Македония в 1903—1913 годы

Если Балканы были периферией Европы, то Македония — периферией Балкан. Ветры войн, революций, мятежей, сотрясавших Европу и те же Балканы, практически не достигали македонской глубинки. Вопросы гражданских свобод, обретения национальной государственности не находили отклика в патриархальной Македонии, основную массу населения которой составляло крестьянство. В Европе проблема облегчения участи македонского населения после неудачной попытки в 1878 году включить его территорию в состав создаваемого русской дипломатией обширного болгарского государства (так называемой Сан-Стефанской Болгарии) была положена в «долгий ящик». Для просвещенной Европы с ее задачей не допускать расширения влияния России на славянский мир в направлении Средиземноморья было неизмеримо выгоднее сохранять существовавшее статус кво для Македонии с ее выходом к Эгейскому морю, нежели открывать македонский «ящик Пандоры». Подобное сравнение представляется уместным, если вспомнить что Македония в этнографическом отношении была — как впрочем и все Балканы — своеобразным «котлом». Из почти двухмиллионного населения (се-редина XIX в.) большую часть — около одного миллиона — составляло славянское население. Второе место — примерно одну треть — занимали турки, третье — греки и албанцы. На македонских землях проживали также валахи, евреи, цыгане, татары, черкесы.

Слабая социальная дифференциация крестьян Македонии, этническая пестрота ее населения, периферийность по отношению к цивилизационным процессам, крайняя малочисленность интеллигенции у забитого и нищего славянского населения, свыкнувшегося со своим положением, утратившего со временем национальную гордость и сменившего ее на любовь к покою — все это обусловило замедленность роста национального самосознания и времени возрождения Македонии.

Начало процесса возрождения македонского народа и создания самостоятельной системы управления тормозились и осложнялись политикой ее соседей — Греции, Сербии, Болгарии, активно работавших над распространением своего влияния на македонские земли с перспективой их включения в состав своих территорий.

Все они обосновывали свои расчеты «историческим правом» на македонские земли, которые некогда были ядром империи Александра Македонского, затем входили то в болгарские владения, то в состав Византии или царства Стефана Душана. В 1840-х гг. эти претензии были воплощены в «метали идеа» греческого деятеля М. Колеттиса, отчасти в «Начертании» серба И. Гарашанина, пропагандировались они и болгарскими деятелями. Позднее, в последней трети XIX в. наметилось стремление балканских государств добиться раздела территории Македонии. Греция претендовала на южную ее часть, где жили преимущественно греки, и центральную, Сербия — на Вардарскую Македонию. Но такие намерения сталкивались с интересами Болгарии, стремившейся овладеть большей частью Македонии и получить выход в Эгейское море.

Действия греков по расширению и укреплению своего влияния были облегчены тем, что они сумели занять видное место в церковной и экономической сферах. Особенно сильными были их позиции в пограничных с Грецией южных районах Македонии. Не подлежит сомнению и достаточно мощное влияние греков на зажиточные слои населения, стремившегося обучать своих детей в греческих школах, университетах. Это создавало реальную опасность эллинизации зарождавшейся македонской интеллигенции, утраты ею еле теплившегося национального самосознания. В 70-х гг. в целях противодействия болгарскому влиянию греки организуют сеть обществ — силогосов в Салониках, Сересе, Водене, чья основная задача состояла в распространении греческой культуры через образование. В частности, Сересский силогос патронировал учебные заведения в Кавалле, Мелнике, Неврокопе и других городах. Македонские силогосы подчинялись Афинскому, откуда шло финансирование программ. Деньги поступали и от греков, проживавших в Вене, Константинополе, Одессе, а также от некоторых афонских монастырей.

Достаточно серьезным конкурентом Греции была Болгария. Опираясь на исторические предания, исповедание значительной частью населения православной веры, схожесть языков, деятели болгарского возрождения стремились пробудить и укрепить в славянском этносе чувство принадлежности к болгарской нации, к болгарскому корню.

Сложность этой задачи достаточно четко прослеживается в деятельности и взглядах одного из известнейших просветителей македонского славянства Димитрия Миладинова. Страстный поборник возрождения Македонии он в своей культурно-просветительной деятельности стремился пробудить национальное самосознание, показать просвещенному миру, что Македонию населяют не греки, а «македонские болгары». Миладинов пользовался и такими определениями как: «славяноболгары», «болгаромакедонцы», «македоно-болгары», «пелазго-славянский народ», («чада македонские»). Считая македонцев частью болгарского племени, Миладинов стремился к распространению среди них идеи общеболгарского единства. И в то же время в его пропаганде на первый план выдвигались славянские мотивы, а затем национальные.

Основным полем своей деятельности Миладинов — как и многие другие — считал школу и церковь. Исходя из задачи борьбы с «грекоманами» он отдавал много энергии внедрению в богослужение церковнославянского языка. Целям просвещения македонского славянства была посвящена и его поездка по «Македоно-Болгарии» (Миладинов использовал и такие определения как: «македонская Болгария, просто «Македония») летом 1860 года. В своих выступлениях и беседах Миладинов подчеркивал необходимость иметь своих священников, вводить в школах родной язык, обличал злоупотребления греческого высшего духовенства. Эта поездка сыграла роковую роль в судьбе Миладинова. В феврале 1861 г. он был арестован турецкими властями и умер в тюремном госпитале в январе 1862 г. Далеко не последнюю роль в аресте Миладинова сыграл донос греческих епископов Мелетия и Венедикта, обвинивших его в пропаганде восстания против султана и присоединения к России. Труды Д. Миладинова и его брата Константина, также ревностного защитника «народного дела» не остались втуне. В родном для М. Миладинова г. Струге местные учителя, выставляя напоказ свое грекофильство, тайком преподавали «славянскую грамоту». Богослужение, втайне от митрополита, совершалось, как подчеркивал в 1864 г. русский консул в Битоли М. А. Хитрово, «по славянски». Храня благодарную память о Д. Миладинове, стругские христиане из небольших своих достатков содержали оставшуюся с многочисленным семейством почти в совершенной нищете его вдову 1.

