Венгрия в 1849 году: решение об интервенции

Тактическая линия Николая I с весны 1849 года, т. е. на третьем этапе по намеченной выше периодизации политического курса царизма в период революции 1848—1849 годов, более известна и в основном совпадает с нашим общим представлением об активной контрреволюционной роли царской России в международных отношениях того времени.

Отличительной особенностью европейской революции с 1849 года было перемещение главного центра её в Венгрию. Маркс и Энгельс в самом начале этого года предупреждали в «Новой Рейнской газете» (№ 194 от 1/13 января 1849 года): «Дело мадьяр далеко не так плохо, как хочет нас уверить подкупленный чёрно-жёлтый энтузиазм. Они ещё не побеждены». В той же статье приводились слова вождя венгерской революции: «Если мы не разобьем императорские войска на Лейте, то разобьем их на Рабнице; если не на Рабнице, то разобьем их у Пешта; если не у Пешта, то на Тиссе, но, во всяком случае, мы их разобьём». —

[269]

«Так сказал Кошут, — продолжала газета, — и он делает все возможное, чтобы сдержать своё слово» 1.

Прогноз основоположников марксизма очень скоро оправдался и на этот раз. Всего лишь через четыре месяца в той же «Новой Рейнской газете» (№ 301 от 7/19 мая 1849 г.) они могли подвести блестящие итоги решительных побед венгерских революционных войск: «Словом, ещё несколько дней, и победоносная мадьярская армия, гоня перед собой осколки австрийской армии, с триумфом вступила бы в Вену и навсегда уничтожила бы австрийскую монархию»  2.

Маркс и Энгельс подчёркивали, что эта «мадьярская война очень скоро потеряла свой вначале чисто национальный характер». Они указывали, что 14 апреля было объявлено о независимости Венгрии от Австрии. Ещё в феврале 1849 г. был заключён открытый союз с Польшей, скреплённый вступлением в венгерскую армию 20 000—30 000 поляков. Окреп сохранившийся с осени 1848 года союз венгров с австрийскими немцами, легионеры которых влились в ряды повстанческих, войск.

Для монархий Центральной и Восточной Европы наступил критический момент: «Независимая Венгрия, восстановленная Польша, немецкая Австрия в качестве революционного центра Германии, Ломбардия и Италия, ставшие независимыми сами по себе, — с проведением этих планов была бы разрушена вся восточно-европейская система государств» 3. Маркс и Энгельс имели все основания считать, что победоносное венгерское восстание приняло «европейский характер».

План интервенции в Венгрию стал созревать у Николая I сравнительно поздно, не ранее марта 1849 г. Серьёзная опасность революционных событий в Венгрии им была понята далеко не сразу. Правда, получив 5 января 1849 г. от Паскевича сообщение о появлении на территории Венгрии одного из вождей польского восстания 1830 г. — Иосифа Бема, Николай I приказал принять меры к уничтожению его отрядов и разрешил для этого даже перейти границу. Но вместе с тем он предписал «не трогать резервов без крайней нужды» и категорически указывал на необходимость немедленного возвращения войск по окончании этой операции на территорию Россию «Само собою разумеется, что, уничтожив Бема и подобных, сей же час налево кругом и домой» 4.

В начале 1849 г. Николай ещё не отдавал себе ясного отчёта, что наступает один из поворотных моментов для европейского революционного движения. Появление в Венгрии польских отрядов он рассматривал как серьёзный, но всё же частный эпизод, не имеющий крупного значения для исхода общего

_______

1.  Маркс и Энгельс, Соч., т. VII, стр. 231—282.

2.Там же, стр. 291.

3.  Там же.

4. Щербатов, Генерал-фельдмаршал князь Паскевич, т. VI, СПБ 1899, стр. 270.

[270]

политического кризиса в Европе, во всяком случае перспектива ближайшего хода событий на Западе для него в то время по-прежнему была неясна. На основании переписки царя с Паскевичем в первые месяцы 1849 г. получается определённое впечатление, что он ещё не разбирался в серьёзном значении нарастающих успехов венгерской революции. Николай жаловался на «неопределённость заграничных дел» в письмах от 18 и 31 января 1849 г., 7 февраля выражал надежду, что до 1/13 мая «дела объяснятся» и даже 7 марта с видимой неохотой соглашался оставить русский 10-тысячный отряд в Трансильвании, помогавший австрийскому генералу Пухнеру в борьбе с Бемом 1.

