Империя Цин при правлении Цяньлуна [1735—1796]

Следующий император Цяньлун (1735—1796, личное имя Айсиньгёро Хунли) формально правил до 1796 года, но фактически оказывал решающее влияние на политику империи до своей смерти в начале 1799 года. Свою деятельность он начал с ревизии реформ отца и проведения более умеренной политики. Взойдя на престол, Цяньлун ослабил противостояние между императорской властью и чиновничеством, прекратились массовые увольнения государственных служащих. Он даже отменил правило, по которому чиновник был обязан компенсировать возникшую в подчиненном ему ведомстве недостачу. Сотни тех, кто подвергся осуждению за это раньше, получили прощение. Однако затем сама логика государственного управления потребовала репрессий против родственников и восстановления части отмененных норм, регулировавших деятельность чиновничества. В 1737 году император воссоздал распущенный им ранее Военный совет, созданный еще при его отце, приняв решение, что в него не должны входить члены императорского дома. Если при Юн-чжэне Совет действительно рассматривал преимущественно военные вопросы, то в правление Цяньлуна он стал главным органом власти Цин, оформлявшим личную волю императора в систему решений.

Постепенно Цяньлун стал ограничивать и властные полномочия своих родственников, выявлять среди них недовольных и подвергать последних разнообразным наказаниям, в том числе понижать их титулы и отстранять от государственных дел и должностей. Примерно с 1740 года Цяньлун постепенно отстранял от власти двух наиболее видных соратников Юнчжэна, ставших при новом императоре главами двух противоборствовавших чиновничьих группировок: сначала своего бывшего учителя известного конфуцианского книжника и видного сановника Чжан Тинъюя, а затем Оэртая, проводившего в предыдущее правление масштабные реформы, призванные интегрировать Юго-Западный Китай в политический организм империи. При Цяньлуне также продолжала действовать система конфиденциальных докладов. В стране сохранялся достаточно жесткий режим личной власти императора. Столкнувшись с проблемой недостачи государственных средств, в 1747 году Цяньлун восстановил отмененное им ранее положение о взыскании недоимок с ответственных чиновников. В целом Цяньлун продолжал, хотя и в меньших масштабах, борьбу с коррупцией местной бюрократии (разного рода наказаниям по обвинению в злоупотреблениях такого рода были подвергнуты 30 из 139 чиновников, занимавших должности губернаторов провинций и наместников), но ослабил ее в отношении столичных верхов.

Власти активизировали свои действия и на идеологическом направлении, включая изъятие неприемлемой для них литературы, пресечение инакомыслия, исправление текстов, которые содержали крамольные фрагменты. Одной из причин ужесточения политики в области идеологии стали события, связанные с так называемым Докладом Сунь Цзяганя, в котором некоторые действия императора подверглись резкой критике. Сунь Цзягань одно время возглавлял Ведомство общественных работ и имел репутацию принципиального чиновника; но «доклад», написанный от его имени, в реальности не имел к нему никакого отношения. Этот текст, начиная с 1750 года, получил в Китае широкое хождение. Документ привлек внимание самого Цяньлуна, поиски автора и распространителей приобрели огромные масштабы. Число обнаруженных властями лиц, которые переписывали или читали «доклад», измерялось сотнями, среди них встречались самые разные люди, от торговцев до военнослужащих знаменных войск, но найти автора (формально в 1753 году им объявили мелкого чиновника из Цзянси, вскоре казненного) и прекратить распространение текста не удавалось. Император выказывал крайнее недовольство, число арестованных превысило тысячу, более десяти чиновников в связи с этим делом были сняты с занимаемых постов. После дела близкого к Оэртаю чиновника и поэта Ху Чжунцзао, в стихах которого были найдены аллюзии крамольного характера, политика в области идеологии ужесточилась, и начались преследования, получившие название, которое можно условно перевести как «литературная инквизиция». С 1755 по 1795 год дел такого рода насчитывалось более ста. Было организовано активное изъятие литературы, где содержались отличавшиеся от официальной версии трактовки завоевания Китая маньчжурами, нарушались табу и правила употребления имен императоров или просто встречались сведения о пограничных и приморских территориях. Количество наименований изъятых книг, по некоторым оценкам, превысило 3 тысячи, а число уничтоженных экземпляров исчислялось десятками (если не сотнями) тысяч. Одновременно преследовали и авторов подобного рода сочинений. Со временем цензуре стали подвергаться даже надписи на надгробных стелах китайских полководцев прошлых веков и тексты пьес простонародного театра. Помимо «литературной инквизиции» в Китае в этот период проходили кампании репрессий против «сектантов» (последователей китайских синкретических религий, чье учение обычно представляло собой синтез буддизма, даосизма и конфуцианства и часто имело эсхатологическую направленность), а также против христиан.

