Сахалин в середине XIX века: население

Жители острова Сахалина, лимана и его окрестностей.

Первая встреча, одежда, промышленность, нравы, обычаи и проч.

По прибрежным жителям острова Сахалина и устья реки Амур хотя и нельзя сказать положительно о заселении целого края, но, входя во все подробности, сколько позволили на это обстоятельства и время, и не углубляясь во внутренность страны (л. 28), могу заключить из собственных своих замечаний, из донесений господ офицеров, посылаемых для осмотра берегов, что весь обследованный нами край обитаем значительно.

Как на восточной части острова, на северной между мысами Марии и Елизаветы, в бухте Байкал, на западной до южного пролива, равно как и на восточном берегу Татарии и в самой реке Амур, встречали заселения и жителей, и именно в тех местах, где береги по большой части низменные, пещаные, имеют все удобства для оседлости обывателей сообразно с их промышленностью и средствами к жизни. 

Первая наша встреча с жителями была на восточной части острова в окрестностях и в самой гавани Байкал, [залива] Благополучия. 12 числа июня посланные (г. лейтенант Казакевич и мичман Гейсмар) на берег для осмотров имели первое свидание. Только что пристали шлюпки к берегу, как уже толпа любопытных шла издали навстречу и, как видно было в трубу, была вооружена стрелами, но с приближением жители положили это оружие за кусты. Первым постоянным правилом

[131]

было принято на отправляющихся на берег шлюпках для предосторожности иметь гребцов, вооруженных ружьями; но только в самой крайности прибегать к нему и под самою строжайшею ответственностью, избегать всяких неприязненных столкновений, как можно ласковее и с большою осторожностию обходиться с жителями. Кроме того, каждый офицер, отправляясь на несколько дней, имел от нашего доктора наставления и необходимые (л. 29) медицинские пособия. Видно, что жители не решаются подойти к шлюпкам, им начали махать, зовя к себе, после чего трое, отделясь от толпы, стали подходить, а за ними вскоре и вся толпа двинулась.

После разных обоюдных приветствий, чтобы расположить их в свою пользу, делавши им подарки: огниво, кремни были в большом почете, а табак кажется неоценим, они принимали его с жадностию. Из расспросов знаками нельзя было положительно узнать: что они за народ и чью признают власть над собою? По физиономии смесь японского и китайского типа. Одежда их состояла из кухлянок, но без капюшона, или, лучше сказать, из коротких кафтанов, сделанных из тюленьей кожи; длинные торбаса // из той же кожи были подвязаны под коленом, оставляя верхнюю часть ноги голую; как кафтан, так и торбаса были надеты на голое тело. У многих такого же покроя кафтаны были из синей китайки. Головы ничем не покрыты, волосы черные, гладкие и заплетенные в косу, висевшую сзади; глаза черные, не слишком узкие, с прорезью монгольского типа, кости в висках выступившиеся, некоторые были высокого роста, статные и плечистые, а прочие среднего, всякой имел при себе по одному, а некоторые по два ножа, висевшие на ремнях, опоясанных сверх одеяния, у других висело огниво и в сумках древесный труть. Ножи и огниво имели большое сходство с якутскими. Вечер не позволял в этот день отдалиться от берега к видимым хижинам, которые (л. 30) на довольно значительном расстоянии стояли от места наших шлюпок. На другой день, осматривая шхеры Благополучия (г. мичман Гроте и подпоручик Попов), прием жителей, которые, как видно было в трубу, следили за действиями транспорта, был торжественнее. По мере приближения шлюпок наших к берегу, где были расположены деревни, жители собирались большой толпой, вооруженные стрелами, копьями и ножами, что заставило принять осторожность и зарядить ружья; подходя ближе, шлюпка стала на мель, жители в намереньи, может быть, показать свою храбрость, или чтобы не делать вида неприязненности, положили оружие в сторону и сели на берегу, показывая место, где можно было пристать шлюпке; когда мичман Гроте // пристал к берегу и пошел к ним, тогда от толпы отделился старик и пошел к нему навстречу, приблизясь на такое расстояние, что каждый мог подать друг другу руки (старец, по-видимому, был старшина). Не удовольствуясь обыкновенными приветствиями, начал обнимать и по их обычаю, не целуясь, а прикладывая только щеки. Когда другие увидели, что их обычаи строго соблюдаются и не имеют намерений их обидеть, из толпы начали понемногу подходить и другие. По обыкновении им даны были подарки; после чего в сопровождении этих знакомцев осматривали хижины.

Селение лежало на острову вдоль берега и расположено было в два ряда в расстоянии один от другого около 50 сажень; строение хижин двоякого (л. 31) рода: одни имели основания четырехугольные, и крыши из еловой коры сходились к вершине конически, а другие имели конические основания, покрытые рыбьей кожей; как те, так и другие построены из шестов, вход в жилище не заперт дверью, а был свободен, во внутренности лежала по сторонам разная утварь (кажется, японской

[132]

работы): чугунные котлы на трех ножках с откидными ручками, рыбьи кожи и тюленьи шкуры. Вокруг хижин были привязаны собаки, принадлежащие к одной породе с камчацкими. В кедровнике за юртами паслось стадо оленей. Все переговоры были пантомимами: им показывали карту, чтобы узнать, не имеется ли сообщение водою с противоположно[ю] частию // острова, они не поняли, выражая это, затыкая уши, что рождало общий смех. После разных менок и подарков (за топор брали у них луки — они отдавали с удовольствием, а подарки принимали еще лучше) расстались приятельски.

В то время когда шлюпки наши были на берегу, к транспорту подъехала туземная лодка, выдолбленная из целого тополевого дерева, на которой помещалось 8-мь полунагих гребцов. При всем старании на наши просьбы войти на транспорт они разными увертками отказались.

В следующие дни при проходе транспорта вдоль берега во многих местах видели жителей и, когда была послана шлюпка, для осмотра какой-либо заводи, или озера, всегда почти встречали, если не жителей, то по висевшей (л. 32) на жердях рыбе можно было предполагать о существовании поблизости жильцов. Вероятно, видимые здесь нами селения, выстроенные так непрочно для холода, есть только летние кочевья приходящих жителей из окрестностей для рыбной ловли и за тюленьим промыслом, которых здесь в изобилии. Конечно, они не имеют средства добывать китов, до которых, вероятно, китобойные суда еще не совсем добрались, но это изобилие выше всякого объяснения — транспорт с утра до вечера был окружен стадами этих животных, которые плавали около нас, не опасаясь за свою жизнь. Между мысами Марии и Елизаветы в живописной равнине лежит довольно значительное селение, которое имеет более фундаментальности // в постройке и в оседлости к жизни. Сначала посланная с него шлюпка не совсем была принята благосклонно жителями, которые вышли навстречу ей на своих шлюпках и махали веслами, чтобы наша шлюпка не подходила к берегу, но когда подошла на такое расстояние, что можно было передать им соблазнительный табак, их неприязнь понемногу смягчалась, и вскоре шлюпка наша, в сопровождении 6-ти лодок, на каждой из которой были по 8-ми человек, вошла в залив, в котором были расположены селения. Жители, видя, что нет никаких намерений с нашей стороны их обижать, начали предлагать разные менки. Собачьи шкуры и тюленьи кожи был самый дорогой товар. По большей части эта мена всегда (л. 33) была в их пользу, подарками без возмездия, но, несмотря на нашу щедрость, они не желали допускать нас в свои дома, не говоря уже о сбережении женщин, которые с приближением шлюпки к берегу взбирались на отдаленные возвышенности. Вероятно, как впоследствии и объяснилось,— эта боязнь происходит от заходящих за дровами китобоев, которые большие охотники к разным насильствиям. Во всех селениях западной части острова встреча с жителями была вообще дружественная, подарки и наши ласки им делали их доверчивыми, исключая деревни Тамлево на мысе Головачева, где жители показали самую большую и дерзкую наклонность к воровству. Наша шлюпка не могла за свежестию ветра // и усиливающегося течения попасть засветло на транспорт; должно было спуститься для ночлега на берег.

