Первое Болгарское царство (Рамсимен, 2009)

На западе Болгарии во время вторжения русов жил «граф» (комит), или наместник провинции, по имени Николай. От своей жены Рипсимии он имел четырех сыновей которых звали Давид, Моисей, Аарон и Самуил. Все они получили известность как Комитопулы, дети графа 1. Нам не известно, наместником какой провинции являлся Николай и когда он умер. Ко времени сложения Борисом с себя царских полномочий сыновья наместника унаследовали его влияние, и западные болгары именно на них возлагали надежды в деле сохранения своей независимости.

Нам ничего не известно об истории произошедшей революции. Император Иоанн Цимисхий, очевидно, проявлял равнодушие к проблемам Болгарии, одержав победу у Дристры. Его внимание было приковано главным образом к восточной границе государства. О событиях этого времени нам только известно, что император, следуя традициям старой императорской политики, поселил много армян, еретиков-павликиан в районе Филиппополя и на границе Фракии 2. Они должны были ассимилировать и ослабить славянские племена, но переселение армян так ослабило славян, что набожный император мог лишь сожалеть о предпринятых мерах, так как те лишь усилили дуалистическую ересь среди народа, подвластного империи. На провинции, расположенные еще дальше на запад, император вообще не обращал никакого внимания. Только после его смерти в январе 976 г. государственные деятели в Константинополе осознали тот факт, что не только большое число болгар осталось неподчиненным, но и то, что они упрямо и настойчиво демонстрировали свою независимость 3.

В это время болгары уже начали осматриваться в поисках поддержки со стороны других государств. Во время Пасхи в 973 г. старый западный император, Оттон I, находился в Кведлинбурге, принимая посольства от множества различных народов, среди которых были и посланники болгар. Однако Оттон умер, а у его сына были другие заботы, поэтому болгарская миссия ничего не достигла 4.

Тем временем в самой Болгарии Самуил, самый младший из Комитопулов, решил утвердить себя в роли единственного верховного правителя. Неясно, каким образом братья организовали независимое царство; воз[1]можно, оно представляло некую форму конфедерации, в которой каждый из братьев управлял четвертой частью страны. Во главе конфедерации встал Давид, старший брат 5. Судьба, однако, благоприятствовала Самуилу. Давид вскоре был убит разбойниками влахами в так называемом Прекрасном дубовом лесу, между Касторией и Преспой, на самом юге царства. Другой брат Самуила, Моисей, хотел осадить императорский город Серры (Серее), вероятно в 976 г., получив новости о смерти всесильного императора Иоанна, но при осаде города он погиб от удара камня, брошенного защитниками со стен крепости 6. Аарон, видимо, отличался более умеренным характером, чем его братья, но именно миролюбие позднее привело его к гибели. А сейчас он был рад выступать в роли второй скрипки при Самуиле, который, вероятно, в 980 г., если не раньше, получил титул царя 7.

Со времени заключения мира в Дристре до своей смерти в 976 г. император Иоанн игнорировал проблемы западной Болгарии, хотя, вероятно, он намеревался при[1]вести ее под свою власть позднее, когда появится соответствующий повод. После его смерти молодой Василий II, уже в течение тринадцати лет бывший номинальным императором, достиг полновластия. Однако на четыре года руки Василия были связаны из-за большого восстания Варды Склира в Азии. Вплоть до 985 г. его положение оставалось непрочным; в то время как сам он вел веселую и беззаботную жизнь, министры и военачальники составляли против него заговор.

В эти годы у Самуила появился шанс. Уже в 976 г. Комитопулы проводили достаточно агрессивные действия, напав на Серее, и, хотя нападение оказалось неудачным, под прикрытием подобных действий они оказались способными утвердиться на западе прежнего царства Петра к югу от Дуная до земель восточнее Софии, хотя на восток от нее находился также Филиппополь. В то же время Самуил стремился увеличить свой авторитет и духовную силу, отказываясь согласиться с прекращением существования независимого патриаршества. Прежние патриаршеские престолы, находившиеся в Дристре и Преславе, более не были доступны, но, видимо, патриарх по имени Гавриил или Герман, сначала расположившийся в Софии, позднее переместился в Воден, а оттуда — в Моглен и в Преспу; после смерти патриарха его преемник Филипп разместился в Охриде 8. Данные передвижения патриаршей кафедры, вероятно, совпадали с перемещениями двора Самуила, который после посещения Софии и Водена обосновался приблизительно на пятнадцать лет X века в Преспе, а вскоре после 1000 г. — в Охриде, городе святых Климента и Наума, подлинном центре западной болгарской цивилизации 9. Присутствие патриаршества под непосредственным контролем светской власти должно было чрезвычайно благотворно по[1]влиять на силы Самуила, тем более что Самуила, в отличие от Петра, нельзя было заподозрить в симпатиях к грекам. Но Самуил также, видимо, тактично общался с богомилами. У нас нет прямых свидетельств, но, видимо, в течение своего правления он никогда не допускал столкновений с народом. Вероятно аристократия в его царстве являлась скорее славянской по составу, чем булгарской, и поэтому причин для трений между правителем и его подданными было меньше, чем в правление Петра, когда аристократия сосредотачивалась в старых болгарских столицах. Возможно, также, что богомильская ересь не проникла далеко в Македонию, где Климент утвердил ортодоксальную веру на более популярных основаниях.

Консолидация государства, осуществленная Самуилом, была почти нарушена авантюрой, составленной сыновьями Петра. Вскоре после смерти императора Иоанна бывший царь Борис и его брат Роман бежали из Константинополя и отправились ко двору Самуила в Водене. Самуил с трудом представлял, как он будет принимать прежнего повелителя, а Борис, вероятно, не пони[1]мал, что искал убежище у мятежника. Однако сложную ситуацию разрешила сама судьба. Когда братья достигли леса на границе, болгарская пограничная застава захватила их, приняв за императорских шпионов, и Борис был убит болгарской стрелой. Роман же сумел спасти свою жизнь, торопливо объяснив, кем он является. Вначале солдаты приняли его с энтузиазмом как своего царя, но их рвение утихло, когда они узнали, что он евнух, после чего они доставили его к Самуилу. Поскольку основной принцип в наследовании трона заключался в том, что евнух не может стать правителем государства, присутствие Романа не сулило никаких трудностей для Самуила. Самуил взял его на службу и пожаловал различные благородные должности 10.

Обеспечив свою безопасность в собственных владениях, Самуил вскоре приступил к дальнейшим агрессивным действиям за границей. По всей границе, во Фракии, Македонии и на Адриатическом побережье, болгары совершали непрерывные и разрушительные набеги. Но с 980 г. царь сконцентрировал свои силы на Греческом полуострове, направив главное внимание на город Ларисса в Фессалии. Каждую весну, прежде чем урожай был собран, он вел свою армию на плодородную равнину и вставал с осадой перед городом. Однако оборону Лариссы возглавлял коварный военный. В 980 г. некий Кекавмен, по происхождению армянин, был назначен стратегом Эллады — фемы, в которую была включена Ларисса. Каждый год, как приближались войска Самуила, Кекавмен торопливо изъявлял ему свою покорность на то время, пока сезонный урожай не был собран, а город не обеспечивался продовольствием в достаточной мере. После этого Ларисса повторно заявляла о своей преданности императору, высоко оценившему этот маневр. Самуил, который не мог или не желал штурмовать Лариссу, таким образом, видел, что город находился в хорошем состоянии, чтобы выдержать дли[1]тельную осаду. И так в течение трех лет притязания болгар на него благополучно отклонялись. Но в 983 г.

Кекавмен был отозван, а новый стратег проявил неблагоразумие и заявил о своей лояльности императору. Когда Самуил в следующий раз вторгся в Фессалию, он обнаружил, что страна проявляет к нему открытую враждебность, поэтому он уничтожил все посевы. После трех лет подобных набегов, в 986 г. Фессалия уже начала испытывать недостаток в пище, и когда тем же летом царь плотно блокировал Лариссу, город сразу же столкнулся с проблемой голода. Население было ввергнуто в страшные бедствия, тогда люди начали есть погибших, например жители города обнаружили женщину, которая ела бедро умершего мужа; после этого случая власти решили сдаться. Самуил жестоко обошелся с населением, превратив всех в рабов, кроме семейства Никулицы, принадлежавшего к местной знати. По некоторым при[1]чинам Никулина, связанный с Кекавменом, был пощажен и заслужил признательность Самуила, поступив к нему на службу 11. Среди пленников находилась маленькая девочка по имени Ирина, которая благодаря своей красоте позже приобрела роковую известность. Вместе с населением Самуил также перевез самые священные реликвии города, мощи епископа, святого Ахиллеса, чтобы украсить и освятить свою новую столицу в Преспе 12.

