Афганистан: расцвет государственности

В течение последующих двухсот лет Афганистан играл странную роль в истории войн Южной Азии. Еще не сформировавшееся государство, он даже не считался до сих пор единой территорией, отвечающей современному определению. Тем не менее Афганистан был неиссякаемым источником, поставляющим воинов, менявших соотношение сил в борьбе за власть в соседних державах. Швейцария, если так можно выразиться, европейский двойник Афганистана, в свое время также взяла на себя роль поставщика солдат для армий соседних королей, но на этом исторические параллели двух государств начинают расходиться. В прошлом швейцарцы, воинственный, многонациональный народ, зажатый в горах между великими державами, также буйствовали за пределами своей территории, в основном совершая грабительские набеги, заключая союз с тем чужеземным монархом, с которым это было выгодно на данный момент. Однако в 1515 году Швейцария приняла политику «вооруженного нейтралитета», направленную на сохранение государственной целостности, хотя швейцарские наемники продолжали высоко цениться в армиях всех европейских государств. На этом этапе Афганистан одновременно и отставал от Швейцарии, и опережал ее. Первое заключалось в том, что афганцам так и не удалось (и не удалось до сих пор) решить задачу объединения разрозненных образований, добившись внутренней гармонии, — цель, которую швейцарцы достигли с помощью только зарождавшейся в то время доктрины стихийной народной демократии. С другой стороны, в то время как в Европе шестнадцатого века уже надвигался конец Швейцарии как государства-агрессора, до апогея военных достижений Афганистана на бескрайних просторах Азии было еще далеко.

Из воспоминаний Бабура явствует, что не только он, но и его предшественники Тамерлан и Чингисхан так и не смогли покорить афганские племена. Великие завоеватели брали штурмом и разоряли города — Балх, Герат, Кандагар, Газни, Кабул и другие, — но воинственные афганцы сберегли культуру и обычаи в неприступных горах. Когда последние волны кочевников, пришедшие из азиатских степей, приобщились к цивилизации, смешавшись с оседлым населением покоренных ими городов, возросла относительная сила афганских племен, сохранивших первозданную дикость.

Покинув степи, кочевые народы лишились варварской беспощадности, растаявшей в удобствах и ограничениях цивилизации. Вступив во владение городами, которые требовалось защищать, конные армии больше не могли постоянно держать в своих руках стратегическую инициативу и были вынуждены постигать менее веселую науку обороны жизненно важных точек. Кроме того, в шестнадцатом веке появилось ручное огнестрельное оружие, пригодное для практического применения, затем его развитие пошло по экспоненциальной кривой. В огнестрельном оружии оседлые народы наконец нашли ответ монголо-татарским ордам, к тому времени ставшим (по крайней мере в Южной Азии) их правителями. Военное превосходство снова вернулось от варваров к цивилизации, и великим нашествиям кочевников с севера пришел конец.

И вот в это смешение степных воинов, занявших господствующее положение, и оседлых народов, просто пытающихся выжить, приспосабливаясь к изменившимся условиям, и выплеснулись афганцы, которые сочетали родовые обычаи кочевников с техническими достижениями цивилизации. Анализируя алчность афганцев того времени, нельзя не вспомнить американскую поговорку времен освоения Дикого Запада: «Господь не сотворил людей равными; их уравнял полковник Кольт». В Средние века воины Тамерлана проезжали через Афганистан, облаченные в кольчуги или доспехи, в мастерски выкованных шлемах (призванных своим видом наводить ужас на врага), вооруженные лучшим оружием, какое только могли сделать ремесленники Средней Азии. Кроме того, эти профессиональные солдаты обладали боевым опытом, полученным в бесконечных сражениях, и подчинялись строгой дисциплине, неведомой воинственным горцам. Но порох кардинальным образом изменил это соотношение. Развитие огнестрельного оружия обесценило доспехи, какими бы дорогими и качественно сработанными они ни были. Пуля или пушечное ядро убивали богатого тюркского вельможу так же быстро и легко, как и простолюдина-пастуха.

Шли годы. Развитие огнестрельного оружия и конец господства неприхотливых и стойких степных воинов породили захватчиков-афганцев. Вооруженные сначала пушкой, а затем мушкетом и кремневым ружьем, афганские горцы покорили оседлые народы по обеим сторонам от Гиндукуша. Укрывшись в своих диких неприступных горах, афганцы переждали нашествие всех предыдущих завоевателей-варваров; но как только последние разнежились среди удобств цивилизации, афганские воины вернулись, верные нравам былых воинствующих грабителей, но вооруженные по последнему слову техники. Хотя процесс освоения новых видов оружия шел постепенно, к концу Средних веков афганцы стали самой могущественной военной силой региона.

Как это ни странно, именно огнестрельное оружие стало решающим фактором, вынудившим в шестнадцатом веке армию швейцарских пикинеров прекратить грабительские походы за пределы границ. Для афганцев же, оказавшихся в самой середине Южной Азии, претерпевающей постоянные нашествия и ввергнутой в пучину полной анархии, эффект распространения пороха был обратным. Огнестрельное оружие положило конец набегам степных всадников, вооруженных луками, и теперь афганские племена, населявшие Гиндукуш, получили свой шанс.

Бабур умер в 1530 году, всего через четыре года после того, как основал династию Великих Моголов, а его сын Хумаюн недолго удерживал престол. Талантливый афганский полководец Шер-шах объединил знать, верную свергнутым Лоди, и другие недовольные силы и захватил трон в Дели. Во время осады одного из укрепленных городов Шер-шах повторил прием с троянским конем, переправив в город отряд отборных воинов, переодетых в женскую одежду и усаженных в паланкины. Перебив стражу, воины открыли ворота крепости. После того как Хумаюн уступил свои владения в северной Индии афганской коалиции, его брат Камран, полунезависимый правитель Кабула, отказался предоставить ему убежище. Хумаюн был вынужден бежать через Синд и Сеистан в Персию.

Шер-шах спокойно правил в Дели в течение шестнадцати лет и не смог решить лишь единственную задачу: обеспечить продолжение династии, хотя, как можно предположить, он предпринимал все усилия в этом направлении. По мнению Кероу, на примере Шер-шаха наглядно видны сильные и слабые стороны афганского (пуштунского) характера. Кероу пишет: «Появляется талантливый предводитель, способный объединить вокруг себя людей, заставить их забыть личные разногласия ради общего триумфа. Но вот он умирает, и вместе с ним умирает источник вдохновения. В отсутствие человека, пробуждавшего всеобщее повиновение, все, что было достигнуто, рассыпается...» Эти слова можно применить практически к каждому периоду истории Афганистана.

