Венгрия в 1956 году: состояние общества (Р. Кишш-Фёльдвари, 2018)

1956 год мы, венгры, вспоминаем как одно из самых значительных событий нашей истории XX века. Но мы также знаем, что венгерская революция 1956 г. была событием международного масштаба, приобретшим немалое символическое значение. В разделенной железным занавесом Европе она на несколько десятилетий стала метафорой борьбы за свободу против диктатуры. Не только потому, что со времени окончания Второй мировой войны это был первый крупный конфликт холодной войны в Европе. И не только потому, что это была первая в Европе революция против тоталитаризма, но еще и потому, что благодаря современным СМИ люди на Западе могли следить за ходом венгерской революции практически синхронно с происходившими событиями. Фотографии и кинохроника, запечатлевшие восставшую Венгрию, интенсивно транслировались на широкую аудиторию, позволяя ей живо представить себе потрясающие картины революции: и ее подобное взрыву начало, и то, как рабочие и студенты, очень простые люди (зачастую с весьма симпатичными, судя по кинопленке, лицами) практически безоружными вели борьбу против одной из мировых сверхдержав.

Когда мы вновь и вновь размышляем об истории венгерской революции и освободительной борьбе 1956 г., последовавших за ней репрессий и ставим вопросы, на которые предстоит дать ответы на основании венгерских и советских источников, необходимо иметь в виду, что венгерский 1956 год оказал воздействие на процессы и явления, происходившие по обе стороны железного занавеса, в долгосрочной перспективе.

Чтобы дать сколько-нибудь обобщающую картину того, в каком состоянии застала революция венгерское общество, надо попытаться хотя бы кратко затронуть два основных вопроса, вокруг которых и сегодня проходят бурные дискуссии:

1. Почему из всех стран советского блока революция разразилась именно в Венгрии?

2. Каковы были главные отличительные черты этой революции?

Итак, почему именно в Венгрии. Вопрос не столь уж прост, ведь после 1945 г. вся Восточная и Центральная Европа всё возрастающими темпами превращалась в зону массированного советского влияния. Разные народы, населявшие эти регионы, пострадали от крепнувшей коммунистической диктатуры, точно так же, как ранее схожим образом от нее пострадали народы Советского Союза. К тому же, с начала 1950-х годов сталинский режим везде демонстрировал схожие признаки кризиса.

Однако есть в венгерской истории характерные черты, которые частично могут помочь понять, почему после событий в Восточном Берлине (июнь 1953 г.) и Познани (июнь 1956 г.) именно здесь, в Венгрии, сопротивление режиму советского типа достигло самого мощного размаха. Во-первых, как ни в одном, пожалуй, другом государстве региона здесь блеснула надежда — пусть на короткое время и при всей её уязвимости — на то, что в стране всё же сохраняются шансы на установление парламентской демократии. Ведь в ноябре 1945 г. в Венгрии были проведены, пусть и с ограничениями, но все же свободные парламентские выборы. Коммунисты потерпели на них поражение, и так называемая партия мелких хозяев (большая партия разнородных политических сил) получила более 50 % голосов. В 70-летней исторической ретроспективе мы понимаем, конечно, иллюзорность таких надежд в тех конкретных условиях: демократические преобразования были невозможны при том объеме реальной власти, которой обладали коммунисты, опиравшиеся на советскую помощь.

И всё же пережитый многими людьми опыт, пусть иллюзорный, реального демократического выбора (при всей амбивалентности тогдашней ситуации) оказал огромное влияние на дальнейшее развитие венгерского общества. Тем более что за годы жесткой диктатуры эпоха первых ростков демократии подверглась переоценке и стала более привлекательной. Поэтому понятно, почему в 1956 г. венгры обратили взоры на символический 1945 г., когда формулировали свои требования. (Это уже позже коммунистическая пропаганда Яноша Кадара подавала дело так, как будто восставшие стремились к реставрации межвоенной эпохи. На самом деле среди требований революции нет и следа каких-либо планов реставрации хортизма).

Нам сейчас хорошо известно, что начиная уже с 1945 г. коммунисты практически сразу взяли «под прицел» все силы, способные противостоять будущей диктатуре: политические партии, исторические церкви, бывшие политическую и культурную элиты, буржуазные круги, обладавшие собственностью, зажиточное крестьянство, организованный рабочий класс, представляемый на политической арене социал-демократами и, в конце концов, отдельные группы самих коммунистов. В 1950-е годы в Венгрии каждая третья семья подверглась преследованиям. Это значительная часть населения. Когда мы говорим о том, что в Венгрии была установлена тотальная диктатура, это означает, что никто не мог чувствовать себя в безопасности. Диктатура создавала угрозу для каждой общественной группы.

