Речь Посполитая в 1764 году: давление Австрии, Франции, Саксонии

Проведение сеймиков и сложившаяся на них ситуация вынудили активизироваться австрийскую и французскую дипломатию. Еще в начале января 1764 года Г. Кейзерлинг сообщил в Петербург, что Австрия намерена поддерживать в Польше саксонскую династию, включая и ее претензии по курляндскому делу 83.

Однако позиция Австрии и Франции была иной, нежели ее представляли себе в Петербурге и в русском посольстве в Варшаве. Об этом свидетельствует письмо М. А. Пальми к Е. Мнишеку от 1 февраля 1764 года. 84 Французский посол писал, что удивлен, не получив ответа от сакса (принца Ксаверия. — Б. Н.) на свое письмо, в котором он, помимо советов, говорил и об интересах сыновей Г. Брюля (шуринов Е. Мнишека). «Это молчание, — замечает Пальми, — мне не понравилось, и я не знаю, должен ли я приписать это воздействию тех, кто влияет теперь на дела саксонского дома в теперешнем направлении, и которые, я вас уверяю, сделают все, чтобы повредить делам королевского дома в Польше». Здесь французский посол намекает на разногласия между Ксаверием и Карлом по вопросу о претензиях династии Всттинов на польский престол. Далее он писал об отъезде на Волынь для участия в сеймике А. К. Чарторыского и выражал сомнение в исходе сеймиков из-за неопределенности позиции Ф. С. Потоцкого. И только в постскриптуме к письму Пальми сообщал Мнишеку, что воевода киевский обещал добиться победы сторонников гетмана. Но в словах посла звучала неуверенность: «Скоро мы будем располагать результатом, — писал он, — но я не знаю, чего мы должны желать по этому поводу».

В заключение Пальми перешел в ожидавшемуся на следующий день приезду австрийского посла Ф. К. Мерси д'Арженто, он писал, что тот «получил инструкции самые благоприятные для республики, которые в наибольшей степени смогут остановить русских, если те примут проект введения войск на польские земли. Я даже думаю, — писал Пальми, — что он сделает декларацию, чтобы ответить на декларацию г-на Кейзерлинга». Однако наряду с обещанием противодействовать угрозе российской интервенции, призванном ободрить сторонников Австрии и Франции, в письме французского посла вновь сквозят неуверенность и колебания. Он писал даже, что «месье де Мерси не будет рекомендовать мне поддержать какого-либо кандидата, что такой важный шаг требует размышления о взаимосвязанных мерах для приемлемого и почетного урегулирования и времени, в течение которого обстоятельства будут все более проясняться».

Понимая, что времени остается все меньше и меньше и что проволочки со стороны Вены и Версаля вызывают обоснованное недовольство «гетманской партии», Пальми писал, что «всё еще пока не определено и не кончено таким образом, чтобы наши дворы декларировали свою позицию, Я не скрываю от Вашего превосходительства, — обращался он к Е. Мнишеку, — что такая длительная задержка меня беспокоит, что я чувствую затруднения и все последствия. Я сообщаю об этом моему двору, но всегда проходит не менее шести недель, прежде чем я получаю ответ». Сознавая двойственность своего положения, причиной которого стало бездействие Версаля, посол заключает в извинительном тоне: «Сожаление, горечь и затруднения повредили моему здоровью, но ничто не нарушит никогда моей привязанности к обществу, которое я до такой степени уважаю, люблю и ценю».

Письмо М. А. Пальми недвусмысленно свидетельствовало о намерении Франции устраниться от участия в польских делах, главная роль в которых, по замыслу Версаля, отводилась австрийской дипломатии. Было также ясно, что никакого решения о поддержке своего кандидата против представителя «фамилии» принято так и не было, не говоря уж о согласовании позиций обоих дворов, а мысль о кандидатуре саксонского принца была уже отставлена в сторону. Наконец, ни Австрия, ни Франция не собирались предпринимать какие-либо меры против угрозы российской интервенции, помимо декларации, да и то, как это следовало из письма М. А. Пальмик Е. Мнишеку, только с австрийской стороны без участия Франции.

