Сыалахская культура, IV тысячелетие до н. э.

Неолит в Якутии зародился, по существу, синхронно с культурой такого же уровня развития в таежной и тундровой зонах Евразии. Он эволюционировал, пройдя три этапа - ранний, средний и поздний. Впервые ранненеолитическая стоянка на территории Якутии была открыта в 1928 г. биологом Н.Б. Кякшто. Тогда этот памятник, обнаруженный на Алдане, был определен просто как "стоянка каменного века" [Мочанов, 1969, с. 151]. Позже, в 1940 - 1946 гг., А.П. Окладникову на Лене в ходе работ Ленской историко-археологической экспедиции удалось обнаружить бесспорные местонахождения раннего неолита: Малая Мунга, Солянка, Юедей, Вестях, Куллаты, Якутск-Тир, Сыалах, Уолба [Окладников, 1945, 1946, 1950а, 1955а]. Для отнесения этих стоянок к раннему неолиту решающее значение имели фрагменты керамики с отпечатками сетки-плетенки на внешней поверхности, типологически аналогичные керамике из Прибайкалья - региона, для которого А.П. Окладников по материалам погребения разработал культурно-хронологическую периодизацию неолита: хиньский (V тыс. до н. э.), исаковский (IV тыс. до н. э. ), серовский (III тыс. до н. э.), китойский (вторая половина III - начало II тыс. до н. э.)*

Эта схема и стала в то время своего рода эталоном для периодизации неолитических памятников Якутии. Как показали дальнейшие исследования, А.П. Окладников в целом верно отнес перечисленные выше стоянки Якутии к раннему неолиту. Однако в выявленных слоях якутских памятников в смешанном состоянии находились культурные остатки различных эпох. Поэтому выделение изделий раннего неолита, кроме керамики, выглядело весьма проблематичным. Не случайно, видимо, и сам А.П. Окладников воздерживался в обобщающих трудах от конкретного перечисления инвентаря, характерного для раннего неолита [1949, 1955а].

Проблема выделения бесспорных ранненеолитических комплексов была решена только после открытия ПАЭ в бассейне Алдана ряда многослойных стоянок (Белькачи I и Сумнагин I), содержащих в четких стратиграфических условиях инвентарь подлинного раннего неолита. Изучение материалов многослойных стоянок позволило Ю.А. Мочанову [1969 г.] не только четко определить своеобразие раннего неолита Якутии, но и обосновать существование особой ранненеолитической культуры, названной им сыалахской (по стоянке Сыалах в Жиганском районе, где А.П. Окладников обнаружил один из первых памятников с "сетчатой" керамикой). Изучение новых материалов по раннему неолиту, описанных в предыдущей главе, подтвердило обоснованность выделения особой археологической культуры раннего неолита Якутии. По ряду признаков она действительно отличается от синхронных культур сопредельных регионов Сибири.

На многослойных стоянках Якутии, содержащих культурные слои раннего неолита, получено 14 хорошо согласуемых радиоуглеродных дат: 10 на стоянке Сумнагин I (Алдан), 2 - Белькачи I (Алдан), 1 - Усть-Токко I (Олёкма) и 1 - Сиктях I (нижняя Лена). Наиболее важное значение имеет дата 5800 ± 60 л.н. (ЛЕ - 794), полученная для слоя XVI Сумнагин I, а также дата 5000 ±175 л.н. (ИМ - 824) и 4670 ± 60 л.н. (ЛЕ - 736), полученные соответственно для слоя V Усть-Токко I и слоя II Сумнагин I. Первая дата определяет нижнюю хронологическую границу сыалахской культуры, а две последующие уточняют

______

* В настоящее время эта периодизация неолита Прибайкалья, построенная исключительно на материалах могильников бассейна Ангары, пересматривается иркутскими археологами.

[41]

