Новгород в XIII веке (Феннел, 1989)

Бурные события на юге, юго-западе и северо-востоке Руси в первой четверти XIII века не могли не отразиться на истории Новгорода. …во второй половине XII века три ведущих княжеских рода: суздальские князья, Ростиславичи из Смоленска и Ольговичи из Чернигова — соперничали между собой за управление Новгородом, а различные боярские группировки в городе поддерживали тот или иной род. Эта борьба продолжалась и в первой четверти XIII века, хотя теперь Ольговичам при всех их тогдашних успехах на юге уже не удавалось ставить своих князей в Новгород. С начала столетия и до 1224 года претендентов на престол было двое: с одной стороны, родичи Всеволода, которых поддерживали, в основном, представители бояр с Прусской улицы (т. е. с Загородского и Людина концов), а, с другой, — Ростиславичи, которых поддерживали бояре с Неревского конца и с Торговой стороны (главным образом, со Славенского конца).

1 января 1200 года трехлетний сын Всеволода III Святослав прибыл в Новгород, чтобы сменить на престоле Ярослава Владимировича, свояка Всеволода 38, княжившего там с перерывами в общей сложности восемнадцать лет, не принесших ему, надо сказать, популярности у новгородцев. Большую часть правления ему мешал буйный антисуздальски настроенный посадник Мирошка Нездинич.

Пять лет пребывания (трудно назвать это «правлением») Святослава в Новгороде были тихими, внешне спокойными, и, что любопытно, города не коснулись значительные события, происходившие на юге и юго-востоке Руси. Были, правда, вторжения на новгородскую территорию: литовское с запада в 1200 году и шведское с северо-запада в 1201 году 39,— но они были успешно отбиты без серьезных потерь. Однако спокойствие было кажущимся. Хотя после смерти Мирошки в 1203 году его сменил просуздальски настроенный посадник Михалко Степанович (который, без сомнения, защищал интересы малолетнего князя), у Всеволода III

[90]

были основания тревожиться за судьбу Новгорода. Понимая, что для управления развитием событий на юге Руси суздальским си[1]лам рано или поздно потребуется помощь дружин с северо-запада и что в случае серьезной войны понадобится кто-то более авторитетный, чем маленький мальчик, символически представлявший великого князя, Всеволод III отозвал Святослава и в марте 1205 года заменил его своим старшим сыном 19-летним Константином 40. Новгородцы ответили на это назначением антисуздальски настроенного посадника Дмитра Мирошкинича 41.

Сочетание сильного суздальского князя в Новгороде и представителя антисуздальских сил, занимавшего высшую исполнительную должность, предвещало беду. Она случилась через два года. Новгородская летопись, с массой недоговоренностей и туманных оборотов в описании событий 1207— 1208 годов, тем не менее ясно показывает, насколько тесно вопрос о том, какой княжеский род должен давать Новгороду правителя, был связан с превратностями внутренней борьбы между боярскими группировками. Очевидно, у Константина не все ладилось, и в марте 1207 года Всеволод посылает в Новгород Лазаря. Названный летописцем «человеком Всеволода» («Всеволожь муж»), он должен был, по всей видимости, спровоцировать волнения против посадника 42. Если задача Лазаря состояла действительно в этом, то, как показали дальнейшие события, он с ней блестяще справился.

В конце лета 1207 года Всеволод III приказал Константину присоединиться к нему в крупном карательном походе против Чернигова — походе, обрушившемся, как мы уже говорили, на Рязань. Константин собрал, по-видимому, огромное войско, в которое вошли дружины из Новгорода, Пскова, Ладоги и Торжка 43. С ним пошел и посадник Дмитр. После падения Пронска в октябре Всеволод послал новгородских дружинников домой, щедро наградив их за участие в походе и пожаловав им «волю свою» — но не выбирать себе князя, а решать противоречия между боярами без княжеского участия и предпринимать любые ответные действия, которые вече сочтет необходимым, против Дмитра Мирошкинича и его семьи 44. «Кто вы добр, того любите, злых казните»,— загадочно сказал он на прощание 45. Этот призыв к насилию был подхвачен с рвением. Константин и Дмитр, раненный при взятии Пронска, а также семь «старших людей» («вятших муж»), вероятно, политических сторонников Дмитра, вернулись с Всеволодом во Владимир. Новгородцы оказались без князя и без посадника.

