который, пользуясь негласным поощрением со стороны «санационных» властей, в короткий срок вовлек в свои ряды значительную часть буржуазной молодежи. Деятели «Национал-радикального лагеря» высказывались за объединение пилсудчиков и народовцев с целью создания единой партии гитлеровского образца. Сближение двух основных партий польского фашизма усиливалось. Этому активно содействовали «Левиафан», Союз помещиков и католическая церковь.

Не случайно также с заключением германо-польского пакта совпало первое чтение в сейме проекта новой, фашистской конституции. В этом проекте отбрасывались демократические положения, содержавшиеся в конституции 1921 г., и открыто утверждался принцип неограниченной диктатуры «элиты» и ее вождя. «Беспартийный блок», не располагавший в сейме большинством, необходимым по закону для изменения конституции, провел 24 января 1934 г. утверждение этого проекта в течение нескольких минут, воспользовавшись тем, что все оппозиционные фракции в знак протеста покинули зал заседаний.

[374]

Польские фашисты еще беспощаднее стали расправляться с революционными и демократическими силами польского народа. Тюрьмы были заполнены коммунистами — самыми решительными и последовательными борцами против фашизма и национального гнета. В марте 1934 г. начались крупные антикоммунистические процессы — «36-ти» в Жешове, «42-х» в Сосновце и «56-ти» в Луцке.

Гитлеровская Германия использовала антикоммунистическую «дружбу» с «санацией» для насаждения в Польше своей агентуры, которая захватила руководство различными организациями немецких колонистов (партийными, церковными, хозяйственными, спортивными и др.). Многочисленные акционерные компании, банки, предприятия, торговые фирмы, в которых участвовал германский капитал, стали гнездами шпионско-пропагандистской деятельности нацистов.

Под личиной «дружбы» германский империализм начал быстро расширять свои позиции в экономике Польши. Немецкие капиталисты приобретали новые земли и другую собственность в западных областях страны. Доля Германии во внешней торговле Польши с каждым годом росла и в 1938 г. вновь заняла первое место в польском импорте и экспорте (23% и 24,1%). Одновременно правители Польши рвали наметившиеся торгово-хозяйственные связи с СССР (в 1938 г. доля СССР во внешнеторговом обороте Польши — менее 0,5%).

С помощью клиринговой системы, которую Берлин навязал Польше (соглашение от 11 октября 1934 г.) и ряду слабых государств Юго-Восточной Европы, гитлеровцы выкачивали из этих государств ценное сырье в обмен на неходовые товары германской промышленности. Из Польши вывозили в Германию продукты сельского хозяйства, цветные металлы. Невыгодный и кабальный для Польши характер этой торговли усугублялся тем, что германская сторона, как правило, задерживала поставку своих товаров на несколько лет. Эта задолженность (вместе с задолженностью за транзит через польскую территорию, составлявшей в 1935 г. около 100 млн. злотых) использовалась германской стороной как средство для навязывания Польше еще более неравноправных и невыгодных соглашений, а также как средство шантажа и давления в политических вопросах. С помощью клиринговой системы во внешнеторговых расчетах гитлеровцы в сущности заставляли своих контрагентов кредитовать подготовку германской агрессии.

Решительная ориентация польских правящих кругов на военно-агрессивный союз с гитлеровской Германией особенно наглядно проявилась в той позиции, которую они заняли по отношению к проекту организации системы коллективной безопасности восточноевропейских стран. Проект «Восточного пакта» был выдвинут союзником Польши — Францией и поддержан Советским Союзом, который выступал самым активным поборником организации системы коллективной безопасности.

В апреле 1934 г. министр иностранных дел Франции Луи Барту посетил Варшаву. Однако французские предложения были холодно встречены польским правительством. В июне 1934 г. Советский Союз направил Германии, Польше и другим заинтересованным странам приглашение стать участниками «Восточного пакта». Проектируемое соглашение полностью соответствовало национальным интересам Польши. Оно могло стать серьезным препятствием для агрессивных сил. Однако польское правительство, ориентируясь на Берлин, заняло по отношению к «Восточному пакту» отрицательную позицию. Бек вскоре отправился в Латвию и Эстонию, чтобы убедить правительства этих стран также отклонить советское предложение.

