Империя Юань

Империя Юань (середина XIII — середина XIV века). После этих событий Великий хан Хубилай вполне сознательно перенес центр своей империи в Китае. В 1260 году он взял для своего государства имя Юань («Предначальная»), однако официальное провозглашение империи Юань произошло лишь в 1271 году. В следующем году столица Хубилая была перенесена из Каракорума в Ханбалык (китайский Даду) — современный Пекин. Еще осенью 1267 года монголы возобновили широкомасштабные боевые действия против Южной Сун. Вскоре им удалось сломить сопротивление неприступных городов Цзянханьской равнины, главным из которых был Сянъян, который пришлось осаждать 5 с лишним лет. Решающую роль в монгольской победе сыграли мусульманские мастера, присланные из Ирана Хулагу. Они сконструировали большое орудие, испытанное перед императорским дворцом в присутствии Хубилая. Оно разрушило укрепления города Фаньчэна, который 31 января 1273 года был взят штурмом. С первого же залпа мощного орудия прекратил сопротивление и соседний Сянъян. После этого войска Хубилая продвигались по землям Южной Сун, не сталкиваясь с серьезным сопротивлением. Окончательно оно прекратилось в 1279 году. В отличие от своих предшественников Хубилай строжайше запрещал воинам уничтожать местное население, если оно прекращало сопротивление. Он не казнил пленных и щедро награждал перебежчиков. Многие конфуцианские чиновники видели в нем правителя, способного восстановить единство и былое величие империи. Южнокитайские крупные землевладельцы, недовольные попытками властей Южной Сун отобрать в казну захваченные ими земли, также предпочли власть Хубилая, гарантировавшего им сохранение владельческих прав.

Империя Хубилая, владевшего коренными землями Внешней и Внутренней Монголии и столицей — Каракорумом, продолжала считаться главным улусом среди прочих земель Чингисидов. Но судьбы империи Юань все дальше расходились с траекторией развития других монгольских улусов (Джучи, Хулагу, Джагатая), где в 1-й трети XIV века утвердился ислам. А сам Хубилай, по-видимому, расценивал себя в первую очередь как императора Поднебесной, наконец-то покончившего с вековым расколом Китайского государства. Император чувствовал себя более уверенно на китайской земле, чем в Монголии. Уделы монгольской знати не подлежали реформированию. Хубилаю удавалось лишь назначать в каждый удел своего представителя — даругачи («давильщика», обладавшего правом ставить оттиск печати Великого хана). Несмотря на подавление мятежа Аригбуки, войны между монгольскими владетелями уделов продолжались еще многие десятилетия и, в конечном счете, стали одной из причин ослабления и быстрой гибели империи Юань. Тем не менее, на территории современной Внутренней Монголии, подвластной непосредственно императору, была учреждена централизованная система управления. Центром стал город Шанду, куда на лето переезжал весь административный аппарат монголов. Из Шанду расходились почтовые тракты во все уголки империи.

В Северном Китае, где Хубилаю удалось сломить сопротивление мятежной монгольской знати лишь в 1280-е годы, была создана гражданская администрация, отсутствовавшая со времен падения империи Цзинь. На Юге же управление устанавливалось сразу по мере завоевания — в 1270—1280-е годы. Власть Юань и после завоевания всего Китая основывалась на военной силе, и император постоянно совершенствовал организацию армии. К военной службе привлекалось все монгольское мужское население с 15 лет. Изначально монгольские войска не получали содержания и обеспечивали себя за счет своего скотоводческого хозяйства и военной добычи. Но Хубилай ввел регулярное денежное жалование, а также приписывал государственных крестьян к монгольским гарнизонам. Помимо завоевания Южной Сун, Хубилай организовал военные экспедиции в Дайвет, Чампу, Бирму (Паган), Японию и даже на Яву. Эти мероприятия коренным образом отличались от прежних действий монгольской конницы, не знавшей себе равных на открытой местности. Приходилось готовить десантные операции с участием многотоннажного флота, обеспечивать переброску и снабжение войск, сражаться в непривычном жарком и влажном климате в джунглях и в дельтах рек. Военная машина монгольской армии при Хубилае действовала эффективно. Хорошо было организовано снабжение армии, работа «инженерных войск», призванных сооружать осадные орудия, обеспечивать строительство дорог и переправ. Но, тем не менее, попытки завоевания всех этих стран, несмотря на временные успехи и победы монголов, стоившие им больших жертв, окончились неудачами армий империи Юань. В лучшем случае Хубилай добивался признания формального ритуального вассалитета по отношению к Поднебесной, что никак не умаляло реального суверенитета признавших верховенство императора политических образований. Единственным государством, чей вассалитет по от-ношению к Юань был реальным, являлось Коре, власти которого даже использовали силу монголов в борьбе с местной оппозицией.

