Франция в средние века (XIV-XV века): города

К началу Средневековья Галлия уже была страной городов. На Средиземноморском побережье еще около 600 года до н. э. греческие колонисты основали Массилию (Марсель). Вскоре эллинские эмпории - Антиполис, Агатэ, Ольвия, Нивая - покрыли берег, затем началось их проникновение вглубь Нарбоннской Галлии, где постепенно складывалась сеть городов. Но вся страна была покрыта ею лишь в результате римской колонизации в первые два века нашей эры. Некоторые историки, впрочем, склонны относить начало городской истории к доримским временам, так как многие из галло-римских городов возводились на место старых крепостей кельтских племен. Как бы то ни было, но галло-римские города быстро преобразовывали сельское пространство, придан ему, например, сотенную структуру и перерезав его паутиной удивительных римских дорог, так и не превзойденных в Средние века. В центре сети дорог находился Лион. Отсюда уходил тракт через Центральный массив на Аквитанию и Гиень. Другой путь тянулся вдоль Луары к Арморике - Бретани. К Ла-Маншу путь лежал вдоль берегов Сены или же через Реймс и Булонь. И, наконец, главная ось проходила через Лион, соединяя Нарбонну с устьем Рейна. Эти основные артерии достаточно быстро дополнились системой второстепенных дорог.

Конечно, всякие оценки численности населения галло-римских городов крайне затруднительны. Полагают, что самые многолюдные из них (Лион, Нарбонна, Реймс, Отен) насчитывали от 30 до 50 тысяч жителей. Такой показатель, как площадь города, отнюдь не надежен, однако следует отметить, что самые обширные города располагались именно вдоль этого станового хребта: Нарбонна - устье Рейна.

Первая волна нашествий германских племен обрушилась на Галлию в III в. 60 “столиц” были разрушены варварами. Отныне история городов Франции будет подчиняться ритмам опустошения и возрождения, Естественной реакцией было возведение оборонительных сооружений и сокращение городского пространства. Так, например, площадь Отена сжимается с 200 до 10 гектаров. Повсеместно происходит частичный отказ от линейной планировки; форум застраивается частными домами. Однако большинству галло-римских городов помогли избежать запустения их религиозные функции: ведь они были епископскими резиденциями.

В период Поздней империи центр города перемещается от форума к собору. Порой из-за этого весь город снимался со своего места. Лион, например, спустился с прибрежных высот вплотную к берегам Соны, где ранее был возведен первый собор.

В целом же к концу галло-римского периода ось, на которой располагались важнейшие города, сдвинулась к западу. На первые места вы[1]двигаются Париж, Пуатье, города по Луаре.

В начале меровингской эпохи галльский город представлял собой резиденцию графа и епископа. Он был обнесен каменной стеной, огораживавшей лишь центральную часть некогда обширных агломераций: эта часть называлась “Ситэ” (“Кремль”). Франкские короли ремонтировали городские стены, разбирая для этого на отдельные блоки здания на покинутых окраинах. Они считали города своей собственностью, залогом своего политического влияния, потому-то заботились о сохранности их укреплений. Но, соответственно, во время многочисленных смут, стремясь ослабить своего соперника, они наносили удар в первую очередь по городам. Эти времена достаточно ярко описаны Григорием Турским.

Постепенно за городской чертой возникают монастыри. Им не было места в тесноте укрепленных ситэ. К тому же монастырь был не только местом молитвы и уединения, но и кладбищем, а в то время продолжал сказываться старый запрет римского времени, согласно которому некрополь должен находиться за городской чертой. Этим монастырям суждено будет сыграть важную роль в биографии средневекового города.

