Культура Игбо Укву в Нигерии

Вероятно, самой загадочной из забытых культур лесов Западной Африки, о которых ведет свой рассказ археология, является культура Игбо Укву, обнаруженная на территории современной Нигерии. В 1939 году в этой небольшой лесной деревушке, расположенной в 40 километрах к востоку от Нигера, около вершины его океанической дельты, местный житель Исайя Анози копал во дворе своего дома яму под резервуар для воды. Приблизительно в полуметре от поверхности земли его мотыга наткнулась на твердый предмет. Вытащив его, Анози рассмотрел свою находку. Предмет оказался бронзовым кубком, позеленевшим от времени. Его стенки покрывали причудливые изображения насекомых и небольших животных. Анози прислонил кубок к стене своего дома и продолжал копать. Вскоре ему попался второй предмет, а за ним — третий. В итоге у него оказалось около 40 похожих друг на друга удивительных предметов, большую часть которых он продал за бесценок.

Некоторые из них впоследствии оказались в Федеральном департаменте древностей Нигерии, где в 1958 году и попались на глаза его директору, британцу Бернарду Феггу. Осознав важность этих предметов, Фрегг предложил археологу Тарстену Шоу, получившему подготовку в Кембридже, провести раскопки на том месте, где Анози их обнаружил. Шоу приехал в Игбо Укву в ноябре 1959 года. Там он узнал, что брат Исайи Анози, Ричард, также откопал несколько бронзовых предметов на своем участке. Имея в своем распоряжении только четыре месяца, которые оставались до его отъезда в Англию, Шоу немедленно приступил к раскопкам этих двух мест, которым он дал весьма подходящие названия — Игбо Исайя и Игбо Ричард.

Неделя раскопок не принесла ничего существенного. Самым примечательными из найденных предметов были железный клинок, большое количество черепков и немного древесного угля из очага. Однажды утром Шоу услышал взволнованный голос одного из местных помощников, который звал его из котлована в Игбо Исайя. "Нечто замечательное, сэр! — кричал он. — Подойдите и посмотрите!" Из стены котлована торчал позеленевший ободок бронзового сосуда. На то, чтобы извлечь его из земли, Шоу пришлось потратить остаток дня. К вечеру вокруг этого места собралась огромная толпа зевак, которые изо всех сил пытались выбрать себе наиболее удобную позицию для наблюдения. Осторожно откалывая деревянным инструментом кусочки твердой земли, Шоу постепенно освобождал предмет. В конце концов, перед самым наступлением сумерек, он извлек его из почвы и поместил на подстилку из мягкой бумаги. Несмотря на покрывавший его слой слежавшейся земли, сосуд был великолепен.

Это был кувшин для воды, покрытый сеткой, сплетенной из бронзовой проволоки. Сама ваза и подставка также были отлиты из бронзы, что является важным художественным достижением. Используя метод "потерянного воска", кузнец сначала сделал из воска модели различных частей изделия, а затем покрыл их тонким слоем глины, создав форму для литья. Во время обжига каждой части расплавившийся воск вытек через маленькое отверстие в глиняном слое, оставив пустоту, в которую заливалась расплавленная бронза. После того, как металл затвердел, глиняная форма была удалена. Полученные образцы из бронзы были точными копиями восковых оригиналов. Затем мастер спаял отдельные части, получив единое изделие.

Шоу упаковал вазу в картонную коробку и накрыл раскоп брезентом, придавив его к земле тяжелыми камнями. Приставив на ночь к этому месту охранника, он отправился спать, засунув коробку с вазой под кровать в целях безопасности. Как выяснилось, эти меры оказались ненапрасными. Ночью кто-то пробрался в его жилище и перерыл все вещи, пытаясь отыскать вазу.

Через несколько дней в Игбо Исайя был обнаружен тайник с великолепными предметами. В нем находились бронзовые урны, украшенные выгравированными изображениями жуков и змей, тыквообразные сосуды, бронзовые подвески в виде слоновьих и леопардовых голов, орнаментированные посохи и мечи и тысячи бусин из разноцветного стекла и красного сердолика. Один из самых примечательных предметов — бронзовая раковина длиной в 30 сантиметров, изображает тритона, моллюска, который обитает в прибрежных водах в 160 километрах к югу. На кончике конуса раковины находилось небольшое кропило, что позволяет предположить церемониальное назначение этого предмета. Все эти изделия лежали на глиняной платформе. Так они и остались на ней лежать, пока не оказались под слоем лесной почвы.