верхнюю хронологическую границу ее существования. При введении "поправки Годвина" (период полураспада С14 равен 5730 ± 40 л.н.) возраст сыалахской культуры на основе радиоуглеродных дат устанавливается в пределах 6000 ±100 л.н. Сопоставление этих дат с "кривой Зюсса" позволяет утверждать, что сыалахская культура существовала в интервале от 6200 ±100 л.н. до 5200 ±100 л.н. [Мочанов, Федосеева, 1975; Мочанов и др., 1983, 1991]. Памятники сыалахской культуры обнаружены не только на Алдане, но и на Анабаре, Амге, Вилюе, Колыме, Индигирке, Лене, Мае, Олёкме и Яне. В настоящее время в Якутии известно более 110 стоянок сыалахской культуры, из них 10 (Белькачи I, Сумнагин I, Билир I, Усть-Миль I (Алдан), Тенсик II, Курунг II, Большая Кюскэ, Усть-Токко I (Олёкма), Тумул (верхний Вилюй) и Сыктях I (нижняя Лена) - памятники с четкой стратиграфией, с несмешанным инвентарем раннего неолита. Выделяется и пласт рисунков раннего неолита [Окладников, Мазин, 1976,1979; Кочмар, 1992]. Как отмечал в одной из своих первых работ Ю.А. Мочанов,"ранний неолит Якутии развивался на местной позднепалеолитической (мезолитической. - А.А.) основе. О приходе ранненеолитического населения в Якутию с юга, опираясь на факты, пока говорить нельзя. Перерастание позднего палеолита в ранний неолит, очевидно, было ускорено контактами с населением смежных областей" [1960, с. 163]. И.Е. Зыков также считал, что в якутском раннем неолите наблюдается преемственность в каменном и костяном инвентаре, выраженная прежде всего в бытовании мезолитических типов орудий: пластин со скошенным краем, пластин с выемкой, резцов и скребков из пластин, вкладышей, скребел и др. [1975, с. 67]. С открытием и изучением новых памятников сумнагинской и сыалахской культур Ю.А. Мочанов пересмотрел свою точку зрения на происхождение культуры: сыалахская культура сформировалась в бассейне средней Лены в результате ассимиляции сумнагинцев выходцами из Забайкалья. Культура последних, в свою очередь, произошла от какой-то раннеголоценовой культуры "дюктайской" традиции, частично сохранившейся в одном из южных районов в качестве изолята. Не исключено, что генезис сыалахской культуры связан с "селенгинской культурой", выделенной в конце 20-х г. Г.Ф. Дебецем, но пока недостаточно изученной [Мочанов, 1977, с. 253; Мочанов и др., 1983, с. 17; 1991, с. 16].

Как видим, относительно генезиса сыалахской культуры у исследователей нет пока устоявшейся точки зрения. Решение этого вопроса во многом зависит не столько от степени изученности конкретной культуры вообще, сколько от меры исследованности территории Сибири и более отдаленных южных регионов. Представляется, что в формировании сыалахской культуры участвовали мощные исаковско-серовские культуры Прибайкалья, трансформировавшиеся в ходе ассимилятивных процессов и под влиянием местных природно-экологических условий.

Сыалахская культура, включающая в себя ряд элементов сумнагинской культуры, уже на раннем этапе распространилась по всей Якутии, а также по Чукотке и Таймыру. О бесспорном распространении сыалахской культуры на Таймыре и Западной Чукотке свидетельствует такой показательный материал, как керамика. Кроме того, исследователи отмечают явные аналоги и в каменном инвентаре ранненеолитических памятников этих территорий [Хлобыстин, 1975а, 1982; Кирьяк, 1993]. На сыалахских стоянках впервые на территории Якутии появились серийные типы шлифованных каменных орудий и обожженная глиняная посуда. Керамика с отпечатками сетки-плетенки на внешней стороне - наиболее показательный признак этой культуры. На раннем этапе эта керамика орнаментировалась налепными валиками, что резко отличает ее от Исаковской и серовской "сетчатой" керамики Прибайкалья.

Петрографический анализ "сетчатой" керамики из слоев VII и VI стоянки Белькачи I показал, что тесто сосудов в основном состоит из трех компонентов: глины (60 - 65%), песка (20 - 25%) и шамота (10 - 15%). Среди каменного инвентаря показательны двусторонне обработанные иволистные наконечники стрел, бифасиальные ножи и скребки подтреугольной, подпрямоугольной и овальной формы, шлифованные полулунные ножи, прямоугольные тесла.

Широко бытовали угловые резцы, вкладыши, проколки и концевые скребки из пластин. Встречаются шлифованные тесла с намечающейся ступенькой, многофасеточные (полиэдрические) резцы с нуклевидной рукояткой, многолезвийные боковые резцы из отщепов, пластинчатые наконечники стрел. Из костяных орудий выделяются односторонне бородчатые наконечники гарпунов с плоским насадом [Мочанов, 1969, с. 159 - 161; Мочанов, Федосеева, 1976, с. 524; табл. 31, 6].

