Аргентина в 1930-1943 годы: «позорное десятилетие»

Период 1930— 1943 годов вошел в аргентинскую историю как «позорное десятилетие». Формально в стране не была отменена конституция, а консервативные силы не располагали массовой поддержкой избирателей и не могли рассчитывать на победу в случае свободных выборов, поэтому обычной практикой политической жизни стала фальсификация выборов.

Антидемократические порядки, воцарившиеся в политике и напоминавшие положение до принятия закона Саенса Пеньи и прихода радикалов к власти, резко контрастировали с теми изменениями, которые во второй половине 30-х — начале 40-х годов произошли в экономике. В результате импортозамещающей индустриализации в аргентинском обществе наметились кардинальные сдвиги.

Экономический курс консервативных правительств складывался постепенно, в ходе борьбы различных группировок внутри господствующего класса и представлял в конечном счете компромисс между могущественной фракцией землевладельческой олигархии и крупной буржуазией, группировавшейся вокруг Промышленного союза. Продолжительность и глубина воздействия мирового кризиса на агроэкспортную экономику заставили аргентинские правящие круги искать новые пути по преодолению кризиса. Однако это произошло не сразу.

Генерал Х.Ф. Урибуру (1930— 1932), возглавивший после переворота временное военно-гражданское правительство, пытался пре[1]одолеть последствия кризиса традиционными методами. Сложившаяся ситуация воспринималась как временная, после чего ожидалось естественное возвращение Аргентиной своих прежних позиций на мировом рынке. Экономическая стратегия не была выработана — правительство Урибуру и не ставило перед собой такой задачи.

Правительственные усилия сосредоточивались в политической области. Сразу же после переворота в стране было введено осадное положение, распущен Национальный конгресс и смещены губернаторы почти всех провинций, за исключением Сан-Луиса и Энтре-Риоса, где власть принадлежала антииригойенистской оппозиции. В планы Урибуру входила замена конституционного строя корпоративной системой по типу итальянского фашистского государства. При министерстве внутренних дел был образован специальный отдел по борьбе с коммунизмом, созданный русским офицером-белоэмигрантом Воронцовым. Сторонники диктатора создали «Гражданский легион» — военизированную террористическую организацию, куда наряду с представителями «золотой молодежи» и деклассированными элементами вступали профессиональные военные. Но в отличие от «Патриотической лиги» «Гражданский легион» не пользовался массовой поддержкой имущих классов, которые не отказались от принципов парламентаризма.

Широкие мелкобуржуазные слои вновь связывали свои интересы с радикальной партией Иригойена, о чем свидетельствовали состоявшиеся в августе 1931 г. выборы губернатора провинции Буэнос-Айрес. Задуманные как проявление поддержки курса Урибуру, выборы продемонстрировали его поражение. И в среде олигархии планы Урибуру по созданию корпоративного государства не встречали понимания. Интересы олигархии в армии выражала фракция генерала А. Хусто — бывшего военного министра в правительстве Альвеара.

Политическая линия Хусто состояла в сохранении видимости представительной демократии при фактической ликвидации ее главного элемента — свободных выборов. После недолгой борьбы Урибуру был вынужден отказаться от своих планов и назначить на ноябрь 1931 г. президентские выборы. Проходившие в условиях открытого террора, подлога и недопущения кандидатов от крупнейшей оппозиционной партии ГРС, они принесли победу Хусто. В феврале 1932 г. он вступил в должность президента.

Коалиция политических сил, поддерживавшая правительство Хусто и известная как «Конкордансия», состояла их трех партий. Среди них национально-демократическая партия, объединившая в 1931 г. стоявшие у власти до 1916 г. различные консервативные группировки. Ее члены, за редким исключением, никогда не были демократами, а слабость позиций партии во многих районах страны не позволяла говорить о ее общенациональном характере. Партнерами консерваторов по правительственной коалиции являлись независимая социалистическая партия и радикалы-антиперсоналисты. По своему влиянию на избирателей антиперсоналисты были наиболее значительной силой, и именно их представители А. Хусто и его преемник Р. Ортис в качестве президентов управляли страной в 30-е годы.