Широко был известен и деятель болгарского возрождения Ксенофонт Жинзифов (1839—1877), сменивший греческое имя на славянское «Райко». В своей публицистике он писал о необходимости замены греческих иерархов на болгарских всюду, где имеется болгарское население. Составлению статей на эту тему ему помогала сама тогдашняя действительность: факты произвола греческого духовенства, панэллинская политика, активно проводившаяся в той же Македонии, Фракии, Южной Болгарии. Ярчайшим свидетельством про- болгарских настроений может служить отрывок из своеобразного манифеста, составленного в 1843 году неизвестным автором. В нем твердо подчеркивалось, что пока болгарская церковная иерархия не отделится от константинопольской патриархии, «до тех пор народ, при всех других улучшениях, будет согревать в своей пазухе ядовитую змею, которая заклялась... разрушить и вещественное его существование» 2.

Вопрос о болгарской независимой церкви, существование которой в Османской империи приравнивалось к признанию той или иной национальности, сопрягался с проблемой о границах расселения болгарского народа. И здесь вопрос о Македонии приобретал дополнительную остроту. Болгарские лидеры сосредотачивали свои усилия на «насаждении болгарщины между македонцами». Однако заметных успехов не было. В начале 70-х гг. в газете «Македония» (издатель Петко Славейков, принадлежавший к плеяде великих деятелей болгарского возрождения) отмечалось, что «в Македонии, земле милой всякому болгарину, чувства самосознания нет у большинства наших» 3. Соответственно, гораздо медленнее чем в Болгарии шел процесс церковной борьбы на македонских землях.

Более того, в вопросе культурного взаимодействия налицо было стремление части македонской интеллигенции и буржуазии сохранить свою индивидуальность, что ярко прослеживается в неудовлетворительных отношениях местных общин с экзархией.

В 1870 году Порта разрешила создание самостоятельной болгарской церковной области — экзархии. В территорию экзархата входила придунайская Болгария, две епархии со смешанным сербско-болгарским населением — Нишская и Пиротская, Южная Болгария (Восточная Румелия) и часть Македонии. Было также установлено, что по желанию двух третей населения какой-либо местности она может быть включена в состав экзархии. Усилия экзархата контролировать деятельность македонских общин в школьном вопросе вызвали острую реакцию последних, упорно отстаивавших прежнюю автономию в делах образования. Следует отметить и сильную, особенно в южных и западных землях, струю патриотизма, находившего отражение в гордости за древность Охридской архиепископии, за свои говоры как продолжение языка «апостолов словенских» святых Кирилла и Мефодия, слывущих в народе «первоучителями македонскими». Патриотизм проявлялся в таких выражениях, как «Мать Македония», «Наше отечество Македония». Появление и распространение — хотя еще весьма ограниченное — идей о самостоятельности македонского народа, имеющего право на собственное национальное развитие, привело к тому, что наряду с эллинофилами, с приверженцами болгарской ориентации, появились и «македонисты».

От греков и болгар не отставали и сербы. В 50-е и 60-е гг. Белград пытается укрепить под флагом нейтрализации греческого влияния свои позиции через посылку учебной литературы, командировки учителей, прием молодежи в свои учебные заведения. Следует упомянуть и тот факт, что в начале 60-х гг. Сербия вместе с Грецией поделили Македонию на сферы своего влияния: на север и юг от линии Охрид — Горна Джумая. В 1868 г. эта линия была зафиксирована в сербско-греческом союзном договоре и военной конвенции, направленных против Османской империи. С того года через сферу просвещения начинается активная сербская пропаганда в македонских землях. В ряде городов — Кичево, Гостивар, Белее, Скопье, Куманово, Крушево, Тетово и др. — основываются десятки школ.

Активность Белграда вызвала острую реакцию со стороны деятелей болгарского возрождения, призывавших со страниц «Македонии» к отказу македонцев от сербских книг и педагогов.

Турецкие власти практически не мешали сербской пропаганде, что можно было объяснить их желанием усложнить ситуацию до такой степени, чтобы ни одна из сторон не имела решающего перевеса. Лишь с 1876 г. с началом сербско-турецкой войны пошли гонения на сербские школы в Македонии: высылка учителей, закрытие учебных заведений.

После образования в 1879 г. полунезависимого Болгарского княжества Сербия и Греция стали зондировать почву в Болгарии для соглашения по македонскому вопросу на базе предварительного раздела сфер влияния. Однако эта инициатива потерпела крах. В Софии слишком свежа была рана, связанная с провалом образования Сан-Стефанской Болгарии.

Спустя почти пять лет сербский король Милан, квалифицируя как нарушение статус кво воссоединение Болгарского княжества с Восточной Румелией, вступил в войну с Болгарией, думая использовать ее как средство для захвата Македонии. Однако вместе с поражением Сербии потерпел неудачу и авантюристический замысел Милана.

Белград должен был вновь вернуться к старой тактике вытеснения болгарской пропаганды с помощью своих культурных организаций и просвещения. В 1886 г. сербы открывают консульства в Скопье и Салониках, в 1889 г. — в Битоли и Приштине. Создается — по примеру греческих и болгарских обществ — патриотическое общество св. Савы. Оно должно было работать над развитием национального самосознания «во всех сербских землях, имея в виду прежде всего Македонию». За счет своих средств оно финансировало одну вечернюю школу, в которой 4/5 учеников было из Македонии, издавало ежегодник, имело воспитанников в средних и высших учебных заведениях. В работу включились и дипломаты Сербского королевства. Представительство последнего в Константинополе занималось и изданием календарей и букварей наполовину на сербском, наполовину на македонском языках.

Однако каких-либо существенных успехов Белград не достигал. Прежде всего не хватало солидной основы, которая могла быть создана только через формирование автокефальной сербской церкви в Македонии. Здесь явный выигрыш имели греки с Константинопольской патриархией, болгары с экзархатом. Согласно конституции Болгарского княжества экзархат представлял и обеспечивала духовное единство болгар вне зависимости от границ, разделявших княжество от территорий Европейской Турции.