Многое из перечисленного инвентаря встречается в материалах неолитических памятников Олёкмы, рассмотренных в разделе I третьей главы (см. табл. 2; 12, 7, 11, 13; 14, 16; 15,9, 19 - 21,23). Множество каменных орудий обрабатывалось двусторонней ретушью. Это означает, что на этапе раннего неолита возродилась бифасиальная техника, распространенная в верхнем палеолите и почти исчезнувшая в эпоху мезолита, в сумнагинской культуре. В этом отношении особенно показательны ножи, скребки и наконечники стрел. Последние интересны для постановки важного теоретического вопроса. Дело в том, что лук и стрелы в Якутии достоверно фиксируются в раннем неолите. Однако истинное время их появления не установлено. Правильно полагать, что лук и стрелы в Якутии впервые появляются в эпоху мезолита, а, возможно, даже в верхнем палеолите. В пользу предположения о палеолитическом возрасте свидетельствует факт обнаружения в палеолитичес-

[42]

Рис. 11. Кремневые наконечники стрел из палеолитических слоев пещерных стоянок Хаергас (р. Лена) (1) и Дюктай (р. Алдан) (2).

Рис. 12. Микролитические наконечники стрел эпохи мезолита Европы.

ком слое Дюктайской пещеры миниатюрного иволистного бифаса [Мочанов, 1977; рис. 11, 2]. Кроме того, в палеолитическом слое пещеры Хаергас на средней Лене найдено изделие, которое может интерпретироваться как заготовка наконечника стрелы [Черосов, 1988, с. 57; рис. И, 1]. Однако единичность такого рода находок не может, разумеется, служить надежным доказательством существования лука и стрел в верхнем палеолите Якутии.

Более предпочтительным выглядит все же предложение о появлении лука и стрел в эпоху мезолита. На основании материалов первых лет исследований раннеголоценовых стоянок Ю.А. Мочанов [1969, с. 162 - 163] высказал мысль о том, что обитатели Якутии эпохи мезолита не знали лука и стрел.

Такая точка зрения подтверждалась отсутствием стрел в четких стратиграфических условиях на сумнагинских стоянках даже при самых обширных раскопках. Однако в последующем Ю.А. Мочанов изменил свое мнение и стал считать, что лук и стрелы появились в Якутии не позднее мезолита. Исходя из результатов изучения основных технико-типологических показателей каменного инвентаря сумнагинцев и пользуясь аналогиями с раннеголоценовыми черешковыми и иволистными пластинчатыми наконечниками Европы, Ю.А. Мочанов пришел к выводу о том, что наконечники стрел эпохи мезолита, вероятнее всего, изготовлялись из ножевидных пластин при обработке их краевой ретушью [1977, с. 246]. Возможно, к сумнагинскому времени относится часть пластинчатых наконечников стрел, обнаруженных (но четко пока не датированных) на различных стоянках в Северо-Восточной Азии. Предположение Ю.А. Мочанова как будто подтверждает обломок наконечника стрелы из пластины, обнаруженный на стоянке Кыра II (р. Адыча, приток Яны), которая датируется временем существования сумнагинской культуры - XI - VI тыс. до н.э. [Михалев, Елисеев, 1992, с. 58]. Правда, возраст стоянки Кыра II твердо не доказан, нет уверенности и в том, что обломок изделия - действительно фрагмент наконечника стрелы.

Версия о мезолитическом возрасте лука и стрел в Якутии представляется вполне оправданной, если учесть, что наряду с наконечниками из пластин, и даже предшествуя им во времени, в качестве наконечников стрел использовались микролиты. Такие факты отмечались почти во всех регионах Евразии (рис. 12, 1 - 5). Если бы не найденные луки, то существование во многих регионах Евразии в мезолите лука и стрел тоже подвергалось бы сомнению на том основании, что микролиты очень отличаются от палеолитических и неолитических наконечников стрел. Ведь достаточно взглянуть на мезолитические наконечники стрел транше и транше дериват Евразии (рис. 12, 1, 2) и становится ясно, насколько существенно отличаются они от классических по виду наконечников стрел. И если бы не

[43]

открытие в торфяниках Европы древков стрел именно с такими наконечниками, то было бы трудно даже предположить их принадлежность к мезолиту. Между тем микролитические наконечники стрел существовали в реальности. В этой связи напомним, что на сумнагинских стоянках найдены изделия, которые вполне могли использоваться в качестве наконечников стрел (особенно как наконечники транше дериват).

Рис. 13. Каменный абразив для шлифования древков стрел из мезолитического слоя стоянки Белькачи I.