После ухода афганцев, погрязших в междоусобных распрях, Хумаюн вернулся в Индию и восстановил в Дели династию Великих Моголов. Второй период его правления продолжался всего два недолгих года, но принес замечательные плоды: сын Хумаюна Акбар Джелал-ад-Дин, взошедший на престол в 1556 году, правил государством почти полвека и стал величайшим из императоров династии Великих Моголов 1. В 1581 году Акбар проложил первую дорогу через Хайберский проход и во главе большого войска вошел в Кабул. Он провел там неделю — столько времени, сколько потребовалось на то, чтобы отобрать эту часть империи у своего распутного сводного брата, после чего вернулся в Индию. Это был последний раз, когда армия моголов смогла беспрепятственно пройти в Афганистан.

В 1586 году Акбар решил завоевать Кашмир и покорить афганские племена, живущие на территории нынешней Северо- Западной пограничной провинции. В то время как с первой задачей он справился относительно легко, вторая оказалась невыполнимой. Могольский полководец Ман Сингх с боем прошел через Хайберский проход в Кабул, но затем афганцы, объединившись вокруг племени афридиев, восстали у него в тылу и захватили Пешавар. Ман Сингх решил нанести по бунтовщикам одновременный удар своим войском и новой армией. подошедшей из Индии, и разгромить их в Хайберском про-ходе. Однако афганцы перегородили ущелье и обрушились на войско Ман Сингха сверху. Моголы оказались зажаты в районе горной деревушки Али-Масджид и вынуждены были отбиваться от наседавших афганцев до тех пор, пока подоспевшее подкрепление не ударило последним в тыл. После этого объединившееся войско с боями возвратилось в Пешавар, понеся большие потери.

Еще дальше на севере, в Баджауре, могольское войско под началом Файн-хана попало в засаду, устроенную афганцами из племени юсуфзаев. Акбар отправил на выручку два отряда, но они, заблудившись в горах, оказались под непрерывным обстрелом афганцев, засевших на склонах гор и забрасывающих неприятеля камнями и стрелами. Моголов охватила паника, и после наступления темноты многие погибли, сорвавшись в пропасти, или были перебиты в узких ущельях. Файн-хан, лично возглавивший арьергард, смог вывести остатки своего войска, оставив в горах больше восьми тысяч убитых. Вероятно, поход Акбара и по сей день является самой решительной попыткой покорить восточные племена афганских горцев. Однако она окончилась полной неудачей, и в течение последующих четырехсот лет ни у кого не возникало желания ее повторить. Моголы пришли к выводу, что обеспечивать проход через Хайбер и другие жизненно важные перевалы лучше с помощью денег, а не силой оружия.

В течение шестнадцатого века за территорию Афганистана спорили Великие Моголы на востоке, персидские Сефевиды на западе и молодое узбекское государство, возникшее в Трансоксиане со столицей в Бухаре, на севере. Особенно притягивал захватчиков Герат, роскошная столица потомков Тамерлана. В 1506 году его завоевали узбеки, четыре года спустя снова отбили Сефевиды, после чего город постоянно переходил из рук в руки. Линия, проходившая от Кандагара через Газни в Кабул, являлась местом постоянных столкновений между персами и моголами; последние всеми силами стремились не дать Сефевидам получить плацдарм для выхода в долину Инда. Главным очагом военных действий был Кандагар, переживший чехарду сменяющих друг друга правителей. Город попеременно оказывался в руках Великих Моголов и Сефевидов — в зависимости от того, кто в данный момент давил на границу свежими силами.

Моголы пытались сохранить контроль над Балхом, Кундузом и другими городами к северу от Гиндукуша, считая границей своих владений Амударью (где она проходит в настоящее время). Однако крепости постоянно подвергались нападениям и осадам со стороны узбеков. В 1648 году моголы отказались от попыток удержать в своих руках земли к северу от Гиндукуша (территорию древней Бактрии); они пришли к выводу, что горы представляют собой естественный рубеж, отделяющий Индию от конных армий Трансоксианы. Однако Кабул как место упокоения Бабура сохранил свое важное значение, и моголы отчаянно сражались, защищая его от всех захватчиков (для этого им приходилось щедро платить афганским племенам, стерегущим Хайберский проход).

Самым значительным событием этого периода стало усиление афганских народов, проживающих к югу от Гиндукуша. Разделенные на многочисленные племена и кланы, в культурном и языковом отношении они принадлежали к одной этнической группе пуштунов (или патанов, как их называли индийцы). Афганистану постоянно приходилось выдерживать нашествия иноземных захватчиков; при Газневидах и Гуридах на его территории возникали могущественные государства, правда, управляемые пришлыми тюрками; впоследствии, напротив, афганские императоры правили Индией. Но теперь появились первые ростки афганского национализма, что прекрасно выразил поэт-воин Хушхаль-хан из пуштунского племени хаттак. Родившийся в 1613 году, он стал афганским Вильгельмом Телем 2. Хушхаль-хан защищал свои горы от могольских захватчиков, при этом, как это свойственно афганцам, сражаясь с соперничающими племенами. В одном из своих стихов он написал:

Если могол стоит, убитый падает пуштун;
Время пришло, и если того пожелает господь, мы умрем;
Небесный свод постоянно вращается,
Вот расцветает роза, вот остро жалит шип,
Слава приходит к тем, кто презирает опасность,
О воин, рожденный женщиной!
В самом имени пактун слышится честь и слава,
А что значит без славы Афганистан?
Наше избавление лежит на острие меча.

Пушту (или пакту, более жесткий диалект, на котором в настоящее время в основном говорят в Пакистане) как устный язык существовал больше тысячи лет, но только в семнадцатом веке по-настояшему обрел письменность. Совпадение по времени зарождения афганского национализма и появления пуштунской письменности не было случайным.

Аурангзеб, последний могущественный император из династии Великих Моголов, впервые со времен маурьев объединил под своей властью почти всю Индию 3, но после его смерти в 1707 году империя начала расползаться. К этому времени насчитывалось больше трехсот четко выраженных афганских племенных образований, самыми главными из которых были гильзаи, оседлавшие Сулеймановы горы на востоке, и абдали, жившие на более равнинной местности на западе. Если говорить на языке городов, гильзаи контролировали путь, ведущий из Кабула через Газни на юг до Кандагара, в то время как абдали разбойничали на дороге, идущей от Кандагара на северо-запад к Герату. Гильзаи общались и воевали преимущественно с моголами (именно в это объединение входило племя лоди, одно время правившее Делийским султанатом); абдали были ориентированы больше на Персию, и племенная знать предпочитала говорить на дари 4, персидском языке, а не на пушту.

