Городок на Ловати: хронология и находки

Для определения хронологических рамок раннего периода жизни поселения служат вещи, найденные на материке и в предматериковой не нарушенной поздними пере[1]копами части культурного слоя. На селище, по сравнению с городищем, сохранность этих слоев значительно лучше и набор вещей разнообразнее (рис. 6, 13, 18, 19, 22; 42; 46).

Последний дополняется рядом украшений из комплексов (сооружения 13, 14, 16—20, 31, 34, рис. 128, 132, 133, 136, 139, 142А, 156, 159) и некоторыми находками, происходящими из верхней части заполнения производственных построек (рис. 112, 3, 8) и культурного слоя (рис. 32, 4; 34, 13, 14; 41, 26, 27, 29). С некоторыми оговорками привлекаются монеты из культурного слоя и заполнения комплексов (фото 7, 2—6). На городище подавляющая часть раннего вещевого материала связана только с жилыми постройками, их предматериковым заполнением: предпечными ямами, углубленными в материк частями пола, слоями, перекрытыми развалами глиняной обмазки, остатками горелого дерева (постройки 1, 2, 4—6, 9, 10, 11; рис. 56, 60, 65, 81—83А, 89, 93, 98).

Весь вещевой материал Городка X — начала XI в. может быть разделен на несколько культурно-типологических групп: предметы убора племен культуры смоленских длинных курганов; предметы скандинавского происхождения; предметы общебалтийских типов; предметы общеевропейского значения и т. п. Отдельно будет дана характеристика для вещей бытового назначения (металл, глина, камень). Предметы, связанные с хозяйственно-промысловой деятельностью и ремесленным производством, будут проанализированы в соответствующих разделах главы.

Предметы убора племен культуры смоленских длинных курганов.

К таким предметам относятся височное серповидное кольцо с выступом по центру и перпендикулярными насечками, набор трапециевидных крупных подвесок, украшенных точечным орнаментом по нижнему краю, проволочная биэсовидная подвеска-держатель, целая серия литых трехдырчатых держателей, к которым с помощью кольца и плетеных цепочек крепились трапециевидные, ромбовидные и пуговицеобразные подвески. По-видимому, в комплект перечисляемых украшений следует включить и пластинчатую неорнаментированную лунницу, а также дротовидные с граненым телом и головками гривны.

Если исходить из общих датировок культуры смоленских длинных курганов, то вышеперечисленные вещи могли использоваться в интервале второй половины VIII — конца X в. (Енуков, 1990. С. 53; Нефёдов, 2000. С. 191—197). Наиболее древнюю форму в коллекции Городка сохранили височное серповидное кольцо, проволочная биэсовидная подвеска-держатель и многогранная пуговицеобразная подвеска.

Височное серповидное кольцо найдено в материковом слое селища (рис. 42, 2; фото 4, 18). Это одна из самых древних и в то же время самых долгоживущих форм украшений культуры смоленских длинных курганов. Такие височные кольца характерны для длинных и круглых курганов VIII—IX вв. всей обширной зоны их распространения: начиная от северо-восточных границ Белоруссии, полоцкого Подвинья и кончая верховьями Днепра (Шмидт, 1958. С. 164, рис. 3, 2; 1963а. С. 63, рис. 13, 11, 18; 1963б. С. 98, рис. 10, 1, 2; 1963в. С. 183, рис. 3, 12—14; Шмидт, Отчет, 1966. P-I. № 3330, 3330-а; 2008. Табл. 52, 4; 88, 9, 10; Штыхов, 1978. С. 58; Седов, 1974б. С. 32; Енуков, 1990. С. 53—54, рис. 19; Спицын, 1906. С. 206, рис. 36; Еремеев, Дзюба, 2010. С. 510, 511, рис. 394, 8). Погребения в курганах X в. и конца X — начала XI в. на юго- и северо-востоке Белоруссии, на границе с Литвой, в полоцком Подвинье, на в Двинско-Ловатском междуречье (Моховский комплекс, им. Бельмонт около оз. Дривяты, д. Устье в районе оз. Богинское, Стакай, Рудня, Глинище, Озерцо II, Речане) продолжают сопровождаться височными кольцами кривичского типа (Покровский, 1895. С. 183, рис. 56; Ляўданскi, 1930. С. 189, 194, табл. VI, 36—39; Штыхов, 1966. С. 272, рис. 2, 14; Шмидт, 1968. С. 229; Макушников, 2006. С. 135, рис. 3; Еремеев, Дзюба, 2010. С. 487, 510, 512, рис. 395, 5).

