Фригия до падения

Когда именно в центре Малой Азии возникло Фригийское царство, до сих пор не установлено; расцвет его, связанный с именем знаменитого царя Мидаса, относится ко второй половине VIII века до н. э. Этому же времени принадлежат раскопанные здания и курганные погребения фригийской столицы Гордион в долине реки Сангария (Сакарья). По преданию, Гордион был назван по имени Гордия, основателя если не Фригийского царства вообще, то, во всяком случае, Фригийской великой державы VIII века до н. э. 4

Первоначальная фригийская территория, если не считать Малой Фригии, выходившей к Мраморному морю, включала лесистый горный массив у истоков больших малоазийских рек; здесь находились важные, по-видимому, автономные храмовые города. Политический центр фригийской территории находился в долине реки Сангария, а на восток она частично заходила за реку Галис (Кызыл-Ирмак), на древнюю хеттскую землю. Здесь, у южной точки изгиба реки Галис, т. е. уже далеко за пределами собственно фригийской территории, оставил свою надпись (иероглификой, на лувийском языке) некий Куртис. В ней он титулует себя «царем Востока и Запада» (середина VIII века до н. э.). Возможно, что Куртис был родичем фригийских царей.

Расцвет Фригии при Гордии и при Мидасе, сыне Гордия, был быстрым и блестящим; причины этого нам не совсем ясны, однако характерна легенда, утверждавшая, будто Мидас мог превращать все в золото одним своим прикосновением. Мидас I,

______

*  По преданию, Гордий (вышедший из крестьян) поместил в столичном храме телегу, ярмо которой было закреплено хитрым узлом; говорили, будто бы развязавший этот узел будет владеть Азией. Но Александр Македонский, побывавший в Гордионе в IV веке до н. э., его попросту разрубил.

[61]

несомненно, помимо Фригии господствовал и над Лидией (долиной реки Гедиз), и над ее богатыми золотыми месторождениями на речке Пактол, открытыми в после-хеттское время (может быть, как раз при фригийском владычестве?). На востоке влияние еще Гордия I, а затем и Мидаса I доходило до гор Тавра, а на западе — до греческих (эолийских и ионийских) городов; дочь царя одного из них была, по преданию, женой Мидаса. Именно он был первым из негреческих царей, кто принес дар в общегреческое святилище в Дельфах (золотой трон). При Мидасе расцвела фригийская металлургическая, ткацкая, деревообделочная промышленность. Интересно, что во Фригии вплоть до середины VII века до н. э. не наблюдается признаков ввоза товаров ремесленного производства из Греции и вообще с Запада, хотя заметно аттическое влияние на фригийскую художественную керамику; напротив, начиная с VIII века до н. э. в Греции часто встречаются изделия фригийские и, по-видимому, либо прибывшие через Фригию урартские, либо имитированные во Фригии по урартским образцам. Не совсем ясно, что шло из Греции в обмен на фригийские товары. Олово? Некоторые сельскохозяйственные продукты, например оливковое масло? Рабы? Греческие мореходы могли быть естественными поставщиками рабов, точно так же как финикийские (сидонские) мореходы, о чьей пиратской деятельности красочно рассказывает греческая поэма VIII века до н. э. «Одиссея». По данным древнееврейского религиозно-политического проповедника VI века до н. э. Езекиила, Фригия и Табал 5  еще в его время (когда Фригия находилась в зависимости от Лидии и сама уже вряд ли захватывала много пленных на войне) продавала финикийцам наряду с бронзой также «души человеческие», скорее всего посредничая для работорговли Запада.

Известно немало культурных изобретений, перенятых, по преданию, греками, а позже римлянами у фригийцев: таковы цветные фризы (лат. phrygium) под двускатной крышей храмовых и других зданий (подобные же храмовые здания сооружались и в Урарту), настенные ковры, искусство вышивки золотыми нитками, фригийский музыкальный лад, двойная свирель и кифара (род гуслей), разведение «ангорских» коз с пушистой шерстью и декоративных роз и многое другое. О греческом влиянии на Фригию судить трудно: если не считать надгробных надписей римского времени, до нас дошло лишь немного кратких и обычно не поддающихся истолкованию надписей по-фригийски. Однако надлежит заметить, что с VIII века и фригийцы и греки пользовались практически одним и тем же алфавитом — алфавитом подлинным, т. е. передававшим не только согласные, по и гласные. Внешне он был близок финикийскому письму начала I тысячелетия до н. э.; гораздо меньше похожи на него (и на гре-

______

5.  Одна на лувийских областей в горах Тавра на юго-востоке Малой Азии.

[62]

ческий алфавит) другие малоазийские алфавиты (лидийский, карийский, ливийский и др.), хотя и они явно семитского происхождения.