Именно экзархат к середине 80-х г. успел открыть сеть школ в Македонии. Города Штип, Скопье, Велес, Прилеп, Охрид стали центрами болгарской пропаганды. Не утихала и деятельность различных обществ и в самом Болгарском княжестве; на смену распадавшимся приходили другие. Одни общества действовали под вывеской благотворительных с задачами оказания помощи нравственному и умственному развитию болгар в Македонии. Другие, как революционные комитеты, признавали единственным средством для освобождения Македонии только восстание. В 1885 г. к руководству движением за воссоединение болгарского народа приходит известный деятель национально-освободительного движения Захарий Стоянов и его группа. Появляются комитеты в Русе, Ломе, Варне, Пловдиве, Софии. Первоначально цель Стоянова и его единомышленников была направлена к освобождению Македонии и Фракии путем возбуждения населения к восстанию и последующему объединению с Восточной Румелией. Но вскоре Стоянов переносит свои действия на реализацию более узкой, но реальной цели: воссоединения с княжеством Восточной Румелии. Воссоединение и события, связанные с резким ухудшением русско-болгарских отношений, привели к тому, что македонский вопрос был отодвинут на периферию. В новой обстановке патриотические силы вернулись к старым методам работы в Македонии.

Успехи болгар, добившихся в 1890 г. учреждения епископских кафедр в Скопье и Охриде, встревожило как греков, так и сербов. В 1892 г. Афины начали переговоры с Белградом по разграничению сфер влияния в македонских землях. Однако они шли трудно и были прерваны из-за Битоли, города, который ни одна из сторон не хотела уступать. Еще раньше в борьбе с Софией Сербия попыталась найти поддержку в России, где министр иностранных дел Н. К. Гире еще в 1890 г. заявил, что «никогда не фаворизует великоболгарского стремления за счет сербских прав и интересов» 4. Слова Гирса не были пустой фразой. В начале 90-х гг. Россия оказала помощь, хотя она и не была особенно результативной, в вопросе о назначении сербского владыки в Скопье, куда был назначен епископом грек Амвросий, но помощником его стало духовное лицо сербской национальности. Гораздо большими успехами могла похвалиться София, успевшая в 1894 г. добиться от Порты назначения болгарских епископов в Велесский и Неврокопский вилайеты.

Тем временем борьба за Македонию значительно усложнилась с появлением на политической сцене Македонской революционной организации (далее — Внутренняя Организация), ядро которой было заложено в Салониках в 1893 г. Равным образом на территории Болгарского княжества закладываются основы для будущей деятельности Верховного македонского комитета (далее — ВМК).

Работа этих двух мощных организаций уже с самого начала отличалась разным подходом к решению македонского вопроса. Внутри самих структур также наблюдались сложности в выработке единой линии. Так, если ранее подавляющее большинство македонских обществ, действовавших на территории княжества, в вопросе о будущем Македонии, выступало за присоединение последней к Болгарии, то теперь появились сторонники политической автономии Македонии. На I Македонском конгрессе обществ и братств, действовавших на территории княжества и вне его границ, собравшегося в Софии в 1895 г. по инициативе созданного годом ранее Македонского комитета, только трое из нескольких десятков делегатов голосовало за присоединение к Болгарии. Согласно решениям конгресса для достижения поставленной цели — политической автономии Македонии, предоставленной и гарантированной великими державами — предусматривалось использовать арсенал средств от агитационно-пропагандистских до принятия неких мер, диктуемых ситуацией. (Последняя, несколько туманная фраза была своего рода маскировкой для прикрытия насильственных акций, что не замедлило вскоре обнаружиться.) Руководящим органом был избран Македонский комитет, преобразованный в том же году на внеочередном конгрессе в «Верховный».

Начавшаяся было борьба между сторонниками революционного разрешения македонского вопроса и приверженцами использования вначале всех дипломатических средств закончилась не в пользу «революционеров», которым было отказано в помощи и поддержке со стороны болгарского правительства. Болгарские политики считали, что для достижения политической автономии Македонии необходима поддержка великих держав, для чего надо использовать все мирные и легальные средства.

Тем временем на повестку дня встал вопрос о создании единого центра, где каждая из сторон — Внутренняя Организация и ВМК — претендовали на руководящую роль. Отнюдь не способствовало установлению тесных контактов недовольство ВМК отказом Внутренней Организации в предоставлении информации о своих планах, равно и неудовлетворенность Внутренней Организации размерами поставок из княжества Болгарии оружия в Македонию.

Не утихали разногласия и в вопросе о стратегии. По мысли деятелей ВМК революционная работа, была нужна лишь как средство принудить Европу к активным действиям в деле проведения реформ.

Иной точки зрения придерживалась Внутренняя Организация, делавшая ставку на сознательное и массовое участие населения в восстании. Здесь важную роль играл институт четников. Именно на их отряды возлагалась задача по пропаганде революционных идей, приобретения оружия на деньги, собираемые с общин. Активную помощь в снабжении оружием начал оказывать ВМК, к руководству которого в 1899 г. пришел Б. Сарафов, делавший ставку на революцию как единственное средство для достижения политической автономии Македонии.

Однако как и прежде нерешенным оставался вопрос о том, какая из двух организаций должна играть первую скрипку. Это наглядно проявилось в вопросе о сроках восстания в Македонии. Лидеры Внутренней Организации Г. Делчев и Г. Петров в обстановке усилившихся турецких репрессий и ударов по революционным организациям смотрели на восстание как на самоубийство. Иначе оценивал эту обстановку ВМК. Там полагали, что затяжка со сроками восстания приведет к тому, что Внутренняя Организация будет развалена и восстание задохнется, не успев начаться. Последовало очередное охлаждение отношений. Тем не менее ВМК и в дальнейшем не оставлял попыток подчинить себе структурные подразделения Внутренней Организации.

Возвращаясь к соперничеству балканских стран в македонском вопросе, следует напомнить, что Критское восстание 1897 г. и последующая греко-турецкая война усложнили ситуацию вокруг Македонии, куда перебрасывались греческие четы, охваченные патриотическим угаром. Над Балканами и Европой нависала угроза нового восточного кризиса.