На Юге городская жизнь поначалу была более активной. Колонии восточных купцов, собирательно именуемых “сирийцами”, существовании здесь до середины VIII века, связывая Марсель, Нарбонну, Арль, а через них всю страну со средиземноморским регионом. Древняя столица вестготского королевства - Тулуза - оставалась не только административной столицей Южной Галлии при франках, но и важным экономическим центром. Несмотря на явную аграризацию жизни, некоторые города продолжали сохранять роль торговых центров и на Севере - например, город-порт (“вик”) Квентовик, или такие метрополии епископов и резиденции графов, как Орлеан, Пуатье, Тур, Мец и, особенно, Верден.

В период каролингской стабилизации общий хозяйственный и демографический подъем затрагивает и города, они выплескиваются из своих стен, кристаллизуя поселения вокруг пригородных монастырей. Но тогда же, между 750 и 850 годами, происходит весьма симптоматичное явленно: аристократия и светские власти переезжают в свои загородные резиденции, потеряв интерес к поддержанию городских укреплений.

Обрушившиеся на Запад нашествия, особенно норманнов, венгров и арабов, в очередной раз меняют облик городов, заставляя их обновить свои стены. Но меняется и сама городская жизнь. Старые ситэ перестают быть единственным вариантом городского существования. Роль религиозно-культурного центра с успехом играют монастыри; замки и крепости-укрытия спасают окрестное население во время набегов и занимают важнейшие стратегические позиции. Значение торговых и экономических центров имели вики и ремесленные поселения; некоторые (но далеко не все) из подобных агломераций станут со временем городами. Преимущества будут иметь те из них, которые комбинируют несколько элементов. И с этой точки зрения ситэ обладали несомненными преимуществами. В них продолжали обитать клирики, представители административной власти (но не светские феодалы, обосновавшиеся в своих замках). Поселения, возникшие вокруг пригородных монастырей, порой обзаводятся собственными стенами и не уступают ситэ по своему значению и по численности населения. Примером может служить бург святого Ремигия в Реймсе в конце X - начале XI века, бург святого Мартина в Туре, или целых пять бургов вокруг Пуатье; сезонные паломничества и связанные с ними ярмарки задают особый ритм этим поселениям.

Любопытно, что, если за бургами пригородных монастырей было блестящее будущее, гарантирующее их включение в состав городского организма, то поселения, возникшие вокруг сравнительно удаленных монастырей, так и оставались селениями. Исключения составляют лишь два города - Муассак и Сен-Дени. Впрочем, последний пример действительно исключителен: речь шла об одной из резиденций королей, месте хранения королевских инсигний.

Обращает на себя внимание топография городов той эпохи. Если ситэ, епископский город находится на возможно более труднодоступном месте, на высотах, изгибах рек, островах (для чего иногда приходилось менять старое, с античных времен насиженное место), то рядом возникает порт, торговое поселение. Причем, в отличие от монастырского пригородного бурга, такой порт никогда не был автономен по отношению к ситэ, хотя в нем и жило экономически активное население. Таких “портов” было особенно много между Рейном и Луарой.

Некоторые трудности создает то, что разные типы агломераций - монастырское или призамковое поселение, торговый порт - назывались одним словом: “бург“. Как бы то ни было, бург стал неотъемлемой частью города, и к началу XI века именно бург обеспечивал его подъем, Впрочем, старые ситэ тоже меняли свой ритм, расширялись их площади, прокладывались новые торговые улицы. В ситэ предпочитали селиться представители определенных ремесел: ювелиры, чувствовавшие себя здесь в большей безопасности, или же оружейники, традиционно обслуживавшие нужды воинов гарнизона.

В отличие от Севера судьба городов Юго-востока была иной. Прежде всего, там слишком долго жили античные традиции. Затем, к набегам норманнов и венгров, которым подвергалась большая часть городов Франции, добавилась угроза со стороны сарацинов, оказавшихся гораздо опаснее. Многие города Средиземноморского побережья так и не оправились от разгромов: древний Антиб (Антиполис греческих времен), Ницца, Фрежюс, Тулон, возникшие кое-где еще в каролингскую эпоху монастырские бурги были на несколько веков стерты с лица земли (Арль, Нарбонна). Ницца смогла возродиться, лишь покинув старое место и перебравшись в новый, труднодоступный район. Ситэ Юга Франции вобрали в себя функции экономической активности, на Севере выполняемые бургами. Кроме того, южно-французские феодалы, опять же в отличие от Севера Франции, предпочитали жить в городах.

