Средний Восток (Снесарев, 1888)

Насколько литература Ближнего Востока велика, насколько понимание его широко выяснено, это можно вывести уже из того наблюдения, что эта тема стала достоянием даже ученических тем. Не так дело обстоит со Средним Востоком. Я в первую голову буду читать о Среднем Востоке, и нужно сказать, к чему сводится тут существо дела. Я уже перечислил те страны, которые входят в содержание Среднего Востока. Мы видим,  что эти страны между собой очень резко отличаются и по величине, и по политическому значению. Что же объединяет эти страны? Почему мы вправе их соединить под общим названием стран, относящихся к Среднему Востоку? Прежде всего я должен сослаться на историю. Оговорюсь сначала, что долго вопрос о Среднем Востоке, очевидно, был недостаточно ясным. Только Керзон, нынешний министр иностранных дел Англии, в своих политических трудах окончательно, с неопровержимой уверенностью, подчеркнул весь смысл и значение Среднего Востока.  

Я не говорю о его последующих политических планах, в которых он, между прочим,  намечал, чтобы железная дорога, прорезывая Аравию, от Куэйта поворачивала бы к северу, огибала Персидский залив и от Бушира шла бы поперек Персии и Афганистана через Шираз, Керман, Нусирабад и Кандагар на соединение с сетью индийских железных дорог, которые в свою очередь соединялись бы с сетью железных дорог Китая, имея выходной порт в Шанхае, т. е. чтобы грандиозная, но обязательно английская стальная лента прорезала весь азиатский континент и в Каире смыкалась бы с линией трансафриканской — Каир–Капштадт.

Отнесем этот проект к области политического донкихотства. Но ранее, в молодые годы и еще в дни своего вице-королевства в Индии, Керзон был менее фанатичен и, как исследователь, более объективен. И вот его трудами (Russia in Central Asia, Persia and the  Persian question, the Pamirs and the source of the Oxus) содержание Среднего Востока было намечено определенно и вразумительно. Труды его предшественников — Роулинсона,  Мак-Грегора [“England and Russia in the East” первого и “Оборона Индии” второго.] и им подобных — были слишком нервны и односторонни, чтобы выявить в ясной форме широкую политическую проблему Среднего Востока. После Керзона идея о Среднем Востоке перешла к массам и стала достоянием широких кругов, до тех пор долго оставаясь уделом разве только специалистов.

Каковы же данные, говорящие за объединение перечисленных мною стран под общим понятием Среднего Востока?

Если всмотреться в историю, то перед нами возникает целая череда огромных государств, замыкавшихся на территории современного Среднего Востока, как, например, империя Александра Македонского. Посмотрите, какие вензеля описывает этот великий полководец при своих походах. Начинает он походом вдоль Сирийского побережья, на Египет, а затем он производит свой нажим на сердце древней Персии, скользит позднее вдоль юга Каспийского моря, перебрасывает часть своих полков к Мерву, через Аму-Дарью проникает в нынешний Туркестан, путается в углах восточной Бухары, в районе Куляба, и затем уже двигается через Гиндукуш к Индии… в чем смысл всех этих передвижений и маневров?

Стратегия в свое время (Леер) хотела обосновать эти ходы македонца, как расширение и углубление базы перед походом на Индию. Я понимаю это явление иначе. Для меня это —  возможное исчерпывание своим посещением и установлением власти всех тех районов,  которые составляли в своем взаимоотношении нечто целое, такое целое, которое надо было, в конце концов, взять под общую правящую руку. И когда Александр переносит свою резиденцию в Вавилон, территория, на которой установлена его власть, оказывается включающей в себя именно Средний Восток. Правда, ему еще нужна Македония [Об этом интересно говорит Mahaffy, The Progress of Hellenism in Alexander’s Empire. — Chicago,  1905.], как источник пополнения кадра военачальников пехоты и конницы, ему нужен Египет, который был для него экономической базой, но вся его власть сосредотачивалась именно на той территории, которую мы ныне называем Средним Востоком.

