Боспор при Спартакоидах: сельское хозяйство

Боспорские города не ограничивались ролью торговых передаточных пунктов, через которые распространялись привозившиеся извне иностранные товары. Используя соответствующие природные условия и местные сырьевые ресурсы, а также наличие рабочей силы (рабов), Боспор в своих городах и селениях в период правления Спартокидов достаточно широко развивал собственные многообразные производства и ремесла, делавшие государство во многом независимым от импорта.

Но первое место по своему значению в боспорской экономике занимало сельское хозяйство. Зерновой хлеб был основным предметом торговли. В продовольственном снабжении населения боспорских городов продукты сельского хозяйства, и прежде всего хлеб, имели, разумеется, также весьма важное значение. Отсюда понятно, что преуспевание Боспорского государства зависело от развития в нем, в первую очередь, земледелия. Боспор занимал в этом отношении весьма выгодное положение, поскольку он обладал плодородными землями в восточной части Крыма, Прикубанье, Придонье. Земли эти обрабатывались местным населением, от которого хлеб поступал посредством сбора дани натурой, отчасти путем скупки. Хлеб также производился в хозяйствах, организованных греками и крупными местными землевладельцами, обладавшими не только землей, но и рабами.

[094]

Плодородие Боспора, его богатство хлебом были широко известны в Греции. Афиняне хорошо знали, что земля Боспора «производит огромное количество хлеба». 1

Страбон сообщает, что к востоку от города Феодосии следует «плодородная область, которая тянется до Пантикапея, столицы боспорцев», и затем еще особо отмечает, что «вся эта земля богата хлебом. 2 Как известно, процесс формирования Боспорского государства в V—IV веках до н. э. был в основном подчинен задаче вовлечения в сферу эксплуатации тех территорий, которые могли служить для развития зернового сельского хозяйства. Если во времена зарождения боспорских городов земледелие занимало в хозяйстве местного населения далеко не главное место, то быстро возраставший спрос на зерно способствовал не менее быстрому развитию интенсивного земледелия на Боспоре и превращению его в страну, где сельское хозяйство стало основным занятием населения.

Археологические памятники, и прежде всего остатки мелких поселений Керченского и Таманского полуостровов, свидетельствуют, что большое число этих поселений, связанных с сельским хозяйством, возникло именно в тот период, когда уже сложившееся в основных своих границах Боспорское государство стало крупным рынком хлеба. Как показало археологическое обследование среднего течения Кубани, часть древних поселений там возникла в конце V и в IV—III веках 3, т. е. в период, когда экспорт хлеба достиг особенной интенсивности. По-видимому, количественный рост земледельческих поселений здесь происходил не только за счет роста старого меотского и синдского земледельческого населения, но и в известной мере был связан с переходом к оседлому земледелию части кочевых сарматских племен, живших в приазовских и северокавказских степных районах.

Обнаруженные при раскопках боспорских поселений на Керченском полуострове и в Прикубанье остатки хлебных зерен позволяют заключить, что основными злаками, которые возделывались на Боспоре, были пшеница (Triticum vulgare), ячмень (Hordeum sativum) и просо (Panicum miliaceum), куль-

[095]

тивировалась также чечевица и чечевицеобразная вика (Ervum ervilia). 4 Зерна пшеницы были встречены при раскопках Мирмекия и Тиритаки в культурных отложениях V века до н. э. Пшеница, очевидно, являлась основным видом хлебной культуры, начиная с наиболее раннего времени. Тот же вид пшеницы обнаружен был в Тиритаке в культурных слоях эллинистического и римского времени.

Интересно отметить, что находимые при раскопках зерна пшеницы почти всегда сопровождаются зернами ячменя. Судя по находкам остатков хлебных растений, на Боспоре культивировалась исключительно мягкая пшеница, т. е. тот вид пшеницы, который возделывался населением северного Причерноморья задолго до греческой колонизации. Греки, повидимому, не привнесли новых хлебных культур.

Поскольку в источниках нет сведений о том, какие агротехнические приемы применялись в сельском хозяйстве северного Причерноморья, невозможно выяснить, в какой мере элементы греческой агрикультуры проникали в земледелие боспорских колоний и находившихся в сфере их культурного воздействия районов Причерноморья.

Урожаи, которые давала Боспору плодородная крымская почва при самой простейшей ее обработке, выражались цифрой сам-тридцать. 5 Следовательно, древний земледелец мог собрать в среднем 10 гектолитров 6 (около 50 пудов) зерна с гектара. Но эта цифра не была высшим пределом, так как урожай в размере сам-тридцать получался, как говорит Страбон, при обработке земли «первым попавшимся сошником». Применение более совершенных приемов обработки земли в тех пределах, которые доступны были античной агрономии (сюда относится искусственное удобрение, чередование культур и т. д.), могло несколько повысить урожайность.