Захват Лариссы шокировал Константинополь. В городе уже возрастало беспокойство по поводу болгарской угрозы. В 985 г., когда большая комета пролетела по небу, поэт Иоанн Геометр написал оду, в заглавии которой, «На Комита», присутствует мрачная игра слов. В ней он предвещал горе и призывал своего великого героя, императора Никифора Фоку, восстать из мертвых и спасти свою империю 13. Но хотя Никифор ушел навсегда, император Василий был готов действовать в качестве достойного преемника своего отчима. В 985 г. он подверг немилости великого паракимомена Василия по подозрению в неком заговоре, тайна которого так и не была разгадана 14. Напряжение от переживаний крайне изменило характер молодого императора. Тогда ему исполнилось двадцать семь лет. До настоящего времени Василий был веселым, распутным и праздным человеком; но сейчас он отбросил все, что стояло в стороне, и приучил себя к неустанному аскетизму, непревзойденному в Византии, за исключением аскетизма, явленного самыми праведными святыми. Он укрепил свое тело для того, чтобы мужественно встречать жизненные неурядицы, а свой ум — не доверять культуре. С этого времени энергия императора не ослабевала; он не думал о военных походах тогда, когда армии обычно стояли на зим[1]них квартирах; его не трогали ни ужасы, ни жалость. Он являл собой угрюмую фигуру, целомудренную и серьезную, скудно ел и редко спал, одевался в одежды мрачных тонов и никогда не носил пурпурный плащ и диадему. Он сконцентрировался только на одной идее — установлении и консолидации своей собственной личной власти как императора для согласия в Империи 15.

Царь Самуил, в глазах императора болгарский мятежник 16, вполне мог опасаться такого противника, смелого и жестокого. Однако пока перемены не привели к ка[1]ким-то результатам, император был молод и неопытен.

Кроме того, первое испытание силы над Болгарией стало гибельным. Летом 986 г., сразу, как только новости из Лариссы достигли императора, он отправился с большой армией в самое сердце Балкан по старой римской дороге мимо Филиппополя. Его целью являлась София, захват которой помешал бы болгарам расширить свою власть на старые восточные провинции. Весть о подходе императора заставила Самуила поспешить назад из Фессалии, и вместе с Аароном и князем-евнухом Романом он двинулся на защиту города. Императорские войска успешно перешли реку Марица и через Ворота Траяна (перевал Капулю-Дербенд) спустились на равнину, на которой находится София. Там они расположились в селе под названием Стопония, по одной из сторон перевала, приблизительно в сорока милях от Софии, чтобы подождать подхода арьергарда. Тем временем у Самуила появилось время занять горы около города. Наконец, в конце июля, Василий вновь двинулся в путь и достиг стен Софии, но предпринятая им осада оказалась неудачной. Вследствие неумелого руководства, вялости — так как осада проходила в середине лета — или простого предательства его солдаты не проявили энтузиазма, в то время как неожиданное нападение болгар на императорских фуражиров создало целый ряд трудностей со снабжением армии. Только по истечении двадцати дней Василий дал приказ отступить. Уже павший духом и огорченный, он узнал о новых тревожных слухах.

Ранее император оставил магистра Льва Мелиссина охранять перевал, через который вышел к городу, в то время как доместик Контостефан сообщил, что Мелиссин, которому он отчаянно завидовал, оставил свой пост и предал императора. Поскольку Мелиссин сыграл несколько сомнительную роль в Сирии немногим раньше осады Софии, то слова Контостефана легко пробудили подозрения императора. Василий не мог рисковать своим троном, оставаясь в болгарских землях.

Первый день отступления прошел достаточно спокойно, но императорская армия, расположившаяся лагерем в ту ночь в лесу, была доведена почти до паники слухом, что болгары завладели перевалом, а также полетом блестящего метеора в небе. На следующий день, во вторник, семнадцатого августа, после того как армия вступи[1]ла на перевал, с гор на нее внезапно напал Самуил. Резня была страшной — болгары захватили весь императорский обоз. Писатель Лев Диакон спасся только благодаря быстроте своего коня. С жалкими остатками армии император Василий достиг Филиппополя. В пути он обнаружил, что Мелиссин, проявив безупречную верность, оставался на перевале, а вероломным заговорщиком в действительности являлся Контостефан. Оскорбленный и рассерженный Василий достиг Константинополя, дав обет, что однажды отомстит. Выражая разочарование империи, Иоанн Геометр написал другую оду, озаглавленную «На поражение ромеев в болгарском ущелье» 17.

О событиях следующих лет нам известно немногое. Самуил, очевидно, развивал плоды своей победы, наводнив Восточную Болгарию, захватив старые столицы, Преслав и Плиску, и установив свою власть до побережья Черного моря 18. Вскоре после этого он обратил свое внимание на запад, против большого императорского города Диррахия. Мы не знаем, как и когда именно он оказался в его руках, вероятно, это произошло до 989 г. Управление городом было поручено тестю царя, Иоанну Хрисилию 19. Захват Диррахия предоставил Болгарии вы[1]ход к Адриатическому морю и позволил стране вступить в прямой контакт с Западом. Самуил, видимо, уже получил подтверждение своего императорского титула от папы — вероятно, от одной из креатур императоров Саксонской династии, Бенедикта VII, во время войны императора Оттона II против восточной империи в 981 или 982 гг.; конечно, папа не настаивал или не мог на[1]стаивать на том, что признание должно было сопровождаться объявлением о его духовном сюзеренитете 20. Сейчас, однако, Самуил мог надеяться на небольшую по[1]мощь Запада, поскольку правительницей Запада являлась гречанка, императрица-мать Феофано, сестра восточного императора Василия.

Василий оказался неспособен предотвратить экспансию Самуила. С 986 по 989 гг. его внимание снова отвлекли значительные восстания в Азии, возглавляемые Вардой Склиром и Вардой Фокой. 989 г. стал самым мрачным для жителей Константинополя. Седьмого апреля северное полярное сияние осветило небо ужасными столбами огня, предвещавшими горе: вскоре пришли новости, что русы захватили Херсонес, а болгары — Веррию 21. Русы вскоре оставили завоеванную территорию, смиренные обращением в христианство и успокоенные заключением брака великого князя с представительницей императорской семьи — Анной, родной сестрой Василия, которая была принесена в жертву, став женой Владимира, сына дикаря Святослава. Но Василий не смог так же легко избавиться от болгар.

Веррия, расположенная среди предгорий Македонии, оставалась одной из самых сильных крепостей, которые охраняли подход к Фессалоникам, и вскоре стало ясно, что объектом притязаний Самуила являлся этот большой морской порт. После захвата Веррии болгары под командованием Димитрия Полемарха, заместителя Самуила, прибегли к хитрости, чтобы захватить также крепость Сервия (Сельфидие) 22; болгарские мародеры при[1]ступили к завоевании сельской местности вплоть до побережья Эгейского моря. Ситуация стала настолько серьезной, что Василий был вынужден предпринять но вые действия. Уже в 988 г. он попытался принять меры против болгарских вторжений, основав колонии армян на македонской границе, но они доказали свою неэффективность. К концу 990 г., однако, император уладил проблемы в Азии и с русами и уже мог планировать более решительные действия.

В начале следующей весны император отправился в Фессалоники. В конце февраля он проехал через фракийское село Дидимотик, где жил в ссылке старый мятежник Варда Склир. Василий решил побеседовать с ним и пригласить участвовать в войне, но Варда отказался под предлогом старости и слабости — его слова подтвердила смерть, наступившая несколькими днями позже, седьмого марта 23. Тем временем Василий достиг Фессалоник, где дал обет перед алтарем святого Димитрия, покровителя города и одного из наиболее важных святых, охранявших империю. Он также заручился поддержкой местного живого святого по имени Фотий, который молился за него еженощно в течение всех походов 24.

Однако нам ничего не известно об этих походах, кроме того, что в течение четырех лет император пребывал в Македонии, захватив много городов, разрушив некоторые из них, а в других разместив гарнизоны, после чего возвратился в Константинополь с большим количеством пленных и добычи. Среди отвоеванных городов была и Веррия 25. Однако у нас есть веские основания сомневаться в том, что Василий провел все четыре года в походах. Вероятно, он часто возвращался в столицу, чтобы руководить работой правительства. Источники сообща[1]ют нам о различных армянских военачальниках, которые командовали армиями в отсутствии императора. Все они, видимо, боролись смело, но все-таки были побеждены болгарами. На первом месте среди них стояли князья из выселенного рода Таронов, который некоторое время назад породнился с аристократией империи. Передвижения войск Самуила в течение данных лет не ясны. Вероятно, он засел в горах, следуя старой булгарской тактике уклонения от генерального сражения, за исключением таких ситуаций, когда враг мог быть захвачен в долине или ущелье, что предотвращало сопротивление с его стороны. Но Василий, который тогда проявил себя как более хитрый полководец, не предоставил болгарам такой возможности. Эта осторожность, однако, мешала Василию завершить свою работу. Он никогда не рисковал и поэтому не продвигался вглубь дикой страны, в которой Самуил разместил свой штаб 26; таким образом, благодаря захвату добычи и крепостей болгарская угроза была лишь слегка уменьшена, когда в 995 г. срочное дело на Востоке вновь потребовало присутствия императора.

Василий оставил вместо себя в качестве «командующего фронтом» у Фессалоники Григория, князя 27 Тарона. Получив известие об отъезде императора, Самуил спустился с гор и двинулся к Фессалоникам. Обманутый незначительностью сил, с которой Самуил появился перед стенами, Григорий отправил своего юного сына Ашота с весьма немногочисленным войском на встречу с болгарским царем. Они попали в засаду, организованную основными частями болгарской армии, потеряв многих солдат; сам же Ашот был взят в плен. Григорий, узнав об этом, потерял голову и поступил опрометчиво, стремясь спасти своего сына. Однако он также попал в западню к болгарам и, проявив смелость в бою, погиб вместе с почти всей своей армией 28.