Свежим ветром и течением вельбот выбрасывало несколько раз на банки. Перемокшие от работы г. Гейсмар и гребцы стаскивали шлюпку. Поздно уже ночью у разведенного огня на берегу высушивали платье и обувь. В это время жители в числе ста человек собрались около огня, и многие, стараясь показать свое усердие, пособляли вытаскивать из вельбота вещи, несмотря на то что г. Гейсмар, чтобы не

[133]

Подать средств к воровству, старался отклонить их от этой услужливости, но они, не упуская из виду своего ремесла, нахально многия вещи похитив, разбежались. На другой день, вероятно боясь мщения (л. 34), вся деревня около 200 человек была вооружена. Время не позволяло тотчас же предпринять что-либо для выручки вещей, что я полагал необходимым сделать, разумеется без неприязненных столкновений, дабы не подать повода другим на будущее время и избежать могущих от этого произойти ссор. Ожидал удобного случая, который скоро представился. Похитители, видя, что мы не обращаем внимания на их поступки, или, может быть, надеясь, что мы их не узнаем, через два дня после этого происшествия привезли на транспорт, для вымена на табак, свежую рыбу. Я, показав им на украденные вещи, объявил, что до тех пор пока вещи эти не будут возвращены, двое из них // должны оставаться на транспорте. Все они, а особливо выбранные старики заложниками, хорошо поняли и, желая избежать ареста, показывали, что они будто бы совершенно не знают о похищении и живут в другой деревне, но видя, что хитрость эта не помогает, переговоря с товарищами, отправили их на берег. Ожидания мои исполнились. На другой же день мы увидели идущих от берега наполненные людьми три шлюпки, они, не доходя на значительное расстояние до транспорта, перестали грести и кланялись весьма униженно, когда им позволено было подойти к транспорту, один из пассажиров поднял кверху живую собаку и, низко кланяясь, как бы предлагал выкуп (л. 35) за товарищей. Когда их спросили — где же вещи? — они очень хорошо поняли, об чем их спрашивают, но как бы из предосторожности не ранее возвратили вещи, пока не были спущены к ним арестанты. И когда арестованных мы одарили: ножами, огнивами, топорами и проч., и когда, вероятно, эти последние рассказали им, как мы с ними ласково обращались и как хорошо их кормили, радость всех была невыразима, каждый из них лез ко мне обниматься, показывали знаками — жаловались, что суда с моря подходят к их деревне и делают разные неистовые бесчинства. Многие же, обращаясь к товарищам своим, бранили их за поступок с нами. Эти же последние показывали знаками, что они в нас ошиблись; // вся эта история кончилась тем, что мы расстались совершенными друзьями и с этих пор встречали везде самые миролюбивые приемы.

Вообще же надо отдать преимущество жителям материка перед островитянами. Хотя и были шалости, но это простительно: нельзя, чтоб из толпы любопытных, окружающих день и ночь палатку, не нашлось ни одного, чтобы не соблазниться топором или какой-нибудь невиданной ими вещицей; в самых домах и одежде, видно, как бы более оседлости и роскоши, в ответах более толку и догадливости. Когда вечером после работы ставится палатка, которая, конечно, их удивляла, большой кружок собирается около огня и с маленькими трубочками, (л. 36) не смея перейти без позволения за черту, которая обводилась кругом палатки в присутствии их, показывая ее значение, для того чтобы избавить себя от воров, а жителей от соблазна, в этих беседах многие показывали сметливость и на наши знаки отвечали удовлетворительно: один, взявши карандаш и бумагу, чертил, конечно, не совсем хорошо, карту всего лимана с названиями деревень, другой показывал знаками глубину фарватера, но удивил более всех геометрист (в реке в дер. Чнирх-рах), который чертил на песке границы владений гиляков и манжуров; знал якутов, а еще более поразил, когда начал по-русски называть некоторые вещи: чайник, ружье, курок, и знаками показывал, что он знает об винтовке.

[134]

Этот же рассказчик был первым, который сказал, что он не манжур, а гиляк. И вся толпа начала называть себя гиляками, потом, обведя на все точки пространства острова, устья и части реки, показал, что все это населено гиляками и что он не принадлежит манжурам; но из всего видно, что их не любят и боятся.

Они сначала не знали, за кого нас принимать, и, когда мы спрашивали их Чи-Манжу, они качали головой в знак согласия и непременно в свою очередь спрашивали, что мы манжу, и, когда им делали отрицательный ответ, они качали головой с недоверием и все затем разговоры кончались обниманием, до которого они большие охотники. Затем почти в каждой деревне, чертя на песке и ставя палки вместо деревень, рассказывали их названия (л. 37). И далеко за южный пролив по берегам Татарии обитают гиляки.

Нелюбовь же их и боязнь к манжурам можно было видеть во многом. Например, в одной деревне, когда мы уже ознакомились и назвали их гиляками, и они убедились, что мы не манжуры, то в доказательство их к нам расположенья втыкали в землю палки, называя их манжурами, и потом с сердцем сколачивали одну за одной. Боязнь же один выразил ясно, когда ему было предложено ехать на транспорт, как знающему фарватер реки, то он знаками показывал, что он боится сначала своих товарищей — его никак не могли соблазнить самые дорогие подарки, куртка, брюки, сапоги и проч.; но это его так заинтересовало, что весь вечер он не отходил от палатки // и, когда все его товарищи разошлись, он выразил свою боязнь таким образом: сперва показал на своих товарищей, которые видели, как он рассказывал глубину, и слышали, что предлагали ему ехать на судно, то потому, если он согласится, товарищи его не преминут донести манжурам, которые придут и убьют его.

В таких беседах знакомились мы с гиляками и за угощения и ласки наши они всегда старались отвечать; приглашая к себе в хижины, предлагали нам сырую белуху, нерпичий жир, ягоды и сарану. Если мы отказывались есть сырую рыбу, они предлагали ее сварить, но нечистота не допускала воспользоваться вполне нам хлебосольством, мы старались сколь возможно отказываться от подобных слишком негастрономических обедов, однако, видя (л. 38), что если мы [не] попробуем особливо нерпичего жиру или сырой белухи, они обижаются, а потому, чтобы еще более сблизиться с ними исполнением их обычаев, часто случалось пробовать эти отвратительные закуски; беседа эта кончалась куреньем табаку и подарками хозяину и хозяйке за угощение; и наконец все семейство по очереди подходило обниматься. Зеркал, кажется, они никогда не видали; они возбуждали всеобщий смех и удивление, гиляки их вертели — заглядывали. Когда жители узнали, что мы не манжуры, женщины никогда не исключались из общества.

Все деревни по лиману и в окрестностях его к северу и югу на маерике и на острове имеют одинаковый характер. Деревни обыкновенно расположены на луговых или пещаных II отлогостях, около моря, чтобы без малейшего труда можно было ловить рыбу.

Дома разделяются на зимники и летники: первые стоят на значительном от земли возвышении, фундаментом им служат толстые кокуры, врытые прямыми концами в землю, а на кривых, как на балках, кладутся незначительной толщины бревна по большей части еловые, концы бревен в углах соединяются обыкновенным замком вырубкой. Крыша из еловой коры положена небольшими пластинками, так чтобы вода могла стекать, не попадая внутрь. Передний фасад имеет открытую с боков галерею, или балкон, на которую ведет лестница, во всех домах оди-

[135]

наковая, состоящая из неширокой, засаленной жиром (л. 39) плахи с нарубками вместо ступеней.