Основным пахотным орудием был плуг. Об его устройстве можно судить по пантикапейским монетам II века до н. э., на которых в качестве символа богатства Боспора изображались: на одной стороне — голова быка, на другой — хлебный колос и плуг (рис. 8). На этих монетах представлен типичный гре-

[096]

ческий плуг. Нижняя его часть состояла из деревянного горизонтального бруса («подошвы плуга»), на передний конец которого надевался железный сошник. Сверху в подошву плуга, примерно посредине ее, вставлялся деревянный изогнутый грядиль. Верхний передний конец грядиля служил для прикрепления дышла, в которое впрягались волы. В задний конец подошвы плуга вделана деревянная вертикальная стойка с горизонтальной рукояткой, при помощи которой пахарь мог направлять плуг, регулировать его движение. Плуг во всех своих составных частях был деревянным, и только сошник

Рис. 8. Пантикапейская бронзовая монета с изображением головы быка, хлебного колоса и плуга. II век до н. э.

 

(ὖνις) делался из железа. 7 Не имея ни резака, ни отвала, даже тяжелый греческий плуг вспахивал почву неглубоко, не переворачивая надлежащим образом пластов почвы. Ввиду этого плужную пахоту приходилось дополнять обработкой почвы заступом или мотыгой, с помощью которых углублялась вспашка, разбивались комья земли и т. д.

При раскопках земледельческих поселений в Прикубанье в недавнее время было обнаружено несколько железных орудий, которые, возможно, являлись сошниками местного типа, надевавшимися на рабочий конец деревянной рассохи плуга или примитивной сохи. 8 Указанное орудие (длиной 19— 23 см) сделано из толстого железа (толщиной 1 см) и состоит из нижней плоской лопатообразной рабочей части (ширина ее 8—9 см), края которой, очевидно, были заострены. Верхняя,

[097]

более узкая часть представляет собой втулку, форма которой показывает, что данный железный предмет насаживался на клиновидный деревянный стержень.

Созревший хлеб убирали на полях при помощи серпов. Железные серпы встречались при раскопках в Нимфее и в античных поселениях на Кубани. 9

Хлебное зерно хранилось обыкновенно в ямах или больших глиняных сосудах — пифосах. Зернохранилища в виде ям встречаются в большом количестве как в греческих, так и в местных поселениях. Вырытые в земле круглые ямы — зернохранилища, иногда достигавшие значительной глубины (2—3 и более м), обыкновенно имели расширяющуюся книзу колоколообразную форму. Устья ям, устраивавшихся внутри жилого дома, в подвальных помещениях, во дворах, закрывались досчатыми или круглыми каменными крышками. Наряду с ямами такого типа, раскопками открыты (Пантикапей, Тиритака) земляные ямы, наружная горловина которых сделана из каменных плит, образующих правильное четырехугольное отверстие, которое закладывалось сверху каменной плитой. Чтобы избежать сырости, стенки ям иногда обмазывали глиной и обжигали. 10 Там, где материком являлась каменная порода, зерновые ямы вырубались в скале, а стенки покрывались слоем штукатурки или обмазывались глиной. Характерно обилие зерновых ям в земледельческих поселениях античной эпохи на Кубани и в Придонье, откуда хлеб, поступал в города Боспора.

Для размола зерна служили каменные зернотерки, ступы и ручные мельницы с каменными жерновами. Наиболее примитивным способом изготовления муки являлась переработка зерна на зернотерках. Для этого употреблялась плоская плита, из какого-нибудь твердого камня; на шероховатую поверхность ее насыпали зерно и затем растирали посредством небольшого камня-терки.

Эта форма примитивных мельниц имела распространение, главным образом, у местного земледельческого населения, но пользовались ими также и греки. В ранний период.

[098]

жизни боспорских поселений применялись чаще всего каменные ступы, служившие не только для размола зерна, но и для изготовления крупы. В последнем случае употреблялись не каменные, а деревянные песты.

Рис. 9. Ручная мельница-зернотерка. IV век до н. э.