Это бедствие серьезно отразилось на положении гарнизона, но Самуил решил не рисковал нападением на Фессалоники. Вместо этого, разорив сельскую местность и вновь захватив Веррию, он увел пленников в свою столицу. Василий был слишком занят, чтобы вернуться в Европу, но послал одного из самых способных военачальников возглавить войска в войне против болгар, Никифора Урана, который прибыл в Фессалоники с подкреплением в течение 996 г. 29.

Самуил провел сезон 996 г. на Греческом полуострове. Он удерживал Лариссу, ворота полуострова, в течение десяти лет и мог продвинуться вперед, не встречая сопротивления, по Темпейской долине через Фермопилы, Беотию и Аттику к Коринфскому перешейку. На Пелопоннесе началась паника; даже стратег Апокавк был поражен выступлением болгарских войск и заболел от волнения и неуверенности, сможет ли он организовать оборону. В данной ситуации потребовались весь такт и духовные способности святого Никона Метаноитского, чтобы успокоить расстроенные нервы стратега. Однако в ситуации, когда каждый с тревогой ожидал нападения, пришли новости о полном отступлении болгарской армии на север 30.

Никифор Уран последовал за Самуилом на полуостров и преуспел в сражениях с болгарами, возвратив империи крепость Лариссу. Оставив там более тяжелое военное снаряжение, он прошел через Фарсалию и по холмам Офрис к долине Сперхей. На дальнем берегу реки болгары расположились лагерем, нагруженные добычей из Греции, поскольку река вышла из берегов из-за летних грозовых ливней, и Самуил считал себя в безопасности. Однако ночью императорские войска форсировали разлившуюся реку и напали на его лагерь. Так как болгары спали, они были захвачены врасплох. Самуил и его сын Гавриил-Радомир были ранены и едва сумели бежать с несколькими сторонниками. Потери болгар были огромными: вся награбленная добыча вернулась прежним владельцам, а пленные освобождались. Уран возвратился в Фессалоники с триумфом и позже в Константинополе отпраздновал изгнание из Греции захватчиков 31.

И все же, несмотря на победу, Василий не мог ре[1]шиться предпринять заключительный сокрушительный поход; он все еще был связан делами в Азии. Так что следующие несколько лет стали, вероятно, наиболее блестящими в военной деятельности Самуила. После своего первого поражения он написал императору, предложив, что подчинится ему на некоторых условиях, но, понимая, что ему не следует опасаться нападения Константинополя, вскоре отозвал свое предложение. Со[1]гласно распространившемуся слуху в Антиохии, он вел переговоры, когда узнал, что законный царь (Роман, сын Петра) умер в плену в Константинополе. Самуил сразу же прервал переговоры и объявил себя царем. Однако Роман, совершенно отличавшийся от царя, томившегося в Константинополе, стал евнухом на службе у Самуила и прожил гораздо более длинную жизнь. Вероятно, с этим сюжетом нам следует связать историю, рассказанную ранее Скилицей, о последнем выжившем брате Самуила, Аароне. Аарон, более миролюбивый, чем Самуил, настаивал на заключении соглашения с Империей и, вероятно, добился поддержки большой части болгар. Его влияние и политика были одинаково неприятны Самуилу, и поэтому он был схвачен и вскоре казнен со всеми своими детьми, кроме одного, Иоанна Владислава, который спасся благодаря своему кузену Гавриилу-Радомиру. Таким образом, Самуил остался единственным и бесспорным царем. Однако новости об этом достигли восточной границы империи в довольно неопределенной форме, которую местные историки подправили, используя собственную образную манеру 32. Жестокость Самуила испугала мирную партию, и когда царь решил вновь прервать отношения с императором, он не встретил оппозиции.

Внутренняя история правления Самуила нам неизвестна. Мы знаем лишь о системе налогообложения его государства, на основании который каждый человек, владеющий упряжкой волов, был обязан ежегодно платить по мере зерна, проса и бутыль вина 33. Налоговая система, без сомнения, представляла старые булгарские традиции. Видимо, население, исповедующее богомильство, так же как и ортодоксальное христианство, не выражало недовольство его правлением или из-за собственного равнодушия, или из-за страха. Заместители царя, с другой стороны, слишком часто были готовы пре[1]дать его. Вероятно, это было обусловлено большими перспективами получить материальные блага, которые могла предложить империя; двору Самуила в Македонских горах несколько недоставало утонченности. Комитопулы, видимо, не оказывали такого же покровительства литературе и культуре, как монархи из рода Крума. С другой стороны, Самуил являлся великим строителем. Он возвел большие укрепления вокруг своих цитаделей. Также от этого времени до наших дней дошли несколько церквей, частично сохранившихся: например, около Нреспы была возведена церковь Святого Германа, на острове — специальная церковь для хранения реликвий святого Ахиллеса из Лариссы, а в Охриде, которая стала столицей государства вскоре после окончания века, — церковь Святых Константина и Елены и Святой Софии. Все они являются свидетельством архитектурного рвения болгарского царя. Опустошения и перестройки, произошедшие в следующие поколения, затрудняют определение их стиля. Во всяком случае, они, видимо, принадлежали по характеру к провинциальной византийской школе архитектуры, в противоположность императорской школе Константинополя, школы, находив[1]шейся в тесном контакте с армянской архитектурой. Возможно, архитекторами Самуила стали армянские пленники из колоний в Македонии, но более вероятно, что эти церкви представляют собой первые честолюбивые попытки местного болгаро-славянского населения в искусстве.

Конечно, роскошь болгарского двора могла быть груба, но в ней присутствовала некая романтика. От своей жены Агаты Хрисилии царь имел несколько детей, чьи необузданные страсти принесли в болгарскую историю любовь. Самуил привез Ашота Таронского, князя-пленника, в свою столицу и держал его там, заключив в тюрьму. Но Мирослава, старшая дочь царя, увидела Ашота и полюбила. Поклявшись убить себя, если не ста[1]нет его невестой, она добилась освобождения пленника. После заключения брака Ашот был послан своим тес[1]тем, чтобы помочь в управлении Диррахием. Позже они предали царя 34.

Примерно в то же самое время — вероятно, в 998 г. — Самуил, остановленный сейчас в своем движении на юг и восток, решил расширить владения на северо-западе, вдоль побережья Адриатического моря; обладание Диррахием продемонстрировало ему ценность Адриатики. Однако он был слишком осторожен, чтобы пытаться, подобно своим предшественникам, завоевать долины Внутренней Сербии. Вместо этого он держался побережья, где ему был предоставлен превосходный шанс: княжество Диоклея, современная Черногория, страдало под слабым правлением ребенка, князя Владимира. Самуил вторгся в его страну, захватив город Элкиний и молодого князя и не встретив эффективного сопротивления. Владимир был отослан в Преспу, а Самуил двинулся на север и объявил себя сюзереном Тервунии, княжества, лежавшего выше Черногории на побережье. Из-за произведенного расширения болгарского государства император Василий, который не мог позволить себе держать отряды столь далеко, формально передал охрану Адриатики лояльному Константинополю государству — вассалу Венеции 35.

И вновь одна из дочерей Самуила сыграла свою роль в этой истории. Подобно своей сестре, княжна Косара была взволнована мыслью о красивом молодом пленнике и вскоре влюбилась в диоклейского князя. Самуил вы[1]слушал просьбу Косары, после чего Владимир был отпу[1]щен и восстановлен на своем троне, а Косара стала его супругой. В то же самое время дядя Владимира Драго[1]мир укрепился в Тервунии. Оба князя признали верховенство болгар, и Владимир оставался лояльным царю, принеся ему клятву верности 36.

Молва о доблести Самуила достигла даже мадьяр, и их король, святой Стефан Венгерский, направил посольство, чтобы заключить союз с Болгарией. Условия этого союза были несколько неопределенными, но скреплены брачным союзом: Стефан отправил свою дочь, предназначая ее в жены сыну Самуила и его наследнику, Гавриилу-Радомиру. Но венгерская девушка не была удачлива в любви, в отличие от своих золовок. При дворе в Охриде жила рабыня по имени Ирина, захваченная в плен ребенком при падении Лариссы, девушка изуми[1]тельной красоты. Княжна, вероятно, всецело соответствовала определенному физическому типу венгерского народа, именем которого называли чудовищ, и поэтому, видимо, даже не надеялась составить конкуренцию сияющей греческой пленнице. Гавриил-Радомир забыл о высоком происхождении своей жены, о том, что ее отец был королем, а ее мать — княжной из императорской династии Запада, и оставил ее ради низкорожден[1]ной Ирины. Самуил, всегда сочувствовавший детским страстям своего сына, потворствовал этой связи и признал брак с Ириной, поскольку считал, что венгерский союз не представлял для Болгарии большой ценности. О дальнейшей судьбе венгерской княжны ничего не известно. Покинутая и разведенная, оставленная жить при диком болгарском дворе, столь далеко от родины, она, вероятно, искала убежища в женском монастыре. От брака с Гавриилом-Радомиром она родила одного сына, Петра Делина, который, вероятно, умер молодым; спустя многие годы после падения своей династии его считали честолюбивым, но неудачливым мятежником против императора 37. Но в то время как разворачивались эти любовные драмы, и, вероятно, даже до заключения венгерского брака, в полевую армию возвратился император Василий. Примерно в 998 г. дела Самуила казались настолько процветающими, что некоторые представители европейской знати Империи даже желали предать императора. Василий был информирован об этом, и арестовал двоих из них в Фессалониках, магистра Павла Боба и протоспафария Малакина, и выслал обоих из армии — первого в Константинополь, а второго в Азию. После этого некоторые из предполагаемых предателей из Адрианополе — Ватацес и Василий Глаба — сразу же бежали к Самуилу. Василий в течение трех лет держал в тюрьме сына Глаба, но более ничего не мог предпринять 38. Вероятно, Никифор Уран продолжал ежегодно совершать походы против болгар, но мы ничего не знаем о них. Весной 1001 г., однако, Василий установил мир на восточной границе своего государства и смог обратить все свое внимание на Запад. В течение четырех лет он проводил регулярные военные походы на территорию Самуила 39.