У Шоу, однако, не было времени размышлять, почему эти предметы были покинуты на века. На расположенном неподалеку участке Игбо Ричард рабочие обнаружили более интересные находки.

На глубине в 1,8 метра они наткнулись на мешанину из стеклянных бусин и медных браслетов, среди которых находились фрагменты костей пяти человек. Немного глубже лежали слоновые бивни и корона из меди, напоминающая по форме тиару. Череп, на который она некогда была надета, был найден неподалеку, его окружало огромное количество блестящих голубых бусин, вероятно, раньше покрывавших лицо его обладателя. Рядом покоилась полукруглая пектораль из меди, медные ручные и ножные браслеты, слоновий бивень и бронзовая рукоятка, изображающая всадника. Она, очевидно, прикреплялась к мухобойке — традиционному африканскому символу власти.

По разбросанным железным гвоздям и деревянным фрагментам Шоу заключил, что этот человек был погребен восседающим на троне. Над ним был сооружен деревянный свод, поверх которого лежали еще пять тел, и никто не может сказать, добровольно они пошли на смерть или были принесены в жертву против своего желания. Согласно радиокарбонному анализу фрагментов деревянного трона, погребение было совершено приблизительно в IX веке н. э.

Столь ранняя дата вызвала шок у археологов. Очень редко, если такое вообще когда-нибудь случалось, западноафриканские погребения содержат такое богатство, принадлежавшее одному человеку. Еще более интригующим был факт существования местного производства медных украшений и отлитых из бронзы предметов, которые являлись настоящими произведениями искусства. Виртуозность, с которой они были изготовлены, остается непревзойденной до сих пор. То, что такая богатая и высокоразвитая культура существовала еще в те времена, когда великие империи саванны были молоды и транссахарские торговые пути только-только зародились, казалось совершенно невероятным.

К разочарованию ученых, на участке Игбо Исайя не было найдено ничего, что могло бы подтвердить или опровергнуть эту датировку. Но через четыре года Тарстен Шоу обнаружил третий клад изделий из бронзы, которые покоились в небольшом углублении на участке, примыкающем к дому Исайи Анози. Наряду с бронзовыми изделиями в углублении были найдены четыре кусочка древесного угля, три из которых датировались IX веком. (Четвертый кусочек, относящийся к XV веку, попал туда, видимо, случайно в более позднюю эпоху.)

От споров об истинности датировки Игбо Укву исследователи обратились к изучению природы этого лесного общества. Шоу и тут пришел на помощь. Он стал исследовать устную традицию современных народов игбо, которые до сих пор населяют леса в окрестностях Игбо Укву. Игбо, как он выяснил, традиционно образовывали деревни, которые управлялись старейшинами. Хотя эти независимые поселки не знали царской власти, они признавали авторитет жрецов. Благодаря способности сохранить плодородие почвы и оградить народ от бедствий, эти жрецы обладали большой властью. Устные предания игбо сообщают, что некоторые из них носили полые слоновые бивни, в которые они трубили, возвещая начало церемоний. Человек, похороненный в гробнице в Игбо Ричард, вокруг которого было найдено несколько бивней, мог быть таким жрецом.

Устная традиция игбо ничего не сообщала о происхождении искусства литья, которым владели их предки. Вплоть до 1980-х годов многие ученые считали, что игбо получили эти знания от странствующих североафриканских кузнецов. Однако химический анализ примесей, которые использовались при изготовлении бронзовых предметов Игбо Укву, показывает, что металл имеет необычайно высокое содержание серебра. Это является свидетельством местного происхождения данного метода производства. Арабские и европейские кузнецы всегда удаляли серебро из расплавленной бронзы. Это позволяет предположить, что бронзовые изделия Игбо Укву были изготовлены местным, возникшим независимо от других культур способом.

Археологи, однако, не могли найти местных источников меди — основного компонента бронзы. Только в 1991 году ученые из Нигерийского университета в Нсаке обнаружили то место, где добывались медь и свинец. Оно расположено в расселине Бенуе, всего в 80 километрах от Игбо Укву. Уголь, взятый из находившихся здесь горнов для выплавки металла, датировался IX веком, то есть тем же периодом, что и изделия Игбо Укву. Более того, медная руда из этих рудников содержала такое же количество серебра, что и бронза, из которой эти изделия были изготовлены.