Галерея всегда наполненная любопытными женщинами (при нашем посещении) обвешана только что пойманной белухой, которой внутренность и кровь делает неприятный вид и издает скверный запах; кроме того, на жердях висит для сушения мелкая рыба. С галереи этой, имеющей ширину от 5 до 4 фут, вход в первую комнату, где на жердях вдоль висит сушеная рыба, на полу же домашняя утварь: сети, сундуки, обувь, платья и проч., посредине же собака [?] — наконец, отворяя на деревянных петлях низенькую дверь, входим в гостиную, спальню и кабинет: здесь идет дружеская беседа, толпа женщин не весьма красивых и чистых сидит, поджавши ноги или полулежа в углу, — комната обставлена по // стенам широкими нарами, на которых беседуют мужчины; почетное место для гостя покрыто всегда сплетенной из травы циновкой.

Посредине складена печь, занимающая почти всю длину комнаты. Печь эта состоит из нескольких досок, поставленных ребром на пол, составляя четырехугольник вышиною от полу на один фут. В средину набито земли и положено несколько каменьев. В печи огонь почти не угасает. Для выхода дыму в крыше оставлено отверстие, которое в ненастную погоду закрывается. Над огнем висят жирные части белухи и коптится рыба — жир с них каплет в чугунный, поставленный на огонь котел. Все это издает удушливый запах. Разность в устройстве зимних жилищ, всегда в некотором расстоянии (л. 40) от летников находящихся, состоит в том, что они становятся прямо на землю и для тепла обмазываются смешанною с травою грязью, дверь околачивается тюленьей шкурой. Печь в избе не посредине, а у одной из стен; от нее под нарами, или лучше за лавками, проведена труба, которая, выходя на волю, вставляется в пустое внутри поставленное у дома дерево.

Под домами на привязи находятся собаки. Около каждого дома устроена особая сушильня, в которой на жердях правильно нанизаннаяза головки вялится на солнце рыба. Эта сушильня состоит из бревенчатой площадки на таком же фундаменте, как и дома. У многих домов на привязи откармливаются орлы и в клетках — медведи и лисицы. Кроме обыкновенной потребности // встречаются в домах вещи манжурской работы, и как они видели, что мы интересуемся знать, откуда какая вещь приобретается, они всегда предупреждали вопрос, показывая: на ножи, копья, топоры они всегда показывали знаком отрицательным, что это не манжурские, сундуки же, разные тарелочки, китайки, табак — манжурский.

В значительном расстоянии от селения встречаются кладбища, нося на себе отпечаток суеверия. Над каждой могилой в разнообразных формах в миниатюре построены домики, или поставлены с маленьким навесом столбики. В этих памятниках обыкновенно находятся чучелы в полном гиляцком костюме, или завернутые в бересте табак, брусника и разные травы.

Тип физиономий обывателей материка и устья реки такой (л. 41) же почти, как островитян, но гораздо более смешанный. Нельзя сказать, чтобы они были все брюнеты и имели монгольский оклад лица, много из них есть с русскими волосами и совершенно прямой прорезью глаз, одежда более роскошна, нежели у жителей восточной части острова. Все почти имели из китайки шаровары и короткие кафтаны или из китайки же, или из рыбьей кожи, на ногах или торбоса, или полусапожки с широкими разрезными голенищами. Довольно красиво и со вкусом вышитыми узорами шляпы ими редко употребляются. Они сделаны из толстой березовой коры, низко конические с широкими полями и на-

[136]

ружная сторона по белой березовой коре обкладывается черной корой замысловатыми узорами. Женщины имеют одежду // вроде блузы (из китайки), застегнутой спереди медными пуговицами. Подол у щеголих убран разными металлическими вещами, головной убор тот же, что и у мужчин. В ушах огромные серьги, на которых навешаны разные побрякушки — тут же находили место и дареные нами пуговицы; на руках — медные кольца и браслеты из медной проволоки. Все почти мужчины носят на большом пальце особой формы кольца — у иных гладкие, а у некоторых — расписанные разными красками. Маленькая трубочка и сумка с табаком есть необходимая принадлежность каждого.

Как мужчины, равно и женщины, весьма грязны. Они не имеют понятия об обычае умываться, и от этого многие из них страдают глазной болезнью. Толпами приходили (л. 42) к нам, прося излечения. Мы показывали им, что это происходит от нечистоты, заставляли их мыться. Первый опыт был сделан над девушкой довольно приятной физиономии, показывая ей, как она похорошеет, когда вымоет руки и лицо. Любопытство заставляло удовлетворить нашим просьбам и подаренное зеркально вполне доставило ей удовольствие. Они смотрели беспрестанно, поворачивая его в разные стороны, и делали разные гримасы, чтобы убедиться, точно ли они видят себя. Подарки или перерождение девушки — произвело на молодых людей влияние, все, кроме стариков, бросились умываться, тря лица свои без жалости и утирались грязной полой своих платьев.

Об религии нельзя сказать ничего положительно, ибо нигде не встречали никаких признаков // ее; но видно, что обряд венчания совершается, и многоженство не в обычае. Отличительный характер увертливо отвечать прямо на вопрос, хитрость, недоверчивость и наклонность к воровству, которое, как кажется, не считается преступлением, но, как видно, его не поощряют и не наказывают. Дружество их между собою, или, лучше сказать, хлебосольство, отличительное; давши сухари или чего-либо из нашего обеда одному, он разделяет этот кусок на самые гомеопатические части, давая пробовать товарищам. Пьянство, как между жителями материка, равно и островитянами, мы не заметили, кроме жителей селения Тамлево у мыса Головачева. Первая просьба этих жителей была «арак», ром — у них видели также английские иголки и ножи, (л. 43) что прямо подтверждает сношение их с китобойными судами.

Любопытство выше всякого описания: стоит одному подойти и рассматривать на нас пуговицу или сукно на сюртуке, незаметно вся толпа окружает, и, если не принять меры, любопытству и удивлению не будет конца и предела. Даже интересуются видеть, такое ли у нас тело, как у них.

Вооружение у жителей всего осмотренного мною края одинаковое. Луки и стрелы и редко встречали копья; но, кажется, они не искусные стрелки. По крайней мере старались пред нами скрывать это искусство. На просьбу нашу показать их в этом ловкость, они всегда отказывались, под предлогом что можно потерять стрелу, или сломать ее.

В одном из селений после // убедительных просьб наших старый гиляк, как ловкий, по указанию других, стрелок, едва за 20 шагов мог попасть в большой куст. После этого вся толпа пристала к нам и просила показать нашу ловкость с оружием. Удивление было невыразимо, когда выбранные четыре матроса на значительном расстоянии попали ружьями в цель. После каждого выстрела вся толпа бросалась к дереву, чтобы увидеть, точно ли там находятся пули. Копья довольно хорошей доброты и работы с различными насечками, форма копья растянутый

[137]

эллипсоид, вес один фунт, длины и около 3-х дюймов ширины. Они крепко насаживаются. Древко фут шесть длиною. Это оружие, как кажется, гиляки считают неоцененным, и за все наши предлагаемые вещи они не хотели его уступить (л. 44). Каждый гиляк всегда имеет при себе два ножа, один большой, кажется, для защиты, а другой маленький, для крошения табаку. Ножи и топоры они, вероятно, получают от наших промышленников, потому что совершенно такой же формы и достоинства, как у якутов. Это тем подтверждается, что в одном доме деревни Кельмы видели три винтовки, ничем не отличающиеся от якутцких, и хозяин их нам показал знаками, что он добыл их на Тугуре от тунгуса и якута.