Первый из этих походов, осуществленный в 1001 г., был направлен против Софии. Сделав Филиппополь своей отправной точкой, император оставил там сильный гарнизон под командованием патрикия Феодорокана и прошел через Ворота Траяна, захватив много крепостей в окрестностях Софии, хотя на сам город он не на[1]падал, перед тем как отойти в Мосинополь, современный Гумулджина, в Юго-Западной Фракии, на зиму.

Задача этого похода состояла в том, чтобы отрезать Самуила от восточных провинций его государства. Поэтому в следующем году Василий отправил большую армию под командованием Феодорокана и протоспафария Никифора Ксифия на завоевание земель между Нижним Дунаем и Черным морем, старым центром Болгарии. Сам он, вероятно, ожидал врага вблизи от Софии, чтобы воспрепятствовать любой помощи, которую мог послать городу Самуил. Маневр оказался успешным, а прежние столицы Болгарии, Малый Преслав, Плиска и Великий Преслав, вновь оказались в руках императора 40.

В 1003 г. Василий нанес удар по Македонии. Когда многочисленная армия императора приблизилась к Веррии, Добромир, болгарский наместник, испугался и сдался без боя. Василий всегда пытался привязать бывших болгарских военачальников к империи, раздавая им титулы, а иногда и посты в провинциях, достаточно удаленных, чтобы они могли причинить ему какой-нибудь вред. Добромир был почтен достоинством антипата и послан в Константинополь. После Веррии император напал на Сервию. Город защищал Никулина, предатель, которого Самуил пощадил в Лариссе. Никулица отважно сопротивлялся, но город был все же захвачен. Василий обошелся с его защитниками мягко, несмотря на прошлое Никулины, который стал патрикием и сопровождал императора на обратном пути в Константинополь летом 1003 г., когда после своих недавних успехов Василий счел целесообразным нанести краткий визит в столицу.

Однако жестокий предатель не смог приобрести себе титул и через несколько дней бежал к Самуилу. Самуил в это время, согласно общепринятой болгарской тактике, укрывался в горах во время вторжения императора, решительно избегая генерального сражения. После отъезда Василия он вместе со своей армией сошел с гор и при помощи Никулицы попытался возвратить Сервию.

Но Василий был проинформирован о маневре болгар и стремительно продвигался к ним навстречу. Форсированным маршем он достиг границы Фессалии; Самуил и Никулица бежали. Вскоре последний был схвачен в засаде и направлен в заключение в Константинополь.

Несколькими годами позже он бежал еще раз. Император провел следующий месяц или два в Фессалии, восстанавливая крепости, которые болгары разрушили, и возвращая те, которые они все еще удерживали. Солдаты из числа пленных болгарских гарнизонов были по[1]сланы колонизировать район Волера, где река Марица впадает в Эгейское море. Из Фессалии Василий обратился на север, к большой крепости Воден, находившейся на краю высокого Македонского плато, там, где река Остров через великие каскады стекает в нижнюю долину. Болгарин по имени Драксан отважно оборонял ее, но в конце концов был вынужден сдаться, вероятно, в конце осени. Его воины были отправлены, чтобы пополнить колонию в Волере, но сам Драксан получил раз[1]решение проживать в Фессалониках. Там он женился на дочери одного из главных священников, который заботился о гробнице святого Димитрия. Последующая судьба болгарского военачальника представляется несколько странной. После того как его супруга родила двоих детей, он внезапно бежал к болгарскому двору, но вскоре возвратился и был прощен благодаря ходатайству своего тестя. Но несколько позже он вновь бежал, однако с тем же результатом. После этого Драксан оставался в Фессалониках, пока у него не родились еще двое детей, после чего он бежал еще раз. На сей раз терпение императора истощилось, и когда болгарин был схвачен, его вскоре посадили на кол.

В 1004 г. Василий решил закончить завоевание Дунайской Болгарии, и в самом начале года 41 намеревался осадить Видин на Дунае, самую восточную крепость, остававшуюся у Самуила. Самуил ничего не мог предпринять против этой хорошо организованной и тщательно руководимой экспедиции, но теперь попытался совершить отвлекающий маневр, в котором преуспел, принудив императора снять осаду. Пятнадцатого августа, когда горожане Адрианополя отмечали Праздник Успения Девы Марии, болгары внезапно напали на город. Адрианополь был захвачен врасплох, поскольку никто не ожидал, что Самуил уйдет столь далеко от своего центра.

Болгарский царь вырезал население и разрушил город, а затем отступил так же внезапно, как и напал, с огромным обозом пленных и добычи. Но столь блестящий на[1]бег произошел слишком поздно: Видин после восьмимесячной осады уже был готов сложить оружие. Василий ждал удачного момента для штурма города, вероятно, планируя его на начало сентября; затем, разместив у города сильный гарнизон, он поспешил на юг задержать возвращавшихся болгар. Поход императора по верховьям рек Тимок и Морава, через враждебную и непобежденную страну был столь же смелым подвигом, как и на[1]падение Самуила на Адрианополь.

Император застиг царя и его армию около Скопье (Ускуб), на берегу реки Вардар. На реке началось половодье, а Самуил не воспринял урок, который был ему преподан на берегу Сперхея. Две армии расположились на противоположных берегах, императорские войска — с должной предосторожностью, а болгары — с дерзкой небрежностью, уверенные в том, что реку невозможно пересечь. Однако какой-то греческий солдат определил место, где река была проходимой, и император во главе своих войск тайно подкрался к болгарскому лагерю. Болгары были захвачены врасплох, чтобы попытаться оказать сопротивление; все они бежали в замешательстве, и среди них Самуил. В результате нападения императора был захвачен собственный шатер царя, а сам болгарский лагерь со всей добычей, захваченной в Адрианополе, оказался в руках императора.

После сражения болгарский наместник Скопье прибыл вручить ключ от своего города императору. Это был Роман, сын-евнух Петра, последний отпрыск рода Крума 42. Василий принял его приветливо и даровал ему достоинство патрикия. Свою необычную карьеру Роман закончил наместником Авидоса.

Из Скопье Василий двинулся в восточном направлении, чтобы напасть на крепость Перник, которая главенствовала над верхней долиной Струмы. Однако Перник был размещен в неприступном месте и великолепно оборонялся благодаря военным талантам одного из военачальников Самуила, Кракра. Василий, потеряв много воинов и обнаружив, что не может подкупить Кракра, отказался от продолжения осады и двинулся назад в конце зимы 1004 г., к своему штабу в Филиппополе. Оттуда он вскоре возвратился в Константинополь 43.

Таким образом, Самуил за четыре года потерял половину своего царства. Вся восточная часть Балканского полуострова от Железных Ворот на Дунае до Фессалоник находилась в руках императора, кроме Софии и Струмицы и нескольких крепостей вокруг Перника и Мельника на западных склонах Родопских гор. Императорские гарнизоны были размещены на границах Фессалии и по реке Вардар. Кампания против болгар стала одной из наиболее блестящих в военной истории Византии; она показала, что императорские войска, когда находились под умелым управлением, представляли собой все еще самую прекрасную военную машину, известную на тот день всему мир; она также продемонстрировала, что болгары при всех своих храбрости и пыле, хитростях и западнях были не в состоянии состязаться с ней. Самуил, как любой другой большой болгарский военачальник, избегал генеральных сражений, доверяя быстроте перемещений, засадам и внезапным нападениям с гор. Однако теперь он должен был встретиться с противником, который мог пройти форсированным маршем через самую дикую и враждебно настроенную страну и которого нельзя было застать врасплох в долине или на горном перевале, противником, который избавился от смущения и решил не останавливать свою борьбу до тех пор, пока Болгария не прекратит существование.

Даже сторонники Самуила начинали понимать истинное состояние дел. В 998 г. императорские магистра[1]ты нарушали свою верность, чтобы принести присягу ему как восходящему правителю, но теперь, с предательской предусмотрительностью, собственные чиновники царя начинали предлагать свои услуги императору. Каждая измена становилась тяжелым ударом для царя, ведь именно в наместниках, военачальниках и солдатах, которыми они командовали, сосредотачивалась вся его сила. Обычные люди, видимо, были слишком бедны, безразличны или, как богомилы, добросовестно пассивны, чтобы помогать или мешать царю 44. Самуил, хотя еще в это время иностранная армия не достигала высокогорных озер, на берегах которых размещался его двор, уже мог хорошо ощущать опасности, подстерегающие его в будущем.