 

Наряду с каменными ступами для изготовления муки служили ручные мельницы следующего устройства. Верхний жернов имел четырехугольную форму со скошенными боковыми гранями. Рис. 9 представляет такой жернов, найденный Рис. 9. Ручная мельница-зернотерка, на одном из античных городищ Таманского полуострова. 11 Нижняя плоская поверхность жернова снабжалась насечкой. Зерно насыпали сверху в воронкообразное углубление, сделанное в жернове; через щель, имеющуюся на дне этого углубления, зерно проникало постепенно вниз под жернов. Последний накладывался на каменную неподвижную плиту, на которой силой трения, получавшейся от движения верхнего жернова, зерно превращалось в муку. Сверху к жернову приделывался длинный деревянный рычаг, входивший в специальные вырубки, сделанные в жернове сверху. Один конец этого рычага прикреплялся к устроенному в столе вертикальному стержню, на котором, как на оси, шест вращался в горизонтальной плоскости. Противоположный конец шеста служил рукояткой, при помощи которой можно было жернов двигать попеременно то влево, то вправо.

На рис. 10 такие зернотерки показаны в действии. Перед нами — картина античного мукомольного производства, запечатленная беотийским художником-керамистом в виде рельефных изображений на глиняной чаше раннеэллинистического

[099]

времени. Развернутая в рисунке картина замыкается слева и справа изображением рабынь, занятых размолом зерна с помощью мельниц-зернотерок описанного выше типа, причем рядом с левой мельницей представлен и сам хозяин производства — милонарх. Мельницы-зернотерки помещены на специальных столах. Ради большей наглядности художник изобразил зернотерки в несколько наклоненном положении, что позволило показать верхнюю сторону жернова с имеющимся в ней углублением для засыпки зерна. Кроме зернотерок, на рисунке показан и более усовершенствованный способ размола зерна мельницей, приводимой в движение осликом. Следов применения такого рода мельниц, действовавших посредством применения силы животных, в северном Причерноморье, и в частности на Боспоре, не обнаружено.

Картину мукомольного производства, в котором широко применялся труд рабов, беотийский художник-керамист представил в неприкрашенном виде. Центральную часть картины занимает сцена наказания рабов. Один из них лежит уже обезглавленный, другого волокут к столбу для совершения экзекуции.

В поздне-эллинистическое и римское время на Боспоре наряду с мельницами-зернотерками вошли в употребление ручные мельницы, состоящие из пары круглых жерновов, из коих верхний приводился во вращательное движение рукой.

Несмотря на довольно примитивные мукомольные орудия, древние греки умели изготовлять из хлебного зерна пшеницы разнообразные продукты, начиная от крупы и муки грубого промола и кончая очень тонкой мукой. Достигалось это посредством просеивания муки через сита, что и показано на той же беотийской чаше справа рядом с мельницей. 13

Выпечка хлеба, как и переработка зерна в муку, входила обычно в функции домашнего хозяйства, где эта работа, как очень трудоемкая и изнурительная, выполнялась рабами. В причерноморских городах существовали также и специальные большие пекарни, в которых изготовлялся хлеб и другие изделия из теста на рыночный сбыт. При пекарнях обычно

[100]

производился и размол зерна. Развалины одной такой обширной пекарни (римского времени) недавно были обнаружены в Ольвии.

При раскопках боспорских городов я развалинах частных домов часто встречаются обломки глиняных сковород, иногда с короткой, полой внутри ручкой для вставки деревянного

Рис. 10. Изображение мукомольного производства на беотийской эллинистической чаше.

 

держака. Такие сковороды служили для выпечки хлеба, пирогов и лепешек. 14

Об огородном хозяйстве северного Причерноморья источники почти ничего не сообщают. Из труда Геродота известно, что лук и чеснок разводили местные оседлые племена — каллипиды и алазоны. 15 Разведение лука, надо думать, было распространено и в греческих поселениях, поскольку лук являлся у греков излюбленной приправой к пище, особенно у крестьян.

Теофраст (писатель IV—III веков до н. э.) упоминает луковицы (βολβός), росшие в Крыму и столь сладкие, что их употребляли в пищу сырыми. В данном случае очевидно име-

[101]

лось в виду какое-то дикорастущее растение, а не огородная культура. 16

Ассортимент овощей у древних греков был достаточно обширен. Вероятно, значительная часть их культивировалась жителями античных городов и в северном Причерноморье: Греки, несомненно, стремились иметь здесь все то, что было для них привычно на родине.

В этом отношении показательны сведения о садовых культурах. Присвоение одному из боспорских городов названия Кены (Сады), наверное, было обусловлено обилием садов в городе или его окрестностях. Любопытные подробности о садоводстве в Боспоре сообщает Теофраст. По его словам, «на Олимпе много лавра, а мирта вовсе нет. А в Понте вокруг Пантикапея нет ни того, ни другого, хотя живущие там стремятся выращивать эти растения и прибегают ко всевозможным способам, чтобы иметь их для культовых нужд. Смоковниц там много и они большие, также и гранаты, если их тщательно [дословно: со всех сторон] защищают [от зимних холодов]; груш и яблонь очень много, и притом самых разнообразных и хороших [сортов], они весенние, за исключением поздних . . .». 17

Как видно из приведенного отрывка, боспорцы с успехом выращивали фруктовые деревья, преодолевая климатические трудности.

