Храм Христа Спасителя (ХХС, 1996)

Историю построения Храма во имя Христа Спасителя можно разделить на два периода: первый заключает в себе закладку Храма и дальнейшие работы по сооружению его на Воробьевых горах, при императоре Александре I; второй период — построение Храма близ Кремля, на левом берегу Москвы- реки, при императорах Николае I и Александре II.

После изгнания неприятелей из пределов России в 1812 г., первою мыслею благословенного монарха, смиренно относившего весь успех, всю славу беспримерной войны только к особенной милости Всевышнего, было воздвигнуть Спасителю храм. Этот храм, как выражение благодарности Промыслу, должен был вместе с тем достойным образом напоминать отдаленному потомству о доблестных деяниях предков. Вот подлинные слова высочайшего манифеста, подписанного в Вильно, 25 декабря 1812 г.: «Спасение России от врагов, столь же многочисленных силами, сколь злых и свирепых намерениями и делами, совершенное в шесть месяцев всех их истребление, так что при самом стремительном бегстве едва самомалейшая часть могла уйти за пределы наши, есть явно излиянная на Россию благость Божия, есть поистине достопамятное происшествие, которое не изгладят века бытописаний.

В сохранение вечной памяти и того беспримерного усердия, верности и любви к вере и отечеству, какими в сии трудные времена превознес себя народ Российский и в ознаменование благодарности нашей к Промыслу Божию, спасшему Россию от грозившей ей гибели, вознамерились Мы в первопрестольном граде Нашем Москве создать церковь во имя Спасителя Христа. Подробное о чем постановление извещено будет в свое время. Да благословит Всевышний начинание Наше! Да совершится оно. Да простоит сей храм многие века и да курится в нем перед святым престолом Божиим кадило благодарности до позднейших родов вместе с любовию и подражанием к делам их предков».

Несмотря на особую важность великих государственных занятий того времени, император Александр Павлович неутомимо заботился о выполнении своего обета и желал, чтобы предполагаемый к построению храм, отличаясь от обыкновенных церквей своим благолепием и величием, в то же время заключал в своей форме религиозную идею.

Из значительного числа представленных проектов был Высочайше избран в 1816 г. составленный академиком живописи Карлом Витбергом проект, поражавший величием и колоссальностию. Витберг, по профессии талантливый живописец, по религии протестант, угадал идею царя, желавшего создать отечественный памятник, достойный русского народа, памятник, который своею колоссальностью и величием выражал бы силу и могущество России и в котором бы каждый камень в отдельности и все вместе говорили о религии Христа. Воодушевленный этими идеями, живописец Витберг, не знавший прежде архитектуры, изучает ее в течение двух лет и облекает идеи свои в соответствующие формы. План готов и представлен государю. Государь находит его вполне соответствующим своим желаниям и одобряет его. «Вы угадали мои мысли, мое желание для этого храма, которое я тайно хранил в себе, не предполагая, чтобы архитекторы удовлетворили меня», — сказал государь Витбергу при рассмотрении его плана и проекта.

Местом для сооружения Храма избраны были Воробьевы горы (32 саж. * высоты), с которых открывается один из живописнейших видов на Москву и ее окрестности. Горы эти находятся к югу от Кремля, на правом берегу реки Москвы, между Смоленскою и Калужскою дорогами, которым суждено было играть немаловажную роль в эпоху Отечественной войны 1812 г.: по Смоленской дороге вступил, а по Калужской — вышел неприятель из Москвы. При избрании Воробьевых гор, которые император Александр I называл часто «короною Москвы», принималось в соображение кроме красоты их местоположения и тех исторических событий, о которых сейчас мы упомянули, и несомненная выгода их в экономическом отношении, так как изобилие в этих горах кирпичной глины и речного песку — материалов, столь необходимых при построении, давало казне возможность сберечь несколько тысяч рублей.

Храм, по проекту Витберга, должен представлять собою человека. «Не весте ли, яко храм Божий есте и Дух Божий живет в вас», — говорит апостол Павел; и так как художник представлял человека состоящим из тела, души и духа, то в соответствие этой тройственной основе и самый храм должен был выражать тело, душу и дух человека. С этой же тройственной основой совпадают и три главнейшие момента в жизни Спасителя, которому посвящается храм. Эти моменты — Рождество, Преображение и Воскресение Христа.

