Этрурия: распространение влияния

Зона торговых интересов этрусков.

В условиях отсутствия сильной централизованной власти захват чужих земель в VII веке до н. э. осуществлялся, возможно, соединенными усилиями либо городов-государств, либо отдельных их групп. На юге центром этрусского присутствия становится город Капуя, находящийся примерно в 30 км к северу от Неаполя, в опасном соседстве с греческой колонией Кумы. И хотя отношения изначально были миролюбивыми, в VI веке до н. э. они постепенно ухудшаются по вине этрусков.

На севере завоевания этрусков распространились за Апеннины. Количество этрусских поселений в этом регионе особенно увеличивается после VI века до н. э. Основывается новый важный центр этрусской культуры — Фельзина (Болонья) приблизительно в 95 км от границы собственно Этрурии. Затем этрусское влияние распространяется на долину реки По и далее на Адриатику, где крупным торговым центром этрусков становится порт Спина. Фальзина на севере и Спина на северо-востоке — этим двум форпостам суждено было стать важными звеньями торговых и культурных связей этрусков с европейскими землями по ту сторону Альп.

Ландшафт этих новых мест со временем приобретает общие черты. Города мертвых — некрополи, часто с величественными курганами, встают там, где когда-то процветали метрополии. И спустя века некрополи продолжают служить точками соприкосновения поколений: современные путешественники и археологи прибывают сюда, чтобы узнать об ушедшей цивилизации этрусков. Великолепие богатств, содержащихся в гробницах, спокойное величие украшающих их произведений искусства, романтическая отдаленность, красота мест, где они расположены, — будь то Спина, дельта реки По или равнины вокруг Капуи, — делают Этрурию столь же притягательной для сегодняшних исследователей, как и для тех, кто прибывал сюда в XVIII и XIX столетиях. Тогда это были по преимуществу англичане.

Один из первых ученых-путешественников, приехавших сюда, — Джеймс Байес, шотландский архитектор и антиквар. Большую часть времени он отдавал работе экскурсовода — водил туристов по Риму. Дело всей его жизни — труд, начатый в 1766 г., под названием "История этрусков и их древностей", как это ни прискорбно, исчез, сохранились лишь подготовленные для него рисунки. Изданные спустя годы после его смерти, они стали бесценным материалом, рассказывающим, как устроены древние гробницы.

Очаровательная английская леди и антиквар по имени Кэролайн Гамильтон Грэй, автор популярного «Путешествия к гробницам Этрурии» в XIX столетии последовала по стопам Байеса. В Этрурию она прибыла из Средней Англии, где ее жизнь протекала в живописном старинном замке. Муж леди Кэролайн получил в Италии место викария, а жена по совету докторов решила провести там зиму, так что супругу ее пришлось делить свое время между приходскими обязанностями и путешествиями.

Интеллигентная, воспитанная на тех же принципах, что и Маколей, Диккенс и Теккерей, пара нашла в Этрурии идеальную страну, страну своих мечтаний. Леди Кэролайн вспоминала потом, что друзья предупреждали ее о трудностях, с которыми им придется столкнуться, имея в виду глушь, разбитые дороги и неуют проселочных гостиниц. Ей пришлось познать еще одно маленькое неудобство, из которого она, впрочем, легко нашла выход. «Мы узнали, что яичный желток – превосходная замена молока для чая», — сообщала она.

Леди Гамильтон выпала удача совершить свое путешествие после блистательных археологических открытий времени конца наполеоновских войн. И все же, несмотря на это, в ее сообщениях немало новизны. Ее огорчало, например, что многие из не так давно открытых мест пришли в запустение. Так, большая часть прославленных фресок в Тарквинии успела пожухнуть до такой степени, что изображения были едва различимы, хотя прошло всего двенадцать лет с того момента, как в гробницы проник свет.

