Империя Сун

Империя Сун (960-1279). Новый император, получивший храмовое имя Тай-цзу (960—976), прекратил войны с киданями, выплачивая им «отступную дань», и сосредоточился на присоединении соседних китайских государств. За последующие 40 лет он, а затем его сын Тай-цзун (977—997) объединили весь Китай, за исключением земель, занятых Ляо. При этом правители подчиненных земель и служившие им чиновники обычно не уничтожались, а переходили на службу новой империи. Столицей Сун остался Кайфэн, расположенный на скрещении важнейших торговых путей, но хорошо приспособленный для защиты от внешних угроз. Император начал свою деятельность с того, что поставил цзедуши под жесткий контроль и провел чистку командного состава в дворцовой гвардии, впрочем, гарантировав и отставным цзедуши, и гвардейским командирам, и правителям присоединенных областей почетные и выгодные условия на новых местах.

Придя к власти без кровопролития и объединив страну практически мирным путем, императоры Сун не пошли на создание независимых пограничных территорий или сильной военной касты.

Основав новое общекитайское государство, правители Сун должны были идеологически подкрепить легитимность своей власти. Возможно, поэтому император Чжань-цзун (997—1022) поощрял синкретические культы на основе даосизма. Но более успешно поиски оправдания и объяснения существующего порядка велись в период длительного правления его сына Жэнь-цзуна (1023— 1063). Именно тогда начался процесс оформления неоконфуцианской доктрины (см. Неоконфуцианство) в трудах пяти из «шести су неких мудрецов». По сути, создавали новое учение, впитавшее в себя традиции буддизма и даосизма и сочетавшее этическую, метафизическую и религиозную системы (шестым был Чжу Си, живший в конце XII века). Новая империя оказалась отрезана от крупнейшей торговой артерии, Великого Шелкового пути, через которую в основном раньше шли культурные влияния. Теперь же источником вдохновения становилось новое прочтение национальной традиции, что заставляло китайских интеллектуалов всматриваться в свое давнее прошлое в поисках «истинного» знания, якобы непонятого и искаженного поколениями комментаторов и переписчиков. Этому способствовало и развитие ксилографического книгопечатания, вооружавшего мыслителей все новыми сводами древних текстов.

Империя Сун была бюрократическим государством, где постоянно совершенствовался экзаменационный принцип занятия должностей. Чиновники, регулярно перемещаемые с места на место, являлись носителями унифицированной культуры и «ученого» языка, что придавало устойчивость власти. Но бюрократический аппарат быстро рос, плодились новые ведомства, а попытки сокращения штатных должностей оставались безуспешны. Разросшееся чиновничество потеснило знать.

С начала XI века перестали составлять генеалогические списки знатных родов. На руководящие должности по результатам экзаменов выдвинулись представители незнатных семей. Однако аристократия не исчезла полностью, императорская родня и члены прославленных древних фамилий получали синекуры. Но за семьями высших чиновников также закреплялось право выдвижения на должности, минуя экзаменационные конкурсы («право тени»), и служилые роды обретали признаки аристократии. В армии для занятия офицерских должностей также надо было держать экзамены, хотя военные должности ценились не особенно высоко, престижной считалась лишь служба в частях столичной гвардии.

В эпоху Сун завершился процесс становления социальной группы шэньши («ученые мужи, носящие широкий пояс»). Хотя формально ими могли считаться лишь обладатели ученых степеней, многочисленных «учеников» и «кандидатов» трудно было отделить от этого слоя, дополнявшего чиновничество и даже сливавшегося с ним на низшем административном уровне, где их привлекали к управлению в качестве помощников. В руках шэньши сосредоточилось решение всех проблем в китайской деревне и волости. Конфуцианская традиция предписывала знание литературного канона, поэтому в еще большей степени, чем в эпоху Тан, множились частные школы.

При этом проблема экзаменов и отбора на государственные должности оказалась в центре общественного внимания. Сторонники реформ полагали, что важнее иметь более практические знания, а ученые-неоконфуцианцы порой сомневались в том, что эрудиция может заменить истинную добродетель, а проверка письменных работ дает представление о моральных качествах соискателя. Компромиссом между принципами отбора кандидатов стало введение иерархии государственных школ. Последовательное прохождение трех уровней обучения и сдача экзаменов открывали дорогу в столичную императорскую академию, по окончании которой предоставлялась высшая степень цзиньши — «совершенного ученого мужа», достойного должностей высшего ранга. Таким образом, постоянный надзор за нравственными качествами учащихся совмещался с проверкой их академической подготовки и контролем над содержанием образования.

