Босния и Герцеговина 1878—1918 годы (Вяземская, 1997)

По мандату Берлинского конгресса, который подвел черту под крупнейшим международным кризисом XIX в., австро-венгерские войска, преодолев сопротивление населения, осуществили оккупацию Боснии и Герцеговины. Эти области в государственном отношении занимали в Австро-Венгрии настолько своеобразное положение, что его трудно было бы подвести под какую-либо из известных тогда правовых категорий. Формально суверенитет над Боснией и Герцеговиной продолжал принадлежать султану. В течение длительного времени оставался нерешенным вопрос подданства населения Боснии и Герцеговины. В международной практике Австро-Венгрия решала его весьма расплывчатой формулой «местной (областной) принадлежности». Неопределенным был статус этих областей и внутри монархии. В силу противоречий в самом дуалистическом государстве оккупированные Босния и Герцеговина не вошли в состав ни Цислейтании, ни Транслейтании. Они рассматривались как общеимперская провинция, в управлении которой участвовали правительства обеих частей монархии. Первое время после оккупации провинция сохраняла старый аппарат административной власти, возглавляемый командующим имперских оккупационных войск. Австро-венгерские власти использовали и сложившуюся в период османского господства административно-территориальную структуру и систему общинного самоуправления, значительно урезав права последнего. Указом 16 сентября 1878 г. административная

[286]

власть в Боснии и Герцеговине передавалась общеимперскому правительству.

Определенные изменения произошли в 1880 г., когда Босния и Герцеговина были провозглашены особой единой областью, верховная власть над которой передавалась уже общеимперскому министерству финансов. Внутри власть сосредотачивалась в руках главы областного управления. Окончательное устройство областного управления было определено указом императора от 29 июля 1882 г., в соответствии с которым в Боснии и Герцеговине были образованы четыре департамента: внутренних дел, юстиции, финансов и строительства. Указом устанавливалась должность гражданского правителя, замещавшего главу областного управления в гражданских делах.

После оккупации крайне отсталые в экономическом и политическом отношениях Босния и Герцеговина попали в орбиту уже победившего австро-венгерского капитализма, что способствовало ускорению их хозяйственного развития и складыванию новой политической ситуации в этих землях. В период от Берлинского конгресса до аннексии (1908 г.) в городах интенсивно развивалась буржуазия, основную часть которой составляли торговцы. Их деятельность значительно расширилась благодаря поставкам товаров австро-венгерской администрации и большим военным гарнизонам, а также за счет посредничества в торговых операциях между местным и имперским, местным и иностранными рынками. Развернулось строительство железных дорог, общественных и промышленных объектов 1.

Особым образом дело обстояло в аграрных отношениях, где преобладали старые порядки и действовали прежние законы. Имперские власти стремились, не ущемляя интересов крупных земельных собственников, сочетать их с новой буржуазной системой. Но осуществление такой задачи наталкивалось на большие трудности. Политика новой власти вызывала крайнее недовольство и сопротивление местного населения, в первую очередь мусульманской его части. Особенно тяжелым было положение крестьянства, аграрный вопрос оставался нерешенным вплоть до 1918 г.

Наряду с процессом социальной дифференциации ускорились процессы дифференциации национальной, т. е. формирования сербской национальности на православной основе, хорватской — на ка-

[287]

толической, более явно обозначился процесс формирования мусульманской народности. Среди боснийцев и герцеговинцев по переписи 1879 г. насчитывалось: православных — 42,8%, мусульман — 38,73% 2.

Фактически в Боснии и Герцеговине ни одна из конфессий не имела абсолютного большинства. Конфессиональная структура населения административно-территориальных единиц была смешанной, т. е. представители различных религий проживали бок о бок. Но среди мелких административно-территориальных единиц (срезов) насчитывалось 25, в которых доминировали православные, 14 — мусульмане, в 12 — католики. В более крупных единицах административного деления — округах — картина была уже иной.

