США в 1949-1954 годы: «холодная война» и маккартизм

Дальнейшее обострение «холодной войны»

Смена правительства в Вашингтоне имела двойственный внешнеполитический резонанс. Широкие народные массы США были уверены, что генерал Д. Эйзенхауэр сможет покончить с корейской войной и не допустит развязывания мирового конфликта.

Генерал действительно склонялся к миру, ибо не видел возможности победоносного исхода. Но руководство республиканской партии шло на мир под далеко не мирными лозунгами. В избирательной кампании 1952 г. оно недвусмысленно заявило, что, заключив мир в Корее, оно возьмет курс на «освобождение» от коммунизма народов, находящихся под «советским господством». Д. Даллес и Д. Эйзенхауэр считали доктрину «сдерживания» порочной, ибо она обрекала внешнюю политику США на безынициативное следование за ходом событий, навязывавшихся Советским Союзом и «мировым коммунизмом». Доктрина «освобождения», по их мнению, делала их хозяевами положения. Для большей убедительности Д. Даллес подкрепил ее тезисом «массированного возмездия».

12 января 1954 г. он выступил с самой воинственной речью за всю свою дипломатическую карьеру. В ней он указал, что в любой «критической ситуации» США будут обращаться к «устрашающей силе массированного возмездия» и действовать «немедленно средствами и в местах по нашему выбору». Эго выступление, имевшее целью запугать «коммунистический мир», напугало больше всего самих американцев; оно было зенитом «холодной войны».

За год пребывания у власти республиканцы своими ультра-агрессивными, милитаристскими лозунгами завели внешнюю политику США в очередной тупик. Мощь СССР, добившегося огромного успеха в производстве ядерного оружия, неукротимое стремление колониальных народов к свободе, нежелание союзников слишком прочно привязываться к колеснице «холодной войны» в ее даллесовской конструкции, протест в самих США против крайностей милитаризма — все это заставило правительство Д. Эйзенхауэра несколько умерить взятый в 1953—1954 гг. гон.

В апреле 1954 г. Д. Даллесу пришлось выступить с успокаивающей общественность статьей, в которой главный оруженосец «холодной войны» оперировал такими несвойственными его лексикону терминами, как «гибкость», «осторожность» при подходе к проблемам войны. Когда французские колонизаторы «уходили» в 1954 г. из Индокитая, Д. Эйзенхауэр не поддержал предложения Д. Даллеса и Р. Никсона ввязаться в войну и предпочел пойти на переговоры.

Правительство США практически возвратилось в русло «доктрины сдерживания», хотя официально этого не признавало. В 1954—1955 гг. Д. Даллес осуществил новую серию агрессивных акций — создал СЕАТО, продолжал угрозы в отношении КНР, организовал интервенцию в Гватемале и т. д. Но эти шаги не были ударами по «центру», ранее обещанными республиканцами. С империалистической точки зрения, с «центром коммунистической мощи», т. е. с СССР, отношения развивались не так, как надо. На повестку дня выдвигались даже переговоры с руководящими деятелями СССР.

Маккартизм

Разгул крайней реакции и шовинизма в 1950—1954 гг. получил название «маккартизм» по имени сенатора-республиканца из Висконсина, которому принадлежала ведущая роль в этой кампании. Но сводить маккартизм, как это делается в буржуазной историографии, к деятельности Маккарти, заявившего, что он кончит Белым домом или тюрьмой, было бы совершенно неправильно. Расцвет маккартизма нельзя объяснить и одной корейской войной.

Маккартизм явился отражением глубокого социально-политического кризиса американского общества, отражением социальной психологии тех слоев крупной и мелкой буржуазии, которые не смогли приспособиться к государственно-монополистической реальности.

Особенно благоприятную почву для маккартизма создавал международный аспект общего кризиса капитализма. Ни «сдерживание», ни «отбрасывание» коммунизма не смогли остановить укрепления социалистической системы государств и роста коммунистического движения во всем мире. В представлении обывателя не укладывалось то, что США испытывали «бессилие силы». Эти настроения с выгодой для себя использовали военно-промышленные монополии, которые на «бессилие силы» предлагали отвечать еще большей силой.

Маккартизм проник во всю социальную, политическую и идеологическую структуру американского общества. Антикоммунизм был общим лозунгом, который использовался для борьбы не только с коммунистами, но и со всеми прогрессивными социальными группами, явлениями и институтами. Под знаменем антикоммунизма шла борьба против передовых профсоюзов, либеральной интеллигенции, против реформ, учитывающих требования трудящихся, против политики переговоров с социалистическими государствами.

