Возникновение Парфянского государства

Разгром Антиоха III египтянами 22 июня 217 года до н.э. [Бикерман, 1975. C. 263], о котором Аршак I был сразу же осведомлен участвовавшимив битве при Рафии соплеменниками, предоставил ему отличную возможность взять реванш за свое прежнее поражение. Принимая решение о новом вторжении в Парфиену, Аршак, несомненно, рассчитывал, что из-за сложившейся в Келесирии и Малой Азии ситуации Антиоху еще долгое время будет не до него. Действительно, Антиох III даже после заключения мира с Птолемеем IV (Polyb. V. 87. 6–9) не смог немедленно направиться на Восток, так как до 214 года до н. э. царю пришлось бороться с мятежным сатрапом Ахеем в Малой Азии (Polyb. VIII. 17–23).

Поэтому Аршак не стал терять времени даром. Уже в 217 году до н. э. он отложился от Антиоха III, во главе парнов вторгся в Парфиену и захватил селевкидские земли вплоть до Каспийских Ворот. Ранее такое развитие событий можно было обосновать лишь логическими выкладками [Балахванцев, 2000а. C. 215]: изгнание парнов из Парфиены Селевком II и их господство в сатрапии накануне похода Антиоха III требуют признать, что между двумя этими событиями имело место второе вторжение Аршака в Парфиену. Однако нам удалось найти прямое свидетельство о вторичном завоевании Аршаком Парфиены в античной традиции. Речь идет о широко известном и постоянно дебатируемом в науке замечании Страбона о захвате Парфиены Аршаком и кочевниками-парнами, живущими на реке Ох. Этому вторжению предшествовало восстание Евтидема в Бактрии,

[222]

когда цари Сирии и Мидии «были заняты другими делами» (Strab. XI. 9. 2) 266.

К сожалению, пытаясь синхронизировать вторжение Аршака с различными событиями в державе Селевкидов и, либо игнорируя, либо объявляя ошибкой [Holt, 1999. P. 59; Кошеленко, Гаибов, 2009. C. 104–105] хронологическую близость между приходом к власти Евтидема и завоеванием Парфиены Аршаком, исследователи уподобились тем, кто, погнавшись за журавлем в небе, упускает синицу из рук. В самом деле, из текста Страбона совершенно невозможно понять, какие именно правители державы Селевкидов имеются здесь в виду. Напротив, о том, что приход Евтидема к власти в Бактрии предшествовал вторжению Аршака в Парфиену, сказано предельно ясно. Разумеется, это вторжение никак не могло произойти во времена правления Селевка Каллиника, так как бактрийскими современниками последнего были Диодот I и Диодот II. Учитывая, что смерть Диодота II и захват власти Евтидемом I приходятся приблизительно на 225 г. до н.э. [Holt, 1999. P. 25, 64; Kritt, 2001. P. 70] 267, слова Страбона можно отнести только ко второму вторжению Аршака в 217 г. до н.э.

Скорее всего, Аршак при новом вторжении использовал тот же самый маршрут, что и за двадцать лет до этого. Не изменились и цели

__________

266. Хотя из-за предлагаемых конъектур перевод данного отрывка вызывает споры [Wolski, 1956–57. P. 38–39; Musti, 1984. P. 220], мы склонны придерживаться чтения … См. аргументацию в работе: Drijvers, 1998. P. 284.

267. С.А. Коваленко считает, что монетная чеканка Диодота II продолжалась около пяти лет [Kovalenko, 1995/96. P. 55]. Как было показано выше, Диодот II пришел к власти в 232–231 гг. до н. э., следовательно, его правление закончилось не позднее 226 г. до н. э.

[223]

захватчиков: парнам были нужны богатые водой и пастбищами земли, что неминуемо должно было повлечь за собой изгнание с них местного населения.