Главная промышленность гиляков рыбная ловля, что достается им весьма легко, потому что видимые нами стада белух покрывают все пространство лимана. Не говоря уже о множестве красной рыбы — хайко, и горбуши и в реке огромных налимов и осетров, и проч. // Этой рыбы в большом изобилии. Белух ловят следующим образом: на глубинах ставят заколы, между ними протягивают сети и оставляют на ночь или со шлюпок, привязанных к этим заколам, бросают в белуху длинный тонкий шест, у которого на конце насажено острое с зазубринами железное копье с привязанным к нему длинным ремнем, закрепленным одним концом в шлюпке; остальную рыбу ловят весьма просто: перед каждой деревней от берегу в море на значительное расстояние вколачивают колья. Человек на берегу, привязав конец невода на длинную полку, из нескольких тонких жердей составленную, заводит его за сколоченный кол. Другой же конец оставляет прикрепленным на берегу. Рыба, идя вдоль берега, запутывается (л. 45) головой в сети и бьется до тех пор, пока тот же человек подходит и вытаскивает ее, бросая на берег или в шлюпку. Кроме рыбного промысла гиляки добывают тюленей, которых множество в лимане и его окрестностях. Они бьют их точно так же, как и алеуты, маленькими стрелками или каменьями. Остаток за необходимыми потребностями от этого промысла, равно как собачьи шкуры и все пушные товары, добываемые, как кажется, сообразно с их бедными к тому средствами в весьма незначительном количестве, мы видели, однако, соболей и чернобурую лисицу: для вымена на китайку, табак и проч. везется в Манжурию. Туда также идут шкуры и медведей и выращенные орлы. Признаков же ни хлебопашества, ни скотоводства, // ни огородничества нигде не заметили. Промышленность за дичью также не развита, мы выменивали, однако, много живых диких гусей, которых они ловят на озерах, в то время когда они теряют перья.

В наше пребывание в лимане все прибрежные жители шли в Манжурию, нагруженные сказанными товарами, и, вероятно, для предосторожности, на каждой шлюпке было оружие, как можно было понять из их знаков, что в это время года у них бывает ярманка; они приглашали нас с собою, рассказывая, что там будет весело.

Во всех своих поездках они не сохраняют этикета ни перед кем, и в жаркий день, чтобы легче гресть, сбрасывают с себя верхнее одеяние и остаются полунагие, не стыдясь (л. 46) своих спутников. Шлюпки их очень ходки, мелководны и принимают значительный груз, они выстроены по большей части из тополевого леса, плоскодонные и составляются из нескольких досок без шпангоутов на деревянном скреплении; основанием служит доска шириною около 8-ми дюймов и более, длиною от 15-ти до 30 фут, на которую в отвал приколачиваются боковые доски большей ширины, чем основание,— с кормы их связывает ребром же приколоченная к основанию поперечная доска, в носу же делается ма-

[138]

ленькая пристройка. Она и отличает (как показывали жители) кон струкцию гилятцких от конструкции манжурских лодок. Весьма овальные лопатки, которые в вальках имеют дыру, чтобы накладывать их на колышки // вместо уключин. Эти лодки с легкостью вытаскиваются на берег и при сообщениях между деревнями, где позволяет берег, идут бечевой, запрягая собак, которые весьма хорошо к этому приучены.

Таким образом, подарки и наше ласковое обращение с жителями, видимо, расположило их в нашу пользу. Отваливая от селения, они провожали нас почти всегда с изъявлением какой-то грусти, что мы скоро их оставляем, далеко следя наши шлюпки и в ближайшие деревни упреждали о нашей щедрости и ласковом с ними обращении, ибо везде встречали нас как будто знакомых. Заметя, что мы любопытствуем о их образе жизни, стране, о фарватерах и прочем, они (л. 47) всегда старались сколько возможно удовлетворить нашим вопросам, без чего я никаким образом не мог бы не только в продолжение одного лета, но и более ознакомиться с лиманом. Почти все они рассказы свои кончали тем, что показывали отвращение свое к манжурам, что, вероятно, происходит оттого, что (как я впоследствии узнал по собранным сведениям) манжуры всегда заезжают к гилякам, отбирают все у них лучшее, делают различные своеволия и увозят даже женщин, а потому гиляки, заслыша приближение манжура, скрывают пригожих женщин в леса; однако под страхом ужасного от них мщения, если манжур узнает как-либо, что хозяин скрыл свою жену или дочь. В одной из деревень в Татарском заливе около южного пролива пожилой // гиляк, показывая мне знаками о границах их владений, заметя, на мне синюю английскую куртку, остановился и смотрел на меня как бы со страхом и недоверчивостию. Я не понимал такой перемены, подарил ему ножик и просил продолжать рассказ, но он с удивлением рассматривал мою матросскую куртку, взял меня за руку, показывая далеко к югу на берег, на море, на свою лодку, увеличивал ее и, указывая на мою куртку, объяснил мне знаками о множестве виденных им людей в подобном костюме и, наконец, размахивая руками, с каким-то страхом прижимаясь ко мне, показывал знаками и голосом как бы пальбу с проходившего сюда судна. Я нарочно снял с себя куртку и бросил ее в сторону, давая как бы тем знак, что это не наше одеяние и что мы его не любим. Он начал (л. 48) обнимать меня и изъявлять страх, который навела, может быть, на них пальба приходящего сюда какого-либо судна, но, судя по этому, по костюмам людей и по знакам гиляка, о множестве их, надо полагать, что судно то было довольно значительное военное. Впоследствии г. Орлов рассказывал мне, что от жителей деревни Кель он слышал, что действительно года два тому назад в южной части Татарского залива было судно, стреляло ядрами, вероятно учило команду палить в цель.

Ознакомясь таким образом с гиляками и проверяя при всяком удобном случае лично сам в селениях, к которым мы приставали, рассказы о границах, названия деревень и проч., в заключение я могу сказать следующее. //

1) Гиляки занимают всю северную часть острова до широты около 50°, оба берега реки Амур на пространстве около 100 миль от устья ее и берега Татарии много южнее гавани де Кастрий, ибо за деревнею Сешеры, в этой гавани находящейся, они показывали, что есть еще две деревни далее ее, обитаемые гиляками.

2) Ни родоначальников, ни старшин, имеющих, так сказать, общую власть, мы не заметили. Они, кажется, имеют одно только семейное патриархальное управление — старики уважаются, распри и споры ме­

[139]

жду собою, по собранным мною сведениям, кончают поединками на палках, следствиями которых никогда не бывает убийств; но за кровь мстят кровью, эта месть переходит в семейства; хотя они не любят и боятся манжуров (л. 49), но не признают над собой их власти.

3) Они робки, миролюбивы, гостеприимны, толковы, склонны к оседлой жизни и домоводству, разврат, кажется, презирают, ибо узы брака и вообще, как можно заметить, семейная жизнь строго соблюдается. Пороки общие диким: наклонности к воровству, недоверчивость, хитрость, но наклонности к пьянству не замечены.

4) Промышленность их — рыбная и звериная ловля, пища вареная и свежая рыба, нерпичий жир и мясо зверей. Однако, как можно было заметить, по удовольствию, с которым они ели, хлеб и чай предпочитают этой обыкновенной своей пище. Ни о хлебопашестве, ни о скотоводстве, ни об огородничестве не имеют никакого понятия, и, наконец,

5) Судя по устройству и зажиточности многих селений, по переимчивости и любопытству рассматривать каждую вещь, как она сделана, можно надеяться, что они способны принять все полезное, и я полагаю, что при благом направлении со стороны этих детей природы нельзя встретить препятствий к заселению между ими.

Племена, живущия далее на южной части острова Сахалина,— гиляки называют чижом-куге. Племена же нейдальцев, расположенных по Амгуни, натку и солодина — по Амуру, по сведениям, мною собранным, не имеют разительного отличия от гиляков ни в нравах, ни в обычаях, ни в образе жизни, они только имеют некоторую разницу в языке.

На этом заканчивается текст найденной рукописи.

Примечания

Даются по листам найденной рукописи.

л. 1. В найденном отчете Г. И. Невельской относит свой выход из Петропавловска к 31 мая. В своих воспоминаниях — к 30 мая [см. 9, 96]. А в подлинном журнале плавания транспорта «Байкал» указывается, что на самом деле они снялись с якоря из Петропавловска «в половине шестого» утра 1 июня (см. ЦГАВМФ, ф. 913, on. 1, д. 336, «Журнал плавания военного транспорта „Байкал" под командою 10-го флотского экипажа капитана-лейтенанта Невельского 2-го от Камчатки до Охотска», л. 6).

