Там, где начинается Онега

Трудно ответить на вопрос, когда возник Каргопольский посад. Однако о его древности говорит уже тот факт, что он был известен как место ссылки замечательного русского публициста XII или XIII века Даниила Заточника, написавшего свое знаменитое «Слово». Ссылки на упоминание в Сказаниях о Мамаевом побоище князя Глеба Каргопольского являются не более как ошибкой. Как справедливо полагают ученые, в древние рукописи Сказания вкралась описка, так как существовал лишь князь Глеб Карголомский и Ярославский.

В XVI веке Каргопольский посад был уже довольно значительным. Побывавший на Севере, вероятно, в 1564—1576 гг. царский опричник фон Штаден был поражен размерами посада и назвал его «городом на перевале». До осени 1612 г. Каргополь не имел военных укреплений, поэтому фон Штаден подчеркивал «незащищенность» поселения. Каргопольцы, так же как и онежане, мехрежане, устьмошане, ездили за солью к поморским варницам и продавали ее затем в Каргополе вологжанам и белозерцам. Каргополь действительно стоял «на перевале» — здесь поморскую соль взвешивали на весах, грузили на суда и она шла дальше на юг.

Уже в XVI веке в Каргополе и Турчасове в значительном объеме применялась наемная рабочая сила — «казаки», которые находились под контролем местных таможенников. Развивались и ремесла, главным образом, железоделательное, связанные с потребностями речного судоходства. Даже неполная «сотная» с писцовых книг по Каргополю XVI века насчитывает 476 тяглых дворов, в которых жило 523 человека.

Во второй половине XVII века (1663 г.) в Каргополе выполнялся большой царский заказ по поковке кос и топоров. К выполнению заказа были привлечены не только каргопольские посадские кузнецы, но и кузнецы турчасовские и монастырские. Каргопольских «работных людей» во второй половине XVII века часто посылали в Москву 34. Весной 1666 года, согласно царской грамоте, каргопольский воевода Иван Едокуров должен был «выбрать из каргопольцев работных 700 человек мужиков добрых» и прислать Москве. Очевидно, воевода медлил с выполнением царского указа и в апреле того же года к нему прибыло грозное царское послание: «...а буде не вышлет, и на нем написано пени 500 рублев». Может быть, угроза подействовала, в конце апреля 1666 г. карго-

[49]

польцы прибыли в Москву и разместились в Красном селе. Как рабочая сила они использовались, вероятно, на нескольких объектах. В мае только на Аптекарском дворе работало 60 каргопольцев-плотников. В 1668—1669 годы из Каргополя опять были затребованы работные люди в царское село Измайлово, где развернулись широкие строительные работы — возведение т. н. Виноградной плотины.

В самом Каргополе в 80-х годах обострилась борьба между неимущими и имущими слоями каргопольского посада. Об этом свидетельствует челобитная каргопольцев «...жилецких бедных людей на каргопольцев на свою братию на прожиточных людей», поданная в 1583 г. Имущественная дифференциация Каргопольского посада, ярко проявившаяся еще в XVI веке, значительно усилилась в XVII веке, социальные конфликты начали приобретать особую остроту.

Важные данные о Каргопольском посаде середины XVII века содержит переписная книга Каргополя 1648 года 35. По данным этой книги в Каргопольском остроге находилась съезжая изба, воеводский двор, дворы подьячих съезжей избы, пушкарские, а также посадские и бобыльские общим числом 128 дворов с населением 283 человека. На посаде Каргополя располагались таможенная изба, гостиный двор, дворы посадских людей и бобылей, а также церковные и монастырские — всего 430 дворов с населением 1268 человек. Таким образом, численность только мужского населения Каргопольского острога и посада превышала 1500 человек.