Будучи отчаянным криком индивидуализма, орудием подавления буржуазно-демократических свобод, рупором развязывания мировой войны с «коммунизмом», маккартизм не мог не прийти в противоречие с политикой Г. Трумэна, которая была государственно-монополистическим курсом, вмещала в себя элементы либерального реформаторства и не доводила «сдерживание» до мировой войны, как это было доказано увольнением Д. Макартура. Но, проводя эту линию разграничения, нельзя упускать из виду общность маккартизма с трумэновским курсом. И во внутренней, и во внешней политике маккартисты доводили до уродливых крайностей реакционные тенденции правительства. Г. Трумэн начал «проверку лояльности», а маккартисты приняли 23 сентября 1950 г., обходя президентское вето, закон Маккарэна «О внутренней безопасности», который вменял в обязанности специального управления по контролю над подрывной деятельностью проводить расследования, выявлять и регистрировать организации «коммунистического действия» и «коммунистического фронта», лишая членов тех и других основных гражданских прав. Г. Трумэн отдал распоряжение судить лидеров компартии как иностранных агентов, а маккартисты в 1952 г. приняли, опять-таки помимо его вето, закон Маккарэна — Уолтера об ограничении иммиграции, изобиловавший антикоммунистическими статьями.

С победой республиканцев на выборах 1952 г. маккартизм приблизился к официальному правительственному курсу. С 1953 г. начался период расцвета маккартизма. Полнее всего он воплощался в деятельности различных комиссий конгресса по расследованию, которые работали под общим политическим руководством Д. Маккарти. Они и были становым хребтом маккартизма. В комиссиях были сосредоточены главные маккартистские кадры, состоявшие в основном из республиканцев (У. Дженнер, Г. Велд и др.). В их рядах, однако, были и демократы — Ф. Уолтер, П. Маккарэн.

Пользуясь своим высоким положением в конгрессе, лидеры маккартистов превратили институт расследований в преследование всего прогрессивного и демократического в стране. Они ввели в практику выездные заседания своих следственных комиссий, на которые вызывались неугодные им прогрессивные общественные деятели. Каждая поездка черносотенцев конгресса «на места» вела к ослаблению, а иногда и к разгрому прогрессивных организаций. Именно в разгар маккартистских преследований, в 1953—1954 гг., зарегистрирован наивысший процент поражений (34%), понесенных профсоюзами при выборах их представителей для переговоров с предпринимателями. Стоило маккартистам бросить тень на рабочего или служащего, и он моментально терял работу, подвергался общественному остракизму. По указке маккартистов Д. Эйзенхауэр уволил 8808 «ненадежных элементов» с государственной службы. Позорнейшими страницами маккартизма были «дело Оппенгеймера», казнь впервые в мирное время «шпионов» — супругов Розенберг, травля либеральной профессуры в вузах, сожжение книг и др.

Маккартизм превратил судебную систему США в орудие реакции. Вековые традиции соблюдения гражданских прав при судебном разбирательстве были отброшены в сторону. В Верховном суде, который в это «смутное время» возглавлял Ф. Винсон, лишь X. Блэк и У. Дуглас сохранили верность буржуазному демократизму, находясь неизменно в меньшинстве при решении дел. Эра маккартизма — это позор американского либерализма, не выдержавшего испытания как политическое течение, несмотря на мужественное сопротивление реакции отдельных его представителей. Верхом падения либералов была их инициатива принятия в 1954 г. закона «О контроле над коммунистами».

Этим актом Коммунистическая партия лишалась «всех прав, привилегий и гарантий, предоставляемых любой законной организации». Членство в партии объявлялось преступлением, влекущим за собой штраф до 10 тыс. долларов и заключение в тюрьму сроком до 5 лет. Закон имел и антипрофсоюзную направленность. Его положения об «организациях, в которые проникли коммунисты», существенно расширили круг «подрывных организаций», очерченный законом Маккарэна 1950 г. Левые профсоюзы как раз и попадали в этот список.

Маккартизм оказал разлагающее влияние и на правое профсоюзное руководство, которое при первом соприкосновении с черносотенцами демонстрировало свой антикоммунизм и не оказывало сопротивления реакционерам.

Борьба демократических сил против реакции

В 1966 г. один из лидеров Коммунистической партии США Г. Аптекер говорил:  «В самый разгар маккартизма выступающих против него было мало, и они преимущественно были представителями преследуемых и гонимых левых сил. Их отказ опустить знамя разума, демократии и радикализма сослужил службу, истинное значение которой еще предстоит полностью оценить». В невероятно трудных условиях, когда на них обрушилась волна репрессий, коммунисты нашли в себе силы для сопротивления маккартизму. Они правильно определили его классовую сущность как монополистической реакции с явно выраженными фашистскими тенденциями, которая своим острием направлена против рабочего движения и демократических сил. Коммунисты призывали к массовым действиям в борьбе с реакцией. Но их возможности были резко ограничены. Суды и тюрьмы оставались почти единственными институтами, открытыми для коммунистов. На судебных процессах они призывали мыслящую Америку остановить разгул маккартизма. Обращаясь 16 декабря 1953 г. к судье, который приговорил его к 7 годам тюрьмы, Р. Томпсон, руководитель сражавшейся в Испании бригады имени Линкольна и герой второй мировой войны, говорил: «Всем думающим людям, независимо от их положения, уже давно пора понять, что предпринимающиеся в течение последних четырех лет попытки запретить Коммунистическую партию и нынешнее оголтелое стремление маккартистской банды к власти в стране — это две стороны одной и той же медали».