Очень раннее влияние греков на фригийцев видно, однако, из надписи на культовой нише («вратах бога») в скале из «Города Мидаса», где этот царь носит ахейские (микенские) титулы ванак и лавагет. Итак, в греко-фригийских взаимоотношениях фригийская сторона, видимо, не была только дающей. Тем не менее в материальной культуре (скальные сооружения, бронзовая утварь и т. п.) Фригийское царство дает больше свидетельств контактов с царством Урарту, чем с Грецией; несомненно, что оно явилось связующим звеном между Передней Азией и греками; первые участки знаменитой персидской «Царской дороги», объединявшей с VI века до н. э. страны Эгейского моря с Востоком, уже были проложены при Мидасе.

Главную роль во фригийской религии играл культ великой матери-богини Кибелы (Кубабы — культ, восходящий еще к дохурритским временам), а также молодого бога Аттиса, умирающего и воскресающего к новой жизни. И этом культе — по крайней мере позднее — были распространены оргиастические обряды и самооскопленне жрецов, посвящавших себя богу,— обычай, представляющийся нам теперь изуверским. Однако культ Аттиса не случайно просуществовал весьма долго и впоследствии распространился на запад вплоть до Рима. Бытовой его основой явилось наличие тысяч евнухов во всех древневосточных государствах той поры, особенно в царских, храмовых в больших частных хозяйствах. Они составляли численно немаловажную группу населения, и из них охотно вербовали высших чиновников, писцов, нередко военачальников. Таким образом, мальчик-раб, оскопленный в детстве, имел лучший шанс, чем его сверстники, «выйти в люди» и занять значительное положение в обществе, обучиться грамоте и книжном мудрости. Эта группа людей нуждалась в идеологическом оправдании своего положения как отнюдь не позорного, а в чем-то даже почетного. Такое оправдание они находили в том, что их состояние дарует освобождение от страстей, влиянию которых приписывались бедствия рода человеческого. Тем самым культ Аттиса включался в число тех мистических течений конца эпохи развитой древности и начала поздней древности, которые от чисто ритуалистических религий, оправдывавших традиционные порядки и лишенных этического содержании, шли к поискам высших нравственных основ человеческого существования. Из этих течений религия Аттиса была, конечно, наиболее грубой и примитивной, но все же она явно принадлежала не к традиции, восходившей к общинным порядкам, а к течениям, ломающим эти традиции. Приверженцы культа Аттиса были не среди одних только евнухов, были они и среди полноценных мужчин и особенно среди женщин.

Фригийские воины изображаются короткобородыми, с серьгами в ушах, одетыми в длинные полосатые рубахи с кисточками

[63]

по подолу и высокие сапожки; шлемы они носили плетеные, копья короткие, щиты круглые, небольшие. Мода на знаменитые «фригийские колпаки», в будущем ставшие символом свободы, была, видимо, занесена во Фригию позже — киммерийцами или трерами.

Таково было государство, возникшее в VIII веке до н. э. как новый важный фактор в мировой политике, государство, на которое решил ориентироваться Руса I в предстоящей борьбе Урарту с Ассирией. Ассирийский царь Саргон II был в это время занят окончательным покорением Сирии и осаждал важнейший торговый город на Евфрате — Каркемиш, который после утери своего значения Мелитеной и Арпадом стал политическим центром Северо-сирийского союза. По-видимому, последний царь Каркемиша успел послать гонцов к Мидасу в 718—717 годы и призвать его на помощь. Мидас откликнулся и, как можно думать, тогда же заключил свои союзы и со всеми государствами Тавра. Заключение союзов было подкреплено делом: фригийские войска перевалили Тавр, и их передовые отряды вышли к Средиземному морю. Здесь, однако, они были отражены ассирийцами, и Мидас далее не двинулся, а Каркемиш был взят Саргоном. Однако столкновение с ассирийцами было слишком незначительным для того, чтобы само по себе задержать фригийцев; можно догадываться, что более важной причиной прекращения их наступления были киммерийцы, около этого времени переставшие тревожить Урарту и через область Понт ударившие по Малой Азии. Таким образом, Руса, видимо, связался с Мидасом лишь после того, как тот справился с первым натиском киммерийцев, — во всяком случае, слишком поздно: фригийское наступление во фланг Ассирии сорвалось. Саргон предпринял ряд походов в область Тавра с целью одновременно и обеспечить свой фланг, и овладеть «железным путем». Сначала он старался создать себе союзников, сажая, где возможно, своих ставленников, и передавал города одних царей другим; он даже выдал свою дочь за одного из здешних царей, а затем уже громил непокорных. В конце концов, однако, Саргон присоединил к Ассирии все таврские царства, создав широкий клин между Фригией и Урарту (713— 708 годы до н. э.). При этом дело не обошлось без новых стычек с фригийцами. Но это было уже после того, как ассирийский царь расправился с самим царством Урарту.