Законы империи Юань различали четыре категории подданных, в зависимости от их происхождения. Наибольшими привилегиями пользовались сами монголы и родственные им кочевые племена, за которыми было закреплено командование войсками и руководство практически всеми административными ведомствами. Следующими по престижу были выходцы из западных земель, называемые по-китайски сэму или сэму жэнь («люди разных рас»), к каковым относились тюркские народы, хорезмийцы, бухарцы и прочие мусульмане, но порой сюда входили и христиане — несториане, армяне, католики, уроженцы русских княжеств. Третью группу — хань жэнь — составляли жители бывшей империи Цзинь и провинции Сычуань: китайцы северных провинций, китаизированные чжурчжэни, бохайцы, кидани. Наконец, самую нижнюю ступень занимало все многочисленное население империи Южная Сун — нань жэнь, китайцы-южане. Это деление было не столько этническим, сколько культурно-политическим. Так, например, те чжурчжэни, которые не усвоили языка и обычаев Китая, относились не к третьей, а к первой группе.

Хубилай-хан, как и некоторые прославленные государи прежних империй, начал свое правление с земельной реформы, объявленной уже в 1261 году. Он учредил также ведомство развития сельского хозяйства, поставив его главой своего китайского советника Яо Шу. В штат этого ведомства вошли опытные агрономы, призванные помогать крестьянам практическими советами. Прежде всего надо было возродить хозяйство Северного Китая, разоренное длительными войнами, в ходе которых сопротивлявшиеся жители уничтожались почти поголовно. Для этих областей были предусмотрены налоговые льготы. В городах строили новые зернохранилища, призванные на случай неурожая обеспечить не только горожан, но и крестьян. Император запретил монголам прогонять через возделанные поля скот и, что самое важное, превращать их в пастбища. Первые десятилетия эпохи Юань были благоприятны для земледелия. После монгольского завоевания, опустошившего ряд провинций, численность населения в К. резко сократилась, и количество земли в расчете на единицу крестьянского хозяйства было относительно большим. Но постепенный демографический рост приводил к тому, что средний земельный надел в расчете на одну семью становился все меньше и меньше. В целом в период Юань соотношение казенных и частновладельческих земель изменилось в пользу последних. На севере К. большинство казенных земель и земли бежавших на юг или убитых китайских землевладельцев передавались во владение монгольской знати, чиновникам и монастырям, находившимся под императорским покровительством. На юге еще в период Южной Сун росло число частных земель (мин тянь) за счет земель казенных (гуан тянь). Наряду с захватом казенных крестьянских наделов и скупкой земли крупными землевладельцами — «поглотителями» практиковался переход крестьян под покровительство «богатых и знатных». В результате бывшие владельцы наделов превращались в арендаторов. Арендная плата, как правило, исчислялась из доли урожая, и ее неумеренный рост, обогащавший крупных частных землевладельцев, беспокоил государство, которое пыталось законодательно ограничить ее размеры. В то же время, власти предписывали землевладельцам отдавать казне не менее трети взимаемой ренты (помимо обычных поземельных налогов). Однако южнокитайские землевладельцы, действуя привычными для них способами (подкупом чиновников, подлогом документов, сокрытием крестьян от контроля фиска) пытались занизить как число арендаторов, так и размер арендной платы. Лишь после смерти Хубилая монгольские власти начали проводить ревизии земельного фона для выявления скрытых от казны хозяйств, находящихся «под покровительством». Но довести до конца проверки не удавалось из-за отсутствия надежного штата чиновников. Несмотря на видимую военную мощь, бюрократический аппарат империи Юань был неэффективен. При Хубилае со всего Китая в виде прямых налогов поступало в 4 раза меньше зерна, чем в империи Цзинь, хотя последняя как минимум вдвое уступала Юань по территории.