Всеволод добился своего: он и Константин привлекли новгородскую дружину на свою сторону, во всяком случае, большую ее часть. Как только дружинники вернулись домой, они созвали вече (ноябрь 1207 года) «на посадника Дмитра и на братью его», на котором стали подбивать людей требовать возмещения убытков, вызванных, по всей видимости, строгими фискальными мерами Дмитра 46. Толпа взбунтовалась в характерном для новгородцев стиле, грабя и поджигая дома и имения Дмитра и его семьи, угоняя их холопов и захватывая их собственность. А когда тело Дмитра, умершего во Владимире от ран, было доставлено

[91]

в город, они попытались поглумиться над покойником и бросить его в Волхов, и только архиепископ сумел их остановить 47.

Всеволод III был настолько убежден в верности Новгорода, что, как только узнал о назначении посадником сына Михалки Степановича, просуздальски настроенного Твердислава 48, сразу снова послал туда на княжение своего достигшего уже 11-летнего возраста сына Святослава. Святослав прибыл в Новгород 9 февраля 1208 года. Последовала новая волна арестов родственников и сторонников Дмитра — их отправили во Владимир, чтобы с ними разбирался сам великий князь. Выходило, что просуздальски настроенная часть бояр одержала верх, и правление Святослава обещало быть мирным. Но в своих расчетах Всеволод не принял во внимание Ростиславичей и остатки антисуздальски настроенной боярской группировки. Несмотря на все меры против последователей и родственников Дмитра, бояре с Неревского и Славенского концов, т. е. сторонники Дмитра и противники Твердислава и просуздальски настроенная часть бояр, сохраняли влияние и не прекращали борьбы. Более того, вскоре на северо-западе появился новый могущественный, легкий на подъем, с богатым воображением Ростиславич, на долгие годы положивший конец планам Всеволода управлять Новгородом.

Мстислав Мстиславич, известный современникам под именем Удалой, родился, очевидно, незадолго до 1176 года. Его отцом был Мстислав Ростиславич Храбрый. О его молодых годах известно только, что в 1193 году Мстислав правил городом-крепостью Треполем на Днепре в Киевском княжестве. В 1207 году он был поставлен в южную заставу Торческ на реке Рось, откуда был выбит во время победного похода Всеволода Чермного на Киев. Мстислав бежал в Смоленское княжество, где занял самый северный город княжества — Торопец. Район Торопца был идеальным плацдармом для нападения на Новгород.

Расчет Мстислава был точен. Пока Всеволод III и его сыновья были заняты во втором карательном походе против Рязани в конце 1208 года, он вторгся на Новгородскую землю. Мстислав захватил восточную заставу Торжок, наиболее важное из новгородских владений и ключевую крепость рядом с границами Суздальской земли. Там он арестовал представителей Святослава и местного посадника и отправил в Новгород следующее послание: «Кланяяся святей Софии (соборная церковь Новгорода) и гробу отця моего и всем новогородьцем 49; пришел есмь к вам, слышав насилье от князь, и жаль ми своея отцины». Послание, несомненно, адресовалось противникам суздальского правления, а под «насилием» подразумевались меры, предпринятые против семьи Дмитра и поддерживавших Ростиславичей бояр. Послание имело немедленный успех. Твердислав не смог спасти своего покровителя. Новгородцы пригласили Мстислава «и посадиша и его на столе отци». Святослав был быстро арестован и заключен на архиепископском дворе 50.

Ответ Всеволода последовал незамедлительно, что навряд ли явилось неожиданностью для Мстислава: все новгородские купцы были схвачены, их товары конфискованы 51. Таким образом, каж­

[92]

дая сторона имела козырную карту. Положение сложилось безвыходное, разве что Мстислава, военную доблесть которого еще предстояло проверить, можно было попытаться выбить силой. И Всеволод, и Мстислав провели демонстрацию силы в начале 1209 года. Всеволод послал войско под началом Константина в Тверь, расположенную к востоку от Торжка, но на суздальской стороне от границы; Мстислав прошел на восток, по-видимому, со своей дружиной и взяв с собой столько войска, сколько удалось собрать его сторонникам в Новгороде. Однако дело ограничилось бряцанием оружия: каждая сторона теряла слишком многое в случае поражения, чтобы идти на риск вооруженного столкновения. В результате было достигнуто соглашение: Святослав был отослан назад к отцу, а захваченные купцы отпущены 52.

