Шумер. Раннединастический период

Выделение Раннединастического периода в особый, отличный от Протописьменного, имеет разнообразные археологические причины, разбирать которые здесь было бы трудно. Но и чисто исторически Раннединастический период выделяется достаточно четко.

[63]

В конце III тысячелетия до н. э. шумеры создали род примитивной истории—«Царский список», перечень царей, якобы поочередно и последовательно от начала мира правивших в разных городах Месопотамии. Цари, правившие подряд в одном и том же городе, условно составляли одну «династию». В действительности в этот список попали как исторические, так и мифические персонажи, причем династии отдельных городов нередко на самом деле правили не последовательно, а параллельно. Кроме того, большинство из перечисленных правителей не были еще царями: они носили звания верховных жрецов-эн, «больших людей» (т. е. вождей-военачальников, лу-галь, лугаль) или жрецов-строителей (? — энси). Принятие правителем того или иного титула зависело от обстоятельств, от местных городских традиций и т. п. Цифры лет, выражающие в списке продолжительность отдельных правлений, лишь в редких случаях достоверны, чаще же являются плодом позднейших произвольных манипуляций с числами; в основе «Царского списка» лежит, по существу, счет поколений, причем по двум главным, первоначально независимым линиям, связанным с городами Уруком и Уром на юге Нижней Месопотамии и с городом Кишем — на севере. Если отбросить вовсе фантастические династии «Царского списка», правившие «до потопа», то начало I Кишской династии — первой «после потопа» — приблизительно будет соответствовать началу Раннединастического периода по археологической периодизации (эта часть Раннединастического периода условно называется РД I). Именно к этому времени относится упоминавшийся выше архаический архив из соседнего с Уруком города Ура.

Предпоследний из правителей I династии Кшпа — Эн-Менбарагеси, первый шумерский государственный деятель, о котором нам сообщает не только «Царский список», но и его собственные надписи, так что в его историчности не приходится сомневаться. Он воевал с Эламом, т. е. с городами в долине рек Каруна и Керхе. соседними с Шумером и проходившими тот же путь развития. Пожалуй, также не вызывает сомнений историчность сына Эн-Менбарагеси — Агги. известного нам кроме «Царского списка» лишь из эпической поспи, дошедшей в записи, сделанной почти на, тысячу лет позже. Согласно этой песне, Агга пытался подчинить своему родному Кишу южный Урук и совет старейшин Урука готов был на это согласиться. По народное собрание города, провозгласив вождя-жреца (эна) но имени Гильгамеш вождем-военачальником (лугалем), решило оказать сопротивление. Осада Аггой Урука была неудачна, и в результате сам Книг вынужден был подчиниться Гильгамешу урукскому, принадлежавшему, согласно «Царскому списку», к I династии Урука.

Гильгамеш явился впоследствии героем полого ряда шумерских эпических песен, а затем и величайшей эпической поэмы, составленной на аккадском (восточно-семитском) языке. О них

[64]

будет рассказано в лекции о шумерской и вавилонской культурах. Заметим здесь лишь, что привязка эпического сюжета к историческому лицу — весьма обычное явление в истории древ-них литератур; тем не менее мифы, составляющие сюжет эпических песен о Гильгамеше, гораздо старше Гильгамеша исторического. Но он, во всяком случае, был, очевидно, достаточно замечательной личностью, чтобы запомниться так крепко позднейшим поколениям (уже вскоре после его смерти он был обожествлен, и имя его было известно на Ближнем Востоке еще в XI веке н. э.). Эпосы представляют в качестве его важнейших подвигов постройку городской стены Урука и поход за кедровым лесом (согласно более поздней традиции — на Ливан, по первоначально, вероятно, легенда говорила о походе за лесом в более близкие горы Ирана. Был ли действительно такой поход, неизвестно).