В 1005 г. язва предательства проникла в сердце самой царской семьи. Его дочь Мирослава и ее муж, Ашот Таронский, бежали из Диррахия, где он начальствовал, в Константинополь. Ашот долго тосковал по своему родному дому и убедил княжну в том, что долг жены стоит выше долга дочери. Но Мирослава не стала единственной предательницей в семье. Ашот также доставил императору письмо от тестя царя, Иоанна Хриселия, который отвечал за крепость. Иоанн предложил передать Диррахий императорским войскам в обмен на деньги для себя и титул патрикия для обоих своих сыновей. Предложение было принято; и патрикий Евстафий Дафномил взял флот в Адриатическом море и занял город. Ашот удостоился звания магистра, а Мирослава — патрикии, получив, таким образом, довольно высокое положение при императорском дворе 45.

Потеря Диррахия изрядно впечатлила Самуила, заставив изменить его взгляд на привязанности и власть. Теперь он не обладал выходом к западному морю, кроме как через Диоклею, через земли преданного ему зятя Владимира.

История следующих девяти лет теряется во мраке. Начиная с 1006 г., видимо, император Василий ежегодно вторгался в Болгарию 46; в 1009 г. произошло сражение при селении по названию Крета, вероятно, где-то в окрестностях Фессалоники, где он одержал тяжелую победу над Самуилом 47. В течение всех этих лет императорские войска подходили все ближе и ближе к центру владений царя. Только горы Верхней Македонии и Албании оставались в руках Самуила и долина в верхнем течении Струмы, где держался Кракра. Вероятно, от Кракра Самуил узнал, что император каждый год проезжал к месту боевых действий через узкий проход Кимбалонг или Клидион, который вел из Сереса в верхнюю долину Струмы. Самуил задумал занять этот перевал и таким образом или загородить дорогу императору, или принудить его совершить обход, оставив в своем тылу хорошо укрепленного противника. В 1014 г. Самуил реализовал свой план, овладев перевалом и укрепив его вход деревянными палисадами. Тем временем он послал другие отряды под командованием Несторицы провести отвлекающий маневр около Фессалоник. Но Несторица был разбит императорским стратегом Феофилактом Вотениатом, который в то время смог присоединиться к армии императора, когда она приблизилась к Кимбалонгу.

При виде мощных палисадов, сооруженных болгарами, Василий заколебался, а после нескольких безрезультатных атак им овладело отчаяние. Однако его заместитель, стратиг Филиппополя, военачальник Никифор Ксифий, предложил провести подразделение по поросшему лесом склону горы и напасть на Самуила с тыла; он считал, что данный маневр вполне может быть осуществлен. Василий согласился, и Ксифий, пройдя через лес Валатист (современная Султанина Планина), наконец оказался за болгарской армией. Двадцать девятого июля Василий предпринял генеральный штурм палисадов. В тот же самый момент Ксифий неожиданно напал с тыла на армию Самуила. Болгары были захвачены врасплох и пойманы. Многие из них были убиты, а еще больше — пленены. Сам Самуил спасся только благодаря стойкости и храбрости своего сына и бежал до крепости Прилеп. В плен попало четырнадцать или пятнадцать тысяч человек. Василий, милосердие которого было исчерпано, решил преподать царю жестокий урок. Все пленники были лишены зрения, кроме одного в каждой сотне, которым оставили по глазу. Затем во главе с одноглазыми, которые должны были вести остальных, они были освобождены и принуждены на ощупь искать дорогу назад к своему повелителю 48.

Тем временем Василий повернул на север, чтобы очистить районы западных Родопских гор, где отважно держался Кракра. Император продвинулся к Струмице и захватил соседнюю с ней крепость Матруций. Оттуда он направил Вотениата с несколькими подразделениями поджечь палисады, которыми болгары загородили дорогу в Фессалоники. Вотениат успешно выполнил свое задание, но, возвращаясь, попал в болгарскую засаду, где и погиб со всеми своими людьми. Эта победа ободрила болгар, но ее практическое значение было небольшим. Император остался в районе — одном из многих, которые называются Загория, то есть «за горой», — и ему сдалась даже самая сильная крепость этих земель, неприступный Мельник. После ее захвата император отошел на некоторое время к Мосинополю, и там, двадцать четвертого октября, в императорский лагерь пришли радостные новости 49.

Ослепленные жертвы сражения при Кимбалонге наконец вернулись к своему царю. Самуил находился в Преспе, заболев от беспокойства и опасений. Вид ужасной процессии его былой великой армии для него оказался невыносим. Увидев ее, он упал на землю в апоплексическом припадке. Стакан холодной воды на мгновение привел его в чувство, но затем он снова впал в бессознательное состояние и двумя днями позже, 6 октября 1014 г., умер 50.

Это был конец. Последний красный отблеск заката просиял в Болгарии в ущельях Кимбалонга. Наступили сумерки, и какие-то фигуры бегали туда-сюда, чтобы спастись от неизбежной темноты. Спустя девять дней после смерти Самуила, его сын Гавриил-Радомир, которого греки называли Гавриил-Роман, был провозглашен царем; он, вероятно, находился далеко с армией во время смерти своего отца, и ему потребовалось некоторое время, чтобы достигнуть двора. Гавриил-Радомир, при всей своей доблести и великолепном телосложении, не обладал величием отца. Он не мог управлять подданными, внушая им страх и уважение; и почти сразу его трон начал шататься 51.

Получив новости о смерти великого царя, Василий сразу решил возобновить свой поход. Оставив Мосинополь, он прошел к долине Черна, к большому городу Битола (Монастир), где располагался дворец Гавриила-Радо[1]мира. Разрушение болгарского дворца стало единственным актом насилия, который совершил император. Из Битолы Василий повернул обратно — подниматься выше в горы в середине зимы было бы неблагоразумным — и спустился по долине Черны, в то время как его отряды захватили Прилеп и Штип (Иштип, Стипеум). Отсюда он возвратился через Воден в Фессалоники, куда прибыл 9 января 1015 г.

В начале весны он вновь отправился в путь. Благодаря измене болгары возвратили себе Воден, так что Василий сразу бросил всю свою армию к этому городу и все[1]лил страх в его население, чтобы подчинить себе. И снова болгарский гарнизон был переведен в колонию в Волероне. В то же время, чтобы надежно удержать его в своих руках, император выстроил две крепости, чтобы внушить болгарам благоговейный страх, одна была названа Кардией, а другая — Святой Элией. Затем он возвратился в Фессалоники. В то время, когда он там находился, греческий солдат по имени Хиротмет (поскольку он потерял одну руку) прибыл к императору с письмом от царя, в котором тот обещал ему подчиниться. Но Василий опасался хитрости и отпустил Хиротмета без ответа. Вместо этого он послал свою армию во главе с Никифором Ксифием и Константином Диогеном на осаду города Моглена, одного из самых сильных городов, остававшихся у болгар в Македонии. Командование в Моглене осуществляли местный наместник Илица и кавкан Дометиан, один из самых приближенных советников царя. Город столь стойко защищался, что для руководства по проведению осады потребовалось присутствие самого Василия. Только, когда император изменил русло реки, окружил город и подорвал его стены, гарнизон сдался. Василий выслал население к границам Армении; сам город был разрушен и сожжен. Та же судьба постигла соседнюю крепость Энотию 52.

Спустя пять дней, как пал Моглен, в августе 1016 г., Хиротмет снова появился в лагере императора, на сей раз с более сенсационной историей: царь Гавриил-Радомир был убит во время охоты в селении Петриск на озере Остров своим кузеном, князем Иоанном-Владиславом, сыном Аарона, чью жизнь он когда-то спас 53; Иоанн-Владислав стал повелителем оставшейся части Болгарии. Вместе с Гавриилом-Радомиром погибла и его жена, прекрасная Ирина из Лариссы 54. Хиротмет привел с собой различных чиновников нового царя и письма, предлагающие подчинение императору. Василий был почти убежден в этом, но примерно в то же самое время другой кавкан, брат кавкана Дометиана, присоединился к императору, у которого встретил хороший прием; вероятно, он раскрыл двуличность привезенных писем. Василий тотчас же отправился во вражескую страну и продвинулся вглубь Македонского нагорья, мимо Острова и Соска, ослепляя каждого болгарина, которого захватывал в плен 55.

Смерть Гавриила-Радомира привела страну к еще большему беспорядку. Иоанн-Владислав, ставший узурпатором, вероятно, являлся лишь вождем какой-то партии; в воцарившемся хаосе каждый болгарский военачальник стал думать лишь о своих собственных интересах. Однако Иоанн-Владислав был энергичен и не знал жалости. Он удалился на северо-запад под натиском армии императора, в Албанские горы, где начал сплачивать свои силы. Новый болгарский царь вызвал туда Владимира из Диоклеи как своего вассала, чтобы посовещаться с ним; он, вероятно, желал обеспечить себе безопасное отступление и сердился, поскольку из-за слабого характера Владимир склонялся к заключению мира с императором. Добрый князь согласился идти на встречу с царем, однако его жена, Косара, дочь Самуила, не доверяла убийце своего брата и, опасаясь за жизнь мужа, решила отправиться на встречу с новым царем вместо него. Иоанн-Владислав принял Косару с такой сердечностью, что Владимир все-таки решился отправиться ко двору царя с охранным свидетельством, данным ему Давидом 56, болгарским патриархом. Однако когда он прибыл туда, то был схвачен и казнен 22 мая 1016 г., при этом его тело оставалось непогребенным, пока не произошли удивительные события, заставившие даже убийцу князя смягчиться. Косара получила разрешение похоронить тело мужа в Крайне, у озера Скутари; затем она, убитая горем, набросила на себя покров в ближайшем монастыре 57. Убийца ликвидировал опасность измены в тылу, однако это не могло предотвратить общий беспорядок. Вскоре болгары потеряли власть над Диоклеей.