Усиление идеологического контроля в правление Цяньлуна включало и развитие ортодоксальных направлений традиционной науки. В том числе в императорской библиотеке было создано «Сы ку цюань шу» (Полное собрание книг по четырем хранилищам), призванное вобрать в себя все ценные тексты китайской культуры за весь период ее развития. «Четырьмя хранилищами» были четыре раздела библиотеки (цзин, ши, цзы, цзи), включавшие, соответственно, конфуцианские канонические тексты, их исследования и комментарии к ним, а также конфуцианскую учебную литературу и словари; сочинения по истории и географии; философские, искусствоведческие и научные трактаты; собрания произведений китайской литературы. Работа над формирующимся собранием шла с 1772 по 1782 годы, к ней был привлечен 361 редактор, тексты копировали 3826 переписчиков. Собрание книг в итоге включало около 3,5 тысячи сочинений, которые в совокупности состояли из более чем 36 тысяч томов. Общий объем одного экземпляра собрания составлял 2,3 миллиона страниц. Сведения о собранных вошедших, а также не вошедших в «Сы ку цюань шу» трудах содержались в подготовленном тогда же гигантском библиографическом справочнике, где было учтено более 10 тысяч произведений. Но осуществление проекта под руководством конфуцианских ортодоксов способствовало тому, что в собрание не попали сочинения, казавшиеся им неважными (например, работы по естественнонаучным дисциплинам); туда также не были включены тексты, которые могли показаться неортодоксальными (часть таких книг уничтожили), а в некоторые публикуемые тексты вносилась цензурная правка.

В это время значительно увеличилась и коллекция предметов искусства в императорском дворце. В период правления Цяньлуна наибольшего расцвета достигли императорские ремесленные мастерские, где производились изделия из фарфора, нефрита, лака и эмали. Известно, что император гордился своим вкладом в приумножение и сохранение китайской культуры. Формально он считается автором 43 тысячи стихотворных и более тысячи прозаических произведений (скорее всего, часть этого обширного литературного наследия все же принадлежала кисти его секретарей).

Несмотря на господство официоза, XVIII век дал китайской литературе романы «Неофициальная история конфуцианцев» У Цзинцзы (напечатан в конце 1770-х годов) и «Сон в Красном тереме» Цао Сюэциня (опубликован впервые в 1791 году, уже после смерти автора). К концу XVIII века относят и становление новой театральной формы, впоследствии получившей название «пекинской оперы». Экономическая ситуация в империи в правление Цяньлуна была относительно стабильной, хотя в ней уже нарастало внутреннее напряжение, резко усилившееся к концу века. Регионы Китая были связаны между собой сложной сетью торговых отношений. К 1786 году примерно 45 % населения проживало в местностях с избытком зерна, а 47 % — там, где его не хватало, и огромные массы зерна перетекали из региона в регион. Его дефицит испытывали прежде всего густонаселенные провинции Восточного Китая, где располагались крупные города и многие территории уже были переориентированы на производство технических культур. В Китае была развита и местная торговля: имелось примерно 20 тысяч поселков с рынками (вдвое больше, чем при Мин), однако три четверти (или даже больше) того, что производила деревня, перераспределялось в рамках натуральной экономики, и только остальное шло на рынок. В городах к началу XIX века по некоторым подсчетам жило лишь 6—7 % населения. По стране перемещались огромные человеческие потоки. Население Китая за XVIII век по меньшей мере удвоилось, и часть сельских жителей не имела достаточно земли, чтобы прокормиться. Миллионы крестьян из Центрального и Восточного Китая устремлялись на юго-запад и запад империи, где проблема дефицита земли не стояла так остро. Но значительная часть переселенцев, особенно в последнюю четверть XVIII века, была вынуждена наниматься на низкооплачиваемые работы, переходить с места на место, распахивая малоплодородные земли и т. д. В конце XVIII века также усилилась эмиграция китайцев из приморских провинций юга империи в Юго-Восточную Азию.