С Гильгамеша начинается второй этап Раннединастического периода (РД II). О социально-экономических условиях этого времени известно еще из одного архива, найденного в древнем городке Шуруппаке и содержащего хозяйственные и юридические документы, а также учебные тексты XXVI века до н. э. 5. Одна часть этого архива происходит из храмового хозяйства, другая же — из частных домов отдельных общинников.

Из этих документов мы узнаем, что территориальная община (ном) Шуруппак входила в военный союз общин, возглавлявшихся Уруком. Здесь, по-видимому, правили тогда прямые потомки Гильгамеша—I династия Урука. Часть шуруппакских воинов была размещена но различным городам союза, в основном же урукские лугали, видимо, не вмешивались во внутренние общинные дела. Хозяйство храма уже довольно четко отделялось от земли территориальной общины и находившихся па ней частных хозяйств домашних большесемейных общин, но связь храма с общиной оставалась при всем том достаточно ощутимой. Так, территориальная община помогала храмовому хозяйству в критические моменты тягловой силой (ослами), а может быть, и трудом своих членов, а храмовое хозяйство поставляло пищу для традиционного пира, которым сопровождалось народное собрание. Правителем нома Шуруппак был энси — малозначительная фигура; ему выделялся сравнительно небольшой надел, и, видимо, совет старейшин и некоторые жрецы были важнее его. Счет лет велся не по годам правления энси, а по годичным периодам, и течение которых, по-видимому, какая-то ритуальная должность по очереди выполнялась представителями разных храмов и территориальных общин низшего порядка, составлявших ном Шуруппак.

Работали и храмовом хозяйство ремесленники, скотоводы и земледельцы самых различных социальных наименований, пре-

___________

5. Такие тексты, а также первые записи литературных произведений найдены и на другом городище того же времени, сейчас называющемся Абу-Салабих.

[65]

имущественно, по-видимому, за паек, однако некоторым из них при условии службы выдавали и земельные наделы — конечно, не в собственность. Все они были лишены собственности на средства производства и эксплуатировались внеэкономическим путем. Некоторые из них были беглецами из других общий, некоторые — потомками пленных; женщины-работницы прямо обозначались как рабыни. Но многие, возможно, были людьми местного происхождения.

Вне храма домашние большесемейные общины иной раз продавали свою землю; плату за нее получал патриарх семейной общины или, если он умер, не разделившиеся братья следующего поколения; другие взрослые члены общины получали подарки или символическое угощение за свое согласие на сделку. Плата за землю (в продуктах или в меди) была очень низкой, и, возможно, после определенного периода времени «покупатель» должен был возвращать участок домашней общине первоначальных хозяев.

К середине III тысячелетия до н. э. наряду с военными и культовыми вождями (лугалями, энами и энси), находившимися в полной политической зависимости от советов старейшин своих номов, четко наметилась новая фигура — лугаль-гегемон. Такой лугаль опирался на своих личных приверженцев и дружину, которых он мог содержать, не спрашиваясь у совета старейшин; с помощью такой дружины он мог завоевать другие номы и таким образом стать выше отдельных советов, которые оставались чисто номовыми организациями. Лугаль-гегемон обычно принимала на севере страны звание лугаля Киша (по игре слов это одновременно означало «лугаль сил», «лугаль воинств»6), а на юге страны — звание лугаля всей страны; чтобы получить это звание, нужно было быть признанным в храме г. Ниппура.

Для того чтобы приобрести независимость от номовых общинных органов самоуправления, лугалям нужны были самостоятельные средства, и прежде всего земля, потому что воз-награждать своих сторонников земельными наделами, с которых те кормились бы сами, было гораздо удобное, чем полностью содержать их на хлебные и иные пайки. И средства и земля были у храмов. Поэтому лугали стали стремиться прибрать храмы к рукам — либо женясь на верховных жрицах, либо заставляя совет избрать себя сразу и военачальником, и верховным жрецом, при этом поручая храмовую администрацию вместо общинных старейшин зависимым и обязанным лично правителю людям.