Великие Моголы и Сефевиды спорили за обладание южным Афганистаном, а тем временем и гильзаи и абдали все больше поворачивались к Персии. Хотя персы исповедовали ислам шиитского толка в отличие от суннизма, которого придерживатись афганцы, они более терпимо относились к иноверцам. Кроме того, древняя культура Персии не утратила окончательно свои позиции в Афганистане. И теперь, когда персидское государство возродилось, хотя и под властью тюркских захватчиков, афганцы испытывали к нему более теплые чувства, чем к моголам, приходившим с полуострова Индостан. На протяжении веков захватчики являлись в Индию именно со стороны Афганистана, и афганцы не могли допустить обратного вторжения, какими бы могущественными ни казались Великие Моголы, наследники татаро-монгольских орд.

Однако огонь войны вспыхнул, когда новому сефевидскому правителю шаху Султану Хусейну I вздумалось расправиться с инакомыслием в пограничных областях своей державы. Он назначил своим наместником в Кандагаре грузинского фанатика Абдуллу-хана, поручив ему силой насадить среди подвластных ему народов шиизм. Но Абдулла-хан потерпел поражение от войска белуджей, пришедших с юга, после этого персидский шах направил новое войско, состоящее из грузин, под началом Георгия. Племена гильзаев пытались оказать сопротивление жестоким захватчикам, но тщетно, и их предводитель Мир-Вайс был взят в плен и отправлен в столицу Персии Исфахан. Георгию следовало бы убить вождя гильзаев на месте, потому что в Исфахане Мир-Вайс, состоятельный, обходительный человек, быстро завоевал расположение шаха Хусейна. При этом он увидел, в каком упадке находится государственная власть Персии, и укрепился в решимости поднять на родине восстание.

В 1709 году Мир-Вайс, возвратившись в Афганистан, поднял восстание гильзаев и перебил грузинский гарнизон Кандагара. Шах Хусейн отправил на подавление восстания войско, состоящее из отряда кызылбашей 5, отборных телохранителей, грузин и союзных афганских племен абдали. Мир-Вайс вышел навстречу с гильзаями и подошедшими на помощь белуджами. Стороны встретились возле Фарраха, но тут вдруг абдали отказались сражаться. Через какое-то время абдали согласились вернуться, но персидское войско было разгромлено при попытке осадить Кандагар. После этого гильзаи прошлись по всем окрестным землям, беспощадно расправляясь с грузинами, а в одной стычке одержали победу над абдали и убили их предводителя. В 1715 году Мир-Вайс умер естественной смертью, завещав своим соплеменникам продолжать борьбу; два года спустя и абдали восстали против персидского владычества в Герате. Сефевидам пришлось усвоить урок, что быстро войти в Афганистан довольно просто, но удержать его — это уже совсем другая задача.

Мир-Вайса сменил его брат, однако, как вскоре выяснилось, он был настроен на мир с персами, поэтому его убил сын Мир-Вайса Мир-Махмуд. Теперь гильзаи двинулись уже на Персию. Первым делом им предстояло столкнуться с племенем абдали, занимавшим ведущее место в западном Афганистане. Под Дильарамом Мир-Махмуд разгромил своих собратьев-афганцев и отправил вождя абдали в Исфахан шаху Хусейну. Шах, встревоженный восстанием абдали в Герате, щедро отблагодарил Мир-Махмуда. Он еще не знал, что гильзаи пойдут дальше.

Гильзаи прошлись по Персии, захватывая города или получая с них выкуп, и наконец встретились под Гульнабадом с войском шаха. У персов было 42 тысячи воинов и двадцать четыре пушки; артиллерией командовал наемный французский офицер Филипп Коломб. У Мир-Махмуда было около 20 тысяч всадников. Однако афганцы разгромили противника, несмотря на его пушки, убив больше пяти тысяч персов и потеряв при этом всего пятьсот человек. Персы отступили и укрылись в столице. Во время осады, продолжавшейся шесть месяцев, в городе умерло около ста тысяч человек, в основном от голода. В конце концов гильзаи ворвались в Исфахан и разорили его. Разгром был таким полным, что Исфахану больше так и не удалось вернуть свое прежнее значение.

Мир-Махмуд почитался бы в Афганистане великим героем, но он оказался сумасшедшим; его правление в бывшем государстве Сефевидов было очень недолгим. Захватив в 1722 году Исфахан, Мир-Махмуд заподозрил персидскую знать в заговоре и пригласил ее на совещание. Как только за собравшимися закрылись двери, воины-гильзаи перебили всех до одного. Затем, испугавшись зреющего неповиновения среди детей Султана Хусейна, Мир-Махмуд собрал их во дворе и с двумя воинами набросился на них с саблями. Престарелый Хусейн, схвативший на руки двух младших детей, получил удар саблей по лицу, после чего предводитель гильзаев вдруг успокоился. Однажды Мир-Махмуд провел сорок дней в пещере, общаясь с богом, но вышел он оттуда еще более невменяемым, чем прежде. Его безумие не укрылось от воинов, и в 1725 году Мир-Махмуд был убит своими приближенными. В последний период жизни Мир-Махмуд занимался самобичеванием, отрезал части своего тела, так что существует большая вероятность того, что он страдал каким-то заболеванием, возможно, запущенной стадией сифилиса.

Мир-Махмуду унаследовал его двоюродный брат Ашраф, чьего отца убил Мир-Махмуд. Как выяснилось, с рассудком у Ашрафа тоже было не все в порядке. Первым делом он перебил всех бывших советников Мир-Махмуда. Потом расправился с престарелым шахом Хусейном, потому что султан Оттоманской империи не признавал притязания Ашрафа на персидский трон, пока старик был жив. Однако к этому времени терпение персов иссякло; повсюду начались выступления против гильзаев. Воин по имени Надир-хан Кули-бек собрал сторонников и заключил союз с наследниками убитого шаха. Затем он одержал победу над абдали в сражении у Герата (после чего остальные абдали перешли на его сторону), а потом столкнулся с оттоманскими турками на северо-западе. Наконец Надир- хан двинулся на Исфахан, по пути нанеся Ашрафу поражение в нескольких стычках. Запертый в Исфахане, Ашраф убил три тысячи персов из числа жителей города, опасаясь предательства, и в начале 1730 года бежал, но был схвачен и убит.

