Речь Посполитая в 1756-1763 годы. Начало бескоролевья

Формальное открытие бескоролевья и определение сроков королевских выборов выдвинуло на первый план для всех магнатских группировок Речи Посполитой задачу мобилизации сил своих «партий» и привлечения новых сторонников внутри страны, а также поиска иностранной поддержки. С этой точки зрения позиции Чарторыских выглядели предпочтительнее: они не только имели хорошо организованных приверженцев в Короне и особенно в Литве, но и могли опереться на твердую поддержку России, причем в значительной части ее условия были согласованы с Екатериной II еще летом 1763 г. Однако это не означало, что «фамилия» могла чувствовать себя вполне уверенно, что и нашло отражение в ее переписке с Петербургом в ноябре-декабре 1763 г. Чарторыские опасались, что молчание России по вопросу о поддержанном ею кандидате может затруднить избрание представителя «фамилии». Об этом свидетельствовала их неудачная попытка добиться включения положения о выборе «короля-пяста» в решения Сенатского совета.

В день открытия совета, 7 ноября 1763 г., Чарторыские отправили через Г. Кейзерлинга мемориал Екатерине II, в котором напоминали императрице о предстоящих выборах и просили ее прямо объявить, кого она хотела бы видеть королем Польши, и оказать обещанную помощь, чтобы избрание прошло единогласно. Дабы избежать частых бескоролевий, они предлагали избрать молодого человека 50. Спустя неделю, 14 ноября, уже сам С. Понятовский через А. 3. Остена пишет письмо, адресованное Екатерине II 51. Он вспоминает о прошлых «милостях», которым он, может быть, обязан будущим троном, хотя это якобы и не сулит ему счастья. Далее стольник убеждал царицу, что она сможет сделать польским королем, кого пожелает, поскольку Пруссия не в состоянии этому воспрепятствовать. Сам же он намерен защитить «фамилию» и своих сторонников «от позора и несчастья» в случае, если осуществятся «злые надежды» их противников и «саксонская династия утвердилась бы на троне». Тем самым, он весьма прозрачно пытался воздействовать на настроения Петербурга, затрагивая болезненную тему установления в Польше наследственной монархии. С Понятовский призывал твердо отказать в поддержке М. К. Огинекому, который отправился в Россию, чтобы добиться от императрицы одобрения своей кандидатуры на выборах нового короля. Обращаясь к Екатерине II, литовский стольник просил, чтобы она запретила «наезды московские», если действительно хочет видеть его на троне.

В письме нашло также отражение опасение, связанное с ожидавшимся в Варшаве приездом Н. В. Репнина. С. Понятовский просил максимально сократить его пребывание в Польше, если нельзя совсем отменить это назначение. А ввиду болезни Г. Кейзерлинга стольник предлагает поручить исполнение обязанностей посла его сыну, X. Г. Кейзерлингу.

Наконец, еще через неделю, 22 ноября 1763 г., «фамилия», стремясь придать своим обращениям к императрице более официальный характер, отправила в Петербург мемориал от имени литовской оппозиции, в котором просила назвать, кого именно из Пястов Екатерина II желала бы видеть в качестве кандидата, и прислать 50 тысяч рублей для проведения сеймиков и 20 тысяч — на содержание литовского войска 52.

Соображения Чарторыских и С. Понятовского, адресованные в Петербург, нашли там полное понимание. Екатерина II в рескрипте Г. Кейзерлингу 53 указывала, что просьба об объявлении имени кандидата посредством специальной декларации уже предупреждена в «Обшем наставлении». Планы Огинского в Петербурге расценили как интригу секретаря французского посольства П. М. Хенена, призванную расколоть прорусскую «партию» 54.