Так, по данным на 1895 г. только в двух округах — Банялучском и Бихачском — подавляющее большинство составляли православные, мусульмане имели небольшой численный перевес в сараевском и тузланском округах, католики — в мостарском и травницком. Спецификой конфессиональной структуры Боснии и Герцеговины являлось то, что среди городского населения преобладали мусульмане: из 47 городов Боснии и Герцеговины в 40 они составляли абсолютное большинство, в 2 — относительное.

Социальная же структура, в которой был очень высок процент сельского населения, отражала крайнюю отсталость Боснии и Герцеговины. По данным после оккупации в селах проживало — 1.023005 человек, а в городах — 135 159 (соответственно 88,3% и 11,6%). Крупные землевладельцы и свободные крестьяне большей частью исповедовали ислам, среди этой категории христиан насчитывалось лишь 5%. Зависимое крестьянство в абсолютном большинстве составляли христиане. Численность торговцев и ремесленников была незначительной — около 11 тыс. чел. Среди них преобладали православные и мусульмане, причем первые держали в своих руках крупную торговлю, последние — мелкую.

После оккупации новые импульсы получила старая австро-венгерская политическая доктрина «разделяй и властвуй». Австро-венгерские власти стремились противопоставлять сербов хорватам, хорватов сербам, тех и других мусульманам, использовать религиозные различия и тем самым, лавируя между этими группами населения, играть роль арбитра.

Особый характер австро-венгерской политики в Боснии и Герцеговине связан с именем мадьярского аристократа Б. Каллая, который

[288]

в 1882 г. был назначен общеимперским министром финансов и в этом качестве осуществлял управление Боснией и Герцеговиной до своей смерти в 1903 г., заслужив прозвище «некоронованного короля Боснии». Б. Каллай провозгласил идею создания некой «боснийской национальности» и пробуждения боснийского патриотизма. Он обращался к традициям средневековой боснийской государственности, ратовал за создание единой боснийской национальной идеологии, особого боснийского языка. Эта отнюдь небезопасная с точки зрения монархии игра в боснийский патриотизм преследовала очень важную цель: изолировать Боснию и Герцеговину в целом и их национальные группы от югославян Австро-Венгрии и Балкан, предотвратить развитие единого освободительного и объединительного движений югославянских народов. Его конкретные шаги в этом направлении выразились в закрытии сербских школ, запрещении употреблять сербские и хорватские названия. Сербо-хорватский язык был официально назван — областным языком, официальным же был признан немецкий. Попытки Б. Каллая искусственно «управлять» развитием этно-социальных процессов были отвергнуты логикой исторического развития национальностей в Боснии и Герцеговине (сербов, хорватов, славян-мусульман) и в конечном счете потерпели крах. И не случайно, что после смерти Каллая его преемник на посту министра финансов Иштван Буриан отказался от идеи формирования «боснийской нации».

Крупным явлением общественно-политической жизни Боснии и Герцеговины стало сербское национальное движение. В конце XIX в.— начале XX в. развернулась борьба боснийско-герцеговинских сербов за церковно-школьную автономию, которая увенчалась успехом в 1905 г. 3. Сербы в Боснии и Герцеговине в этот период составляли самую многочисленную этническую группу. На развитие их национального самосознания колоссальное влияние оказывала Сербия, целенаправленные действия и агитация сербского правительства.

В начале XX в. сербская буржуазия начинает занимать все более значительные позиции в экономической жизни. Наряду с венскими и пештскими, сербские банки также начали предоставлять займы крестьянам. Часть сербских торговцев стала скупать земельные владения, 1910 г. сербы составляли уже 6,5% от общего числа крупных землевладельцев 4. В 1907 г. была создана Сербская народная

[289]

организация (буржуазная по своему характеру), во главе с И. Ефтоновичем, выступившая за национальное самоопределение в рамках монархии, за автономию Боснии и Герцеговины, за создание парламента, различные гражданские свободы (печать, суд и т. д.). Слабым местом в программе этой организации являлся аграрный вопрос — проблема, которая по существу была для Боснии и Герцеговины доминирующей. Деятельность Сербской народной организации вызывала резкое недовольство со стороны австро-венгерских властей, выливавшееся подчас в прямое преследование.