Каргопольский посад делился на несколько частей: Красный посад, улицы Каменка, Ивановская, Никольская, Базаиха, Шелковная, Потаниха, переулки Балашов, Ощирин, Фалеевский, переулок от Торговой площади к улице Каменке. Подобное членение посада свидетельствует о развитости посадской топографии, приближении ее к топографии городского типа. Переписная книга 1648 г. дает небольшое число каргопольских ремесленников — это в основном люди, обслуживающие нужды посада: сапожники, сапожные щвецы, портные швецы, шапошники (9 человек), плотники, оконничник, свечники, кузнецы (11 человек), а также калачник, хлебник. Особый интерес представляют упоминающиеся в переписной книге два иконника — Пронька да Якунька Федоровы.

В первое десятилетие XVII века над Поморьем стали сгущаться тучи. После неудачных попыток склонить на свою сторону «хозяина Поморья» — Соловецкий монастырь шведские феодалы начали военные действия. Войска бывших «союзников» напали на

[50]

поморские волости и подступили к Кольскому острогу. Угроза нападения на Поморье с запада становилась все более и более реальной. Об этом красноречиво повествует так называемое письмо Анца Мука (1612 г.) в Заонежские и Оштинские погосты: ...к нам идут из Великого Новгорода ратные немецкие многие люди, и чаем их к себе вскоре и велим идти прямо на вас, а сами ныне, оставя вас в острожки, пойдем воевать и жечь домов ваших.., выевав заонежские погосты и Оштинские, пойдем к Белуозеру и к Каргополю, и прошотчи те города, Белоозер и Каргополь, пойдем в поморские городы...» 36. На столь воинственные заявления каргопольцы ответили посланием, полным собственного достоинства. Предлагая не начинать военных действий, сохранить мирные отношения, они в том же послании высказались вполне решительно: «а буде вы, господа, забыв свои души, учнете с нами рознь чинить, и кровь крестьянскую проливати, и на Каргопольские места войною приходить, или какой задор чинити: и мы против вас стоять рады, сколько милосердный Бог помочи даст».

Однако опасность пришла с юга. В начале осени 1612 г. польско-литовские интервенты несколькими отрядами хлынули на Север. В ночь на 22 сентября 1612 г. «воры» подошли к Вологде и «безвесно», изгоном, т. е. с ходу, взяли город. Падение хорошо вооруженной каменной вологодской крепости открыло разбойным отрядам дорогу на Вычегду, на Вагу, Каргополь и далее в Поморье. Несмотря на то, что «воров» уже ждали к Каргополю (здесь осенью 1612 г. был построен острог, имеющий огнестрельный «наряд»), несмотря на то, что сведения о передвижении отрядов противника рассылались в разные концы Поморья, нападение на город было неожиданным. «В нынешнем в 121 году, декабря в 12 день с пятницы против субботы, в ночи за два часа до свету, польские и литовские люди и русские воры пришли в Каргополь на посад, и которые посадские люди в ту пору были на посаде, для своих хлебных нужд, а в острог не поспели и тех людей оне всех посекли, а иных в полон погнали, а на свету приступили с щиты к острогу накрепко...» 37 — отписывали каргопольцы в Белоозеро о появлении неприятеля под стенами Каргопольской крепости.

Попытки взять город штурмом окончились полной неудачей для «воровских людей». Отказавшись от дальнейшей осады острога, они сожгли дотла каргопольский посад и пошли в Каргопольский уезд.

К сожалению, не сохранилось данных о том, как выглядел первый Каргопольский острог, в последующее время замененный более мощными дерево-земляными укреплениями — деревян-

[51]

ным «городом». Определить точно, когда был поставлен деревянный «город» вместо старого острога, пока трудно. Известно, однако, что вопрос этот был поднят в 1630 г., когда острог обветшал и от него остался один вал — «острожная осыпь, где старой острог был» 38. В том же 1630 г. в Каргополь прибыл князь Дмитрий Сентов, на которого была возложена обязанность построить новое укрепление в Каргополе при помощи всех людей, живущих в уезде (посадских, крестьян, служилых и т. д.). В 1686 г. по царскому указу Каргопольюкий «город» был «переписан» 39. Подобные переписи составлялись со скрупулезной тщательностью. Являясь по существу одной из форм управления в бюрократическом аппарате феодального государства, они представляют ценный исторический источник, дающий характеристику того или иного города.