Созданная в начале периода маньчжурского господства система обеспечения знаменных, в соответствии с которой знаменный, служивший в городе, получал небольшое жалование и рисовый паек, но при этом ему предоставлялись земля и дом, к этому времени уже не работала. В условиях, когда гарнизоны оказались встроенными в мир китайских городов, с изобилием постепенно дорожавших товаров и развлечений, значительная часть солдат и офицеров не могли свести концы с концами и постепенно лишились земель и домов, а также накопили большие долги. Неоднократные попытки властей выкупить заложенные или проданные земли (при Цяньлуне, в 1739, 1746 и 1757 годы), а также попытки переселить часть знаменных из Пекина в Маньчжурию и вернуть бывших горожан к земледелию особых результатов не дали. Кроме того, с 1758 года фактически была легализована торговля землей между знаменными, приписанными к разным «знаменам», что также способствовало их дальнейшему социальному расслоению. На положении знаменных сказалось и то, что их численность существенно возросла. Бедняки в этот период появились даже среди ставших весьма многочисленными родственников императора. Еще одной проблемой являлось то, что количество чиновничьих должностей в стране значительно уступало численности этого сословия. Шэныни обычно мог претендовать на получение чиновничьей должности низового уровня после сдачи экзамена на вторую степень цзюйжэнь (из имевших первую степень шэньюань служили немногие). Низшим звеном службы был уезд, где имелось несколько чиновничьих должностей, однако каждые три года степень цзюйжэнь на экзаменах получали примерно столько же человек, сколько во всем Китае насчитывалось уездов, и порой назначения на должность приходилось ждать десятилетиями. Гарантировала получение места только степень цзиньши, которую получали цзюйжэни, успешно сдавшие экзамены в столице, однако таких было немного.

Налоги китайские крестьяне в XVIII веке платили относительно небольшие. Так, в Восточном Китае налог мог составлять всего 5 % от стоимости урожая. Чиновники собирали его с разного рода коэффициентами и надбавками, часть которых обеспечивала работу госаппарата, часть шла самим чиновникам, а часть использовалась на местные нужды (например, на поддержание ирригационных сооружений), однако и в этом случае выплата даже выросших в два—три раза налогов была для крестьянина хотя и малоприятным, но не разорительным делом. Гораздо более сложным было положение арендаторов, выплачивавших хозяину земли до 40 % урожая (впрочем, тот еще должен был внести из этой суммы налоговые платежи местным властям). Значительная часть земли скрывалась от налогообложения. Финансовая система государства в это время была относительно стабильной. Доходы (более 60 % которых в середине XVIII века составлял налог на землю, а свыше 20 % давали соляная монополия и таможни) превышали расходы (примерно 50 % приходилось на армию, немногим меньше трети — на местные расходы и поддержание ирригационных сооружений). Бюджет центральных властей обычно сводился с профицитом, и казна располагала значительными финансовыми резервами. Однако эти резервы могли легко истощаться, например, при ведении боевых действий. В связи с этим при больших не предусмотренных в бюджете тратах (будь то война или день рождения императора) власти прибегали к пожертвованиям предпринимателей-монополистов (прежде всего торговцев солью и купцов из Гунхана). Так, в конце века они вносили многомиллионные суммы, которые, по оценкам исследователей, покрывали до половины расходов на некоторые военные кампании империи. Смягчить социально-экономическую напряженность в Китае помогали многочисленные акции по полному или частичному отказу государства от сбора тех или иных видов налогов и по прощению недоимок. Обычно это делалось в местностях, где происходили стихийные бедствия, но такие меры могли применяться и, например, к территориям, где размещались войска, ведущие боевые действия. Дважды недоимки прощались в масштабах всей страны: при вступлении Цяньлуна на престол и в 1794 году, незадолго до формальной передачи власти его сыну. Также четыре раза (1745,1770, 1777, 1790) объявлялась отмена поземельного налога по всей стране, когда взималась только надбавка хохао.