В конце XIX — начале XX в. перемены захватили и боснийских мусульман. Прежде всего события 1878 г. (оккупация австро-венгерскими войсками и упорное сопротивление населения различных вероисповедений) принесли с собой коренное изменение в положении славян-мусульман, привилегии которых подрывались. Среди боснийских мусульман по-прежнему наиболее сильные позиции занимали феодалы-землевладельцы. Местная мусульманская буржуазия развивалась медленно, хотя к концу XIX в. уже имелась группа мусульман — представителей торгового и банковского капитала. В 1898 г. мусульманскими помещиками и буржуазией была создана первая организация — Мусульманская народная организация.

В 1899 г. мусульмане, возглавленные представителями духовенства и феодалов, начали отстаивать свою школьную автономию 5. Борьба за религиозно-школьное самоуправление стала одним из этапов в политическом развитии мусульман Боснии и Герцеговины. За ее программой ясно просматривались другие цели и требования. Это прежде всего установление политической автономии под властью султана.

Руководители автономистского движения — феодальные землевладельцы (аги и беги) выступали за сохранение привилегий мусульманских землевладельцев, глубоко укоренившихся традиций во времена османского господства. Все это, наряду со стремлением строго следовать мусульманским обычаям, определило консерватизм взглядов верхушки движения за религиозно-школьную автономию. Мусульманские землевладельцы формировали самую многочисленную и непримиримую часть оппозиции режиму австро-венгерских властей. Умеренных представляла торговая буржуазия.

Особенностью мусульманского движения за религиозно-школьную автономию являлось то, что оно не находило поддержки среди

[290]

мусульманской интеллигенции. К концу XIX — началу XX в. слой мусульманской интеллигенции был еще весьма малочисленен. Первые дипломированные специалисты появились только в 80-е гг. XIX в. Получив образование в крупных европейских центрах — в Вене, Пеште и др., мусульманская интеллигенция начинала критически оценивать историческую роль османского господства, постепенно освобождаясь от традиционных представлений о положительном значении Турции в жизни боснийско-герцеговинских мусульман. Отдельные ее представители выступали с резкой критикой отсталой религиозно-школьной системы образования, отрицали арабскую письменность и поддерживали использование латинского алфавита и родного языка. Во взглядах таких деятелей доминировали современные представления о развитии экономики, системы образования. Этот незначительный слой европейски образованной интеллигенции считал боснийских мусульман славянским этносом и всемерно пропагандировал европейскую культуру. Его негативное отношение к автономистскому движению подталкивалось консерватизмом основной социальной силы этого течения — землевладельцев, среди которых сохранилась вера в конструктивную миссию Турции в Боснии и Герцеговине.

Кроме того, большинство мусульман, получивших образование в Европе, вернувшись на родину, как правило находили применение своим знаниям в чиновничьем аппарате австро-венгерских властей и не желали вступать с ними в конфликт. Но широкие слои мусульманского населения не воспринимали идеи, пропагандировавшиеся этой частью интеллигенции, и она не имела особого влияния на боснийско-герцеговинских мусульман.

Движение за религиозно-школьную автономию не было однородным. Среди него выделялась политическая группировка мусульман, которая конфликтовала с политикой руководства мусульманского автономистского движения. Этот факт умело был использован австро-венгерскими властями, под покровительством которых группировка конституировалась как Мусульманская прогрессивная партия, по сути также консервативная, выступавшая за сохранение привилегированного положения мусульман, за особый статус Боснии и Герцеговины в рамках Австро-Венгрии и лояльность к оккупационным властям. Возникшая на таких началах партия не имела широкого влияния и поддержки в массах. После аннексии Боснии и

[291]

Герцеговины Австро-Венгрией в 1908 г. она отказалась от многих взглядов, которые ее разделяли с Мусульманской народной организацией и в дальнейшей выступала с ней заодно.