Кроме того, существование стрел в мезолите косвенно подтверждается открытием в культурных слоях стоянок Белькачи I и Усть-Тимптон абразивов, которые интерпретируются обычно как выпрямители стрел (рис. 13). Хотя соответствующие трасологические определения в Якутии не проводились, но вряд ли можно сомневаться в том, что абразивы с желобками в самом деле использовались для изготовления древков стрел, ибо иное применение и толкование таких предметов маловероятно. Выпрямители подобного типа использовались, надо полагать, для изготовления древков стрел, шлифовка которых абразивом придавала несущей части стрелы устойчивость при полете и точность попадания в цель.

С учетом наличия выпрямителей древков стрел более убедительной становится идея Ю.А. Мочанова о вероятном существовании в сумнагинской культуре вкладышевых или составных наконечников стрел с костяной или деревянной основой. По его подсчетам, в сумнагинском инвентаре орудия из пластин составляют 85 - 95% от общего количества каменных инструментов, их которых около 30% микролитичны по характеру [1977, с. 242]. Эти данные свидетельствуют о доминировании в сумнагинской культуре пластинчатой техники. Здесь уместно напомнить, что в инвентаре самыми многочисленными являются группы вкладышей и резцов, что свидетельствует о развитой технике и широком использовании именно вкладышевых, сложносоставных орудий. В ряду их были и наконечники стрел, от которых сохранились только вкладыши. Косвенно бытование костяных наконечников стрел подтверждается открытием в мезолитическом культурном слое XVI стоянки Белькачи I костяного стержня с расщепом на одном конце. Возможно, этот стержень использовался в качестве стрелы [Мочанов, 1969, 1977; см. рис. 14].

Рис. 14. Костяной наконечник стрелы из мезолитического слоя стоянки Белькачи I.

Все вышесказанное позволяет сделать вывод о том, что лук и стрелы в Якутии появились не позднее мезолита, в интервале 11,5-6 тыс. л.н. Следует надеяться, что будущие исследования памятников сумнагинской культуры или иных синхронных по времени культур, которые, возможно, будут выделены, подтвердят эту точку зрения новыми фактами.

Что же касается раннего неолита, то около 6 тыс. л.н. в Якутии бесспорно существовали лук и стрелы. Всего на стоянках этого времени найдено 56 камен-

[44]

ных наконечников. Как показывают результаты картирования, наконечники стрел в раннем неолите распространились по всей территории Якутии. Это в значительной мере укрепляет мнение о том, что появление лука и стрел следует относить ко времени, предшествующему раннему неолиту. Ранненеолитические наконечники стрел Якутии в основном изготовлялись из ножевидных пластин. Мелкой краевой отжимной ретушью у них обрабатывалось лишь острие, а иногда и прилегающие к нему боковые стороны. Остальные участки, как правило, сохраняют естественную поверхность пластин. В раннем неолите существовали также двусторонне обработанные наконечники стрел иволистной формы, по количеству они, однако, уступают наконечникам первого типа.

Впервые в Якутии наконечники стрел раннего неолита были найдены А.П. Окладниковым во время работ Ленской историко-археологической экспедиции. Затем ранненеолитический возраст наконечников доказал Ю.А. Мочанов на материалах многослойных стоянок Алдана. В последующем существование в раннем неолите пластинчатых наконечников стрел подтвердилось исследованиями многослойных стоянок на Вилюе и Олёкме [Федосеева, 1968; Алексеев, 1987]. Как считал А.П. Окладников, наконечники стрел Якутии близки хиньским наконечникам из Прибайкалья. При этом, по его мнению, первоначально лук и стрелы, в том числе наконечники хиньского типа, появились в степных областях Азии и Европы, а уже оттуда проникли в таежные районы Прибайкалья и Якутию [Окладников, 1950а, с. 162]. Ю.А. Мочанов высказал идею об автохтонном происхождении лука и стрел в Якутии. Он считал, что прототипами ранненеолитических пластинчатых наконечников могли служить мезолитические проколки [1969, с. 162]. Такое предположение вполне приемлемо.

Одно из важнейших достижений эпохи неолита - возникновение гончарства - производства из глины сосудов, игрушек, предметов ежедневного обихода и разного инвентаря*. Открытие обжига глины давало возможность получать принципиально новый не встречавшийся в природе материал – безводный силикат, в который превращается при обжиге глина.  Как и другие подобные открытия, гончарство не есть изобретение одного лица или народа. Его осваивали независимо друг от друга люди в разных регионах Земли. Необходимые условия для появления глиняной посуды, как считается, создались с развитием оседлого рыболовческо-охотничьего хозяйства [Семенов, Коробкова, 1983].