Теперь Мстислав Мстиславич прочно обосновался в Новгороде и мог, наконец, вздохнуть свободно. Еще до конца 1209 года он занялся укреплением южных и восточных границ Новгородской земли, усилив Великие Луки на юге как заставу против участившихся литовских нападений и лично наблюдая за возведением оборонительных сооружений в Торжке 53; поставил вместо Твердислава своего человека, Дмитра Якунича 54. Мстислав безнаказанно игнорировал доставленное ему Константином послание Всеволода III, содержавшее угрожающее утверждение господства и старейшинства великого князя («ты ми еси сын, а яз тебе отец») 55. Ни опустошительный пожар 1209 года, случившийся во время отсутствия Мстислава и уничтоживший 4300 домов и 15 церквей 56 (не исключено, что это было делом рук поджигателей из просуздальского лагеря), ни пожар 1217 года, в котором сгорело еще 15 церквей 57, не могли подорвать власти Мстислава.

Девять лет твердой и искусной рукой он управлял новгородскими делами. В течение этого времени зафиксированы только два набега на Новгородскую землю с запада, тогда как Мстислав или его родичи постоянно били западных соседей Новгорода — чудь (эстонцев): было предпринято по крайней мере пять походов 58, некоторые из них — относительно небольшие с целью захвата пленных, лошадей и скота или наложения дани на местное население, другие — более значительные, доходившие до Воробьина («castrum Warbole» в хронике Генриха Ливонского) в Северной Эстонии (42,5 км на юго-запад от Ревеля) (1212 год) и до Риги на западе (август 1216 года). Итак, можно сделать вывод, что конечной целью западной политики Мстислава было не создание в Эстонии застав, не обращение эстонцев в христианство, не расширение территории Новгорода и Пскова на запад, а стремление сдержать чудь, отбить у нее охоту к нападениям на Новгородскую землю, поддержать систему обложения данью, действовавшую с середины XII века 59, а самое главное, создать что-то вроде дамбы против постоянно вторгавшихся сил Немецкого ордена 60.

Псков находился под неусыпным надзором Ростиславичей: с 1208 года и, по крайней мере, до их окончательного ухода из Новгорода в 1221 году в Пскове всегда находился кто-нибудь из близких родственников Мстислава — большую часть времени

[93]

это был его брат Владимир, которому, видимо, даже удалось стать свидетелем взятия Новгорода в 1221 году владимирским князем Юрием 61. Что касается самого Новгорода, то, как только Мстислав оставил город зимой 1214/15 года, чтобы произвести разведку в Галицкой земле, оппозиция воспользовалась его отсутствием 62 и под лозунгом, который Мстислав якобы сам провозгласил перед отъездом — «вы вольни въ князехъ»,— послала за суздальским князем Ярославом, третьим сыном Всеволода и зятем Мстислава 63. Но это первое пребывание Ярослава в Новгороде было не[1]долгим. Он, как мог, преследовал сторонников Мстислава, но сопротивление его правлению было слишком сильным, и, услышав, что возвратившийся из Галицкой земли Мстислав собирает в Смоленске войско 64, Ярослав отъехал в Торжок. Оттуда он стал предпринимать враждебные действия против Новгорода: после неурожая во всех новгородских районах, кроме Торжка, он, подав пример многим будущим завоевателям Новгорода в XIV и XV веках, перекрыл жизненно важный поток продовольствия в город с востока, заблокировав реку Тверцу. Послы из Новгорода, умолявшие его вернуться и снять блокаду, были в полном составе арестованы, как и многочисленные новгородские купцы, оказавшиеся в то время в Торжке 65. Дружина, посланная из Суздальской земли в подкрепление Ярославу, совершила набег на Торопец 66.

Путь для возвращения в Новгород был Мстиславу открыт. 11 февраля он вернулся в находившийся в тяжелом положении город, арестовал там назначенного Ярославом в Новгород правителя и приказал своему зятю отпустить всех захваченных новгородцев и оставить Торжок, но, получив отказ, 1 марта 1216 года двинулся с новгородским войском на восток. Через два месяца война закончилась: Ярослав и его братья потерпели поражение, а Мстислав вернулся, чтобы снова единолично и неоспоримо править Новгородом.