Грозный размах быстро развивавшихся событий в Венгрии стал понятен Николаю самому только лишь после ряда тревожных депеш, непрерывно начавших поступать в Петербург от главы австрийского кабинета в марте 1849 г. Правительство Франца-Иосифа теперь настойчиво просило от царя военной помощи, но настаивало в первую очередь на оккупации русскими войсками Трансильвании. Крайне характерно, что, желая добиться согласия Николая на посылку военной силы именно в Трансильванию, австрийцы представляли её центром польского освободительного движения, которое, по их заверениям, поддерживали англичане. В частности, они сообщали: «Имеются сведения, что Бем по прибытии в Германштадт не преминул завязать связь с одним английским консульским агентом в Бухаресте» 2*. Им казалось, что после таких «аргументов» царь не устоит и русские войска ринутся в Трансильванию.

Но Николай I явно не спешил, на опыте зная цену соглашения с Австрией. Узкие рамки действия, которые ему отводились в австрийских проектах, не давали ему возможности нанести решающий удар по главным силам революции.

«На новое противоречащее желание австрийцев отвечаю, — писал царь Паскевичу 24 марта 1849 г., — что мы давно готовы, но отнюдь не клочками действовать, а всеми соединёнными силами» 3.

Ещё более выразителдао его письмо от 8 апреля, где сказано:

«Вчера же вечером получил я твоё письмо от 2/14, с бессмысленным австрийским планом кампании. Мы с тобой одних мыслей, любезный отец-командир, нахожу тоже, что план их верх безумия. Ежели сами сладить не могут и хотят нашей помощи, то предоставь они мне судить, как эту помощь подать. Наше вмешательство должно быть решительным, всё ниспровергающим, а не частное... По примеру прежнего — предвижу одну зависть, злость и неблагодарность и верно не вмешался бы, ежели б своя рубашка не была ближе к телу, то есть, ежели бы не видел в Беме и прочих

________

1. Щербатов, Генерал-фельдмаршал князь Паскевич, т. VI, СПБ 1899, стр. 271, 272, 273 и 275.

2. Донесение русского посла в Австрии от 11/23 марта 1849 г. (Р. Авербух, Царская интервенция в борьбе с венгерской революцией, М. 1935 г., стр. 111). См. Примечания ИГ *

3. Щербатов, Генерал-фельдмаршал Князь Паскевич, т. VI, СПБ 1899, стр. 277—278.

[271]

мошенниках в Венгрии не одних врагов Австрии, но врагов всемирного порядка и спокойствия... которых истребить надо для нашего же спокойствия» 1 (курсив мой. — А. Н.).

В приведённых словах выражено явное нежелание в интересах австрийцев «жар загребать» (выражение царя в предыдущем письме). Николай задумал план разгрома революции в Европе, а ему хотели навязать карательную экспедицию в одну из «провинций» Австрии, да к тому же ещё чуть ли не под контролем австрийского командования. Намечавшееся выступление против революционной Венгрии он рассматривал не только как меру по сохранению австрийской империи (эта задача теперь ему кажется слишком узкой — «не вмешался бы»), а прежде всего как сокрушительный удар по силам, олицетворявшим европейскую революцию. Царю рисовались агрессивные операции широкого размаха. Недаром во второй половине марта 1849 года он предписал досрочно произвести очередной набор рекрутов в губерниях «западной полосы государства» (включая также С.-Петербургскую, Новгородскую, Псковскую, Тверскую, Смоленскую, Харьковскую и Курскую губернии) 2.

Выдвинутые австрийцами условия были отклонены. Но к началу апреля положение Австрии стало отчаянным, и правительство Франца-Иосифа согласилось на военное вмешательство царской России уже без всяких ограничений. 13 апреля 1849 года находившийся в Москве Николай I, отмечая, что «теперь Австрия предоставляет мне совершенно образ и меру помощи», дал условный приказ своему главнокомандующему: «буде австрийцы повторят просьбу начать, призвав бога на помощь — разрешаю тебе вступать» 3. Вопрос об интервенции был решён.