Техника изготовления неолитической керамики Якутии не исследовалась специально. Основываясь на утверждения Ю.А. Мочанова [1969, с. 163] о наибольшем сходстве ранненеолитической сыалахской керамики Якутии с исаковской керамикой Прибайкалья, следует рассмотреть гипотезу А.П. Окладникова о технике изготовления Исаковской "сетчатой" керамики, которая представляет наиболее архаичный способ лепки неолитической керамики Прибайкалья.

Исаковские сосуды сходны с сыалахскими пароболоидной формой. Внешняя поверхность тех и других сосудов сплошь покрыта текстильными рябчатыми оттисками, на которых местами отчетливо просматриваются отпечатки узлов и не очень толстых, круто скрученных нитей крупноячеистой, ромбической и квадратной сетки. Оттиски сетки-плетенки постоянно перекрывают и верхний прямой срез края венчика. На днище они особенно четкие и резкие. А.П. Окладников отмечал, что некоторые исследователи, в частности Н.Н. Агапитов, пришли к выводу о прямой связи сетчатых оттисков на сосудах с техникой их изготовления. Этот способ выделки сосудов мыслится обычно так: сплеталась легкая корзинка в виде конуса, которую обмазывали внутри глиной и ставили в огонь. Плетенка сгорала и получался остродонный горшок с оттисками корзиночного плетения на внешней его поверхности.

Такой способ изготовления глиняной посуды отмечался обычно в качестве первоначального и всеобщего на ранних этапах развития керамического производства. Однако для изготовления керамики в качестве твердой основы использовалась не плетеная корзина, а сетка-плетенка. Исаковская керамика представляет собой своеобразный и очень архаичный по типу вид сетчатой керамики. Имеющиеся на исаковских сосудах оттиски произведены настоящей мелкоячеистой сеткой из тонких нитей, скрепленных в местах переплетения довольно крупными узелками. Но легкая и эластичная сетка, как считал А.П. Окладников, вряд ли могла быть единственной основой для сооружавшегося в ней глиняного сосуда. Сетка, по его мнению, служила лишь оболочкой твердой основы, внутри которой формировался сосуд, и единственным назначением ее в таком случае было предохранение глины от прилипания к стенкам формы. Это объясняет как наличие отчетливых грубых оттисков "плетенки" на стенках сосуда снаружи, так и появление на стенках изнутри отпечатков пальцев. Сетка или плетенье растягивались неодинаково на всем пространстве формы. Поэтому оттиски местами были гуще, приобретая вид сплошных бугорков, а местами, где сетка растягивалась сильнее, ее следы отпечатывались в виде ромбических ячеек и нитей. Не исключено, отмечал А.П. Окладников, что вместо обмазки глиной мягкой сетки древние гончары изобрели совершенно иной способ укрепления ее стенок, при котором легко и просто решалась главная задача, - при формовке глиняного сосуда использовалась твердая основа. Для этого было достаточно вырыть в земле

______

* В некоторых районах Земли, например в Японии, Моравии и на Дальнем Востоке, керамика появилась в донеолитическое время. Однако повсеместное ее распространение приходится на неолит.

[45]

ямку, соответствующую форме сетки-кошелки, а затем обмазать ее изнутри глиной [Окладников, 1950б, с. 167 -171].

Высказывается, однако, и другая точка зрения: сыалахские сосуды лепили кольцевым (спиральным, ленточным, жгутовым) налепом. Остродонные сосуды начинали формовать не со дна, а сверху, с венчи[1]ка. Потом из лент делали стенки сосуда, постепенно сужая сосуд, его округлое или острое дно. Чем тоньше были стенки сосуда, тем он становился прочней, удобней и эстетичней. Однако сырая глина при уплощении стенок теряла форму, оплывала. Чтобы избежать этого, сыалахцы обматывали заготовку сосуда в несколько слоев снаружи обрывками плетенной мелкоячеистой сети. При обжиге сетка выгорала, а на наружной поверхности сосуда оставались ямки - оттиски узелков сети (т.е. использовался принцип утрачиваемых моделей). Керамику с такими оттисками сетки-плетенки именуют "сетчатой" или текстильной. В последнем случае чаще всего  имеется ввиду керамика, при изготовлении которой в качестве эластичной основы (своего рода скелета) использовалась настоящая ткань.