Прибытие в Варшаву австрийского посла Ф. К. Мерси д'Арженто, бывшего до этого послом в Петербурге, по существу не изменило положения дел. В день своего приезда, 8 февраля 1764 г., на неделю позже, чем его ожидал Пальми, когда сеймики были уже завершены, он принял С. Понятовского с братом Анджеем, генералом австрийской службы. Как доносил Мерси В. Кауницу, прием прошел холодно. Посол изложил им требования Вены о соблюдении свободы выбора короля и ненарушимости конституций Польши.

Гораздо радушнее посол отнесся к сторонникам Я. К. Браницкого. Причем, как видно из его донесений, он не только стремился ободрить противников Чарторыских, но и преувеличивал их силы и возможности. Поддерживая просьбы магнатов о финансовой помощи, австрийский посол сообщал 13 февраля в Вену, что Радзивилл и Потоцкие имеют в своих войсках по 10 тысяч человек, а Браницкий — 20 тысяч коронного войска 85. Баснословность этих сведений не могла быть неизвестна послу, так как милиция Радзивилла составляла около 5 тысяч человек, а коронные войска вместе с литовскими даже по штатам не превышали 18 тысяч человек.

Ободряя сторонников саксонской династии в Польше, австрийские представители в Варшаве раздавали обещания магнатам, в том числе и по курляндскому делу. Однако готовности выполнять их Вена не обнаруживала. Так, уже 30 марта 1764 г. В. Кауниц писал Г. А. Штарембергу, что венский двор не намерен открыто вмешиваться в курляндское дело 86.

Одним из важнейших тезисов австрийской пропаганды в Польше было распространявшееся Ф. Мерси д'Арженто мнение, что русско-прусский союз не будет заключен, что Россия поэтому не имеет сил для действий в Польше, а угроза вступления в страну русских войск — не более чем ложная демонстрация 87. Н. В. Репнин в связи с этим сообщал также, что Чарторыские опасаются усиления позиций Пруссии в Польше и высказываются против введения прусских войск и за главную роль России в разрешении кризиса. Говоря о слухах об отсутствии соглашения России с Фридрихом II, он связывает их непосредственно с гр. Мерси и пишет, что они распространяются сторонниками Я. К. Браницкого. По его словам, их влияние настолько велико, что даже Г. Бенуа говорил с ним по этому поводу 88. Это побудило послов торопить Петербург с окончательным оформлением отношений с Берлином. В этом случае, — писал Репнин, — «все раздраженные высказывания гр. Мерси утонут в презрении, которого они заслуживают» 89.

Для противодействия русской политике в Польше Вена и Версаль стремились использовать вопрос о международном признании нового польского короля, распространяя в Польше мнение, что только исход законных выборов получит признание с их стороны, чтобы таким образом побудить Россию к соглашению относительно будущего кандидата, или же, в противном случае, поставить под сомнение законность проведения самих выборов. Этой ситуацией попытались воспользоваться в Саксонии.

Не оставляя хлопот о выдвижении кандидатом на польский престол саксонского принца, о чем писал принц Ксаверий Э. Ф. Шуазелю 1 февраля 1764 г. 90, в Дрездене, видимо, все больше и больше сомневались в надежности поддержки своих планов со стороны Австрии и Франции и возможности их осуществления. Поэтому там попытались не доводить дело до разрыва с Россией и пожертвовать негодными шансами на выборах ради сговора с Петербургом, чем и объясняется молчание принца Ксаверия в ответ на «советы» Пальми в январе 1764 г. Тогда же Н. В. Репнин сообщал о стараниях А. Ф. Эссена, саксонского посла в Варшаве, уверить его, что Дрезден не имеет ничего общего с политикой Австрии и Франции в Польше и готов способствовать признанию нового короля, если саксонским принцам будут выделены «уделы» в Польше 91. На это русский посол ответил, что предоставление владений принцам находится в компетенции сейма, что Польша не будет иметь никаких отношений с тем двором, который не признает нового короля, и что законность избрания не зависит от признания или непризнания короля иностранными державами. Об этом же писал и Г. Кейзерлинг в марте 1764 г. 92