Традиционным путем по преодолению кризиса первоначально пошло и правительство А. Хусто, преследуя цель сбалансировать бюджет и пунктуально выплачивать внутренний и внешний государственный долг. Выражая интересы консерваторов, правительство предприняло чрезвычайные меры по спасению экспорта аргентинского мяса в Англию. Соглашение с Великобританией, известное как пакт Рока-Ренсимен и заключенное в мае 1933 г., было крайне невыгодно для Аргентины. Договор установил стабильную в 65 % от уровня 1929 г. квоту на ввоз в Англию охлажденного мяса, квоту на экспорт зерновых и содержал обещание Англии предоставить Аргентине символический заем для уплаты внешнего долга. В обмен Аргентина обещала сохранить 85 % мясной квоты за англо-американскими мясохладобойнями.

Остальные 15 % квоты, хотя и оставались за Аргентиной, должны были экспортироваться на английских судах и через британских посредников. В качестве платы за допуск аргентинского мяса на английский рынок Аргентина предоставила Англии льготы в области торгов[1]ли, финансов и промышленности: 350 наименований британских то[1]варов освобождались от таможенных пошлин; на остальные товары пошлины снижались до уровня 1930 г.; выручка от продажи мяса должна была идти на выплату внешнего долга; гарантировалось благожелательное отношение к британским предприятиям.

Пакт Рока-Ренсимен вызвал бурю возмущения в Аргентине. В конгрессе против ратификации договора выступили социалисты и прогрессивные демократы. Открыто осудил соглашение с Англией и Промышленный союз. Его главный идеолог, ведущий аргентинский экономист А. Бунхе считал, что меры правительства Хусто приведут к дальнейшему росту безработицы, падению капиталовложений и сокращению внутреннего потребления, больно ударят по национальной промышленности. По его мнению, выход из кризиса лежал в ограничении импорта. «Импортировать в страну товары, которые Аргентина может или могла бы сама производить, означает... — писал Бунхе, — кормить рабочих других стран, отнимая хлеб у наших собственных» 1.

Промышленный союз развернул широкую кампанию за принятие протекционистского законодательства. Критикуя пакт Рока-Ренсимен, промышленная буржуазия апеллировала к долгосрочным интересам землевладельческой олигархии, доказывая, что защита отечественной промышленности обеспечит экономический рост страны на путях импортозамещающей индустриализации, что, в свою очередь, обеспечит внутренний рынок для излишков сельскохозяйственной продукции, не находивших сбыта на мировом рынке, ликвидирует дефицит платежного баланса и остановит падение доходов самих землевладельцев.

К концу 1933 г. бесперспективность экономической политики осознали и правящие круги. В условиях продолжавшейся депрессии пакт Рока-Ренсимен и аналогичные ему двусторонние соглашения с другими странами о квотах для аргентинского мяса и зерна в лучшем случае могли лишь приостановить дальнейшее сокращение аргентинского экспорта, но ни в коей мере не восстановить прежние внешне[1]торговые позиции Аргентины и ликвидировать дефицит торгового и платежного баланса. Не отказываясь от защиты оставшейся части экспорта, правительство Хусто принимает план Промышленного союза и берет курс на импортозамещающую индустриализацию. Со стороны олигархии это была вынужденная мера, которая диктовалась необходимостью защитить доходы латифундистов, сбалансировать бюджет и продолжить выплату внешнего долга. Свидетельством перемены экономического курса стало назначение министром финансов Ф. Пинедо, который был не только лидером независимой социалистической партии, но и адвокатом английских железнодорожных компаний.

План Пинедо предусматривал увеличение пошлин на импортируемые потребительские товары (в случаях, не ограниченных двусторонними соглашениями, наподобие пакта Рока-Ренсимен) при свободном импорте средств производства, создание множественности валютных курсов и девальвацию песо.

В течение многих десятилетий таможенные тарифы были главным источником правительственных доходов. С началом политики импортозамещающей индустриализации они превратились в главный ограничитель импорта, а доходная часть бюджета стала пополняться за счет введения подоходного налога, впервые предложенного Иригойеном в 1918 г., но отвергнутого тогда консервативным большинством конгресса.