К тому же, давление диктатуры сопровождалось пропагандистской кампанией, в ходе которой объявлялись враждебными властям целые слои общества. Диктатура осуществляла наступление на основополагающие индивидуальные права и права общественных групп. Она стремилась к ограничению политических прав и свобод, частной собственности, деятельности церквей, национальных традиций и патриотических чувств.

Здесь мы приблизились к другой часто упоминаемой специфической причине того, почему именно в Венгрии произошла революция. Причина эта заключается в том, что в условиях полного нарушения всеобщих прав человека и массового террора по отношению к населению, при чрезвычайно плохих условиях жизни в венгерском обществе сильнее, чем в других странах (не забудем к тому же, что Венгрия вышла из войны в качестве побежденной страны!), укреплявшейся из года в год диктатурой подавлялось национальное чувство, оскорблялись национальные ценности. Скажем так: если в некоторых других странах коммунисты всё же иногда «подслащали пилюлю», совершая жесты, способные польстить национальному самолюбию, то в Венгрии они крайне грубо подавляли элементарные национальные чувства.

Установленный после войны новый мир в его венгерском прочтении, таким образом, оказался эпохой национального унижения, и это чувство только усугублялось режимом советского типа и внешнеполитической зависимостью (в которой проявилась общая судьба народов региона). Восстание против этого унижения — таково было главное содержание венгерской революции.

Надо иметь также в виду, что период времени между 1953 и 1956 г. явился своеобразным отрезком в истории Венгрии. После смерти Сталина в масштабе региона сразу проявился кризис всей системы. В Венгрии, как и в соседних странах, его вначале хотели врачевать внутренними реформами, не затрагивающими сущностных структур политического строя, путем небольших корректировок, т. е. сменой внутрипартийных элит, и конечно же, при одобрении Советского Союза. Внутрипартийную политическую альтернативу олицетворял премьер-министр Имре Надь. Вокруг него сгруппировалась коммунистическая интеллигенция, стремившаяся порвать со сталинизмом. В 1955 г. Надь потерпел поражение во внутриполитической борьбе. Опять-таки с санкции советского руководства в венгерской политике возобладала «твердая и непоколебимая», а по сути твердолобая, прежняя коммунистическая линия. После краткого периода «оттепели» произошел возврат руководства к насильственным методам построения социализма. Это вызвало сильное разочарование, страх и отчаяние не только в венгерском обществе в целом, но и внутри властной элиты, среди коммунистов-реформаторов.

Из книг по истории мы знаем, что не каждый гнёт приводит к революции. Еще Алексис де Токвиль писал, что революций не происходит без надежд на изменение. Венгерское общество пережило такие надежды дважды: в 1945 г. и в 1953 г. Известный венгерский мыслитель Ласло Немет заметил, что революции обычно происходят не просто в угнетенных обществах, а в тех, где развитие пытаются повернуть вспять. Именно это случилось в Венгрии в 1955 г. В конце концов дело закончилось взрывом. Национальное унижение, каждодневное противостояние диктатуре, а с другой стороны, надежды на изменения и последующее разочарование — всё это в совокупности привело к революции. Уже как минимум за полгода до нее проявились многие признаки брожения, состояния, близкого к общественному взрыву. Но на эти признаки власть отреагировала крайне негативным способом.

Во второй половине дня 23 октября 200 тысяч человек вышли на улицы Будапешта. Тысячи венгров мирно продемонстрировали стремление к свободе, демократии и национальной независимости. Руководство венгерской компартии проявило очевидную нерешительность и неспособность к принятию решений — впало в панику. В конце концов, после многих проволочек оно разрешило демонстрацию, но не смогло удержать её под контролем и применило вооруженную силу против безоружных людей. Уже после полудня 23 октября в провинции — в Дебрецене — расстреляли залповым огнем безоружных мирных демонстрантов, а вечером того же дня в Будапеште начались вооруженные столкновения перед зданием Венгерского радио. Прошло всего несколько часов, и еще недавно всевластный сталинистский режим в Венгрии оказался полностью парализованным и недееспособным. Тотальная диктатура, в распоряжении которой находились вооруженные силовые структуры, практически развалилась. На рассвете следующего дня венгерские политические руководители запросили советскую военную помощь. Революция всего за несколько часов превратилась в национально-освободительную борьбу.