Беспрецедентный подъем французских городов XI-XIII веков был вы[1]зван глубокими экономическими сдвигами. И специфика страны проявилась в том, что все теории происхождения городов могут быть в равной степени подкреплены примерами из истории Франции.

Большинство французских городов сформировались вокруг ситэ античного происхождения. Некоторые города, расположенные, главным образом, на водных артериях Северо-востока, сложились вокруг древ[1]них портовых поселений, центров транзитной торговли. Достаточно ярко роль властей - воля королей и крупных феодалов - проявилась в возникновении призамковых городов. Оно и понятно, ведь замки строились в стратегически важных районах. И помимо задачи защиты населения, они должны были контролировать торговые пути. Только возле самых что ни на есть “орлиных гнезд”, вроде знаменитого Монсегюра в Лангедоке, не возникло призамкового поселка. Достаточно часто подобные поселения превращались в города. Это относится к городам по Луаре - таким, как Шинон. Но особенно важной была роль замков в основании городов Фландрии. Старых, исторических ситэ здесь было мало, их роль с успехом выполняли замки, основанные могущественными графами Фландрскими. Именно замки лежали в основе таких городов, как Гент и Брюгге, Аррас. Конечно, когда по соседству располагался какой-нибудь известный монастырь, это также повышало шансы призамкового поселения стать крупным городом. Таков казус Сент-Омера, расположенного по соседству не только с замком, но и с Сен-Бертенским монастырем, важнейшим культурным центром, столицей французского летописания.

В любом случае, как показывают исследования современных историков, город в первую очередь был связан с собственной округой в радиусе от пяти до тридцати километров. Отсюда шел основной контингент иммигрантов в города, крестьяне приезжали на рынок, привлекались к оборонительным работам. Характерный пример представляют собой города-порты на Мозеле или на Луаре. Они, действительно, во многом жили речной транзитной торговлей, служили перевалочными пунктами. Однако они располагались отнюдь не в соответствии с требованиями гидрографии: то есть не около порогов, волоков, не отмечали дневные перегоны речных судов, но подчинялись ритму сухопутных дорог, стекавшихся с ближайшей округи к реке, у бродов, мостов и т. д.

Росту городов несомненно способствовала концентрация в их стенах юридических и административных функций. Даже если крупные сеньоры и не жили в городах, здесь все равно обитали их многочисленные управляющие, клирики, министериалы. Эти группы создавали свой особый образ жизни, демонстрировали более высокий стиль потребления, что придавало дополнительный динамизм городскому рынку и городской экономике в целом.

Все эти изменения подготавливали стремительный и спонтанный рост городов конца ХI-ХIII веков. Из ныне существующих городов Франции лишь 12% были основаны после ХIII века. Это означает, что урбанизация достигла тогда своего оптимума. Развитие городов вызывало к жизни специфическую организацию: начиная с 1070 г. (город Ле Манн) возникают клятвенные союзы горожан, жителей бургов (“буржуа”), стремящихся самостоятельно управлять жизнью своего города, распоряжаться доходами от новых форм деятельности и, что крайне важно для феодального общества, требовавших подсудности собственному суду. Порой становление коммун сопровождалось конфликтами с сеньором города (чаще всего с епископом), как это было в Камбре и в Лане. Однако обычно городам удавалось на тех или иных условиях выкупить свои свободы при посредничестве короля. В сущности же не только король, но и местный сеньор были заинтересованы в развитии городов, экономический и социальный подъем которых обогащал казну феодальных властителей. Организация горожан могла иметь разную структуру и разное название: консулат, муниципалитет, “жюри”, “коммуна”. Современные историки-урбанисты с пессимизмом относятся к намерениям установить некоторую иерархию в степени “независимости”: локальные варианты были слишком многообразны. Ясно только одно: во Франции не возникли независимые города-республики, многие города вообще долгое время развивались без какой-либо формальной организации горожан (Париж и Орлеан).

