Австралия (Овчинников, 1990)
ИЗ ОСЕНИ В ВЕСНУ. Не поразительно ли, что, научившись покорять пространство, быстро пересекать земной шар из конца в конец, человек как бы обрел и возможность преодолевать время. Во вторник вечером я вылетел из Москвы, а в четверг утром сошел с самолета в Сиднее, оказавшись не только в другом полушарии, но и в другом времени года. Из середины осени, из октябрьской слякоти я вдруг перенесся в разгар весны, в пору апрельского цветения. На завершающем этапе перелета пришлось заново осознать и ощутить размеры Австралии — единственного в мире государства, которое занимает целый континент. Страна эта простирается на четыре тысячи километров с севера на юг. Австралийцы ухмыляются, когда слышат, как кое-кто называет пятый континент «зеленым». В действительности это самая засушливая часть света. Пока пересечешь ее из конца в конец, под крылом самолета почти четыре часа тянется бесконечная оранжевая пустыня, похожая на поверхность Марса. Австралия напоминает высохший осенний лист, вдоль кромки которого с востока и юга тянется зеленая полоса.
Если наложить изображение Австралии на карту Европы, окажется закрытым пространство от Москвы до Мадрида и от Дублина до Стамбула. По площади Австралию можно сравнить с Европой (без России) или с Соединенными Штатами (без Аляски). Однако население страны-континента — 18 миллионов человек — это всего-навсего Москва и Санкт-Петербург, вместе взятые. Большинство австралийцев живут вдоль восточного и южного побережий. Там находятся самые крупные города страны — Сидней, Мельбурн, Аделаида.
Глядя на Сидней с высоты птичьего полета, думаешь, что этот город олицетворяет собой восточное понимание живописности, воплощенное в словах «горы и воды». Море здесь как бы породнилось с сушей, с зелеными холмами, застроенными белыми коттеджами. Бутылочная гладь тихих бухт испещрена множеством белых черточек. Каждая такая черточка — стоящая на приколе яхта. Асфальтовые дороги змеятся по жилым массивам, которые никак не хочется назвать кварталами, ибо ничего прямоугольного, геометрического в облике Сиднея как бы нет. За исключением Сити, где небоскребы высоки и стоят тесно друг к другу, как в нью-йоркском Манхэттене, Сидней представляет собой сплошное предместье. Это очень разбросанный город, занимающий площадь в четыре раза больше Москвы. Сидней часто сравнивают с Сан-Франциско. И эти города действительно схожи не только своими холмами и заливами, небоскребами и яхтами, но и своим здоровым свежим воздухом. Соседство с морем в Сиднее не только видишь, но и ощущаешь. Приливы и отливы работают, как кондиционер, отсасывая с улиц выхлопные газы и очищая воздух.
После двух бессонных ночей и одного дня в самолете я решил начать свое пребывание в Австралии с поездки на пляж, поскольку вряд ли был бы способен к чему-либо другому, кроме морского купания. Поехали на пляж Бондай. Полоса золотистого песка четко очерчивает там плавную дугу бухты. Сохранившиеся еще с довоенных лет приземистые старомодные гостиницы одна за другой скупаются японцами. И скоро один из красивейших пляжей Сиднея будет обрамлен цепью отелей-небоскребов. Бондай популярен среди тех, кто увлекается серфингом. Кто на доске с парусом, кто просто на доске, а кто заменяя ее собственным телом. Если пловец поймал гребень волны под определенным углом, она несет человека на многие десятки метров. Но купаться в бухте, открытой океанскому прибою, нужно осмотрительно. Напористые волны не раз сбивали меня с ног и волокли по песчаному дну.
Жители Сиднея — заядлые купальщики. Температура морской воды редко опускается тут ниже 16 градусов. Поэтому плавать можно практически круглый год. А пляжей много даже в городской черте, не говоря уже об окрестностях. Купание в море стало неотъемлемой частью образа жизни сиднейцев. И трудно представить себе, что всего полтора века назад оно было запрещено законом. Купание на публике с шести часов утра до восьми вечера каралось как непристойное поведение. Не является ли своеобразным вызовом этому ханжеству прошлого столетия авангардизм современных сиднейских купальщиц?