Однако все модели технологии изготовления сосудов гипотетичны, бесспорных фактов, подтверждающих их правомерность, нет. К тому же С.А. Семенов, проведя серии экспериментов, доказал, что параболоидное тулово и острое дно неолитических глиняных сосудов определялись не формой сетки-кошелки или удобством вкапывания сосуда в землю при приготовлении пищи на костре, а физическими законами и свойствами материалов. Как показали опыты, успех сушки сосудов зависит от формы днища. При совершенно одинаковых условиях сушки среди остро - и круглодонных сосудов доля брака минимальна, а среди плоскодонных много сосудов с трещинами на дне, что делает изделие негодным для обжига [Семенов, 1965, с. 222]. По данным С.А. Воробьева, сыалахская керамика изготавливалась не с помощью сетки-плетенки или в вырытой в земле ямке с эластичным "скелетом" из обрывков плетенной сети, а совсем иначе, вероятнее всего, кольцевым налепом и выколачиванием. Остается лишь надеяться, что дальнейшие технологические исследования древнейшей керамики из Восточной Сибири прояснят в конечном счете вопрос о способах изготовления "сетчатой" керамики. Пока же можно согласиться с мнениями А.П. Окладникова и Ю.А. Мочанова о значительной архаичности с чисто технологической точки зрения исаковской и сыалахской керамики. То, что сыалахская сетчатая керамика в Якутии самая древняя, подтверждается стратиграфически. На всех исследованных многослойных и однослойных несмешанных памятниках раннего неолита встречается только сетчатая керамика. Поэтому керамика с отпечатками сетки-плетенки на внешней стороне представляет собой один из надежных индикаторных признаков сыалахской культуры.

Керамику как наиболее пластичный материал, легко подвергающийся обработке, покрывали орнаментом. Под ним понимается совокупность узорных мотивов, рельефных или плоскостных, подчиненных определенной композиции. Мотив – это повторяющаяся часть орнамента. Украшали, как правило, венчики и верхнюю часть тулова сосудов, крайне редко - бортики венчиков. Основной орнамент располагался на венчике и в верхней части тулова в виде опоясывающих бордюрных зон. Простой орнамент на неолитических сосудах составлен из округлых сквозных отверстий. В составе сложных орнаментальных композиций в качестве обязательных элементов присутствуют сквозные отверстия, а также различные сочетания горизонтальных, вертикальных и наклонных прочерченных линий. В отличие от технического орнамента, который сформировался на поверхности изделия в процессе изготовления, художественный наносили после изготовления сосуда, но по еще влажной глине.

Сыалахская керамика имеет технический и художественный орнамент: налепные валики под бортиком некоторых сосудов, дополнительно украшенные поперечными глубокими вдавлениями стека или тонкими прорезными линиями, образующими елочный узор. Почти у всех сосудов бортик украшен косыми параллельными или елочными насечками зубчатого штампа, поперечными черточками или овальными вдавлениями. Обязательный элемент орнаментальной композиции сыалахской керамики - пояс из сквозных округлых или овальных отверстий под венчиком. Относительно назначения пояска из дырочек на многих неолитических сосудах из разных регионов у исследователей нет единого мнения. Некоторые считают, что эти дырочки имели не разгаданное пока практическое назначение. Наиболее приемлемым представляется календарно-астрономическая трактовка таких отверстий, предложенная А.В. Пеньковым на основе исследования ымыяхтахской керамики [1993]. Заслуживает внимания мнение, что сквозные отверстия на венчике наносили с целью предохранения сосудов от растрескивания при соприкосновении с огнем.

Особый интерес вызывает керамика, найденная А.П. Окладниковым на стоянке Вестях на средней Лене [1960, с. 28]. Аналогичная керамика была обнаружена в культурном слое XI стоянки Сумнагин I [Мочанов, 1969, с. 149]. В обоих случаях под венчиком сосуда поверх отпечатков сетки-плетенки бордюром располагался решетчатый орнамент [Мочанов и др., 1983, табл. 75, 14]. Орнамент такого типа получил распространение в среднем неолите. Учитывая это, а также стратиграфическое положение слоя, Ю.А. Мочанов считает эту гибридную керамику показателем заключительного этапа раннего неолита [1969, с. 150].