При раскопках Мирмекия в культурном слое V века до н. э. были найдены косточки алыча — плода, сходного со сливой. 18 Очевидно, этот вид фруктовых деревьев также произрастал в древности на Боспоре.

Благодаря античным городам в северном Причерноморье получило широкое развитие виноградарство, а вместе с тем и виноделие. Древнего грека трудно представить в быту без употребления виноградного вина, так же, как и без оливы и оливкового масла. Но для разведения олив климатические условия в северном Причерноморье были неблагоприятны. Иначе обстояло дело с виноградом, для которого климат северного побережья Черного моря, особенно в Крыму, не являлся

[102]

препятствующим обстоятельством, чем и не преминули воспользоваться жители античных городов. О разведении винограда свидетельствуют монеты некоторых городов Боспора, избравших в качестве эмблемы изображение виноградной грозди. Такая эмблема имеется на монетах Нимфея конца V века до н. э., Фанагории III века до н. э.

Раскопки боспорских поселений, ведущиеся в последние десятилетия, позволили установить значительное развитие виноградарства и виноделия на Боспоре. До этого обычно считалось, что Боспор, в противоположность Херсонесу, своего и, тем более, широко развитого виноделия не имел.

Теперь есть данные о существовании в античную эпоху виноградарства как на европейской, так и на азиатской стороне Боспора. В целях предохранения виноградников от действия зимнего холода боспорские виноградари насыпали на лозы большое количество земли, создавая, таким образом, защитный слой. 19

Развитие виноделия на Боспоре приняло широкий характер в эллинистический период, когда ввоз вин извне не мог удовлетворить сильно возросшего спроса и создались тем самым выгодные предпосылки для местного виноделия.

О боспорском виноделии особенно ценные сведения дали раскопки Тиритаки и Мирмекия, в которых отрыто много хорошо сохранившихся виноделен и отдельных орудий виноделия эллинистического и римского времени. Судя по находкам небольших каменных давилок для выжимания виноградного сока, приготовление вина для домашних потребностей нередко велось в маленьких масштабах с использованием для этой цели небольших собственных виноградников или даже, может быть, из покупного винограда. Но наряду с этими раскопками обнаружены большие специально построенные винодельни, в которых перерабатывались на вино большие количества винограда, что свидетельствует уже о промышленном характере производства, рассчитанном на торговый сбыт вина.

Самая ранняя винодельня, относящаяся к III—II векам до н. э., открыта раскопками в Тиритаке в 1946 г. 20 Она пред-

[103]

ставляла собой обширное каменное здание. Северо-западная часть помещения во всю его ширину занята давильной площадкой, предназначенной для переработки винограда (рис. 11). Площадка эта (А) имеет в длину 5.25 м (что соответствует ширине помещения винодельни) и в ширину 2.70 м. Сделана она в виде гладкого пола, наружная поверхность которого состоит из слоя белого раствора толщиной 5 см, подстилаемого одним рядом мелких бутовых камней, втрамбованных в глинистый грунт.

Тремя своими сторонами давильная площадка примыкает к стенам винодельни, с четвертой стороны к ней прилегает находящийся в центральной части помещения большой четырехугольный врытый в землю резервуар-цистерна (Б), верхняя часть стен которого совпадает с уровнем давильной площадки. Размеры резервуара: длина 2 м, ширина 1.75 м, глубина 1.55 м. Стены его образованы хорошей каменной кладкой, дно также сложено из камней, причем и стены и дно внутри резервуара тщательно оштукатурены таким же белым раствором, каким покрыта давильная площадка. Внутренний объем резервуара равен почти 5 м³; следовательно, резервуар мог вместить, около 5000 л виноградного сока. Виноград накладывался на давильную площадку и тут подвергался растаптыванию ногами давильщиков. Сок стекал с площадки через каменный слив в резервуар, откуда его затем разливали по глиняным сосудам. Бродильный процесс и хранение вина производилось в глиняных пифосах — громадных сосудах, выполнявших функции бочек, — и амфорах.

Чтобы сок легко мог течь в нужном направлении, давильная площадка винодельни устроена с легким наклоном в сторону резервуара. Тиритакская винодельня рассчитана на промышленные масштабы производства. Самые размеры винодельни, равно как и техническое оформление ее, говорят о том, что виноделие в эллинистическое время на Боспоре уже было вполне сложившейся отраслью хозяйства.

