Столица

Если ехать на машине на север из Шираза — красивого старинного города на юго-западе Ирана — по современной автостраде через пустынную равнину Мерв-и-дашт, то прибудешь в Парсу, которую обычно именуют Персеполем или Тахт-и-Джемшидом. Величественные развалины его зданий и дворцов подымаются на фоне мрачной горы, которая с мусульманских времен называется Кух-и-Рахмат (Гора Милосердия). При заходе солнца камни Персеполя приобретают различные оттенки, которые меняются, по мере того как становится темнее, от желтого до розового и густо-красного, и кажется, что эти древние строения вновь пожирает пламя давно ушедшего прошлого..

Сказание о том, будто Москва возникла в IX столетии, еще при Олеге, есть вымысел позднейших книжников. Впервые мы имеем летописное известие о существовании Москвы от конца первой половины XII века. Это — время наибольшего развития удельной системы, ослабившей Россию перед нашествием татар: это была пора образования отдельных областных княжеств и время ожесточенной борьбы из-за Киева между Мономаховичами и Ольговичами и даже в роде первых. В этой громадной борьбе, которую, по выражению летописей, «взмялась» и в коей «разодралась» вся Русская земля, принимали участие все князья: и северные, и южные, и западные, и восточные...

Централизация управления. — Возведение Константинополя положило конец передвижениям императоров, по крайней мере, в восточной части империи, так как отныне они постоянно пребывают в Большом Дворце, первые строения которого — Дворец Дафны, Халк (бронзовый павильон при входе) — были возведены Константином. Придворные полки, схолы, располагались прямо во дворце. Поблизости находились канцелярии администрации, важнейшей из которых была префектура претория Востока: он контролировал управление провинцией и располагал огромным аппаратом, куда входило более тысячи служащих.

Тщетно даже на короткое время питать иллюзии насчет какого-либо непосредственного доступа к  реальности состязательного спора, к  модальностям конфликта. Историк классической Греции знает, что не располагает ни одним документом, который бы позволил ему вообразить себя лично присутствующим на заседании собрания – который обеспечил бы его информацией о конкретном протекании политической борьбы. Без архивов, без единого удовлетворительного изображения – текстуального или образного – голосования, уже в который раз приходится придерживаться того, что говорит дискурс.

Итак, после того как подзаконный быт Афин был прерван правлением, успевшим в течение немногих месяцев пройти все стадии бесстыдного терроризма (и потому называвшимся еще в древнее время правлением «тридцати тиранов»), снова приступили к устройству аттического государства. Успокоению умов способствовало то, что во время победы одна из трех партий была совершенно уничтожена. Она осудила сама себя тем, что под видом особенных государственных теорий в ней скрывалось самое низкое корыстолюбие и притом в полнейшей наготе, а нравственная негодность вождей партий ничем не уравновешивалась и не вознаграждалась. Ибо при самом безбожном произволе во внутренних делах они и во внешних делах не доставили государству ничего, кроме стыда, и даже в самые решительные минуты оказывались слабыми и недальновидными...

Об исторических памятниках Китая существует большая литература на многих европейских и восточных языках. Сказать о них что-нибудь новое — задача трудная. И все же нельзя не коснуться этой темы, хотя бы очень коротко, говоря о Пекине.

Все выходные дни мы посвящали экскурсиям по различным историческим местам, посещали музеи, храмы, дворцы. К сожалению, содержались они в то время очень небрежно. Пыль никогда, должно быть, не стиралась и толстым слоем покрывала и священные изображения в храмах и бесценные образцы древнего прикладного искусства во дворцах и музеях. Это очень портило впечатление. Какой-нибудь искусно сделанный цветок, весь из золота и драгоценных камней, некогда украшавший императорский дворец, теперь стоял перед нами серый, тусклый, мертвый, и даже солнечный луч не мог пробиться сквозь его многослойную грязь...

Над Лхасой догорали утренние зори. Наступало время цешар — время восхода солнца, возвещавшее приход первого дня пятого месяца года огня-собаки (11 июня 1706 г.). Цаньян Джамцо, VI Далай-лама, почувствовал, что продрог от утренней свежести, и вновь в волнении заходил по крыше дворца далай-лам Потала, обычному месту прогулок великих лам. Сопровождавшие его слуги почтительно толпились в отдалении. Покой и тишина царили здесь, откуда, казалось, рукой подать до изумительно голубого, почти фиолетового на такой высоте неба, теплевшего от первых лучей восходящего солнца.

Москва... С этим именем неразрывны и сегодняшний день, и глубокое прошлое родины, и ее будущее. В глубокой дали XII века Москва — маленький и незаметный пограничный городок Владимирского княжества, выросший на месте владений боярина Кучки. Первое упоминание о Москве в летописи относится к 1147 году, а археологические находки на территории города уводят начало поселения на берегах Москвы и Яузы еще глубже, в долетописные времена.

Быстро мелькали дни нашей кратковременной стажировки в Пекине, и каждый дарил нам что-нибудь новое и интересное. Мы торопились: срок нашего пребывания в Пекине истекал, да и обстановка не располагала к промедлению.

Лето 1925 года в Китае было очень напряженным. К осени всем уже стало ясно, что враги китайской революция, зарубежные и отечественные, готовятся к новому наступлению. Об этом возвестили еще выстрелы в Кантоне. 20 августа там был убит лидер левых гоминьдановцев, пользовавшийся исключительным влиянием и популярностью, по существу преемник Сунь Ятсена, Ляо Чжункай. Никто не сомневался, что в этой трагедии замешаны английские колонизаторы, приведенные в ярость направленным против них бойкотом. Даже посольство Великобритании испытало на себе силу народного протеста...

Летопись рассказывает, что полководец завоевателя Руси хана Батыя — Менгу-хан, пришедший с разведывательной целью к Киеву, был поражен величием и красотой города и даже начал переговоры о сдаче Киева без боя, чтобы в пламени пожара и стихии битвы не погибла его красота. Летописцы называли Киев «прелестью мира» и «матерью городов русских». Мерзебургский епископ Дитмар в самом начале XI века был столь поражен Киевом, что растерялся и записал явно преувеличенные данные, якобы в Киеве было 400 храмов и 8 торжищ.