Роль военных в эпоху Сун была ниже, чем в предыдущий период, однако численность армии росла. В столице и ее округе располагалось «войско запретного города», состоявшее из отборных гвардейских частей, в каждом округе стояли гарнизоны, а специальные «сельские войска» выполняли полицейские функции. При необходимости производили и мобилизацию крестьян. В армии процветало казнокрадство, многие воины фактически являлись слугами своих командиров. Гигантская армия, превышавшая 1 миллион человек, могла подавлять бунты и выполнять экстренные хозяйственные задачи, но не отличалась эффективностью в операциях против кочевников. Правда, благодаря китайским изобретателям солдат стали постепенно вооружать бамбуковыми трубками, стрелявшими пороховыми зарядами, чугунными бомбами и огнеметами. Все это помогало ослабить мощь конных атак кочевников и выдерживать осады, но империя Сун вынуждена была откупаться то от киданей Ляо, то тангутского государства Си Ся (Западное Ся), установившего контроль над Великим Шелковым путем. В 1005 году война с киданями закончилась договором о выплате империи Ляо 200 тысяч кусков шелка и 100 тысяч лян серебра ежегодно. Попытка войны с тангутами, в которую втянули и киданей, в 1042—1044 годы привела к тому, что Китай удвоил выплаты «варварам».

Хотя территория империи Сун была меньшей, чем в период Тан, ей удавалось достаточно долгое время содержать разбухший государственный аппарат и еще более разросшуюся армию. Объяснялось это беспрецедентным взлетом китайской экономики. Отказавшись от надельной системы, правительство заботилось лишь о налогообложении обрабатываемых земель. Большую часть земельного фонда Китая составляли частные земли, на которых происходил постоянный процесс концентрации владений. Земли покупали, дарили, закладывали за долги. К концу 1-й трети XI века в составе сформировавшихся крупных владений оказалось до половины всей обрабатываемой земли, на которой трудились арендаторы различного статуса (кэ ху, дянь ху). Собирание земель осуществлялось также путем силовых захватов и всевозможных махинаций, а арендные отношения не сводились к чисто экономическим, так как неимущий крестьянин становился в положение «младшего» по отношению к хозяину. Среди крупных землевладельцев встречались представители «сильных домов», гражданские и военные чиновники, купцы и ростовщики, богатые горожане и зажиточные крестьяне. Все они стремились добиться исключения своих земель из списка податных. В результате налоговая база сокращалась, а попытки приостановить концентрацию земельной собственности имели лишь временный успех. Крестьяне, лишавшиеся надела и не сумевшие стать арендаторами, пытались найти работу в городах и промысловых селах, но также пополняли шайки бродяг и разбойников. Государство, желая хотя бы отчасти решить проблему безземельных крестьян, мобилизовало их в войска, что и приводило к росту армии. При императоре Жэнь-цзуне ее численность достигла уже 1260 тысяч солдат.

Усиливающееся неравенство повышало социальную напряженность. В 1043 году в провинции Шаньдун вспыхнуло восстание под руководством солдата Ван Луня, к которому помимо крестьян и дезертиров примкнули горожане и даже провинциальные чиновники. Подавленное в Шаньдуне, восстание в 1046 году перекинулось в соседнюю провинцию Хэбэй. Чтобы найти силы для борьбы с мятежниками, Сун пришлось заключить невыгодный мир с Си Ся. Нарастающие кризисные явления говорили о необходимости преобразований в Поднебесной, и император решил приблизить их сторонников к власти, остановив свой выбор на Фань Чжун-яне. Он и его сподвижники предлагали решить проблему с помощью выдвижения честных и добродетельных чиновников и введения системы поручительства, при которой человек, рекомендовавший кого-либо, нес личную ответственность за ошибки своего протеже. На экзаменах предлагалось выявлять знание не только литературных канонов, но также истории и права, и удостоверяться в наличии у кандидата добродетелей и практических способностей. Считая земледелие основным и единственно достойным источником поступления доходов в казну, Фань Чжун-янь разработал программу ирригационных работ, которые предстояло осуществлять с привлечением армии. Предполагалось отобрать захваченные земли, чтобы восстановить старинную практику раздачи «должностных полей». Из давнего прошлого брался и рецепт сокращения военных расходов: восстановить наделы солдат-земледельцев, которые вооружались бы за счет общины. Но попытка преобразований натолкнулась на сопротивление придворных, что привело к отставке Фань Чжун-яня.