Четвертый пролив — пролив между островами Парамушир и Онекотан.

Мысом Клокачева Г. И. Невельской вслед за И. Ф. Крузенштерном называл оконечность северной косы при входе в залив Уркт (район современной Охи).

л. 1. об. И. Ф. Крузенштерн писал, что во время плавания ему хотелось установить, не составляет ли Сахалин «два особенные острова» [7, 188]. Дело в том, что еще в XVIII в. на некоторых картах Сахалин изображался разделенным на два острова проливом севернее залива Терпения. Крузенштерн убедился в неправильности этого предположения, но Г. И. Невельской первоначально допускал, что здесь может оказаться еще один неизвестный рукав Амура. Поэтому-то он и решил начать свои исследования со средней части восточного побережья Сахалина.

[140]

Жан Франсуа Лаперуз — французский мореплаватель, иссследовавший в 1787 г. южную часть Татарского пролива и пролив, отделяющий Сахалин от Хоккайдо (пролив Лаперуза)[см. 27].

Вильям Роберт Броутон — английский моряк, плававший у берегов Сахалина в южной части Татарского пролива в 1797 г.

[см. 26]. С именем Броутона связано переименование Татарского пролива в «Татарский залив». Он больше всего способствовал распространению в Европе версии о том, что Сахалин будто бы является полуостровом.

По данным журнала плавания (л. 13) видно, что в 7 часовл. л. 2

12 июня 1849 г. транспорт «Байкал» находился в трех милях от берега Сахалина на широте 52°16/, из чего можно сделать вывод, что впервые участники плавания увидели берега Сахалина в районе Луньского залива [см. 14].

Мыс Головачева, или мыс Тамлево,— мыс северо-западного побережья Сахалина при входе в Амурский лиман с севера.

Назван И. Ф. Крузенштерном в честь участника его плавания лейтенанта Петра Головачева.

Мыс Елизаветы и Марии — крайне северные мысы Сахалина.

И. Ф. Крузенштерн писал: «Я назвал их Елизавета и Мария — да украсят и процветут сии дикие и бесплодные места именами, любезными каждому россиянину!» [7, 192].

Залив Надежда — первый залив западного побережья Сахалина от мыса Марии. Назван И. Ф. Крузенштерном по названию его корабля.

Залив Байкал, ранее назывался заливом Обмана, потому что в 1846 г. был мореходом А. Гавриловым принят за лиман Амура. Г. И. Невельской переименовал его по названию своего транспорта в залив Байкал.

л. 3 «Тремя братьями» Г. И. Невельской назвал три остроконечные вершины отрогов горного хребта, простирающегося на полуострове Шмидта. Эти вершины хорошо заметны с моря.

Поэтому Три Брата и теперь широко известны морякам.

Мыс Левенштерна — крайний восточный мыс полуострова Шмидта. Назван И. Ф. Крузенштерном в честь участника его кругосветного плавания лейтенанта Ермолая Левенштерна.

Мыс Вирст был назван И. Ф. Крузенштерном в честь своего л 4

друга. Это название относилось к оконечности косы, простиравшейся на юг к входу с моря в залив Пильтун. Теперь это название не употребляется.

Г. И. Невельской назвал «шхерами Благополучия» зону от л.4 об.

Набильского залива до залива Даги. В настоящее время это название не употребляется.

Лайда — мель на море, обсыхающая при отливе. л.7

Гора Меншикова — высокий мыс континентального берега, л.7 об. обращенный в сторону острова Байдукова (Лангра). Названа Г. И. Невельским в честь начальника главного морского штаба А. С. Меншикова, который активно содействовал организации экспедиции 1849 г.

Берег Татарии — континентальный («матерый») берег. л .8

Мыс Ромберха был назван И. Ф. Крузенштерном в 1805 г. в честь участника его кругосветного плавания лейтенанта Федора Ромберха.

Лейтенант Казакевич Петр Васильевич был первым помощ-

[141]

ником Г. И. Невельского во время Экспедиции 1849 г. Впоследствии, с 1856 г. был первым военным губернатором Приморской области. Сыграл важную роль в освоении русскими Приморья.

Считается одним из основателей Владивостока, хотя непосредственного участия в основании города не принимал. Далее упоминаются следующие участники плавания: лейтенант Гейсмар Алексей Федорович, лейтенант Гревенс Александр Карлович (иногда его фамилия писалась: Гревенес и даже Гревенин), мичман Гроте Эдуард Васильевич, подпоручик Попов Лев Александрович.

л 11. Полуостров в. к. Константина — он же полуостров Куегда, названный по одноименному селению нивхов (в отчете — «Куенкзе»). На этом месте в 1850 г. был основан Г. И. Невельским Николаевск-на-Амуре.

л и об. Мыс Погиби, или Погоби, находится на западном побережье Сахалина в самой узкой части пролива Невельского. Название получил по одноименной сахалинской реке, которая впервые на русских картах стала изображаться в середине XVIII в. (см., например, карты С. П. Крашенинникова [6]).

л.12 Мыс Халезова на западном побережье Сахалина расположен в средней части Амурского лимана вблизи современного селения Романовки. Назван был в 1849 г. Г. И. Невельским в честь участника его плавания поручика Александра Халезова. В настоящее время это название употребляется редко.

л. 12 об. Гавань Счастья, или залив Некой, был известен русскимземлепроходцам еще в середине XVII в. Г. И. Невельской первым нанес эту гавань на карту и определил ее большое стратегическое значение.

л . 13 Река Коль и два одноименных селения привлекли внимание русских еще в середине XVII в. В амурской ясачной книге 1655—1656 гг. «Коулинский улус от Ламсково волока», т. е. волока с Амура к Охотскому морю (по-эвенкски «Ламу»), назван «рубежным», т. е. крайним (с запада) «гилятской земли», т. е. нивхских поселений (см. ЦГАДА, ф. Якутской приказной избы, опись 4, кн. 505, л. 32 (60), а также (5, 134]).

л.13 об. Мыс капитана Невельского — южный мыс материка в самой узкой части Татарского пролива, которая в 1909 г. участниками экспедиции Геологического комитета была названа проливом Невельского. Название «мыс капитана Невельского» было дано по настоянию спутников Невельского в самом конце июля 1849 г. Уже в начале 1850 г. из названия мыса было опущено слово «капитана».

л.14 об. Под «островами Чаменского архипелага» Г. И. Невельскойимеет в виду о-ва Чомэ, Уарки и о-в Пилямиф.

Мыс Муравьева расположен в узкой части Татарского пролива. Был назван Г. И. Невельским в честь генерал-губернатора Восточной Сибири Н. Н. Муравьева (с 1858 г. графа Муравьева-Амурского), активно содействовавшего успеху экспедиции 1849 г.

л. 16 об. «Татарский залив» — так Г. И. Невельской продолжал называть часть Татарского пролива к югу от его самой узкой части. Повторяющееся в литературе утверждение, что так он поступал с целью сохранения в тайне его открытий в Татарском проливе, является неверным. Термин «Татарский залив» употреблялся им вплоть до последних лет его жизни, а поэтому за-

[142]

мену в последних изданиях его книги выражения «Татарский залив» на «Татарский пролив» нельзя признать правильной: эти понятия неоднозначны. Поэтому и в своем отчете Г. И. Невельской употребил выражение «через Южный пролив в залив: Татарский».

«Отдельная круглая гора в окрестностях мыса Перовского», л.21

Действительно, у мыса Перовского, названного Г. И. Невельским в честь министра внутренних дел Л. Л. Перовского, на юго-западном побережье Охотского моря у залива Екатерины имеется холм высотой в 176 метров. Л. А. Перовский неоднократно оказывал Г. И. Невельскому существенную поддержку [18, 198—199].

Как уже указывалось выше, «Ламской волок» с низовьев л.22

Амура к заливу Счастья и селению Коль был известен еще амурским казакам в 50-х годах XVII в.