Наиболее богатыми лугалями были правители I династии Ура, сменившей I династию соседнего Урука,— Месапепада и его преемники (позднейшие из них переселились из Ура в Урук

_______

6. Часто переводят также «царь вселенной», по это, по-видимому, неточно.

[66]

и образовали II династию Урука). Богатство их было основано не только па захвате ими храмовой земли (о чем мы можем догадываться по некоторым косвенным данным) 7, но и на торговле.

При раскопках в Уре археологи наткнулись на удивительное погребение. К нему вел пологий ход, в котором стояли повозки, запряженные волами; вход в склеп охранялся воинами в шлемах и с копьями. И волы и воины были умерщвлены при устройство погребения. Сам склеп представлял собой довольно большое, выкопанное в земле помещение; у стен его сидели (вернее, когда-то сидели — археологи нашли их скелеты упавшими па иол) десятки женщин, некоторые с музыкальными инструментами. Их волосы были некогда отброшены на спину и придерживались надо лбом вместо лепты серебряной полоской. Одна из женщин, как видно, не успела надеть свой серебряный обруч, он остался в складках ее одежды, н на металле сохранились отпечатки дорогой ткани.

В одном углу склепа была маленькая кирпичная опочивальня под сводом. В ней оказалось но обычное шумерское погребение, как можно было бы ожидать, а остатки ложа, на котором навзничь лежала женщина в плаще из синего бисера, сделанного из привозного камня — лазурита, в богатых бусах из сердолика и золота, с большими золотыми серьгами и в своеобразном головном уборе из золотых цветов. Судя по надписи на ее печати, женщину звали Пуаби 8. Было найдено много золотой и серебряной утвари Пуаби, а также две необыкновенной работы арфы со скульптурными изображениями быка и коровы из золота и лазурита на резонаторе.

Археологи нашли поблизости еще несколько погребений такого же рода, но сохранившихся хуже; ни в одном из них останки центрального персонажа не сохранились.

Это погребение вызвало у исследователей большие споры, которые не прекратились и до сих пор. Оно не похоже на другие погребения этой эпохи, в том числе и не обнаруженное так-же в Уре шахтное погребение царя того времени, где покойник был найден в золотом головном уборе (шлеме) необычайно тонкой работы.

Ни на одной из жертв в погребении Пуаби не было найдено следов насилия. Вероятно, все они были отравлены — усыплены. Вполне возможио, что они подчинились своей судьбе добровольно, чтобы продолжать в ином мире привычную службу своей госпоже. Во всяком случае, невероятно, чтобы воины охраны Пуаби и ее придворные женщины в их дорогом убранстве были

___________

7. Так, Месанепада титуловал себя «мужем (небесной ?) блудницы» — то ли это значит «небесной блудницы, богини Инаны урукской», то ли «жрицы богини Инаны». В любом случае это означает, что он претендовал на власть над храмом Инаны.

8.  Чтение имени, как часто случается в древнемесопотамских надписях, ненадежно, но, во всяком случае, оно не может читаться Шуб-ад, как предлагается а популярных и части специальных работ.

[67]

простыми рабынями. Необычность этого и других сходных погребении, растительные символы на уборе Пуаби, то, что она лежала как бы на брачном ложе, тот факт, что на ее золотых арфах были изображены бородатый дикий бык, олицетворение урского бога Наины (бога Луны), и дикая корова, олицетворение жены Панны, богини Нингаль,— все это привело некоторых исследователей к мысли, что Пуаби была не простои женой урукского лугаля, а жрицей-эн, участницей обрядов священного брака с богом Лупы.