Тем временем император проник далеко в сердце Македонских гор, в ту таинственную землю высокогорных озер и долин, где располагался двор Самуила. В начале осени 1015 г. он достиг Охрида, столицы. Но только лишь занял город, как услышал, что Иоанн-Владислав напал на Диррахий. Василий сразу же оставил гарнизон в Охриде и двинулся спасать большой морской порт. Тем временем пришли худшие новости. Во время своего продвижения к Охриде император оставил стратига Георгия Гонициата и протоспафария Ореста со значитель[1]ной армией в предгорьях, чтобы те охраняли дорогу в горы. Но Иоанн попал в засаду, устроенную болгарским военачальником Ивацой, солдатом, известным своим великолепием, и погиб вместе со всей своей армией. Василий был вынужден предоставить Диррахий его судьбе — его печальная судьба, однако, была предотвращена — и поспешил через горы, преследуя Иваца, что[1]бы повторно расчистить себе проход. Но Иваца ушел с его пути и удалился на юг; ему удалось, однако, вернуть Охриду царю и восстановить там двор. Император возвратился в Фессалоники, а оттуда в Мосинополь. Там он разделил свою армию на две части; одну он послал под командованием Давида Арианита, чтобы напасть на Струмицу, а другую, с Ксифием во главе, — против Софии. Арианит преуспел в завоевании крепостцы около Струмицы под названием Термица, а Ксифий — различных крепостей вокруг Софии, включая Бояну. Сам император отправился в Константинополь, куда и прибыл в январе 1016 г.

В конце года Василий возвратился в армию и сам возглавил поход на болгарские районы Верхней Струмы. Центром сопротивления был Перник, где храбрый и лояльный царю Кракра — он был верен всем царям — все еще держался. Василий попытался вновь штурмовать цитадель, и опять его попытки стоили ему столь многих воинов, что он бросил осаду. Поскольку наступала осень, император вернулся на юг зимовать и дать отдых своим солдатам в Мосинополь.

В первые прекрасные дни 1017 г. вновь старый император отправился к армии. Он поручил Давиду Ариани[1]ту и Константину Диогену совершить набег на Верхний Вардар; сам же он взял крепость Лонгу 58. Императорские армии захватили огромное число людей, стада рога[1]того скота и овец — главного богатства страны. Пленные были разделены на три части; одну распределили между собой императорские войска, другая отошла русским вспомогательным подразделениям — известной варяжской гвардии — и третья — самому императору. От Лонга Василий пошел на юг, чтобы осадить Касторию. Но когда император предстал перед ее мощными стена[1]ми, он получил письмо от стратига Дристры, в котором сообщалось, что Иоанн-Владислав и его вице-царь в Родопских горах, Кракра, пытались вести переговоры с печенегами, многочисленные и сильные племена которых кочевали за Дунаем. Василий решил не рисковать. Он снял осаду и поспешил на север, чтобы находиться там, где будут разворачиваться основные события. Когда император шел на север, он штурмовал и сжег крепости Восоград или Вышеград 59 и приказал восстановить раз[1]рушенные стены Веррии. Затем, проходя Остров и Молиск 60, он разрушал каждую уцелевшую болгарскую крепость. Когда же император прибыл к Дунаю, он узнал, что союз царя с печенегами не был заключен, так как печенеги не желали рисковать и возбуждать ярость старого императора.

Василий снова вернулся на юг и захватил город Сетину (современное селение Сетина-на-Броде, на краю долины Черны). Там находились дворец Самуила, а так[1]же большие склады продовольствия. Дворец был со[1]жжен, а продовольствие распределено по отрядам. Болгарский царь и его армия поспешили к Сетине, чтобы что-нибудь предпринять, тогда как Василий отправил Константина Диогена и отряды европейских фем им наперерез. Однако Константин попал в западню, устроенную Иоанном-Владиславом, и находился на волосок от смерти, когда Василий, который каким-то образом узнал об этом и обеспокоился судьбой своих людей, внезапно напал на болгар с отборным отрядом солдат и вступил в сражение. Болгары, почти одержавшие победу, были ошеломлены: «Бегите, бегите! Император!» 61, кричали они, и все последовали этому призыву. Многие бежали и многие были оставлены на поле боя. Двести хорошо вооруженных всадников были захвачены с обозом царя и его племянником.

После этой победы Василий двинулся к Водене и усилил ее гарнизон; затем, в январе 1018 г., он возвратился в Константинополь 62.

Каждый сезон император все более твердо устанавливал свою власть в Болгарии; но Иоанн-Владислав, бес[1]покойный и энергичный, не отчаивался. Как только Василий покинул поле боя, он сошел с гор, чтобы напасть с оставшимися войсками на город Диррахий. Данное нападение стало последней попыткой болгарского царя исправить ситуацию. Однако в сражении перед стенами города на него напал какой-то воин, в котором он вдруг признал Владимира Диоклейского, умерщвленного им святого. Впав в безумие, царь взывал о помощи, но ни[1]кто не смог добраться до него, чтобы помочь. Неизвестный воин, был ли он призраком, обычным греком или даже болгарским предателем, убил царя 63.

Его смерть ознаменовала конец Болгарии. Сыновья царя были молоды и неопытны, и даже наиболее пылкие болгарские вожди начали замечать, что дальнейшее сопротивление стало бессмысленным. Император, получив новости о произошедшем, выехал из Константинополя. Когда он проезжал через полуостров, разные старые враги империи обращались к нему для заключения мира. В Адрианополе Василий встретил сына и брата Кракра, которые принесли ему новости о подчинении великого военачальника и сдаче неприступной крепости Перник. Василий любезно принял их и наградил высокими императорскими титулами; Кракра стал патрикием. В Моси[1]нополь прибыли посланцы из Битолы, Моровизда и Липляна 64 с ключами от своих городов. В Сересе к императору присоединился сам Кракра вместе с командирами тридцати пяти крепостей, которыми он управлял; вскоре за ним последовал Драгомуж, наместник Струмицы. Драгомуж привел с собой Иоанна Халди, который был захвачен Самуилом двадцатью двумя годами раньше, когда Тарониты потерпели поражение. Император сделал Драгомужа патрикием и отправился в направлении Струмицы. Когда он приблизился к городу, к нему пришло новое посольство, возглавляемое Давидом, патриархом Болгарии.

После смерти Иоанна-Владислава его вдова Мария возглавила правительство и по совету патриарха решила сдаться, чтобы обезопасить свою семью. Ее старший сын Прусиан и двое его братьев возражали против этого и покинули Охрид, отправившись в горы; но большая часть двора согласилась с Марией. И теперь Давид вез ее письма к императору. В это же время к нему также прибыл высокопоставленный чиновник по имени Богдан, являвшийся командующим «внутренних крепостей». Богдан благожелательствовал императору столь сильно, что был даже готов убить своего воинственного зятя. В награду за проявленную лояльность он стал патрикием.

Из Струмицы Василий перешел к Скопье, где он разместил Давида Арианита с сильным гарнизоном. Сам император торжественно оправился назад в Штип, а оттуда в Просек по реке Вардар, меняя направление сначала на юг, а затем на запад до самого Охрида. В городских воротах императора приветствовала царица, вы[1]шедшая со всем царским семейством, находившимся при дворе, — тремя сыновьями и шестью дочерьми, не[1]законнорожденным сыном Самуила, двумя дочерьми Гавриила-Радомира и пятью его сыновьями, один из которых был незрячим. Василий любезно принял их подчинение. В Охриде император обнаружил царскую казну, которую он не смог найти во время прежнего краткого захвата города. Она была полна золота, предметами одежды, украшенными золотом, и наборами золотых венцов с жемчугом. Деньги по сто центенарий он разделил среди своих войск. Затем, оставив в городе сильный гарнизон во главе с Евстафием Дафномилом, император от[1]правился на юг. Основная масса болгар присоединилась к его армии — Несторица и молодой Добромир со всеми своими людьми. Даже Прусиан и его братья, старшие сыновья царицы, сошли с диких склонов горы Томор, куда Василий отправился, чтобы их преследовать, и решились отдаться на милость победителя. Василий принял их в Преспе. Прусиан получил звание магистра, а остальные — патрикия. В это время август был в разгаре.