Внешняя торговля Китая велась практически по всей протяженности его границы. Во 2-й половине XVIII века на местном рынке усилилось присутствие британских и индийских коммерсантов; на севере основным торговым партнером Цинской империи была Россия. После 1755 года Россия прекратила посылать караваны в Пекин, и российско-китайская торговля сосредоточилась в Кяхте. Из России вывозили главным образом меха (70—85 % экспорта) и кожи, ввозили хлопчатобумажные ткани. В Гуанчжоу, где с 1750-х годов оказалась сосредоточена вся торговля с европейцами, кроме британцев, имели свои фактории коммерсанты из Франции, Швеции и Дании, а с конца XVIII века там начали торговлю США; через испанцев на Филиппинах велась торговля с Латинской Америкой. Сохранялись и традиционные связи с Кореей, Японией и странами Юго-Восточной Азии. На западе Тибет торговал с сопредельными гималайскими и индийскими государствами, а завоеванные джунгарские земли и Кашгария — со странами Центральной Азии и казахскими ханствами. Крупнейшим торговым партнером Цинской империи среди западных государств тогда являлась Великобритания, точнее, английская Ост-Индская компания. Ее импорт с течением времени все больше сводился к закупкам чая за серебро, а экспорт в Китай состоял из весьма ограниченного круга товаров из Великобритании (шерстяная одежда, свинец, олово, медь, одежда из хлопчатобумажной ткани, железо) и Индии (хлопок, перец, дерево). Экспорт покрывал лишь часть импорта, и перед Компанией стояла проблема обеспечения торгового баланса, чему помогала частная торговля служащих Компании или тех, кто имел ее специальные разрешения на частную торговлю. Они экспортировали и импортировали гораздо больший ассортимент товаров и имели в торговле с Китаем положительный баланс. Номенклатура товаров на протяжении XVIII века менялась. Экспорт из Китая фарфора и шелка сокращался, объемы закупаемого там чая возрастали: в 1825 году чай уже составлял 100 % закупок Компании. Среди товаров, ввозимых британцами и индийцами в Китае, в XVIII веке одно из ведущих мест занимал хлопок, однако постепенно начинала увеличиваться доля опиума. Во 2-й половине XVIII века значительная часть финансовых ресурсов Цин расходовалась на многочисленные войны. Начиная с конца 1740-х годов Пекину также пришлось подавлять антиправительственные выступления на периферии страны. В эти годы прошла первая война в Цзиньчуани (северо-запад провинции Сычуань), в 1750-х годах окончательно была установлена власть империи над Тибетом и занят так называемый Западный край (это потребовало трех походов в Джунгарию и экспедиции в Кашгарию), в 1760-х годах состоялись четыре похода в Бирму (в целом неудачных), в 1770-е годы прошла вторая война в Цзиньчуани, в 1780-е годы было подавлено восстание на Тайване и осуществлен поход во Вьетнам (завершившийся отступлением китайских сил), в 1790-х годах состоялись две войны с Непалом (попытавшимся вторгнуться в Тибет, но в итоге вынужденным признать себя вассалом Цин). Завоевание Джунгарии и Кашгарии вместе с установлением власти Пекина над Тибетом стало главным событием в военной и внешнеполитической истории Китая XVIII века. Оно привело к ликвидации Джунгарского государства (основного противника Цин в борьбе за влияние на Халху, Турфан и Тибет), колоссальному увеличению территории империи, а также ее выходу на новые рубежи. Китай стал граничить с Бадахшаном, Кокандским ханством, Старшим и Средним казахскими жузами и Россией в районе Алтая.