Степень авторитета Мстислава — и его популярности — в Новгороде на протяжении десяти лет правления, наверное, лучше всего можно оценить по его способности ладить с боярами, точнее, поддерживать дружественные отношения с той их частью, которая была настроена против Ростиславичей. Приблизительно половину времени его правления посадниками были поддерживавшие Ростиславичей бояре; но в оставшуюся часть времени эту должность занимал Твердислав, сын Михалки Степановича, твердого сторонника суздальского правления, и именно Твердислав был рядом с Мстиславом в кризисный момент: в 1212 году, когда новгородская дружина, несмотря на просьбы Мстислава, отказалась идти дальше Смоленска в походе Ростиславичей против Ольговичей. Именно Твердиславу удалось тогда убедить войско следовать за своим князем.

В Новгороде, конечно, существовала кое-какая оппозиция Мстиславу. Даже придворный летописец, всегда готовый восхвалять все, что бы Мстислав ни сделал, не мог об этом умолчать. В 1210 году, например, твердый сторонник Мстислава Митрофан, архиепископ новгородский 67, был по какой-то причине смещен и направлен

[94]

в Торопец, расположенный на территории Ростиславичей 68. Не надо забывать и о том, что в 1215 году во время отсутствия Мстислава его противникам удалось призвать суздальского князя. И все-таки его авторитет был столь велик, что в 1212 году, когда Мстиславу нужно было убедить новгородцев пойти с ним и его родичами в поход, который не имел к новгородцам никакого отношения и никак не затрагивал их интересы, он просто созвал вече и изложил людям суть дела, чтобы услышать в ответ древнюю формулу согласия: «Камо (куда), княже, очима позриши (посмот[1]ришь) ты, тамо мы главами своими вьржемъ (сложим наши головы)» 69.

Когда Мстислав в последний раз покинул Новгород, это не означало, что правлению Ростиславичей в городе пришел конец (оно продолжалось еще четыре года), но это знаменовало собой конец постоянного присутствия Ростиславичей в этом регионе. Когда в июле 1217 года Мстислав объявил о своем намерении отправиться в Галицкую землю для новых завоеваний, новгородцы просили его остаться 70. Но он был непреклонен. Перед отъездом Мстислав, однако, предусмотрел условия для продолжения правления Ростиславичей в Новгороде: архиепископу Митрофану было разрешено вернуться, а из Смоленска был призван старший сын киевского князя Мстислава Романовича Святослав 71.

Вскоре после прибытия Святослава в городе начались волнения. Первый кризис произошел в январе 1218 года, когда разгорелась вражда между основными соперничающими группировками. Из путаного описания событий в местной летописи более или менее ясно одно: это была попытка представителей Торговой стороны и Неревского конца, двух надежных оплотов Ростиславичей, скинуть просуздальски настроенного посадника Тверди[1]слава. Святослав пытался повлиять на волнующееся вече, длившееся целую неделю, и потребовал, чтобы Твердислав был смещен. Но в тот день победили представители просуздальского Людина конца: Твердислав остался посадником, а между двумя сторонами был на скорую руку заключен шаткий мир 72.

Нет сомнений в том, что именно неспособность Святослава преодолеть волнения в Новгороде и обескровить оппозицию, заставила киевского князя Мстислава заменить его своим вторым сыном Всеволодом, который по крайней мере уже имел некоторый опыт правления в Пскове. Поначалу он добился успеха. Вскоре после прибытия Всеволода, в феврале 1218 года, по городу стали распространяться слухи, что Твердислав связался с суздальскими князьями Юрием и Ярославом и убеждал их воспрепятствовать тому, чтобы походы новгородцев в район Северной Двины пересекали Суздальскую землю. Была ли в этих обвинениях какая-то доля правды или нет, но на этот раз Твердислав вынужден был отдать должность посадника своим соперникам 73. Чуть позже архиепископ Антоний, сменивший в 1210 году поддерживавшего Ростиславичей Митрофана, был сведен с кафедры, несомненно, в результате падения Твердислава. Антоний укрылся в Торжке, а его соперник Митрофан был снова провозглашен архиепископом.