«Роспись» Каргопольского «города» 1686 г. не дает подробного описания всех объектов, но представляет значительный интерес. «Город» деревянный рубленый, имел по стенам 9 башен — 3 воротные, 6 глухих. Две башни были рублены «осьмериком». На башнях располагались лишь 3 орудий, остальные «6 пищалей заржавели, станки и колеса поломались». Кроме того, в Приказной избе хранились 97 пищалей стрелецких ручных, «а у тех пищалей ложа и замки перепорчены и переломаны, а иных и замков нет». Далее роспись перечисляет имеющиеся запасы пороха, ядер, дроби.

Уже в начале XVIII века деревянные укрепления в Каргополе пришли в негодность. Это очевидно из «росписи», составленной в апреле 1714 г., когда обер-комендант князь П. И. Касаткин-Ростовский принимал у стольника и коменданта П. В. Коробьина «...город Каргополь и городовые ключи, и в городе наряд, и Великого Государя в казне порох и свинец, и ядра, и пушки, и всякие пушечные запасы, и пищали, и приказную палату, и книги...» 40.

Каргопольский «город» по «росписи» 1714 г., деревянный, рубленый, имел по стенам 9 башен. Две башни, Троицкая и Воскресенская, «рублены семериком», имели по двое проходных ворот. Остальные башни «города», четвероугольные, одна из них также имела двое ворот. Протяженность городовой стены была около 300 сажен. Вооружены были лишь воротные башни: Троицкая 3 пушками, причем у одной «в стрельбу дульный конец с вершком аршин слишком оторвало», Воскресенская — 2 пушками и воротная четырехугольная башня — 1 железной пушкой. «Роспись» фиксирует довольно плачевное состояние всего каргопольского

[52]

Башни каргопольского города: шестиугольные (а — воротная, б — глухая), в — четырехугольная (воротная).

«наряда». В казенном каменном погребе хранились еще три пищали затинные в целых станках и четвертая в ломаном, а пятая вообще без станка. Здесь же находились 95 пищалей стрелецких ручных и 4 старых мушкета, из этого оружия у 91 пищали «ложи и замки перепорчены и переломаны, а у иных замков нет».

В 1713 г. 34 пищали по указу Петра I были починены и снабжены новыми ложами. Документ подчеркивает, что «город строение давних годов, башни строены шатровые, и те башни и городовая стена крыта тесом...

«Роспись» каргопольского «деревянного города» дает исчерпывающую картину состояния крепости на Онеге в начале XVIII века и по существу помогает нам представить, какой она была в XVII веке.

Казалось бы, кроме этого «словесного портрета», от памятника ничего не осталось, но это не совсем так. В фондах Каргопольского районного музея хранилась икона, которая недавно была расчищена реставраторами. Икона «Бориса и Глеб с видом

[53]

горящего Каргополя» вероятнее всего принадлежала кисти северного мастера-иконописца, хорошо знакомого с Каргополем. Время написания иконы, определявшееся началом XVIII века, можно уточнить — икона написана после пожара 18 мая 1731 г., во время которого и погибла крепость.

На иконе изображена часть города и окружающая его стена с башнями. Вероятнее всего, художник нарисовал юго-восточную часть крепости — вид со стороны р. Онеги, хотя сама Онега и не попала на холст.

Стены города деревянные, бревенчатые, рубленные тарасами — отчетливо видны границы отдельных срубов-тарас, покрытые тесом с фигурной обработкой концов.

На фасаде стен, обращенных к зрителю, видны бойницы, расположенные в два яруса. С верхней галереи стен по две бойницы на каждую тарасу и по одной бойнице нижнего горизонта — подошвенный бой.