Великие державы, прежде всего Россия и Австро-Венгрия, стремившиеся локализовать конфликт, добились согласия от Сербии и Болгарии на соблюдение нейтралитета с условием выполнения Портой их требований в македонском вопросе. Одновременно Сербия и Болгария, не испытывая особой доверчивости друг к другу в этой сложной обстановке, поспешили 19 февраля 1897 г. подписать соглашение. Суть его сводилась к следующему: вопросы, затрагивающие интересы сербского и болгарского народов в Османской империи, будут подлежать совместному обсуждению обоих правительств; ни Белград, ни София не будут предпринимать в одностороннем порядке каких-либо действий, которые могли бы привести к нарушению статус кво; обе стороны обязывались не препятствовать друг к другу в национальных, церковных, школьных вопросах до тех пор, пока не будут утверждены на основе взаимного согласия сферы интересов в европейских землях Османской империи.

В Белграде считали достигнутое соглашение успехом уже потому, что исчезла угроза самостоятельных акций со стороны Софии, подтверждалось право Сербии на сферу влияния. В то же время отказ Белграда принять предложение Софии об автономии Македонии в рамках Османской империи свидетельствовал о том, что сербская сторона не исключала возможности, что автономная Македония могла быть присоединена к Болгарии по примеру Восточной Румелии.

Тем временем Порта, ранее тянувшая с выполнением условий Белграда и Софии, решилась после объявления войны Греции (6 апреля 1897 г.) пойти на некоторые уступки. В Константинополе согласились с открытием Сербией школ в Салоникском и Битольском вилайетах, где в том же году был открыт ряд учебных заведений. Во главе Скопской епархии после долгих проволочек и интриг был утвержден (май, 1902 г.) султаном архимандрит Фирмиллиан, кандидатуру которого отстаивала сербская сторона.

С болгарскими требованиями дело обстояло несколько сложнее. Свой нейтралитет София хотела использовать для получения от Порты епископских кафедр в Кукуше, Мелнике, Струмице, Битоли, Дебаре, что не могло не насторожить Белград. Определенное успокоение наступило после получения информации о том, что болгарская сторона ограничивает свои требования Кукушем, Мелником и Струмицей. Однако, как выяснилось позже, именно Битоли и Дебар были предпочтительнее для Софии, нежели остальные. И здесь турецкие власти решили удовлетворить требования Болгарии — этого своего непокорного вассала, умевшего ловко извлекать выгоду даже из своего формального подчиненного положения. В октябре 1897 г. София получила от Порты согласие в отношении Битоли, Струмицы и Дебара.

Последующие действия болгарских властей, нарушающие согласие от 19 февраля, вызвали резкие протесты в Сербии. Белград, в частности, возмутила политика и акции откровенно враждебного характера в отношении лиц, занимавшихся устроением сербских школ в битольском и салоникском вилайетах. Пришедшее к власти новое правительство В. Джорджевича разорвало с Софией в конце 1897 г. соглашение от 19 февраля. Однако для Сербии это не принесло ощутимых выгод. В 1901 г. Белград предложил Софии очередной план раздела Македонии, по которому ее западная часть входила бы в сферу влияния Сербии, восточная же уступалась Болгарии. Но болгарская сторона отказалась поставить свою подпись под тем предлогом, что указанные территории входят в состав Османской империи. Жесткость Софии была вызвана не столько указанной выше причиной формального характера, сколько сознанием своей доминации в Македонии.

Болгарская дипломатия сказала свое «нет» и на предложение Белграда «прекратить соперничество между сербской и болгарской пропагандами», отметив, что свою борьбу «болгарский народ ведет самостоятельно». Это было гораздо ближе к истине, хотя здесь следует подчеркнуть все большую независимость от Софии действий Бориса Сарафова. С приходом последнего к руководству македонским движением меняется и его программа. Если раньше цель состояла в присоединении к Болгарии, то теперь выдвигается другая — автономная Македония и лозунг «Македония — македонцам». Иными словами, Македония остается в составе Османской империи, но управление переходит в руки народов Македонии, где права на культурное развитие каждого из них будет гарантировано. Однако сербский король Александр был противником подобного решения вопроса. Он полагал — и не без оснований — что автономная Македония, где культура и просвещение контролировались бы экзархатом, будет потеряна для Сербии. Король по прежнему отстаивал идею раздела Македонии между Сербией и Болгарией. В случае же невозможности такого соглашения он считал «умнее» отстаивать статус кво, нежели вести вместе с болгарами борьбу за автономную Македонию.

Тем временем в самой Македонии нарастала активность чет, где сербские организации выглядели гораздо слабее. Тревожность ситуации заставляла Петербург и Вену настаивать перед Портой на необходимость проведения реформ в Македонии и Старой Сербии, а одновременно сдерживать Сербию и Болгарию от действий, которые разожгли бы пламя восстаний на Балканах. Но избежать угрозы пожара было не так просто.

Сербский король в 1902 г. добился от скупщины экстраординарного кредита в 360 000 динар на военные цели и заказал 25 млн. патронов. Спешили и в Болгарии. Во главе ВМК в 1901 г. был поставлен И. Цончев. (Сарафов с его идеей о независимости Македонии и все большей самостоятельностью в действиях стал «неудобен» болгарскому монарху князю Фердинанду.) Новое руководство восстановило отношения с Внутренней Организацией и при негласной помощи князя начало активную подготовку к восстанию. Но стремление ВМК подчинить себе Внутреннюю Организацию вызвало очередной конфликт с последней.