Они также известны в слоях конца VIII — начала X в. таких поселений, как Камно, Рыуге, Изборск, ранний Псков (Шмидехельм, 1959. С. 183, табл. IX, 11, 12; Плоткин, 1980. Рис. 117, 1; Седов, 2007. С. 93, рис. 74, 8), изред[1]ка встречаются в слоях раннегородских поселений в X в.: в Лукомле, в слое с дирхемом 914—943 гг., несколько экземпляров таких колец известны в коллекции западного селища Гнёздова (Штыхов. 1978. С. 44; Ениосова, 2001. С. 213—218).

Многогранная подвеска, найденная на городище в культурном слое (рис. 32, 4), представляет собой крайне редкую форму пуговицеобразных украшений, входивших в состав убора племен культуры смоленских длинных курганов. Известна всего одна находка — в округлом кургане могильника Слобода Глушица, который относится ко второй половине VIII—IX в. (Шмидт, 1963в. С. 183, 188, рис. 3, 25).

Пуговицеобразные подвески грибовидной формыобнаружены на городище в постройке 6, на селище в материковом слое, а в сооружении 30 была найдена каменная формочка для выплавки грибовидных подвесок с кресто-

[15]

видной разделкой (рис. 42, 10; 82, 3; фото 4, 17). Данная форма подвесок использовалась на протяжении всего времени существования комплекса вещей культуры смоленских длинных курганов (Ляўданскi, 1930. С. 182, 183, 194, табл. VI, 25, 26; Седов, 1974б. С. 33, 58. табл. 23, 41, 42; Шмидт, Отчет, 1968. P-I. № 3665, 3665-а), а в древнерусское время подобные формы перешли в разряд пуговиц, иногда стали использоваться в составе бусенного ожерелья (Рутковская, Отчет, 1971. № 1971/10).

На городище в постройке 6, на селище в сооружениях 20, 24 и в развале камней на материке найдены обрывки плетенных «косичкой» цепочек, на которых разного рода подвески (в том числе и пуговицеобразные) подвешивались к нагрудным пластинам-цепедержателям (рис. 50, 5; 81, 17; 142, 4; 145Б, 1; фото 4, 2, 3) или после поломки превращались в детский браслет (рис. 50, 11). Цепочки, выполненные в технике косички, встречаются в комплексах X в. и X — начала XI в.: курганы 8, 14, 18 Шугайлово, Речане, есть они в Люцинском и Нукшинском могильниках (Люцинский…, 1893. С. 20, табл. V, 2, 3; Нукшинский…, 1957. С. 106, табл. III, 12; Шмидт, Отчет, 1968. P-I. № 3665, 3665-а; Еремеев, Дзюба, 2010. С. 512, рис. 395, 1). Известны они также в культурном слое Рюрикова городища, ремесленной зоны Гнёздова и Усвят (Носов и др., 2005. С. 202, табл. 30, 28; Фонды ГЭ ОАВЭС. Оп. хр. № 3192; Еремеев, 2015. С. 279, рис. 209, 2; 277, рис. 206, 4). В комплексах ран[1]него пласта культуры длинных смоленских курганов (Ака[1]тово, Слобода Глушица, Слобода-Пржевальское, Городок) цепочки делались по-другому, из двойных колечек (Шмидт, 1963а. Рис. 13, 19; 1963в. С. 183, рис. 3, 2; Седов, 1974б. Табл. 23, 11, 12; Еремеев, Дзюба, 2010. С. 510, 511, рис. 394, 11-1). Подобные цепочки у латгал известны с первой половины I тыс. н. э. (Latvijas…, 1974. Tab. 30, 3; 32, 41), про[1]должают употребляться в X — начале XI в. и сохраняются не только у них, но у многих народов Балтийского региона вплоть до XIII в. (Latvijas…, 1974. Tab. 59, 10; Mugurēvičs, 1977. Tab. XLVI, 14, 29; LIV, 1; Šnore, 1987. Tab. VII, 1, 3, 4; XI, 4; Хвощинская, 2004. С. 71, табл. LXVII, 8 и др.).