Невельской сравнивает лиман Амура с лиманом Северной Двины. Он был на Северной Двине в 1844 г. и тогда же совершил переход на корабле «Ингерманланд» из Архангельска в Кронштадт.

Залив Рейнеке назван в 1847 г. капитан-лейтенантомл. 22 об.

В. К. Поплонским в честь известного гидрографа М. Ф. Рейнеке.

Мыс Гроте был назван в 1849 г. Г. И. Невельским в честь л.23 об.

участника его плавания мичмана Э. В. Гроте. Является северной оконечностью западного побережья залива Св. Николая.

В настоящее время он известен под местным названием — мыс Тукургу.

Мыс графа Ланздорфа (Ламздорфа) расположен с востока у входа в залив Николая. Назван Г. И. Невельским в честь Ивана Ламздорфа, служившего с ним на фрегате «Аврора».

Мысы Бутакова и Озерского расположены внутри залива л.24

Николая. Алексей Бутаков, будущий исследователь Аральского моря, дружил с Г. И. Невельским в офицерских классах Морского корпуса. Алексей Озерский вместе с Невельским служил на корабле «Ингерманланд».

Термин «переволока» в значении «волок» был распростри- л .25

нен в Сибири еще в XVII—XVIII вв.

Залив в. к. Константина был открыт еще в 1847 г. капитанлейтенантом В. К. Поплонским. Находится в средней восточной части Тугурского полуострова.

Служащий Российско-американской компании Дмитрий Ива- л.25 об.

нович Орлов в 1849 г. самостоятельно осматривал Тугурскую губу и позже у мыса Мухтель встретил экспедицию Г. И. Невельского. Подробные сведения о Д. И. Орлове см. [1, 26—43].

Рекой Амал Г. И. Невельской называет реку Эмглен, впа- л.26

дающую в Амгунь, «нейдальцами» — негидальцев.

«Натку, салодина и даурцы» — нижние нанайцы (старорус- л.27

ское название «натки»), верхние нанайцы («солды, солдон») [8, 787] и дауры.

Здесь «монгольским городом» явно названо какое-то поселение маньчжуров. В 1849 г. Г. И. Невельской имел еще слабые представления по этнографии Дальнего Востока и склонен был маньчжуров ошибочно относить к монголам.

Все описание посещения группой П. В. Казакевича л-27 об.

и А. Ф. Гейсмера ороков в отчете Г. И. Невельского излагается по тексту рапорта самого П. В. Казакевича [ЦГАВМФ, ф. 1191

[143]

(П. В. Казакевича), д. № 30, лл. 1—5 об.]. В 1953 г. нам довелось впервые познакомиться с этим рапортом и выяснить ряд ранее неизвестных подробностей. Так, П. В. Казакевич существенно уточнил место самой первой встречи русских моряков с жителями Сахалина — ороками: «Встреча происходила между морем и озером на возвышенной песчаной дамбе». Думается, что на этом историческом месте следовало бы в будущем установить небольшой памятник.

В рапортах П. В. Казакевича и Э. В. Гроте (см. прим, к л. 30 об.) имеются и некоторые дополнительные этнографические данные, опущенные в публикуемом отчете Г. И. Невельского. Так, по словам П. В. Казакевича, жители Сахалина называли табак словом «тамга». Оно более близко к эвенкийскому «дамга», чем к родственному нивхскому «тамх». Это служит дополнительным доказательством, что участники экспедиции Г. И. Невельского встретились первоначально с ороками, а не с нивхами. В рапорте П. В. Казакевича значительно подробнее описывается внешний вид ороков, их одежда. Так, он указывал, что на их «кафтанах» имелись «медные и ручные пуговицы, как у русских сарафанов» (л. 5). «У некоторых были на большом пальце правой руки чрезвычайно толстые круглые железные кольца, разрисованные яркими красками, и почти у всех вдеты были в ушах стеклянные, формой и качеством железные, похожи на якутские. Каждый имел при себе по одному и даже по два прямых ножа, длиной от 6 до 9 дюймов, в деревянном или кожаном футляре, привешенном на ремне, у некоторых висели сбоку костяные игольницы, простое железное огниво. Серьги в металлической оправе или просто металлические и трутница старая из тюленей кожи, трут был у них особого рода из гнилого высушенного дерева, желтоватого цвета и загорался чрезвычайно скоро».

л.30 об. Воспроизведем здесь весьма любопытное донесение мичмана Э. В. Гроте о его посещениях ороков селения Даги:

«13 июня получил приказание в 9-ть часов утра осмотреть видимую с транспорта бухту, для чего дан был вельбот с шестью матросами и трехлючная байдарка с тремя алеутами, инструменты имел, компас, люди имели по 10 боевых патронов, 2 топора, кроме данных взял своих 3 топора и несколько ножей, кремней, огнивов и табаку; удаляясь от транспорта, бросал лот беспрестанно, подошел к проходу, влево от которого выдавался песчаный берег мысом А. Проходя его в расстоянии от 1 ½  до ½  кабельтова, видел на нем лежащий лед. По берегу видно было, что вода шла на убыль. Войдя в проход, взял направление прямо на остров С. Пришедши на глубину 9-ть фут, взял направление на мыс А; вправо перпендикулярно выдавался песчаный низменный мыс В, около которого видел буруны в расстоянии около 5-ти кабельтовых между обоими мысами.

Пришедши на оконечность мыса А, вправо лежала возвышенная на поверхности воды песчаная банка и впереди такой же островок; огибая остров С, бросал беспрерывно лот, увидел углубляющиеся малые заливы, и пришедши против мыса В, увидел

селение и жителей, взобравшихся на вершины своих шалашей и как бы следивших за моими действиями; обогнувши остров, который тянется на значительное пространство в длину, пошел вдоль берега до того места, где деревня лежала по бере-

[144]

гу. По мере приближения жители собрались большою толпою, вооруженные стрелами, копьями и ножами; придя на мелкую глубину, где грунт, по-видимому, торф, приказал людям зарядить ружья. В это время я стал на мель, и жители, положивши свое оружие в сторону, сели на берег и знаками показывали место, где можно было пристать. Приставши к берегу и оставя всех людей при шлюпках, я вышел на берег без оружия, и тогда из толпы отделился старец и шел ко мне навстречу; приблизясь на такое расстояние, что каждый из нас мог подать руки, он, не удовлетворись таким приветствием, начал меня обнимать и вместо поцелуев прикладывал свои щеки к моим три раза. Видя другие, что я соблюдаю ихние обычаи и не имею никаких намерений их обидеть, из толпы вышли еще двое, которые не отличались одеждою от первого, разве кроме отвратительных физиономий, и соблюли то же самое приветствие.

Чтобы показать мои не неприязненные намерения, я приказал принести с шлюпки несколько огнив и кремней, которые предложил взять им, но чтобы более показать дружеские наши намерения и разузнать об виденной бухте: не имеет ли она сообщения с внутренностью земли, я приказал выйти троим алеутам и двоим из матрос и, сопровождаемый толпою, пошел осматривать их хижины.

Селение лежало вдоль берега и разделялось на два отделения в расстоянии один от другого на 50 сажень. Строение хижин двоякого рода: одни имели основания четырехугольные и крыши от земли сходились в вершине, а другие построены из шестов, четырехугольные, покрыты еловой корой, а имеющие круглое основание, рыбьею кожею.