На изображении видны четыре башни, из них две восьмигранные и две четырехугольные. В «росписи» 1686 г. указано, что среди башен «две башни рублены осьмериком». Название этих восьмигранных башен дает нам «роспись» 1714 г. — это Троицкая и Воскресенская. Обе башни имели «двои ворот проходные» в каждой. На изображении ворота восьмигранных башен полукруглые. Все башни рублены из бревен горизонтальными венцами, шатры их покрыты тесом и заканчиваются смотровой вышкой, венчающейся «яблоком» и прапорцем (флажком). Бойницы в башнях располагаются в три яруса: нижний (подошвенный), средний и верхний.

Изображая постройки внутри «города», иконописец не ставил себе целью показать все, что там находилось, а лишь сооружения, связанные с поразившим его событием. Поэтому он нарисовал не весь «город», а ту часть, откуда начался пожар. Огнем охвачены богатые деревянные хоромы. Низ их глухой, вверху же большие окна. Здание имело, по всей вероятности, трехчастный план, столь характерный для древнерусских гражданских строений XVII века. В сени второго этажа поднимались по деревянному крыльцу «на отлете» (перпендикулярно к фасаду постройки). Скупое оформление основной части здания, не имеющего ничего, кроме одного этажа, стоящего на подклети, при необычайно богатом, торжественном крыльце наводит на мысль, что это не жилые хоромы, а административное здание возможно, приказная изба.

Центральная группа людей, изображенная на иконе, выходит из одноглавой каменной церкви. Слева от храма виден верх дере-

[54]

вянной рубленой колокольни — типичной северорусской, крытой тесовым шатром.

В правой верхней части «города» изображен богатый архитектурный комплекс. Интересующее нас здание стоит внутри солидной ограды. Оно каменное, высокое. Низ постройки глухой, в нем, очевидно, размещались обширные складские помещения. Судя по тому, насколько высоко поднимается здание над землей, под ним были еще и погреба. Верхний этаж занимали обширные палаты, хорошо освещенные большими окнами с прямоугольными верхами. Обычно такие помещения в жилых каменных древнерусских зданиях этой поры служили для приема гостей. Над каменными палатами возвышается еще одна часть здания, без сомнения, деревянная. Скорее всего там были хоромы с сенями и горницами. Деревянный верх, палаты и сход крыльца покрыты тесом.

В целом изображенный комплекс с высокой рубленой оградой, каменными палатами и деревянным верхом является, по всей видимости, «двором» богатого, а может быть, даже высокопоставленного человека — воеводы или, позднее, коменданта.

Таким образом, архитектурная композиция на каргопольской иконе является ценным источником для изучения не только северного оборонного зодчества, но и северного домостроительства XVII — начала XVIII веков.

События «смутного» времени нанесли большой ущерб как торговле и ремеслам, так и сельскому хозяйству Каргополья. Достаточно сказать, что в 1619 г. по челобитью каргопольцев и турчасовцев в Каргонольском уезде от «приходу литовских людей» запустели многие земли, а число убывших в связи с военными действиями людей составляло 773 человека. Посевы были потравлены, скот прирезан, лошади уведены. В связи с уменьшившимся количеством дворов каргопольцы просили прислать писца, чтобы новое обложение было приведено в соответствие с количеством жителей.

Значение каргонольских укреплений к концу XVII века падает. Если в 1616 г. в Каргополе находилось 160 стрельцов и 9 пушкарей, то в 1648 г. стрельцы в переписной книге не упоминаются вообще, а пушкарей всего 4. «Роспись» 1714 г. уже перечисляет большинство пушек не на башнях «города», а лежащими в погребе, причем многие, как это было и в 1686 г., сломаны, к стрельбе не годны.