Проволочная биэсовидная подвеска найдена на селище, в комплексе сооружения 20 (рис. 142, 2; фото 4, 1). Такого рода подвески-держатели — довольно частая находка в длинных и круглых курганах Верхнего Поднепровья и Подвинья второй половины VIII—IX в., таких могильников, как Лопино, Акатово, Цурковка, Дроково, Слобода, Шугайлово и др. (Шмидт, 1958. С. 165, рис. 4, 10; 1963а. С. 62, рис. 13, 19; Шмидт, Отчет, 1966. P-I. № 3330, 3330-а; Седов, 1974б. С. 58; Енуков, 1990. С. 59; Еремеев, Дзюба, 2010. С. 510, 511, рис. 394, 12, 13). Изредка они встречаются в культурном слое поселений: на городище Язно (Штыхов, 1971. С. 129, рис. 1), в Старой Ладоге (Давидан, 1976. С. 117, рис. 9, 21) и Гнёздове (Ениосова, 2001. С. 212—213, рис. 2, 1) 3. К такими проволочным держателям нередко бывают подвешены трапециевидные подвески, украшенные тремя крупными концентрическими кружками, которые расположены почти в центре подвески. Кружки иногда сочетаются с нижней орнаментальной полосой из отпечатков зубчатого штампа (Цурковка, Язно, Старая Ладога, Гнёздово). Трапециевидные подвески с концентрическими кружками характерны для более раннего круга древностей культуры смоленских длинных курганов, таких как Арефино, Лопино, Акатово. В слоях раннегородских центров подобные подвески без сопровождения проволочными биэсовидными держателями не встречаются. В материалах Городка подвески с концентрическими кружками отсутствуют.

В свое время Г. В. Штыховым было высказано предположение, что проволочные биэсовидные подвески (он их называл очковидными держателями) послужили прототипами для литых трехдырчатых держателей-разделителей (Штыхов, 1978. С. 58). Сейчас появились находки, которые это предположение подтверждают. Так на Рюриковом городище, в слое с дендродатами первой половины X в., был найден держатель-разделитель не совсем обычной формы (Носов, 1990. С. 77, рис. 32, 1). Перед нами биэсовидная подвеска, изготовленная в технике литья. Литье явно выполнено по отпечатку проволочного образца, так как профили подвески имеют полукруглое сечение, ориентированное выпуклой стороной на лицевую поверхность, и четко просматриваются следы концевых спиральных завитков биэсовидной подвески. К этому же периоду относится литая биэсовидная подвески из Новоселок (Шмидт, 1963б. С. 120, рис. 15, 20). Подобное исполнение подвески прослеживается еще на одном экземпляре, найденном в культурном слое Х в. городища Олинкалнс в Латвии (Mugurēvičs, 1977. Tab. IX, 5) 4. По-видимому, постепенная замена проволочных держателей на литые происходит на протяжении всей первой половины X в. Об этом процессе и в это же время свидетельствуют также материалы Супрутского поселения (см. ниже).