Шедевры из Игбо Укву, таким образом, были созданы местными виртуозами, более 1100 лет назад открывшими собственный метод художественного литья. Необыкновенная, как это может показаться многим современным людям, культура Игбо Укву на самом деле являлась лишь составной частью более обширной художественной традиции, которая была характерна для этого региона в незапамятные времена.

Одни из самых великолепных образцов наследия этой традиции были созданы на противоположной от Игбо Укву стороне Нигера, в Ифе — священном городе народа йоруба. Искусство Ифе было на несколько веков старше искусства Игбо Укву, и случилось так, что мир познакомился с ним на 50 лет раньше благодаря Аео Фробениусу — выдающемуся немецкому этнографу, посетившему Ифе в 1910 году.

Фробениус впервые услышал об Ифе от матроса-йоруба, который оказался в порту Гамбурга. Матрос рассказал Фробениусу о святилищах, которыми был окружен город. Там люди поклонялись божеству богатства и моря. Иоруба называли его Олокун и очень почитали. Частью ритуала, как узнал Фробениус, было выкапывание "превратившихся в камень" голов предков. Заинтригованный этнограф отправился в Ифе.

То, что он там увидел, разочаровало его. Святилища оказались обычными тропическими рощами, отмеченными только грубо высеченными каменными изображениями. Но в один из дней он, осматривая одну из рощ, заметил "два кусочка терракоты, глубоко ушедшие в землю. Они были частями разбитого человеческого лица, и когда я увидел эти фрагменты, я в полной мере осознал смысл того, что мне было сказано. Здесь находились остатки очень древнего и замечательного типа искусства, бесконечно более прекрасного, чем грубые каменные образ.

Очарованный этой находкой, Фробениус вместе со своим ассистентом начал прокладывать тоннель под рощей Олокуна. "Шахтерский" метод этнографа оказался фантастически продуктивным. Даже на глубине 5,5 метра они продолжали находить керамику, мелкую пластику и "необыкновенно живые, редкого изящества терракотовые головы с четко выраженными характерными чертами".

Но самое лучшее ожидало Фробениуса впереди. После долгих уговоров жрец рощи Олокуна согласился показать ему голову изумительной красоты, восхитительно отлитую из античной бронзы, полную жизни, покрытую патиной великолепного темно-зеленого цвета". Это был в самом деле Олокун, Посейдон Атлантической Африки. Фробениус приобрел голову за 6 фунтов стерлингов плюс бутылку шотландского виски и высокий стакан. Когда глава местной британской администрации узнал об этой сделке, он объявил ее недействительной и заставил немецкого ученого вернуть сокровище. Позже эта голова исчезла и была заменена копией. Оригинала с тех пор никто не видел.

Находясь под влиянием европоцентристских предрассудков того времени, Фробениус считал, что великолепие, увиденное им в роще Олокуна, было привнесено в Западную Африку представителями приморских народов Средиземноморья. Не найдя местных прецедентов подобного искусства, немецкий исследователь покинул Ифе в убеждении, что он нашел легендарную Атлантиду.

Однако в 1943 году Бернард Фегг, в то время молодой британский курсант, служивший в нигерийской саванне к северу от Ифе, нашел то, что многие историки искусства и археологи признали тем самым прецедентом, которого не обнаружил Фробениус. В тот год инженер, работавший на близлежащей шахте на плато Джое, показал Феггу терракотовую голову, которую он приобрел у шахтера. Тот нашел ее, когда искал олово, и использовал ее в качестве пугала на своем поле. Эта голова была весьма тщательно сделана, со стилизованными волосами и выразительными глазами. Фегг, который был археологом-любителем, сразу понял ценность этого предмета. Он заручился помощью шахтеров в деле поиска других скульптур, которые он впоследствии определил как принадлежащие культуре Нок. Она была так названа в честь того места, где были найдены первые подобные скульптуры {страныцы 112—113).

Более тысячи лет разделяют культуры Нок и Ифе, но некоторые ученые считают, что древние скульпторы Нока в некотором смысле являются предтечами искусства Ифе. Обитатели нокских деревень являлись частью революционной по своему характеру культуры, представители которой, как показывают археологические свидетельства, уже к VI веку до н. э. научились получать из руды железо. Далеко продвинувшиеся в материальном и художественном отношении, они породили ряд социальных и религиозных традиций, которые стали общими для всех обитателей лесов к югу от Нока.