Отсутствие единого центра, разногласия по вопросу о восстании привели к неудаче инспирированного ВМК Горноджумайского повстанческого движения в сентябре 1902 г. Но это не остановило ВМК, где теперь возлагали надежды на новое восстание, планируемое на весну 1903 г. Однако 31 января 1903 г. болгарское правительство приняло решение о запрете действий македонских организаций и ВМК, демонстрируя тем самым Европе и Турции свое стремление к миру. Маневр был обусловлен интересами безопасности страны; на ее границах начали сосредотачиваться турецкие части. В этой ситуации подготовку вынужденного восстания взяла на себя Внутренняя Организация, не желавшая растерять свой авторитет среди населения и нейтрализовать обвинения в пренебрежении народными интересами. В январе 1903 г. было принято трудное решение о начале восстания летом, но «только в подготовленных для массового движения районах», в остальных же предлагалось ограничиться терактами и четническими акциями.

Восстание, вошедшее в историю под именем Ильинденского, началось 20 июля/2 августа 1903 г. Одним из ярких проявлений деятельности повстанцев была организация под руководством Н. Карева Крушевской республики, просуществовавшей лишь десять дней. Это было неудивительно. Двум с половиной десяткам тысяч повстанцев противостояла 350-тысячная армия. Выступление было жестоко подавлено, но проблема оставалась. В этой ситуации в Мюрцштеге между Россией и Австро-Венгрией было достигнуто соглашение о программе реформ для Македонии с целью «притушить» хотя бы на время македонское движение «и не дать снова закипеть балканскому котлу». Текст реформ, в октябре переданный Порте, был принят. Они предусматривали представительство христианского населения в администрации, судебных органах и т. д. Однако в них не содержали главного — автономии.

В новой обстановке София и Белград вновь попытались найти путь к согласию. В 1904 г. в тайном договоре обе стороны, поддерживая проведение Мюрцштегских реформ, обязались оказывать сопротивление изолированным акциям, связанным с разделом Македонии и других турецких владений на Балканах. Тем не менее это соглашение отнюдь не повлекло за собой прекращения старого соперничества.

Территория Македонии стала ареной ожесточенных столкновений болгарских, греческих и сербских вооруженных отрядов, заливших кровью эту несчастную страну, страдающую от террора тех же чет, которым крестьяне должны были платить особый налог. Эта борьба велась и иными, так сказать, легальными средствами, в результате применения которых одни селения «насильственно пере-водились то под ведомство патриархии, то под ведомство экзархии». В этой трагической, подчас до обессмысливания быта, ситуации крестьянство предпочитало нищете массовую эмиграцию во все части света. Сама Внутренняя Организация, понеся тяжелые потери в последнем восстании, была дезорганизована и не могла активно сопротивляться «верховистам», стремившихся постоянно к ее подчинению.

В этих непростых условиях «левое крыло» Внутренней Организации было поддержано македонскими социалистами. Первые социалистические идеи проникли в Македонию в конце XIX в. через работников, уходивших на заработки, например, в ту же Болгарию, через учащуюся молодежь. Первым пропагандистом социалистических идей в Македонии считается В. Главинов который в 1893 г. сформировал на территории Болгарии македонскую рабочую социалистическую группу. В дальнейшем формировались социалистические кружки и организации и в самой Македонии. В число организаторов социалистического движения входили такие видные его деятели как упоминавшийся В. Главинов, Д. Димов, Н. Карев. Для македонских социалистов, защищавших революционные традиции Внутренней Организации, например Димова, первоочередной принцип заключался в «политическом сепаратизме» — т. е. политической автономии — что позволило бы устранить не только болгарское вмешательство, но и соперничество соседних балканских государств *.

В 1908 г. в Османской империи вспыхнула младотурецкая революция, после победы которой наступил новый этап в македонском вопросе. Как известно, младотурки, добившись восстановления конституции, содействовали тем самым установлению относительного спокойствия в Македонии и пробуждению надежд на парламент. Спад вооруженной деятельности греческих, болгарских, сербских отрядов не означал, однако, затишья в политической сфере. Рассматривая в своих собраниях вопросы о будущем административном устройстве Македонии национальные группировки сходились в одном: организация управления страной должна строиться, исходя из принципа децентрализации. Младотурки соглашавшиеся, хотя и с трудом, с принципом административной децентрализации, не уступали в национальном вопросе, провозгласив своей официальной доктриной «османизм». Наглядно это проявилось в одном из пунктов младотурецкой программы, где говорилось об обязательности преподавания в школах только на турецком языке. Обучение на родном языке других национальностей в Македонии допускалось только в начальных классах.

Одновременно младотурки в целях ослабления деятельности политических организаций, выступавших от имени греков, болгар, сербов, стремились использовать как вражду между ними, так и их внутренние распри. И здесь именно греки пользовались преимущественным доверием властей «и вообще турок, считающих их естественными союзниками против общего врага — болгар». Внимание к болгарам объясняется и их прочным лидерством в проведении террористических актов, в результате которых за 1907 г. погибло свыше 500 человек 6. Используя разобщенность между Внутренней организацией и ВМК, младотурецкие власти стремились ослабить их деятельность, привлекая по возможности некоторые структуры — как это было с организацией известного национального борца Македонии Я. Сандански — на свою сторону.

Опасность потери Македонии подтолкнула турецкие власти к созданию и началу реализации проекта переселения туда мусульман из других стран, прежде всего из Боснии и Герцеговины. Для этой цели в 1909 г. в Салониках была организована особая комиссия под председательством Хассана Ризы-паши. Посредством проектируемого переселения предполагалось добиться преобладания мусульман над христианами и «этим путем привести к благополучному для Турции разрешению македонского вопроса». Для начала комиссия предложила организовать прием ста тысяч боснийских мусульман и расселить их в местностях с преобладающим христианским населением, точнее, вблизи границ с Сербией, Болгарией, Грецией. В своих далеко идущих планах комиссия мечтала довести число мусульман-переселенцев из Сербии, Восточной Румелии и даже из Российской империи до 900 тысяч человек. Комиссия намечала для будущих поселенцев «скупать все продающиеся земли в свои руки и... хлопотать об отводе казенных земель; землевладельцы-беи должны обязаться заменить всех своих полевых рабочих чифтчиев-христиан мусульманами» 7.