То же можно сказать и о корпоративизме в сфере производства и торговли. В некоторых городах корпоративные организации купцов и ремесленников (ганзы, гильдии, цехи - “metiers”) появляются достаточно рано - уже в XII веке. Особенно это относится к таким важнейшим центрам сукноделия, как Лилль, Сент-Омер, Аррас, Руан, Бове, Париж, Шалон-сюр-Марн. Однако подобные организации не только не распространялись на все города Франции, но и никогда не охватывали всех отраслей хозяйственной жизни города.

В период второй половины XII - второй половины XIII века новые стены сооружаются во всех или основных пригородных бургах. Такие стены, возведенные на рубеже XI и XII веков вокруг Гента и Брюгге, увеличивают их площадь в десять раз. По времени процесс экспансии городов совпадает и с возведением основных готических соборов, чье величие так и осталось непревзойденным в последующие эпохи.

Пример Парижа может показаться чем-то исключительным: уже к концу XII века он не знал себе равных; но именно поэтому он и интересен, поскольку ему суждено было стать моделью для остальных городов королевства.

Важный, но все же не самый важный город галло-римской эпохи, Париж-Лютеция, вольготно раскинувшийся на Сене (важнейшие общественные здания, термы, театр находились на Левом берегу), пустеет в период нашествий, сжавшись до Ситэ, уместившегося на одном из речных островов. В эпоху франкских королей здесь был собор, несколько приходских церквей, графский замок. В период каролингской стабилизации население Парижа растет, оно составляет уже 20 тысяч человек. На берегах возводятся монастыри, вокруг них появляются бурги. Последние, сильно пострадав во время нормандских нашествий, вновь оживают в XI столетии. Век спустя Париж становится уже важнейшим интеллектуальным центром Европы, резиденцией королей капетингской династии, успешно проводящих централизацию, важным портом на Сене, центром сукноделия. Он окружен целой серией бургов. На Левом берегу древнейший бург сложился вокруг монастыря Сен-Жермен-де-Пре. Помимо массивного монастырского строения романского стиля, в нем находились четыре приходские церкви, что свидетельствовало о многолюдности поселения. Соседнюю высоту занимал монастырь Святой Женевьевы и окружающий его бург, на юго-восточном склоне того же холма святой Женевьевы разместился бург при небольшом коллегиальном монастыре Сен-Марсель. В XII веке здесь были основаны так[1]же обитель уставных каноников Сен-Виктор и монастырь Сен-Медар, но бурги сложатся вокруг них лишь к началу следующего столетия. Несмотря на многочисленное население, пригородные бурги (“фобурги”) Левого берега в значительной мере сохранили свой аграрный характер, среди жите[1]лей преобладали огородники и виноградари, склоны холмов до самой реки были покрыты огороженными виноградниками (clos). Виноградарство вообще сыграло огромную роль в развитии городов к северу от Луары. Эта сельскохозяйственная культура занимала исключительно пригородные районы. В силу климатических условий она требовала особого вложения труда, но приносила большую прибыль, так как находилась не только вблизи населенных городов, но и на границе зоны, где виноград уже не произрастал (Нормандия, Пикардия, Артуа, Фландрия). Древнейшей и очень цен[1]ной привилегией парижан стало освобождение от налогов на продажу вина “из собственных виноградников”.