Новый император Шэнь-цзун (1067—1085) приблизил к себе провинциального чиновника Ван Ань-ши (1021 — 1086), который в течение 7 лет (1069—1076) осуществлял масштабные преобразования, получившие название «нового курса» (синь фа). Ссылаясь на старые тексты, он предлагал нововведения, направленные на восстановление части древних порядков, в том числе легистской практики. Вместо того чтобы свозить все зерно, поступавшее в виде налогов, в столицу, Ван Ань-ши сослался на прецедент времен Хань, когда зерно поступало в провинциальные казенные амбары, чтобы по мере необходимости продавать его на месте. Восстанавливая эту традицию (закон «Уравнение потерь»), правительство добивалось выравнивания цен на хлеб, избегало перенасыщения столичного рынка и обогащало казну прибылью, которая раньше доставалась купцам. Казна брала на себя и функции кредитора: мелким землевладельцам под умеренный процент выдавали государственные ссуды как семенами, так и деньгами (закон «Молодые всходы»). Помогая крестьянам, Ван Ань-ши защищал их земли от захвата и лишал ростовщиков доходов. Ссуды выдавали также ремесленникам и мелким торговцам, что способствовало расцвету городов. Закон «Освобождение от повинностей» заменял принудительное участие в общественных работах денежными выплатами. Устанавливались пять ступеней благосостояния с прогрессивной шкалой обложения. На собранные деньги нанимали работников. Массы крестьян и солдат привлекались к беспрецедентным по масштабу работам по устройству каналов, плотин и дамб (на Юге только за шесть лет «нового курса» было построено 11 тысяч ирригационных сооружений).

Важнейшим из преобразований была реформа земельного налогообложения (закон «Измерение площадей»). Сложную фискальную практику Ван Ань-ши постарался заменить более простой и справедливой системой, разделив всю пахотную землю на квадратные поля со стороной в 1 тысячу шагов, которые делились на 5 категорий в зависимости от плодородия земли. Каждое хозяйство, деревня и деревушка подлежали регистрации. Чиновникам теперь было сложнее подавать ложные сведения, уменьшая налогооблагаемую базу, а крестьянство подвергалось более тщательному контролю, что ущемляло положение богатых землевладельцев. Понимая, что страна беззащитна перед кочевниками, Ван Ань-ши закупил 30 тысяч лошадей и передал их на содержание крестьянским семьям Северного Китая с условием выставлять всадников в императорскую кавалерию. Он пытался восстановить принцип рекрутского набора, а также поощрял создание и обучение отрядов местной самообороны.

Главная трудность для Ван Ань-ши состояла в том, что традиционный аппарат не мог и не желал выполнять новые сложные задачи, а привлечение новых чиновников возмущало старую иерархию. Да и подходящих людей, наделенных коммерческими способностями, математическими и инженерными знаниями, найти было сложно. Ван Ань-ши пытался пересмотреть систему экзаменов, введя испытания по математике и естествознанию, и умножал число государственных академий, борясь с засильем частных школ, которые, по его мнению, больше интересовались культурой, чем величием государства. Соратники Ван Ань-ши были талантливыми учеными, например Шэнь Ко — гениальный математик, географ и астроном, автор важнейшей календарной реформы. Он разрабатывал новые технологии очистки каналов с использованием вычищенного ила для удобрений, разъезжал по стране, инспектируя инженерные и военные сооружения, разведывая полезные ископаемые (он первый организовал добычу нефти — «каменного масла») и пропагандируя политику Ван Ань-ши.