Войдя в одну из таковых хижин, которая не имела в отверстии дверей для запирания, (заметил, что) во внутренности лежало: в большом количестве снег (снедь? — Б. П.), а по сторонам различная утварь и, кажется, японской работы, рыбья кожа и тюленьи шкуры. Вокруг хижин были привязаны собаки, принадлежавшие одной породы камчатским. На шестах, которые [находились] влево, сушилась рыба, что указывало, что это был их зимний запас. Около каждого дома торчало несколько шестов от 10-ти до 8-ми сажень высоты, но для какого употребления, нельзя было догадаться. Кроме того, тут же лежали плоской формы чугунные котлы на 3-х ножках с откидными дужками. В кедровнике за юртами паслось [стадо] (зачеркнуто: баранов) оленей. Жители одеты в кухлянки без капюшона из тюленьих шкур и такие же сапоги, связанные под коленом, оставляя верхнюю часть ноги голою, у некоторых надеты рубашки на вид из синей китайки, на ремне около поясницы висела маленькая сумка для огнива, ножи прямые около 9 дюймов и игольница, на большом пальце надеты у некоторых железные кольца, разрисованные различными красками, а у других обыкновенные на указательном пальце. Серьги стеклянные, вставленные в серебряную оправу. Вооружены они копьями в виде рогатины, луками и у каждого по четыре стрелы. Волосы прямые, черные. Лица плоские, рост от 4 ½ до 5 фут...

Показал им карту, чтобы узнать, есть ли водою сообщение с другим берегом острова, они смотрели на нее с удивлением и, затыкая уши, знаками показывали, что они не понимают, и сие рождало общий смех. Выменил у них лук, стрелы за топор и

[145]

другие мелкие вещи, причем я убедился, что они хорошо знаю различие между железом и сталью. Но более всего они охотно брали табак. Хотевши перейти на другую часть селения, они меня не допускали до этого (где я видел их жен и детей), и, не имея лишнего времени, отправился обратно к транспорту и пристал к нему в 12-м часу. При сем представляю карту глазомерного очерка сей заводи. Мичман Гроте». К рапорту Гроте приложена небольшая наскоро сделанная карто-схема, на которой употреблены упоминающиеся в тексте рапорта условные обозначения: А, В, С (см. ЦГАВМФ, ф. 1191, on. 1, № 70, лл. 1—2).

л 32 Между мысами Елизаветы и Марии участники экспедиции уже встретили нивхов-гиляков, однако они существенных различий между ними и ороками не заметили. Поэтому они в 1849 г. готовы были ошибочно относить ороков залива Даги к «гилякам» (нивхам).

л.33 В середине 40-х годов XIX в. у северной оконечности Сахалина стали часто появляться иностранные, преимущественно американские, китобои — «большие охотники к разным насильствиям».

Сообщения Г. И. Невельского ясно показывают, насколько сильно страдали нивхи от китобоев, особенно в Сахалинском заливе, на подступах к Амурскому лиману.

л.33 об. Судя по вахтенному журналу транспорта «Байкал», описанная Г. И. Невельским история с хищением вещей нивхами селения Тамлево произошла в ночь с 1 на 2 июля 1849 г.

л.36 об. Слово «чи» по-нивхски означает личное местоимение «ты» [см. 23, 427].

л .37 об. Сарана, или царские кудри (Lilium flore atro-rubente),—

лилейное растение с черно-пурпурными цветами. Широко употреблялось в пищу на всем Дальнем Востоке.

л.38 С давних времен маньчжурские купцы нередко занимались хищением красивых женщин у всех народов Приамурья.

л.40 Нивхи Нижнего Амура и Сахалина издавна были поставщиками орлиных перьев. Еще в середине XVII в. русские впервые узнали, что нивхи (гиляки) держат в особых «клетях» многих «медведей кормленных». Об этом обычае гиляков неоднократно писали многие русские этнографы, начиная с Л. И. Шренка [см. 25, т. III, 64—100; 10].

л .40 об. Эти могильные домики у нивхов называются «раф» [см. 25, т. III, 136—141].

л.41 Аналогичные сведения о нивхских старинных шляпах сообщал и Л. И. Шренк. Он писал, что нивхи «для защиты от дождя и солнца... употребляют своеобразные шляпы плоскоконической формы из березовой коры (по-гиляцки хиб-хак — в буквальном переводе „берестовая шляпа“). Шляпы обыкновенно изукрашены разнообразными черными и красными арабесками, которые вырезаны тоже из бересты, только более тонкой, лучеобразно расположены вокруг верхушки и пришиты тонкими кишечными волоконцами» [25, т. II, 77].

л .44 Рыбой хайко Невельской называет по-ительменски кету.

«Кайко» или «хайко» кету называли еще Крашенинников [6, 304] и Вениаминов [3, 299].

л.47 об. Позже стало известно, что это был какой-то китобой. Из-за

—48 того что часть его команды не вернулась своевременно с берега, этот китобой стал стрелять из пушки.

[146]

Гавань де Кастри теперь именуется заливом Чихачева. Была л.48 об.

названа в 1787 г. Ж. Ф. Лаперузом по имени французского военного министра де Кастри. Сообщения нивхов о том, что нивхские селения существуют в районе залива де Кастри, в дальнейшем не подтвердились.

Невельской не знал, что нивхи под словом «чижом» или л 49 об.

«сисам» имели в виду японцев. Впервые русские узнали о существовании «чижем» (японцев) в 1652 г. от нивхов амурского селения Маго [см. 19, 31—32]. «Куге», «куги», «кувы», «куи»,«кури» и «курилы» — это различные наименования айнов [см. 12, 548].

В 1849 г. Г. И. Невельской еще не встречался с нанайцами, а потому он не мог знать, насколько резко отличался язык нанайцев от языка нивхов.

Пояснение к румбам, которые даны в отчете. Как известно, плоскость истинного горизонта в прошлом у моряков делилась на 16 основных румбов: N, О, S, W, NO, SO, SW, NW, NNO,ONO, OSO, SSO, SSW, WSW, WNW, NNW. В некоторых случаях в отчете Г. И. Невельского встречается румб с индексом t (тень), а это означает, что указанное направление дано ближе к тому румбу, перед которым стоит индекс t. Так, на л. 16 оборот читаем: «NtO». Это означает, что направление дается не просто на северо-восток, а с большим отклонением на восток.

 

Список карандашных пометок на найденной рукописи:

Л.2. Зачеркнуты слова: «я не встречал».

Л.З. Зачеркнуто со слов: «Положение мысов Елизаветы...» и до слов: «...своей отмель» (л. 4).

Л.4 об. Вычеркнуты координаты шхер, а также конец абзаца со слов: «грунт вязкий».

Л.6. Зачеркнуты координаты.

Л.6 об. Зачеркнуто со слов: «с которыми» и до слов: «губу в. к. Константина» (л. 12 об.).

Лишь на л. 7 сохранен подзаголовок. Исправлены географические названия: вместо «Куенгзе» поставлено «Куегда», вместо «Чнирхрахт» — «Чныррах» (л.И).

К л. 14 добавлен подзаголовок: «Берег острова Сахалина».

Л .15. Зачеркнуты слова: «На обследованном мною пространстве».

Л. 16 об. Зачеркнуты слова: «Указанный мне жителями».

Л. 17. Зачеркнуто от: «от ¼ до 2 ½  узлов» и до «прочих обстоятельствах», а также вся фраза, начинающаяся со слов: «В протоках».

Л .17 об. Зачеркнута фраза, начинающаяся со слов: «В южном проливе».

Л. 18. Вместо слов «мы не заметили» вписано «не происходит». Зачеркнуто со слов: «Это последнее» до «Правда, что» (л. 18 об.).

Л .18 об. Зачеркнуты слова: «полагаю, что при необходимости плавания по лиману».

Л. 19. Слова: «кажущиеся в настоящее время столь важными» заменены на «казавшиеся в первое время важными». Последующие фразы зачеркнуты до раздела «Гавань Счастья» (л. 20 об.).

Л. 21. Глагол «составляют» заменен на «делают».

Зачеркнуто от слов: «Оградя эти банки» до конца абзаца, заканчивающегося словами: «в. к. Константина» (л. 22).

[147]

Л.23. Зачеркнуто: от «на пространстве» до «Первая с». Слово «вторая» заменено на «южная».

Л.23 об. Вычеркнуто несколько фраз от слов «Грунт по всему заливу» до конца абзаца, заканчивающегося словами: «почти ровная» (л.25).