Следует также ответить на вопрос: а каковы были наиболее важные особенности революции и освободительной борьбы в Венгрии. Во-первых, хотелось бы отметить ее спонтанный характер. Одним из неожиданных поворотов, произошедших 23–24 октября, было то, что в течение считанных минут совершенно стихийно возникли вооруженные центры освободительной борьбы. Во главе ее зачастую вставали простые люди, выдвинувшиеся из среды самих восставших. О деятельности повстанческих групп мы располагаем весьма скудными письменными источниками. Причем некоторые источники, в частности, относящиеся к периоду послереволюционных репрессий протоколы с признаниями осужденных, по понятным причинам, крайне искажают суть происходившего. Поэтому каждый новый вводимый в научный оборот источник может обогатить наши представления о той эпохе.

Вернусь к теме стихийности революции. Ведь венгерский 1956 год нельзя связать с деятельностью какой-либо крупной фигуры, вождя, лидера революции. Этим объясняется и своеобразие фигуры Имре Надя. В ответ на требования толпы коммунистическая партия вновь ввела его в свое руководство, затем он был назначен премьер-министром. Мы хорошо знаем, что И. Надь не хотел революции, более того, в ее первые дни он отвергал революционные требования, надеялся разрешить кризис путем переговоров с твердолобыми сталинистами, т. е. мирным путем. Премьер-министр шаг за шагом пришел к осознанию того, что во имя мира ему необходимо принять требования революции. Однако эти требования далеко выходили за рамки реформирования коммунистической системы, ведь речь шла о выводе советских войск, обеспечении национальной независимости, были выдвинуты и классические требования демократического обустройства политической системы. Применительно к И. Надю можно с полным правом утверждать: он был премьер-министром во время революции, однако он не был премьер-министром революции. В то же время вследствие того, что он в итоге принял требования революции, он стал ее жертвой.

Нельзя забывать о том, что у революции 1956 г. была и другая важная черта, которой раньше уделяли недостаточное внимание: она отнюдь не ограничивалась столицей, Будапештом. В то время как в Будапеште происходили уличные сражения, в провинции мирным путем была ликвидирована система органов власти советского типа. Даже в самых малых населенных пунктах страны возникли новые автономные органы, строившиеся на принципах подлинного самоуправления, так называемые национальные комитеты, а на производстве — рабочие советы. Венгерское общество проявило невиданную зрелость. Власть на местах, по сути, развалилась, на короткое время образовался вакуум, до тех пор, пока не стали зарождаться новые самоорганизующиеся революционные структуры. Их деятельность, как правило, не вызывала анархии, поскольку везде находились и выходили на авансцену люди, которые не только принимали на себя решение задач, но и оказались способны к преодолению трудностей. В венгерских городах и селах начался процесс формирования демократического общества. Вдруг неожиданно выяснилось, что общество, пережившее за одно десятилетие две тоталитарные диктатуры, располагало таким потенциалом, что могло собственными силами, при отсутствии настоящих политических руководителей, формировать основные демократические институты.

Необходимо отметить и еще две специфических особенности венгерской революции. Одна из них заключается в том, что кроме узкой группы коммунистов, находившихся у власти, все значительные общественные группы поддержали революцию. Достаточно вспомнить студентов, сформулировавших свои программные требования накануне 23 октября; квалифицированных рабочих, взявших на себя важные функции в рабочих советах; неквалифицированных рабочих, которых было так много среди вооруженных повстанцев; крестьян, вошедших в сельские национальные комитеты; объединившихся представителей интеллигенции, которые и после 4 ноября играли активную роль в организации политического сопротивления. По подсчетам профессора Яноша М. Райнера, в дни революции примерно один миллион человек принимал участие в революционных событиях (имеются в виду, конечно, не только вооруженные бойцы и активисты местных национальных комитетов и рабочих советов, но и те, кто просто участвовал в выборах этих структур). Один миллион человек в стране, где тогда проживали менее 10 миллионов. Поэтому с полным правом можно сказать, что революция 1956 г. стала самым массовым явлением в венгерской истории. Если мы проанализируем политическую ориентацию и изучим жизненный путь местных руководителей, то увидим, что в революцию пришли люди с очень разными политическими взглядами и системой ценностей. Среди них были социалисты, коммунисты-реформаторы, сторонники так называемого третьего пути, представители партии мелких хозяев, правые консерваторы и христианские политики. Но при всех идеологических различиях этих людей объединяло решительное принятие определенной ценностной парадигмы, включавшей в себя такие принципы как свобода, демократия, национальная независимость, соблюдение законности.