Внешняя политика Китая в XVIII веке осуществлялась на основе традиционных представлений, в соответствии с которыми он рассматривал себя как центр мира, окруженный вассальной периферией. В империю во 2-й половине столетия входили маньчжурские земли, собственно Китай, Монголия, Тибет, Джунгария и «земли мусульман» (Кашгария). На внешнем ее периметре находились государства, в разное время формально признавшие себя данниками Китая: Корея, Люцю (японское Рюкю), Вьетнам, Сиам, Бирма, Непал, Бадахшан, Коканд, а также казахские Средний и частично Старший жузы; кроме того, на востоке был расположен захваченный испанцами Лусон, который раньше входил в этот список, а на севере — номинально считавшаяся данником Россия. На значительном удалении от Китая располагались европейские страны, две из которых присылали посольства ко двору императора (Португалия и Голландия). Политические и культурные контакты с иностранными государствами были в основном сосредоточены в Пекине, куда время от времени прибывали иностранные посольства и где находились христианские миссионеры. Дипломатические контакты Китая с Западной Европой в этот период были незначительными — в 1752—1753 годы там побывало португальское посольство, а в конце века посольства Великобритании (1793—1794) и Нидерландов (1794-1795). 

Гораздо большее значение, чем приезд посольств, для отношений Цин с Западом первоначально имели контакты с католическими миссионерами. Ограничения, в XVIII веке наложенные на их деятельность, привели к негативным последствиям. Китай лишился источника сведений о положении в мире, перестал пользоваться услугами консультантов, разбиравшихся в европейской и мировой внешней политике. Численность миссионеров в Пекине продолжала сокращаться, часть их действовала в подполье, где постепенно увеличивалась доля священников-китайцев. В 1800 году они составляли уже две трети католических священнослужителей в Цинской империи. Единственным западным языком, который в XVIII веке систематически преподавался в Китае, была латынь (для подготовки переводчиков в Пекине с 1729 по 1748 год работала специальная школа). В Гуанчжоу, где с конца 1750-х годов сосредоточилась торговля с Западом, имелись люди, способные объясниться с иностранцами на пиджине или знавшие основы европейских языков, но квалифицированных переводчиков-китайцев там тоже почти не было. В XVIII веке в Китае резко сократилось и издание переводной литературы. В итоге у Китая не было систематического знания об уровне технического развития стран Запада. В следующем столетии, когда Китай вступил в активную конфронтацию с Англией, у него почти не оказалось ни сведений о противнике, ни кадров, которые могли их добыть.

Одним из главных, если не главным, внешнеполитическим партнером Китая была Российская империя. Причиной пристального внимания к ней изначально служила угроза, исходившая от главного противника Китая в борьбе за влияние в Центральной Азии — Джунгарского ханства. В результате Китай дважды направлял посольства в Россию в 1729—1733 годы и один раз к подчиненным России калмыкам (1712 — 1715). Контакты между двумя государствами поддерживались посредством переписки между Сенатом и Палатой по делам вассальных территорий (Лифаньюань), курировавшей северо-западное направление китайской политики, а также управлявшей завоеванными там землями, — это позволяло избежать спора о старшинстве, который возник бы в случае, если бы переписка велась между монархами. Переводчиков готовила созданная в 1708 году Школа русского языка (Элосы тунвэнь гуань), находившаяся в подчинении Палаты. Ее преподавателями вначале были русские, по тем или иным причинам оказавшиеся в Китае, затем их сменили китайцы и маньчжуры, однако в школе продолжали работать и ученики из Духовной миссии.