Л.25. К подзаголовку добавлено: «К описанию берегов».

Л.25 об. Опущено упоминание о том, что Тугурская губа осматривалась Гроте и Орловым.

Л.26. Зачеркнуты слова: «По сведениям, доставленным мне г. Орловым и промышленниками». Слова «реки Тугара» заменены на «Река Тугур».

Л.26 об. Со слов: «По берегам Тугура и Амала» вычеркнуты несколько страниц до л. 38, включая абзац, кончающийся словами: из общества». Добавлен подзаголовок: «Из описания народов. Гиляки».

Л.39. Зачеркнуты отдельные слова: «при нашем посещении», «гостиную, спальню и кабинет» (заменено на: «комнату»).

Л.40. Зачеркнуто: «или лучше за лавками»; «поставленное у дома дерево» заменено на «дерево».

Л.40 об. Слово «суеверия» заменено «шаманские поверья».

Л.41 об. Зачеркнуто со слов: «Толпами приходили» до слов: «не в обычае» (л.42 об.).

Л.42 об. К словам: «не считается преступлением» добавлено: «но даже малодчеством» и зачеркнут конец фразы и вся следующая фраза до слова: «товарищам». Последняя фраза заменена словами: «Пьянство между гиляками не очень сильно, разговаривают, как народ манжурский, и считают между гиляками Сахалина и прибрежными у лимана живут те же лица». Приписка явно невежественная.

Л.43. Новая редакция фразы, искажающая ее первоначальный смысл: «Вооружение гиляков луки и стрелы и редко встречали копьи, они очень искусные стрелки». Последующие фразы зачеркнуты до слов: «хорошей доброты». Начало последней фразы дано в новой редакции: «Копья не оцененны».

Л.44. Зачеркнуты слова: «кажется», «вероятно» и вся концовка абзаца со слов: «потому что совершенно». Имеются также неразборчивые поправки.

Л.45. Окончание фразы со слов: «добываемые» заменено на: «добываемое прежде для торговли с манжурами».

Л.45 об. После слова «огородничества» конец фразы заменен: «между гиляками до поселения русских не было». Со слов: «мы выменивали» и до конца листа все зачеркнуто до слов: «своих спутников» (л.46).

Л.46. Зачеркнуты слова: «без шпангоутов», «как показывали жители».

Л.46 об. Зачеркнута первая часть абзаца от слов: «Таким образом» и до: «собранным сведениям». Абзац начат со слова «Манжуры, заезжая до поселения русских для торговли к гилякам, обирали все у них лучшее, делали различные своеволия и увозили даже женщин, а потому гиляки скрывали пригожих женщин в леса в первое время знакомства с русскими», и далее по тексту. Начиная с фразы: «В одной из деревень» все зачеркнуто до слова «следующее» (конец л.48).

Л.48 об. Слова: «Они, кажется, имеют одно только семейное патриархальное управление» заменены на: «Они живут одним семейством». Зачеркнуто: «по собранным мною сведениям».

Л.49. Вместо «признают» поставлено «признавали». Вместо «Они робки» дано «Гиляки вообще робки». Зачеркнуты слова: «кажется»,

[148]

«вообще, как можно заметить». От «4)» и до конца рукописи все вычеркнуто.

Литература

1. Алексеев А. И. Сподвижники Г. И. Невельского, Южно-Сахалинск, 1967.

2. [Б а л а с о г л о А. П.] Восточная Сибирь. Записка о командировке на остров Сахалин капитан-лейтенанта Подушкина. Сообщил В. Н. Баснин,— «Чтения в имп. обществе истории и древностей Российских при Московском университете», М.,1875, кн. 2, сто. 103—188.

3. Вениаминов И. Записки об островах Уналашкинского отдела. Записки об ахтинских алеутах и колошах, ч. II, СПб., 1840.

4. Долгих Б. О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII в.,— «Труды Института этногоафии им. Н. Н. Миклухо-Маклая», т. 56, М., 1960.

5. Долгих Б. О. Этнический состав и расселение народов Амура в XVII в. по русским источникам,— «Сборник статей по истории Дальнего Востока», М., 1958, стр. 119—141.

6. Крашенинников С П Описание земли Камчатки, СПб., 1755.

7. Крузенштерн И. Ф. Путешествие вокруг света в 1804, 1805 и 1806 годах на кораблях «Надежда» и «Нева», ч. I—III, СПб., 1810.

8. Народы Сибири, М.—Л., 1956.

9. Невельской Г. И. Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России 1849—1855 гг., М., 1947.

10. П и л с у д с к и й Б. О. На медвежьем празднике айнов о-ва Сахалина,— «Живая старина», вып. 1—2, 1914, стр. 67—162.

11. Полевой Б. П В устье Амура,— «Вечерний Ленинград», 18.XII.1954.

12. Полевой Б. П. Забытые сведения спутников В. Д. Пояркова о Сахалине (1644—1645 ггЛ,— «Известия ВГО». 19Э8, № 6, стр. 547—551.

13. Полевой Б. П. К истории открытия Татарского пролива,— сб. «Страны и народы Востока», вып. 6, 1968, стр. 68—85.

14. Полевой Б. П. На берегах Амура и Сахалина (К 150-летию со дня рождения Г. И. Невельского),— «Советский Сахалин», 5.ХII.1963.

15. Полевой Б. П. Неизвестный документ Г. И. Невельского,— «Советский Сахалин», 16.1.1955.

16. Полевой Б. П. Новое о Г. И. Невельском,— сб. «Путешествия и географические открытия в XV—XIX вв.», М.—Л.. 1965, стр. 93—108.

17. Полевой Б. П. Опознание статей петрашевца А. П. Баласогло о Сибири, Дальнем Востоке и Тихом океане (1847 г.),— «История СССР», 1961, № 1, стр. 155—159.

18. Полевой Б. П. От Руссо к Сахалину,— сб. «Сахалин 1969 г.», Южно-Сахалинск, 1969, стр. 196—199.

19. Полевой Б. П. Первооткрыватели Сахалина. Южно-Сахалинск, 1959.

20. Полевой Б. П. Полемика литераторов: «Сахалин остров или полустров?»,— «Известия Сахалинского отдела ВГО», Южно-Сахалинск, 1970, вып. 1, стр. 250—257.

21. Полевой Б. П. Ценная находка (Подробный отчет Г. И. Невельского о его историческом плавании 1849 г.),— «Советский флот». 28.XI.1954.

22. П о л е в о й Б. П. Этнографические наблюдения Г. И. Невельского (1849 год),— «Советская этнография», 1955. № 4, стр. 106— 116

23. Русско-нивхский словарь, сост. В. Н. Савельева, Ч. М. Таксами, М., 1965.

24. Сиденснер А. Адмирал Геннадий Иванович Невельской. К столетию со дня рождения, СПб., 1914.

25. Ш р е н к Л. И. Об инородцах Амурского края, т. II—III, СПб., 1899, 1903.

26. Broughton W. R. Voyage of Discovery to the North Pacific Ocean, in which the coast of Asia from the latitude of 35° N to latitude of 52° N the island of Jusu (commonly known under the name of the land of Jesso), the north, south andeast coast of Japan, the Liexuchieux and the adjacent isles, as well as the coast of Corea, have been examined and surveyed performed in H. M. sloop Providence and her tender in the years 1795—6 —7—8, vol. II, L, 1804.

27. L a Perouse J. F. Voyage autour du Monde, redige par Milet-Mureau, v. Ill—IV, Paris, 1797.

[149]

Б. П. Полевой. Подробный отчет Г. И. Невельского о его исторической экспедиции 1849 г. к острову Сахалин и устью Амура. // Цитируется по изд.: Страны и народы Востока. Под общ. ред. Д.А. Ольдерогге. Выпуск XIII. Страны и народы бассейна Тихого океана. Книга 2. М., 1972, с. 131-149.