В Северном Китае в хозяйствах знати, военачальников и чиновников применялся подневольный труд цюйкоу — военнопленных рабов и зависимых крестьян. Налоги за них назначались в половинном размере и уплачивались их хозяевами. Цюйкоу приписывались и к государственным землям, на которых также иногда использовали труд государственных арендаторов. Но последние в свою очередь могли быть приписаны не только к государственным землям, но и к служебным землям чиновников (чжи тянь). Широкое распространение в империи Юань получило храмовое землевладение, освобожденное от налогов. Буддистские и даосские монастыри получали земли в дар. Кроме того, подобно частным землевладельцам, они скупали и захватывали соседские поля. Их обширные угодья считались вечным владением и обрабатывались не только монахами, но и арендаторами, приписанными к монастырям или же перешедшими под их покровительство. 

В появившемся в начале XIV века агрономическом трактате говорилось о возникшем на Юге новом способе орошения полей: с помощью бамбуковых водопроводов и водяного колеса с ведрами-черпаками. Южане освоили и новую для них культуру — гаолян (разновидность сорго), прежде распространенную лишь в Сычуани и засушливых областях Великой равнины. В целом, хотя некоторые районы империи так и не оправились от разгрома во время завоевания монголами (например, области, прежде населенные тангутами, превратились в пустыню), к концу XIII века на Юге Китая продолжался хозяйственный и демографический подъем, правда, чреватый перенаселением, о котором косвенно свидетельствовало чрезмерное повышение арендной платы и цен на продовольствие в первой половине XIV века.

Несмотря на то, что многие города Южной Сун пострадали в ходе завоевания, они быстро восстановились, и побывавший там Марко Поло был восхищен их многолюдностью и благоустроенностью. На севере воображение путешественников поражала своим великолепием новая столица - Ханбалык (на месте современного Пекина). Туда было свезено множество ремесленников, столь ценимых монголами. В покоренных странах квалифицированным мастерам сохраняли жизнь, они распределялись в качестве ценной добычи между казной и знатью. Велись тщательные реестры ремесленников. Так, реестр 1279 года содержал имена свыше 400 тысяч мастеров. В казенных мастерских приписанные ремесленники получали сырье и необходимые для жизни припасы, сдавая всю продукцию. В частном городском ремесле, особенно распространенном на Юге, сохранялась традиционная для китайского города организация по ханам — административным объединениям ремесленников одной специальности. В производстве тканей в конце XIII века появилась принципиально новая прялка - с ножным приводом. 

В области торговли Юань продолжила политику Южной Сун. За казной осталась монополия на торговлю солью, чаем, вином, уксусом, благородными металлами, хотя их реализация чаще всего отдавалась на откуп. На продажу прочих товаров был веден налог, равный 1/30 стоимости. Действовала эффективная система таможен и торговых инспекторов. Император стремился установить порядок на всех торговых путях, возлагая на местные власти и население ответственность за безопасность проезжих купцов, в особенности иноземных. Морскую торговлю власти пытались строго контролировать: с 1284 года ее разрешалось вести лишь императорским кораблям. Однако повторяющиеся запреты на ведение морской торговли привели к тому, что резко выросла контрабанда, а государство теряло доходы от экспортных пошлин. В результате в 1316 году эти запреты были отменены.