На Правом берегу вокруг монастырей Сен-Мартен и Сен-Жермен[1]д’Оксерруа были такие же поселения вполне аграрного вида, хотя последний даже имел свою пристань на Сене. Но зато вокруг центральной пристани Правого берега раскинулся самый настоящий город-порт. Портовая Гревская площадь, выходившая к пристани, стала крупнейшим рынком, рядом располагались большие бойни. Мясники были первой торгово-ремесленной корпорацией, получившей привилегию от Людовика VII (1165). Злые языки политических противников французских королей связывали подобную заботу с тем, что Гуго Капет, основатель династии, якобы был сыном мясника (эту версию можно найти в “Божественной комедии” Данте). Портовый квартал Парижа был населен многочисленными агрессивными речниками, крючниками, рыбниками, чуть далее располагались кварталы сукноделов. Рост населения на Правом берегу нашел отражение в создании новых приходов: здесь построили величественную церковь Сен-Жак-де-ля-Бюшри, церкви Сен-Матюрен, Сен-Эсташ. В 1137 г. епископ Парижский, считавшийся тогда номинальным сеньором города, дал согласие на строительство нового рынка близ кладбища Невинноубиенных, это был Большой рынок (Аль) - знаменитое “чрево Парижа”.

Но и Ситэ переживал в XII веке подъем. Здесь теснились лавки бакалейщиков, аптекарей; на Большом мосту, под защитой предмостного замка Шатле, размещались лавки ювелиров. Вокруг епископской резиденции обитали каноники, их челядь, множество клириков, а также студенты и магистры уже тогда многочисленных парижских школ; в течение века многие из них переберутся на Левый берег, под юрисдикцию аббатства Сен-Женевьев, что послужит началом Парижского университета. Улица Глатиньи, выходящая на соборную площадь, уже в XII веке была известна как район публичных домов, нищих и воров. Трудно сказать, сколько жителей вмещал в себя остров Ситэ. Здесь было шесть приходов, заново отстроенный каменный королевский дворец, и, наконец, во второй половине XII в. началось строительство грандиозного собора Нотр-Дам. Он возводился на пожертвования горожан, что показывает, сколь процветающей была экономика города в ту эпоху.

К XII веку относится создание “ганзы купцов, торгующих по Сене”. За большие деньги они получают от Людовика VII исключительные привилегии: до самого конца Средневековья ни один “иностранный” купец не мог доставить груз из Парижа или провезти его от верховьев реки до Руана, не войдя в компанию с парижскими купцами. Поскольку в Париже так и не сложилось муниципальное самоуправление, то этот союз купцов со временем получил функции городского представительства.

В конце XII века король Филипп II Август начинает строительство стен сначала на Правом, затем и на Левом берегу. Некоторые бурги оказываются включенными в городскую черту, некоторые так и остались вне ее (бург Сен-Жермен-де-Пре, Сен-Марсель, Сен-Мартен). Зато в самой городской черте, особенно на Левом берегу, еще некоторое время оставались пустоты - сады, виноградники, огороды.

Неоднородность городского пространства еще долго давала о себе знать. Город был поделен на цензивы, располагавшиеся чаще всего черезполосно. Долгие века сеньорам города был Парижский епископ, и Ситэ так и считался епископским городом. Но короли, оценив всю важность Парижа, управляли городом непосредственно, назначая своего чиновника-прево для исполнения полицейских и судебных функций. Примерно с середины XIII века на основе “ганзы купцов” горожане начинают избирать свой совет - эшевенов и старшину (купеческого прево), в их ведении находится также благоустройство города и, главное, - раскладка налогов. Жители присоединенных бургов долгое время сохраняют свою обособленность, находясь под юрисдикцией своих сеньоров-аббатов и пытаясь сопротивляться городскому налогообложению. В XIII веке появляется университетская корпорация, неподсудная светским властям; ее членами и “подданными” помимо тысяч студентов и магистров являются также многочисленные торговцы и ремесленники, обслуживающие университет.

Подобное юридическое и социальное многообразие дополнялось топографическим. В Париже существовало несколько центров притяжения, несколько полюсов, вокруг которых организовывалось городское пространство - собор и епископская резиденция, королевский дворец, порт, Гревская площадь и здание муниципалитета, Большой рынок, приходские церкви и т. д.