В результате этих войн за государство Сефевидов о свирепости афганцев, о которой уже давно было известно индийцам, узнали и персы. После нескольких стычек с афганцами (в одном случае ему пришлось иметь дело с объединенными племенами гильзаев и абдали) Надир-шах, как он теперь именовал себя 6, набрал несколько тысяч горцев из племени абдали в свою личную гвардию. В 1739 году Надир-шах прошелся по всему Афганистану, затем, уже с трудом, двинулся вдоль реки Кабул через Хайберский проход в Индию. Переманив на свою сторону горцев-афганцев, Надир-шах спустился к Дели. Империя Великих Моголов к тому времени ослабла, погрязнув в роскоши и безделье; незадолго до этого то же самое произошло с государством Сефевидов. Во время пребывания Надир-шаха в Дели там распространился слух, что он убит; начались беспорядки, в результате которых погибли его воины. В отместку Надир-шах подверг Дели такому разорению, что слово «надир-шахи» вошло в индийский язык в значении «побоище». Захватив «павлиний трон» 7, алмаз «Кох-и-Нор» и прочие бесчисленные богатства, персидское войско возвращалось из Индии и в Хайберском проходе попало в окружение. Однако отборному отряду телохранителей Надир-шаха из числа воинов абдали удалось пробиться на свободу. На следующий год Надир-шах снова появился в Герате, набрал в свое войско пополнение из числа абдали и двинулся на север, через Амударью к узбекским городам Бухаре, Хиве и Самарканду.

К несчастью, Надир-шах, как и его предшественники, начал выказывать признаки одержимости манией преследования. Он смертельно боялся заговора в своей новой столице Мешхеде и приказал ослепить своего собственного сына.

Можно провести четкую границу между правителями Востока и Запада восемнадцатого столетия. В Европе даже при монархическом правлении грамотное и относительно более образованное население добивалось зачатков свободы личности. Западные народы смогли с помощью печатного слова объединиться во имя общего дела. Идеи справедливости и равенства получили такое широкое распространение, что монархи не осмеливались в открытую выступать против своих подданных. Однако на Востоке по-прежнему главным аргументом оставались сабля и заговор.

Развязка наступила, когда Надир-шах находился в лагере под Кучаном 8. Шах заподозрил, что его военачальники замышляют против него заговор, и приказал преданным телохранителям абдали, которыми в то время командовал молодой воин по имени Ахмад-хан 9, расправиться с изменниками. Однако основная часть войска, прознав о замыслах Надир-шаха, приняла сторону заговорщиков. Утром шах был обнаружен убитым и обезглавленным. До сих пор неясно, каким образом Ахмад-хану и четырем тысячам его всадников абдали удалось избежать быть втянутыми в стычку; некоторые источники сообщают о том, что Ахмад пытался отважно прийти на помощь своему повелителю. Быть может, кызылбаши и персы испугались афганцев и дали им свободно уйти, а может быть, абдали просто успели уйти прежде чем их враги опомнились 10. Так или иначе, кызылбаши гнались за афганцами через весь Хорасан. Ахмад- хану пришлось отправить часть своих воинов в Герат, чтобы те отвлекли преследователей на себя, а он с основными силами вернулся в Кандагар. Как бы то ни было, следующая могущественная держава, возникшая в Южной Азии, была по своему происхождению чисто афганской. Ее основателем стал Ахмад-хан.

В 1747 году 11 племена абдали собрались под Кандагаром на совет, или «джиргу», чтобы выбрать нового предводителя. Ахмад-хан, которому на тот момент едва исполнилось двадцать пять лет, был самым молодым из кандидатов, и, согласно некоторым источникам, он меньше других добивался высокого положения 12. Однако суфи (высокопоставленное духовное лицо) Сабир-шах назвал Ахмада величайшим воином из присутствующих и возложил ему на голову пучок колосьев. Остальные вожди согласились, отчасти потому что Ахмад принадлежал к небольшому племени саддозаев (седдозаев), входящему в объединение абдали. Это позволило избежать разногласий среди представителей крупных племен. Кроме того, Ахмад уже успел показать себя опытным военачальником. Сабир-хан нарек его Ахмад-шахом «Дурр-и-Дурран», то есть «жемчужиной из жемчужин». После этого абдали стали называть себя дуррани.

Всего через несколько дней после провозглашения вождем Ахмад-шаху улыбнулась судьба: к Кандагару приблизился богатый караван, который шел из Индии и вез крупную денежную сумму в персидскую казну. В караване еще не знали о гибели Надир-шаха. Ахмад-шах захватил сокровища и распределил их среди своих сподвижников, упрочив свое положение. Гильзаи, обескровленные в последний период своей персидской авантюры, с готовностью примкнули к дуррани, признав их ведущую роль. Объединение двух враждовавших прежде крупнейших групп племен ознаменовало собой начало четверти века грабительских походов.

Ахмад-шах заполнил вакуум власти, возникший в регионе, в котором главное место заняли вселяющие ужас афганские племена. Империя Великих Моголов, переживавшая небывалый упадок, не могла справиться с участившимися набегами афганских горцев, спускающихся с южных отрогов Гиндукуша. Персия, из последних сил сдерживающая давление оттоманских турок на западе, находилась в состоянии, близком к полной анархии. Она ждала очередного лихого всадника, который восстановил бы ее былое могущество. К северу от Амударьи узбекское государство распалось на несколько мелких деспотических княжеств, которые жили за счет грабежей соседних государств и работорговли. В то время как Европа приблизилась к технической революции, по всей Южной Азии города приходили в упадок, а экономика опускалась до простого выживания. Предместья Герата и местность вокруг него с развитым сельским хозяйством, десятилетиями подвергавшиеся нашествиям грабительских полчищ, были разорены; городские стены частично обвалились. Персия обезлюдела, и еще недавно процветавшие города опустели.

Подобное положение дел в значительной степени объяснялось тем, что в семнадцатом и восемнадцатом веках международная торговля переместилась на море. К этому времени значительную часть коммерческой энергии Старого Света уже оттягивал на себя Новый Свет. Конечно, вслед за расцветом морской торговли наступил золотой век пиратства. Но тем не менее капитан торгового судна, который вел свой корабль через штормовой океан, кишащий пиратами, рисковал меньше купца, пытающегося проскользнуть со своим караваном мимо алчных правителей Трансоксианы. Великий шелковый путь, ведущий из Китая по суше, почти на всем своем протяжении подвергался постоянным набегам разбойников, и вскоре на смену ему пришли процветающие морские порты Макао и Гонконг. Древние города Центральной Азии, в свое время связывавшие великие цивилизации сухопутными дорогами, стали никому не нужны и зачахли. Вдобавок ко всему местные правители, преимущественно враждующие друг с другом деспоты, не могли обеспечивать на подвластных территориях законность или хотя бы стабильность — неотъемлемую составляющую торговли. И вот именно в такой момент афганцы добились небывалых за всю свою историю территориальных приобретений.