Литые трехдырчатые подвески-держатели (разделители) в Городке на Ловати найдены только на селище, на материке и в сооружениях 16, 17/18 (рис. 42, 11, 12; 133, 2; 136, 7, 8; фото 3, 10; 4, 8; 13, 6—9). В основном, это бракованные экземпляры. Литые трехдырчатые держатели известны в погребениях культуры смоленских длинных урганов в Черневичах, Устье и в погребении 1 кургана 8 Шугайлово, а также в Моховском комплексе X—XI вв. на юго-востоке Белоруссии и Витебском Подвинье (Покровский, 1895. С. 214, рис. 63; Гуревич, 1958. С. 63, рис. 16, 2; Шмидт, Отчет, 1968. P-I. № 3665, 3665-а; Енуков, 1990. С. 59, рис. 21; Макушников, 2006. С. 135, рис. 3). Кроме Городка на Ловати этот элемент убора культуры длинных курганов найден в культурном слое X — первой половины XI в. поселения на Менке, в Усвятах (Штыхов, 1978. С. 44, 70, рис. 28, 2, 9; Еремеев, 2015. С. 530, рис. 452, 2, 3), серийное производство таких держателей было налажено на западном селище Гнёздова (Ениосова 2001. С. 212—214). Изредка они встречаются в трупоположениях восточнолитовских и латгальских могильников:

_________________

3. На территории Прибалтики (Кивты, Радзесский, Нукшинский могильники) распространен несколько другой вид таких держателей, он сделан из более тонкой проволоки, у него более вытянутая цен[1]тральная петля и более короткие эсовидные концы. Существуют они длительное время — в VIII/IX—XI вв.

4. Самая поздняя находка такого рода обнаружена в комплексе конца X — начала XI в., в трупосожжении кургана 1460 у с. Брембола (Суздальское ополье) (Спицын, 1905. С. 162, рис. 466). Но вот что интересно, во-первых, в комплексе присутствовали две скорлупообразные скандинавские фибулы, во-вторых, Е. А. Рябинин в своем своде по зооморфным украшениям, анализируя стилистические особенности уточки, подвешенной на этом держателе, не исключает ее северо[1]западное, прибалтийское происхождение (Рябинин, 1981. С. 19). Данное наблюдение вкупе с держателем такой формы служит прекрасной ил[1]люстрацией перемещения населения в X в. и характеризует этносоциальную принадлежность участников колонизации Суздальского ополья.

[16]

в Люцинском, Радзесском, в Кивтах (Bähr, 1850. Taf. XII, 9; Люцинский…, 1893. С. 20, табл. VII, 1; Mugurēvičs, 1977. Tab. LIV, 1; Šnore, 1987. Tab. VII, 2; XVII, 2).

Литые ромбовидные подвески, так же как и литые трехдырчатые держатели, присутствовали только на селище в культурном слое, на материке и в сооружениях 10, 14 (рис. 41, 1—7; 42, 3—5; 124, 4, 13; 132, 11; фото 3, 1—9, 11; 4, 7, 11). Данный вид украшений для ранних памятников культуры смоленских длинных курганов не был характерен. Ромбовидные подвески появились в уборе кривичей, вероятно, одновременно с цепочками, плетенными «елочкой» и с дрехдырчатыми держателями. С последними их объединяет прогреcсивная техника литья серийным способом (см. в разделе II.5.3 «Ювелирное дело»). Ряд курганных комплексов содержит ромбовидные подвески, они найдены в Заозерье (курган 5, погребение 4), в Шугайлово (курган 8, погребение 1), в Новоселках, в Речанах и Вышедках (Шмидт, Отчет, 1968. P-I. № 3665, 3665-а; 1963а. С. 120, рис. 15, 3; Енуков, 1990. С. 60; Еремеев, Дзюба, 2010. С. 278, 513, рис. 395, 1). Известны они в слоях X —начала XI в. и предгородских поселениий в Гнёздове, Витебске, на Рюриковом городище, Усвятах, Хачево (Ениосова, 2001. С. 214; Носов и др., 2005. С. 202, рис. 30, 28; Еремеев, Дзюба, 2010. С. 258, рис. 238, 8—9; Еремеев, 2015. С. 270, рис. 197, 6; 273, рис. 200, 3; 530, рис. 452, 4—8).