Проект вызвал обоснованную тревогу среди христианского населения. В «Салоникской газете» появилась статья, где власти призывались заняться не переселением мусульман в Македонию, а прекращением эмиграции жителей Македонии в Америку. Сама идея переселения характеризовалась как «вопиющая политическая неделикатность после всех высоких речей о братстве между различными „оттоманскими" народностями». Сами же христиане, как подчеркивалось, будут не в силах бороться с наплывом мусульманского элемента и им «угрожают неисчислимые бедствия как в экономической, так и политической жизни» 8.

Реализация проекта была отложена вследствие известных апрельских событий в Стамбуле, где вспыхнул мятеж войск гарнизона. Младотурки, спешно двинувшие свои войска из Македонии (к ним присоединился и отряд Я. Санданского), сумели быстро его подавить и после этого вновь вернуться к обсуждению вопроса о переселении мусульман в Македонию. В июле и августе 1909 г. турецкий парламент принял ряд постановлений о наделении землей мусульман-переселенцев. На местах формировались комиссии по переселению, которым отпускались необходимые денежные средства для реализации проекта, но процесс, связанный с ломкой устоявшегося быта, шел медленно.

В то же время Македония продолжала быть предметом переговоров между балканскими странами. В 1909 г. Белград, остро заинтересованный в выходе на Адриатическое море через Албанию, предложил Софии заключить договор о разделе Македонии по линии Велес — Охрид. Однако Болгария, в очередной раз отвергла сделанное предложение. Болгары по-прежнему строили планы по овладению Македонией путем получения ею автономии с последующим присоединением к Болгарии. В то же время в Софии понимали, что без союзников в преддверии войны с Турцией такие расчеты обречены на провал. В 1910 г. Болгария начала зондировать почву для соглашения с Грецией, где наибольшую дискуссию вызвала судьба Салоник. Руководитель российской миссии в Белграде Н. Г. Гартвиг, получив информацию о готовящемся болгаро-греческом пакте, со своей стороны настаивал прежде всего на заключении сербско-болгарского союза при вхождении в него в дальнейшем Греции и Черногории.

Эти переговоры начали свой отсчет с 1911 г. Вопрос о Македонии стал на них одним из центральных. 13 марта 1912 г. был подписан сербско-болгарский договор о дружбе и союзе, в сущности, для «оказания взаимной помощи и для охраны общих интересов в случае изменения статус кво на Балканах или нападения третьей державы на одну из договаривающихся сторон». Был согласован и план раздела Македонии. Окончательное решение о границе в случае спора принадлежало бы российскому императору как верховному арбитру. Договор расширился в результате майского союзного соглашения между Болгарией и Грецией, по которому вопрос о Македонии предполагался решиться в зависимости от числа выставленных на фронт войск, успехов и понесенных жертв. В сентябре заключили между собой пакт Сербия и Греция. Балканский союз был, наконец, оформлен.

Каково же было отношение к нему России? Достаточно четко и недвусмысленно высказался об этом в своих воспоминаниях министр иностранных дел С. Д. Сазонов. В частности он писал, что «в глазах русской политики первая серьезная попытка (речь идет о сербо-болгарском договоре — В. К.) полюбовного размежевания взаимных интересов сербов и болгар в этой спорной области, которая, очевидно, не могла, ввиду роста национального самосознания македонского населения, не разделить, в более или менее близком будущем, участь прочих владений Турции на Балканах, имел особое значение... Ожидать от русской дипломатии отрицательного или только безразличного отношения к подобной попытке было неразумно. Не сделать ничего для достижения Сербией и Болгарией их целей — значило для России не только отказаться от завершения своей исторической миссии, но и сдать без сопротивления врагам славянских народов занятые вековыми усилиями политические позиции» 9. Безусловно, Сазонов здесь не договаривал о интересах России, главной целью которой были — Проливы. Но об этом несколько позже.

После создания Балканского союза война с Османской империей под флагом освобождения славянских братьев, точнее, ради вскрытия «македонского нарыва», не заставила себя долго ждать. В октябре 1912 г. Сербия, Болгария, Греция объявили войну своему бывшему грозному господину. Ход ее известен: болгарские войска заняли восточную часть Македонию, сербские — западную и через Албанию вышли к желанной Адриатике, греческие — большую часть Южной Македонии. Однако для сербов выход к морю был утрачен после провозглашения Албании независимым государством, что было одним из решений Лондонского мирного договора 30 мая 1913 г., утвердившего результаты войны.

Создавшаяся ситуация не устраивала бывших союзников. Сербия, «потеряв» море, требовала от Софии в виде компенсации Вардарскую долину. Афины выступали за передачу занятых Болгарией некоторых территорий Юго-Восточной Македонии и признания греческих прав на Салоники. Болгария добивалась пропуска ее войск в Западную Македонию, занятую сербами и греками.

Призыв российского императора Николая II к миру, хотя и был услышан на Балканах, но остался втуне. Новая война после заключения антиболгарского сербско-греческого тайного договора (май 1913 г.) была на пороге.

София, опьяненная своими успехами, готовилась к войне со своими бывшими союзниками, рассчитывая занять господствующее положение на Балканском полуострове и завершить решение македонского вопроса в свою пользу.

29 июня с нападения болгарских частей на сербские аванпосты началась Вторая Балканская (Межсоюзническая) война, в которой София потерпела поражение. В августе по условиям Бухарестского мира Македония вновь подверглась операции раздела: Сербия получила Вардарскую Македонию, Греция — Эгейскую Македонию и Салоники, за Болгарией осталась лишь Пиринская Македония. В процентном отношении больше всех досталось Греции — свыше половины македонских земель, дальше шла Сербия — чуть больше тридцати восьми процентов, затем Болгария со своими десятью с небольшим процентами.

Как подчеркивал Сазонов: «Бухарестский мир был только пластырем, налепленным на незалеченные балканские язвы, которым было суждено снова вскрыться не далее как через год» 10.