При Хубилае и его преемниках на китайском населении лежали тяжелые обязанности: помимо арендной платы крестьянина землевладельцу (частично отбираемой у последнего в пользу казны), подворных и подушных налогов зерном, шелком и деньгами, податному населению необходимо было выполнять трудовые повинности, из которых особенно изнурительной была ямская служба. Число тех, кто уклонялся от уплаты налогов, росло, что усиливало налоговый гнет для тех, кто продолжал платить. Кочевое и полукочевое на-селение (тибетцы, тюрки, кидани, чжурчжэни) платило налоги скотом. К доходам императора относилась и богатая военная добыча, дань и контрибуции, получаемые в ходе военных походов. Но увеличивающиеся расходы казны значительно обгоняли рост доходов. Это было вызвано огромными затратами на военные экспедиции, грандиозными работами по благоустройству и снабжению новых столиц — Шанду и Ханбалыка («летней» и «зимней»), масштабным строительством новых транспортных каналов и дамб, щедрыми дарами послам из дальних стран, регулярно приезжавшим выразить ритуальную покорность императору. Как Великий хан, Хубилай должен был проявлять великодушие и не скупиться на одаривание монгольской знати, покупать лояльность союзников в постоянных войнах, которые шли в Великой степи между наследниками Чингисхана.

Практика передачи налогов на откуп мусульманским купцам — выходцам из Средней Азии и Ирана, распространенная при предшественниках Хубилая, осуждалась им и по возможности ограничивалась. Но когда регулярная фискальная система давала сбои, вновь приходилось обращаться к откупщикам, и эта тенденция усиливалась в последние годы правления Хубилая и особенно при его преемниках. Рост налогов дополнялся увеличением выпуска бумажных денег, которые стали важным платежным средством еще со времен Угэдэя. Поначалу ассигнации обеспечивались драгоценными металлами, но со временем их печаталось все больше и больше: слишком велик был соблазн быстрого пополнения доходов. С 1270 года правительство все выплаты осуществляло в ассигнациях и строго наказывало тех, кто отказывался принимать их как средство платежа. У приезжих купцов власти предписывали отбирать все драгоценные металлы на границе и выдавать им взамен бумажные деньги с обещанием вернуть неизрасходованный остаток средств в звонкой монете при выезде из страны. Специальные чиновники стремились ограничить оборот металлических монет на городских рынках. Но неумеренный выпуск ассигнаций вел к их обесцениванию. Так, к 1286 году ежегодно выпускалось в 25 раз больше бумажных денег, чем в первые годы правления Хубилая, в то время как контролируемая его правительством территория увеличилась от силы в 2—3 раза. Бюрократические меры в экономике Юань по необходимости сочетались с использованием рыночных механизмов. В рамках первых, например, для предотвращения роста цен на продовольствие и голода в провинциях создавались «амбары выравнивания цен». До определенного момента относительная слабость государственного контроля над экономикой и социальной сферой приносила положительные результаты. Процветали города, повышалась урожайность, несмотря на запреты, велась морская торговля. Однако оборотной стороной действия рыночных механизмов и отсутствия жесткого контроля в экономике постепенно становился рост дороговизны и еще большее обесценивание бумажных денег. Предписания, ограничивавшие оборот металлических денег в пользу бумажных, приводили к тому, что в торговле население начало отдавать предпочтение прямому обмену товарами. В то же время складывался и «черный рынок» драгоценных металлов. Злоупотребления монгольских правителей привели к тому, что в последующие эпохи от бумажных денег вовсе отказались. Даже монгольские гарнизоны, являвшиеся опорой власти, испытывали трудности: ассигнации, выдаваемые им в качестве фиксированного жалования, теряли стоимость, крестьяне, приписанные для содержания гарнизонов, разбегались, переходя под покровительство «богатых и сильных». В отсутствие реального противника коррумпированные военачальники пьянствовали, занимались вымогательством, а то и прямым разбоем. В отличие от империй предшествующих эпох, Юань, за исключением периодов организации военных экспедиций в соседние и заморские страны, не нуждалась в большой армии, состоявшей из китайцев, — достаточно было монгольских гарнизонов, содержавшихся за счет рабов, приписанных крестьян, а позже и за счет денежных выплат. Поэтому жизненной необходимости в том, чтобы сохранять слой свободных крестьян как резерв для пополнения армии, у правительства не было. Конечно, власть стремилась организовать регулярное поступление поземельных налогов и для этого пыталась составлять кадастры и проводить ревизии захваченных земель, но принимавшиеся меры не имели особого успеха. Недостаток средств компенсировался денежной «эмиссией» и налогами на торговлю (отсюда удивлявшее путешественников благоприятствование иноземным купцам).