Пинедо реформировал введенную при Урибуру систему валютного контроля. Первоначально она предусматривала покупку правительством валюты у экспортеров и ее последующую продажу на аукционе. Реформа 1933 г. ограничивала круг покупателей валюты, введя систему разрешений и обязав остальных покупать валюту на параллельном рынке по цене на 20 % выше правительственного курса.

Множественность валютных курсов позволила правительству не только регулировать объем и содержание импорта, но и аккумулировать значительные финансовые ресурсы, направив их на поддержку хозяйств латифундистов и иностранных монополий. В главных отраслях сельского хозяйства были созданы «регулирующие хунты» по мясу, зерну, вину, йерба-мате, с помощью которых поддерживался высокий уровень цен на внутреннем рынке.

Сердцевиной экономических реформ Пинедо стало создание в 1934 г. Центрального банка. Под руководством видного экономиста Р. Пребиша банк контролировал кредит и стимулировал спрос, регулируя находящуюся в обращении денежную массу. Гибкая финансовая система дала правительству мощный рычаг воздействия на происходившие в стране экономические процессы в интересах господствующего класса.

В русле политики тесных отношений с иностранным капиталом консервативные правительства в 30-е годы решали и нефтяную проблему: правящий блок отказался от идеи государственной нефтяной монополии. В основу нефтяной политики был положен принцип равно благожелательного отношения и к ЯПФ, и к иностранным нефтяным монополиям. Закон 1932 г. предоставил компаниям право беспошлинного ввоза в страну нефтяного оборудования, но обязал их отчислять 10 % прибыли в казну. В 1935 г. аналогичный налог взимали с иностранных компаний. Через год президент Хусто ликвидировал конфликт между ЯПФ и ее конкурентами по вопросу цен на нефть, установив соответствующие квоты на ее продажу на внутреннем рынке. В результате ЯПФ уступила большую часть национального рынка нефтяным монополиям.

В годы кризиса иностранные мясохладобойни переложили убытки от падающих цен на аргентинских поставщиков мяса, образовав мясной пул. Результатом деятельности пула явилось резкое сокращение цены на скот в живом весе, но сохранение фригорификами высоких прибылей на вложенный капитал. Пакт Рока-Ренсимен формально попытался прервать монополию пула, оставив за Аргентиной 15-процентную квоту. Однако на практике эта уступка оказалась бессмысленной, поскольку страна не располагала собственными предприятиями по производству охлажденного мяса.

Правительственный курс на уступки иностранному капиталу критиковали все оппозиционные партии. Радикалы разоблачали льготы, предоставленные валютной реформой Пинедо английским железно[1]дорожным компаниям. Социалисты выступили против образования английской транспортной монополии в федеральной столице, поглотившей кооперативы водителей такси. Критика экономической политики правительства Хусто не сопровождалась, однако, выработкой альтернативного курса в экономической области. Так, например, явным анахронизмом в 30-е годы звучал призыв лидеров социалистов вернуться к свободе торговли.

Стратегия всех оппозиционных партий исчерпывалась борьбой за восстановление политической демократии, прежде всего свободных выборов. У социалистов это сочеталось с принятием правил политической игры, предложенной олигархией. Социалистическая партия принимала участие во всех фальсифицированных выборах, нередко блокируясь с прогрессивно-демократической партией, но не ища союза с новым поколением радикалов. Борясь за голоса средних городских слоев, социалисты практически не вели работу среди нового пролетариата, рожденного импортозамещающей индустриализацией, и широких масс сельскохозяйственных трудящихся, лишенных всякой социальной защиты. Тем не менее социалистическая фракция в конгрессе выступила инициатором прогрессивных законопроектов: о раз[1]воде, предоставлении женщинам политических прав, сокращении военного бюджета и ассигнований на церковь. В ходе парламентских запросов социалисты разоблачали подлоги на выборах, нарушение демократических свобод. Однако руководство социалистической партии вплоть до конца 30-х годов оставалось в плену политики, выработанной еще в начале века, и не учитывало в своей деятельности новых социально-экономических реалий.