Британский историк искусства Фрэнк Уиллет считает, что превращение стилизованной скульптуры нокской традиции в натуралистическую керамическую и бронзовую скульптуру Ифе отражено в мифологии йоруба. Историки искусства в своих интерпретациях опираются на устные традиции. Согласно одной из таких традиций, бог Одудува сошел на землю в Ифе — центре всего мироздания — и стал его первым правителем, или они. У него родились 16 детей, которые ушли из Ифе и основали государства народа йоруба.

В других легендах йоруба говорится, что Одудува пришел из Мекки или из Египта. Тщательное исследование этих преданий привело Уиллета к заключению, что в начале второго тысячелетия н. э. небольшая, но обладавшая сильным влиянием группа переселенцев, возможно, с северо-востока, прибыла в Ифе. Они принесли с собой изысканную художественную традицию и мастерство отливки из латуни. Они обучили этому мастерству народ йоруба, который также создавал терракотовые скульптуры.

Переселенцы принесли с собой и идею божественного царства. Созданные на ее основе мифы превозносят Ифе как центр мира и место рождения сыновей Одудувы. Правители 16 областей Ифе приходили в священный город для коронации. Паломники стекались в его священные рощи, чтобы обратиться со своими просьбами к богам йоруба.

Некоторые реальные черты этого воспетого древними мифами места были выявлены в ходе серии археологических исследований, начавшихся в 1949 году. Археологи смогли установить расположение зданий Ифе по усыпанным черепками дворам. Разбитая керамика и белая кварцитовая галька образовывали участки правильной формы, обозначая внутренние пространства и проходы, вокруг которых стояли дома. Стены были обмазаны илом, затвердевшим на солнце, а полом являлась плотно утрамбованная земля. Жилища, каждое из которых обладало собственным садом, теснились вокруг дворца они в центре Ифе.

Окружавшие Ифе стены образуют несколько колец, что свидетельствует о постоянном росте священного города, который продолжался со времени его основания в середине IX века н. э. до упадка, проявившегося в XVI веке. В самой старой части города рабочие обнаружили тигли, покрытые голубоватой глазурью, и стеклянные шарики, которые были определены как побочный продукт производства бус. Стеклянные бусины и дары леса, вероятно, являлись главной статьей экспорта Ифе. Получаемая от их продажи прибыль и богатые дары, приносимые в городские святилища, служили поддержкой царскому двору и местному высокому искусству.

Самые замечательные из всех латунных скульптур Ифе прославляют они и представителей аристократии. Многие эти творения были случайно обнаружены рабочим, который в 1938 году копал землю рядом с дворцом они. Скульптуры изображают головы, отмеченные спокойным изяществом, и фигуры, похожие на образы богов, которые одеты в состоящие из бус накидки. В руках боги сжимают магические скипетры. Более распространенными, но не менее замечательными являются терракотовые статуэтки.

В 1972 году британский археолог Питер Гарлейк, сотрудничавший с университетом Ифе, предпринял раскопки, которые впервые предоставили ученым возможность узнать, как в древности использовались эти терракотовые скульптуры.

Гарлейк обнаружил в центре залежи черепков 600-летней давности целый сосуд, основание которого было украшено тремя керамическими головами — одна походила на портрет, две другие имели конусообразную форму, — стоящими рядом в построенном из соломы святилище. Святилище было окружено изображениями ритуальных предметов: барабана, кинжала, пары коровьих рогов и перевернутого головой вниз трупа человека в корзине.

Всего в нескольких метрах от этого места Гарлейк нашел россыпь железных гвоздей. Их расположение позволило предположить, что здесь стояло давно исчезнувшее деревянное строение. В его центре лежала куча разбитых статуэток из терракоты и фрагменты костей конечностей и туловища человека. Поблизости возвышалась груда из 40 человеческих черепов. Так и осталось непонятным, было ли это свидетельством жертвоприношения. Однако ясно, что в этом месте был проведен какой-то ритуал.

К XV веку йоруба Ифе заметили, что их богатства и влияние начали постепенно уменьшаться под напором конкуренции со стороны лесных государств, которые захватили важные торговые пути и укрепили свою власть. Самым серьезным из этих соперников был Бенин — город-государство народа эдо, расположенный в 160 километрах к юго-востоку от Ифе. (Земли древнего Бенина целиком лежат в Нигерии и не затрагивают территории Республики Бенин.)