Несмотря на то, что Хубилай восхищался упорядоченной чиновничьей службой времен эпохи Тан, его империя так и не стала по-настоящему бюрократическим государством. Каркас конфуцианской бюрократии на местах функционировал и поддерживался монголами лишь по мере сил. Императоры Юань полагались как на своих монгольских контролеров — даругачи, так и на императорских посланцев, набираемых из числа образованных сэму. Последние постоянно разъезжали по стране, наделенные императорскими пайцзами (верительными бирками) с подтверждением их чрезвычайных полномочий. Этим было вызвано пристальное внимание правительства к благоустройству дорог и беспрецедентно тяжелая ямская повинность, выполнению которой монголы придавали первостепенное значение. Но в то же время нехватка средств и сбои в работе государственной машины мешали поддерживать в порядке каналы и дамбы. Будучи хорошо образованным, основатель империи Юань Хубилай ценил талантливых и ученых мужей. Он проявлял особый интерес к истории Китая, считая образцовым периодом эпоху Тан. Тесные связи со Степью и активная завоевательная политика империи в это время привлекали Хубилая наряду с отлаженностью работы чиновного механизма и четкостью законов об ответственности и наказаниях. Еще до восшествия на престол Хубилай заказал своим китайским советникам — конфуцианцам Яо Шу и Сюй Хэну подготовку законов для управления Китаем по танским образцам. Они неоднократно дополнялись новыми сборниками «кодифицированных правил» на протяжении всего правления Хубилая. Он охотно привлекал на свою службу китайских ученых, но не доверял им полностью, предпочитая опираться на образованных «западных варваров» (сэму): уйгуров, киданей, кыпчаков, мусульман и прочих. Несколько десятков исследований по истории правления одного из танских императоров сочинил для Хубилая представитель тюркского народа канглы — Бурхуму, получивший образование у китайского ученого-конфуцианца Сюй Хэна. Бурхуму также представил хану доклад о необходимости внедрения китайской системы образования. Христианин-несторианец уйгур Шибани играл важную роль в императорской придворной академии Ханьлинь. Хубилай питал особое уважение и к мусульманским медикам, учредив для них «Императорские мусульманские госпитали» и «Императорскую академию медицины». О том, с каким интересом общался Хубилай с носителями западноевропейской культуры, мы знаем из свидетельств Марко Поло.

Император терпимо относился ко всем религиям, освобождая их служителей от налогов и выдавая ярлыки, гарантировавшие защиту их имущества. С детства на него оказывали особое влияние буддийские монахи. Сам хан предпочитал ламаистскую форму этого вероучения. Тибетский монах Дрогон Чогьял Пагба (Пагба-лама) занимал при дворе Юань особое положение, ведя с императором беседы о буддизме. Ламаисткой была и любимая жена Хубилая — Чаби. По просьбе императора Пагба-лама разработал в 1269 году так называемое «квадратное письмо», приспособленное для передачи монгольского языка (до этого монголы пользовались уйгурским алфавитом) как официального языка империи. Ламаизм — религия тибетских скотоводов — импонировал монгольским правителям тем, что лучше классического буддизма был приспособлен к быту и мировоззрению кочевников. Обряды тибетских лам во многом походили на магию монгольских шаманов. Для буддистов Хубилай стал воплощением бодхисатвы Манджушри. Даосам не удалось потеснить буддийское влияние при дворе, хотя даосские монастыри также пользовались императорским покровительством. Характерной чертой развития и буддистского, и даосского вероучений в XIII—XIV веках становится появление многочисленных сект. Одни из них власти признавали или терпели, другие подвергали преследованию (например, общество «Белого лотоса»).