Мировой экономический кризис 1929— 1933 годов застал аргентинское рабочее движение расколотым. Подавляющая часть трудящихся оставалась неорганизованной. Засилье в рабочих организациях синдикалистов обусловило пассивность рабочего класса перед лицом наступления консервативных сил, приведших к военному перевороту 1930 г. Трудящиеся не оказали сопротивления мятежникам, не выступили в защиту конституционного правительства. Растущая безработица, наступление предпринимателей на их жизненный уровень и по[1]давление профсоюзных свобод стали обычным явлением.

Кризис и переворот 1930 г. усилили тенденцию к объединению профсоюзного движения. Через три недели после переворота была создана Всеобщая конфедерация труда (ВКТ), куда вошли УСА и КО А. Руководили новым профцентром синдикалисты, что объяснялось их растущим влиянием в крупнейшем профсоюзе страны «Железнодорожный союз». Кроме железнодорожников, в ВКТ вошли более мелкие профсоюзы транспортников, работников торговли и ряда отраслей промышленности, объединявшие рабочих Большого Буэнос-Айреса и городов побережья. Синдикалисты избегали участия в политической борьбе. В программе-минимум, принятой ВКТ в августе 1931 г., содержались чисто экономические требования: 8-часовой рабочий день в дневное время и 6-часовой в ночное; 5-дневная рабочая неделя; ежегодные оплачиваемые отпуска.

В условиях открытого подавления демократических свобод и почти постоянного осадного положения синдикалистское руководство ВКТ, группировавшееся вокруг лидера профсоюза «Железнодорожный союз» Трамонти, утверждало, что «аргентинское профсоюзное движение развивается свободно и нормально... союзы с нерабочими организациями являются неуместными и ненужными для ВКТ, которая сегодня более, чем когда-либо, должна стоять на соответствую[1]щей ей экономической почве и никогда не покидать ее» 2.

Развернутая Промышленным союзом кампании за принятие промышленного протекционизма не встречала понимания ВКТ. Она продолжала ратовать за свободную торговлю, считая единственным путем решения стоявших перед Аргентиной сложных экономических проблем «максимально свободное международное перемещение людей и товаров», рассматривая протекционистские тарифы не более как «искусственные меры, призванные поддерживать классовые привилегии».

Политика синдикалистских лидеров ВКТ все более расходилась с коренными интересами рабочего класса и не отвечала новой социально-экономической обстановке, складывавшейся с началом импортозамещающей индустриализации. Трамонти и его сторонники постепенно теряли массовую поддержку в ВКТ, в первую очередь в профсоюзе «Железнодорожный союз», к руководству которым в 1934 г. пришли сочувствующие социалистам деятели во главе с X. Доменичем.

Конфликт между социалистами и синдикалистами возник по поводу участия профсоюзов в политической борьбе. Бойкот радикалами выборов в 1932— 1934 гг. дал возможность социалистам значительно увеличить представительство в Национальном конгрессе. Социалистическая партия постаралась воспользоваться ситуацией для укрепления своих позиций в профсоюзном движении. На съезде партии в 1934 г. социалисты признали ошибочным продолжение прежней политики нейтралитета в отношении профсоюзов и призвали рабочих поддержать кандидатов своей партии на выборах профсоюзных руководителей. Вместе с тем начавшийся в середине 30-х годов подъем рабочего движения способствовал радикализации самой соцпартии, укреплению в ней профсоюзного крыла во главе с П. Лейросом.

Социалистов поддержала часть синдикалистов во главе с X. Доменичем. В отличие от ортодоксальных синдикалистов группа Доменича не отвергала союза с политическими партиями, прежде всего с социалистами, но ограничивала этот союз борьбой за чисто экономические требования.