Вступление русских войск в Польшу, о котором упоминает в своем письме С. Понятовский, не было непосредственно продиктовано желанием Петербурга оказать давление на Варшаву. Оно было осуществлено осенью 1763 г. по приказу смоленского губернатора В. В. Фермора для возвращения беглых крестьян в связи с проведением в губернии третьей ревизии. Поэтому поводу примас В. Лубеньский обратился с официальным письмом в русское посольство. На депеше Г. Кейзерлинга Н. И. Панин написал: «Теперь другого не остается, как изыскивать ближайшие и лучшие резоны, чем оное покрыть», а Екатерина II распорядилась сочинить ответ на письмо примаса 55. Однако военные меры по возвращению беглых продолжались. Н.И. Панин настаивал на их прекращении, так как они, по его словам, могли помешать «нашему большому делу». Указ о прекращении военных экспедиций в Польшу был послан в Смоленскую и Киевскую губернии только 25/14 января 1764 г.56

Наконец, в декабре 1763 г. в Варшаве была издана декларация, о которой «фамилия» просила Екатерину II 57. Правда, в ней не было объявлено, кого именно из Пястов Россия хотела бы видеть польским королем. О разговоре с Н. И. Паниным по поводу содержания декларации В. Ф. Сольмс сообщил в Берлин 29/18 ноября 1763 г. Посол писал, что русский министр показал ему текст декларации, уже отправленный для сообщения прусскому министерству 58. В ней опровергались слухи о намерении России захватить польские земли, подтверждалось решение Екатерины II об избрании «короля-пяста» и объявлялось о решительной поддержке Чарторыских. Все это вместе недвусмысленно указывало на поддержку кандидата от «фамилии», хотя и не названного по имени. Сольмс согласился, что такая же декларация должна быть опубликована и от имени Фридриха II. 15 декабря прусский король утвердил соответствующий доклад К. В. Финкенштейна, 17 декабря инструкция об опубликовании прусской декларации была отправлена Г. Бенуа в Варшаву 59.

Прибытие в Польшу Н.В. Репнина окончательно рассеяло опасения «фамилии» по поводу возможного изменения позиции России. Новый министр привез с собой наставление «говорить с Кейэерлингом едиными устами и поступать во всем согласно». С. Понятовскому устанавливалась ежегодная пенсия в З тысячи рублей, кроме того, Кейзерлингу предписывалось до конца 1764 г., т. е. до коронационного сейма, заплатить все его долги 60. 22 декабря 1764 г. литовский стольник встретился в доме Кейзерлинга с Репниным, и тот сказал, что императрица приказала уверить его в своей помощи «всеми силами и всей своей казной» 61.

Противники Чарторыских в конце 1763 г. также собирали силы и готовились к королевским выборам. Первоначально они намерены были объединиться вокруг кандидата из саксонской династии. После смерти Августа III саксонским курфюрстом стал Фридрих-Август. Он сразу же заменил первого министра, назначив вместо тяжело больного Г. Брюля Карла Флеминга — саксонского посла в Австрии, брата Якоба Генриха Флеминга (министра Августа II и конюшего литовского) и Яна Ежи Флеминга (подскарбия великого литовского, одного из богатейших магнатов в Литве). О поспешности этого назначения Д. М. Голицын сообщал в Петербург, что Флеминг уехал из Вены безотзывной грамоты, не дождавшись своего преемника. О новом первом министре русский посол писал, что тот «своим поведением и в делах праводушием» заслужил уважение у всех при венском дворе 62. Такая характеристика нового первого министра, а также его связи среди «дворской партии» в Польше и принадлежность к литовским магнатам свидетельствовали о стремлении дрезденского двора посредством замены непопулярного в Польше Г. Брюля на человека, пользовавшегося уважением, особенно в Литве, склонить магнатов и шляхту на сторону саксонской династии.

Сразу же после вступления на саксонский престол Фридрих Август написал письма видным магнатам с выражением желания служить Речи Посполитой, а его жена Мария Антония направила аналогичные письма польским дамам 63. В октябре 1763 г. в Вену приехала графиня А. Мнишек, жена Е. Мнишека и дочь Г. Брюля, которая добивалась в Австрии оказания помощи курфюрсту саксонскому в избрании на польский престол и хлопотала по делам своих братьев, не имевших польского шляхетства и опасавшихся поэтому лишиться своих имений в Польше. В связи с этой поездкой Д. М. Голицын писал в Петербург о достоверности намерений курфюрста саксонского выставить свою кандидатуру на выборах. Он также сообщал, что Австрия и Франция будут оказывать помощь саксонскому кандидату, но она не выйдет за рамки обычной дипломатической поддержки. А когда, продолжал посол, станет ясно, что представителю Веггинов «не удастся быть королем польским, тогда уже, имея причину подозревать, что из природных поляков будет выбран, (Австрия и Франция. — Б. Н.) наблюдать имеют, дабы вольными всей нации голосами возведен был на престол без всякого насилия и нарушения вольности и прав польских» 64.