Иранский автор Рашид-ад-Дин свидетельствует и о покровительстве Хубилай-хана исламу. Ананда, внук императора, получивший удел на северо-западе Китая, сам принял ислам и обратил в него не только местное население, но и 150 тысяч подчиненных ему монгольских воинов. Придворные советовали наказать Ананду за самоуправство, но Хубилай по совету своей жены Чаби предоставил внуку свободу в выборе веры для своих владений. Хубилай любил устраивать диспуты между богословами разных религий, заставляя их спорить и доказывать истинность своей веры. Даже отдавая предпочтение ламаизму, Великий хан, как и другие монгольские воины, сохранял приверженность некоторым шаманским ритуалам. Следует отметить особое влияние на императора его любимой жены Чаби и ее участие в обсуждении государственных дел. Подобная роль женщины не соответствовала конфуцианскому канону, возможно, поэтому большое влияние монгольских женщин на судьбы империи Юань часто с неодобрением отмечалось китайскими историками.

В некоторых областях китайской культуры в период Юань наблюдался застой. Например, менее развита, чем в другие эпохи, была поэзия. Традиционная система должностных экзаменов, требовавших среди прочего также и демонстрацию поэтического дара, восстанавливалась с большим трудом, несмотря на усилия, предпринятые еще Елюй Чуцаем, а затем и на открытие в 1287 году «Академии сынов отечества», призванной готовить высших чиновников, знающих классические тексты. На важные государственные должности в империи Юань предпочитали назначать не столько по результатам экзаменов, сколько в зависимости от этнической принадлежности или по другим соображениям. Но при этом большим почетом пользовались исторические жанры. В XIV веке правители Юань обеспечили не только написание трех полных циклов истории последних империй, но и перевод на китайский язык монгольских исторических сочинений. Художники, каллиграфы и архитекторы часто приглашались на государственную службу. Так, например, художник Чжао Мэнфу, служивший также в военном ведомстве, стал главой императорской академии Ханьлинь. Хубилай рассылал чиновников в отдаленные провинции для поиска талантливых людей и привлечения их ко двору. Большим влиянием при правлении Юань пользовалась арабская медицина: мусульманские медицинские трактаты и фармакопеи переводились на китайский язык. В южных городах по-прежнему много внимания уделялось преподаванию математики и астрономии: пока продолжались морские плавания и крупные торговые операции купцов, существовал интерес к этим наукам. Развитие баллистики, а также постоянные, хотя и по большей части не слишком успешные, эксперименты юаньских властей с выпуском бумажных денег также поддерживали спрос на сложные математические вычисления. Важной особенностью «юаньского стиля» в живописи стал отход от строгих канонов сунского времени. В картинах этой эпохи появляются новые сюжеты (данью вкусам монгольских аристократов было виртуозное изображение лошадей), а также заметно влияние художественных традиций иных стран (например, персидской миниатюры), что вполне объяснимо взаимосвязями, продолжавшими в той или иной мере существовать в рамках подчиненного монголами мира. В городах достигло небывалого развития драматическое искусство, в том числе и кукольный театр. Причем, на севере Китая формировался жанр «ученой пьесы», призванный не столько развлекать, сколько популяризировать философско-этические идеи конфуцианских интеллектуалов. После смерти Хубилая, в конце XIII века — середине XIV века, юаньский Китай постепенно вступал в период политического и экономического кризиса. Несмотря на усилия конфуцианских ученых представить императоров Юань в качестве совершенных «правителей Поднебесной», они оставались в первую очередь монгольскими ханами. Их жены играли в политике роль, несовместимую с китайскими семейными и политическими обычаями. Каждый из императоров именовался «сыном Неба», но на деле оставался всего лишь одним из Чингисидов и избирался на курултае, что диктовало необходимость ведения постоянной активной политики в Степи и подкупа сторонников. Даже отказавшись от экспансионистской политики Хубилая, его внук и преемник Тэмур (1294—1307) вынужден был вести войны с Джагатайским улусом. Последующие императоры, восходя на престол, в первую очередь стремились, не считаясь с расходами, отблагодарить своих сторонников из числа монгольской знати. Племянник Тэмура император Хайсан (1307— 1311) при вступлении на престол раздал знатным семьям сумму, равную трем четвертям годового дохода казны, и позднее продолжал одаривать монастыри и знать. Войн он не вел, прославившись как щедрый покровитель буддистов и конфуцианцев, однако к концу его недолгого правления расходы в семь раз превышали доходы, а бумажные деньги, которыми правительство восполняло дефицит, полностью обесценились. Император Аюрбарибада (1312— 1320) пытался начать составление земельного кадастра и предписал отнять у владельцев уделов право самостоятельного взимания налогов, которые стали собирать государственные чиновники. В те же годы была восстановлена китайская система экзаменов для отбора претендентов на чиновничьи должности, однако монголы экзаменовались по более легкой программе, чем китайцы. Реформы же вызвали недовольство и монгольской знати, и южных крупных землевладельцев. Последним удалось поднять крестьян на вооруженные выступления против обмера земель. В итоге начатые властями меры пришлось отложить.