Дележ Македонии вызвал бурную реакцию со стороны славянских, в том числе македонских, организаций и отдельных деятелей. В качестве примера можно назвать македонских интеллектуалов во главе с Д. Чуповски, которые группировались вокруг журнала «Македонский голос», выходившего в Петербурге в 1913—1914 гг. «Македония для македонцев» — таков был лейтмотив выступлений Чуповски, отстаивавшего идею независимости своей страны. Не молчала македонская эмиграция и на североамериканском континенте. Македонская организация в Чикаго в связи с трагическими событиями второй Балканской войны направила призыв ко всем македонцам США и Канады, в котором подчеркивалась необходимость борьбы македонского народа за «завоевание полной свободы и автономии».

Может быть поставлен вопрос, а какова же была реакция самих народных масс на оккупацию и раздел Македонии? Народ безмолвствовал и не оказывал организованного сопротивления, хотя можно говорить о таких формах пассивного отпора как сокрытие оружия, утаивание продуктов от реквизиций, дезертирство из армий новых властителей и т. п. Молчание народа могло быть обусловлено рядом причин. Приведу, на мой взгляд, основные. Во-первых, в результате эмиграционных процессов Македония лишилась значительной части наиболее инициативной группы населения. Во-вторых, для оставшихся жителей сформированная в течении столетий привычка к повиновению стала неотъемлемой чертой быта. В-третьих, степень общественно-политического сознания крестьянской массы была на весьма низком уровне, что являлось следствием как общей отсталости, так и тех средств, часто носивших уродливый и насильственный характер, которые применялись турками, греками, сербами, болгарами в борьбе за обладание македонскими землями.

Эта же политика отчетливо проявилась с момента оккупации Македонии. Болгарские, греческие, сербские власти проводили на занятых территориях соответствующую тактику в отношении просвещения и церкви (даже насильственной смене имен и фамилий). Отмечался террор в отношении жителей со стороны оккупационных сил. Так, в докладе Международной комиссии, созданной для информирования мировой общественности о балканских войнах 1912—1913 гг., обвинялись в жестокостях по отношению к военнопленным и гражданскому населению все правительства и армии балканских государств.

С началом первой мировой войны началось рекрутирование македонского населения в войска Сербии, Болгарии, Греции. Сербия за год с небольшим (до начала войны с Болгарией, выступившей в октябре 1915 г. на стороне Центральных держав) мобилизовала около 45 тыс. человек. Греция, хотя и не участвовала в войне, тем не менее призвала под знамена своих формирований около 20 тыс. человек. Болгария к осени 1915 г. имела македонскую дивизию численностью свыше 35 тыс. человек. Создавались также отряды для проведения диверсионных и других акций. Складывалась парадоксальная, в сущности трагическая ситуация, когда македонское население вынуждено было сражаться друг против друга в армиях враждующих коалиций.

Сама же Македония служила разменной картой в сложной политической игре. Это четко просматривается в стратегии России на Балканах. Вспомним, что в конце XIX в. в разговорах о политике и целях Российской империи на Балканском полуострове бытовала притча о черепахе, медленно продвигающейся к далекому ручью со светлой и чистой водой; перед ней возникают различные помехи и препятствия, но она упорно движется к своей цели. Здесь черепаха — Россия, ручей — Константинополь. Как ни пытались вначале это отрицать российские дипломаты, но идея захвата Константинополя и Проливов, проявлялась в ее политике. Утверждение на Босфоре было тем ключом, обладание которым могло снять ряд крупнейших для России проблем. К выполнению этой исторической задачи рассчитывали подключить Болгарию и Сербию с их планами расширения своих территорий, что так наглядно проявлялось в македонском вопросе. Однако разрушение Балканского союза значительно затруднило эту задачу.

В Петербурге считали, что в новых условиях средством, способным привлечь Болгарию в качестве союзницы, могло быть только одно — передача ей территории Македонии в границах договора 1912 г. Однако все зондажи руководителя российской миссии в Белграде Г. Н. Трубецкого наталкивались на резкое сопротивление главы сербского правительства Н. Пашича. Неоднократные и довольно мучительные переговоры обрели надежду на благополучное завершение лишь после подключения к ним держав-союзниц, предложивших Сербскому королевству взамен Македонии иные территории. В своем заявлении от 16 августа 1915 г. Антанта обещала, в частности, обеспечить сербам выход к Адриатическому морю и часть побережья, Боснию и Герцеговину. Не имея особого доверия ни к Болгарии, ни к Антанте, сербская сторона под нарастающим давлением — королю Петру были направлены обращения императора России, английского и итальянского королей, президента Франции — все же пошла на уступки. Давая в принципе свое согласие, Белград выставил ряд дополнительных условий, где в числе прочих содержалось и требование о включении Хорватии с г. Фиуме (Риека) в состав королевства. Передача же Македонии могла быть проведена лишь после того, как Сербия войдет во владение новыми территориями, а также будут улажены все вопросы относительно прав и интересов сербского населения, проживавшего на македонских землях. Эти условия означали усложнение вопроса. Тем не менее, опираясь на принципиальное согласие Сербии, державы 1 сентября 1915 г. заявили Софии о гарантиях передачи Македонии, обуславливая это вступлением Болгарии в войну на стороне Антанты.

Как известно, план Антанты провалился: Болгария выступила на стороне Германии. Одно из объяснений случившегося принадлежит Трубецкому, который писал в своих воспоминаниях: «Я лично глубоко убежден, что выступление Болгарии против нас произошло не вследствие ошибки, совершенной дипломатией, а по гораздо более глубоким причинам. Главная из них та, что болгары не хотели допустить нашего водворения в Константинополе... Болгары понимали, что если Россия упрочится в Константинополе, то конец их гегемонии на Балканах. Они уже не в состоянии будут посягать на своих соседей» 11. Исходя из этого Трубецкой предлагал нанести удар по Болгарии, чтобы вернуть ее в конечном итоге к совместным с союзниками действиям по овладению Стамбулом  **.

Трубецкой не был одинок в своих размышлениях. Подобной точки зрения придерживался и бывший посол в Софии А. А. Савинский, развивавший идею нанесения превентивного удара по Болгарии и последующего вступления в переговоры с политическими деятелями этой страны. Причем переговорный процесс должен был начаться лишь после свержения самими болгарами династии Кобургов и удаления советников экс-монарха Фердинанда. В обмен же на выступление на стороне Антанты предлагать Болгарии Македонию по линии 1912 г. или до Вардара, а также обещать часть Фракии в зависимости от обстоятельств 13.