Как бы то ни было, погребение Пуаби и другие погребения времени I династии Ура (около XXV века до н. э.) свидетельствуют об исключительном богатстве правящей верхушки урского государства, возглавлявшего, видимо, южный союз нижнемесопотамских шумерских номов. Можно довольно уверенно указать и на источник этого богатства: золото и сердоликовые бусы Пуаби происходят с полуострова Индостан, лазурит — из копей Бадахшана в Северном Афганистане; надо думать, что он тоже прибыл в Ур морским путем через Мидию. Не случайно, что погребения лугалей Киша того времени значительно беднее: именно Ур был портом морской торговли с Индией. Высоконосые шумерские корабли, связанные из длинных тростниковых стволов и промазанные естественным асфальтом, с парусом из циновок на мачте из толстого тростника, плавали вдоль берегов Персидского залива до острова Дильмун (ныне Бахрейн) и далее в Индийский океан и, возможно, доходили до портов Мелахи 9 — страны древнепи- дской цивилизации — недалеко от устья реки Инд.

С I династии Ура начинается последняя стадия Раннединастического периода (РД III). Помимо г. Ура в Нижней Месопотамии в это время были другие независимые номовые общины, и некоторые из них возглавлялись лугалями, не менее лугалей Ура стремившимися к гегемонии. Все они жили в постоянных стычках друг с другом — это характерная черта периода; воевали из-за плодородных полос земли, из-за каналов, из-за накопленных богатств. В числе государств, правители которых претендовали на гегемонию, самым важным был ном Киш на севере Нижней Месопотамии и ном Лагаш па юго-востоке. Лагаш был расположен на рукаве Евфрата—И-Нипа-гене и выходил на лагуну реки Тигр. Столицей Лагаша был город Гирсу.

Из Лагаша до нас дошло гораздо больше документов и надписей этого периода, чем из других городов Нижней Месопотамии. Особенно важен дошедший архив храмового хозяйства богини Бабы. Из этого архива мы узнаем, что храмовая земля делилась на три категории: 1) собственно храмовая земля питона, которая обрабатывалась зависимыми земледельцами храма, а доход с нее шел отчасти па содержание персонала хозяйства, но главным образом составлял жертвенный, резервный и обмен-

_____________

9. В литературе называется также Мелуххой; оба чтения допустимы.

[68]

ный фонд; 2) надельная земля, состоявшая из участков, которые выдавались части персонала храма — мелким администраторам, ремесленникам и земледельцам; из держателей таких наделов набиралась и военная дружина храма; нередко надел выдавался на группу, и тогда часть работников считалась зависимыми «людьми» своего начальника; наделы не принадлежали держателям на праве собственности, а были лишь формой кормления персонала; если администрации почему-либо было удобнее, она могла отобрать надел или вовсе не выдавать его, а довольствовать работника пайком; только пайком обеспечивались рабыни, занятые ткачеством, прядением, уходом за скотом и т. п., а так-же их дети и все мужчины-чернорабочие: они фактически были на рабском положении и нередко приобретались путем покупки, но дети рабынь впоследствии переводились в другую категорию работников; 3) издольная земля, которая выдавалась храмами, по-видимому, всем желающим на довольно льготных условиях: некоторая доля урожая должна была держателем участка такой земли уступаться храму.

Помимо этого, вне храма по-прежнему существовали земли большесемейных домашних общий; на этих землях рабский труд, насколько мы можем судить, применялся лишь изредка.

Крупные должностные лица ломового государства, включая жрецов и самого правителя, получали весьма значительные имения но своей должности. На них работали их зависимые «люди», точно такие же, как и на храмовой земле. Не совсем ясно, считались ли такие земли принадлежащими к государственному фонду и находящимися лишь в пользовании должностных лиц или же их собственностью. По всей видимости, это было недостаточно ясно и самим лагашцам. Дело в том, что собственность в отличие от владения заключается прежде всего и возможности распоряжаться ее объектом по своему усмотрению, в частности отчуждать ее, т. е. продавать, дарить, завещать. Но понятие о возможности полного отчуждении земли противоречило самым коренным представлениям, унаследованным древними месопотамцами от первобытности, а у богатых и знатных людей не могло возникать и потребности в отчуждении земли; напротив, отчуждать землю иногда приходилось бедным семьям общинников, для того чтобы расплатиться с долгами, однако такие сделки, видимо, не считались полностью необратимыми. Иногда правители могли принудить кого-либо к отчуждению земли в свою пользу. Отношения собственности, полностью отражающие классово антагонистическую структуру общества, в Нижней Месопотамии III тысячелетия до н. э., видимо, еще не вылились в достаточно отчетливые формы. Для нас важно, что уже существовало расслоение общества на класс имущих, обладавших возможностью эксплуатировать чужой труд; класс трудящихся, не эксплуатируемых еще, но и не эксплуатирующих чужой труд: и класс лиц, лишенных собственности на средства производства и подвергающихся внеэкономической эксплуатации; в его состав вхо-