Важнейшим результатом вторичного завоевания Парфиены стало образование Парфянского государства268. Разумеется, решающим фактором основания государства было отнюдь не стремление к захвату добычи [Schippmann, 1980. S. 22]: ее легко было получить путем обычного грабежа. Вряд ли можно всерьез говорить и о «национальном» факторе, т. е. стремлении парнов к свержению греко-македонской власти [Schippmann, 1980. S. 23]. Главная причина создания государства заключалась в необходимости удержания господства парнов над покоренным населением Парфиены и Гиркании, чего было невозможно добиться с помощью одних лишь племенных органов власти.

Как известно, важнейшим признаком государства является существование публичной власти, не совпадающей с большинством населения и наделенной аппаратом принуждения. После завоевания Аршак из племенного вождя превратился в правителя Парфии, а его дружина – в войско. Последнему весьма способствовал опыт, приобретенный парнами на службе в селевкидской армии. При этом продолжение войны с лишенным земли местным населением (Strab. XI. 9. 2), которое по численности значительно превосходило пришельцев, создавало необходимость включать в ряды парфянской армии практически

____________

268. Нельзя категорически исключить возможность того, что первые шаги к созданию своего государства были предприняты Аршаком еще в 238–231 гг. до н.э. Однако никакими данными на этот счет наука пока не располагает. Поэтому нам представляется целесообразным проанализировать все, что известно о возникновении Парфянского государства, в данной главе.

[224]

всех взрослых мужчин-парнов и не допускать в нее гирканцев и парфиенов, чья лояльность завоевателям была крайне сомнительной.

Далее, парны заимствовали у Селевкидов разделение населения по территориальному принципу, чеканку монеты, а также письменность с использованием греческой и арамейской графики. Таким образом, все основные признаки государства были налицо.

Теперь, чтобы закончить с характеристикой Парфянского государства, вернемся к тому, с чего начали, т.е. к публичной власти. Мы ничего не знаем о том, что представлял из себя аппарат управления при первых Аршакидах. Можно лишь предположить, что из числа своих приближенных Аршак назначил правителей в более мелкие территориальные образования (Хоарена, Комисена), а также – в захваченные им города. Однако о характере власти самого Аршака можно вынести вполне определенное суждение. Прежде всего, еще раз повторим, что Аршак не имел титула ΒΑΣΙΛΕΥΣ Начав чеканить монету 269 не позднее 216 года до н. э. 270, Аршак I выпустил четыре типа драхм [Sellwood, 1980. P. 21–24] 271. На оборотной стороне типов 1 и 2 размещалась греческая

__________

269. Его чекан состоял из драхм [Sellwood, 1980. P. 20–24] и дихалков [Gaslain, 2006. P. 239, fig. 2]. На последних какой-либо титул после имени ΑΡΣΑΚΟΥ отсутствовал.

270. Б. Критт в своей последней монографии (non vidimus) относит начало парфянской чеканки приблизительно к 215 г. до н.э. См.: Glenn, 2015. P. 6.

271. Г.А. Кошеленко предпринял попытку пересмотреть схему Д. Селлвуда и включить в первый этап чеканки Аршака I как типы 5,1 и 6,1 с изображением лучника, сидящего на троне-дифросе, так и типы 7,1 и 8,1, на реверсе которых находится изображение лучника, сидящего на омфале [Кошеленко, 2008. C. 139–140]. К сожалению, Г.А. Кошеленко странным образом не учел полного отсутствия монет с омфалом в составе Боджнурдского клада, а также не обратил внимания на метрологические и технические различия между двумя группами монет, что делает невозможным их одновременное хождение в Парфиене [Abgarians, Sellwood, 1971. P. 109–111, 119].

[225]

легенда ΑΡΣΑΚΟΥ ΑΥΤΟΚΡΑΤΟΣ [Балахванцев, 2017. C. 82, рис. 3–4]. Легенда реверсов типов 3 и 4 была двуязычной: написанное по-гречески имя правителя ΑΡΣΑΚΟΥ сопровождал арамейскографичный титул krny 272 [Балахванцев, 2017. C. 82, рис. 5–6].

