Греция в первой половине IV века до н. э.

Пелопонесская война подорвала основы порядка в греческих городах. Последующий период характеризуется ростом имущественного неравенства и обострением социальной борьбы, которая в некоторых городах переходила временами в ожесточённую гражданскую войну.

Условия, создавшиеся в пелопоннесскую войну, особенно неблагоприятны были для крестьянства. Те территории, на которых происходили военные действия, опустошались противниками, деревни разорялись, поля оставались незасеянными, оливковые рощи и виноградники уничтожались. Больше всего пострадали землевладельцы и земледельцы Аттики, территорию которой жестоко опустошали спартанцы. Результатом этого была, с одной стороны, пролетаризация крестьянства, а с другой — концентрация земельной собственности, ибо земли поступали в продажу и скупались нередко за бесценок, как это видно из рассказа Ксенофонта о некоем Исхомахе, одном из главных действующих лиц сочинения Ксенофонта «Экономика». То же сочинение говорит о росте сельскохозяйственной техники. Исхомах даёт советы, как обрабатывать почву, как производить посев, убирать хлеб и очищать зерно. Рациональное ведение сельского хозяйства, по Ксенофонту, повышает его доходность и увеличивает его цену. «Нет ничего способного к большему улучшению, — говорит в «Экономике» Исхомах, — как земля, которая из запущенной становится в высшей степени плодородной». «Благодаря нашим стараниям, — продолжает Исхомах,— стоимость многих участков земли стала во много раз больше первоначальной» 1.

Процесс концентрации коснулся не только сельского хозяйства, но и промышленности. Из речей Лисия мы узнаём о существовании мастерской, в которой занято было одновременно 120 рабов. Характерно, что это была мастерская щитов; те предприятия, которые изготовляли вооружения, по-видимому, расширялись, а владельцы их увеличивали свои средства. Об организации промышленности IV веке у нас мало сравнительно сведений. Мы не знаем, возросло ли в это время число рабов абсолютно, но, в то время как число свободного населения в связи с войнами и разорением мелких производителей уменьшалось, приток рабов не уменьшался. До пелопоннесской войны рабы, как правило, были негреческсго (варварского) происхождения. Во время пелопоннесской войны стали обращать в рабство и продавать греков, захваченных в плен. Так, проданы были афиняне, потерпевшие поражение при Сиракузах. Конечно, концентрация промышленности была относительной, господствующим оставалось мелкое производство, и мастерская, где работало 20 или 30 человек, считалась большим предприятием. Как и в предшествующий период, в ремесленных мастерских заняты были и лица свободного происхождения, но главную роль играл рабский труд, благодаря господству которого положение мелкого свободного ремесленника было необычайно тяжёлым. Так же как и в деревне, в городах происходило разорение мелких производителей.

В эпоху могущества Афин государство приходило на помощь бедному свободному гражданину. В какой-то мере имущественное неравенство сглаживалось государственной властью: бедные получали пособие, богатые привлекались к несению литургий, уплате чрезвычайных налогов, принудительным займам и т. д., но, поскольку авторитет полиса был подорван, имущественное неравенство неудержимо росло. Полисы не всегда справлялись с такой важной задачей, как снабжение граждан хлебом. Ни концентрация земельной собственности, ни рост сельскохозяйственной техники не могли обеспечить Грецию своим хлебом. Значительная часть городов жила привозным хлебом, который шёл из Италии и Сицилии, из причерноморских областей, а также из стран, входивших в состав Персидского царства. Организация хлебной торговли в лучшую пору греческих полисов была предметом особых забот государства; о доставке хлеба упоминается в ряде известных нам договоров, заключавшихся между греческими государствами.

Но в результате войн, в результате ослабления государств в снабжении населения хлебом бывали перебои, которые использовались отдельными лицами для всякого рода спекуляций. Хлебная спекуляция издавна привлекала афинских купцов, но в период войны она приняла невиданные дотоле размеры. О размерах хлебной спекуляции можно заключить на основании частых судебных процессов, известных нам из речей афинских адвокатов IV в. Характер хлебных спекуляций и психология спекулянтов превосходно переданы в «Речи против хлебных торговцев» афинского адвоката Лисия (IV век).