Разместив свою столицу в Кандагаре, Ахмад-шах двинул афганские войска на север, чтобы захватить Газни и Кабул. В Кабуле заправлял персидский наместник, попытавшийся после гибели Надир-шаха найти себе нового господина и переметнувшийся к Моголам. Однако, не найдя поддержки с той стороны, он просто сдался приближающимся афганцам. Затем Ахмад- шах двинулся в Перджаб, намереваясь отвоевать территории, которые в свое время уступили Моголы Надир-шаху. Но его войско из 12 тысяч всадников было разгромлено у Манупура к востоку от Инда превосходящими силами моголов под командованием Мир-Манну.

На следующий год афганцы вернулись и захватили Лахор. Не желая вести крупную войну на северных границах, моголы официально отказались от прав на Пенджаб. Ахмад-шах оставил Мир-Манну наместником этой области, обязав его выплатить подати за четыре года. Возвратившись в Афганистан, Ах- мад-шах навербовал новых сторонников из восточных племен и, собрав все свои силы у Кандагара, во главе войска численностью 25 тысяч человек двинулся на Герат. Этот город, находившийся на спорных территориях — на восточной окраине принадлежащего Персии Хорасана и на западной границе области расселения афганских племен, — был в конце концов взят после девятимесячной осады.

Затем Дуррани направился к новой столице Персии Мешхеду, где в то время правил Шахрух, шестнадцатилетний внук Надир-шаха, ослепленный соперником. Возможно, Ахмад-шах знал Шахруха, еще когда тот был ребенком; в любом случае он испытывал к нему какие-то чувства. После непродолжительной осады афганцы взяли Мешхед, однако Ахмад-шах оставил Шахруха на престоле. Афганцы двинулись дальше на запад, но у Нишапура получили жестокий отпор и были вынуждены вернуться в Герат, чтобы восстановить силы.

Следующей весной Ахмад-шах вернулся к Нишапуру, на этот раз с тяжелой артиллерией. Самая большая пушка, отлитая и установленная уже в ходе осады, разорвалась при первом же выстреле, однако выпущенное из нее ядро весом в 500 фунтов произвело в городе такие разрушения, что Нишапур вскоре сдался. Не забывшие недавнее кровавое поражение, афганцы разорили город, убили многих жителей, а оставшихся забрали в рабство. Тем временем ослепленный Шахрух поднял восстание в Хорасане; однако, подавив это восстание, Ахмад-шах снова оставил юношу на троне, взяв с него слово, что тот будет считать свои владения частью Дурранийского государства. На этот раз Ахмад-шах также отправил конное войско в северный Афганистан, чтобы отбить Балх, Мазари-Шариф (ставший к тому времени самым важным городом в регионе), Талукан, Кундуз и другие города у узбеков, таджиков и туркменов, расширивших свое влияние к югу от Амударьи.

Пока Ахмад-шах был занят на западе, Мир-Манну опять поднял восстание в Пенджабе и перешел на сторону Великих Моголов, и в 1752 году афганцы снова перешли через Инд. На этот раз они закрепились в Лахоре и Мультане, а затем с помощью племени юсуфзаев, жившего на границе, завоевали весь Кашмир. Могольский император был вынужден в очередной раз клятвенно отказаться от всех притязаний на свои бывшие западные области и выплатил афганцам огромную сумму задолженности по податям. Эта странная форма могольского управления Пенджабом от имени Дурранийского государства достигла абсурдной кульминации в 1753 году, когда умер Мир-Манну. Могольский император назначил новым наместником своего трехлетнего сына, приставив к нему визирем (первым советником) двухлетнего сына Мир-Манну. В действительности власть находилась в руках вдовы Мир-Манну, которая испортила все, что только смогла, управляя областью из своей спальни, окруженная постоянно меняющимися любовниками. В 1757 году Ахмад-шах вернулся и на этот раз дошел до самого Дели. Он позволил новому могольскому императору Аламгиру II сохранить свой трон при условии, что тот признает власть Дуррани не только над Пенджабом, но также над Кашмиром и Синдом.

Однако теперь главной проблемой для афганцев в Индии были не угасающие Великие Моголы, которые по крайней мере являлись мусульманами, собратьями по вере, а энергичные маратхи 13, сумевшие обуздать дремлющие силы многочисленного индуистского населения и неудержимой волной катившиеся с юга. Переместив свою столицу в Пуну на востоке центральной части Индии 14, маратхи захватили почти весь Декан 15 и стали двигаться дальше на север. Первое столкновение с афганцами произошло в конце 1759 года. Афганцам не удалось остановить продвижение своего могущественного противника, и в следующем году маратхи заняли Дели.

В 1761 году Ахмад-шах вышел с войском из Кандагара и, в пятый раз перейдя через Инд, встретился с армией маратхов под Панипатом, местом, где уже не раз происходили битвы за северную Индию. Обе стороны имели приблизительно по семьдесят—восемьдесят тысяч человек, и исход сражения оставался неопределенным в течение нескольких часов. Но затем Ахмад-шах лично возглавил контратаку и прорвал центр боевых порядков маратхов, после чего последовало массовое истребление обратившихся в бегство солдат противника и обозников 16. Это сражение имело огромное значение для судьбы Индии.

Если бы на полуострове Индостан смогло утвердиться могущественное индуистское государство, то господство европейцев, проникавших через морские порты, оказалось бы значительно затруднено, а то и стало бы вообще невозможным. Однако силы маратхов были подорваны, от Великих Моголов больше не было толку, а афганцы, которые не собирались терпеть жаркий климат территорий к югу от Дели, бросили все свои силы на то, чтобы воевать, а не править. То, что продвижение маратхов было остановлено, имело еще одно следствие: в Пенджабе власть взяла новая сила — сикхи 17.

К 1762 году, в период своего наивысшего расцвета, Дурранийская империя занимала весь Афганистан, а также принад-лежавший Ирану Хорасан, почти всю территорию современного Пакистана, часть Индии и провинцию Кашмир. Она простиралась от Амударьи на севере до Аравийского моря на юге. Южные пустынные области были присоединены не силой оружия, а за счет заключения союзов с племенами белуджей и брагуи.

До конца десятилетия Ахмад-шах трижды совершал походы в Пенджаб на своих новых врагов сикхов. Этот народ, исповедующий смесь мусульманских и индуистских верований, распространившуюся в шестнадцатом веке, за долгие годы закалился и превратился в опытных воинов. Дважды Ахмад-шах разорял священный город сикхов Амритсар, но каждый раз после того, как афганцы возвращались на лето в свои горы, сикхи восстанавливали контроль над провинцией. Наконец, в 1769 году Ахмад- шах пришел к выводу, что он не в силах удерживать Пенджаб.

