Шираз (Овчинников, 1990)

ШИРАЗ — город роз и соловьев, город персидской поэзии и персидской художественной миниатюры. Признаюсь, что, попав сюда, я был прежде всего поражен скудной растительностью этих прославленных мест. Вокруг совершенно голые, безжизненные горы. Единственное яркое пятно — гладь соленого озера с белыми, будто заснеженными, берегами. Иранцы считают, что в Ширазе мягкий климат — не слишком знойное лето, не слишком холодная зима, всегда ясное небо и звездные ночи, настраивающие на поэтический лад. Облаков над Ширазом действительно нет. Но чахлые розарии в знаменитом «Райском саду» меня, честно говоря, разочаровали. Если там и было чем любоваться, так стройными пирамидальными кипарисами. Видимо, прав был мой спутник: чтобы оценить Шираз глазами иранца, нужно увидеть столицу поэтов после двухнедельного путешествия по мертвой просоленной пустыне. Ширазские сады для иранцев — это некие микромиры, оазисы с журчащей водой, вьющимся виноградом и пением соловьев.

Могила Саади — персидского поэта XIII века — находится в мавзолее, напоминающем аналогичные постройки Самарканда. Над гробницей возвышается голубой купол. На нем начертано изречение поэта: «Не считай себя великим. Пусть великим назовут тебя люди». Мы посетили могилу Саади в пятницу, в самые знойные послеполуденные часы, когда температура приближалась к 40 градусам. Но возле мавзолея толпилось множество людей. Причем иностранных туристов среди них было не так уж много. Современно одетая иранская молодежь нараспев читала высеченные на стенах строфы. Детвора тянулась ручонками к полированному алебастровому надгробию. Были здесь и пожилые крестьянки в черных шалях, как видно, приехавшие издалека. Неиссякающий человеческий поток словно воплощал собой слова поэта: «Пусть великим назовут тебя люди». Я стоял у могилы и думал: много ли есть на свете стран, где поэзия XIII века в такой степени оставалась бы частью духовной жизни наших современников?

Потом мы побывали на могиле другого ширазского поэта — Хафиза, который жил и творил на столетие позднее, в XIV веке. Это еще более скромный мавзолей, похожий на беседку. На плите гладкого, чуть просвечивающего алебастра высечены слова Хафиза: «Не приходите ко мне без вина и музыки». Мой спутник-иранец считает Хафиза софистом, приверженцем религиозно-мистического учения, которое получило распространение среди мусульман в Средние века. По его словам, Хафиз упоминает в своих стихах о застольных чашах и объятиях женщин лишь в символическом смысле, имея в виду любовь к жизни и в конечном счете любовь к Богу. Подобно японским синтоистам, софисты считали, что все живое в мире — лишь различные воплощения единого, вездесущего божества. Стремясь привлечь к своему учению верующих, софисты пользовались для изложения его принципов доступным каждому человеку языком наслаждения и любви.

На могилу Хафиза полагается приходить с томиком его стихов. Нужно положить книгу на надгробную плиту и раскрыть ее наугад. Считается, что оказавшееся перед глазами стихотворение способно предсказать судьбу человека. Все это я проделал. И сборник газелей раскрылся на весьма примечательной странице — на, пожалуй, наиболее социально заостренном произведении во всем творчестве Хафиза:

Вероломство осенило каждый дом,
Не осталось больше верности ни в ком.
Пред ничтожеством, как нищий, распростерт
Человек, богатый сердцем и умом.
Ни на миг не отдыхает от скорбей
Даже тот, кого достойнейшим зовем,
Сладко дышится невежде одному:
За товар его все платят серебром.

(Перевод А. Кочеткова)

В Ширазе много мечетей с бирюзовыми куполами, с просторными тенистыми дворами. Там дремлют люди, пришедшие откуда-то издалека, а школьники размеренно вышагивают с книгами в руках, на ходу вызубривая уроки. Иранцы по-прежнему чтут этот город роз и соловьев, как чтут они сложенные здесь поэтами газели и написанные художниками миниатюры.

Овчинников В.В. Своими глазами. Страницы путевых дневников. М., 1990, с. 175-177.