Чанъань при Тан

Интересно отметить, что кварталы городов обозначаются словом «ли», изначальный смысл которого — «деревня, небольшое местечко». Этим словом также обозначается мера длины (около полукилометра). Таким образом, здесь имеется отсылка к деревенской общине, и не по контрасту с ней был задуман город. К тому же надо сказать, что в столице были как парки и сады для отдыха, так и фруктовые сады, огороды и поля с продовольственными культурами.

Мы у себя на Западе имеем особое представление о городах — как о местах, в которых становящаяся все более могущественной буржуазия имела тенденцию утверждать свое богатство и свои свободы в противовес сельской местности, где без помех господствовала власть сеньоров. Таким образом, для нас очевидно, что город имеет одновременно экономическую и политическую привлекательность. Китайский образ города, и особенно столицы, представляется совершенно противоположным. «Известно, — пишет Балаш, — что на Западе городская элита продавала и сдавала внаем ремесленникам и торговцам участки, помещения, мастерские, коммерческие или производственные предприятия. В Китае же государство являлось собственником земли, именно государство и его чиновники строили и сдавали внаем магазины и склады». Переезд в город для китайца означал не побег от верховной власти, но еще большее к ней приближение и подчинение. Чтобы посмотреть на вещи с другой стороны, вспомним, что во Франции именно из Парижа всегда исходили революционные движения. В Китае же мятежи против правительства наиболее часто замышлялись в местах, удаленных от центральной власти, за исключением, конечно, дворцовых переворотов.

Таким образом, сделать состояние или избежать давления правительственной власти становится проще вне столицы и даже вне городов, что прямо противоположно тому, к чему мы привыкли. Китайские коммерсанты, промышленники, банкиры впадают в зависимость от государства не только потому, что вынуждены пользоваться государственной материальной базой, но они также зависимы от свода правил, регламентирующих реализацию ими своих профессиональных качеств, правил, которые могут быть изменены в любой момент в зависимости от нужд государства. Мы в Европе видели, как банкиры могут душить правительства, в Китае же происходит, скорее, нечто противоположное.

Чанъань был строгим образом разделен администрацией, полицией и армией на сектора. По городу нельзя было ни свободно перемещаться, ни останавливаться, где угодно. В гостиницах, постоялых дворах и пансионах должны были иметься регистрационные книги. Чтобы переместиться из одного города в другой, надлежало запастись документами, удостоверяющими личность, и командировочными удостоверениями. Каждый квартал закрывался на ночь, и в сам город уже нельзя было попасть в это время. Полицейские дозоры, сопровождавшиеся постоянными окриками, и молчаливые военные дозоры обеспечивали безопасность городских артерий или, говоря точнее, надзор за его жителями.

Однако, несмотря на все эти условия, которые не очень благоприятствовали личностной свободе и частной инициативе, Чанъань эпохи Тан дает нам образ привлекательный и космополитичный. Ввиду того, что вся власть, вся законность генерируются государством, находясь в его полном распоряжении, престиж столицы огромен, он даже выходит за границы необъятной империи Тан. Сюда направляются иностранные посольства: в 630 г. посольство Индокитайского царства; в 631 г. японское посольство; в этом же году посольство из Самарканда; в 634 г. посольство из Тибета; в 635 г. посольство из Кашгара; в 638 г. посольство из Персии; в 648 г. киргизское посольство. К этому следует добавить частые визиты, наносимые посланцами монархий Центральной Азии и оазисной области Великого шелкового пути — данников Китая.

Не одни лишь посольства дальних стран привозили свои послания и дары — многочисленные иностранцы, прибывавшие в Чанъань, также привозили с собой свои обычаи и религии, укоренявшиеся затем здесь. Так, засвидетельствовано наличие в столице многочисленных некитайских культов: в Чанъане существовало несколько зороастрийских храмов, одна известная стела свидетельствовала о присутствии в этом городе небольшой христианской несторианской общины (несторианство, которое утверждало, что изначально Христу не была присуща божественная природа, было осуждено Эфесским собором в 431 г.); наконец, ислам проник в Чанъань вместе с послами персидского царя Ез- дегерда в 638 г., также известно, что в Гуанджоу до VIII в. существовала мечеть. Добавим к этому, что в Гуанчжоу засвидетельствовано еврейское присутствие, начиная с IX в., что могло иметь место лишь при наличии санкции центральных властей. Известно, что в Китае до середины XX в. существовала маленькая еврейская община — к этому периоду она, по-видимому, уже почти угасла.

Нелегко исчислить население Чанъаня в эпоху Тан. Великий конфуцианский писатель Хань Юй (768—824 гг.), чьи интеллектуальная требовательность и строгость вошли в поговорку, жаловался на то, что в этом городе с миллионом жителей ему не к кому было пойти в гости. Согласно японским подсчетам, в Чанъане в 742 г. насчитывались 600 тыс. жителей. Следует отметить, что при всем пессимизме Хань Юя столица оставалась очень привлекательным местом. Здесь строились и рушились карьеры, тут жил наследник престола, что имело первостепенное значение политическом плане. Здесь проходили самые важные и ответственные экзамены и испытания. Если к этому добавить постоянное присутствие около ста тысяч военных (Императорская гвардия, милиция и полицейские агенты префектуры и округов), то у нас создастся картина очень эффективно сконцентрированной власти.

Проблема снабжения дворца, администрации, войск и населения побудила династию Тан ввести тщательный контроль за коммерческой деятельностью, функционированием ярмарок и рынков, распределением основных товаров (соли, чая, металлов) и работой транспортных средств. Государство, теоретически являясь собственником земли, озаботилось не только обеспечением своих приоритетных прав на продукты почвы и недр, но также и установлением контроля за их распределением, циркуляцией и торговлей ими. Чанъань также являлся центральным пунктом, где принимались экономические решения, где организовывались гильдии и корпорации, которым благоволило государство, нашедшее здесь средство лучше контролировать и более эффективно облагать налогами товарные потоки. Чанъань, наконец, считался центром обширной административной и военной сети, покрывшей всю империю, подчиненные империи области и страны, выплачивающие дань.

Каменарович И. Классический Китай. М., Вече, 2014, с. 82-87.