В литературе уже давно установилось мнение, что под арамейской оболочкой скрывается иранское слово kāran [Bivar, 1961. P. 123, not. 5; Sellwood, 1983. P. 280; Alram, 1986. S. 122, anm. 482; Koch, 1993. S. 171; Bernard, 1994. P. 500, not. 3; Балахванцев, Яблонский, 2009. C. 92; Balakhvantsev, Yablonskii, 2009a. P. 141; Балахванцев, 2012в. C. 223–224; Balachvancev, 2013. P. 254]. Данный термин в греческой транслитерации сохранился у Ксенофонта, который переводил его как κὖρἰος – «господин, владыка» (Xen. Hell. I. 4. 3). Kāran является патронимическим титулом, образованным при помощи прибавления суффикса *-āna (потомок) к имени *kāra- (народ, войско) 273, что можно понять как «отпрыск народа, войска».

_____________

272. Аналогичное написание данного термина присутствует также в одном из ахеменидских документов из Бактрии. См.: Naveh, Shaked, 2006. P. 190–191. Титул krny встречается также на реверсе тетрадрахм и драхм правителя Парса Вахбарза [Klose, Müseler, 2008. S. 36], однако в подлинности этих монет существуют серьезные сомнения [Wiesehöfer, 2007. P. 48, not. 22].

273. См.: Gershevitch, 1969. P. 200; Mayrhofer, 1973. S. 177, 283. Последний, правда, полагает, что за krny может скрываться имя Karina. О сопоставлении двух этих имен см.: Justi, 1895. S. 157; Hallock, 1969. P. 710. Следует обратить внимание и на упоминаемое Э.А. Грантовским [Грантовский, 2007. C. 304] имя *Kāraka – «глава народа, войска».

[226]

М. Ольбрыхт, рассмотрев ряд аналогий из греческой и иранской практики, пришел к выводу, что αυτοκρατωρ / kāran – это независимый правитель, чьи притязания основаны на военном успехе 274 [Olbrycht, 2013b. P. 70–71]. Представляется, что наш польский коллега далеко не полностью использовал ту информацию об оформлении и сути власти Аршака, которую можно извлечь из монетных легенд. Бесспорно, что все лица, обладавшие титулом αυτοκρατωρ / kāran, были военачальниками. Однако особый интерес представляет то, как происходило наделение этим титулом.

В ахеменидское время, как следует из прямого указания Ксенофонта по поводу назначения Кира Младшего, титул каран жаловался царским указом (Xen. Hell. I. 4. 3). Однако если учесть, что понятие *kāra- относится еще к эпохе родового строя и охватывает всех свободных членов общества [Дандамаев, 1985. C. 83–84], можно предположить, что первоначально у иранцев в целом и у парнов в частности караном человека нарекало все племя.

В Афинах полководцы получали титул στρατηγος αυτοκρατωρ (стратег с неограниченными полномочиями) от народного собрания (Thuc. VI. 8. 2, 26. 1; Xen. Hell. I. 4. 20; Diod. XIII. 69. 3; Plut. Alc. 33. 2). В Сиракузах будущего тирана Дионисия Старшего стратегом-автократором провозгласило также народное собрание (Diod. XIII. 95.

______________

274. Заметим, что на военном успехе основывались притязания на власть большинства – если не всех – правителей эллинистической эпохи: от законных царей до вынашивающих честолюбивые замыслы сатрапов.

[227]

1) 275. Филипп II Македонский (Diod. XVI. 89. 1–3; Arr. Anab. VII. 9. 5) и его сын Александр (Diod. XVII. 4. 9) последовательно получали этот титул от синедриона Коринфского союза. В эпоху диадохов титул автократора мог быть предоставлен полководцу регентом империи: Евмен получил его от Пердикки (Plut. Eum. 5. 1), а Антигон от Антипатра (Diod. XVIII. 50.1). Вместе с тем, нарекать военачальников автократорами имело право и войсковое собрание македонян, как это было в случае с Арридеем и Пифоном, а затем – с Антипатром (Diod. XVIII. 36. 7, 39. 1–2).

Что могут дать приведенные аналогии для понимания характера власти Аршака I? Поскольку он, как следует из факта чеканки монеты, явно был независимым правителем, возможность пожалования ему титула αυτοκρατωρ / kāran «сверху» следует исключить 276. Поэтому остается лишь один вариант – неограниченную власть в военных и других делах Аршаку вручило народное собрание парнов. Однако к концу политической карьерыАршак I, благодаря достигнутым им успехам, сумел сделать полученную от племени власть не только пожизненной, но даже наследственной, передав ее своему сыну Аршаку II (Iust. XLI. 5. 7).

Образование Парфянского государства оказало огромное влияние и на завоевателей, и на завоеванных, и на отношения между ними. Но прежде чем перейти к анализу социальной структуры раннеаршакидской Парфии, следует остановиться на тех понятиях, которые при этом используются. Заметим, что одним из пороков теории «доминирующего этнокласса», о

_____________

275. Заявление М. Ольбрыхта, что Дионисий сам провозгласил себя στρατηγος αυτοκρατωρ [Olbrycht, 2013b. P. 63], не соответствует тексту Диодора.

276. Предположение, что употребление титула αυτοκρατωρ свидетельствует о первоначальном подчинении Аршака Селевкидам [Rezakhani, 2013. P. 767] является абсолютно бездоказательным.

[228]

которой шла речь выше, является пренебрежение ее адептов содержанием такого понятия как «класс», являющегося ключевым для любого социологического исследования.

Между тем, «понятие представляет собой форму мышления, которая целостно и обобщенно раскрывает существенные отличительные признаки исследуемых объектов и явлений реального [выделено нами – А.Б.] мира…Термины – это словесное, естественно-языковое выражение понятий» [Ковальченко, 1987. C. 194]. Поэтому наличие разработанного понятийного аппарата помогает избавиться от штампов ходячего словоупотребления, или «идолов Рынка» (Ф. Бэкон), и является непременным условием проведения любого научного исследования 277.

В свое время С.Л. Утченко и И.М. Дьяконов, отталкиваясь от предложенного В.И. Лениным определения «класса», выработали следующую общую схему классового деления: «1) класс людей, владеющих (прямо или косвенно) средствами производства, но не занятых производительным трудом и эксплуатирующих труд других; 2) класс людей, владеющих средствами производства и занятых производительным трудом; 3) класс людей, не владеющих средствами производства, но занятых производительным трудом» [Утченко, Дьяконов, 1970. C. 3, 9].

Однако наряду с классовой в докапиталистических обществах существовала и сословная стратификация, основанная на делении населения на социально-политические группы, каждая из которых отличается объемом политических и юридических прав и обязанностей, закрепленных обычаем, религией или правом, и передаваемых по наследству [Балахванцев, 1994. C. 43]. Сословную структуру добуржуазных обществ можно представить в следующем виде: 1) сословие свободных

____________

277 О существующих в научной литературе различных трактовках понятий «класс» и «сословие» см.: Балахванцев, 1994. C. 26–43.

[229]

полноправных (привилегированных); 2) сословие свободных неполноправных (непривилегированных); 3) сословие несвободных бесправных [ср. Илюшечкин, 1986. C. 53–54] 278.

Ко времени завоевания Парфиены в парнском обществе, судя по археологическим данным, практически отсутствовало имущественное и социальное неравенство. Так, признаки, характерные для элитных захоронений [Яблонский, 2015. C. 46], не представлены ни в одном из отождествляемых с дахами-парнами погребальных комплексов IV–III веков до н. э. 279 Однако, как попавшая в руки парнов военная добыча, так и открывшаяся возможность эксплуатировать местное население, сыграли роль катализатора процесса социальной стратификации. Вряд ли можно сомневаться в том, что львиная доля захваченных богатств досталась Аршаку и его сподвижникам, которые сформировали слой парфянской знати [Olbrycht, 2003b. C. 83–84]. Вместе с тем, необходимость подавлять сопротивление согнанного с земли местного населения (Strab. XI. 9. 2) требовала поддерживать среди парнов определенное единство и не лишать выгод от завоевания даже рядовых соплеменников. Поэтому говорить о

__________

278. Что же касается столь популярного в ряде социологических и исторических работ понятия «статус», то мы склонны понимать под ним то положение в обществе, которое занимает конкретный человек в конкретное время, причем, оно зависит не только от его классовой и сословной принадлежности, но и от чисто личных качеств (ум, образование, связи и т.д.).

279. Достаточно сказать, что лишь в одном из погребений – курган 1 урочища Кизыл-Чешме – было золото, да и то в виде золотых нитей, использованных для украшения шапочки и обуви [Марущенко, 1959. C. 113]

[230]

традиционности власти знати над простыми кочевниками [Гаибов и др., 1992. C. 48; Никоноров, 2000. C. 32] не представляется возможным.

Переходя к характеристике положения эллинов, парфиенов и гирканцев, следует отметить умозрительность предлагаемых в ряде работ моделей взаимодействия завоевателей с местными элитами [Бадер, 1989. C. 223; Dąbrova, 2013. P. 53]. Слова Страбона о земельной политике Аршака и его преемников (Strab. XI. 9. 2) свидетельствуют о предпринятой ими попытке устранить греко-иранскую аристократию и занять ее место [Schippmann, 1980. S. 23, 83]. Наряду с этим, жертвой данной политики не могло не стать и рядовое население Парфиены и Гиркании.

Все это позволяет представить социальную структуру раннепарфянского общества в следующем виде: парны составили в нем большую часть первого и значительную долю второго классов. Что же касается сословных градаций, то теперь сословие свободных полноправных было представлено парнами, оттеснившими на ступеньку пониже прежнюю местную верхушку. В целом, парнское завоевание ухудшило социальное положение большей части населения Парфиены и Гиркании, за исключением разве что тех, кто не имел собственности или относился к сословию несвободных бесправных (рабов, λαοἰ). Для последних установление власти Аршакидов не меняло ничего, кроме имени господина.

Однако как согласовать реконструированную картину социальных отношений в Парфии с данными эпитомы Помпея Трога? Если верить свидетельству Юстина (Iust. XLI. 5. 1), согласно которому основатель Парфянского государства активно строил крепости (castella) и основывал города (civitates), то можно прийти к выводу, что после 217 года до н. э. отношения Аршака I с его новыми-старыми подданными претерпели разительные изменения. В самом деле, урбанизация была бы невозможной без активного участия местного населения, которое, в отличие от парнов,

[231]

было хорошо знакомо с городской жизнью. Однако нам уже приходилось отмечать, что источник эпитомы Помпея Трога – Аполлодор из Артемиты – следовал официальной парфянской традиции, в которой история представала такой, какой ее хотели видеть правящие круги Парфии, а факты учитывались лишь в той степени, в которой они не противоречили желаемому. Именно этими обстоятельствами и объясняется то, что источник приписывает вождю парнов образ действий, характерный для типичного эллинистического правителя [ср. Grainger, 2015. P. 65]. Реальная картина «градостроительства» Аршака I проглядывает сквозь описание основанного им города Дара (Iust. XLI. 5. 2–4). Этот «город» был созданием не рук человеческих, а природы, и, по сути, являлся просто скалой-убежищем, которые существовали в различных областях Ирана и Средней Азии (Curt. VI. 6. 23–24, VII. 11. 1–3; Arr. Anab. IV. 18. 4–5, 21. 2).

Естественно, что для его «сооружения» ни местные жители, ни их опыт не требовались. Даже начало чеканки монеты с греческой легендой (Sellwood 1980, 20–24), которое не могло обойтись без привлечения специалистов из числа эллинов, все же не дает оснований утверждать ни о назревании перемен во внутренней политике Аршака, ни, тем более, о филэллинизме последнего.

Но если в филэллинизме Аршака I никто, разумеется, «не обвинял», то предположения об усвоении и использовании им элементов ахеменидского наследия, что косвенно могло бы свидетельствовать о примирительной политике по отношению к местным иранцам, высказывались неоднократно. Так, Й. Вольский [Wolski, 1993. P. 68–70], опираясь на «феномен употребления арамейской легенды», говорит о тенденции, которая, по его мнению, доминировала в политике Аршакидов: оппозиция эллинизму и опора на ахеменидское прошлое [ср. Eddy, 1961. P. 82–84]. Но, как нам кажется, четыре арамейские буквы на двух типах

[232]

раннеаршакидских монет являются слишком шатким основанием для столь важного вывода 280.