По своему устройству тиритакская эллинистическая винодельня близка к винодельне IV века до н, э., раскопанной в конце прошлого столетия известным археологом Дёрпфельдом на

[104]

  

Рис. 11. Винодельня в Тиритаке на участке V. III век до н. э. – общий вид и план: А – давильная площадка; Б – резервуар для виноградного сусла; В – водосток римского времени.

[105]

западном склоне акрополя в Афинах и представляющей собой широко распространенный в Греции тип такого рода сооружений. Афинская винодельня также состоит из давильной площадки, на которой виноград мяли ногами, и приемника для виноградного сусла. Приемником, однако, служил не каменный оцементированный внутри резервуар, как в тиритакской винодельне, а глиняный сосуд сравнительно небольшой емкости: в нем могло поместиться всего лишь 55 л жидкости. Ничем более существенным афинская и тиритакская винодельня не различаются.

Это простейший тип' виноделен, который заключает в себе приспособления только для раздавливания винограда ногами и сбора выжатого сусла, никакого пресса здесь нет.

Между тем тогда же, в эллинистическое время, на Боспоре были в ходу винодельни более сложной конструкции, с прессами, на которых виноград (уже перемятый ногами) подвергался окончательной отжимке. Это показывает раскопанная в 1934 г. в Мирмекии большая винодельня (рис. 12, план винодельни см. на рис. 28) конца III века до н. э. 21 В римское время она подверглась значительной переделке, и это обстоятельство затрудняет выяснение первоначального устройства, т. к. винодельня позднее была основательно перепланирована. Тем не менее в этой винодельне установлено наличие определенной составной части пресса в виде массивной прямоугольной каменной плиты, на верхней поверхности которой высечен желоб, выходящий к выступающему с одной стороны сливу, свисающему над вместительным резервуаром. Это каменное ложе («тарапан»), на котором виноград подвергался воздействию пресса, принадлежит первоначальному оборудованию винодельни, до ее перестройки.

В мирмекийской винодельне процесс переработки винограда был сложнее, чем в описанной выше тиритакской давильне, и не ограничивался выжиманием сока ногами рабов-давильщиков. После того как первый сок был уже извлечен, перемятый виноград, сложенный в какую-нибудь эластичную пару вроде мешка, корзины и т. п., укладывали на камен-

[106]

ную плиту с желобом, и здесь его прессовали, стремясь полностью выжать остававшийся еще сок. Самый пресс был рычажный, т. е. состоял из деревянного рычага-бруса, один конец которого вставлялся в углубление, устроенное s стене, а другой служил для подвески тяжестей.

Рис. 12. Винодельня эллинистическо-римского времени в Мирмекии.

[107]

Применение подобных прессов в эллинистическое время подтверждается отдельными находками каменных «тарапанов», являвшихся неотъемлемой частью виноделен с рычажными прессами. Круглый большой «тарапан» (греческое название — ληνος, латинское — ara) III века до н. э., имеющий диаметр 1.50 м, был найден в Мирмекии при раскопках центральной части города. Эта плита входила в оборудование какой-то крупной ранне-эллинистической винодельни, в которой применялся рычажный пресс. Аналогичная круглая плита (ее диаметр —1.40 м) с желобом и сливом (см. рис. 29) обнаружена при земляных работах к северу от Мирмекия, близ от Царского кургана. 22 Очевидно, там в эллинистическую эпоху находилась-какая-то сельско-хозяйственная усадьба (villa rustica), в которой была устроена винодельня с рычажным прессом.

Рычажные прессы, применявшиеся в боспорских винодельнях в эллинистическую эпоху, позже были усовершенствованы, как об этом свидетельствуют мирмекийские и особенно тиритакские винодельни римского времени, обнаруживающие некоторые признаки технического прогресса, который произошел на протяжении эллинистическо-римского времени.

В непосредственной связи с сельским хозяйством развивалось животноводство. Во всех поселениях Боспора жители разводили домашний скот для получения пищевых продуктов (мяса, молока) и использования рабочей силы животных. Животноводство давало также кожу, которая шла не только на удовлетворение местных потребностей, но и на вывоз, хотя основная масса этого товара поступала к греческим купцам, от кочевников.

Картина животноводческого хозяйства поселений Боспора может быть в известной степени восстановлена по тем местным остаткам, которые в большом количестве встречаются при раскопках. Сборы костей млекопитающих, произведенные при: раскопках Мирмекия и Тиритаки, позволяют сделать следующие наблюдения.