[69]

дили эксплуатируемые работники, закрепленные за большими хозяйствами (илоты), а также патриархальные рабы.

Хотя эти сведения дошли до нас преимущественно из Лагаша (XXV—XXIV века до н. э.), но есть основания полагать, что аналогичное положение существовало и во всех других номах Нижней Месопотамии, независимо от того, говорило ли их население по-шумерски или по-восточносемитски. Однако ном Лагаш был во многом на особом положении. По богатству лагашское государство уступало разве только Уру — Уруку; лагашскин порт Гуаба соперничал с У ром в морской торговле с соседним Эламом и с Индией. Торговые агенты (тамкары) были членами персонала храмовых хозяйств, хотя принимали и частные заказы на покупку заморских товаров, в том числе и рабов.

Лагашские правители не менее прочих мечтали о гегемонии в Нижней Месопотамии, но путь к центру страны преграждал им соседний город Умма около того места, где рукав И-Нипа-гены отходил от рукава Итурунгаль; с Уммой к тому же в течение многих поколений шли кровавые споры из-за пограничного между нею и Лагашем плодородного района. Лагашские правители носили титул энси и получали от совета или народного собрания звание лугаля только временно, имеете с особыми полномочиями — на время важного военного похода или проведения каких- либо других важнейших мероприятий.

Войско правителя шумерского нома этого времени состояло из сравнительно небольших отрядов тяжеловооруженных воинов. Помимо медного конусообразного шлема они были защищены тяжелыми войлочными бурками с большими медными бляхами или же огромными медноковаными щитами; сражались они сомкнутым строем, причем задние ряды, защищенные щитами переднего ряда, выставляли вперед, как щетину, длинные копья. Существовали и примитивные колесницы на сплошных колесах, запряженные, по-видимому, онаграми   — крупными полудикими ослами, с укрепленными на переднике колесницы колчанами для метательных дротиков.

В стычках между такими отрядами потери были относительно невелики — убитые насчитывались не более чем десятками. Воины этих отрядов получали наделы на земле храма или на земле правителя и в последнем случае были преданы ему. Но лугаль мог поднять и народное ополчение как из зависимых людей храма, так и из свободных общинников. Ополченцы составляли легкую пехоту и были вооружены короткими копьями.

Во главе как тяжеловооруженных, так и ополченческих отрядов правитель Лагаша Эанатум, временно избранный лугалем, разбил вскоре после 2400 года до н. э. соседнюю Умму и нанес ей огромные по тем временам потери в людях. Хотя в своем родном

_______________

10.  Лошадь еще не была одомашнена, по возможно, что в горных районах Передней Азии уже отлавливались кобылы для скрещивания с ослами.

[70]

Лагаше он должен был в дальнейшем довольствоваться только титулом энси, он успешно продолжал войны с другими номами, в том числе с Уром и Кишем, и в конце концов присвоил себе звание лугаля Киша. Однако его преемники не смогли надолго удержать гегемонию над прочими номами.