Между тем напряженность на Юге все больше росла: богатые дома присваивали себе государственные наделы, собирая под своим покровительством тысячи крестьян. Налоговые поступления падали, богатство крупных землевладельцев увеличивалось, численность малоземельных и безземельных крестьян достигла опасной черты. Арендная плата возросла настолько, что крестьянам порой приходилось продавать своих детей в рабство, чтобы получить право обрабатывать землю. Множилось число бродяг и разбойников. На Китай надвигался голод. Он был вызван аграрным перенаселением самых плодородных районов.

Во 2-й четверти XIV века на страну обрушились и разнообразные бедствия: эпидемии, нашествия саранчи и ливневые дожди, принесшие наводнения. Современные ученые видят в этом признаки изменения климата, проявившиеся к этому времени и в Западной Европе. Но проблемы могли быть вызваны также тем, что не чистили каналы, не ремонтировали дамбы и не вели другие ирригационные работы, так как власти потеряли возможность регулярно собирать податное население для выполнения трудовых повинностей. В результате погибал урожай, запасы продовольствия пополнялись плохо, «амбары выравнивания цен» не справлялись со своей задачей, а зерно не доставлялось в голодающие провинции. В 1344 году река Хуанхэ разрушила давно не ремонтировавшиеся дамбы и изменила русло, затопив Шаньдунский полуостров и разрушив Великий канал — главную артерию снабжения столицы и северных районов. В глазах населения эта катастрофа была знаком утраты империей «мандата Неба», что привело к мятежам и активизации тайных обществ.