Уверен ли был Николай I в том, что внутренняя обстановка в стране допускала осуществление широкого плана интервенции в 1849 года? Казалось бы, что, поскольку он действительно предпринял интервенцию в Венгрии, на это возможен лишь положительный ответ. Но вопрос был, видимо, более сложен. На основании даже отрывочных сведений можно отметить очевидное беспокойство Николая за положение внутри России и в это время. Оно сказывалось в усилении полицейского сыска и надзора в стране как раз с марта 1849 года, а также в особых мерах предосторожности по охране внутреннего «порядка» после опубликования манифеста о походе в Венгрию.

Примером крайней настороженности Николая именно накануне принятия решения об интервенции может служить его личное участие в расследовании взглядов и деятельности славянофилов. Участники этого вполне легального и крайне умеренного по своим политическим убеждениям общественно-лите-

_____

1. Щербатов, Генерал-фельдмаршал князь Паскевич, т. VI, СПБ 1899, стр. 282.

2. ПСЗ, второе издание, т. XXIV, №№ 23 108 и 23 110.

3. Щербатов, Генерал-фельдмаршал князь Паскевич, т. VI, СПБ 1899, стр. 285.

[272]

«Размышления юного австрийского императора».
Николай I. Смотри, малыш, вот ещё коробка гренадеров-гвардейцев.
Франц-Иосиф. Хоть я и беру их на достигнутых условиях, но боюсь, что когда они надоедят, вы не захотите их взять обратно, да ещё, пожалуй, обрушитесь на меня со всей вашей лавочкой. (Карикатура Шам на русско-австрийские отношения в 1849 году, из французского журнала Charivari).

ратурного направления вряд ли случайно заинтересовали III отделение и самого царя как раз в это время. Венгерская революция с особой остротой тогда поставила вопрос о национально- освободительном движении. На фоне кризиса многонациональной австрийской империи толки о славянофильстве в России приобретали политический оттенок.

[273]

Цитируется по изд.: Нифонтов А.С. Россия в 1848 году. М., 1949, с. 269-273.

Примечания «ИГ»

* — «Имеются сведения, что Бём по прибытии в Германштадт не преминул завязать связь с одним английским консульским агентом в Бухаресте» — это А.С. Нифонтов дает цитату из Донесения русского посла в Австрии от 11/23 марта 1849 года (из книги: Р. Авербух. Царская интервенция в борьбе с венгерской революцией, М. 1935 г., стр. 111). Из цитаты следует, что революционным движением венгров (и не только, ведь в так называемых революционных войсках замечено несколько десятков тысяч поляков, немцы и пр.) руководили английские консулы в той местности, в которой велись боевые действия. Однако, А.С. Нифонтов не следует логике Р. Авербуха в его книге издания 1935 года, не усиливает внимание на английском следе в революционных событиях 1848-1849 годов в Европе, а наоборот, ставит утверждение о консультациях Бёма с англичанами под сомнение. Какой же логикой руководствуется А.С. Нифонтов? Вероятно, следующей: констатация руководящей роли Англии в европейской революции 1848-1849 годов принижает роль инициативы, так сказать, из глубин народных масс и ставит под сомнения, что эти события вообще являлись революцией снизу, а не инспирированными англичанами подрывными действиями с целью расшатывания и уничтожения Австрийской империи – конкурентки Британской империи на континентальной части Европы. С одной стороны Британия перед второй мировой войной (издание-то 1935 года) попила крови у Советской России, отчего Р. Авербух и позволил себе слегка лягнуть Британию как поджигателя всех войн [и революций]. А с другой стороны А.С. Нифонтов (уже в 1949 году) в рамках официальной идеологии – классовая борьба народных масс своей инициативой снизу меняет облик мира – просто-таки обязан был нивелировать тезис о том, что именно Лондон организовал и возглавил серию вооруженных выступлений по всех Европе в 1848-1849 годы. Однако мы сегодняшние, в 2023 году, сопоставляя тогдашние события с наблюдавшейся нами в 2010 году так называемой «Арабской весной», срыв Лондоном мирного урегулирования войны на Украине и иные глобальные конфликты приходим к выводу, что это делали те же люди и по тем же старым лекалам.