Однако, всячески подбадривая своих сторонников, обещая им поддержку и призывая их к активному сопротивлению русской политике в Польше, ни Вена и Версаль, ни следовавшие в русле австрийской и французской политики Дрезден и Мадрид не решались предпринять активных действий против России. При этом интриги австрийского и французского посольства носили очевидна лицемерный характер, так как и Пальми и Мерси д'Арженто были вполне определенно осведомлены как о соглашении России и Пруссии, так и о намерении Петербурга ввести в Польшу войска. И Версаль, и Вена молчаливо надеялись, что против польской политики Екатерины II выступит кто-то другой. Но решающее значение имела все же позиция Франции, поскольку Австрия всё же проявляла некоторую готовность к совместным действиям, именно Мерси д'Арженто выступал в Польше главным вдохновителем «гетманской партии». Пальми же сосредоточил свои усилия на поддержке интриг Я. К. Браницкого в Турции. В то время как в случае решительного вмешательства Людовика XV ни Австрия, ни Испания не смогли бы уклониться от совместных действий.

Но французский король не проявлял готовности противодействовать России в Польше и оказать реальную помощь своим сторонникам. Обращаясь к Ж. П. Терсье, он сказал по поводу письма принца Ксаверия от 1 февраля 1764 г., что ни Мадрид, ни Вена не могут оказать ему помощи, поэтому и Франция не станет рекомендовать его кандидатуры и представлять его на нынешнем сейме. В этом духе следовало отправить инструкции П. М. Хенену. «Если я переменился, — закончил мысль Людовик XV, — то это от того, что у меня есть другая забота. Ни одному имо странному принцу это не удастся (стать польским королем. — Б. Н.), тогда следует наброситься на Пяста» 93.

В соответствии с этим французскому посольству в Варшаве было отправлено распоряжение выступить в Польше с декларацией. Предварительно, 6 марта, текст ее был отправлен в Вену. В декларации говорилось о дружбе Австрии, Франции и Польши, о невмешательстве Версаля в выборы короля, лишь бы они прошли свободно и соответствовали правам, вольностям, законам и международным договорам Речи Посполитой 94. Декларации Австрии и Франции были опубликованы одновременно в Вене и Париже 17 марта 1764 г. 95 Посылая ее текст в Петербург, Г. Кейзерлинг писал, что «это мертворожденное заявление появилось благодаря усилиям гр. Мерси, который рисует в черных красках будущее вступление наших войск в Польшу и связанные с этим обстоятельства. Он прибыл из Санкт-Петербурга и знает наш двор, министров и внутреннее устройство империи, и можно не сомневаться, что он наш враг, и использовать против него имеющиеся у нас превосходство и силу» 96.

Отказ Франции поддержать саксонского кандидата побудил изменить свою позицию и Австрию. 28/17 марта 1764 г. Д. М. Голицын писал из Вены, что здесь не намерены представить русскому послу никаких сведений о предполагаемых действиях в Польше до тех пор, пока не будет достигнуто соглашение о кандидате на польский престол между Россией и Австрией. По конфиденциальной информации Голицына, французский двор добивается от вены вмешательства в польские дела, а Испания совместно с Францией выделила на поддержку своих сторонников от 200 до 300 тыяч червонцев. Посол сообщал об издании совместной декларации и, что если соглашение между Петербургом и Веной по польским делам не будет достигнуто. хотя бы и о выборе Пяста. то Австрия будет действовать совместно с Францией и Испанией, чтобы «выбрать преданного себе и престарелого магната, а после его скорой кончины добиться избрания в короли кого-либо из саксонских принцев» 97. При этом очевидно проявилось намерение выиграть время, чтобы восстановить свои позиции в Польше в будущем. Соглашение же с Россией о выборах короля-поляка было нужно, чтобы хотя бы таким способом воспрепятствовать русской гегемонии в Польше. Однако в Вене на такой компромисс всерьез не рассчитывали и поэтому пошли на подписание союзного договора с Францией, что, разумеется, исключало всякую возможность сговора с Петербургом. Попытка Голицына выяснить условия этого союза оказалась безуспешной. Он только смог сообщить в Петербург, что возобновление союза с Францией вызвано отказом России сохранить старые союзнические обязательства 98.

Англия, по примеру Австрии и Франции, также не намерена была вмешиваться в польские дела и занимать активной позиции по вопросу об избрании нового польского короля. Об этом Г. Кейзерлинг известил Петербург еще в начале февраля 1764 г.99 А 3 марта английский посол в Вене В. Д. Стормонт в письме С. Понятовскому подтвердил эту позицию Лондона и сообщил, что Австрия и Франция также ограничатся только дипломатическими демонстрациями 100.