Но такая неоднородность была свойственна пространству почти всех французских городов. Исключение могут составлять лишь города, возникшие вокруг замков - как, например, большинство городов Фландрии.

XIII век явил еще один любопытный тип городов - бастиды. Их специфика состояла в том, что они сразу основывались как городские поселения. Они возникали в областях Юго-Запада Франции: в Аквитании и Гиени, где шло напряженное соперничество между Капетингами и Плантагенетами. По обеим сторонам границы сельских жителей переселяли в бастиды, чье пространство отражало оформление идей урбанизма: бастиды были правильной, круглой или квадратной формы, со строгой линейной планировкой, в центре городка помещалась прямоугольная рыночная площадь с крытыми торговыми рядами. Церковь, в отличие от ее положения во всех остальных городках, была сдвинута на периферию. Большинство бастид так и не развились в настоящие города, потому-то их планировка дошла до нас в неизмененном виде. Такая же светская урбанистическая идея была заложена в строительство города-порта Эг-Морт в устье Роны. Выстроенный по повелению Людовика Святого, этот порт быстро запустел из-за изменения гидрографической ситуации и занесен песками. Благодаря усилиям археологов мы можем наблюдать его идеально прямые улицы, строгую регулярность кварталов, мощенные площади. Обычай мостить улицы появился во Франции именно в этом столетии - Париж и тут был законодателем мод. Новые мостовые не настилали на старые, но, заботливо сберегая дорогой мате[1]риал (булыжник или плиты песчаника), перекладывали заново. Поэтому французские средневековые соборы кажутся выше подобных зданий, сохранившихся в городах Восточной Европы - на улицах и площадях не "нарос” культурный слой.

К началу XIV века строительство соборов прекращается, города перестают расширяться. Это может свидетельствовать о том, что урбанизация во Франции прошла точку своего апогея. По переписи 1328 года в Париже проживало от 200 до 240 тысяч жителей. Вторым по величине был Руан (40 тысяч), дальше шли Тулуза, Нарбонна, Бордо, Лион, Аррас, Орлеан.

Кризис XIV века поразил города, как и все французское (и европейское в целом) общество. Но есть все основания полагать, что с середины этого века начинается качественно новый период развития урбанизации во Франции. Его хронологические рамки условно ограничены началом Столетней войны (1339) и началом Религиозных войн (1562). В этот период городское население не просто сокращалось (хотя удары эпидемий и неизбежные опустошения в ходе бесконечных войн были очень чувствительными), но было подвержено поразительным колебаниям. Так, сравнительно небольшой город Перигу в 1320 г. насчитывал 2500 очагов; к 1350 - лишь 1000, в 1360 - 1600 и в 1380 - 1100. Далее число очагов колебалось между тысячью и полутора тысячами, пока с 1465 по 1490 г. не возросло стремительно с 1200 до 2300. Примерно столь же скачкообразной была динамика численности населения в таких крупных городах, как Тулуза, Лион и даже Париж. Города перестали возникать спонтанно, и их перестали основывать. Но соотношение городского и сельского населения во Франции оставалось в этот период неизменным, как не изменилось и соотношение между крупными и мелкими города[1]ми. По-прежнему, к концу указанного периода, как и к его началу, лишь двое из десяти французских горожан проживали в крупных (от 10 тысяч) городах.