Какие-либо комментарии здесь представляются излишними; сказано четко, определенно, ясно. Само же закрепление Македонии за новой — возможно даже с республиканской по форме правления — Болгарией позволяло содействовать разрешению ряда стратегических задач. Однако реалии военной обстановки в сочетании с радикализмом предложенных Савинским мер не позволяли применить план русского дипломата.

Македония как обменная карта всплыла в дипломатической почте и весной 1917 г. Речь идет о визите болгарского посланника в Берлине Д. Ризова к русскому дипломату в Стокгольме А. Неклюдову для выяснения вопроса о ручательствах, которые могла бы дать Россия в случае перехода Болгарии на сторону Антанты. Причины такого зондажа очевидны — предчувствие краха политики, в которую была вовлечена Болгария. Как и многие его коллеги Неклюдов писал в марте 1917 г. в своем секретном донесении, что переход Софии на сторону России был бы тем решительных ударом, который заставит Стамбул капитулировать. По мнению Неклюдова плата за подключение Болгарии к Антанте должна была включать в себя не только закрепление за Софией Македонии в границах 1912 г., но и передачу ей Пирота, части Добруджи, а также Каваллы, Салоник, Адрианополя. Сербия должна была быть вознаграждена территориями за счет Австро-Венгрии. Цена, как признавал сам Неклюдов, была большая, но и значение выхода Болгарии из коалиции Центральных держав с переходом в Антанту было сверхважным для России тех месяцев. Шла напряженная подготовительная работа, прерванная осенью 1917 г. в связи с революционными событиями в России.

С военным крахом Центральных держав в 1918 г. потерпела поражение и Болгария. По перемирию от 29 сентября болгарские войска вышли из ранее занятых ими македонских земель, оставив за собой только Пиринскую Македонию и Струмицу. В 1919 г. согласно решениям Версальской мирной конференции за Болгарией была закреплена лишь Пиринская Македония. Вардарская Македония и Струмица были присоединены к Королевству сербов, хорватов и Словенцев.

Македонский вопрос был решен военным путем и без участия македонского народа, что таило в себе зародыш будущих конфликтов и осложнений на Балканах.

Примечания

*  Весьма сходные мысли, хотя и позднее, в июле 1914 г. высказывал в письме министру иностранных дел России С. Д. Сазонову известный борец за освобождение македонского народа К. Мисирков. По его мнению, только автономия «избавит сербов от ненужного, бесполезного и опасного труда переделывать в Македонии славян в славян, т. е. македонских болгар в сербов и раз и навсегда направить внимание сербов на единственно целесообразную с сербской и славянской точки зрения сторону, а именно в сторону Боснии и Герцеговины и других сербо-хорватских земель, находящихся теперь под властью Австро-Венгрии. Автономия Македонии избавит от эллинизации и спасет их для славянского дела около полумиллиона македонских болгар, порабощенных ныне Грецией. Автономия Македонии избавит Болгарию от нынешнего изолированного положения и создаст на ее западной границе... новую родственную и безусловно дружественную Болгарии славянскую соседку — Македонию. Болгария, Сербия и Македония составили бы новый... союз, который был бы исключительно славянским союзом и мог бы составить ядро союза, который мог бы объединить вокруг себя все прочие балканские государства для осуществления идеи «Балканы для балканских народов», т. е. для осуществления той политической идеи, которой в Европе искренне сочувствует одна лишь Россия» 5.

**  Чтобы окончательно расставить акценты в вопросе о Константинополе и Проливах, представляется необходимым привести выдержку из воспоминаний Сазонова: «Конечной целью русской политики было достижение свободного доступа к Средиземному морю и, равным образом,— возможности обеспечить защиту своего Черноморского побережья от постоянной угрозы прорыва враждебных морских сил сквозь турецкие проливы... Россия всегда добивалась и всегда будет добиваться, каков бы ни был ее государственный строй, того же, чего добивалась в течение двух столетий со свойственной ей непреклонной энергией Англия и чего она достигла еще в девятнадцатом веке, захватив в свои руки все важнейшие стратегические пункты Средиземного моря и Персидского залива, лежащие на пути к ее индийским владениям... С подобным же явлением мы встречаемся в Атлантическом океане, где Северо-Американские Соединенные Штаты подчинили себе в политическом и стратегическом отношениях Панамский канал, соединяющий два океана и не примыкающий ни к одной из частей Штатов, а находящийся на территории независимого государства» 12.

1 АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе, оп. 317/2. д. 4323. л. 55 об.—56.

2 Жинзифов Р. Публицистика. София, 1964. т. 1. с. 127.

3 Цит. по: Струкова К. Л. Рукопись диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук: общественно-политическое развитие Македонии в 50—70 гг. XIX в. с. 144—145.

4 Joeanoeuh С. Влада Александра ОбреновиЙа. кн>. 1. Београд, 1934. с. 147.

5 АВПРИ. Ф. Политархив, д. 5358. л. 54 и об.

6 АВПРИ. Ф. Посольство в Константинополе, д. 2307. л. 67 об.

7 АВПРИ. Политархив, д. 1151. л. 9 об.

8 АВПРИ. Политархив, д. 1151. л. 10 и об.

9 Сазонов С. Д. Воспоминания М., 191. с. 62—63.

10 Там же, с. 120.

11 Трубецкой Б. Н. Воспоминания. Монреаль. 1983. с. 273.

12 Сазонов С. Д. Указ. соч. с. 58.

13 АВПРИ. Ф. Политархив, д. 5358. лл. 20—30.

Цитируется по изд.: Ну путях к Югославии: за и против. Очерки истории национальных идеологий югославских народов. Конец XVIII – начало XX вв. Глава 14. Македония — споры, соглашения, войны (Косик В.И.).М. 1997, с. 218-340.

Рубрика: