Помпеи: промышленность и торговля

Помпеи были маленьким, но бойким городком с оживленной торговлей и промышленностью, некоторые отрасли которой разрослись та к широко, что снабжали своей продукцией не только местный рынок, но и рынки более отдаленные: излюбленный древними гастрономами рыбный соус, так называемый гарум, изготовлялся в Помпеях чуть ли не на всю Италию; помпейские сукновалы одевали и Кампанию и Самний; обилие лавы натолкнуло местных жителей на изготовление жерновов, и уже Катон 41 (середина II века до н. э.) рекомендовал покупать трапеты (особого вида мельницы, разминавшие маслины перед тем как их класть под пресс) у помпейских каменотесов. Некоторые виды промышленности обслуживали, главным образом, местного потребителя; к ним в первую очередь относилось хлебопечение. Помпеи могли сами себя и прокормить и одеть; из окрестных имений, густо расположенных вокруг города, сюда везли всяческое продовольствие: хлеб, овощи, фрукты, оливковое масло, вино. В усадьбах, расположенных ближе к Стабиям, жали, главным образом, масло; к северу от Помпей приготовляли преимущественно вино. Вся эта местность представлял а собой почти сплошной виноградник. Сохранилась помпейская фреска, на которой изображен на фоне Везувия Вакх 42 весь в виноградных гроздьях, как в плаще. Помпейские

[102]

вина не принадлежали к числу первосортных, но местные жители, видимо, любили «влаг у Везувия » (таково было название одного из самых распространенных сортов местного вина) и вполне ею удовлетворялись. Привозное вино пили редко; вряд ли случайным было то обстоятельство, что среди надписей на винной посуде, битой и целой, названия греческих сортов вин упоминаются редко и очень мало вин даже из других мест Кампании *. Рыбу в изобилии давало море; мясо и сыр — овечьи стада, которые держал почти каждый сельский хозяин. Они же давали и шерсть, которой помпейским текстильщикам не хватало, так что они еще прикупали ее в Самний 43 и в Апулии 44. Привозными товарами были, главным образом: разна я утварь (арретинская посуда, 45 черепки которой находят и в самих Помпеях, и в окрестных усадьбах) бронзовые изделия из Капуи, железные инструменты и орудия из Путеол.

Нам знакомы далеко не все отрасли помпейской промышленности; мы, например, ничего не знаем о помпейских жерновщиках. Довольно богатым материалом располагаем мы по вопросу производства сукон, изготовления гарума и хлебопечения. На этих отраслях мы и остановимся.

Хлебопечение

«Пекарей в Риме не было до самой войны с Персеем, т. е. больше 580 лет с основания города. Квириты пекли себе хлеб сами; это было, по преимуществу, женским делом». К тому времени, когда Плиний Старший писал эти слова, хлеб в городах пекли дома только немногие состоятельные люди; вообще же горожане, ка к правило, покупали себе хлеб в пекарнях — будь то в огромном Риме или в крохотных Улубрах, где, по насмешливому замечанию Цицерона, жило больше ля-

_____

* Пятнадцать раз (столько же, сколько и «влага Везувия») названо косское вино, но, исходя из помпейского «каталога вин», написанного на винной посуде, можно утверждать, что это «косское» было собственного изготовления, может быть даже по рецепту Катона. (Виноградный сок с хорошей примесью соли или морской воды).

[103]

гушек, чем людей. В Помпеях найдено около 40 пекарен; если даже принять это число за окончательное, то окажется, что каждая пекарня обслуживала в среднем около 500—700 человек (считая население города в 20—30 тысяч) . Больших «хлебозаводов», следовательно, не было. Помпейская пекарня представлял а собой, обычно, небольшое предприятие, которое под одной крышей соединяло мельницы, собственно пекарню и зачастую еще хлебную лавку.

Соединение мельниц и пекарни, которое кажется нам столь странным, объясняется особенностями античного мукомольного

Рис. 28. Мельница. Внешний вид.

 

дела. Древност ь не знала ветряных мельниц; они появились только в Средние века . Водяные были, правда, известны уже в начале I века н. э. Один греческий поэт того времени поздравляет девушек-мукомолок: теперь они могут спать, не обращая внимания на утренний зов петуха, потому что Деметра 46 велела отныне нимфам вод вращать тяжелые жернова. Широкое распространение водяные мельницы получили, однако, значительно позже (IV— V века н. э.). В то время, о котором мы говорим, мук у мололи, главным образом, на мельницах, приводимых в действие силами человека или животного. Устроены они были по тому же принципу, что и современные ветряные или водяные мельницы, где зерно размалывается в мук у между двумя жерновами, из которых верхний ходит кругом, а нижний неподвижен, но у античной мельницы жернова эти имели совер-

[104]

шенно другую форму и по-иному устанавливались (рис. 28) . Нижний жернов, утвержденный на круглом вмурованном основании, приподнятые края которого образуют как бы большую чашу, куда ссыпалась при размалывании мука и откуда ее затем выгребали, был обтесан в виде конуса, покоящегося основанием своим на низеньком цилиндре. На этот неподвижный жернов (он назывался «meta», по сходству с милевыми столбами, которые ставились на дорогах, чтобы отмечать расстояния) надевался полый верхний, который охватывал всю конусообразную часть нижнего и возвышался над ней приблизительно настолько же. По форме этот верхний жернов несколько напоминает юбку с корсажем, перехваченную поясом. Если бы эта «юбка » плотно облегала нижний жернов, то повернуть вокруг него верхний было бы невозможно, и античные мельники придумали с помощью очень простого приспособления держать этот верхний, подвижной жернов навесу. В мету, в самую верхушку конуса, вделывали крепкий железный стержень, а внутрь верхнего жернова, в самое место перехвата, вставляли круглую толстую железную шайбу с пятью отверстиями, самое большое из которых приходилось точно в середине. При насадке верхнего камня на нижний, шайба надевалась ка к раз этим отверстием на вышеупомянутый стержень; таким образом, верхний жернов сидел, слегка покачиваясь, на вершине конуса, и между его «юбкой» и этим конусом оставался узенький зазор. «Корсаж » служил воронкой для засыпки зерна, которое постепенно через отверстия в шайбе стекало в этот зазор, где и размалывалось при вращении верхнего жернова вокруг нижнего. По бокам верхнего жернова, «на поясе», проделано было два больших четырехугольных отверстия, куда вставляли, прихватывая их шквореньками, прочные деревянные ручки, взявшись за которые рабочие и приводили в движение верхний жернов.

Если мельница была очень велика и вертеть ее было под силу не людям, а только животным, то тогда к ней прилаживали особое сооружение, тоже простое и остроумное (рис. 29) . В верхушку меты вставляли стержень такой длины, чтобы он выдавался над краями верхнего жернова; концом своим, выкованным

[105]

чаще всего в виде равнобедренного треугольника, он входил в отверстие крепкой штанги, прочно укрепленной поперек «корсажа » (если штанга была деревянной, то отверстие это обивали для прочности железом). Таким образом, верхний жернов опять оказывался надетым на стержень нижнего. В концы штанги, значительно выходившей за обе стороны жернова, и в ручки «на поясе» вделывались крепкие железные полосы или деревянные бруски; верхняя часть мельницы оказывалась теперь как бы вставленной в четырехугольную раму, с помощью которой припряженное к ней животное и вращало жернов. Именно такая мельница с мулом в упряжке была изображена

Рис. 29. Разрез мельницы.

 

на вывеске, красовавшейся на одной из помпейских пекарен. Высотой стержня, вделанного в мету, обусловливалась большая или меньшая ширина зазора, в который сыпалось зерно, а от этого, в свою очередь, зависело качество помола — более мелкого или более грубого. *

Смолотую муку замешивали таким же образом, как это обычно делается и у нас. Ее высыпали в корыто, поливали водой и клали закваску. Квашеный хлеб считался здоровее пресного. Закваской в те времена, о которых идет речь, служил обычно кусок старого прокисшего теста. Месили тесто руками, но в более крупных пекарнях существовали особые машины для вымешивания; мы часто видим их на изображениях из жизни античных пека[1]рей, и остатки таких машин найдены в нескольких помпейских

______

* К одной из очень хорошо сохранившихся помпейских мельниц приделали такую раму, впрягли осла и, засыпав зерна, пустили ее в ход. Мельница молола превосходно.

[106]

пекарнях (рис. 30). Устройство их чрезвычайно простое: в большую, цилиндрической формы кадку для теста, изготовленную из лавы, вставлен вращающийся столб с тремя лопастями, а в стенках кадки с противоположных сторон и на разной вы[1]соте проделано два узких и глубоких отверстия, куда вставлялись крепкие палочки. Столб приводился в движение с помощью рычага-рукоятки, укрепленной вверху его; лопасти вымешивали хлеб, в то время как боковые палочки непрерывно сбрасывали

Рис. 30. Прибор для замешивания хлеба (разрез)

 

с них налипавшие на них куски теста. Хорошо и равномерно вымешанное таким способом тесто выкладывали затем на длинный стол, и, раската в его там, клали в формы и ставили в печь.

Помпейская хлебная печь в некоторых частях своих очень близко напоминает нашу русскую деревенскую печь (рис. 31). Основной ее частью — печью в узком смысле слова — был кону[1]сообразный свод, сложенный из кирпича над подом, тоже кирпичным, выложенным на извести. Чтобы тепло лучше сохранялось, под кирпичи насыпали слой песку приблизительно в 10 см. В хороших печах над этим сводом выкладывали еще четырехугольную камеру, своего рода духовку, сохранявшую раскаленный воздух. Устье печи закрывалось железной заслонкой с ручками и выходило, как у нас, на широкий и длинный шесток, прикрытый сводом и опиравшийся чаще всего тоже на свод, под которым находилось обширное подпечье, где сушились дрова, а порой и овощи. Печь ставили обычно так, чтобы с одной сто-

[107]

роны ее приходилась комната, где формовали хлеб, а с другой — хлебная кладовая. В боковых стенках шестка устраивались небольшие окна; через одно из них подавали на шесток хлебы для посадки в печь, через другое пекарь передавал уж е готовые

Рис. 31. Хлебная печь.

 

хлебы в кладовую, где хлеб остывал и хранился потом до продажи.

Познакомимся теперь с планом и оборудованием одной из самых больших помпейских пекарен (рис. 32). Она находилась в обширном жилом доме на Консульской улице, как условно

[108]

называют эту улицу современные археологи. Под пекарню была отведена его задняя часть, выходившая в маленький переулок. Середину ее занимало просторное помещение (1) (10,2 X 8 м), в котором стояли, образуя вытянутый ромб (это давало наибольшую экономию места), четыре мельницы. Пол вокруг них был вымощен такими же плитками, какими мостили улицы, — осликам, вертевшим мельницы, было легче ходить по этим мощеным дорожкам. Конюшня для них находилась ту т же рядом (2) . По другую сторону мы видим печку (3), помещенную, как и было сказано, между комнатой, где раскатывали тесто (4), с большим столом посредине и кладовой (5) . Напротив этой комнаты, непосредственно прилегая к конюшне, находилось помещение для рабов (6), работавших на мельнице; здесь был и очаг, на котором они варили себе пищу; отсюда же наливали они воду в большое водопойное корыто для скота, которое вделано было прямо в стену, отделявшую их комнату от конюшни.

Рис. 32. План пекарни. 1 — помещение для мельниц; 2 — конюшня; 3— печь; 4—комната для вымешнванья и раскатыванья теста; 5—кладовая; 6— помещение для рабов, мельников и пекарей; 7, 8—хлебные лавки.

 

В доме, где расположена была эта пекарня, с противоположной стороны имелись две лавки (7 и 8), с несколькими помещениями каждая. С домом, однако, а следовательно, и с пекарней они связаны не были: войти в них можно было только с улицы. Мы встречаем, впрочем, в Помпеях и такого рода пекарни, которые непосредственно связаны с лавкой; в таких случаях нет никакого сомнения, что хозяин пекарни ту т же и торговал своим хлебом, объединяя в своем лице мельника, пекаря и торговца. Как же обстояло дело в пекарне, план которой дан на рис. 32, и во множестве других, ей подобных, не имевших хода в лавки,

[109]

но помещавшихся в одном с нею доме? Принято думать, что в таких случаях хозяин не торговал от себя хлебом. Возможно, что он был крупным оптовиком, который партиями поставлял свой товар хлебнику, торговавшему по мелочам. Возможно, однако, и другое предположение: быть может, пекарни были отрезаны от лавок, находившихся в доме, нарочно — хозяева не желали, чтобы рабы сновали из пекарни в лавку через атрий или мимо жилых комнат и нарушали бы покой господской поло[1]вины дома. Хлеб из пекарни переносился в лавку иным путем: так, в нашем случае, рабы выходили из помещения, в котором находились мельницы, и, обогнув угол, пробегали до лавки каких-нибудь 20—30 м (расстояние незначительное). В то же время рабы, проносившие корзины с хлебом, служили живой рекламой, оповещавшей весь квартал о том, что сейчас начнется продажа свежего хлеба.

Италийские пекарни выпекали исключительно пшеничный хлеб; ржи в древней Италии не сеяли, знали ее больше по слухам и считали очень вредной для желудка; гладиаторов часто кормили ячневым хлебом, но его для них пекли в их же казармах. Пшеничный хлеб выпускали самых разнообразных сортов, в зависимости от качества муки и от приправ, которые клали в тесто. Первосортный, так называемый «белый» или «чистый» хлеб выпекали из самой лучшей муки. В романе Петрония разбогатевший выскочка , не знающий меры хвастовству своим богатством, кормит таким хлебом дворового пса. Хлеб второго сорта так и назывался «вторым» или «следующим». Август предпочитал его всякому другому, и Александр Север оделял им с царского стола всех присутствующих. Хлеб третьего сорта выпекался из грубой муки с большой примесью отрубей; его ели бедняки и рабы. Для армии полагался особый «воинский» хлеб.

Любители поесть требовали сдобного теста, поставленного на молоке и на яйцах. Плиний, «считая излишним перечислять разные сорта хлеба», называет все-таки девять , различающихся преимущественно способом приготовления. В Помпеях, кроме обычных пекарен, нашли и кондитерскую, где пекли пирожные, дошедшие до нас в обуглившемся виде. Одна довольно безгра-

[110]

мотная надпись на стене говорит о каком-то пирожнике Верекунде.

Помимо простых рядовых хлебников, были в Помпеях еще и «клибанарии» — пекари, получившие свое название от особой печки «клибана», в которой они пекли свой хлеб. Печка эта напоминает переносную жаровню: вверху она уже, внизу шире, иногда с двойными стенками, между которыми насыпали горя[1]чих углей; часто в такой печи делались отверстия по низу. В эту жаровню клали тесто, закрывали ее крышкой и засыпали горячими углями или же разводили под ней огонь. Считалось,

Рис. 33. Хлебы, вынутые из печи в Помпеях.

 

что хлеб в клибанах пропекался равномернее и лучше, и врачи рекомендовали его как более удобоваримый.

Во многих помпейских пекарнях были найдены обугленные, но хорошо сохранившие свою форму хлебы; в одной печи их лежало больше 80 штук (рис. 33) . Обыкновенный хлеб выпекали или небольшими продолговатыми булочками, вроде пирожков, или же круглыми ковригами, которые обычно сажали в низеньких формах; перед тем ка к поставить в печь, их делили пальцем крестообразно на четыре части, чтобы потом хлеб было легче ломать (столовые ножи не были у древних в таком ходу, как у нас). Старая крестьянка, где-нибудь в деревне и в настоящее время метящая хлеб знаком креста перед тем как посадить его в печь, не думает конечно, что жест ее продолжает традицию античных пекарей и что он только позже, в христианской среде, был осмыслен как крестное знамение. Иногда хлеб делили на 8—9 , а то и на 10 частей; такие хлебы изображены на одной помпейской фреске.

[111]

Торговля хлебом в Помпеях происходила в хлебных лавках и вразнос, с лотка. Сохранилась фреска, изображающая такого булочника-лоточника, который пришел со своим товаром на рынок: он поставил корзинки с хлебцами на низенький столик и не успел еще их выложить, как к нему подошли покупатели; на земле, рядом со столиком стоит большая корзина, в которой рядкам и уложены такие же хлебцы, очень похожие на наши французские булочки. Есть и друга я фреска, в которой раньше усматривали изображение хлебной торговли, а сейчас видят сцену из жизни городской бедноты: эдил даром раздает хлеб народу (рис. 34) . Ка к бы то ни было, на ней дано превосходное изображение хлебной лавки: длинный опрятный прилавок, хорошо заделанный с трех сторон аккуратно пригнанными досками; за ним открытый шкаф с полками; на шкафу, на полках и на прилавке груды хлеба такого же вида, какие были вынуты археологами из помпейских печей; между прилавком и шкафом фигура мужчины в белом на высоком стуле, — он подает хлеб людям, стоящим у прилавка с наружной его стороны; таких людей трое — мальчик-подросток, обеими руками жадно тянущийся к хлебу, и двое взрослых мужчин с всклокоченными волосами и выразительными типично южными лицами.*

Попробуем ближе присмотреться к помпейским хозяевам пекарен и к рабочим, мельникам и хлебопекам. Материал, имеющийся в нашем распоряжении, к сожалению, беден: несколько литературных свидетельств, кое-какие археологические данные,

______

* Новое объяснение этой фрески поддерживается следующими соображениями: во-первых, человек, получающий хлеб, не платит за него денег; во-вторых, сидящий за прилавком явно не похож на простого торговца, — это сытое холеное лицо с застывшим выражением официальной, чуть-чуть презрительной благожелательности принадлежит человеку, которого отделяет пропасть от голодных людей у прилавка, так радующихся большому короваю; в-третьих, магистрат, раздававший хлеб, помещался обычно на некотором возвышении, что мы и видим на нашей фреске (обыкновенному продавцу нечего было взбираться так высоко). Лицо сидящего за прилавком имеет явно портретные черты: уже не изобразил ли себя здесь помпейский эдил, хозяин пекарни и булочной, в роли щедрого благотворителя, даром угощающего бедных сограждан?

[112]

некоторое количество надписей, но при всей скудности своей он, тем не менее, достаточно красноречив.

Торговлей хлебом в Помпеях занимались и представители старых аристократических родов и люди из суетливого делового

Рис. 34. Раздача хлеба.

 

мира. В старинной части города, на добрую половину одного из его кварталов (межд у улицей Августалов , Кривым переулком и Хлебной улицей), раскинулся богатый, со множеством комнат и прекрасным перистилем, дом Попидия Приска. В задней части дома, далеко от жилы х его комнат (чтобы хозяев не беспокоил шум мельниц, крик ослов и гомон рабочих) находится пекарня:

[113]

пять больших мельниц, машина для вымешивания теста и печь, в которой за день могло выпекаться до двух тысяч хлебов. Попидий — старинный и знатный род; в перистиле у Приска стоит камень, на котором его родовое имя написано еще оскскими буквами. Попидиев мы встречаем среди помпейских магистратов; их имя популярно в народе; им пишут приветствия на форуме и дают почетные прозвища. Кто-то из семьи самого Приска служил в преторианской гвардии. Рядом с этим хлебником-аристократом скромный Теренций Прокул, у которого на Стабиевой улице (через квартал от Попидия Приска) имеется две пекарни. Теренции не принадлежат к помпейской аристократии, — это невидная семья, выбившаяся, по всей вероятности, из низов и сумевшая создать себе прочное состояние и уважаемое в деловой среде имя; в денежных документах помпейского богача и банкира Цецилия Юкунд а они часто упоминаются ка к свидетели.

В жизни Помпей, как и в жизни всех италийских городов, хлебники играли видную роль. От них многое зависело: они могли до известной степени и скрасить и сделать почти невыносимым существование бедного люда. Хлебна я торговля находилась, правда, под надзором городских властей; цены на хлеб нельзя было вздувать , но хлебные буханки можно было выпекать меньше, даже значительно меньше положенного веса, особенно когда удавалось уговорить эдилов смотреть на дело сквозь пальцы. Недаром же один из гостей Тримальхиона в романе Петрония патетически жалуется: «Провались эти эдилы пропадом, снюхались ведь с хлебниками. Известно — рука руку моет. Бедный народ страдает, а у этих толстопузых всегда сатурналии. Эх, были бы живы те соколы, которых я застал, когда только что приехал из Азии... Купишь, бывало, хлеба за асс (1 ½ коп.) и вдвоем не прикончить, а теперь, пожалуй, у иного вола глаз а побольше». Жалобы эти при всем своем комизме драгоценны изображением закулисных сторон городской жизни. Если эдилы оказывались взяточниками, а хлебники жадными до наживы бессовестными людьми, то управы на них было не найти, особенно простонародью. Приходилось, хотя бы

[114]

и с воркотней, покупать «хлебцы меньше воловьего глаза» и голодать, смиренно поджидая подачек от города или от какого-нибудь богатого милостивца, заинтересованного в том, чтобы расположить к себе народ. Хлебники были силой, и когда они на городских выборах выдвигали своего кандидата, не забывая упомянуть о его профессии — «человек заботливый [подразумевается, конечно, что будет заботиться о населении] и хлебник», то, вероятно, рекомендация эта звучала для многих как приказание.