Парфянская письменность возникла отнюдь не при Ахеменидах, а в раннеэллинистическую эпоху (конец IV – первая половина III века до н. э.), когда на основе прежде единого имперско-арамейского письма в различных областях бывшей империи стали складываться местные среднеиранские письменности со своими особенностями как в графике, так и в отборе арамейских форм для идеограмм [Балахванцев, 2012в. C. 225, 227; Balachvancev, 2013. S. 256, 257]. Аршак не был ни изобретателем, ни восстановителем арамейскографичного письма. Он просто использовал обе существовавшие в эллинистической Парфиене системы письменности, чтобы пропагандировать себя и свою власть среди подданных.

Некоторые исследователи [Зеймаль, 1982. C. 47–48; Invernizzi, 2001с. P. 134; Curtis, 2007. P. 9; Iossif, 2011. P. 273; Erickson, Wright, 2011. P. 165; Curtis, 2012. P. 68] считают, что изображение парфянского лучника на реверсе раннеаршакидских драхм является доказательством претензий на ахеменидское наследие и было заимствовано с оборотной стороны монет ахеменидского сатрапа Киликии Датама (378–372 гг. до н.э.) 281. Но можно ли принять эту версию всерьез?

_________

280. Особенно если учесть, что в легенде драхм типа 4 допущена метатеза, и резчик штемпеля вместо правильного krny вырезал knry [Sellwood, 1980. P. 24].

281. Иногда сферу заимствования ограничивают только головным убором, подчеркивая его схожесть с кирбасием малоазийских сатрапов IV в. до н.э. [Strootman, 2017. P. 188]. Однако то, что Аршак изображен в башлыке [Sellwood, 1980. P. 21], типичном головном уборе ираноязычных кочевников, вряд ли нуждается в столь сложных объяснениях. Ср.: Dąbrova, 2008. P. 26.

[233]

Как было блестяще продемонстрировано Д.С. Раевским, на реверсе парфянских драхм представлен Аршак в момент вручения / передачи лука. Этот уникальный для древней нумизматики мотив не находит аналогий ни в восточном, ни в эллинистическом монетном репертуаре. Его можно интерпретировать лишь исходя из представлений, свойственных народам «скифского» мира, где лук служил символом царской282 власти [Раевский, 1977. C. 83–84].

Можно предположить, что при выработке иконографии сцены инвеституры на реверсе раннеаршакидских драхм, на нее повлиялиимевшиеся на руках у парфян монеты, отчеканенные в других регионах и в другие эпохи. Однако меньше всего такими образцами могли стать статеры Датама. Во-первых, у нас нет никаких доказательств того, что ониобращались или хотя бы были известны в ранней Парфии. Во-вторых, в плане композиции между монетами Датама и Аршака существует принципиальное отличие, связанное с ролью лука. На драхмах роль лука активна [Раевский, 1977. C. 82], Аршак держит его в руке. На статерах никакого действия с луком не производится; он расположен у ног сатрапа, все внимание которого поглощено процессом выверки прямизны древка находящейся у него в руках стрелы. Кроме того, есть и более мелкие отличия: Датам сидит вправо, Аршак – влево [Балахванцев, 2017. C. 82, рис. 3–5]; над Датамом парит Ахурамазда в виде крылатого диска, над Аршаком нет ничего подобного. Единственная сходная черта – трон, но и он мог быть с минимальной переработкой заимствован с драхм александровского типа, обнаруженных в Боджнурдском кладе [Abgarians, Sellwood, 1971. Pl. 20:A/a, A/g, E/a).

________

282. Заметим, что в передаваемой Геродотом легенде (Hdt. IV. 8–10), на которую ссылается Д.С. Раевский, речь идет все-таки не о царской власти, а о власти над страной.

[234]

В целом, ни надписи, ни само изображение парфянского лучника, ни его отдельные детали не свидетельствуют о попытках Аршака I использовать элементы ахеменидского наследия для легитимации своей власти. Напротив, они, скорее, доказывают, что основатель династии Аршакидов всеми способами подчеркивал свои кочевническое происхождение и культурную идентичность [Gaslain, 2005b. P. 15–21]. Не удивительно, что все это, наряду, разумеется, с достигнутыми политическими успехами, резко подняло авторитет Аршака среди соплеменников и сделало его своего рода культовой фигурой: после Аршака I и его сына Аршака II все последующие парфянские правители использовали имя основателя государства и династии в качестве тронного.

Ок. 214 г. до н.э. [Wolski, 1962. P. 145; Le Rider, 1965. P. 300, not. 8; Chaumont, 1971. P. 148, not. 3] Аршак I умирает 283, и к власти в Парфии приходит его сын Аршак II (Iust. XLI. 5. 7). Некоторые исследователи до сих пор пытаются отстаивать давно устаревшее мнение, согласно которому второго правителя Парфии звали Артабаном, а Аршак – это только «династический титул» [Assar, 2008. P. 4, 6; Rezakhani, 2013. P. 767]. Между тем, как установил еще А. Гутшмидт, упоминающая Артабана фраза из пролога сорок первой книги Помпея Трога (Trog. Prol. XLI), стоит не на своем месте и должна быть перенесена в пролог сорок второй книги

________

283. Мы склоняемся к этой датировке по следующей причине. В составе Боджнурдского клада, сокрытого ок. 209 г. до н.э., обнаружено примерно 850 драхм Аршака II и всего ок. 60 драхм Аршака I [Abgarians, Sellwood, 1971. P. 104–106]. Столь малое количество монет основателя Парфянского государства по сравнению с его ничем не примечательным сыном можно объяснить лишь тем, что чеканка Аршаком I своей монеты началась незадолго до смерти и была весьма непродолжительной (ок. 216–214 гг. до н.э.).

[235]

[Gutschmid, 1886. P. LXI; 1888. S. 81]. Кроме того, сторонники этой гипотезы почему-то игнорируют тот факт, что Юстин везде, в том числе и в случае с Аршаком II (Iust. XLI. 5. 7: Arsaces et ipse nomine) 284, приводит одни только личные имена Аршакидов.

Чекан Аршака II также состоял из драхм и дихалков [Sellwood, 1980. P. 25–27] 285, однако, в отличие от отца, имя ΑΡΣΑΚΟΥ на его выпусках никаким титулом286 не сопровождалось [Балахванцев, 2017. C. 86, рис. 7]. Судя по замечанию Страбона (Strab. XI. 9. 2), он продолжал прежнюю политику в отношении местного населения. Но если в условиях относительного спокойствия на внешних границах конфликт парнов с эллинами, парфиенами и гирканцами лишь укреплял власть Аршака II, гарантируя ему полную лояльность соплеменников, то после того, как в Парфию вступила армия Антиоха III, ситуация коренным образом изменилась.

_________

284. На важность этого свидетельства Юстина обратил внимание уже Й. Вольский [Wolski, 1962. P. 142–143].

285. Изображения дихалков, не учтенных в работе Д. Селлвуда, доступны на сайте: http://www.parthia.com/arsaces2.htm (дата обращения: 02.12.2017).

286. Недавно была предпринята попытка приписать Аршаку II обычно относимые к Митридату I монеты, на реверсе которых наряду с изображением лучника, сидящего на омфале, имеется легенда, включающая в себя царский титул [Кошеленко, Гаибов, 2012. C. 26–29]. К сожалению, Г.А. Кошеленко и В.А. Гаибов не учли того факта, что среди более чем девятисот раннепарфянских драхм из Боджнурдского клада нет ни одной монеты с подобным типом реверса. Данное обстоятельство делает их предположения бездоказательными.

[236]

Цитируется по изд.: Балахванцев А.С. Политическая история ранней Парфии. М., 2018, с. 222-236.