Еще после поражения, нанесенного Ассирией Сардури II, Страна маннеев превратилась в большое независимое царство, пытавшееся лавировать между Ассирией и Урарту; Тиглатпаласар III и Саргон II не трогали его владений, расширяя власть Ассирии за счет более южных — мидийских областей Иранского нагорья. Руса I попытался поддержать в Стране маннеев антиассирийскую оппозицию; он к тому же владел большой полосой маннейских земель. В 714 году Саргон направился на Иранское нагорье, делая вид, что намерен в союзе с маннейским царем углубиться в Мидию. Руса решил этим воспользоваться для того,

[64]

чтобы зайти в тыл ассирийскому войску, но прекрасно поставленная ассирийская разведка вовремя предупредила Саргона; он повернул свою армию и нанес Русе сокрушительное поражение; тот бежал в Тушпу и вскоре покончил с собой. Саргон же совершил в высшей степени опустошительный подход через часть территории Урарту, минуя только урартскую столицу. Мало того, в конце похода, отпустив основную часть армии с огромной добычей в Ассирию, он неожиданно перевалил через горы и верховья Большого Заба и обрушился на Муцацир, без сопротивления перешедший в руки ассирийцев. Здесь были разграблены дворец и храм бога Халди и захвачено свыше 330 тысяч предметов искусства и ремесла: более тонны золотых, более пяти тонн серебряных и более сотни тонн бронзовых изделий, а также медных слитков. Вступивший в 713 году на престол Урарту Аргишти II мало что мог сделать; его попытки опереться на Фригию и на таврские царства против Ассирии оказались безуспешными. С другой стороны, и завоевания Саргона II в горах Тавра оказались непрочными.

При урартском царе Русе II, который правил примерно с 680 по 660 год до н. э., Урарту переживает новый, по уже последний период подъема. Наиболее серьезной оставалась проблема кочевых отрядов конников. Киммерийцы к этому времени усилились в Малой Азии и громили владения Мидаса, но, безусловно, совершали набеги также на ассирийскую и урартскую территории. В 660 году новый ассирийский царь Асархаддон, перешел через Тавр и разбил киммерийцев; вождь киммерийцев Теушпа погиб, а часть его конников пошла на ассирийскую службу. Другая часть вошла в союз с Мидасом, и совместно они совершили (или по крайней мере готовили) набег на «железный путь» в районе Мелитены. Однако союзы с такой капризной силой как необузданные конные отряды киммерийцев и скифов, были всегда делом ненадежным, и, видимо, Русе удалось перетянуть киммерийцев на свою сторону; тогда против Урарту образовался союз Фригии, Мелитены и халдов-халибов.

Для Русы II в этот момент существен был нейтралитет Ассирии. Асархаддон готовил поход против одной независимой хурритской области в горах севернее истоков реки Тигр. Наряду с Метиленой и некоторыми другими стратегически труднодоступными районами эта область (Шубрия) была убежищем для политических беженцев и для беглецов от тягот повинностей как из Ассирии, так и из Урарту. Асархаддон поэтому тоже нуждался в Русе и соглашался на ассирийский нейтралитет. Поход Русы против Фригии, Мелитены и халдов (875 год до н. э.) имел успех; урарты захватили много добычи и пленных, а Фригия отдана была на поток и разграбление киммерийцам. Тогда же погиб престарелый Мидас, и ассирийцы, по-видимому, принявшие участие в войне на ее последнем этапе, могли около 660 год числить Фригию даже среди своих «провинций». Это вмешательство ассирийцев не позволило Русе II полностью развить свой

[65]

успех, и, в частности, царство Мелитены благополучно пережило войну, а в 50-х годах VII века до н. э. даже расширилось. Хотя ассирийские цари претендовали на власть над Фригией, настоящими хозяевами ее остались киммерийцы, которые вместе со вторгшимися с Балкан трерами опустошали несчастную страну более двадцати лет; после этого, однако, царство Фригии было восстановлено, но уже как зависимое от более западного государства — Лидии. От киммерийских набегов тяжело пострадали и некоторые греческие города Малой Азии. Поход ассирийцев на горную область к северу от истоков Тигра состоялся несколько позже урартского похода против Фригии, а именно в 673 году до н. э., и также увенчался успехом. Скрывавшиеся беглецы после калечащих наказаний были выданы своим хозяевам; часть пленных была зачислена в ассирийскую армию.

[66]

Цитируется по изд.: История Древнего мира. Под ред. И.М. Дьяконова, В.Д. Нероновой, И.С. Свенцицкой. Расцвет древний обществ. Изд. третье, испр. и доп. М., 1989, с. 61-66.