Но деятельность реформатора, затрагивавшая интересы слишком многих лиц, вызывала растущую критику при дворе. Обличителями «нового курса» выступали интеллектуалы из числа бывших сподвижников Фан Чжун-яня, лучшие из философов-неоконфуцианцев. Они говорили, что прежде всего надо заботиться о морали и ритуалах, а страдания народа не стоит усугублять переменами, и ссылались на утверждение Конфуция: благородный муж говорит о морали, а низкие людишки — о прибыли. Взгляды неоконфуцианцев, не одобрявших вмешательства государства в экономическую жизнь, выглядели для Китая новее, чем доктрина Ван Ань-ши, апеллировавшего к наследию древнего легизма. Оппонентами «нового курса» выступали в основном жители севера, среди которых был более распространен даосизм, в сочетании с консерватизмом делавший их поборниками «конфуцианского недеяния». Ван Ань-ши, Шэнь Ко и ряд их сторонников принадлежали к южанам и впитали элементы буддистского мировоззрения, распространенного на Юге. Их преобразовательная деятельность сочеталась с этикой благодеяния, призывавшей к активности. В 1076 году, поддавшись влиянию придворных интриг, император все же отправил Ван Ань-ши в отставку. Хотя Шэнь-цзун сохранял приверженность «новому курсу» и у сторонников Ван Ань-ши осталось определенное влияние, но с течением времени созданная им система была пересмотрена. 

Проведение «нового курса» обеспечило то, что в течение полувека Китай не знал крупных восстаний. Демографические показатели данного периода необычайно интересны. Уже в 1-й трети XI века численность населения подошла к 50-миллионному рубежу. Империя Тан в свое время дважды достигала этого уровня, после чего следовал серьезнейший кризис, среди причин которого важную роль играло агарное перенаселение. Усиление социальной напряженности наблюдалось и сейчас, и реформы стали ответом на этот вызов. Но никакого катастрофического спада на этот раз не последовало: перепись 1083 года показала, что в Китае проживает примерно 90 миллионов человек, а перепись 1124 года — 100 миллионов; это говорило о том, что, возможно, был достигнут демографический «потолок». Стремительный же рост в предыдущее столетие, по мнению исследователей, был связан с «аграрной революцией», развернувшейся преимущественно в южных областях Китая. Она выразилась в освоении целинных земель, и главное — в распространении новых сортов вьетского риса и передовой технологии рисосеяния. К XI веку заимствованные ханьцами у вьетов навыки возделывания риса были сильно усовершенствованы. Урожайность новых сортов риса составляла 30 ц с 1 га — втрое выше, чем урожайность проса на севере. В некоторых южных областях собирали два урожая в год: после уборки риса сеяли пшеницу, причем правительственный указ запрещал землевладельцам брать арендную плату со второго урожая. Практиковались специальная обработка семян, выращивание рассады в парниках с хорошо подготовленной почвой. Улучшениям способствовала и помощь государства: поля на участках, отвоеванных у болот, окружали дамбами высотой до 6 метров — по ним прокладывали дороги, вдоль которых сажали деревья. В насыпях проделывались отверстия, чтобы в случае необходимости открывать заслонки и подавать на поля воду. Рост площади пахотных земель и резкое увеличение урожайности привели к расширению экологической ниши населения Китая. По-видимому, усилия сторонников «нового курса», бросивших все силы, включая армию, на ирригацию, наряду с отказом от амбициозных военных проектов, явились благоприятным фактором, способствовавшим реализации «китайского экономического чуда» XI— XII веков. Сражения и немалые потери имели место, но крупных экспедиций в глубь степей не предпринималось. Дань варварам была тяжела, но давала возможность не перенапрягать народ чрезвычайными налогами. Эпоха Сун стала апогеем экономического развития Китая до нового времени. Уже на рубеже X-XI веков там было выпущено в 10 раз больше монеты, чем в VIII—IX веках, и в середине XI века больше половины всех налогов в казну вносились деньгами. Поскольку монеты не хватало, в обращение вводились ассигнации. Появившиеся сперва в Сычуани переводные чеки, обеспечивавшиеся звонкой монетой, были признаны в 1023 году властями в качестве законного платежного средства. С середины XI века правительство начинает выпуск ассигнаций в качестве равноправного с монетой средства обращения. Однако на рубеже XI—XII веков власти стали злоупотреблять эмиссией ассигнаций, и они быстро обесценились. С ослаблением правительства снижалась и цена бумажных денег.

В X—XIII веках стремительно развивались и китайские города. В некоторых из них проживало свыше 1 миллиона жителей. Особо высокой урбанизацией отличались области Юго-Востока, где численность горожан доходила до четверти населения провинции. Кроме городов появилось большое количество торгово-ремесленных и промысловых поселений, возникавших на скрещениях торговых путей или в местах концентрации промыслов.