Через некоторое время власть в Лагаше перешла к некоему Энептарзи. Он был сыном верховного жреца местного номового бога Нингирсу и потому был сам его верховным жрецом. Когда он стал энси Лагаша, он соединил правительские земли с землями храма бога Нингирсу, а также храмов богини Бабы (его жены) и их детей; таким образом, в фактической собственности правителя и его семьи оказалось более половины всей земли Лагаша. Многие жрецы были смещены, и администрации храмовых земель перешла в руки слуг правителя, зависимых от него. Люди правителя стали взимать различные поборы с мелких жрецов и зависимых от храма лиц. Одновременно, надо полагать, ухудшилось положение и общинников — есть смутные известия о том, что они были в долгах у знати: имеются документы о продаже родителями своих детей из-за обнищания. Причины его в частностях неясны: тут должны были играть роль возросшие поборы, связанные с ростом государственного аппарата, и неравное разделение земельных и прочих ресурсов в результате социального и экономического расслоения общества, а в связи с этим необходимость в кредите на приобретение посевного зерна, орудий и др.: ведь металла (серебра, меди) в обращении было крайне мало.

Все это вызывало недовольство самых разных слоев населения в Лагаше. Преемник Энентарзи, Лугальанда, был низложен, хотя, может быть, и продолжал жить в Лагаше как частное лицо, а на его место был избран (по-видимому, народным собранием) Уруинимгина (2318—2310 [?] г. до н. э.) 11. Во втором году его правления он получил полномочия лугаля и провел реформу, о которой по его приказанию были» составлены надписи. По-видимому, он не первый в Шумере осуществил подобные реформы — периодически они проводились и ранее, но только о реформе Уруинимгины мы знаем благодаря его надписям несколько подробнее. Она сводилась формально к тому, что земли божеств Нингирсу, Бабы и др. были вновь изъяты из собственности семьи правителя, что прекращены были противоречащие обычаю поборы и некоторые другие произвольные действия людей правителя, улучшено положение младшего жречества и более состоятельной части зависимых людей в храмовых хозяйствах, отменены долговые сделки и т. п. Однако по существу положение изменилось мало: изъятие храмовых хозяйств из собственности правителя было чисто номинальным, вся правительская администрация осталась па своих местах. Причины обеднения общинников, заставлявшие их брать в долг, также не были

___________

11. Раньше его имя неправильно читали «Урукагина».

[70]

устранены. Между тем Уруинимгина ввязался в войну с соседней Уммой; эта война имела для Лагаша тяжелые последствия.

В Умме в это время правил Лугальзагеси, унаследовавший от I династии Ура — 11 династии Урука власть над всем югом Нижней Месопотамии, кроме Лагаша. Война его с Уруинимгиной длилась несколько лет и окончилась захватом доброй половины территории Уруинимгины и упадком остальной части его государства. Разбив Лагаш в 2312 г. до н. э. (дата условная) 12, Лугальзагеси нанес поражение затем и Кишу, добившись того, что северные правители стали пропускать его торговцев, для которых уже до этого был открыт путь по Персидскому заливу в Индию, также и на север — к Средиземному морю, к Сирии и Малой Азии, откуда доставлялись ценные сорта леса, медь и серебро. Но вскоре Лугальзагеси сам потерпел сокрушительное поражение, о котором будет рассказано далее (см. лекцию 3).

_________

12. Все приводившиеся в настоящей главе даты могут содержать ошибку порядка ста лет в ту или другую сторону, но по отношению друг к другу расстояния между двумя указанными датами не расходятся более чем па одно поколение. Например, дата начала Прото-письменного периода (2900 г. в этой главе) может на самом деле колебаться между 3000 и 2800 гг. до н. э., дата Начала правления Эаиатума (2400 г. в этой главе) — от 2500 до 2300 г. Но расстояние от начала правления Эанатума до конца правления Уруинимгины (90 лет, или три поколения, по принятым в этой главе хронологическим подсчетам) не может быть менее двух или более четырех поколений.

[71]

Цитируется по изд.: И. М. Дьяконов. Города-государства Шумера //  История древнего мира. Ранняя древность. Под. ред. И.М. Дьяконова, В.Д. Нероновой, И.С. Свенцинской. М., 1989, с. 63-72.