В борьбе за религиозно-школьную автономию Мусульманская народная организация временно выступала вместе с Сербской народной организацией, боровшейся за собственную церковно-школьную автономию. Их объединяла точка зрения, что Босния и Герцеговина находятся под суверенитетом султана, а оккупация австро-венгерскими войсками — временное явление. Сербские дипломаты в Константинополе всемерно поддерживали борьбу за сербскую и мусульманскую церковно-школьную автономию, видя в этом предпосылки для дальнейшего объединения с Сербией. Но истинных сторонников сотрудничества с обеих сторон было немного. Нерешенность аграрного вопроса была основным препятствием для длительного сближения мусульман и сербов. Поэтому осуществлявшиеся контакты и совместные действия представителей автономистского движения и руководителей движения сербов за церковно-школьную автономию имели больше тактическое значение и не обрели перспективы дальнейшего объединения сил. Мусульмане добились некоторых успехов в 1909 г., когда, аннексировав Боснию и Герцеговину, правящие круги Австро-Венгрии стремились заручиться поддержкой местных имущих классов.

Вместе с тем столкновения сербских и хорватских националистов в связи с попытками укрепить свое влияние в Боснии и Герцеговине и стремление привлечь мусульман на свою сторону углубляли взаимное недовение сербов, хорватов и мусульман. Руководители сербского, хорватского, мусульманского национальных движений не ставили задачу объединения сил в борьбе с оккупационным режимом. Осознанию такой необходимости не способствовали ни международные, ни внутриполитические условия (в первую очередь нерешенность аграрного вопроса). Кроме того резкую разграничительную грань между ними проводили различия в представлениях о будущем государственном статусе Боснии и Герцеговины. Так, мусульмане связывали будущее Боснии и Герцеговины с ее автономией при реставрации османской власти. Сербские круги действовали под самым непосредственным влиянием Сербии, сталкиваясь в этом вопросе с хорватами, которые на «исторически достоверных» документах стремились доказать хорватский национальный характер насе-

[292]

ления Боснии и Герцеговины и развивали теорию о сербах как некоренном населении Боснии и Герцеговины. Эти противоречия использовались австро-венгерскими властями для упрочнения своего положения.

В 1907—1910 гг. в мусульманской среде ускорился процесс дифференциации сил: наряду с консервативно-клерикальной частью (беги, мусульманское духовенство) все более активно заявляли о себе либерально-буржуазные представители (мусульманская интеллигенция, городской элемент).

В конце XIX — нач. XX в. наряду с сербским культурно-просветительным обществом «Просвета», и хорватским «Напредак» создается и мусульманское «Гайрет». Значительно возросло количество периодических изданий, среди них только мусульманских за период австро-венгерского владычества выходило более 20. В 1906 возникла новая организация мусульман — Мусульманская национальная организация, издававшая газету «Мусават», а вслед за этим из Мусульманской народной организации выделилась группа представителей горожан (молодой мусульманской буржуазии) Мусульманская самостоятельная организация.

Наименьшую этническую группу в Боснии и Герцеговине составляло католическое хорватское население. На процесс хорватского национального пробуждения в Боснии и Герцеговине, который развивался позднее и медленнее, большое влияние оказывало национальное движение в Хорватии. Ключевые позиции в руководстве национальным процессом в Боснии и Герцеговине занимало католическое духовенство, которое в своей основе не было единым и по-разному смотрело на перспективы национального развития хорватов Боснии и Герцеговины 6. Франковцы (сторонники «чистой партии права») опираясь на нарождавшуюся хорватскую буржуазию, ориентировались на Хорватию, в то время как высшее духовенство, являясь главной опорой Габсбургов, всецело поддерживало политику монархии. Во главе этого крыла стоял сараевский архиепископ Йосип Штадлер и хорватская католическая община.

Франковцы начали свою прохорватскую национальную агитационную деятельность изданием в 1884 г. газеты «Голос герцеговинца». Газета быстро отказалась от югославянской идеи и повела острую антисербскую и антибоснийскую (в духе Б. Каллая) борьбу.

[293]

Дальнейшее развитие на страницах газеты получила идея, что Босния и Герцеговина являются хорватскими землями. В концентрированном виде эти идея нашла свое отражение в программе, разработанной газетой «Освит» в 1898 г., которая подчеркивала историческое право Хорватии на Боснию и Герцеговину и призывала объединить эти земли в пределах монархии. В целом же в период австро-венгерской оккупации Босния и Герцеговина оставались местом столкновения великосербских и великохорватских устремлений.