В период Тан город строго разделялся на кварталы, каждый из которых запирался на ночь, а не успевший в свой квартал горожанин рисковал получить палочные удары от ночной стражи. При Сун улицы превратились в круглосуточно открытые артерии, жизнь в городе не замирала ни на час, не запрещались ни ночная работа ремесленников, ни развлечения, причем работали даже ночные рынки со специальным освещением, контролируемым пожарной инспекцией. Многочисленные объединения ремесленников и торговцев (хан) основывались теперь не на территориальном, а на производственном принципе. Некоторыми чертами они напоминали европейские цехи — ремесленники устанавливали число подмастерьев в хозяйстве, стремились поддерживать равные для всех условия труда, заботились о сохранности секретов производства. «Хан» отмечал свои праздники и проводил богослужения, выделял деньги на лечение и похороны своих членов. Но при этом «ханы» не имели политического влияния на жизнь города и находились под полным контролем властей. Главной их функцией считалась фискальная, поэтому в «ханы» заставляли объединяться всех: и мусорщиков, и гадателей-геомантов, и даже нищих. Поначалу сунским ремесленникам надлежало по очереди отрабатывать повинности в государственных мастерских, однако реформы Ван Ань-ши заменили отработки денежным взносом. Это дало заметный толчок развитию частного ремесла. Время от времени правительство принимало меры по усилению регламентации ремесла и торговли, по укреплению монополии на продажу железа и цветных металлов, соли и чая, квасцов и дрожжей, уксуса и лака, что ограничивало легальную сферу деятельности китайских купцов. Это приводило к расцвету контрабанды или даже к мятежам, но чаще ситуация смягчалась за счет «подношений» чиновникам. В результате сложился тип предпринимателя, сведущего как в своем деле, так и в умении встраиваться в бюрократическую систему. Производство совершило грандиозный рывок. Металлургия усовершенствовалась за счет внедрения новых механизмов и технологий. По сравнению с эпохой Тан добыча меди увеличилась в 30 раз, железной руды — в 12. Возведенные в эпоху Сун железные пагоды и мосты на железных цепях кое-где дожили до наших дней. Массовое использование древесного угля в доменных печах и вагранках привело к исчезновению лесов, поэтому уже с середины XI века металлурги использовали кокс. Заметно возросло и производство тканей, в этой области возникали объединения мануфактурного типа. В конце XI века в шелкоткацких мастерских Кайфэна работало 400 станков, в Чэнду — 154. Гуандун, Гуанси и Фуцзянь славились хлопчатобумажными тканями. Все больше производилось изделий из белого фарфора. Качество фарфора достигалось за счет усложнения технологических процессов, порой растянутых на несколько лет. Техника ксилографии с трудом удовлетворяла спрос на книги, однако изобретенный в ту пору наборный шрифт широкого распространения не получил: слишком много иероглифов приходилось хранить в наборных кассах и слишком велика была роль каллиграфии, предполагавшей эстетическую ценность за каждым вновь начертанным иероглифом.

Именно город, в большей степени, чем императорский дворец и буддийский монастырь, стал центром интеллектуальной жизни. Здесь состязались в учености преподаватели массы школ. Большинство создаваемых в городах литературных произведений писалось не на ученом языке бюрократической традиции (вэньянь), а на разговорном наречии. На нем записывали «рассказываемые новеллы», посвященные сказочным персонажам, но изобилующие сценами из повседневной жизни, или своеобразные детективы — рассказы о праведном судье, способном распутать любое дело. От XII—XIII веков сохранилось не менее 7 сотен театральных пьес. Особой популярностью пользовался жанр «записок о путешествиях». Китайцы путешествовали гораздо чаще, чем прежде. Между провинциями была налажена регулярная почтовая связь, по рекам и каналам ходили суда с гребными колесами, в морские плаванья из эстуария Янцзы отправлялись огромные многопалубные и многомачтовые джонки, способные маневрировать при любом ветре и разделенные водонепроницаемыми переборками на отсеки. Все, что было связано с навигацией и водным транспортом, в Сун значительно обогнало свое время — механические шлюзы, сухие доки и многое другое, не говоря о сложных навигационных приборах. Мореплавание стало двигателем не только картографии и географии, но и математических знаний.