Стремление нищенствующих орденов (доминиканцев и францисканцев) основывать свои монастыри в городах позволило историкам получить любопытный критерий значимости города: в любом поселении, превышающем 1500 жителей, основывался по крайней мере один такой монастырь. В 1330 г. во Франции насчитывалось 226 городов, где обосновались либо доминиканцы, либо францисканцы. По странному совпадению список “добрых городов”, подлежащих экстренному обложению на нужды армии, составленный Франциском I в 1538 г., также насчитывает 226 городов. Но их состав и их распределение значительно изменились. Для урбанизации классического Средневековья было характерно неравномерное распределение городов, они концентрировались в особо развитых зонах, прежде всего, в бассейнах Сены, Соммы и Рейна - от Парижа до Фландрии. Другой зоной городов была дуга Ла-Рошель - Ли[1]он (через Бордо, Тулузу, Монпелье, Арль). Еще одна узкая цепочка городов тянулась вдоль Луары. Через двести лет картина существенно изменилась: “добрые города” были сравнительно равномерно распределены по всей территории, за исключением труднодоступных районов Цен[1]трального массива и Бретани. Каждая “страна” (край, “земли”) концентрировалась вокруг одного, иногда - двух или трех городов, ставших местными “столицами”.

Период XIV-XV веков можно назвать эпохой “добрых городов” Он характеризуется возрастанием воздействия города на свою округу без увеличения демографического веса города. Термин “добрые города” связан с практикой созыва представительных собраний - Генеральных или провинциальных штатов. Город полностью идентифицировался со своей “страной”, представлял ее. Никаких “выборов” от “третьего сословия” не производилось - города по приглашению короля присылали своих “послов” на ассамблеи, где вотировали налоги или решали иные вопросы от имени своего края. Если поначалу, в период правления Филиппа IV и его сыновей, королевские чиновники испытывали некоторые затруднения при определении круга “добрых городов”, то со временем, как и в большинстве иных социально-политических вопросов, определяющую роль стал играть обычай. Итак, чтобы какому-либо поселению получить право называться “добрым городом”, ему надо было обзавестись надежной каменной стеной, представлять особо важную военную силу, быть достаточно богатым, быть резиденцией одного или нескольких судебно-административных учреждений, быть культовым центром, желательно обладать какими-то оформленными институтами самоуправления, но кроме того... уже “по обычаю” участвовать в тех или иных Штатах, то есть - быть “добрым городом” Ситуация может показаться тупиковой, но ведь примерно столь же парадоксальной была в ту эпоху и практика обретения дворянства.

Становлению нового порядка вещей способствовала Столетняя война. Города Франции в очередной раз вынуждены были возводить новые стены. Оказалось, что укрепления предшествующего периода, воздвигнутые в XI - начале XIII века, пришли в негодность, поселения давно вы[1]плеснулись за их стены. Только стратегически важные, приграничные юрода были надежными крепостями (например, Кале). Начало войны показало беззащитность городов. Так, в 1346 г. Генрих Ланкастерский, выйдя с небольшим отрядом из Гиени, берет штурмом Сен-Жан-д’Анжели, Лузиньян (несмотря на наличие в нем грозного замка), Пуатье. Очевидно, что жители таких крупных городов, как Тулуза или даже Париж, не обновлявшие своих укреплений с начала XIII столетия, чувствовали себя беззащитными перед любой воинской силой.

И города начинают спешно возводить стены. В течение ста лет во французских городах были заброшены прочие виды монументального зодчества. Для выполнения этих работ горожане сумели изыскивать средства, придумывали новые способы налогообложения, вступали в конфликты с местными сеньорами, снося близлежащие замки и аббатства, разрушая предместья, мешавшие обороне. Происходит создание (или воссоздание) действенных органов самоуправления. В Орлеане, например, вообще не было коммуны, но она организовалась в ходе оборони[1]тельных работ. Горожане формируют ополчения, мобилизуют (игнорируя все привилегии) население на охрану стен, несение ночной стражи. Городское пространство в очередной раз сужается, замыкаясь в своих новых стенах. Именно в этот период город обретает ставший хрестоматийным “средневековый” облик - узкие улочки с нависающими домами, отсутствие архитектурной перспективы, позволяющей окинуть взором собор или ратушу, отсутствие комфорта. Заботу о своих стенах города не оставляют и в период относительного благополучия и стабилизации - вплоть до самых Религиозных войн. Любопытные изменения происходят в социальной организации города. Характерное для предыдущего периода господство патрициата - семей богатейших купцов, менял, ростовщиков, суконщиков-предпринимателей, монополизировавших органы городского самоуправления, - проходит. Старые патрицианские роды бледнеют, пресекаются и сходят со сцены. Господствующее положение в городах занимают чиновники, судейские, разбогатевшие горожане, отошедшие от предпринимательской деятельности и живущие “благородно”. В южных городах очень важную роль в консулатах получают дворяне. И, наоборот, избрание в должность мэра, эшевена или консула давало в некоторых городах права дворянства. Купцы, ростовщики, предприниматели составляют теперь лишь одну из частей городской элиты. Их роль не следует преуменьшать, но, несколько упрощая ситуацию, можно сказать, что самой желанной социальной целью богатых горожан становится королевская служба и через нее - обретение дворянства. Другое дело, что, добившись нового статуса, горожане далеко не сразу изменяли своим привычкам и образу мысли.