Тарквиния, впрочем, все еще продолжала оставаться источником нескончаемых сюрпризов. Один из них – крышки саркофагов со скульптурными изображениями покоящихся в них. Леди Гамильтон рассказывает об этом так: "Я была настолько изумлена, что чуть сознание не потеряла: дверь вдруг распахнулась, и суровый этрусский колосс уставился мне в лицо. Он смотрел так, словно только что приподнял свою голову со спокойного величественного ложа, и был похож на стража гробницы; мне показалось, будто он нахмурился при виде столь нежеланного вторжения в его последний приют".

Леди Гамильтон Грэй умела видеть чуть больше, чем пожухлость красок или нагромождения каменных глыб неясных очертаний. Перед ее восхищенным мысленным взором проносились видения башен и подземных ходов, сфинксов и химер из алебастра и гранита, и она даже ясно представляла себе, как выглядят этруски. Она предупреждала будущих путешественников, что, если у них нет "воображения, способного оживить прах гробниц, они неминуемо испытают разочарование".

"Один человек, — писала она, — отправился на свидание с реликтами древности так, как идут, возможно, в зоосад поглазеть на недавно завезенных диких животных, не понимая, что даже там не помешают какие-то предварительные знания. Другой же отнесся к воззрениям древнего народа так бесцеремонно, как обычно обращаются с людьми, дом которых вчера сгорел".

Книга леди Гамильтон Грэй стала немалым вкладом в этрусковедение и сделалась своего рода маяком для Джорджа Дениза, вызвав появление его книги "Города и гробницы Этрурии", изданной в Англии семь лет спустя.

Дениз в доверительной манере писал своему редактору, что именно книга леди Гамильтон Грэй подстегивает его желание издать свою книгу как можно раньше: "Я слышал, книга миссис Грэй выдержала уже четвертое издание, и я намерен положить конец некоторым заблуждениям ее последователей".

Книга Дениза построена на внимательном, кропотливом изучении материала в сочетании с детальными описаниями, в то время как дар миссис Грэй читателю был скорее литературным. Для научной аудитории более ценной была, конечно, книга Дениза, содержавшая немало точных сведений о местах, мало доступных в то время. Но массовый читатель продолжал наслаждаться эмоциональными описаниями миссис Грэй.

Сегодняшняя наука далеко ушла от исследований дилетантов-одиночек. В археологических изысканиях участвуют целые группы ученых, которым известны новейшие техники, недоступные XIX столетию.

Немало нынешних методов изобретено в ответ на угрозу древней цивилизации со стороны современной: глубокое распахивание почвы, иногда с помощью бульдозеров, химические удобрения, приводящие к солевой концентрации, когда влага, просачиваясь в гробницы, образовывает кристаллы соли на их стенах и разрушает живопись:

Поставленные перед необходимостью спешно бороться за выявление и изучение этрусского наследства, пока оно безвозвратно не утратилось, археологи обращаются к аэрофотосъемке, которая позволяет охватить огромные пространства за один раз. Итальянские военные инженеры располагали аэростатами еще до первой мировой войны, но техника аэрофотосъемки не применялась археологами до 1944 г., пока Джон Брэдфорд, офицер британской разведки, изучая снимки объектов, не заметил нечто не совсем обычное.

Брэдфорд догадался, что это явные признаки древней деятельности человека. Более темные участки травы на снимках означали присутствие под землей каменной глыбы. Островки серой почвы вокруг характерной для Тосканы оранжево-коричневой были результатом древних распахиваний. Затененные участки при освещении указывали на ямы и траншеи, со временем осыпавшиеся.

Анализируя эти и другие, иногда еле различимые, особенности снимков, Брэдфорд определил около двух тысяч не замеченных прежде древних курганов в Южной Этрурии. Брэдфорду принадлежал и первый четкий план этрусских некрополей с указанием дорог и тропинок, когда-то ведущих к ним. Позже он применил технику аэрофотосъемки в исследованиях римской Англии и Родоса.

Но Брэдфорд обращал внимание на то, что аэрофотосъемка не всегда дает нужные результаты, ведь руины могли залегать в более глубоких подземных слоях. Позже стало ясно, что только около половины захоронений некрополя Черветери и четверть некрополя Тарквинии были обнаружены с воздуха. Более того, точно указать место с высоты было нелегко.

Раскопки даже одного кургана были дорогостоящим предприятием. А так как очень много разрытых гробниц оказывалось опустошенными грабителями во времена античности, в средние века либо совсем недавно, затраты большей частью не возмещались.

К счастью, итальянский инженер Карло Леричи изобрел способ определения содержимого гробниц, минуя стадию раскопок. Сделав удачную карьеру в бизнесе, Леричи ушел на покой и заставил большую часть своего капитала работать на предприятие, поначалу не имевшее никакого отношения к Этрурии. Прежде всего он намеревался изобрести новые способы обнаружения подземных запасов нефти, воды, газа, золота. Однажды родственники попросили Леричи спроектировать фамильный мавзолей, и в поисках вдохновения он обратился к архитектуре древнего мира. Поиски привели его к этрускам, и он внимательно изучил книгу Брэдфорда.

"Я лишь инженер, а не маститый археолог, — писал он. — Но в последние годы я зачарован тайной этрусков и одновременно изучением возможностей геофизических техник при охоте за разгадками прошлого, похороненными под землей. Одной из таких техник является аэрофотосъемка".

Используя для отыскания могил снимки, сделанные с воздуха, Леричи затем применял кропотливый метод измерения электропроводности участков почвы. Металлические стержни втыкались в землю, между ними пропускался электрический ток. Замерялся уровень сопротивления. Потом стержни переносили в другое место, делали новый замер. Захоронение образовывало пустоту, заполненную воздухом. Воздух оказывал большее сопротивление электричеству, чем земля.

Леричи с предельной точностью устанавливал центр могильника. Затем электрической дрелью высверливали отверстие в своде, через которое спускали перископ специальной конструкции, позволявший обозревать помещение. Заметив что-то интересное, Леричи делал снимки "шпионским" фотоаппаратом размером с зажигалку, конец которого был вставлен в длинную водонепроницаемую алюминиевую трубку, содержавшую крошечное приспособление со вспышкой. Поворачивая свое изобретение на тридцать градусов перед каждым новым щелчком аппарата, он получал полную панораму интерьера гробницы (около дюжины снимков). Далее он вытаскивал свой агрегат и быстро заделывал дыру, чтобы прекратить доступ воздуха в гробницу. Если в ней было что-то особенно ценное, можно было начать раскопки.

Изобретение Леричи успешно использовалось. За десять лет таким образом были обнаружены и исследованы почти тысяча захоронений в Черветери и более пяти тысяч в Тарквинии. Леричи говорит, что примерно такое же количество захоронений удалось обнаружить в течение всего XIX столетия. Самой интересной оказалась так называемая Олимпийская гробница, стены которой были расписаны сценами атлетических состязаний, конских бегов и других спортивных игр. Раскопки велись с превеликой осторожностью шестьдесят семь лет и закончились в 1960 г., к началу Олимпийских игр, которые проводились в Риме.

Однако новаторской технологии Леричи продолжала мешать вековая проблема — могильное воровство. Узнав об успехе его метода, воры следили за каждым его шагом, и наконец, в 1958 г., в Черветери случай позволил им подобраться к одному из захоронений, содержавшему немалые ценности. Король Швеции Густав VI Адольф, страстный любитель-археолог (см. стр. 102—103), был приглашен на открытие этого захоронения, уже обследованного фотоспособом Леричи. Но воры успели обобрать ее накануне, и Леричи пришлось срочно выбрать другой объект, чтобы избежать неловкости и не разочаровать его величество.

То, чем королю удалось полюбоваться, состояло из керамики, нескольких украшений и погребального ложа в скале и не имело особой ценности. Однако даже небольшие находки много значат для изучения цивилизации этрусков. Язык их утерян, но они говорят с современным миром на языке своего искусства, которое дарит им вторую жизнь.

Цитируется по изд.: Этруски: италийское жизнелюбие. М., 1998, с. 61-70.