Наиболее обильно представлены бык и мелкий рогатый скот, довольно многочисленны кости свиньи. Основную базу живот-

[108]

ной пищи составляли бык, овца, коза, свинья. Интересно, что находимые при раскопках кости лошади всегда целы. Очевидно, в греческих поселениях лошадь в пищу не употреблялась. Наоборот, крупные бычьи кости, как правило, встречаются расколотыми (в целях извлечения из них костного мозга). 23

Из домашних птиц разводились куры, гуси, утки. Их кости встречаются не только среди пищевых остатков поселений, но иногда и в могилах как остатки пищи, клавшейся покойникам. В могилах нередко находили и хорошо сохранившуюся скорлупу куриных яиц.

О том, что жители Боспора занимались охотой, говорят находки костей диких животных, хотя они довольно малочисленны. Охотничий промысел, по-видимому, был слабо развит в боспорских городах. В Мирмекии и Тиритаке изредка обнаруживались кости зайца, лисицы, благородного оленя, сайги.

Весьма существенное место в хозяйственной жизни населения Боспора занимало рыболовство. Располагаясь на побережье моря и устьев больших рек, греческие колонии имели прекрасные возможности к развитию рыбного промысла, и эти возможности были ими широко использованы. Когда при раскопках боспорских поселений археологам приходится иметь дело с наиболее ранними культурными отложениями, то обычно среди пищевых остатков встречаются остатки рыб, что свидетельствует о существовании рыболовства в этих поселениях с момента их возникновения.

Рыба являлась пищей самых широких слоев населения. Соленая рыба экспортировалась в большом количестве за пределы Боспора на внешние рынки. В числе домашней утвари в боспорских городах, как и в других греческих колониях Причерноморья, весьма распространены были глиняные блюда, специально предназначавшиеся для рыбы. В центре блюд имелось углубление, куда клалась приправа. Такие расписные краснофигурные рыбные блюда украшались обычно изображением рыб. 24 В эллинистический период, когда боспорские керамические мастерские особенно обильно выпускали ла местный рынок обиходную посуду, в числе различных ее

[109]

типов весьма многочисленны были именно рыбные тарелки, но без росписи.

В античной литературе сохранилось не мало упоминаний о рыбных богатствах Черного и Азовского морей, об отдельных видах водившихся там рыб, о способах их лова.

Греческий писатель IV века до н. э. Архестрат написал специальное сочинение, посвященное боспорской соленой рыбе, к сожалению, до нас не дошедшее и о котором мы знаем лишь по упоминанию у других авторов. 25

Рыболовство в промысловых масштабах на Боспоре было развито во многих местах, но одним из наиболее важных районов рыбного промысла являлся Керченский пролив. Это доказано раскопками в Мирмекии и Тиритаке, где открыты специальные большие сооружения первых веков нашей эры, служившие для засолки рыбы. В более ранние периоды, возможно, рыбный промысел здесь был менее развит, но, несомненно, пролив являлся всегда районом лова наиболее ценных осетровых рыб. В боспорских городах, расположенных на берегах Керченского пролива, в большом количестве встречаются кости осетровых: севрюги (Acipenser Stellatus) и осетра (Acipenser Guldenstadti).

В настоящее время лов осетровых непосредственно в Керченском проливе не очень значителен, тогда как в античную эпоху, наоборот, осетровые занимали весьма существенное место в рыбном промысле. Объясняется это тем, что в древности непосредственно в пролив (около Фанагории) впадала Кубань, благодаря чему количество осетровых рыб в проливе было больше, нежели теперь. 26 Рыбный промысел не прекращался в Керченском проливе и в зимнее время, когда рыбу ловили подо льдом при помощи остроги («гангамы»). Этот способ особенно применялся для ловли крупных осетров, «величиною почти равных дельфинам». 27 Много осетровых ловили также и жители кубанских поселений Боспора.

Древние писатели указывают, что в Азовском море происходил нерест пеламид; окрепши, они уходили через Керченский пролив в Черное море вдоль азиатского берега до Трапе-

[110]

зунта, где находился первый пункт ловли. Особенно лов пеламид был развит у Синопы; там эта рыба уже достигала надлежащей величины и была вполне пригодной для ловли и соления.

Таким образом, хотя пеламиды в древности и заходили в Меотиду, но в пределах Боспора они не являлись объектом промысла. Это подтверждается и наблюдениями над костными остатками рыб при раскопках боспорских поселений, где кости пеламид не встречаются. В настоящее время пеламида появляется лишь более или менее случайно в районе Керченского пролива. Очевидно, на протяжении длительного периода, отделяющего наше время от античной эпохи, естественные условия в бассейне Азовского моря несколько изменились, что. и повлияло на пути миграции пеламиды.

Из рыб, которые являлись объектом рыбного промысла на Боспоре, должны быть названы: комбала, скумбрия, судак сельдь, хамса, султанка, тарань.