Саксонский курфюрст известил о своем намерении добиваться польской короны и европейские дворы. Однако если Австрия и Франция ответили ему хотя и положительно, но уклончиво, то Россия и Пруссия недвусмысленно высказались против его планов — в пользу избрания Пяста. Г. Кейзерлинг, сообщая о реакции в Варшаве на позицию Петербурга, писал 28/17 ноября, что, несмотря на это, сторонники саксонской династии надеются «приобрести согласие России» 65. Тогда же на встрече с русским послом гетман Я. К. Браницкий с одобрением высказался о позиции Екатерины II в пользу избрания короля-поляка, но просил, чтобы Польше не навязывали конкретного кандидата. В России в этом справедливо усмотрели замысел самого коронного гетмана стать королем и решили использовать его для усиления раскола в рядах противников русской политики 66. Итак, оказалось, что ни по вопросу о кандидате для избрания, ни о способах противодействия «русской партии» магнаты — противники России — не были готовы ни к согласованным, ни к решительным действиям. Это же можно сказать и об их зарубежных покровителях в Дрездене, Вене и Версале.

Единственной силой, на которую могли более или менее опереться Браницкий, Радзивилл и Потоцкие, были коронные войска, подчинявшиеся гетману, и собственные военные отряды магнатов. К помощи этих войск они и попытались прибегнуть. В этом Я. К. Браницкий нашел опору в Дрездене, получив в свое распоряжение также и саксонские войска, частично оставленные в Польше якобы для охраны дворцов и королевского имущества. Эти три полка были сформированы из поляков и находились в Польше еще со времен Семилетней войны. Сейчас же частью они были включены в войска Браницкого, а частью — в отряды Ф. С Потоцкого и взяты ими на содержание 67. «Фамилия» использовала это как повод, чтобы просить военной помощи у Екатерины II.

Вопрос этот обсуждался на совете в присутствии Г. Кейзерлинга, Н. В. Репнина, Августа и Михала Чарторыских, С. Понятовского и его братьев, А. Замойского и С. Любомирского. Было предложено просить императрицу прислать войска для защиты своих сторонников или же передать под их командование уже находившиеся в Польше для охраны русских военных складов отряды. Г. Кейзерлинг возражал против такого шага, поскольку это могло бы в будущем лишить С. Понятовского короны, ибо на него легла бы ответственность за приглашение в Польшу иностранных войск. А. Чарторыский и А. Замойский были иного мнения, так как полагали, что только демонстрация силы способна остановить их противников. Они предлагали распустить имевшиеся русские отряды, чтобы «фамилия» тут же приняла их к себе на службу. Русский и иновроцлавский воеводы убедили собравшихся, и Кейзерлинг написал об этом своему двору 68. Однако Екатерина II, по существу, поддержала мнение посла. В связи с этим императрица в рескрипте Г. Кейзерлингу от 31/20 декабря 1763 г. предписала подготовить общественное мнение к вступлению в Польшу русских войск, использовать эту угрозу, чтобы воспрепятствовать действиям «гетманской партии» против Чарторыских, уведомила посла о готовности войск на границе, но высказалась против их введения в Польшу, поскольку это нельзя было сделать тайно, а законных оснований для военной интервенции не было 69.

В это самое время, 17 декабря 1763 г., в Варшаве стало известно о смерти саксонского электора Фридриха Августа. Регентство при малолетнем курфюрсте приняли брат покойного принц Ксаверий и вдова, Мария Антония. Выдвижение саксонского кандидата на польский престол становилось совершенно нереальным, так как Ксаверий еще при жизни брата был противником приобретения польской короны, считая, что такие претензии не соответствуют более ни ресурсам, ни международному положению Саксонии.