Решением проблем, возникавших в приграничных местностях, занимались власти Хэйлунцзяна и Монголии. В начале XVIII века китайская сторона также вела там достаточно активный сбор разведывательной информации (осуществлялся он классическими путями: опросом перебежчиков, сбором сведений через ездивших на российскую сторону китайских чиновников, записью бесед с российскими купцами, приезжавшими в приграничные китайские территории). Но к концу века информированность китайских властей о российских делах снижается; с исчезновением джунгарской угрозы исчезает и стимул для изучения северного соседа, а Китай в целом все больше и больше замыкается в себе. При этом отношения между Россией и Китаем во 2-й половине XVIII века развивались достаточно напряженно. Наиболее масштабным дипломатическим конфликтом того времени стал уход в Китай в 1771 — 1772 годы части калмыков, которых цинские власти отказались возвращать. В Китай в этот период направлялись российские дипломаты В. Ф. Братищев (1757) и дважды И. И. Кропотов (1763 и 1768). Братищеву было поручено провести переговоры о получении разрешения для русских судов плавать по Амуру (они кончились ничем). Кропотов должен был договориться о возобновлении торговли, уточнении границы и правовом режиме в пограничных местностях. В 1792 году иркутским губернатором Л. Т. Нагелем и представителями китайских властей было подписано дополнительное соглашение, регулировавшее главным образом отношения между их администрациями в приграничной полосе. В последние десятилетия XVIII века кризисные явления в жизни Китая усиливались. Выросла коррупция, все больше проявлялись проблемы в финансовой сфере, нарастала социальная напряженность. Знаковой фигурой для этого времени стал императорский фаворит Хэшэнь (1750—1799), которого винили во многих бедах империи, в том числе обвиняя во взимании денег за назначение на должности и последующих поборах с чиновников, а также в хищении огромных сумм, отпускавшихся на подавление восстания «сектантов» в Северо-Западном Китае. Служивший в императорской охране Хэшэнь в 1775 году обратил на себя внимание Цяньлуна. Вскоре он стал членом Военного совета, затем побывал на должностях главы Ведомства финансов, командующего силами, обеспечивающими безопасность в Пекине, и главы Ведомства чинов. К 1786 году Хэшэнь стал одним из канцлеров (дасюэши), а незадолго до своего падения и смерти получил высший для китайской аристократии титул гун. Иногда Хэшэнь занимал до 20 должностей одновременно. Его родственники и связанные с ним чиновники были назначены на важные посты в империи. В 1790 году Цяньлун выдал свою дочь за сына Хэшэня.

В 1796 году Цяньлун формально передал трон своему сыну, ставшему новым императором Цзяцином (1796—1820, личное имя — Айсиньгёро Юнъянь), но Хэшэнь сохранил свое влияние и был арестован и приговорен к казни, замененной на разрешение покончить жизнь самоубийством, лишь после смерти Цяньлуна.

В конце XVIII века дал о себе знать и назревавший социальный и мировоззренческий кризис. В 1796 году началось крупнейшее восстание, поднятое приверженцами синкретических религий, которое часто называют восстанием последователей «учения Белого Лотоса», и подавленное лишь к концу 1804 года. У восстания имелись сильные социальные корни: оно развернулось на территориях, куда в предшествующие десятилетия мигрировали жители местностей, в которых ощущалась нехватка земли, и приняло огромные масштабы, распространившись на ряд провинций Северо-Западного и Западного Китая. Властям длительное время не удавалось с ним справиться, однако в 1798—1799 годы повстанцы потеряли нескольких лидеров и утратили часть контролируемых ими территорий. Помогло и применение правительством новой стратегии активного использования местных ополчений, а также опустошения районов, которые могли занять восставшие и откуда в особые укрепленные поселения вывозилось население и продовольствие.

Но кризис империи Цин проявлялся не только во внутренних делах. Переговоры властей с британским посольством 1793—1794 годов во главе с Дж. Макартни вновь выявили их неспособность выработать адекватную политику в отношении окружающего мира. В Китае британцев приняли чрезвычайно любезно, но отнеслись как к посольству даннической страны, а на их предложения расширить перечень мест, где могла бы происходить торговля, и разрешить Великобритании иметь постоянное представительство в Пекине ответили отказом. Тем не менее, в это время внешний мир еще изъявлял готовность общаться с Китаем, соблюдая установленные им нормы.

В целом огромная страна до 1790-х годов сохраняла относительную социальную и экономическую стабильность. Однако рост населения в условиях стабильности и отсутствия внутренних потрясений перерос в демографический кризис, экономика и финансовая система уже несли в себе признаки нездоровья. После разгрома Джунгарии, главного внешнеполитического и военного противника, армия Китая ослабла. Авторитарная система управления выродилась в коррумпированный режим во главе со стареющим правителем и предприимчивым корыстным фаворитом. Государственный аппарат еще функционировал, и власть пока могла за себя постоять, но страна уже с трудом реагировала на новые внутренние и внешние вызовы и даже утратила ранее приобретенные знания.

А. А. Майзлиш,
A. Л. Рябинин (2-я пол. XVII — начало XVIII в),
К. М. Тертицкий,
Е. В. Волчкова (XVIII в).

Цитируется по изд.: Российская историческая энциклопедия. Т. 8. М., 2020, с. 549-557.