Наряду с рыбой очень широко использовались морские моллюски, главным образом мидии (Mytilus galloprovincialis), а также устрицы (Ostrea taurica). Створки названных моллюсков, особенно мидий, в огромнейшем количестве представлены в культурных слоях всех приморских поселений Боспора, что заставляет поименованные виды моллюсков считать одним из самых распространенных пищевых продуктов. Частые находки раковинок моллюсков в зольных кухонных отбросах показывают, что моллюсков ели в вареном виде. Нередко встречаются среди пищевых остатков и раковинки наземных съедобных улиток (Helix). 28

Основными орудиями лова рыбы на Боспоре являлись, невод и крючья. Крючья делались почти исключительно бронзовые.

Для лова некоторых видов рыб применялись наблюдательные вышки, с которых рыбаки следили за движением рыбы и сигнализировали ловцам о приближении значительных ен косяков, которые затем окружались неводом. Страбон сообщает о сохранившихся в его время на восточном побережье

[111]

Меотиды нескольких наблюдательных вышках клазоменцев. 29 Весьма вероятно, что это были остатки именно рыболовных вышек, построенных клазоменскими рыбопромышленниками в местах, наиболее удобных для лова рыбы.

Обилие рыбьих остатков, особенно костей осетра, в придонских античных городищах доказывает, что рыболовство являлось первым (после земледелия) занятием местного населения и на окраинах Боспорского государства.

Крупные рыболовные пункты были расположены на восточном берегу Азовского моря, у больших рек. Рыболовством широко занимались жители кубанских поселений.

При раскопках Елизаветинского городища (на Кубани), о котором уже речь шла выше, найдено значительное число предметов рыболовного обихода: бронзовые крючья и большие глиняные грузила особого типа, не встречающиеся в приморских античных поселениях и, очевидно, рассчитанные на речные сети. Они имеют трапециевидную форму, большие размеры и снабжены крупным сквозным отверстием. 30

В культурных слоях почти всех античных городищ, расположенных по среднему течению Кубани, встречаются в большом количестве и рыбьи остатки в виде костей осетровых рыб: сазанов, щук. Нередко рыбья чешуя в культурных слоях кубанских и особенно приазовских городищ обнаруживается целыми пластами. 31

[112]

Цитируется по изд.: Гайдукевич В.Ф. Боспорское царство. М.-Л., 1949, с. 94-112.

Примечания

1. D е m о s t h. adv. Lept., 31.

2. Strab., VII, 4, 4.

3. M. В. Покровский. Городища и могильники среднего При- кубанья (оттиск из Тр. Краснод. Гос. пед. инст., т. VI, вып. 1, 1937, стр. 3 сл.).

4. К. Фляксбергер. Археологические находки хлебных растений в областях, прилегающих к Черному морю. КСИИМК. VIII, стр. 118.

5. S t г a b., VII, 4, 6.

6. В дошедшем до нас тексте «Географии» Страбона плодородие Крыма определено словами: τριάχοντα γοὖν αποδἰδωσι. Предполагается (Крамер, Мейнеке и др.), что это место испорчено переписчиками и что в оригинале труда Страбона было написано не τριάχοντα γοὖν, а τριαχοντά-χουν. Однако указанная конъектура смысла по существу не изменяет. В обоих вариантах слова Страбона могут обозначать лишь одно: плодородная почва Таврического полуострова дает тридцатикратный урожай, как самый минимальный. Необходимо, однако, учесть, что согласно расчетам античных агрономов (Varr. de agr., I, 44: Col. de г. rust.. II, 9; P I i n. N. h., XVIII, 24, 198) при нормальных условиях обычно требовалось посеять 5 модиев (1 модий = 8. 733 л) пшеницы на 1 югер (= 2523.3 кв. м) земли, понижение нормы до 4 модиев допускалось только на особенно плодородных землях. Иными словами, для получения нормального урожая считалось необходимым израсходовать при посеве от 136 до 174 литров зерна пшеницы на 1 га. Исходя из этих данных, мы должны были бы допустить, что античный земледелец в Крыму, если приведенные выше слова Страбона понимать как обозначение урожая «сам-тридцать», легко мог собрать урожай 136—174 литра X 30 = = 40.8 — 52.2 гектолитра, т. е. примерно от 200 до 250 пудов пшеницы с га. Между тем, известно, что даже наиболее плодородные земли Сицилии давали в античную эпоху 8—10 медимнов пшеницы с югера пашни (Сiс. Verr. Ill, 47, 112), т. е. от 16.8 до 21 гектолитра с га (A. Jardt. Les cereales dans l'antiquite classique, Париж, 1925, стр. 58). Исследователями было обращено внимание на то, что нередко применяемый древнегреческими писателями термин πεντεχοντάχουνς;, при определении урожайности земли, дает чрезмерно высокие, маловероятные цифры, если толковать указанный термин в обычном смысле «сам-пятьдесят». В виду этого Гиро (Guiraud. La propriete fonciere en Grece, Париж, 1893, стр. 554) предложил иное, более вероятное объяснение. По его мнению, греки, употребляя термин πεντεχοντάχουνς, определяли урожай в размере 50 χόες зерна с 1 плетра (χοὖς — греческая единица сыпучих тел = = 3.53 литра, плетр — греческая единица земельной площади = около 900 кв. м); в переводе на наши современные меры это обозначает, что 1 гектар земли давал 17 гектолитров зерна. Придерживаясь данного толкования, из слов Страбона, можно было бы заключить, что в Крыму получали 30 χόες пшеницы с 1 плетра пашни, иными словами, 10 гектолитров (около 50 пудов) зерна с гектара (ср.: R. В i 1 1 а г d. L'agricul- ture dans l'antiquite, Париж, 1928, стр. 94).