Последний император Юань Тогон-Тэмур (1333—1370), взошедший на престол в 13 лет, правил так же долго, как и Хубилай, но совсем не принимал участия в государственных делах. Большую часть времени он посвящал гарему, охоте и другим развлечениям, а кроме того конструировал механические устройства в дворцовом саду. В условиях кризиса часть придворных призывала вернуться к монгольским обычаям. Монгол Байан, занявший пост цзайсяна и сконцентрировавший в своих руках 35 должностей, пытался запретить употребление китайского языка при дворе и изучение его монголами. Он закрыл придворную академию Ханьлинь, задавшись целью изгнать китайцев с государственной службы, и возобновил запреты китайцам иметь оружие и лошадей, охотиться, выходить из дома в ночное время. Для устрашения Байан предлагал вырезать всех китайцев, носивших определенные фамилии (например, Ли, Ван, или Чжан). Реализовать это начинание он не успел, пав в 1340 году жертвой интриг группы заговорщиков, состоявшей из монголов, сэму и китайцев из числа его же ближайшего окружения, которых возглавил племянник цзайсяна монгол Тогто и поддержал повзрослевший император. Новый цзайсян Тогто не только восстановил систему экзаменов и академию, но и руководил написанием  истории трех последних империй (Ляо, Цзинь и Сун). Он снизил поземельный налог, собирать который было все труднее, но увеличил косвенный сбор — налог на соль, как более «справедливый». С некоторым опозданием (вызванным его временной опалой) Тогто с 1349 года начал грандиозные работы по восстановлению Великого канала и плотин, прорванных наводнением 1344 года. Для этого он произвел новый выпуск бумажных денег, давший средства для содержания миллиона рабочих и их 20-тысячной охраны. Китайские советники предупреждали Тогто о последствиях «эмиссии», монголы же указывали на опасность концентрации такого количества китайцев. Но цзайсян настаивал: работы были остро необходимы для снабжения Севера. В результате чиновники расхитили продовольствие, предназначавшееся для рабочих; те длительное время голодали, а весной 1351 года в долине Хуанхэ подняли восстание под руководством буддийской секты «Белый лотос». Разнеслась весть о скором приходе «Князя света» (Мин-вана), и через несколько месяцев восстание полыхало уже и в центральном К. Карательные экспедиции против мятежников, которыми руководил Тогто, были успешны, но тотчас по их завершении возникали новые очаги восстания, и правительственным войскам было все труднее их подавлять. Тем не менее, Тогто нанес повстанцам серьезные поражения в долине Хуанхэ и готовился перенести военные действия на юг. Но в 1355 году вследствие придворных интриг Тогто был отстранен от власти, после чего монгольская знать погрязла в междоусобицах, воюя друг с другом не менее ожесточенно, чем с повстанцами. Мятежники, носившие красные повязки и именовавшиеся «Красными войсками», не только громили монгольские войска и убивали юаньских чиновников, но также истребляли всех землевладельцев, оказывавших им сопротивление, грабили население городов и деревень. Они воевали и друг с другом — претендентов на роль «Князя света» оказалось слишком много. Землевладельцы пытались создать собственные отряды самообороны («Синие войска»). Монгольские военачальники шли на союз с некоторыми командирами как «Синих», так и «Красных войск», но при этом враждовали друг с другом. В воцарившемся хаосе успешнее других оказался Чжу Юаньчжан. Происходя из бедной крестьянской семьи, он поступил в буддистский монастырь, где освоил начала грамоты, затем примкнул к одному из отрядов восставших, постепенно завоевывая все больший авторитет. Помимо воинских качеств он обладал административным талантом и острым политическим чутьем. В 1356 году его отряд занял один из крупнейших городов на реке Янцзы — Цзи-цин, переименованный им затем в Нанкин («Южная столица»). К этому моменту основные сражения разворачивались севернее. Это дало Чжу Юаньчжану время, чтобы хорошо укрепиться на своей территории. Создавая основы управленческого аппарата, он сумел привлечь к себе чиновников, гарантируя неприкосновенность имущества всем переходящим на его сторону, установив строгую дисциплину, пресекая грабежи и снабжая армию за счет налогов и собственных «подсобных хозяйств». Некоторое время Чжу Юаньчжан заявлял, что подчиняется вождям «красных повязок», сражавшимся в долине Хуанхэ, но помощи им не оказывал. Когда повстанцы и силы Юань обескровили друг друга, а вожди восставших оказались ослаблены взаимной враждой, Чжу Юаньчжан устранил соперников одного за другим. В 1368 году его армия заняла Ханбалык. Император Юань бежал на север, а в Китае было провозглашено создание новой империи Мин («Светлая»), название которой подразумевало, что царство Света уже наступило и те, кто претендуют на роль «Мин Вана», — самозванцы. С монгольским владычеством было покончено на большей части китайской территории.

Современные китайские историки отмечают, что при всех жестокостях монгольского завоевания в эпоху Юань была осуществлена интеграция этносов, культур и традиций, сопоставимая с аналогичными процессами, происходившими в эпоху Лючао, хотя это порой происходило путем насильственного переселения массы людей. Но империя Юань оставалась двойственной. Своды китайского права действовали параллельно с Ясой Чингисхана, считавшейся главным законом. Императора называли «сыном Неба», но избирали на курултае из прочих Чингисидов. Каракорум оставался священной столицей Монгольской империи, но Великие ханы — властители Юань предпочитали жить в Шанду и в Ханбалыке, с тех пор значительную часть дальнейшей истории игравшем роль основного политического центра Китая.

О.Е. Непомнин, С.Н. Губина

Цитируется по изд.: Российская историческая энциклопедия. Т. 8. М., 2020, с. 513-522.