В Преспе Василий принял другого выдающегося, но менее готового к подчинению просителя. Военачальник Иваца сохранял гордую независимость, обосновавшись в крепости на Деволе, окруженной красивыми садами. Почти два месяца император вел с ним переговоры, добиваясь бескровного подчинения города; но у Ивацы были свои грандиозные планы стать царем Болгарии, и он только тянул время. В августе Иваца, соответствующим образом подготовившись, пригласил своих друзей и родственников отметить праздник Успения Девы Марии. Так как переговоры с императором все еще продолжались, то Евстафий Дафномил попросил позволения также прибыть на праздник. Иваца был удивлен и восхищен тем, что враг был готов отдать себя в его руки, и сердечно пригласил Евстафия к себе. После окончания праздника Евстафий потребовал частной беседы с Ивацем. Она состоялась в отдаленном саду, что[1]бы соблюсти тайну. Когда Евстафий и Ивац остались один на один, грек внезапно набросился на болгарина, завязал ему рот и вырезал глаза. Два слуги Ивацы, услышав первые сдавленные крики своего господина, вы[1]звали других гостей. Болгары тотчас же прибежали, разгневанные нарушением законов гостеприимства, оказанного им их другом. Но Евстафий ждал их, сохраняя полное спокойствие, и когда те приблизились, уверял, что они проявляют безрассудство, противопоставляя себя Империи. Его слова и уверенность впечатлили болгар, которые осознали, что совершенно бессильны перед могущественным императором. Они сочли разумным подчиниться судьбе и сопроводили Евстафия и слепого Ивацу к императору в Преспу. В качестве награды за свой подвиг Евстафий стал стратигом Диррахия и получил все имущество Ивацы.

В то же время Никулица, предатель Лариссы, который скрывался в горах и был теперь оставлен своими последователями, устав от борьбы, также решил сдаться императору. Василий, однако, не принял предателя и заключил его в тюрьму в Фессалониках.

Из Преспы Василий совершил объезд своих новых владений, устраивая дела в Диррахии, Колонее и Дрино[1]поле в Эпире, после чего прибыл в Касторию. Там император встретил двух дочерей царя Самуила, доставленных в его лагерь. Но когда те увидели царицу Марию, их обуял страшный гнев. С трудом дочерей Самуила удержали от причинения ей серьезных телесных повреждений. Чтобы избавить себя от подобных сцен в будущем, Василий отослал плененное царское семейство в Константинополь. Царица стала, как и княжна Косара, патрикией. Сам же император отправился на юг, поскольку завершил все необходимые дела, чтобы посетить провинцию Эллада. Когда он проезжал через Фессалию, то видел кости болгар, белевшие на берегах Сперхея, где Уран уничтожал их тысячами. Император также восхитился большими укреплениями, построенными после этого сражения для охраны теснины Фермопил. Затем через Беотию Василий приехал к славному городу Афинам 65.

Тем временем Ксифий принял присягу от еще оставшихся свободными болгар. Он усилил гарнизоны Сервии и Соска, и поскольку уже окончательно обосновался в Стагах в Фессалии, последний из непобежденных вое[1]начальников болгарского царя, Элемаг из Берата (Белоград), заявил, что подчиняется императору. Независимость Болгарии была сломлена окончательно, за исключением лишь отдаленного севера страны, где Сермон, наместник Сирмия, еще на нескольких месяцев смог сохранить свою независимость, чеканя собственную монету. Но в 1019 г. Константин Диоген погасил и эту последнюю вспышку сопротивления 66; даже князья Сербии и Хорватии поспешили объявить о своей вассальной зависимости императору 67.

Император Василий осознал, что завершил дело всей своей жизни. Все время своего правления, длившегося более сорока лет, он прилагал все усилия, чтобы уничтожить царство болгар. И наконец, когда он достиг, чего желал, мир стал называть его в последующие века «Вулгароктбном», Болгаробойцей. Приехав в Афины, в церкви Богоматери он принес свою благодарность Создателю — именно в той самой церкви, которая была по[1]строена в честь древней Девы и известна как Парфенон 68.

Цитируется по изд.: Рансимен С. История Первого Болгарского царства. СПб., 2009, с. 217-252.

Примечания

1. В работах Дринова (Южные славяне и Византия, с. 88), Иричека (Geschichte, S. 173, 186, 189) и других историков мы слышим о некоем Шишмане, который был отцом Комитопулов. Факт его существования выводится исключительно из данных «Списка царей Болгарии», вставленного, вероятно, в XVIII в. в «Список Зографа» (см. Златарский. История, Т. 1, 2, с. 638-639). Сведения из главы Пинция (см. Farlati. Illyricum Sacrum, Т.Ill, p. 111-112), упоминающие о царе Стефане в 974 г., являются равно подозрительными (Златарский. Loc. cit.). Имена Николая и Рипсимэ указаны в документе Са[1]муила (Златарский. История, Т. 1,2, с. 637) и в девольской рукописи Скилицы епископа М ихаила (Prokic. Zusatze in der Handschrift des Johannes Skylitzes, S. 28).

2. Cedrenus, II, p. 382

3. Кедрин (II, р. 434) сообщает, что Комитопулы подняли мятеж после смерти Иоанна Цимисхия. Однако мы знаем, что они были независимыми в 973 г. (см. ниже). Вероятно, вопрос о Западной Болгарии не поднимался, до времени смерти Иоанна болгары стали активно нападающей стороной. Предположение Дринова (Указ. соч., с. 88), что Западная Болгария до[1]билась независимости в 963 г., зависит от признания существования мифического Шишмана и основано на данных Кедрина (II, р. 347), которые явно вырваны из контекста. Тем не менее взгляды Дринова были повторены Иричеком, Шлюм[1]берже и «Cambridge Mediaevial History».

4. Annales Hildesheimenses, p. 62. Посольство из Константинополя прибыло в тоже самое время.

5. Златарский (Указ. соч., с. 640) точно поделил страну между ними. Я полагаю, что это довольно самонадеянно.

6. Cedrenus, II, р. 435. Он упоминает смерть Аарона одно[1]временно со смертью Давида и Моисея, хотя в действительно[1]сти он погиб позже. Легенда об уходе Давида, фигурирующе[1]го как святой царь Давид, в монастырь приводится Паисием (История славено-болгарская, с. 33, 63, 66, 70) и в «Stem[1]matigraphion» Зефаровича (обе книги написаны в XVIII в., но составлены из данных более ранних источников), и она, очевидно, не имеет исторической ценности. См.: Златарский. Указ. соч., с. 646-647.

7. О карьере Аарона см. ниже. Что касается Самуила, то, я думаю, он называл себя царем уже во времена бегства Бориса и Романа (см. ниже), но Константинополь никогда не при[1]знавал этот титул.

8. В списке Болгарских архиепископов, составленном Дюканжем (Op. cit., р. 175), Гавриил-Герман, впервые после 972 г., пребывал в Водене, а затем в Преспе. В указах Василия II о болгарской церкви, цитируемых Гельцером (BZ, Bd.II, S. 44-45), София (Сардика, Триадица или Средица), Воден, Моглен и Преспа фигурируют как места расположения кафедры патриарха. Преемник Гавриила, Филипп, находился согласно списку Дюканжа (Loc. cit.) в Охриде.

9. Златарский (Указ. соч., с. 640) называет Софию столицей владений Аарона, но я не думаю, что земля была столь четко поделена. Я думаю, что столица перемещалась вместе с кафедрой патриарха. К 986 г. (захват Лариссы) столицей Самуила была Преспа (см. ниже; см. также Diocleae Presbyter, p. 294). К 1002 г. ею был Охрид (Златарский. История, Т. 1,2, с. 702-703).

10. Кедрин (II, р. 435), который сообщает о бегстве братьев и смерти Бориса и объявляет, что о Романе он расскажет ниже (см. р. 455). Яхья Антиохийский (см. Розен. Император Василий Болгаробойца, с. 20 -21) вдается в подробности истории, говоря, что Роман был провозглашен царем, и продолжает, как если бы Роман вел войну против Василия. Но Яхья, по-видимому, не представлял, что Роман был евнухом, и это обстоятельство должно было помешать ему занять трон. Златарский (Указ. соч., с. 650-660) выводит из данных Яхьи, что Роман был царем, а Комитопулы действовали за него. Однако неизвестно, чтобы мог править евнух; более того, Яхья, писавший по прошествии времени, явно принял Романа за Самуила, особенно относительно его смерти (с. 58), история о которой является крайне запутанной. Я думаю, что Успенский прав в своей рецензии на книгу Розена, что нельзя относиться к сведениям Яхьи слишком серьезно.

11. Кекавмен. Стратегикон, с. 6 5 -66. Это сочинение написано внуком Стратега. Дата определена свидетельством анонимного автора в той же рукописи, чей дед, Никулица, вероятно, отец перебежчика из Лариссы (Там же, с. 96), был стратегом Эллады в 980 г. См. предисловие (с. 4, 7) и отлич[1]ное описание Шлюмберже (Op. cit., р. 622 ff.).

12. Cedrenus, II, p. 436.

13. Joannes Geometrus. Carmina, p. 960.

14. Этот эпизод отлично передан Шлюмберже (Op. cit., p. 573 ff.).

15. О портрете и характере Василия II см.: Psellus. Chronographia, p. 16-19.

16. Кекавмен в своей переписке с центральным правительством говорит о «восставшем Самуиле» (Стратегикон, с. 65). Согласно Матфею Эдесскому (р. 34), Василий приказал болгарским повстанцам подчиниться в 986 г. Асохик (р. 124-125) выводит причину войны из просьбы болгарского царя о жене из императорской семьи и замене, которую ему дали. Эта ис[1]тория должна быть полностью легендарной.

17. Joannes Geometrus. Carmina, p. 934. Лев Диакон лично принимал участие в походе, о котором дает живое описание (р. 171 — 173), хотя он не упоминает о предательстве Контостефана. Историю об этом сообщает Скилица (Cedrenus, И, р. 436-438). Отсутствие упоминания же в книге Льва, я думаю, не делает саму историю подозрительной. Василий, определенно, должен был пытаться, чтобы удержать его некогда от своих солдат. Более того, Лев упоминает, что ходил слух, что перевалы находятся в руках болгар. Асохик упоминает о походе, но подробных данных не сообщает.