«Эти люди, — говорит Лисий, — извлекают больше всего  прибыли в то время, когда приходят вести о несчастиях, постигающих наше государство, и тогда они продают хлеб по дорогой цене. Они радостно глядят на ваши страдания и стараются раньше других получить известие о постигающих наше государство бедствиях, а иногда и сами распускают ложные слухи: будто наши корабли погибли на Понте, или спартанцы захватили транспорт, отправленный в Афины, или заперли гавани, как будто перемирию угрожает разрыв. Они дошли до такой дерзости, что злоумышляют против нас, как враги, и, когда мы особенно нуждаемся в хлебе, они захватывают его в свои руки и не хотят продавать, чтобы не спорили из-за цены, а соглашались платить, сколько бы они ни потребовали. Вот почему иногда во время мира мы переживаем по их вине осадное положение» 2.

В «Экономике» Ксенофонта один из собеседников иронически замечает: «И купцы по своей чрезвычайной любви к хлебу, как прослышат, что где-нибудь его очень много, так и едут туда за ним, переплывают и Эгейское, и Евксинское, и Сицилийское море. Потом наберут его как можно больше и везут по морям, да ещё на том судне, на котором сами едут. Когда им понадобятся деньги, они не выбрасывают хлеб зря, по дешёвым ценам, куда попало, а, напротив, где, по слухам, цены на хлеб всего выше и где больше всего им дорожат, к тем и везут его на продажу»  3.

Хлебные спекуляции, как и другие виды торговли, были одним из способов использования денег. Торговые операции, начиная с V в., приобрели большое значение. В IV веке трапезиты играли в известных отношениях такую же роль, как банкиры в эпоху европейского первоначального накопления (XVI—XVIII века). Трапезиты кредитовали купцов и предпринимателей, принимали на хранение вклады, производили безналичные расчёты. Обороты греческой торговли не могли, однако, беспредельно увеличиваться, сбыт товаров, производившихся в греческих городах, всё более и более ограничивался. Как  правило, греческие города вывозили продукты ремесленного производства, а получали с периферии сырьё и продукты питания. Большую роль в посреднической торговле играли греческие колонии. Но с течением времени на периферии возникают самостоятельные мастерские и изготовляют те товары, какие вывозились из Греции. В Италии приобретают значение наряду с греческими этрусские города, в причерноморских городах, судя по археологическим данным, организуется самостоятельное производство; то же самое наблюдается и в восточных областях, обмен с которыми был затруднён по причинам политического характера. Персидское государство со второй половины пелопоннесской войны находилось во враждебных отношениях то с тем, то с другим греческим государством.

Сокращение вывоза углубляло кризис. Тяжелее всего оно сказывалось, естественно, на мелком производителе. Что же касается обеспеченной части населения, то свободные денежные средства перемещались в ростовщические операции и в ту же спекулятивную торговлю.

Спекулировали не только хлебом, но и многим другим, как, например, железом. В «Политике» Аристотеля упоминается один сицилийский гражданин, скупивший всё железо из рудников и потом в качестве монополиста продававший его купцам по дорогим ценам и таким образом наживший колоссальное состояние в 50 талантов. Спекуляция и нажива превратились в настоящую страсть, в повальную болезнь, охватившую греческое общество.

Приобретённые спекуляцией деньги отчасти пускались в дальнейший оборот на приобретение земель, рабов, перевозочных средств и т. д., отчасти же растрачивались на приобретение предметов роскоши. С конца V, в особенности же в IV и следующих веках, в Афинах и других греческих полисах развивается роскошь. Богатые люди строили великолепные дома-дворцы, украшенные фресками, мозаикой и колоннадами. Внутренняя отделка поражала изяществом и богатством. Стены украшались картинами и статуями первоклассных художников. Много денег тратилось на кулинарию, на дорогих поваров, штат прислуги и рабов, обслуживавших своих хозяев в домашнем быту. О всё возраставшем влиянии богатства и реете имущественного неравенства в нашем распоряжении имеется масса самых разнообразных свидетельств писателей. Что касается генеалогии новых богачей, то это были по большей части новые люди, не связанные с какой-либо определённой страной или родом. «Эти люди, — так характеризует миллионеров своего времени вышеназванный Лисий, сам происходивший из метэков, — считают своим отечеством всякую страну, в которой они находят свои экономические выгоды, так как они видят своё отечество не в государстве, а в имуществе».