Первый, или нижний, храм изображал собою тело человека и посвящался Рождеству Христа, принявшего на себя смертное тело. На расстоянии 70 саж. от проектированной набережной Москвы-реки начиналась лестница, в 50 саж. ширины, которая вела через пять уступов к нижнему храму, имеющему форму параллелограмма. Эта форма напоминает собою гроб, куда кладется бездушное тело. Нижний храм тремя сторонами прислонялся к земле и только с востока проникал в него свет, чрез огромные окна с изображением на стеклах их Рождества Христова. Отсутствие света в храме и относительная его углубленность в землю соответствовали той мысли, что тело наше, принадлежа более всего земле, получает и жизнь и свет от Христа. Гранитные столбы, как первозданная материя, должны были поддерживать свод и стены храма, на которых предполагалось поместить из белого, черного и дикого мраморов, в барельефах, историю смерти Христа и апостолов, так как она поучает нас, каким способом должно приносить тело Христу. Темные катакомбы, куда предполагалось перенести кости убитых воинов 1812 г., заканчивали телесный храм, посвященный Рождеству Христа. На стенах же катакомб предположено было написать имена всех убитых офицеров и солдат. По обеим сторонам нижнего храма простиралась колоннада, в 300 саж. длины, составлявшая как бы бока горы. На стенах этой колоннады предназначалось поместить историю побед 1812 г. и главнейшие манифесты того времени, а на концах ее — два памятника, по 50 саж. высоты каждый: один — из пушек, отбитых у неприятеля во время преследования его от Москвы до русской границы; другой — из пушек, взятых у него во время похода от русской границы до Парижа.

О монументе из вражеских пушек дан был графу Растопчину следующий высочайший рескрипт:

«Хотя изгнанный из Москвы неприятель краткое время был в ней, и хотя не преодолением противопоставленной ему обороны вошел в нее, и не силою осадных орудий, но действиями неприличных и срамных для воина зажиганий, грабительств и подрываний нанес ей тяжкий вред; однако же он не престает тем тщеславиться и величаться. Для унижения и помрачения сего самохвальства его повелели Мы Генерал-Фельдмаршалу князю Кутузову всю отбитую у него в разных сражениях артиллерию препровождать в Москву, где на память многократных побед и совершенного истребления всех дерзнувших вступить в Россию неприятельских сил, имеет из сих отнятых у них орудий воздвигнут быть увенчанный лаврами столп. Да свидетельствует сей памятник не постыдные и хищные дела презренных зажигателей, но славные и знаменитые подвиги храброго народа и войск, умеющих на полях брани карать врагов и наказывать злодеев!»

Нижний храм посредством внутренних лестниц соединялся со средним храмом — душевным, или моральным. Кругом среднего храма шел обход, или предхрамие, шириною до 5 саж., представлявший также колоннаду и поддерживавший главный купол храма, который имел 25 саж. в диаметре. Вокруг этой колоннады помещались статуи главнейших добродетелей; с одной стороны добродетели Ветхого Завета, с другой — Нового Завета. Эти добродетели (вера, надежда, любовь, чистота, смирение и проч.) открывали путь в истинный храм Христов.

Средний храм имел форму равноконечного креста. Эта форма храма должна была соответствовать человеку с воздетыми для молитвы руками или распятому на кресте. Хотя оба эти действия присущи нашему телу, но не иначе как одушевленному волею и духом. Средний храм посвящался Преображению Господа, так как это событие более всего напоминает, насколько может просветиться наше тело волею души. В храме Преображения предполагался полусвет, в знак того, что в нашей душе-воле происходит постоянная борьба добра и зла. Алтарь же освещался бы чрез изображение на стеклах его окон Преображения Господня. Барельефы среднего храма представляли различные события из жизни Спасителя, его деяния и деяния апостолов, как бы в назидание и пример того, какова должна быть и наша жизнь, одушевленная духом. Наружность среднего храма украшена изображениями пророков, свидетельствовавших еще в Ветхом Завете о пришествии Христа, но которые сами не могли быть в Храме Новом.

Верхний храм посвящался Воскресению Христа и соответствовал высшей основе человека — его духовной природе, его духу. Этот духовный, божественный храм имел форму круга, как выражение бесконечности нашего духа, и был бы настолько освещен, насколько позволяла архитектура, в знак того, что в храме истинного духа также светло, как темно в храме телесном. Плафон купола, изображавший отверстое небо, должен был освещаться невидимыми окнами; алтарь же получал свет через оконные стекла, на которых предполагалось поместить изображение Воскресения Христа. Из этого храма, как источника света, проникал свет и в храм Преображения, отчего там и происходил полусвет. Барельефы верхнего храма представляли историю Спасителя, как духа, т.е. те случаи, когда Христос являлся в духовном теле после своего Воскресения, и наконец Вознесение, как отшествие из этого мира. Духовный храм окружают и духовные существа — ангелы. Таким образом в храме, кроме выраженной идеи, была представлена в картинах вся земная жизнь Спасителя, имени которого он посвящался.

Все здание оканчивалось пятью главами, т.е. большою и четырьмя малыми; в этих последних предполагалось поместить 48 колоколов и подобрать их так, чтобы они составили четыре музыкальных аккорда. Вышина Храма от вершины горы до креста простиралась на 80 саж., а от подошвы горы — на 110 саж. Предположенные размеры Храма делали его огромнейшим зданием, превышающим все существующие в мире постройки.

Примечания

* Сажень — мера длины, равная 2,13 м. (Прим. ред.)

Здесь цитируется по изд.: Храм Христа Спасителя. Печ. по кн.: Историческое описание Храма во имя Христа Спасителя в Москве / Сост. закл. части «Воссоздание» Б. Споров. – М., Столица, 1996, с. 9-12.