Если подойти к нашему времени ближе, следя за жизнью Среднего Востока, то пройдет много новых монархий перед вашими глазами, заполнявших последовательно территорию этого Востока. Укажу на более яркие. Перед вами монархия Чингиза, где-то зародившаяся в глубине Азии. Европейская история, часто неудачная и злая по отношению к Востоку, скажет вам, что из-за недоразумения с властителем Хорезма (нынешняя Хива) Чингиз овладевает им, затем летит в погоню за Джелалуддином и доходит до Индии: он строит мировую державу… и всюду кровь, ужасы и погибшие царства! Я сейчас не буду распространяться об этом европейском способе исторического живописания. В конце же концов, когда вы рассматриваете один из улусов Чингиза, переданных своему внуку, вы увидите, что в нем выкроился опять тот же Восток, который нас интересует.  

Но еще ярче наша мысль выделяется при следующей волне, при волне Тимура или Тамерлана, как его насмешливо прозвали персидские историки. Тюрк по происхождению со стороны отца, а по матери отдаленный монгол, он умер в начале XV столетия. Он воссоздал страну, которую когда-то имел под своим владычеством Александр Македонский. Если мы посмотрим на территорию власти Тимура, то увидим, что она включала в себя следующие страны: русский Туркестан, Афганистан, восточную Персию,  вероятно, весь Памир, Кашгарию; к ней временно принадлежала и северная Индия, правда, не вся, — долина Ганга в своей нижней части Тимуру не принадлежала, так как по своей первобытности никого тогда не интересовала. Вы видите, что чаша Среднего Востока была снова наполнена до краев. Это подводит вас к признанию, что в эпоху создания в ближней Азии больших держав они почему-то приурочиваются к определенной территории. Очевидно, были какие-то данные в условиях этой территории,  которые давали возможность великим завоевателям объединять именно ее под своей властью, управлять ею, замыкать народные массы в ней, т. е. в той территории, которую мы называем Средним Востоком. А затем миновала пора для такого явления, и все рассыпалось в куски, до нового властителя.

Если для вас эта картина неубедительна, то я вас подведу к другой стороне, к вопросу о национальной канве. Когда я буду говорить об этом, то перед вами на первый взгляд развернется сложное явление: на пространстве Среднего Востока, кроме иранской и тюркской народностей, вы найдете и арабов, и евреев, и монголов, в лице хазарейцев или в лице калмыков и даже цыган. Конгломерат достаточно смущающий. Но, если вы,  отбросив этнографические прослойки и мелочи, посмотрите, какие главные группы народностей заполняют Средний Восток, то перед вами вырисуются две основные группы — одна тюркская, другая иранская, и тогда вас не смутит, что в некоторых районах вы найдете горсть неожиданных гостей — потомков монголов или евреев. Они попали сюда,  очевидно, из какого-то другого гнезда, и их здесь ничтожное количество. А общий этнографический фон ясен. Средний Восток есть вместилище двух народностей — иранской и тюркской, первой, лежащей на дне, и второй, наслоенной наверху, и они выявляют его как определенную этнографическую единицу.

Еще третье основание имеет под собою наш вопрос — религиозное. Если вам придется когда-нибудь заняться вопросом о том, какими путями взращивается религия, то перед вами вскроется интересное явление: религия развивается часто не там, где ее начали проповедовать, и не там она пускает свои глубокие корни, где она была основана. Она блуждает по земле, часто долго ищет приюта и закрепляется, наконец, совсем в другом месте, чем это можно было бы ожидать. Это одна из географических загадок, наиболее глубоких. Я всегда считал, что религиозный фактор является одним из наиболее серьезных, более серьезным для выяснения стран и народов, чем фактор, например, языка.

Вы увидите, что в некоторых странах, на одном и том же пространстве и часто незначительном, проживающие там народы, очень сходные между собой, говорят на 2–3  языках; с другой стороны, есть страны, где молодежь говорит на одном языке, а шамкающие старики на другом; и в этом случае на наших глазах проходит интереснейший процесс вымирания одного языка и замена его другим. Религия же есть фактор более крепкий, устойчивый и всегда объединяющий большие группы народностей. Если вы посмотрите на Средний Восток с этой точки зрения, то увидите, что здесь главной религией является магометанство. Правда, для специалиста с этим понятием связана пестрая картина, большое многообразие толков — в одном, например, шиизме несколько разновидностей, но не будет греха сказать, что народная масса Среднего Востока исповедует ислам. Прослойки других верований — еврейство, христианство, буддизм здесь ничтожны. Ислам царит и накладывает определенную краску на весь Средний Восток. Вы можете определенно сказать, что Средний Восток это — сумма стран, подвластных велению Пророка.

Цитируется по изд.: Снасарев А.Е. Афганистан, 2002.