18. Василий отбил их в своем походе 1001 г. (см. ниже). Они были, видимо, заняты теперь. Действительно, нападение Василия на Софию, кажется, подразумевает, что Самуил, как известно, обдумывал восточный поход.

19. Яхья (с. 27) и Иоанн Геометр (Carmina, р. 955) оба упоминают об наступательных действиях Самуила на западе примерно в 988-989 гг. Возможно, они особенно относятся к за[1]хвату Диррахия, который оставался в руках Самуила до 1005 г. (см. ниже).

20. Иннокентий III (Ер., р. 1112) обращается к Самуилу как к получившему признание папы императору.

21. Leo Diaconus, p. 175.

22. Кекавмен. Стратегикон, с. 2 8 -29. Без даты, но, кажется, это должно было быть очень вероятным случаем. Деметрий перебил императорских командиров, купавшихся за крепостными стенами.

23. Яхья, с. 27.

24. Энкомиум святого Фотия Ф ессалоникского//В асильевский. Один из византийских сборников, с. 100-101.

25. Яхья, с. 2 7-28. Скилица (Cedrenus, II, р. 447) просто сообщает, что Василий посетил Фессалоники, чтобы осмотреть ее укрепления и помолиться святому Деметрию. Асохик (II, р. 145) относит ко времени, когда была отбита Веррия, и говорит об армянских солдатах.

26. Ибн-ал-Асир (Розен. Указ. соч., с. 246) сообщает, что Василий достиг центральной части Болгарии. Это, по-видимому, относится к его предыдущему походу против Софии, потом известному как Средец (центр).

27. Cedrenus, II, р. 447.

28. Cedrenus, II, р. 449.

29. Cedrenus, II, р. 449. Веррия была отбита Василием в 991 г. и вновь в 1003 г. Поэтому Самуил должен был захватить ее теперь.

30. Cedrenus, И, р. 449; Nicon Metanoite/ Ed. Lampros, p. 74 -75. Этот инцидент должен был случиться в то время, а не в 986 г., как считает Шлюмберже, — единственный случай, когда мы знаем, что Самуил дошел до Коринфского полуострова.

31. Кедрин (II, р. 449), Сафа (Chronique de Galaxidi) и Ш люмберже (Op. cit., II, p. 139 ff.) помещают здесь историю о болгарском нападении на селение Галаксиди в заливе Лепанто. См. выше.

32. Яхья, с. 34; Cedrenus, II, р. 437. Я не думаю, что сведения Яхьи в отношении болгарских дел заслуживают доверия. Описание Скилицы, вероятно, является более правдоподобным. Мы знаем, что Аарон жил в 986 г. (из рукописи Скилицы епископа Михаила: Prokic, р. 29). Это было наиболее вероятной причиной угрозы для его грекофильской политики, также его смерть могла послужить хорошим источником для истории Яхьи.

33. Cedrenus, II, р. 530. Василий сохранил эту систему налогообложения.

34. Cedrenus, II, р. 451; Prokic, р. 29.

35. Diocleae Presbyter, p. 294-295. Не датировано, но оно, вероятно, было причиной формальной уступки Василием Ад[1]риатики Венеции (Dandolo, р. 227).

36. Diocleae Presbyter, p. 294-295.

37. Cedrenus, II, p. 529; Prokic, p. 31, 36.

38. Cedrenus, II, p. 451-452.

39. У Кедрина (II, p. 452) первый поход датирован 999 г. Однако мы знаем из данных Яхьи (с. 42), который является очень ценным источником по восточным делам, что Василий оставался на Востоке до 1001 г. Поэтому Кедрин отсутствовал дома в течение двух лет из этих четырех.

40. Cedrenus, II, p. 452.

41. Возможно, в январе, так как Видин пал после восьмимесячной осады, вскоре после набега на Адрианополь. Василий, как сообщает нам Пселл, не думал о проведении кампании в разгаре зимы.

42. Мы слышим теперь, что он также носил имя Симеона, после своего деда. Однако нет причин подозревать, что он был каким-то другим из детей Петра, нежели евнух Роман.

43. В целом о походе см.: Cedrenus, II, р. 452-456.

44. В целом внутренняя история страны в правление Самуила неизвестна в такой мере, что даже такие обобщения можно признать правомочными. Однако кажется, что Самуил никогда не был ни в прошлом, ни в настоящем популярным народным героем, как Симеон, хотя Симеон принес намного больший вред своей стране.

45. Cedrenus, II, р. 451.Он сообщает об этом вне этого места, после рассказа о пленении Ашота и браке. О датировке, однако, говорит Луп Протоспафарий, писавший в Бари за морем ((ad апп. 1005) р. 41). Феодор, которого он упоминает как человека, достигшего компромисса, был, несомненно, сыном престарелого Иоанна Хрисилия. Неясно, кто в действительности руководил Диррахием. Кажется невероятным, что Иоанн был подчинен своему иностранному внучатому племяннику, хотя описание Кедрина подразумевает это, просто называя Хрисилия одним из главных магистров, даже в рукописи Скилицы епископа Михаила он является «Ttpcoxeucjv». Вероятно, он ушел в отставку, так как должен был быть старым.

46. Кедрин (II, р. 457) сообщает, что Василий вторгался в страну ежегодно. М атфей Эдесский (р. 37) говорит о торжественном начале Василием долгой войны с болгарами в 1006 г.

47. Сообщается в «Жизнеописании святого Никона Метаноитского» (Васильевский. Один из византийских сборников, с. 100-101). См.: Златарский. Указ. соч., с. 849-850.

48. Cedrenus, II, р. 457, 459. Он насчитал 15 000 пленных; Кекавмен (Стратегикон, с. 18) — 14 000. Михаил Атталиат (р. 229) также упоминает о сражении.

49. Cedrenus, II, р. 460.

50. Cedrenus, II, p. 458. Дата смерти указана в рукописи епископа М ихаила (ProkiC, р. 30); Луп Протоспафарий также ссылается на нее ((ad ann. 1015) p. 41).

51. Cedrenus, II, p. 458-459. Он сообщает, что Гавриил-Ра[1]домир был провозглашен 15 сентября, 13 индикта, то есть 15 сентября 1015 г. Однако это должно быть ошибкой для15 октября, 13 индикта, то есть 15 октября 1014 г. Эта дата соответствует сведениям, что 6 октября умер Самуил, а 24 Василий услышал новости об этих событиях. Данные Кедринао девушке-рабыне из Лариссы являются неправильными, поскольку, как показывает рукопись Михаила, она была женой Гавриила-Радомира, а не Самуила.

52. Cedrenus, II, р. 461-462.

53. Cedrenus, II, р. 459, 462. Петриск не является Петричем в долине Струмы. Рукопись XV в. из Рила, в «Похвале святого Деметрия», которая дает полное описание смерти, предполагает, что это произошло в Соске (Златарский. Указ. соч., с. 850-852). Без сомнения царь находился в Соске, но охотился в окресностях селения Петриск на озере Остров, где произошло убийство. Яхья (с. 5 8 -5 9 ) смешивает описание, в ко[1]тором дает главным действующим лицам имена их отцов. Дата должна приходиться примерно на август 1015 г., так как Гавриил-Радомир правил меньше года.

54. Cedrenus, II, р. 469.

55. Cedrenus, II, р. 462. Пресвитер Диоклей (р. 295), ссылаясь на убийство, сообщает, что оно было обусловлено интригами Василия. Описание Скилицы, кажется, четко противоречит данным предыдущего автора. Священник, по-видимому, слышал о факте последующих переговоров, тем не менее при болгарском дворе определенно существовала хорошая возможность для предательства.

56. Патриарх Давид, который несколько раз фигурирует в сочинении Кедрина (см. ниже), не упомянут в списке Дюканжа, но, почти несомненно, он был тем самым Иоанном, который сменил Филиппа (см. выше). В девольской рукописи епископа Михаила он два раза упомянут под именем Иоанн (Prokic. Op. cit., p. 32, 33; Idem. Jovan Skilitza, p. 146).

57. Cedrenus, II, p. 463. Пресвитер Диоклей (p. 295-296) указывает на 22 мая, а год должен быть 1016-й.

58. Его положение неизвестно, вероятно, он находился не далеко на север от Кастории.

59. Вероятно, они располагались не далеко на север от Кастории.

60. Предположительно, вблизи Острова.

61. «BeCsixs, о Тосйооср» (доел. «Бежите! Цайсар!»).

62. Cedrenus, II, р. 462-468. Мы не знаем, кто был племянником царя.

63. Cedrenus, II, р. 466-467. Пресвитер Диоклей (р. 266) указывает на чудесное вмешательства Владимира.

64. Битола названа здесь Пелагонией после названия рай[1]она, в котором она была главным городом. Другие города, Мо[1]ровизд и Липлян, были тесно связаны с Битолой.

65. Cedrenus, II, р. 470-476.

66. Cedrenus, II, р. 477. О монетах Сермона см.: Schlumberger. Op. cit., p. 417.

67. Cedrenus, II, p. 476; Lucius, p. 297.

68. Cedrenus, II, p. 476.