Тем не менее «гетманская партия» и сторонники Веттинов в Польше продолжали ориентироваться на саксонского кандидата, усматривая в этом основной способ объединить своих сторонников. В связи с кончиной курфюрста они собрались на совет у Я. К. Браницкого в Белостоке. Главным вопросом было ожидавшееся вступление в Польшу русских войск, о чем, как было известно, говорили Чарторыские и Г. Кейзерлинг. О возражениях русского посла собравшиеся у коронного гетмана не знали.

В Белостоке было решено, что примас обязан протестовать против русской интервенции, в случае которой следовало объявить посполитое рушение. При этом рассчитывали собрать до 40 тысяч войска, на полугодовое содержание которого потребуется 200 тысяч дукатов. Если такие военные силы будут собраны, то деньги предоставят Вена и Версаль, которых следует просить о помощи. Было также предложено отправить посольства к тем дворам, представителей которых не было в Варшаве, вероятно, что имелась в виду Оттоманская Порта. Кандидатом на польский престол. по мнению участников совета в Белостоке, должен был стать один из саксонских принцев. Следовало провести сеймики, избрать надежных послов и установить им инструкции в духе своей партии 70. Предложенные на совете у коронного гетмана меры свидетельствовали, что противники Чарторыских были твердо уверены в поддержке большинства шляхты и серьезной помощи со стороны Австрии и Франции. Как показало последующее развитие событий, эта уверенность оказалась безосновательной. Они также надеялись, что острый политический кризис в Речи Посполитой и открытое противостояние с Россией позволит им одержать победу. Возможно, что в таких соображениях были свои резоны, хотя и в этом случае поставленные цели были едва ли достижимы, но именно такого развития событий стремились избежать в Петербурге. И Г. Кейзерлинг, и Н. И. Панин, и Екатерина II единодушно настаивали на недопущении открытой военной интервенции в Польше.

Той же тактики, хотя и менее последовательно, придерживались и Чарторыские. Они стремились придать вмешательству России в польские дела видимость законности, что диктовалось не только внутриполитическими соображениями, но и опасениями, что внутренний конфликт в Польше может привести к большой европейской войне. Приближавшиеся сеймики должны были показать, чья тактика окажется более эффективной.

Цитируется по изд.: Носов Б.В. Установление российского господства в Речи Посполитой. 1756-1768 гг. М., 2004, с. 135-139.

Примечания

50. Ibid. S. 194.373-375; B. Czart. D. r. 1798. S. 194.

51. Ibid. S. 195-196,377-381; B. Czart. D. r. 1798. S. 195.

52. Ibid. S. 196-197,381-382; B. Czart. D. r. 1798. S. 196.

53. Рескрипт № 87 Кейзерлингу в Варшаву, 1 декабря / 20 ноября 1763 г. // Сб. РИО. СПб., 1886. Т. 51. С. 112-115.

54. Сб. РИО. СПб., 1886. Т. SI. С. 109-111.

55. Там же. С. 142-143. 54.         Там же. С. 165.

57. Hermann Е. Geschichte des russischen Staats Hamburg, 1853. Bd. 5. S. 363.

58. Сб. РИО. СПб., 1878. Т. 22. С. 160-163. $9.  [Friedrich II] PC. Bd. 23. S. 216.

60. Соловьев С. M. Указ. соч. С. 245.

61. Schmltt Н. Ор. ей. Т. 1. S. 200.

62. АВПРИ. Ф. 32. Оп. 6. Д. 415. Л. 9-10.

63. Schmitt Н. Op. ch. Т. 1. S. 178.

64. АВПРИ. Ф. 32. Оп. 6. Д. 415. Л. 55-56 об.

45. Соловьев С. М. Указ. соч. С. 244.

66. Там же.

67. Там же; Schmln Н. Op. cit. Т. 1. S. 199.

68. Schmitt Н. Op. ch. Т. 1. S. 201.

69. Сб. РИО. СПб., 1886. Т. 51. С. 155-157.

70. Schmln Н. Op. ch. Т. 1. S. 203—204.