7. Об устройстве древнегреческого плуга см.: P. Lеsеr. Ent- stehung und Verbreitung des Pfluges. Мюнстер, 1931, стр. 211—219.

8. M. В. Покровский. Городища и могильники . . . , стр. 8.

9. Там же, стр. 6.

10. Яма-зернохранилище, внутренние стенки которой обмазаны глиной и обожжены, открыта в 1946 г. в Мирмекии. О применении ям-зернохранилищ в сельском хозяйстве Плиний писал: «. . . Полезнее всего хранить хлеб в ямах, называющихся сирами (siros), как в Каппадокии, Фракии, Испании и отчасти в Африке. Прежде всего надлежит позаботиться, чтобы ямы были вырыты в сухом грунте и потом выстланы мякиной, после этого хлеб в ямы складывается с колосом. При условии, что воздух не проникает в хлеб, никакие вредители в нем безусловно не заведутся» (Р 1 i п. N. h. XVIII, 30).

11. Найден при раскопках, производившихся в 1936 г. Л. П. Харко на городище Пересыпи. Ср.: ИАК, вып. 13, сер. 190. — Wiegand-Schrader. Priene, стр. 393 сл. — P. Cloche. Les classes, les metiers, le trafic, 1931, рис. 4—5.

12. Brandt. Die schaffende Arbeit und bildende Kunst. Лейпциг, 1927, стр. 80—81, рис. 91.

13. Orth. Kuchen. RE, стб. 2090.

14. Ср. аналогичные сковороды, найденные в Ольвии и опубликованные Т. Н. Книпович (Ольвия, I, Киев, 1940, табл. XXXII). Глиняные сковороды (fictilis patina) для выпекания лепешек в золе или углях упоминает Плиний (Plin. N. h. XVIII, II).

15. Hero d., IV, 17.

16. T h e о p h r. de plant., VII, 13, 8 = SC, I, стр. 385.

17. Theophr, de plant., IV, 5, 3, = SC, I, стр. 385, — По предположению В. А. Петрова, в упоминаемых у Теофраста Po).&ot следует видеть луковицы птицемлечника (Ornithogalum).

18. К. Фляксбергер. Археологические находки . . . , стр. 118.

19. Strab., VII, 3, 18.

20. В. Ф. Гайдукевич. Некоторые итоги раскопок Тиритаки, Мирмекия. ВДИ, № 3, 1947.

21. В. Ф. Г а й д у к е в и ч, Е. И. Л е в и. Е. О. П р у ш е в с к а я. Раскопки западной части Мирмекия. МИА, № 4, стр. 115—123; ВДИ, № 1. 1937, стр. 216 сл.

22. Плита, хранившаяся при Царском кургане, во время войны разбита.

23. В. Ф. Гайдукевич. Боспорские города Тиритаки и Мирмекий на Керченском полуострове. ВДИ, № 1, 1937, стр. 225—220.

24. OAK, 1913, стр. 146, рис. 228.

25. A the п., VII, 21 = SC, I, стр. 625.

26. В. Ю. М а р т и. Возникновение и развитие рыбного промысла в Азовско-Черноморском бассейне. Природа, № 5, 1941, стр. 78 сл.— Он же. Новые данные о рыбном промысле в Боспоре Киммерийском и» раскопкам Тиритаки и Мирмекия. СА, VII, стр. 94 сл.

27. S t г a b., VII, 3. 18.

28. Т. Н. К н и п о в и ч и Л.М. Славин. Раскопки юго-западной части Тиритаки. МИА, № 4, стр. 51—52.

29. S t г a b., XI, 2, 4.

30. М. В. Покровский. Городища и могильники . . . , стр. 8,. рис. 5.

31. Там же, стр. 13—14.