В научно-техническом отношении и в области развития математики эпоха Сун намного превосходила другие страны, именно на этот период приходится пик научных и технических открытий, которыми гордятся современные китайцы. Если в период Тан математикой занимались высокопоставленные чиновники, то, за исключением Шэнь Ко, великие сунские математики в основном трудились учителями частных школ. Примеры задач носили практический характер: исчисление монетной массы, расчеты конструкций дамб, распределения воды для ирригации, определение из отдаленного пункта диаметра и окружности городской стены. Математики исследовали методы решений систем уравнений высших степеней, приемы построения прогрессий, использовали символ нуля, заложив последующие основы китайской алгебраической традиции и производя вычисления на уровне европейской науки XVII в. Горожане охотно отдавали детей в их частные школы. Но попытки ввести математику в программу государственных экзаменов, предпринимаемые между 1084 и 1113 годами, закончились провалом, натолкнувшись на упорное сопротивление.

У власти часто менялись как сторонники «нового курса», так и его противники. Один из его продолжателей, Цзяй Цин, уже ранее возглавлявший правительство, вновь получил назначение цзайсяном от молодого императора Хуэй-цзуна (1101 — 1126). Этот император, вступивший на трон в возрасте 19 лет, не просто вернул к власти сторонников преобразований, но и сам решил сделать все возможное, чтобы в стране установилась гармония, совершенствуя церемонии и обращаясь к искусству. Прежде всего Хуэй-цзун написал и опубликовал трактат «Размышления о чае». Он был и одаренным художником, излюбленным жанром которого являлись композиции «цветы и птицы», подчеркивавшие эстетическую ценность частных проявлений природы и доказывавшие тезис о единстве живописи и поэзии. Император учредил Академию живописи (1104), где темами конкурсных работ художников служили строки из поэтических произведений. Синтез живописи, поэзии и философии призвана была подкреплять каллиграфия, в которой император также был признанным мастером. Хуэй-цзун не слишком вникал в подробности управления страной, он занимался другим: сочинял музыкальные произведения, совершенствовал экзаменационные программы, писал трактаты по садово-парковому искусству и архитектуре, производству фарфора. Сотни чиновников разъезжали по стране в поисках предметов старинного искусства и древних рукописей для пополнения императорского музея. Хуэй-цзун начал составление сводного каталога императорской коллекции живописи, включавшего описание свыше 6 тысяч работ.

«На реке в праздник Цинмин» (фрагмент)

На эпоху Сун пришелся расцвет самых различных живописных жанров. К работам того времени относится одна из самых любимых китайцами картин — «На реке в праздник Цинмин». Об ее авторе, которым считают ханьлиньского ученого Чжан Цзэдуаня (1085—1145), мало что известно. Действие, запечатленное цветной тушью на длинном (528 см) и узком (25 см) шелковом свитке, разворачивается вдоль реки Бьянхэ, несущей свои воды из сельской местности к столичному Кайфэну, вплоть до самого императорского дворца. Подсчитано, что художник с величайшей точностью изобразил 814 человеческих фигур, 28 лодок, 94 животных и 170 деревьев, 13 повозок, 18 паланкинов и свыше 100 торговых павильонов. Существует множество вариантов свитка, ставшего популярным еще в XIII веке, его копий, реплик и подделок.

Впрочем, интересы императора Хуэй-цзуна выходили за рамки живописи, поэзии и церемоний. В поисках философского смысла своей деятельности он все больше сближался с учением даосов. Приближенный ко двору даосский мудрец Линь Линьсу провозгласил Хуэй-цзуна воплощением старшего сына Верховного Нефритового императора, призванным установить даосское правление во всем мире. Хуэй-цзун занимался реформированием даосской литургии, сочинил ряд религиозных гимнов (распеваемых по сей день), распорядился отпечатать полное издание даосского канона. Придворные даосы убедили его в необходимости ускоренного слияния буддизма с их религией. И с 1117 года буддийские монастыри реорганизовывались на даосский манер и переходили под контроль императорской администрации.