В 1907 г. было создано Хорватское народное объединение во главе с Н. Мандичем, которое в основе своей отражало интересы монархии, выступало за аннексию Боснии и Герцеговины, но в то же время стремилось к сотрудничеству с сербами и мусульманами. Противоречия во взглядах руководителей этих организаций — Й. Штадлера, который продолжал проповедовать хорватскую идею на исключительно католической основе и поддерживать австрийскую политику, делавшую невозможным сотрудничество сербов и хорватов, и Н. Мандича, который отражал новые тенденции, привели к острым внутриполитическим столкновениям, достигшим апогея в период борьбы за конституцию в Боснии и Герцеговине. Это привело к дальнейшему ослаблению позиции Й. Штадлера.

Первое десятилетие XX века ознаменовалось появлением движения молодежи — Млады Босны — носившего югославистский характер. Оно объединяло отдельные группы молодежи, студенческие кружки в Боснии. Сами же участники считали себя сторонниками более широкого движения за национальное освобождение, охватывавшего молодежь всех югославянских земель Австро- Венгрии. Само же название Млада Босна возникло несколько позже в историографии. Первым его употребил один из идеологов этого течения в Боснии В. Гачинович по аналогии с Молодой Италией, чьи идеалы оказались очень близкими по духу «младобоснийцам».

Движение было направлено против австрийской власти, выступало за создание самостоятельного югославянского государства, за осуществление идеалов национального равноправия и политической и духовной свободы. Но пути достижения этих целей оставались неясными. Каждая из групп имела на этот счет свои представления и планы. Сторонниками этого движения были очень близки идеи русских анархистов — Бакунина и Нечаева. Большое влияние ока-

[294]

зывали на них взгляды русских народников, а также итальянских революционеров и борцов за национальное освобождение — Гарибальди и Мадзини. Под их влиянием отводилась важная роль таким методам борьбы как индивидуальный террор. Сторонниками этого движения был подготовлен и осуществлен целый ряд покушений и убийств австрийских военачальников и государственных лиц. Среди участников Млады Босны доминировали сербы, которых насчитывалось 2/3 от общего числа сторонников течения, 1/3 составляли хорваты и мусульмане.

Объединяющим моментом в движении была идея сербо-хорватского согласия и сотрудничества. В условиях весьма обостренных национальных отношений и противоречий младобоснийцы выступали за взаимотерпимость между сербами, хорватами и мусульманами в Боснии. Характерно, что в качестве эмблемы они носили сербо-хорватский флаг. Следует отметить, что в период австро-венгерской власти идея югославянства как единой нации хотя и не отвечала реальности, но играла свою положительную роль в борьбе с оккупационным режимом за национальную свободу.

Начало XX в. для Австро-Венгрии ознаменовалось новым усилением противоречий между двумя половинами монархии, приведшим к ряду острейших внутриполитических кризисов. После кризиса 1905—1906 гг. и заключения в конце 1907 г. австро-венгерского экономического соглашения наступил подходящий момент для активизации внешней политики 7.

Министр иностранных дел барон Алоиз Эренталь видел путь к укреплению монархии в успешном завершении австро-венгерских переговоров об экономической общности в более радикальном разрешении национальных проблем. Один из вариантов предусматривал аннексию Боснии и Герцеговины и присоединение их к Венгерскому королевству. Министр рассчитывал, что усиление в Венгерском королевстве югославянской национальной группы, широкий выход к побережью Адриатики обострят венгро-итальянские и венгро-сербские противоречия и в результате Венгрия перестанет играть роль во внешнеполитических комбинациях Италии и Сербии, подрывающих единство дуалистической монархии 8.