"Сетчатая" керамика из Якутии отличается по орнаменту от исаковской и серовской сетчатой ке­

[46]

рамики из Прибайкалья. Сыалахские изделия характерны наличием рассеченных налепных валиков и некоторых разновидностей плоскостного орнамента. Керамика сыалахской культуры нигде, кроме Таймыра и Чукотки, не находит полных аналогий. Более того, керамика со стоянки Курунг II отличается от алданской сетчатой керамики орнаментом (см. табл. 3, 13). Отличие олекминской керамики от алданской не носит принципиального характера.

Скорее всего, на Олёкме выявлен еще один тип сыалахской ранненеолитической керамики. В целом сыалахские кругло- и остродонные сосуды, судя по оформлению венчиков, представлены простыми сосудами закрытого типа. Вариабельность форм сыалахских сосудов, разновидности орнамента на их тулове и бортике демонстрируются в сводной классификационной таблице сыалахской керамики (табл. 32): за основу принята таблица керамического комплекса сыалахской культуры, предложенная Ю.А. Мочановым и С.А. Федосеевой [1976, с. 528].

Отличие сыалахского комплекса от синхронного прибайкальского - в отсутствии в раннем неолите Якутии клиновидных нуклеусов. В ранненеолитических комплексах Прибайкалья и верхней Лены клиновидные нуклеусы встречаются довольно часто [Дебец, 1939; Окладников, 1950б; Савельев и др., 1974; Зубков, 1982]. В ранненеолитических культурных слоях многослойных стоянок Якутии клиновидных нуклеусов нет. Отсутствуют они и на памятниках раннего неолита Таймыра и Чукотки [Хлобыстин, 1982; Кирьяк, 1993]. Они (с оговоркой о возможно более раннем возрасте) выделены лишь в переотложенных слоях стоянки Сумнагин II [Кашин, 1970]. Раньше на верхнем Вилюе на стоянках со смешанными культурными слоями клиновидные нуклеусы на основании сопоставлений с материалами соседних областей считались элементом ранненеолитических комплексов [Федосеева, 1968]. Однако позже в свете археологических исследований на Алдане эта точка зрения была пересмотрена [Федосеева, 1970а, 1971]. Изучение многослойных памятников, а также стоянок, содержащих в смешанном виде культурные остатки всех этапов неолита и эпохи палеометаллов, показывает, что в это время клиновидные нуклеусы полностью вышли из употребления. В настоящее время трудно объяснить причину этого, будущие исследования предоставят новые материалы для размышлений, однако до тех пор, пока клиновидные нуклеусы не удастся найти в четких стратиграфических условиях вместе с ранненеолитическими изделиями, их следует считать не только своеобразным показателем древности (палеолит - мезолит), но и одним из элементов различий между неолитическими комплексами Якутии и Прибайкалья.

Как указывалось, тип хозяйства племен Якутии в эпоху неолита продолжал оставаться присваивающим. Преобладающую роль в производстве играла охота. Рыболовство получило большее, чем в предшествующей, сумнагинской, культуре, развитие.

Впервые появились специальные рыболовные орудия - гарпуны, причем разных типов. У сыалахцев фиксируется более многочисленная, чем у сумнагинцев, коллекция грузил от сетей. О существовании последних косвенно свидетельствует и сетчатая керамика. Необходимо отметить, что, судя по распространению орудий лова, в неолите рыболовство было более развито у южно-таежных племен Якутии. В северной части ее территории орудия рыболовства в неолитических памятниках пока не обнаружены, хотя на стоянках встречаются остатки ихтиофауны. Считается, что у сыалахцев таежной зоны рыболовство имело такое же, как и охота на лесных животных, огромное хозяйственное значение. У них было хорошо организованное сезонное рыболовство. В приполярных и заполярных районах охотники занимались рыбным промыслом периодически - во время хода и нереста рыбы при помощи тальниковых запорных устройств. Видимо, ловля рыбы в этих районах не приобрела существенного хозяйственного значения из-за обилия крупных сухопутных и морских животных [Эверстов, 1988, с. 72 - 73]. Основными объектами охоты были лось, северный олень, косуля, боровая и водоплавающая птица. Судя по фаунистическим остаткам, в охотничьем промысле сыалахцы отдавали явное предпочтение лосю.

Образ этого животного занимал центральное место и в искусстве сыалахцев. Изображения лосей всегда численно доминируют и занимают зрительно более выгодное место на всех известных ранненеолитических писаницах Алдана, Амги, Лены, Олёкмы, Синей, Токко, Чары [Окладников, Запорожская, 1972; Окладников, Мазин, 1976,1979; Кочмар, 1992].