Расцвет Бенина начался в 1440 году, когда на престол взошел Эвуаре Великий. Согласно устной традиции эдо, Эвуаре — оба, или царь — был прямым потомком Одудувы, первого правителя Ифе. Как и Одудува, Эвуаре считался богом. Его пристальный взгляд обладал такой мощью, что оба был вынужден носить на лице вуаль из бус, чтобы защитить находящихся рядом с ним людей от этой ужасающей силы. Его помнят как создателя могущественных чар", врачевателя, воина, музыканта и дальновидного правителя. Захватив 201 город и деревню, Эвуаре быстро увеличил богатства Бенина и превратил город-государство в настоящее царство.

Эвуаре приказал обнести свой дворец внушительной внутренней стеной. Она представляла собой земляную насыпь длиной в 11 километров, которую опоясывал ров с водой глубиной 15 метров. В начале 1960-х ее раскопал британский археолог Грэхем Коннах. Он установил, что сооружение стены, если оно продолжалось на протяжении пяти сухих сезонов, потребовало бы собрать 1000 рабочих, которые должны были трудиться по 10 часов в сутки семь дней в неделю. Но это был не единственный строительный проект Эвуаре. Он также проложил в городе новые улицы и возвел девять укрепленных ворот. Последующие раскопки вскрыли даже нечто более впечатляющее: целую сеть сельских стен, от 6400 до 13000 километров в длину, на строительство которых должно было быть затрачено 150 миллионов человеко-часов и сотни лет работы. Стены, вероятно, служили разграничителями земель, принадлежавших разным деревням и городам.

Всего через 13 лет после смерти Эвуаре, в 1473 году, рассказы о богатстве Бенина привели португальских торговцев к воротам города. Вскоре за ними последовали англичане, голландцы и флорентийцы. Все они прибыли в Бенин в поисках перца, золота, слоновой кости и рабов. Прельщенные экзотическими товарами, разложенными перед ними, — бархатом, огнестрельным оружием, цукатами, седлами, зеркалами — эдо вскоре наладили торговые связи с европейцами. Согласно запискам голландского купца, посланцы обы являлись в порт "великолепно одетые, украшенные ожерельями из яшмы или кораллов.

Поприветствовав европейских купцов и подарив им сладких фруктов из рощ обы, эдо начинали торговаться. Этот торг мог длиться долго — "иногда целыми месяцами". Практичность торговцев эдо побудила британского купца Ричарда Эдена написать в 1590 году: "Они очень осторожно ведут торг и не теряют даже крупицы золота. Они используют весы и меры и очень осмотрительны в их выборе". Сообразительность эдо приносила им фантастические барыши. В XVI веке, в эпоху подъема царства, город Бенин мог вмещать в себя 60 000 жителей, которые, как говорили, приветствовали друг друга словами: "Хвала Господу за то богатство, которое он мне дал".

Нигде это богатство не бросалось в глаза так сильно, как во дворце оба. Дворец представлял собой лабиринт комнат и галерей, которые располагались вокруг более чем 100 внутренних двориков, и занимал, по словам посетившего его голландского путешественника, "столько пространства, сколько город Харлем", а галереи были такими же большими, как и амстердамская Биржа". Его деревянные балки украшали отлитые из латуни таблички с изображениями сцен военных подвигов и церемониальной жизни. В центре двориков размещались богато декорированные алтари, на которых стояли бронзовые головы, окруженные резными бивнями слонов. Здесь оба и его приближенные справляли обряды, призванные поддерживать гармонические отношения между предками бенинцев и царством духов. Некоторые украшали бронзовые головы коралловыми бусами и окунали их в чаши с кровью принесенных в жертву людей. Только при помощи таких мер, как считали эдо, они могли обеспечить процветание государства.

К концу XVIII века подобного рода обращения к богам, похоже, утратили свою эффективность. Те самые богачи, которые подняли Бенин на вершину процветания, теперь толкали страну к краху. Против прочного единства государства выступили царьки небольших областей, вооруженные европейским огнестрельным оружием, которые стремились захватить контроль над большей частью региональной торговли. По мере погружения страны в хаос оба и его свита все глубже забирались в хитросплетения дворцовых покоев, избегая контактов с европейцами и отступниками.