Коммунисты постоянно подчеркивали связь маккартизма с реакционно-милитаристскими моментами в политике Г. Трумэна и Д. Эйзенхауэра, не отождествляя правительство с маккартизмом.

Однако Коммунистическая партия оказалась не в состоянии мобилизовать широкие массы на борьбу с крайней реакцией. Изгнание левых из КПП и усиление позиций правых лидеров в обоих профсоюзных центрах лишили партию контактов с рабочим классом. Антикоммунистическое законодательство 1950— 1954 гг. не дало возможности коммунистам более активно бороться против маккартизма и против засилья реакционеров в профдвижении. В этих условиях коммунисты, лидеры которых сидели в тюрьмах или находились под неусыпным надзором ФБР, допустили и некоторые тактические ошибки: не пропагандировали лозунги мирного перехода к социализму, хотя они в общем плане и выдвигались с конца 40-х годов; приняли неоправданно суровые требования для вступления в партию, что также ослабило ее связь с массами.

Профсоюзное движение в годы реакции также переживало большие трудности, грозившие привести к ликвидации всего завоеванного десятилетиями упорной борьбы. В это время, особенно в период корейской войны, любая стачка расценивалась как измена. И то, что рабочие продолжали отстаивать свои интересы, применяя забастовки, было наиболее сильным ударом по маккартизму. Реакционерам и милитаристам не удалось создать даже подобия «национального единства». За один 1952 год было потеряно около 59 млн. человеко-дней рабочего времени (за годы войны — 36 млн.) и зарегистрировано рекордное число стачек — 5117. В процессе острой забастовочной борьбы возросло профсоюзное членство: с 14,3 млн. в 1949 г. до 17 млн. в 1954 г. Этому способствовало и расширение занятости в условиях военной конъюнктуры.

Профсоюзы вписали немало страниц и прямой борьбы с маккартизмом. Сначала это делали почти исключительно изгнанные из КПП левые профсоюзы, где выделялся своим мужеством и решительностью Г. Бриджес. С 1952 г. активизировались и другие профсоюзы, входящие как в КПП, так и в АФТ. АФТ в 1952 г. впервые в своей истории официально высказалась за кандидата в президенты от одной из главных партий, поддержав Э. Стивенсона. После поражения демократов профсоюзы КПП и АФТ подвергли более решительной критике и маккартизм, и попустительство Д. Эйзенхауэра маккартистам. Исполком КПП принял даже решение, «осуждающее преступный отказ» Д. Эйзенхауэра остановить маккартизм.

Рабочие иногда прибегали и к более действенным средствам. В декабре 1953 г. портовые грузчики Сан-Франциско встретили приезд в город комиссии Г. Велда 24-часовой забастовкой протеста. Но руководство профсоюзов не одобряло таких мер, рекомендуя держаться в русле политической умеренности и легализма. И хотя в 1954 г. такие лидеры профсоюзов, как У. Рейтер, Д. Кэри, Д. Потофский, Ф. Розенблам, были настроены уже весьма решительно против разгула крайних реакционеров, профсоюзное руководство в целом оказалось неспособным взять на себя роль организатора борьбы с маккартизмом.

Известную роль в борьбе с маккартизмом сыграли буржуазный либерализм и прогрессивизм, несмотря на состояние глубокого кризиса, в котором они находились в 1950—1954 гг. Либералы и радикалы, сохранив свои позиции в демократических организациях («Американский союз гражданских свобод», «Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения» и др.), в некоторых органах печати («Нейшн», «Нью-Йорк Пост», «Кэпитал Тайме», «Амстердам Ньюс»), в университетах и колледжах, в протестантской церкви (особенно среди квакеров) сумели сохранить традиции буржуазного демократизма. Нельзя сбрасывать со счетов и сопротивление маккартизму, оказанное в самих правящих верхах, .особенно в сенате, где республиканец Р. Фландерс, демократы Г. Лимэн, Э. Кефовэр, П. Дуглас, Г. Хэмфри, У. Морзе и другие в конце концов в 1954 г. свалили неистового Д. Маккарти. В список противников реакции и милитаризма нельзя не включить и Элеонору Рузвельт, политического мужества которой так не хватало большинству либералов первой половины 50-х годов.

В 1954 г. против Д. Маккарти выступил, наконец, сам президент Д. Эйзенхауэр, когда висконсинец замахнулся на Пентагон, обнаружив и там «коммунистов».

Таким образом, к концу 1954 г. маккартизм как политическое течение был остановлен в своем развитии. Но это не было разгромом реакции. Началось медленное отступление реакционеров со своих позиций. Такой исход событий объясняется тем, что удар по маккартизму был нанесен не столько в результате массовой политической борьбы, сколько в процессе его внутреннего саморазложения, после того как сами республиканские верхи отвернулись от порожденного ими чудовища, выходившего из-под контроля и наносившего ущерб внутренней и международной стабильности, к которой постепенно склонялось правительство Д. Эйзенхауэра.

Цитируется по изд.: Новейшая история. 1939-1973. М., 1975, с. 198-203.