В начале XX в. Австро-Венгрия все острее чувствовала необходимость дальнейшего продвижения на Балканы. Монополистическим кругам монархии требовались новые рынки. Кроме того,

[295]

господствующие классы Австрии и Венгрии, несмотря на взаимные глубокие экономические и политические противоречия связывала общая враждебность к освободительным движениям славянских народов, оказывавшим сильное воздействие на национальную борьбу югославян Габсбургской монархии. Правящие круги обеих частей монархии испытывали смертельный страх перед возможностью образования у границ империи крупного югославянского государства. Особую тревогу в Вене и Будапеште вызывало независимое Сербское королевство, где в 1903 г. в результате государственного переворота ведущую проавстрийскую политику династию Обреновичей сменили Карагеоргиевичи.

После заключения австро-венгерского экономического соглашения в конце 1907 г. А. Эренталь приступил к дипломатической подготовке аннексии Боснии и Герцеговины. Особенно активно выступал за это командующий австро-венгерскими войсками в оккупированных землях Ф. Конрад фон Хетцендорф. 5 октября 1908 г. Франц Иосиф обнародовал указ об их присоединении к своим владениям. Формально аннексия была осуществлена на основе так называемого исторического права венгерской короны см. Стефана (Иштвана). В опубликованной императором прокламации подчеркивалось наличие «старинных уз», связывавших Боснию и Герцеговину с Венгерским королевством. Вена выплатила Порте солидную денежную компенсацию. Для населения провинций аннексия оказалась полной неожиданностью. В результате резко возросла эмиграция сербского и мусульманского населения. В то же время из семи буржуазных партий, существовавших там, только радикальное крыло сербской и мусульманской партий заняли резко негативную позицию, а все остальные — либо капитулировали перед австро-венгерским двором, либо выступили с нерешительным протестом. Правые партии, в особенности хорватские клерикалы, группировавшиеся вокруг Й. Штадлера и видевшие в аннексии путь к созданию «великой Хорватии» в составе Австро-Венгрии, безоговорочно одобрили действия австро-венгерских властей.

Основной причиной того, что в момент аннексии не произошло широких массовых выступлений, была слабость демократических сил. Национальная буржуазия встала на путь соглашательства и видела способ решения назревших проблем в проведении конституционных реформ. Большинство политических партий Хорватии,

[296]

Воеводины, Словении также одобрили аннексию, полагая что повышение удельного веса югославян в дуалистической монархии Габсбургов будет способствовать решению национального вопроса в интересах славян 9.

После аннексии внутриполитическая ситуация в Боснии и Герцеговине еще более обострилась. Присоединенные к империи земли оказались единственными в монархии, не имевшими конституции. Чрезвычайную остроту здесь продолжал сохранять аграрный вопрос, социал-демократическая партия отсутствовала.

Первые социалистические идеи в Боснии и Герцеговине, зародились еще в последней четверти XIX в., но широкого распространения здесь не получили. Основной массой населения этих югославянских земель было крестьянство, среди которого даже в 1910 г. было 82,89% неграмотных  10. Рабочий класс формировался крайне медленно с большим опозданием по сравнению с другими югославянскими землями, что было связано с экономической отсталостью, слабым промышленным развитием области. Все это обусловило и запоздалое развитие рабочего движения которые протекало при значительном влиянии социал-демократических партий других югославянских земель, и прежде всего Сербии, а также социал-демократии Австрии и Венгрии. Идеи австрийской, германской, венгерской социал-демократии проникали в среду боснийско-герцеговинского рабочего класса вместе с иностранными рабочими, в значительном количестве приезжавшими в Боснию и Герцеговину как квалифицированная рабочая сила.

Социал-демократическая партия Боснии и Герцеговины была основана в 1909 г. на съезде в Сараеве, где присутствовали гости из Австрии, Венгрии, Чехии, Словении, Хорватии, Сербии. Деятельность социал-демократии Боснии и Герцеговины была непоследовательной, особенно в решении национального и аграрного вопросов.