Значение Каргополя как крупного торгового центра Заонежья также уменьшается. Об этом свидетельствует Переписная книга Каргополя начала XVIII века (не ранее 1712 г.). «Всего в городе

[55]

и на посаде 21 церковь, в том числе 4 церкви каменных, церковь в недостройке каменная ж, 16 деревянных, приказная изба каменная, казенная палатка, комендантский двор, Гостиный двор, кружечний двор, таможня, земская изба, табачная изба; ...посадских людей жилых тяглых 20, малотяглых 147 дворов, нищенских 99 дворов, вдовьи; нищенских же 56 дворов, подьяческих 13 дворов, монастырских 4 подворья, церковничьих поповских 43 двора, сторожевых приказной палаты и тюремных и земской избы 4 двора, солдацких 23 двора, пустых посадских 217 дворов да 36 изб, да 13 мест, 3 печища, солдацких 2 двора, монастырских 2 подворья, церковних 1 двор, 3 избы да 1 место» 41. Переписная книга фиксирует резкое сокращение населения Каргопольского посада в начале XVIII века. Пустует более половины посадских дворов, много дворов нищенских, вдовьих и малотяглых.

Особенно важно отметить то, что к моменту переписи в Каргополе находилось всего 23 «солдацких» двора и два двора «солдацких» пустых. Каргополь уже утратил свое значение одного из крупных оборонительных пунктов Поморья.

Правда, в начале XIX века Каргополь на некоторое время восстановил свое значение крупного торгового пункта Севера. «Окружной город Каргополь... при судоходной реке Онеге, впадающей в залив Северного моря, сообщает жителям своим всю удобность производить внутренний и заграничный торг через Усть-Онегский порт... Обывательское жило в сем городе после бывшего в 1766-м году сильного пожара возобновлено, и прямыми улицами регулярно построено...» — читаем мы в описании Олонецкого наместничества 42. Среди жителей города, насчитывавших в начале XIX века немногим более 3000 человек, было 70 ремесленников (9 серебряников, 5 кузнецов, 3 медника, 3 сапожника, 11 портных, 1 иконописец и др.).

Крепостные сооружения Каргополя существовали до начала XIX века в виде четырехугольного редута 440 сажен в окружности, обнесенного с трех сторон валом и рвом, с четвертой защищенного Онегой. У местного населения он был известен под названием Городок.

Городище Каргополя сохранилось и до наших дней под именем «Валушки». В 1959 г. оно было нами осмотрено и обмеряно. «Валушки» находятся в северной части города. В плане они представляют собой почти правильный четырехугольник. Восточная и западная сторона 210 и 215 метров, южная имеет протяженность 250 метров. На северо-восточной стороне, обращенной к

[56]

реке Онеге, вала и рва не прослеживается. Возможно, он был смыт водами реки или подвергся разрушению во время каких-либо землеустроительных работ.

[57]

Цитируется по изд.: Овсянников О.В. Люди и города средневекового Севера. Архангельск, 1971, с. 49-57.

Примечания

34. В. И. Малышев. Неизвестные и малоизвестные материалы протопопе Аввакуме. Тр. ОДРА, т. IX, М.—А., 1953, стр. 394.

35. Дела Тайного Приказа. Кн. 1, РИБ, т. 21, СПб., 1907, стр. 1174, 1184, 1729, 559.

36. ЦГАДА. Поместный Приказ, ф. 1209, ед. хр. 168, л. 1—61.

37. Архив И. М. Строева, т. И, Петроград, 1917, стр. 263.

38. ДАИ, т. 1, СПб., 1846, стр. 286.

39. М. М. Богословский. Тягловая организация Поморья в XVII веке. Древности. Труды Археографической комиссии, т. 3, М., 1913, стр. 9.

40. ЦГАДА, ф. 134, ед. хр. 10а, л. 2—5 об.

41. В. Дашков. Описание Олонецкой губернии в историческом, статистическом и этнографическом отношениях. ЖМВД, ч. X, II, № 11, 1841, СПб., стр. 178— 181.

42. Архив ЛОИИ. Коллекция рукописных книг, ф. 115, № 305, л. 73.