Ряд пластинчатых украшений культуры смоленских длинных курганов в Городке на Ловати представлен лунницей из материкового слоя на селище (рис. 42, 1) и целой серией трапециевидных подвесок, найденных на городище в постройках 4—7, на селище — в культурном слое, на материке, в сооружениях 8, 13, 14, 17/18, 31 (рис. 41, 8, 9; 42, 14, 20; 50, 10; 65, 3, 9; 81, 7, 12, 14, 18; 82, 8, 15—17; 83, 12; 120, 2, 3; 128, 9; 132, 23; 136, 3, 12; 156, 26; фото 3, 12—17; 4, 9, 10, 12, 15). Данная категория вещей датировке поддается с трудом 5. Мы можем лишь констатировать, что ранних, IX в., подвесок с крупными концентрическими кружками в материале Городка нет (см. выше).

Особо следует остановиться на дротовых гривнах Городка, тело которых имеет ромбическое или шестигранное сечение и украшено по граням «волчьим зубом» или зигзагом. Конец одной из гривен завершен многогранной головкой (рис. 115, 1; 117, 4; фото 4, 15). Они относятся к категории очень редких находок IX—X вв. Полные аналогии для них присутствуют в двух монетно-вещевых кладах второй половины IX в. Поречье и Добрино (Ряб[1]цевич, 1965. С. 119, 122, 124, 125, рис. 2—4), в кургане 8 могильника Шугайлово (Шмидт, 2012. С. 140, рис. 9). До[1]статочную близость к гривнам Городка оказывают экземпляры из комплекса XIII кургана у д. Гиттола (Raudonikas, 1930. S. 96, fi g. 89). Эти гривны имеют многогранное или ромбическое сечение, грани их покрыты кружковым орнаментом или рядами треугольников, ромбов. Комплекс погребения из Шугайлово кроме фрагментов гривны с гранчатыми головками содержал также ромбические подвески на плетенных косичкой цепочках, литые трех[1]дырчатые держатели-разделители, трапециевидные и пуговицеобразные подвески. Такой набор украшений свидетельствует о том, что подобный тип гривен существовал и в X в. Близкие по типу гривны приведены в известной сводке М. В. Фехнер, но, к сожалению, автор в этой работе не отличает дротовые гривны с рыльцами от дротовых гривен с гранчатыми головками и определяет для них общие хронологические рамки в пределах X — начала XI в. (Фехнер, 1967. С. 60, рис. 8, 5; 61, 76). С. И. Кочкуркина, выделяя в инвентаре погребений юго-восточного Приладожья четыре экземпляра гривен из дрота ромбического или шестигранного сечения, датирует их X — началом XI в. и считает импортом из Финляндии (Кочкуркина, 1973. С. 23). Лишь только одна из приведенных ею гривен (см. выше: курган у д. Гиттола) типоло[1]гически соответствует гривне из сооружения 6 Городка.

В Финляндии именно такие гривны отсутствуют. К тому же многогранное сечение тела дротовой гривны для XI в. не характерно. В это время сечение дрота приобретает уплощенно-треугольное сечение, дротовые гривны, по сути, превращаются в пластинчатые, количество граней на головках уменьшается либо гранчатые головки заменяются на маковые (Риер, 1976. С. 189, рис. 8, 1; Соловьева, 1982. С. 75—76, рис. 1, 3) 6.