Ахмад-шах умер в 1772 году после тяжелой, страшной болезни, по всей видимости, рака кожи. Один из тех, кто видел его в последний период жизни, сообщил о том, что шах носит вместо носа серебряную накладку, так как его собственный нос или отмер, или был ампутирован в попытке остановить распространение болезни. По всем меркам, Ахмад-шах был не только выдающимся полководцем, но и замечательным правителем, заботившимся о благе своих подданных, хотя в одежде и привычках Ахмад-шах оставался очень скромным. Подобно таким вождям, как Аттила и Чингисхан, объединившим под своим началом различные племена, он обладал врожденной способностью требовать от других.

Для многих 1747 год, когда Ахмад-шах возглавил племя абдали, является датой рождения афганского государства. Согласно другой точке зрения, основанное им государственное образование было скорее Дурранийской империей, мало чем отличающейся от бесчисленного количества эфемерных держав, которые создавались кочевыми племенами в прошлом. Обе точки зрения являются обоснованными; и действительно, в Ахмад-шахе можно найти черты как наследника кочевников- скифов, водившего свое племя в грабительские походы, так и афганского государственного деятеля, ставившего интересы своей державы превыше интересов племени — сейчас мы называем такие качества патриотизмом. Собственные слова Ахмад-шаха, взятые из стихотворения, посвященного своей родине, несомненно, подкрепляют второе:

Своей кровью мы обязаны любить тебя.
Ради тебя юноши идут на смерть.
Я прихожу к тебе, и мое сердце обретает покой.
Вдали от тебя тоска стискивает мое сердце, подобно змее.

Я забываю делийский трон,
Когда вспоминаю горные вершины своего Афганистана.
Если мне придется делать выбор между тобой и остальным миром,
Я без колебаний назову своими твои безлюдные пустыни.

Карта империи Дуррани

Хотя за много столетий до Дуррани Газневиды и Гуриды уже основывали свои государства с центром в Афганистане, правящие династии были выходцами из пришлых тюркоязычных народов, а не из коренных афганских племен. Главное достижение Ахмад-шаха состояло в том, что он поднял значение самих афганцев до таких высот, что в мусульманском мире середины восемнадцатого века сравниться с Афганистаном могли только турки-оттоманы. В целом можно сказать, что Ахмад-шах был не просто вождем своего племени, но и государственным деятелем, превратившим Афганистан из спорной территории, зажатой на задворках соседних держав, в независимую политическую единицу, к которой, как и к самому шаху, надо было относиться уважительно. Прямые потомки Ахмад-шаха правили в Афганистане до 1818 года, после чего их сменила другая ветвь Дуррани, удерживавшая власть в стране до коммунистического переворота 1973 года 18. Однако, хотя Ахмад-шах основал государство и правящую династию, нельзя сказать, что после его смерти созданная им империя продолжала развиваться по восходящей.

Величайшим упущением Ахмад-шаха стало то, что он не смог создать государственную структуру, которая обеспечила бы преемственность власти. Его наследники не смогли удержать его завоевания. С этой древней, как мир, проблемой сталкивались все государственные образования кочевых племен, стремительно возвышающиеся благодаря воле сильного вождя и так же быстро разваливающиеся после его смерти. Афганистан, заявивший во всеуслышание о своих притязаниях на государственность, по-прежнему оставался не более чем коалицией племен, что к концу восемнадцатого столетия уже становилось анахронизмом. Повсюду в мире племенные системы уничтожались, поглощались или колонизировались более развитыми национальными государствами. На Западе государственные институты, создаваемые грамотным населением, начинали ограничивать абсолютную власть монархов. Следует также отметить, что Дурранийская империя была образованием преимущественно пуштунским, а не многонациональным; и тем не менее Ахмад-шах, чтобы держать открытыми проходы в Индию, все же предпочитал подкупать афридиев и другие племена, а не убеждать их. Но хотя современные границы Афганистана еще не были установлены, Ахмад-шах сделал все для того, чтобы это произошло как можно скорее, несмотря на экспансионистские устремления великих империй Нового времени.

Афганистан выпал из течения мировой истории благодаря уникатьному сочетанию трех факторов. Во-первых, географические условия страны позволяли племенам вести независимое существование в недоступных горах, практически в полной изоляции от центральной власти. С другой стороны, при необходимости горцы могли принять участие в коллективной обороне страны от внешнего врага. Во-вторых, расположенный в самом сердце Южной Азии, переживавшей период упадка, Афганистан оказался в стороне от основных путей мировой торговли и, таким образом, был избавлен от посягательств иностранных захватчиков. Не случайно Дурранийская империя возникла именно тогда, когда еще недавно могущественные державы, окружающие Афганистан, стремительно двигались к своему закату. В-третьих, в стране, где крупные населенные пункты столетиями подвергались разорительным нашествиям, основные силы были сосредоточены в руках кочевого населения, и примитивность афганцев являлась их самым грозным оружием. Они оставались воинственными и непокорными, готовыми за неимением внешнего врага сражаться друг с другом; и, как следствие в мире, вставшем на путь экономического прогресса, воин-афганец, пережиток прошлого, внушал все больший ужас цивилизованным народам.

Ахмад-шах Дуррани совершил величайшее достижение, впервые сделав афганцев хозяевами собственной земли. Возможно, его след в истории был бы еще заметнее, если бы он к тому же обеспечил стабильность творения рук своих. Несомненно, на смертном одре Ахмад-шах думал о том, что его сыновья и сыновья его сыновей продолжат его дело, хотя уже начали поступать первые сведения об утрате территорий, захваченных во время походов афганского войска. Как выяснилось, огромные размеры созданного Ахмад-шахом государства обусловили то, что в первое время наследники Ахмад-шаха чувствовали себя достаточно уютно, даже теряя часть территориальных приобретений. Правда, им приходилось тратить все больше усилий на сохранение единства афганских племен. Но на пороге девятнадцатого века Афганистану пришлось столкнуться с силами, о которых Ахмад-шах даже не подозревал.

Ему наследовал его второй сын Тимур 19, имевший огромный гарем, что отчасти явилось следствием многочисленных политических браков, которые заключил для него Ахмад-шах. В течение всего своего правления Тимур продолжал методически ссориться со своими сторонниками-пуштунами, и первым его шагом в этом направлении стал перенос столицы из Кандагара в Кабул. Кабул, насколько это было возможно в условиях Афганистана, являлся городом-космополитом, не входящим в область влияния какого-то одного племени. Зимней столицей Тимур сделал Пешавар, находящийся на индийской стороне Хайберского прохода. И без того уже заподозренный в симпатиях к Персии, Тимур набрал свою личную гвардию из кызыл- башей, отдав им предпочтение перед своими соплеменниками. Кызылбаши (или «красные головы») были тюркским племенем, осевшим в Персии. После гибели Надир-шаха и последовавшей за этим смуты воины-кызылбаши в большом количестве перебрались в соседний Афганистан. Более образованные по сравнению с афганцами, они отличались большей дисциплиной, и Тимур со временем стал назначать их не только на военные, но и на государственные должности. Естественно, пуштуны ненавидели кызылбашей.