Единственной страной, чьего вмешательства реально могла опасаться Россия, оставалась Оттоманская Порта. В надежде найти поддержку в Турции Я. К. Браницкий и М.А. Пальми отправили в начале 1764 г. в Константинополь полковника Станкевича. 24 февраля он на аудиенции передал визирю аккредитацию и письма и сделал запрос о позиции Порты в связи с предстоящими королевскими выборами. В марте Порта направила ответ визиря примасу и коронному гетману. Однако миссия Станкевича не ограничивалась извещением Турции о «бескоролевье» в Польше. Через визиря он пытался склонить Порту к военной поддержке противников России в Польше, а в своих интригах опирался на помощь французского посольства. Против Станкевича в Константинополе действовали русский резидент Обресков и эмиссар примаса Млодзиевский, первый — через рейс-эфенди, а второй — через муфтия. В результате Диван высказался против военных намерений визиря 101. Однако позиция Турции в любой момент могла перемениться, что вызывало непрестанное беспокойство в Петербурге. Об этом И. М. Лобкович писал В. Кауницу в мае 1764 г. 102 Пассивность великих держав не могла быть совершенно скрытой от Порты. Интриги австрийских и французских представителей в Константинополе были нейтрализованы посольствами России и Пруссии. Цель России: добиться международной изоляции Польши — была достигнута. Это со всей определенностью было продемонстрировано в заявлении И. М. Лобковичу 27/16 марта 103 и в ноте от 9 апреля / 29 марта 1764 г. с обоснованием причин введения в Польшу русских войск, зачитанной всем иностранным послам в Петербурге 104.

Цитируется по изд.: Носов Б.В. Установление российского господства в Речи Посполитой. 1756-1768 гг. М., 2004, с. 144-148.

Примечания

83. Реляция г. Кейзерлинга от 15/4 января 1764 г. — АВПРИ. Ф. 79. Оп. 6- Д- 845. Л- 1-3.

84. В. Czart. D. r. Ill 38S8. S. 31-34.

85. Beer A. Die ersteTeilung Polcns. Wien, 1871. Bd. 1. S. 141-142.

86. Ibid. S. 144.

87. Депеша Г. Кейзерлинга от 13/2 февраля 1764 г. — АВПРИ. Ф. 79. Оп. 6. Д. 848. JI. 26-27.

88. Депеша Н. В. Репнина от 13/2 февраля 1764 г. - АВПРИ. Ф. 79. Оп. 6. Д. 849. Л 9-11.

89. АВПРИ. Ф. 79. Оп. 6. Д. 849.Л. 22.

90. Broglie A. Le Secret du roi. Correspondence secrdtc de Louis XV avcc ses agents diplomatiques 1752-1774. Paris, 1878. Vol. 2. P. 244-245.

91. АВПРИ. Ф. 79. On. 6. Д. 849. Л. 1-2.

92. Там же. Д. 848. Л. 37-37 об.

93. Broglie Л. Op. cit. Vol 2. P. 246.

94. Ibid. P. 247-249.

95. Приложение к депеше Д. М. Голицына из Вены от 31/20 марта 1764 г. — АВПРИ. Ф. 32. Оп. 6. Д. 427. Л. 48—53.

96. АВПРИ. Ф. 79. Оп. 6. Д. 848. Л. 37-37 об.

97. Там же. Ф. 32. Оп. 6. Д. 427. Л. 42-44 об.

98. Там же. Л. 88-89 об.

99. Там же. Ф. 79. Оп. 6. Я 845. Л. 12-14 об.

100. Там же. Л. 39-42.

101. AskenazySb Die letzte polnische Konigswahl. Gdttingcn, 1894. S. 110-111; Реляция резидента Обрескова от 21/10 апреля 1764г. из Константинополя// Сб. РИО. СПб., 1886. Т. 51. С. 359-365; Соловьев С. М. Указ. соч. С. 365-368.

102. Сб. РИО. СПб., 1901. Т. 109. С. 47-48.

103. Там же. СПб., 1886. Т. 51. С. 234-238.

104. Там же. С. 260-263.