«Как я слышал, во время пелопоннесской войны, — замечает по одному поводу другой афинский оратор, знаменитый Демосфен, — вследствие несчастья, постигшего тогда наше государство, многие гражданки стали кормилицами, подёнщицами и помощницами при сборе винограда, между тем как многие бедняки сделались богачами».

Новые богачи (плутократы) образовали верхний слой греческого общества и совершенно затмили старую аристократию. То было время, когда достоинство и общественное положение человека зависели исключительно от его богатства.

«Боги, — говорится в одной комедии Менандра (вторая половина IV века), — суть воздух и вода, земля и огонь, солнце и светила. Так говорят философы, а я нахожу, что единственно полезным для нас богом оказывается серебро и золото. Если ты вводишь их в свой дом, то ты можешь пожелать чего тебе только ни заблагорассудится, и всё тотчас же будет у тебя: имения, дома, серебряная посуда, друзья, угодливые слуги, свидетели и доносчики. Стоит тебе только дать побольше, и твоими служителями будут сами боги».

В то время как богачи жили в роскошных домах со множеством комнат, украшенных картинами и статуями, садами и фонтанами, масса населения ютилась в каморках, жила в банях, ночевала на улицах, не имела ни платья, ни еды. Особенно тяжёлым положение бедного населения становилось во время войн и кризисов, когда поднимались цены на продукты и снижалась и без того низкая подённая плата. Резче всего социальные противоречия бросались в глаза в быту, в жилище, обстановке, средствах передвижения и костюмах.

Философ Платон изображает современное ему Афинское государство расколовшимся на две неравные части: государство бедных и государство богатых. Эти два социальных слоя (бедные и богатые) хотя и живут в одном и том же месте, но постоянно злоумышляют друг против друга и готовы пожрать один другого.

Часть сельских жителей, лишившихся своих участков, переселяется в город, таким образом, массу городского населения составляли опустившиеся мелкие и средние свободные производители, недавние рабовладельцы. Из них выходили, с одной стороны, люмпен-пролетарии, с другой — наёмные рабочие и арендаторы, бравшие в аренду земли крупных землевладельцев.

Часть притекавшего в города населения превращалась в «городскую чернь» (охлос) — античный люмпен-пролетариат. В таких городах, как Афины, Коринф или Сиракузы, охлос в IV веке составлял если не большую, то во всяком случае значительную часть городского населения.

В моменты острых кризисов классовая борьба выливалась в жестокие расправы на улицах города, как это имело место в Керкире (427 год), Коринфе и Аргосе, когда в течение нескольких дней было убито 1 500 богатых или считавшихся таковыми граждан. Более мягкими мерами являлись литургии, принудительные займы, обложения и повинности, с конца V в. вошедшие в постоянную практику.

С настроениями и идеалами афинских люмпен-пролетариев знакомит комедия Арнстофана «Женщины в народном собрании», поставленная на сцене в 392 г. В этой комедии представлена страстная борьба за передел земли и освобождение от долгов, которую в то время вела афинская беднота. Афинские женщины, потерявшие веру в политические способности своих мужей, решили взять управление страной в свои собственные руки и с этой целью тайком от мужей назначили в утренний час, когда их мужья ещё спали, народное собрание.

Женская экклесия должна была выработать проект коренных реформ и произвести государственный переворот. Героиня пьесы Праксагора (Праксагора—деловая женщина) развёртывает перед собранием программу, которую, по её мнению, как и по мнению всего собрания, необходимо провести в пользу народа.

Я полагаю, — говорит Праксагора, — отныне всё должно стать общим. Прочь порядок, при котором один владеет обширными поместьями и деньгами, а у другого нет даже места для могилы. У одних целая армия рабов, а у других нет и одной прислуги 4.