Хлебна я торговля была делом доходным, и тот хлебник, который начертал на своей хлебной печи магическую формулу, отвращающую злое — «здесь обитает благополучие», действительно мог верить, что благополучие поселилось в его доме. Мы не знаем ни хлебных цен, ни тем менее, их колебаний в Помпеях, но уж е одно количество пекарен говорит о выгодности этого предприятия. И вряд ли за него брались бы люди вроде Теренция Прокула, знавшие цену деньгам и стремившиеся к обогащению.

Кто же работал у этих богатых и богатевших людей, и каков а была жизнь их рабочих?

Апулей, 47 приведший своего героя, превращенного в осла, в конце концов на мельницу, оставил страшное описание и людей и животных, там работавших: «Боже мой, что за люди! вся кожа у них была изукрашена синяками, изодранные плащики из лоскутьев не прикрывали их избитой спины, а только бросали на нее тень; у некоторых коротенькая одежонка доходила лишь до паха, у всех туники были такие, что через дыры сквозило тело; на лбах клейма, полголовы обрито, ноги в кандалах , землисто-бледные, полу-ослепшие от жара и дыма , которые туманом стояли в темном помещении, разъедая их веки, серые от мучной пыли, которой они были осыпаны наподобие кулачных бойцов, посыпающих себя песком, когда они бьются. А что сказать и как сказать мне о животных, моих товарищах! какие это были старые мулы и обессилевшие мерины! Опустив головы в ясли, они уничтожали горы мякины; шеи в гнойных болячках сотрясались от одышки, вялые ноздри расширялись от постоянных при-

[115]

ступов кашля, грудь в ранах от постоянно натирающей веревочной привязи, ребра, почти вылезшие из кожи от постоянного битья, копыта, чудовищно расплющившиеся от постоянного кружения, шкура, шершавая от худобы и застарелой чесотки».

Это описание в основном позволяет нам представить себе античную пекарню, как своего рода каторгу. Мы знаем, что провинившихся рабов нередко отправляли туда в наказание: 48 комедии Плавта полны хозяйских угроз отослать нерадивого раба на мельницу и рабских горьких воспоминаний о пребывании там. Монотонная, изнурительная работа, едкая мучная пыль, полутемное помещение, жар от накаленной печки, отсутствие солнца и свежего воздуха, лихорадочная работа при посадке хлеба — всего этого и без хозяйских понуканий и побоев уже было достаточно, чтобы сделать пекарню тех времен страшным местом. Мучились на мельнице не только люди, но и животные. Работали там обычно ослики, но нередко здесь же кончал свою жизнь и благородный состарившийся рысак, километр за километром кружась по одной дорожке, в наглазниках, под ударами погонщика, так же замученного, как и он. Замечательно, что на стенах помпейских пекарен почти нет надписей, столь многочисленных в других местах; только цифры, цифры, цифры и при них буквы: счет хлебов или модиев муки и условные обозначения чего-то, не то сортов хлеба, не то инициалы имен работников, подавших или унесших столько-то буханок. Работавшим в этом аду было и некогда, да, видимо, и не под силу заниматься посторонними мыслями.

Работали в пекарнях и днем и ночью; хозяева не были щедры на праздники; единственный день в году, когда отдыхали все работавшие на мельницах и люди и животные, был 49 праздник Весты в июне. О нем поэт Овидий пишет:

Вот увенчали ослов: гирляндой с них хлебцы свисают;

Мельниц стоят жернова убраны в блеске венков.

Художник нарисовал в Помпеях фреску, изображавшую этот праздник, но не осмелился показать замученных людей и живот-

[116]

Рис. 35.

[117]

ных, предпочтя заменить и тех и других изображением веселых эротов, беспечно пирующих и венчающих сытых статных мулов цветами (рис. 35) .

Цитируется по изд.: Сергеенко М. Е. Помпеи. М.-Л., 1949, с. 102-.

Примечания

41. Катон Старший — государственный деятель и писатель II в. до н. э. Сохранился его трактат о сельском хозяйстве.

42. Вакх = Дионис — бог вина.

43. Самний — гористая местность в Италии к северу от Кампании.

44. Апулия — область в южн. Италии.

45. Арретинская посуда — очень красивая столовая посуда из красной глины. Название получила от города Арретия (теперь Ареццо в Тоскане), где изготовлялась.

46. Деметра — греческая богиня земледелия.

47. Апулей — римский писатель II в. и. э. В его романе «Золотой осел» рассказаны приключения человека, колдовством превращенного в осла.

48. Плавт — римский писатель III в. до н. э., автор знаменитых комедий.

49. Овидий — римский поэт I в. н. в.