[95]

Но и у Антония были сторонники. В конце 1218 или в начале 1219 года он вернулся в Новгород — в это же время Твердислав снова сделался посадником 74 — и оспорил право Митрофана на архиепископство. У Всеволода и новгородцев не было другого пути, чтобы решить затруднительный вопрос о двух архиепископах в одном городе, кроме как передать это дело в руки митрополита. Митрофан и Антоний были отправлены в Киев. Учитывая близость митрополита к Киевскому княжескому столу и, конечно, то влияние, которое оказал киевский князь, глава рода Ростиславичей, на его суд, не приходится удивляться, что митрополит решил дело в пользу Митрофана, а Антонию передал Галицкую епархию в Перемышле 75.

Третий после отъезда Мстислава кризис, поразивший Новгород, произошел в 1219 году. Снова в центре волнений оказался посадник. По каким-то причинам, о которых летописец умалчивает, Всеволод обрушил свою ярость на Твердислава. Город охватили беспорядки; приверженцы обеих группировок даже вооружились, и открытые столкновения были предотвращены только архиепископом Митрофаном, которому удалось убедить Твердислава, объявленного больным, оставить свою должность и постричься в монахи. Посадничество снова перешло в другие руки.

Летописи не указывают, к какой из боярских группировок принадлежал новый посадник Иванко Дмитриевич. Не дают они нам возможности и понять, что творилось в Новгороде с 1219 по 1221 год 76. Так или иначе, должен был произойти радикальный поворот в общественном мнении, так как в 1221 году новгородцы без объяснения причин внезапно потребовали от Всеволода, чтобы он уходил: «Не хочем тебе; поиди, камо хочеши» 77. Это был конец гегемонии Смоленска в Новгороде, больше никогда никто из Ростиславичей не сидел на троне на Ярославовом дворе. Митрофан и посадник Иванко были посланы с предварительной делегацией новгородских граждан во Владимир просить у Юрия князя. С тех пор всегда — за исключением коротких периодов правления Ольговичей (Михаила из Чернигова и его сына Ростислава) — Новгород получал князей только из Суздальской земли. Правда, часто бывало так, что эти князья сменяли один другого с пугающей быстротой 78, но поначалу, по крайней мере, это было не столько результатом столкновения интересов бояр или отражением противоборства между Новгородом и Владимиром, сколько выражением воли вели[1]кого князя. «Оже ти не угодьно дьржати Новагорода сыномь,— говорили Юрию посланцы из Новгорода, когда его сын бежал из города вскоре после того, как был послан туда в 1221 году,— а въда ны брати (и дай нам брата)» 79.

Проясняют ли события первых двух десятилетий XIII века в Новгороде вопрос о взаимоотношениях между боярским влиянием и княжеской властью? Есть ли какие-либо свидетельства изменений в общественной жизни города по сравнению с условиями XII столетия, какие-либо признаки движения Новгорода к независимости, к возникновению тех элементов республиканской формы

[96]

правления, которые стали столь явными в XIV веке? Трудно сделать сколько-нибудь обоснованные выводы из-за спутанности событий, описанных в источниках, большинство из которых, однако, несут на себе отпечаток того времени и, по-видимому, мало иска[1]жены позднейшими редакциями 80. И все же остается слишком много загадок, противоречий, нерешенных вопросов. Новгородцы, очевидно, сохраняли достаточную свободу, чтобы избавляться от своих князей и просить внешних правителей (во Владимире и Киеве) присылать им князей. С другой стороны, сильные князья, и новгородские, и внешние, могли ставить свои условия, причем часто независимо от того, какая часть бояр одерживала верх в это время 81, и решающим образом влиять на борьбу за власть между различными боярскими группировкам: в 1207 году, например, Всеволод III побудил новгородцев выступить против сторонников Ростиславичей. Более того, довольно трудно, если не невозможно, сказать, в какой степени новгородские традиции могли ограничивать, если вообще ограничивали, княжескую власть. Пытался ли какой-нибудь посадник, скажем, Твердислав или Иванко Дмитриевич, идти на компромисс с целью объединить бояр перед лицом княжеской власти? Кроме того, интересно, был ли какой-то элемент «преемственности» (правопреемственности, наследования) в чередовании посадников? Другими словами, неизбежно ли смена просуздальского посадника сторонником Ростиславичей предполагала насильственное свержение предыдущего или же действо[1]вала какая-то система выбора, что могло бы свидетельствовать об укреплении боярской оппозиции по отношению к князю?

Выводы можно сделать только предварительные. Во-первых, оказывается, что известия 1200— 1223 годов не содержат никаких свидетельств ослабления или падения княжеской — или даже посаднической — власти. Во-вторых, в этот период между боярами и князем никаких новых отношений не развилось, элементы договорных связей между князем и Новгородом стали возникать позднее.