Из рассуждений Праксагоры видно, что стремления античного пролетариата не шли далее передачи и перемещения имущества из одних рук в другие. Такова была точка зрения как самой Праксагоры, так и всего женского собрания, с неослабным вниманием слушавшего оратора.

Одновременно с проповедью уравнительного передела всех имуществ в Греции IV века наблюдается стремление к идеализации старины, отцовских или дедовских порядков. Дедовские порядки представлялись «золотым веком», когда не существовало ни имущественного, ни социального неравенства, ни классовой вражды, жизнь текла тихо и спокойно.

Одним из характерных, бросающихся в глаза фактов социального быта Греции IV века было наёмничество. Наёмничество — сложное общественное явление, порождённое многими факторами социально-экономического порядка, как-то: 1) разорением общественных прослоек служивших в ополчении; 2) введением оплаты за несение военной службы; 3) необходимостью высокой военной выучки и т. д.

Наёмничество было одновременно следствием и причиной всех вышеописанных перемен в социально-экономическом строе. Четвёртое столетие греческой истории после распада Афинской архэ наполнено бесконечными войнами между греческими полисами. Войны вызывались борьбой за территорию, за рабов, за рынки, за получение добычи и личную славу полководцев. При низкой производственной технике, многочисленности полисов и близости их границ всякий, даже самый мелкий конфликт выливался в войну. Войн в IV веке велось очень много, и спрос на военную силу был очень велик. Между тем многие граждане уже не могли снаряжаться на собственный счёт, да и не питали особой страсти к войне за чужие интересы. Выход из этого представляло наёмничество, организованное на чисто рациональных коммерческих началах. Какой-либо стратег, располагавший деньгами, набирал нужное ему количество опытных в военном деле людей и в качестве их вождя заключал договор с государством и на свой страх и риск предпринимал поход.

Наёмничество образует переломный момент в истории античного мира. Наёмная армия в греческом мире была первой армией в собственном смысле, создавшей условия для поднятия военной техники, введения строгой дисциплины й организации далёких походов. Переход к наёмной армии совпадал с переходом к новому военному строю — от тяжело-вооружённой фаланги гоплитов к легковооружённым пелтастам. Вместо тяжёлого металлического панциря пелтасты имели холщёвый, и вместо тяжёлого щита, обитого медью, у них был кожаный щит (пелта), но зато щит и копьё у них были длиннее. Это во много раз удешевляло экипировку войска и делало его более подвижным, способным к маневрированию и далёким походам. Введение лёгкой пехоты приписывали афинскому стратегу Ификрату.

Наёмничество создавало совершенно иные взаимоотношения между войском и командиром. Связь между солдатами и вождём становилась более тесной и непосредственной. Войско знало только своего начальника, от которого оно получало плату и по приказу которого оно совершало походы, не вдаваясь ни в смысл, ни в целесообразность данного предприятия. Сплошь и рядом командиры наёмнических дружин свергали законные правительства и провозглашали себя верховными правителями. Из наёмничества выросла диктатура наёмнических вождей— позднегреческая тирания. Тиранов поддерживали наёмники и люмпен-пролетарии, приветствовавшие всякую власть, которая выступала против богатых и знатных. Ввиду непрочности социальной опоры тирания, как правило, держалась недолго. Один тиран сменял другого, или же собравшаяся с силами олигархия свергала ненавистного ей тирана.

Все вышеописанные явления греческой жизни, развернувшиеся с конца пелопоннесской войны, свидетельствовали о глубоком разложении классического полиса. Полис как определённая социальная организация, автономное и автаркичное (самодовлеющее) государство-город, покоившееся на относительно простых отношениях между гражданами, вследствие растущего имущественного неравенства изживал себя. Наёмничество и тирания углубили разложение полиса и ускорили наступление македонско-эллинистической монархии.

Примечания

1.  Ксенофонт, Экономика (Домострой), XX, 23, 24.

2. Лисий, Речи, XXII, 14, 15.

3.  Ксенофонт, Экономика (Домострой), XX, 27, 28.

4. Аристофан, Женщины в народном собрании, 590—595 и сл.

Сергеев В.С. История Древней Греции. Под. ред. Н.А. Машкина и А.В. Мишулина. ОГИЗ, 1948, с. 335-342.