Но пока Хуэй-цзун занимался творческими поисками, ситуация в стране обострилась. Империя Ляо, некогда отторгнувшая у Китая северные округа и получавшая китайскую дань, клонилась к упадку. В 1115 году Агуда, вождь подвластных Ляо племен чжурчжэней, поднял мятеж и провозгласил создание новой империи Цзинь («Золотая»). В 1118 году правительство Сун заключило с ней союз, договорившись о разделе владений Ляо. Но кидани, проигрывавшие чжурчжэням, оставались сильнее китайской армии, терпевшей от них поражение за поражением. Чтобы снаряжать походы на Север, пришлось вводить все новые налоги, а в 1121 году прекратить финансирование государственных школ, распустив по домам десятки тысяч учеников и преподавателей, пополнивших ряды недовольных: в условиях военно-политического кризиса содержать 200 тысяч учеников казне оказалось не по силам.

Все большую критику вызывал Цзяй Цин, которого последующая историография описывала как взяточника, потакавшего всем вздорным идеям императора. Но цзайсян строил больницы для бедняков, пытался осуществлять налоговую политику, при которой богачам приходилось делиться своими доходами, смог провести новую перепись населения, показавшую, что население империи за тридцать лет увеличилось на 10 миллионов человек. Инициированные даосами гонения на буддийские монастыри обогатили казну за счет секуляризации. Однако основные цели «нового курса» реализовать не удалось: кавалерия не была создана, армия оставалась дорогой и беспомощной, налоговая система «квадратных полей» пришла в разлад, и средства приходилось добирать за счет повышения косвенных налогов (на соль, уксус, чай, лак), что вызывало всеобщее недовольство.

В 1120—1122 годы в приморской провинции Чжэцзян вспыхнуло восстание, подготовленное тайной организацией «Мин-цзяо» («Учение о свете»), чья идеология включала манихейские, буддийские и даосские верования. Повстанцы захватили Ханчжоу, и правительству пришлось двинуть на них войска, призванные сражаться на северных границах. Вождь восставших Фан Ла — крупный производитель лака, пострадавший от государственной монополии на его товар, обличая беззакония властей, особый упор делал на позорную дань, выплачиваемую варварам. В 1121 году —И 22 в провинциях Хэбэй и Шаньдун под лозунгами равенства и борьбы с беззаконием вспыхнуло восстание чиновника средней руки Сун Цзяна, подавленное с еще большим трудом.

В 1124 году государство Ляо, наконец, пало под ударами чжурчжэней, договорившихся с китайцами о содействии. Лишь небольшая часть киданей спаслась бегством в Семиречье, где они образовали свою державу (см. Каракитаев государство). Хотя вклад китайской стороны в победу был невелик, чжурчжэни были готовы передать несколько завоеванных областей союзнику. Однако сторонники строгой конфуцианской морали вынудили Хуэй-цзуна приказать войскам занять все территории, некогда принадлежавшие Китаю: земли Поднебесной следовало вернуть императору, а договоры с варварами не имели силы. Но чжурчжэни разбили китайскую армию и осадили Кайфэн.

Конфуцианцы и их ученики объясняли причины катастрофы внутренним недугом государства. Отовсюду подавались докладные записки, обвинявшие в неудаче коварство и корыстолюбие правительства Цзяй Цина. Но император не встал ни на чью сторону. Выплатив варварам огромную контрибуцию и заключив тяжелейший мир, 18 января 1126 года он отрекся от престола в пользу сына. Новый император Цинь-цзун (1126—1127) внял требованиям критиков, в первую очередь — ректора академии Ханлинь, и сместил Цзяй Цина. Затем, наскоро собрав новую армию, послал ее вдогонку чжурчжэням, увозившим богатую добычу. Но китайские силы вновь были разбиты, чжурчжэни вернулись и в январе 1127 года захватили Кайфэн. При этом погибла императорская коллекция произведений искусства, а новый и прежний императоры были угнаны в Маньчжурию вместе с тысячами придворных (Хуэй-цзун прожил в плену еще 8 лет). Весь Северный Китай оказался во власти чжурчжэней, которые даже сумели переправиться через Янзцы, но не стали сразу развивать неожиданный успех. Младший брат императора Гао-цзун (1127 — 1162) сумел бежать на Юг, где провозгласил империю Южная Сун.

О.Е. Непомнин, С.Н. Губина

Цитируется по изд.: Российская историческая энциклопедия. Т. 8. М., 2020, с. 499-506.