[375]

11 сентября правительство Гитлера заявило о неприемлемости «Восточного пакта». Вслед за тем правительство Польши объявило, что поддержит идею «Восточного пакта» лишь при условии, если эта идея будет одобрена также и Германией. Все это ясно означало, что Польша отклоняет принцип коллективной безопасности и решительно выступает с поддержкой гитлеровской внешней политики.

Польско-германский сговор 1934 г. явился первой серьезной брешью в намечавшейся системе коллективной безопасности, одним из важных этапов в подготовке гитлеровцами второй мировой войны.

То, о чем официальные правители Польши не могли говорить своему народу, выбалтывали близкие правительству деятели «санации», церковники, публицисты и др. Они открыто провозглашали самые наглые планы завоевательных походов против Советского Союза, расчленения Чехословакии, Прибалтики; партнерами Польши по этим авантюрам они называли Германию и Японию. Глава католической церкви в Польше кардинал Хлонд выступал с заявлениями, что польско-советский договор о ненападении — это «клочок бумаги». В финансировании и организации антисоветских пропагандистских групп и изданий лично участвовали директор «Левиафана» X. Штрасбургер, крупнейшие землевладельцы, заправилы финансового капитала и правящего лагеря князья Зд. Любомирский, Януш Радзивилл и другие магнаты.

Широким массам польского народа не сразу стали ясны антинациональный характер сговора пилсудчиков с гитлеровцами и вся глубина опасности, таившейся в этом сговоре для независимости страны. Но им было ясно, что за пактом 1934 г. кроется тайный сговор со злейшим врагом Польши, который не приведет к добру. Поэтому сговор пилсудчиков с гитлеровцами натолкнулся на осуждение со стороны не только большинства рабочего класса и крестьянства, но и значительной части буржуазии. ППС, Бунд, классовые профсоюзы и Стронництво людове заняли отрицательную и критическую позицию по отношению к «дружбе» с гитлеровской Германией. Даже лидеры пилсудчиковских профсоюзов, учитывая антигитлеровские настроения рабочих, вынуждены были высказывать неодобрение прогерманскому курсу. С осуждением этого курса выступили также оппозиционные режиму буржуазные партии клерикального направления — Христианско-демократическая и ППР, которые вели за собою значительные слои мелкой буржуазии и отсталой клерикальной части трудящихся западных областей страны, где антинемецкие настроения были особенно сильны.

Мотивы недовольства прогитлеровским курсом правительства и формы проявления этого недовольства в различных социальных слоях были различными. Следует также иметь в виду, что воинствующий национализм всех перечисленных партий лишал последовательности их внешнеполитическую линию.

Позиция народовцев в отношении польско-германской «дружбы» была противоречивой. Среди рядовых членов, представлявших мелкобуржуазные, клерикальные слои, были очень сильны традиционные для этой партии антигерманские настроения. Руководство народовцев, учитывая настроения рядовой массы членов и находясь в оппозиции к «санационному» режиму, выступало с предостережениями по поводу «дружбы» с гитлеровцами. В то же время народовцы, всегда являвшиеся в Польше самыми оголтелыми черносотенцами, антисемитами, погромщиками, не скрывали своего восхищения погромной контрреволюционной и антисемитской политикой гитлеровцев. Признанные идеологи Стронництва народового Р. Дмовский и Вл. Грабский выступили в 1933 — 1935 гг. с программ-

[376]

ними работами, в которых превозносили «национальную» идею германских фашистов как «новую» и «животворящую», якобы призванную омолодить мир, а главное — спасти его от коммунизма.

Не было единства и в самом лагере пилсудчиков. Вследствие разнородности интересов и международных связей различных групп монополистов и различных социальных прослоек в массовых организациях пилсудчиков — легионерских, молодежных, профсоюзных и других, в «санационном» лагере имелись колебания и расхождения в вопросах о том, как далеко можно идти в «дружбе» с гитлеровцами, насколько можно доверять Гитлеру, целесообразно ли идти ради сближения с Германией на ослабление старого союза с Францией, а также в вопросе о методах и темпах гитлеризации внутриполитической жизни в стране.

Эти разногласия и колебания усиливались в связи с ростом антифашистского, антигитлеровского движения в Польше.

[377]

Цитируется по изд.: История Польши в трех томах. Том III. Под ред. Ф.Г. Зуева, А.Я. Манусевича, И.А. Хренова. М., Изд. АН СССР, 1958, с. 372-377.