За одно столетие Бенин, бывший некогда обширным государством, в состав которого входило множество мелких лесных царств к западу от Нигера, сократился в размерах настолько, что не выходил уже за пределы окрестностей города Бенин. Последний, сокрушительный удар был нанесен не мятежниками, а чужеземцами, которые некогда поддерживали с Бенином взаимовыгодные отношения.

В 1897 году британцы предприняли несколько попыток повлиять на оба, чтобы тот возобновил торговлю с европейцами. Когда эти попытки провалились, британский консул без приглашения отправился во дворец. Без ведома оба два вождя эдо устроили засаду на консула и его свиту. В результате нападения были убиты семь из девяти европейцев и большинство из двухсот африканцев. В ужасе перед грядущими репрессиями оба предпринял массовые ритуальные убийства, принеся в жертву сотни людей, надеясь тем самым отвести угрозу от города.

Однако все эти усилия пропали даром. 18 февраля 1897 года в город вошли подразделения британской карательной экспедиции. Город, похожий на окровавленную гробницу, был пустынен. Один из британцев зашел во дворец и оставил описание того, что он там увидел. "Большая дверь, — писал он, — обита листами латуни, на которых отчеканены изображения людских фигур и голов леопардов. Вдоль ограждающей небольшую площадь стены выстроились в ряд головы из латуни, каждая была увенчана длинным, пострадавшим от непогоды резным бивнем. Между головами находились отлитые из латуни изображения людей в доспехах, восседающих на спинах коней. Все предметы были густо вымазаны кровью, а в воздухе висел страшный смрад. На противоположной стороне площади стоит молитвенный дом царя. Первое, что вас поражает, — это металлическая крыша, на которой, прямо перед вами, расположилась огромная латунная змея, голова которой спускается к водосточному желобу. Все стропила были покрыты латунными листами, на которых были изображения фигур. Крыша поддерживалась почти сотней колонн, сделанных из склепанных вместе бронзовых листов, что производило очень сильное впечатление.

Англичане вывезли из дворца около 2000 бесценных произведений искусства Бенина. Один из участников карательной экспедиции несколькими годами позже в своих записках превозносил красоту этих предметов, некоторые из которых, как он определил, были изготовлены в XVI веке. В конце XV века на Иберийском полуострове не было такого высококлассного искусства. И мы знаем, что его было немного и в остальной Европе".

Предметы, вывезенные в Британию в качестве военных трофеев, были проданы с аукциона, чтобы покрыть расходы на этот поход и выплатить пенсии его участникам и семьям погибших. Оба был отправлен в ссылку. После его смерти в 1914 году британцы вернули в Бенин его сына и объявили его новым оба. Ему были возвращены коралловые бусы, которые носили все его предшественники как знак царской власти. В качестве одной из мер по восстановлению дворца оба заказал новые латунные пластинки и предметы из слоновой кости вместо тех, которые были вывезены англичанами, и приказал прикрепить их к алтарям, чтобы вновь можно было проводить древние ритуалы.

Бенин был последним великим царством африканских лесов, сохранившим свою независимость. Западная Африка была поделена ведущими европейскими державами той эпохи. При этом новые границы не имели ничего общего с исторически сложившимися. Старые враги могли оказаться под управлением одной и той же колониальной администрации, в то время как единые этнические группы — оказаться разделенными границей на две части. Эта печальная эпоха иноземного владычества закончится во второй половине XX века, когда африканские государства — по-прежнему имеющие установленные колонизаторами границы — начнут добиваться независимости, получая ее в некоторых случаях мирным путем, в других — после долгой и кровопролитной борьбы.

Наследие Западной Африки не было забыто ее народом. Устные предания передавались от отца к сыну на протяжении бесчисленных поколений. И, к счастью, современные африканские государства проявляют возрастающий интерес к археологическим исследованиям, обращаясь к прошлому, с тем чтобы заново пробудить в народах чувство национальной гордости. В 1991 году, например, Алфа Омар Конаре после долгих лет разрушительной военной диктатуры стал первым избранным демократическим путем президентом Мали. Археолог по образованию, он способствует не только деятельности западных исследователей, таких, как Макинтош, но и побуждает молодых малийцев следовать по его стопам. Прекрасно, если бы западные африканцы сами имели больше возможностей распространять по всему миру знания о своей замечательной истории.

Цитируется по изд.: Блестящее наследие Африки. М., 1997, с. 96-110.