Так что общий вывод, по нашему мнению, должен быть сделан такой: никаких заметных изменений не произошло, и структура отношений между князем и Новгородом в первой четверти XIII столетия оставалась в целом такой же, какой она была во второй половине XII века. Новгороду предстояло пройти еще долгий путь, чтобы приблизиться к подлинной независимости и республиканской форме правления.

[97]

Цитируется по изд.: Феннел Дж. Кризис средневековой Руси. 1200-1304. М., 1989, с. 90-97.

Примечания

38. Ярослав приходился внуком Мстиславу Великому и был женат на осетинской княжне, сестре первой жены Всеволода III. — См. генеалогическую таблицу II.

39. НПЛ, с. 45, 239, 240. Шведы (или датчане, или норвежцы) названы «варягами».

40. НПЛ, с. 49— 50, 246. Всеволод сказал новгородцам, что, учитывая приближающиеся военные действия («в земли вашей рать ходить»), Святослав слишком юн («...Святослав мал»).

41. НПЛ, с. 50, 246.

42. Н П Л , с. 50,-247, В. Л . Янин (Янин. Новгородские посадники, с. 118) считает, что казнь некого Алексы Сбыславича, «приказ» о которой отдал брат Дмитра Мирошкинича, была подстроена Лазарем с целью возбудить негодование сторонниками Мирошкиничей.

43. П С Р Л , т. 1, стб. 430.

44. Янин, Новгородские посадники, с. 117— 118.

45. Н П Л , с. 50, 248 (под 1209 годом ).

46. Янин. Новгородские посадники, с. 117.

47. Н П Л , с. 51, 248.

48. Согласно HI, Твердислав был назначен, когда Всеволод послал Ярослава в Новгород (февраль 1208 г.) (Н П Л , с. 51, 248, под 1209 годом ). Однако более вероятно, что он стал посадником ср азу после веча в ноябре 1207 г.

49. Отец Мстислава умер и был похоронен в Новгороде в 1180 г., прокняжив там чуть более шести месяцев (Н П Л , с. 36, 226).

50. Н П Л , с. 51, 249 (под 1210— 1211 годами, но см.: Бережков, с. 255— 256).

51. Татищев, т. 4, с. 340. Но см. также последую щ ее послание Всеволода Мстиславу (Н П Л , с. 51, 2 4 9 ).

52. О событиях зимы 1208/09 г. путанно и противоречиво рассказывается в трех различных сообщениях: HI \ Л П С (под 1212 годом) и М (под 1208 годом ); Л (под 1209 годом ). См.: Н П Л , с. 51— 52, 249; Л П С , с. 69; П С Р Л , т. 25, с. 107; т. 1, стб. 435. См. так же: Т а т и щ е в, т. 4, с. 340— 341.

53. Н П Л , с. 52, 249 (под 1211 годом, но см.: Бережков, с. 256 ).

54. «Приде Дмитр Якуниць из Руси (С м оленска?), и съступися Твьрдислав посадничьства по своей волистареишю себе» (Н П Л , с. 5 2 ). В. Л. Янин, принимая дату 1211 г., считает это свидетельством нового порядка старейшинства среди боярских группировок, признаком согласия между боярами (Янин, Новгородские посадники, с. 124— 125). Более вероятной датой, по нашему мнению, является 1209 г. (запись, следующая непосредственно за описанием соглашения между Мстиславом и Константином).

55. Н П Л , с. 51, 249.

56. Там ж е, с. 52, 250.

57. Там ж е, с. 57, 258.

58. Д в а в 1210 г. (Н П Л , с. 52, 250, под 1212 годом ), один в 1212 г. (Н П Л , с. 52— 53, 251, под 1214 годом ), один в 1216 г. (П С Р Л , т. 5, с. 201; так же в HIV, М и Ник, но не упоминается в НІ) и один в 1217 г. (Н П Л , с. 57, 258).

59. См.: Шаскольский, с. 4.

60. Во время совместного новгородско-псковского похода под началом Владимира Мстиславича из Пскова и Твердислава против Медвежьей Головы (Otenpää, Odenpäh), расположенной в 120 км к западу от Пскова (1217 г .), эстонцы попросили немцев о помощи. В последовавшем бою новгородцы убили двух немецких воевод (рыцарей?) и одного захватили в плен (Н П Л , с. 57, 258).