Позитивные процессы, наметившиеся в развитии рабочего и профсоюзного движения страны, нашли отражение и в деятельности компартии Аргентины в середине 30-х годов. Активное участие коммунистов в забастовочной борьбе пролетариата, а также решения VII конгресса Коминтерна способствовали изживанию сектантства и догматизма в рядах партии. КПА отказалась от лозунга рабоче-крестьянской революции и советской власти в Аргентине, от требований борьбы с социалистами внутри рабочего движения и отрицания необходимости единства всех демократических сил, которых она придерживалась в конце 20-х — начале 30-х годов. Компартия призвала все левые профсоюзы вступить в ВКТ и внутри основного профцентра бороться за создание единого рабочего фронта. В такой обстановке наиболее крупные в составе ВКТ организации — «Железнодорожный союз», «Братство», Конфедерация работников торговли, Союз трамвайщиков, Союз муниципальных рабочих и Ассоциация работников госучреждений — 12 декабря 1935 г. приняли решение распустить Центральный конфедеральный комитет ВКТ и заняли помещение его секретариата. Новое руководство во главе с Доменичем устранило препятствия для вступления в ВКТ профсоюзов, находившихся под руководством коммунистов, что способствовало превращению ВКТ в мощный профцентр, призванный объединить аргентинский пролетариат.

Главная оппозиционная партия — радикальная — слабо учитывала интересы новых социальных сил, выросших в годы импортозамещающей индустриализации: национальной промышленной буржуазии и индустриального пролетариата. Все усилия радикалов сосредоточивались на борьбе за свободные выборы. После того как кандидатов ГРС не допустили к участию в президентских выборах 1931 г., радикалы вернулись к старому лозунгу «непримиримость» в отношении олигархических правительств. На практике «непримиримость» вылилась в бойкот фальсифицированных выборов. Новое руководство ГРС во главе с вернувшимся в партию Альвеаром, который после смерти в 1933 г. Иригойена стал ее официальным лидером, постаралось воспрепятствовать превращению ГРС в центр борьбы за свержение псевдодемократического режима Хусто. Альвеар стремился достичь взаимопонимания с Хусто. Уже в начале 1935 г. руководство ГРС отказалось от позиции «непримиримости», и радикальная партия вернулась к участию в выборах.

Для возвращения радикалов к власти руководство ГРС не исключало использование рабочего движения, подъем которого наметился в середине 30-х годов. На выборах в марте 1936 г. оппозиционные партии получили относительное большинство в палате депутатов и создали парламентский блок под названием «Народный фронт», который, однако, вскоре распался.

Перед лицом реальной перспективы объединения всех оппозиционных сил, пользующихся к тому же массовой поддержкой организованного в профсоюзы рабочего движения, правящий блок обещал радикальной партии провести свободные выборы. На выборах президента страны в 1937 г. ГРС выступил самостоятельно, надеясь одержать победу на свободно проводимых всеобщих выборах. Но, как и предшествующие, они не были свободными. Победу на выборах одер[1]жали кандидаты «Конкордансии» — антиперсоналист Р. Ортис стал президентом страны, а консерватор Р. Кастильо — вице-президентом.

Ортис отказался от антидемократического курса во внутренней политике. Он заявил о намерении покончить с мошенничеством на выборах и достичь взаимопонимания с радикалами. Используя право «интервенции» в провинции, Ортис сместил профашистски настроенного губернатора провинции Буэнос-Айрес М. Фреско. К неудовольствию вице-президента Кастильо аналогичные меры были приняты и в родной провинции последнего Катамарка. Правительство Ортиса не допустило беззаконий на выборах в провинциях Энтре-Риос, Кордова, Тукуман и на выборах в палату депутатов Национального конгресса, где победу одержали радикалы. Но наметившаяся тенденция к демократизации общественно-политической жизни страны не была закреплена. В связи с болезнью президента Ортиса в 1940 г. власть перешла к вице-президенту Кастильо— крайнему консерватору. В это время нацистская Германия захватила почти всю Западную Европу.

Цитируется по изд.: Казаков В.П. Политическая история Аргентины XX века. М., 2007, с. 63-72.

Примечания

1. Bunge A. Una nueva Argentina. Buenos Aires, 1940. P. 266— 268.

2. Tamarisin D. Argentine labor movement. 1930— 1945. N. Y., 1985. P. 92.