Рескриптом Франца-Иосифа 17 февраля 1910 г. в Боснии и Герцеговине была введена конституция, носившая чрезвычайно ограниченный характер. Она предусматривала создание однопалатного парламента (сабора). Однако законы и постановления, принимаемые им, подлежали утверждению имперским правительством. Конституция несколько расширила права самоуправления сельских общин, провозгласила ряд политических свобод, которые, впрочем, ничем не

[297]

гарантировались. Практически конституция свела функции сабора к простой регистрации принимаемых общеимперским правительством решений. Такая постановка дела вызывала недовольство даже умеренно настроенной части депутатов, не говоря уже о прогрессивных деятелях, рупором которых выступил выдающийся писатель-демократ П. Кочич. Против урезанной конституции выступила и социал-демократическая партия. Ведущие буржуазно-помещичьи партии — Сербская народная организация, Хорватское объединение и Мусульманская народная организация, напротив, поддержали конституцию и сабор.

В период первой Балканской и накануне мировой войны в Боснии и Герцеговине наблюдался дальнейший подъем национально-освободительного движения, что заставило правящие круги дуалистической империи искать пути к предотвращению распада монархии Габсбургов, прибегать к более гибкой тактике лавирования, в первую очередь в югославянском вопросе. Так, в 1912 г. группа И. Бернрей- тера, выражавшая интересы промышленных и торговых округов Австрии, выступила за ряд уступок в национальном вопросе югосла- вянам, полагая, что таким образом можно ослабить влияние сербских побед в 1-ой Балканской войне. В конце 1912 — начале 1913 г. лидерами Словенской народной партии и Хорватской партии права была провозглашена идея триализма, а в 1913—1914 гг. в Любляне — идея создания федерации с включением в ее состав всех югос- лавянских земель, население которых исповедовало католичество. Этой программе одно время выражала сочувствие венская военная группировка во главе с эрцгерцегом Францем Фердинандом, который хотел противопоставить триализм венгерскому сепаратизму. Но правящие круги Венгерского королевства во главе с новым министром-президентом графом И. Тисой резко воспротивились попытками реорганизовать дуалистическое государство на основе триализма. Венгерские помещики и буржуазия, не желая лишаться Хорватии и Воеводины, вместе с тем понимали, что в условиях подъема освободительного движения и роста недовольства необходимы какие-то перемены в политике по отношению к угнетенным национальностям. Так, в 1913—1914 гг. В Боснии и Герцеговине австро-венгерские власти расширили компетенцию сабора в области финансов и торговли. Лидер умеренной части буржуазной Сербской народной организации в Боснии Н. Мантич был назначен заместител-

[298]

ем начальника Областного управления провинции, а лидер Мусульманской народной организации Ш. Арнаутович стал начальником департамента внутренних дел.

Для преодоления тяготения югославян к «юго-славянскому Пьемонту» — Сербии в Вене разрабатывались различные планы. Так, возник проект превратить Боснию и Герцеговину в противовес Сербии, а заштатный городок Сараево преобразить в административный и культурный центр — соперник Белграда 11. В 1911 г. к его осуществлению приступил новый начальник областного управления генерал О. Потиорек, который начал свою деятельность с реорганизации системы управления Боснией и Герцеговиной. Стремясь создать в Сараево самый крупный культурный центр на Балканах, Австро-Венгрия еще в 1885 г. основала Областной музей, который должен был стать одним из крупнейших научных учреждений региона. При нем известным археологом, профессором Венского университета Карлом Пачом в 1904 г. был основан институт по изучению Балкан, который функционировал вплоть до 1918 г. К. Пач, хотя сам и не занимался политической деятельностью, имел тесные связи и контакты с лидерами политических партий и группировок Австрии.

Создание в Сараево в 1912 г. сербского любительского театра под руководством Петара Кочича заставило австрийские власти активизировать свои действия в театральной области. С целью преодоления сербского культурного влияния в городе был открыт постоянный местный народный театр. Постоянный театр в Сараево, по расчету австрийских властей, сделал бы невозможным работу не только сербского любительского театра, но и выступления других передвижных сербских национальных групп на территории Боснии и Герцеговины. Однако попытки создать постоянный театр в Сараеве были прерваны первой мировой войной.

В середине 1913 г. в австрийской печати активно поднимался вопрос об открытии в Сараево университета 12, как завершающего пункта в программе развития просвещения и образования, авторство которой принадлежало Белинскому. Против выступил Потиорек, считая, что открытие юридического и философского факультетов в Сараево могло бы способствовать опасной тенденции — подготовке излишнего числа югославян-кандидатов для государственной служ-

[299]

бы. Осуществление этой идеи также помешала начавшаяся мировая война.