Городское население, пользующееся привилегиями, так называемые “буржуа”, все четче отделяет себя от остальных жителей - “простонародья” Именно в этот период происходит окостенение структурыго[1]рода: она оказалась пронизанной сетью корпораций самых разных видов: от религиозных братств до цехов или компаньонажей - организаций подмастерьев. Далеко не всегда они регламентировали производство (этого вовсе не было в большинстве южных городов). Но они обеспечивали в той или иной форме участие горожан в управлении, представительство и защиту интересов в политической структуре города.

Значительную, а иногда и большую часть городского населения составлял “мелкий люд”, жители, не обладавшие правами “буржуа” Помимо обычных для города маргинальных слоев среди них могли быть крестьяне, укрывшиеся в городах во время нашествий или иных бедствий. Известно, что многие из них так и оставались в городах. Среди них могли быть представители “низких” профессий, поденщики. Далеко не всегда полноправными горожанами считались проживавшие в городах виноградари и огородники. Но порой тем или иным категориям неполноправного населения удавалось добиться своего включения в число привилегированных корпораций (как, например, дижонским виноградарям или парижским мясникам и живодерам в 1413 г.).

Складывание системы “добрых городов” во Франции происходило в условиях социально-политических конфликтов. Города раздирались кровавыми восстаниями, они оказывались втянутыми в борьбу королей с мощными феодальными противниками, и даже сами пытались создать свои городские союзы по типу Швабского союза или Эрмандад (движение 1357-1358 годов). Но в итоге, примерно с середины XV века в отношениях между городами и королевской властью, как и между различными слоями городского населения, устанавливается некое равновесие, обеспечивающее новый взлет городов, расцвет городской архитектуры и городской культуры. Этот период получит у французских историков на[1]звание “прекрасного XVI века”.

Цитируется по изд.: Город в средневековой цивилизации Западной Европы.  Том 1. Феномен средневекового урбанизма. М., 1999, с. 60-73.

Литература

Пиренн Л. Средневековые города Бельгии. М., 1937.

Стам С.М. Экономическое и социальное развитие раннего города. (Тулуза XI-XIII вв.). Саратов, 1969.

Тушина Г.М. Города в феодальном обществе Южной Франции. М., 1985.

Bairoch P., BatouJ., Chevre P. La population des villes europ6enes; banque de don[1]n6s et d’analyses, 800-1850, Geneve, 1988.

Cazelles R. Nouvelle Histoire de Paris. P., 1970. T. 3: De la fin du reigne de Philippe-Auguste a la mort de Charles V.

Chevalier B. Les bonnes villes de France du XIV e au XV siecle. P. 1974.

FavierJ. Nouvelle Histoire de Paris. P., 1974. T. 4: Paris au XV sihcle.

Histoire de la France urbaine. P., 1980. T. 2: Ville medievale / Sous la dir. De G. Duby.

Mollat M. Villes et civilisation urbaine. P., 1960-1962. T. 1-2.

Roux S. Le monde des villes au Moyen Age Xle-XVe siecle. P., 1994.