Прогуливаясь в первый день вдоль кромки прибоя, я вдруг услышал за спиной женский голос:
— Извините за беспокойство, но не подержите ли вы одного из моих малышей, пока я искупаю другого?
Я обернулся. Передо мной стояла молодая мать, держа за руки годовалую девочку и трехлетнего мальчика. Дети были без штанишек, но в майках, видимо, чтобы уберечь плечи от загара. На матери же, наоборот, отсутствовала верхняя половина купального костюма. Несколько ошеломленный (как-никак после перелета), я выполнил просьбу. И лишь потом обратил внимание, что точно так же были одеты примерно две трети женщин на пляже, причем не только молодые. Но самым поразительным было, пожалуй, то, что эти обнаженные торсы не вызывали у мужчин ни малейшего интереса.
Отель, в котором я жил в Сиднее, выходил окнами на стадион для крикета. Послеполуденное солнце ярко прорисовывало белые костюмы игроков на зеленом поле. А там, где кончался стадион, серебрилась гладь залива, заштрихованная частоколом мачт. Еще дальше виднелась стальная арка Сиднейского моста. Его уже можно считать примером индустриального ретро. Тем не менее этот подвесной мост впечатляет. Две пары каменных опорных башен и мощный пролет из двух стальных дуг держат на тросах проезжую часть. Я осознал масштабы этого сооружения, лишь когда увидел проходящий по мосту поезд. Вагоны, к моему удивлению, выглядели по крайней мере в пять раз меньше, чем я мог поначалу ожидать.
Другая достопримечательность Сиднея — модернистское здание Оперного театра. Оно напоминает колонию разросшихся ракушек. Сооружение это, безусловно, незаурядное, хотя его архитектурный замысел вызывает много споров.
Несколько викторианских зданий, дворец генерал-губернатора, похожий на герцогский поместный дом, напоминают о временах, когда Австралия была гораздо теснее связана со «старой страной», как тут называют Англию. В центре города заботливо сохранено несколько улочек старого Сиднея с матросскими кабаками и другими приметами прошлого века. Жителям молодой страны, каковой является Австралия, хочется считать эти чугунные фонари и отреставрированные вывески историческими памятниками.
Небоскребы Сити вплотную подходят к морскому вокзалу. На этом живописном месте, откуда хорошо любоваться мостом Харборбридж и Оперным театром, и был когда-то заложен Сидней. От морского вокзала отправляются катера, на которых туристы совершают экскурсии по Сиднейскому заливу. Одна из них называется «Круиз капитана Кука». После длительного плавания Кук подошел к восточному побережью Австралии и, двигаясь на север, дал имена многим географическим ориентирам. В их числе был и Ботани-бэй, то есть Ботнический залив, поразивший Кука разнообразием и красотой растительности на своих берегах. Вернувшись в Англию, Кук доложил об открытых им землях. Было решено начать их колонизацию.
В 1788 году британская эскадра под командованием капитана Филиппа вновь подошла к Ботани-бэй. Капитану больше приглянулось другое место по соседству, которое он назвал лучшей в мире гаванью, где тысячи кораблей одновременно могут поднять свои паруса. Там и было основано каторжное поселение, впоследствии названное Сидней.
Двухсотлетие колонизации Австралии волей-неволей заставило общественность страны задуматься о судьбе ее коренного населения. Сенсационный резонанс обрели на этом фоне итоги исследований, проведенных учеными Сиднейского университета. Эти научные данные свидетельствуют, что двести лет назад в Австралии проживало примерно 750 тысяч аборигенов, а отнюдь не 300 тысяч, как принято было считать до сих пор. По словам исследователя Петера Уайта, эта цифра умышленно занижалась властями, чтобы преуменьшить ответственность белых поселенцев за то, что с их появлением число коренных жителей страны сократилось в пять раз. Сейчас в Австралии насчитывается 160 тысяч аборигенов. Они составляют один процент населения. Австралия осталась одной из самых «белых» среди развитых стран. Недаром ее называют тихоокеанской Южной Африкой. Даже в Лондоне, не говоря уже о Вашингтоне, на улицах видишь гораздо больше цветных лиц.