Царствование Тимура продолжалось двадцать лет, но этот долгий срок свидетельствует скорее о временном затишье на международной арене, чем о каких-либо выдающихся качествах этого бездеятельного правителя. На севере бухарский эмир отхватил от Дурранийской империи кусок до самого Гиндукуша; в Индии сикхи отрезали еще больший участок афганских земель в Пенджабе. Тимур безмятежно правил до 1793 года, однако при нем рассыпалось хрупкое единство афганской нации, созданное его отцом. Он оставил после себя больше тридцати сыновей, не считая незаконнорожденное потомство гарема, не потрудившись назвать среди них своего преемника. В результате Афганистан оказался ввергнут в пучину кровавого хаоса.

Один из сыновей Тимура, Заман, захватил власть в Кабуле, другой, Махмуд, обосновался в Герате, а третий, Хумаюн, занял Кандагар. Заман заточил в тюрьму остальных своих братьев, и сводных и кровных, добиваясь от них покорности. Потом он схватил старшего брата Хумаюна и ослепил его. Затем За- ман-шах попытался восстановить власть Дуррани над Пенджабом, чтобы получить новый источник доходов для своего государства, но потерпел неудачу, а в 1800 году его захватил в плен и ослепил его брат Махмуд. На Махмуда, в свою очередь, обрушился Шах Шуджа, родной брат Замана, бывший наместником в Пешаваре. Первое время Махмуду удавалось отражать натиски двадцатилетнего Шаха Шуджи уль-Мулька, сначала в Кабуле, а потом и в Кандагаре, но затем в Кабуле начались религиозные распри между суннитами и шиитами, и Махмуд не смог удержаться у власти. В 1803 году Шах Шуджа снова двинулся на Кабул и после сражения, длившегося целый день, в течение которого многие воины Махмуда перебежали на сторону противника, захватил престол. Вероятно, Шах Шуджа совершил большую ошибку, сохранив Махмуду жизнь и отпустив его в Герат.

В течение следующих нескольких лет Шах Шуджа пытался восстановить афганское господство в Пенджабе и Синде; однако каждый раз, как только он покидал столицу, там начинались беспорядки, и самые кровопролитные бои Шаху Шудже пришлось вести со своими соплеменниками-афганцами. Гильзаи не желали больше признавать главенство дуррани и несколько раз поднимали восстание. В Пенджабе Ранджит Сингх, в детстве своими глазами наблюдавший ужасы нашествий Ахмад-шаха, постепенно консолидировал силы сикхов.

В 1809 году Махмуд вернулся из Герата со своим могущественным сторонником, визирем Фатхом Али-ханом из племени баракзаев, и разгромил Шаха Шуджу в сражении у Нимлы, между Пешаваром и Кабулом. Шах Шуджа, чья мать была из племени юсуфзаев, сохранил поддержку пограничных племен и в течение последующих трех лет пытался собрать новое войско. Но затем Фатх-хан перешел через перевалы, вынудив Шаха Шуджу искать убежища в Кашмире. В конце концов тот нашел спасение при дворе Ранджита Сингха в Лахоре. Махараджа сикхов отобрал у Шуджи бриллиант «Кох-и-Нор», сверкающий символ Дурранийской империи, и вообще обошелся с ним очень плохо. В 1813 году сикхи разгромили войско Фатх-хана у Аттока, после чего афганцы были вынуждены убраться за горы.

Как правитель Махмуд оказался совершенно никчемным и, что гораздо хуже, сумасшедшим. Вместе со своим сыном Камраном, не уступающим отцу в жестокости, Махмуд первым делом ослепил своего могущественного визиря Фатх-хана и подверг его страшным истязаниям. Но к этому времени афганцы устали терпеть наследников Ахмад-шаха Дуррани. В 1818 году баракзаи подняли восстание и изгнали Махмуда из столицы. Последний был вынужден бежать в Герат, где вскоре умер. После его смерти эта область перешла к его сыну Камрану. Династия Дуррани продолжалась, но теперь за престол боролись не представители линии Ахмад-шаха из племени саддозаев, а семейство Мухамедзаев из племени баракзаев.

В свою бытность визирем Фатх-хан поставил своих братьев (около двадцати человек) на ключевые государственные должности по всей стране. Среди них его любимцем был Дост Мухаммед, рожденный от матери из племени кызылбашей, в возрасте восемнадцати лет сражавшийся при Аттоке. В Кабуле правители сменяли друг друга; кое-кто из братьев Фатх-хана из племени баракзаев пытался основать независимые княжества в Кандагаре, Пешаваре и других областях Афганистана. В 1823 году афганцы вторглись в Пенджаб, пытаясь вернуть себе утраченные владения, но потерпели жестокое поражение от небольшой, но хорошо обученной армии Ранджита Сингха, в которой решающую роль сыграли наемники-гуркхи 20.

В 1826 году Дост Мухаммед захватил власть в Кабуле. Действуя из своей вотчины в Газни, он сначала установил контроль над всем Кохистаном, а затем вошел в столицу, где взорвал часть укреплений внушительной крепости Бала-Гиссар, в которой укрывался его соперник. Среди анархии, господствовавшей в Афганистане, Дост Мухаммед («дост» в переводе значит «друг»), чтобы удержаться на престоле и подавлять возмущения, вынужден был полагаться как на свое дипломатическое искусство, так и на беспощадную жестокость. Вот только к тому времени, как он взошел на трон Дурранийской империи, тот уже успел сильно обесцениться. Шах Шуджа встречал посланников, украшенный бриллиантами и рубинами; но впоследствии казна была растрачена и разграблена. В период своего наивысшего расцвета Дурранийская империя жила за счет грабительских походов и податей с завоеванных территорий; сами афганские племена относились очень неодобрительно к требованиям отдавать часть доходов в Кабул. Воинственная жестокость афганцев наводила ужас на соседние народы, но внутреннее государственное устройство в Афганистане практически отсутствовало. По сути дела, государство существовало лишь в виде постулатов, гласивших, что надо следовать за сильным вождем в походе за добычей, а при нападении извне, особенно со стороны немусульман, необходимо объединиться и дать отпор врагу.