Наскальные изображения раннего неолита выявлены на следующих святилищах: Суруктаах-Хайя, Токко, Бес-Юрях, Сылгылыр, Сибииктэ II, Балаганнах I, Укаан I - II, Аппа и Суон-Тиит. На рисунках раннего неолита запечатлены лоси, олени, сцены размножения и гибели животных (рис. 15, 1 - 3). Основой для их датировки стали свидетельства жертвоприношений, обнаруженные у скал с рисунками Сылгылыр, Аппа, Суон-Тиит [Кочмар, 1992, с. 23]. Особое значение при выделении ранненеолитического пласта наскальных изображений имеют каменные скульптурки лосей. На стоянке Туой-Хайя в верховьях Вилюя найдена каменная фигурка лося [Федосеева, 1968, с. 54]. Подобная же фигурка лося обнаружена в культурном слое жертвенника у писаницы Онен в верховьях Олёкмы [Окладников, Мазин, 1976, с. 45]. Известны такие фигурки и в материалах из соседних с Якутией регионов, в частности, с Ангары [Окладников, 1966, с. 127]. Все эти скульптуры объединяют не только единство сюжета, но и манера исполнения, стилевые признаки передачи деталей тулова зверя. Яркое стилевое единство фигурам придает характерная параболоидная трактовка головы.

[47]

Рис. 15. Наскальные изображения лося и оленей эпохи раннего неолита.

Ценность таких скульптурок заключается не только в их художественном и смысловом содержании, но и в том, что они позволяют уточнить датировку памятника. Так, скульптурка из Туой-Хайя найдена именно в ранненеолитическом слое. На писаницах Якутии исследователи выделяют изображения лосей с параболоидной головой.

Многие исследователи справедливо объясняют господство образа лося в древнем искусстве его культовым значением. Этнографические данные свидетельствуют, что культовое отношение к лосю у многих народов Сибири сохранялось несколько тысячелетий. Это отражало важность места лося в повседневной жизни северного охотника. Охота на  него давала людям много мяса, теплую шкуру, поделочную кость. Вполне понятно, почему лось стал властителем дум неолитических охотников, отчего  он превратился в особо почитаемый персонаж не только изобразительного искусства, но и мифологии. С лосем связаны многие хорошо известные в этнографии обряды, поверья, основу которых составляли первобытный анимализм и магия.

В целом изобразительное искусство сыалахцев по праву называют звериным эпосом. На писаницах Якутии красной или бордовой охрой нарисованы многочисленные лоси и олени, иногда медведи и волки или собаки. Выполнены они в реалистической манере. Чаще всего изображения объединены в многофигурные композиции. Животные показаны, как правило, в движении, экспрессивно, очень редко в статичных позах. Среди ранненеолитических рисунков впервые появляются, хотя и малочисленные, изображения человека, сцены загонной охоты, где охотник присутствует незримо, и мифологические сцены с солярными знаками. Ранненеолитические писаницы Якутии близки синхронным памятникам Прибайкалья и верхнего Амура, где имеются изображения лосей с пароболоидными головами и похожие антропоморфные фигуры [Окладников, 1966, 1976; Кочмар, 1992]. Очевидно, столь впечатляющие аналогии, как и отдельные параллели в материальной культуре, отражают существование контактов населения этих регионов Сибири в древности. Отличает писаницы Якутии от таких же памятников Прибайкалья и верхнего Амура отсутствие выбитых рисунков, все наскальные изображения выполнены красной охрой различных оттенков.

В Якутии пока не обнаружено ни одного погребения эпох палеолита, мезолита и раннего неолита. Разумеется, это не означает, что здесь таковых нет вообще. Судя по материалам с других территорий Евразии, где погребения фиксируются с мустьерской эпохи [Смирнов, 1991], а также учитывая обилие стоянок этих эпох, древние погребения должны быть и в Якутии. Можно надеяться, что со временем они будут обнаружены и вместе с бесценными антропологическими данными позволят составить представление о мировоззрении, духовной и материальной культуре людей, населявших Ленский край в раннем неолите. Пока же приходится констатировать, что культуру раннего неолита Якутии можно реконструировать лишь по двум типам археологических памятников: по стоянкам и наскальным рисункам.

[48]

Цитируется по изд.: Алексеев А.Н. Древняя Якутия: неолит и эпоха бронзы. Новосибирск, 1996, с. 41-48.