61. В 1225 г. или в начале 1226 г. Владимир помог защитить Торжок от литовского нападения: он вполне еще мог находиться в Пскове в это время (Н П Л , с. 64, 269, но см.: Рапов, с. 182). В 1212 г. Владимир был временно заменен в Пскове Всеволодом, сыном киевского князя Мстислава Романовича, но в 1216 г. вернулся (Н П Л , с. 52, 53, 55, 250, 251, 255).

62. Там же, с. 53, 252. Ср. Ник, согласно которой «новогородци... хотяше господина князя своего от себя изгнати», поскольку он был «зело смыслен и мужествен» для них (П С Р Л , т. 10, с. 6 7 ).

63. В 1214 г. в Северном П ереславле Ярослав ж енился на Ростиславе, дочери Мстислава (Л П С , с. 111).

64. Об этом сообщается только в М (повторено в Е, Л ь е и Ник), согласно которой Мстислав призвал своих родичей Владимира Рюриковича «ис (Южного) Переяславля» и Всеволода М стиславича «ис Киева» помочь ему отобрать Новгород у Ярослава.— См.: П С Р Л , т. 25, с. 110— 111.

65. Н П Л , с. 53— 55, 252— 254; всего было арестовано «более 2000».

66. Упоминается только в М (повторено в £ и Лье). Юрий послал своего брата Святослава и своего воеводу Михаила Борисовича, а Константин послал своего сына Всеволода (П С Р Л , т. 25, с. 111).

67. То, что Митрофан был сторонником Ростиславичей, можно понять по событиям 1207 г.— именно он помешал новгородцам бросить тело бывшего посадника Дмитра Мирошкинича в Волхов. Заметим также, что, когда в 1218 г. просуздальски настроенный Твердислав потерял должность, Митрофан был восстановлен.— См.: Н П Л , с. 57— 59, 259— 260.

68. «Того ж е [1210] лета, на зиму, месяця генваря въ 22... злодеи испьрва не хотя добра, зависть въложи людьмь на архиепископа Митрофана с князьмь Мьстиславомь, и не даш а ему правитися и ведоша и [его] в Торопьць... Тъгда же бяше пришьл, преже изгнания Митрофаня архиепископа, Д обры ня Ядреиковиць из Цесаряграда [Константинополя]... а сам пострижеся на Хутине у святого С паса... и послаша и в Русь [т. е. в Киев] ставиться [на посвящение в сан]; и приде поставлен [как] архиепископ Антонии...» (Н П Л , с. 52, 250).

69. Н П Л , с. 53, 251.

70. Там ж е, с. 57, 258— 259.

71. Там ж е, с. 58, 259.

72. Там ж е, с. 58— 59, 259— 260.

73. Там ж е, с. 59, 260.

74. Там ж е, с. 60, 261. В летописи не дается никаких объяснений этой перемены.

75. Там ж е, с. 60, 261. О Митрофане и Антонии см.: X о р о ш е в, с. 41 и далее.

76. Записи в НІ под 6728 (1220— 1221) годом покрывают события 1219 г. (за исключением пострижения Твердислава в монахи 8 февраля 1220 г.). Одна запись под 6729 (1221 — 1222) годом об уходе Всеволода относится к 1221 г.— См.: Бережков, с. 260— 261.

77. Н П Л , с. 60, 262.

78. В 1221 г. был послан 7-летний сын Юрия Всеволод; зимой 1222/23 года он «побеже в ноць утаивъся из Новогорода с всемь дворомь своимь», и его заменил брат Юрия Ярослав. В 1223 г. Ярослав оставил Новгород, и Всеволод был послан обратно только для того, чтобы в этом же году снова бежать.— См.: HI, под 1222/23 годом (Н П Л , с. 61 ).

79. Н П Л , с. 61, 263.

80. Это особенно относится к HI которая дает большую часть сведений об этом периоде. Некоторые записи были, конечно, утрачены, но большинство новгородских «кризисов» описаны свидетелем с неподдельной выразительностью.

81. Например, в 1207 г. Константин легко убедил новгородцев идти походом против Чернигова во время посадничества Дмитра; Мстислав убедил их присоединиться к нему в походе опять-таки против Чернигова, когда посадником был Твердислав.