Шах Шуджа, изгнанный из страны, и его ослепленный брат Заман не оставляли надежд на восстановление династии садцозаев, и в 1834 году при молчаливой поддержке Ранджита Сингха двинулись через Синд на Кандагар. Однако не имеющий денег, растерявший военные навыки Шуджа был отброшен назад племенами дуррани. Самым примечательным результатом этого похода стало то, что Ранджит Сингх последовал за Шуджой в Пенджаб и, воспользовавшись междоусобицами афганцев, захватил Пешавар. Дост Мухаммед объявил «джихад», священную войну против неверных сикхов, но беспорядки у него в тылу вынудили его спешно вернуться в Кабул. В следующем году сын Доста Мухаммеда Акбар-хан во главе афганского войска перешел через перевалы и разгромил сикхов у Джамруда. В этом сражении погиб один из лучших сикхских военачальников Хари Сингх Налва. Но плохо организованное войско, состоящее из горцев, не смогло выдержать контрнаступления сикхов и вынуждено было отойти назад. Афганцы навсегда потеряли Пенджаб, а также Кашмир, Синд и Хорасан. Внутри страну раздирали распри противоборствующих племен. Владения Доста Мухаммеда состояли из узкой полоски, тянущейся из Газни в Кохи- стан со столицей в Кабуле, — жалкого обрывка Дурранийской империи, могущество которой было еще свежо в памяти.

Однако нельзя утверждать, что судороги афганской монархии как-то отрицательно сказывались на жизни простых пуштунов и хазарейцев, населявших горы Гиндукуша, а также узбеков, таджиков и туркменов, живущих в северных областях страны. Хотя афганцы показали, что могут сплотиться вокруг сильного лидера во имя правого дела, они предпочитали жить так, чтобы их не трогали, безучастные к нуждам центральной власти. И, разумеется, соседние народы, познавшие на себе ужасы афганских мечей, с радостью наблюдали за междоусобными войнами по обе стороны от Гиндукуша.

Глубокая неприязнь, которую испытывали простые афганцы к межплеменному правительству, допускала бесконечное продолжение братоубийственной борьбы в Кабуле — лишь бы это никак не сказывалось на их самодостаточной жизни в различных уголках страны. Начиная с пятнадцатого века, Афганистан в геополитическом смысле все больше терял свое значение для окружающего мира. Многие афганские племена, жившие в труднодоступных горных долинах, пребывали в уверенности, что, если их просто оставить в покое, они и дальше смогут жить, как жили раньше, не обращая внимания на споры по поводу престола или амбиции какого-либо честолюбивого лидера, бушующие за пределами их крохотного обособленного мирка. К началу девятнадцатого века афганские племена начисто забыли об идее единого Афганистана, звучавшей так многообещающе при Ахмад-шахе Дуррани. С началом нового столетия народы Афганистана снова вернулись к родоплеменному правлению, оставаясь в блаженном неведении относительно того, что происходило в окружающем мире.

Примечания

1. Одно время английские историки именовали его Великим, пока кто-то не обратил внимание на то, что имя Акбар в переводе с арабского как раз и означает «Великий».

2. В 1668 году Хушхаль-хан поднял восстание афганских племен против Великих Моголов, которое только через два года было с большим трудом подавлено войском падишаха Аурангзеба.

3. В начале четырнадцатого века, в период своего наивысшего расцвета при Ала-уд-Дине Хилджи (кстати, потомке афганских Гуридов), Делийский султанат простирался от Синда до Бенгалии и от Гималаев почти до самой южной оконечности полуострова Индостан.

4. Дари, афганский диалект фарси, персидского языка, является языком королевского двора и государственным языком Афганистана.

5.  Кызылбаши — объединение тюркских кочевых племен в Иране.

6. Надир — «сын меча» был провозглашен шахом Ирана на собрании иранской знати в Мугане в 1736 году.

7. Символ расцвета империи Великих Моголов, «павлиний трон» был изготовлен в 1629 году по повелению падишаха Шаха Джахана. Представлял собой стилизованное дерево из резного золота, покрытого эмалью, на одной ветке которого сидел павлин, весь в драгоценных камнях и жемчуге. После того как трон был вывезен в Иран, его следы теряются. Согласно одной легенде, он был отправлен в Англию, но корабль затонул у берегов Восточной Африки.

8. Это произошло в июне 1747 года.

9. В действительности командиром абдали был Нур-Мухаммед, однако в критический момент он повел себя нерешительно, и командование отрядом взял на себя Ахмад-хан.

10. При этом Ахмад-хан захватил весь артиллерийский парк Надир-шаха и значительную часть шахской казны, в том числе знаменитый бриллиант «Кох-и-Нор». Последнее обстоятельство дало афганцам повод считать бриллиант собственностью Афганистана, и в 1999 году правительство талибов направило в Великобританию официальное требование вернуть «Кох-и-Нор».

11. В октябре.

12. Многие историки полагают, что за восемь дней, которые длилась джирга, Ахмад-хан, в чьих руках находилась казна персидского шаха, успел подкупить всех главных действующих лиц, при этом сам он сознательно держался в тени.

13. Маратхи — воинственный народ в центральной Индии.

14. Город Пуна, ставший с 1750 года столицей Маратхской империи, находится на запале полуострова Индостан, недалеко от побережья Аравийского моря.

15. Обширное плоскогорье в центральной части Индии, по площади занимает приблизительно половину полуострова Индостан. Этим названием нередко обозначается также вся центральная часть Индии.

16. Обоз в средневековой индийской армии состоял из торговцев, погонщиков, носильщиков, жен и детей воинов и так далее и обычно намного превосходил число собственно воинов.

17. Сикхи — последователи религиозно-реформаторского движения, ставшего затем самостоятельной религией, сочетающей многие положения индуизма и мусульманского суфизма.

18. В 1973 году в Афганистане произошел военный переворот, в ходе которого король Захир-шах был свергнут и к власти пришел Мухаммед Дауд, двоюродный брат короля. Этот переворот вряд ли можно считать коммунистическим.

19. Образ правления в Афганистане сочетал феодальные и родовые черты. Верховная власть принадлежала определенной фамилии, в пределах которой и выбирался шах; однако джирга могла выбрать не первородного, а младшего сына.

20. Гуркхи — условное объединяющее название народностей (буквально «горцы»), населяющих центральные и юго-западные районы Непала. Также гуркхами называли непальских горцев на службе армий иностранных государств. Выносливые и смелые, они использовались для выполнения специальных операций.

Цитируется по изд.: Таннер Стивен. Афганистан. История войн от Александра Македонского до падения «Талибана». М., 2004, с. 125-144 (Фрагмент главы 5. Расцвет Афганистана).