Накануне первой мировой войны сербские, хорватские, мусульманские буржуазные партии в Боснии и Герцеговине не имели четких программ по национальному вопросу. Они придерживались соглашательной тактики, ограничиваясь произнесением «великолепных речей в саборе». Непоследовательность и нерешительность буржуазных партий вызывали негативную реакцию у передовой интеллигенции и студенчества, объединенных в молодежные организации, многие из которых возглавлялись известными представителями литературных кругов. Так, писатель Иво Андрич возглавлял общество Югославянская прогрессивная Омладина в Сараеве, Б. Евтич и Д. Илич — кружки молодежи в Сараеве, в Боснии имелись также два кружка мусульманской Омладины, группировавшиеся вокруг журналов «Бисер» и «Гайрет». Идеологами омладинского движения в Боснии были поэты А. Шантич и П. Кочич, в Герцеговине — В. Гачинович.

В 1910 г. вскоре после аннексии Боснии и Герцеговины активизировалось омладинское движение Млада Босна. Большое воздействие на идеологию младобоснийцев продолжал оказывать сербский унитаризм. Младобоснийцы не имели конкретной программы создания будущего югославянского государства, они ограничивались общими идеями борьбы за единение югославянских народов. Так, Т. Грабеж выступал за объединение Боснии и Герцеговины с Сербией и установление республики или федеративной республики; Н. Чабринович — за компромиссное решение: сохранение монархии во главе с сербским королем Петром I, пока он жив, а после его смерти провозглашение республики. И. Краничевич агитировал за создание великой Югославии с монархической Сербией во главе, В. Чубрилович считал возможным добиваться автономии Боснии и Герцеговины в рамках Австро-Венгрии. Общей же для них была теория «двух этапов», согласно которой должно было произойти сначала национальное, а затем и социальное освобождение. Группа Млада Босна избрала главным методом ведения борьбы тактику индивидуального террора. Она установила связь с сербской националистической организацией в Белграде Объединение или смерть. 28 июня 1914 г. представителями Млада Босна были убиты австро-венгерский эрцгерцог престолонаследник Франц

[300]

Фердинанд и его супруга, приехавшие в Сараево. Выстрелы в этом маленьком балканском городе стали предвестниками первой мировой войны.

Примечания

1. Novija politicka islorija jugoslovenskih naroda. Beograd, 1971. S. 79.

2. Там же.

3. Подробнее см. Imamovi£ М. Pravni polozaj i unutrasnij politiicki razvitak Bosne i Hercegovine od 1878—1914. Sarajevo, 1976.

4. Novija politicka istorija... S. 82.

5. Чемерлиг X. Алибег Фирдус — борьба Муслимана за Bjepcкопроветну аутоhomhjy //Дугословенски народи пред први светски рат. Београд, 1977.

6. Novija politicka istorija... S. 86.

7. Подробнее см.: Исламов Т. М. Политическая борьба в Венгрии в начале XX в. М., 1959.

8. Wank Sol. Ayhrenthal's Programm for the Constitutional Transformation of the Habsburg Monarchy: Three Secret Memoirs//The Slavonic and East European Review. 1963. Vol. 41. №97.

9. Писарев Ю. А. Освободительное движение югославянских народов Австро-Венгрии в начале XX в. М., 1962. С. 180—181.

10. Novija politi£ka istorija... S. 88.

11. Kapidiii H. Previranja u austro-ugarskoj politici u Bosni I Hercegovini 1912 godine//Bosna i Hercegovina pod austro-ugarskom upravom. Sarajevo, 1968. S. 101.

12. Idem. S. 380.

[301]

Цитируется по изд.: Вяземская Е.К. Пороховой погреб на Балканах — Босния и Герцеговина 1878—1918 гг. // На путях к Югославии: за и против. Очерк истории национальных идеологий югославянских народов. Конец XVIII – XX вв. М., 1997, с. 286-301.