В конце Второй мировой войны основную массу населения Австралии составляли выходцы из Англии. Сейчас каждый пятый житель — послевоенный иммигрант. Из этих трех с лишним миллионов австралийцев, родившихся за границей, четверть прибыла из Англии, треть — из Южной Европы и десятая часть — из Азии. В свое время федеральный закон ограничивал приток «цветных» иммигрантов с помощью экзамена. Человек, желающий поселиться в Австралии, должен был написать диктант на английском языке. Выходцы из Азии составляют лишь два процента 18-миллионного населения Австралии.
Страна-континент считает себя полностью независимой от Великобритании. Однако Австралия по-прежнему является членом Содружества. Английская королева одновременно является и королевой Австралии. В углу австралийского государственного флага, темно-синего полотнища с белым созвездием Южного креста, по-прежнему красуется английский «Юнион Джек». В связи с двухсотлетием Австралии пошли разговоры о том, что пора, мол, по примеру канадцев заменить государственный флаг. Изобразить на нем, скажем, кенгуру на фоне национальных цветов Австралии — золотистого, белого и зеленого, под которыми спортсмены страны выступают на международных состязаниях.
Участникам экскурсий на катере по Сиднейскому заливу непременно показывают Форт-Дэнисон. Это каменная крепость с башенкой, возведенная на небольшом острове. Если спросить австралийца, когда и зачем было построено это сооружение, он не задумываясь ответит:
— Для защиты от вторжения русских во время Крымской войны.
Можно смело сказать, что Форт-Дэнисон являет собой пример монументальной дезинформации. За всю свою историю Австралия испытала угрозу военной интервенции лишь со стороны Японии в годы Второй мировой войны. Форт-Дэнисон же, как свидетельствует его создатель в одном из своих писем, был задуман и построен, чтобы защищать Сидней от «наших друзей французов и наших кузенов американцев». А для этого в свое время, безусловно, были основания.
Не исключено, что нынешнее стремление прикрыться американским военным щитом продиктовано подспудным страхом перед близкими азиатскими соседями — гораздо более бедными и гораздо более многочисленными, чем недонаселенная и сравнительно благополучная Австралия. Ведь население одной лишь Индонезии скоро достигнет 200 миллионов человек. Вспоминаются слова одного видного сиднейского журналиста:
— В прошлом веке принято было говорить, что Австралия географически тяготеет к Азии, а психологически — к Европе. Нынче же следует сказать иначе: Австралия политически тяготеет к Америке, а психологически страшится Азии.
Было бы, однако, упрощением говорить лишь о проамериканской ориентации австралийских правящих кругов. Причины, по которым влияние Соединенных Штатов в этой стране давно уже вытесняет влияние Англии, несравненно глубже. Уже говорилось, что Австралия стала британской колонией как каторжное поселение. Туда принудительно отправляли возмутителей спокойствия, вроде бунтарей-ирландцев. Незыблемость английских традиций кое-кто в Лондоне склонен объяснять именно такой «социальной канализацией», то есть возможностью удалять с Британских островов тех, кто не желал следовать предписанному порядку вещей.
Для австралийских поселенцев путь к самоутверждению лежал через отрицание устоев английского образа жизни. А 200 лет назад наглядным примером подобного общества были Соединенные Штаты, с их конституцией и другими новаторскими для своего времени атрибутами политической жизни. Именно их позаимствовали австралийцы. К тому же сама природа Австралии, ее бескрайние, безжизненные просторы, лежащие вдали от побережий, во многом напоминают американский Дальний Запад. Не удивительно, что дух первопроходцев, открывающих новые рубежи, импонирует австралийцам.
Овчинников В.В. Своими глазами. Страницы путевых дневников. М., 1990, с. 21-28.