Отсюда вытекает и еще одна особенность венгерской революции: речь идет о неизменном стремлении многих людей, в нее вовлеченных, к соблюдению порядка и законности. Показательно, что в те дни совсем не были характерны кражи товаров из разбитых витрин магазинов, продукты питания, предназначенные для вооруженных бойцов, как правило, оплачивались командирами отрядов. Акты народного возмездия, самосуды, как известно, имели место, хотя и не повсеместно; где такие вещи все-таки происходили (особенно известны инциденты в Будапеште на площади Республики, в Мишкольце, Мадьяроваре), там отчетливо наблюдалось и проявлявшееся снизу стремление к восстановлению порядка, дабы избежать дальнейшего кровопролития. Другое дело, что позже коммунистическая пропаганда постаралась представить разрозненные трагические события в качестве некоего всеобщего, систематического явления. Не будем также забывать: во время самой революции так и не были организованы чрезвычайные суды для привлечения к ответственности коммунистов, совершавших нарушения законности, практиковавших пытки. Однако позже пропаганда утверждала, что такие суды создавались.

Факты свидетельствуют о том, что в Венгрии начала ноября существовали все условия для внутриполитической консолидации. 28 октября 1956 г. Имре Надь признал революцию. Тем самым открылась возможность политического урегулирования конфликта. 3 ноября было сформировано правительство на многопартийной, коалиционной основе. Но как известно, 4 ноября новый ввод советских войск, решение о котором было принято 31 октября, положил конец деятельности правительства. При огромном военно-техническом преимуществе советских войск, которое повстанческие группы стремились компенсировать изобретательностью, вооруженное сопротивление смогло продержаться примерно в течение недели.

Однако после этого развернулось необычайно широкое, массовое сопротивление советским войскам, но прежде всего новому, воспринимавшемуся как нелигитимное, правительству, принявшее иные, политические формы. Оно продолжалось более двух месяцев. Венгерское общество возродило рабочие советы, вспыхивали забастовки, при этом формирование двоевластия угрожало марионеточному правительству Я. Кадара. Революция не дала себя легко победить. (Для создания более полной картины всего происходившего представляют несомненный интерес и источники, хранящиеся в российских архивах и еще не введенные в научный оборот). Уже в ноябре начались аресты, в декабре имели место расстрелы безоружных гражданских лиц, чрезвычайные суды (трибуналы) выносили смертные приговоры, что нарушало элементарные нормы правосудия в правовом государстве. К весне 1957 г. была выстроена сеть особых политических судов, что сделало возможным проведение массовых судебных процессов. Более 80 % заключенных в тюрьмы и казненных составляли отнюдь не выходцы из прежней, в частности, хортистской элиты, а лица рабочего и крестьянского происхождения. Их средний возраст не превышал и 30 лет. И после освобождения участников революции из тюрем по амнистии за ними продолжала наблюдать тайная полиция, на них накладывались разного рода ограничения, а их дети подвергались дискриминации при поступлении в университеты.

Венгерская революция 1956 г. оказала долгосрочное воздействие на развитие отнюдь не только Венгрии. Её самым важным уроком и следствием в международном плане явилось то, что западный мир принял как данность на обозримое будущее разделенность Европы. А страны советского блока должны были принять к сведению, что в долгосрочной перспективе им придется жить в условиях советской гегемонии. Руководство СССР в свою очередь поняло, что по определенным вопросам ему придется пойти на уступки и, в частности, оно теперь уже не сможет продолжать политику открытого, неприкрытого насилия. Другими словами, опасения того, что не дай бог где-нибудь еще раз случится «венгерский 1956 год», навсегда наложили клеймо на советскую политику. Итог венгерской революции и особенно размах репрессий против ее участников вызвали разочарование в среде западной левой интеллигенции. Достаточно в этой связи указать на Альбера Камю или Жана-Поля Сартра. При этом воздействие венгерской революции 1956 г. обладало одним историческим парадоксом. В краткосрочной перспективе, с точки зрения реальной политики эта революция забетонировала в Венгрии советские властные структуры, вместе с тем результатом ее подспудного влияния стали эрозия коммунистической власти, нарушения в ее функционировании. Наследие венгерского 1956 года интересно осмыслить и с этой точки зрения.

Венгерская революция 1956 года была действительно многоаспектным событием мирового масштаба, подлежащим дальнейшим дискуссиям и размышлениям. В истории этого события остается все еще много открытых вопросов, ждущих своих ответов…

Перевод с венгерского М.В. Корзинкина

Цитируется по изд.: Венгерский кризис 1956 г. в контексте хрущевской оттепели, международных и межблоковых отношений. М.-СПб., 2018, с. 8-12.