Наиболее хорошо в связанном комплекте сохранились вышеописанные украшения культуры смоленских длинных курганов в погребениях могильника Боково в бассейне р. Шеребёха, правом притоке Полы. Крупные спирали диаметром в 1 см, на концах которых через трехдырчатый разделитель было подвешено по две-три крупные трапециевидные подвески, принадлежали, по-видимому, голов[1]ному венчику (курган 46, погребение 1 и курган 38). Ромбовидные подвески на длинных (около 20 см), плетенных «косичкой» цепочках входили в состав парного нагрудного украшения. Каждая пара состояла из одной прямоугольной пластины, украшенной отпечатками зубчатого штампа, и двух полуовальных, богато украшенных «волчьим зубом» пластинчатых цепедержателей, к которым и были подвешены ромбические подвески 7.

Представление о конструктивном сочленении отдельных деталей убора племен длинных курганов можно также получить на примере трупоположений X — начала XI в. могильников Восточной Латвии — Радзесском, Нукшинском, Люцинском. Трапециевидные и ромбовидные подвески на плетеных цепочках, иногда в сочетании с трехдырчатыми разделителями, крепились на крупных трапециевидной или полуовальной формы нагрудных пластинах-цепедержателях (Bähr, 1850. Taf. XII, 9; Люцинский…, 1893. С. 20, табл. V, 2, 3; VII, 1; Нукшин[1]ский…, 1957. С. 106, табл. III, 12; Mugurēvičs, 1977. Tab. LIV). В Кивтах, в погребении женщины трехдырчатые держатели были использованы в головном венке в со[1]четании с трапециевидными подвесками и спиральками (Šnore, 1987. Tab. VII, 2; XVII, 2). Э. Мугуревич считает, что эти вещи являются импортом с территории кривичских племен.

____________

5. И. И. Еремеев в своей последней работе утверждает: «Можно отметить подвески позднего типа (X в. или даже начала XI в.), с вогнутыми боками и тисненым валиком по периметру, и более ранние (IX—X вв.), с прямыми боками или многорядным тисненым орнаментом вдоль нижней кромки» (Еремеев, 2015. С. 448). Ранних подвесок, отмеченных И. И. Еремеевым, в Городке также не наблюдается.

6. Подобное мы наблюдаем и в материалах могильника Боково, курган 44, погребение 1. Фонды Новгородского государственного объединенного музея-заповедника.

7. Материалы из раскопок В. В. Пронина хранятся в фондах Новгородского государственного объединенного музея-заповедника. В своих статьях по Бокову он не опубликовал материалы из этих Погребений.

[17]

В X в. территория, на которой за пределами основного ареала культуры длинных курганов спорадически встречаются отдельные вещи и целые комплекты украшений культуры смоленских длинных курганов, значительно расширяется. Так пара полуовальных пластин с ромбическими подвесками по нижнему краю, подобных комплекту из Бокова, была найдена в грунтовом могильнике XI в. у с. Жовнино Чернобаевского района Черкасской области на левом берегу Днепра (Моця, 1983. С. 83, рис. 20, 6). Между собой эти пластины соединены трехдырчатым разделителем 8.

Верхняя Ока тоже может быть включена в область распространения украшений культуры смоленских длинных курганов за пределами основного ареала культуры (Спицын, 1901. Табл. XXVI, 10; XIV, 10; Никольская, 1969.

С. 19, рис. 12, 2, 4) . На городище Супруты при костяках, погребенных в культурном слое, найдены трапециевидные подвески, соединенные в одну систему с прямоугольной нагрудной пластиной и трехдырчатым литым держателем, а также колпачковидные привески (Изюмова, Отчет, 1972. № 4941). Проникали подобные украшения и в область салтовской культуры. На Верхнесалтовском могильнике обнаружено комплексное украшение культуры смоленских длинных курганов: на крупной, диаметром около 1 см спиральке подвешена пара проволочных биэсовидных держателей с трапециевидными подвесками (Федоровський, 1927. С. 64, рис. 67). Обращает на себя внимание тот факт, что типы держателей-разделителей на Супрутах и в Салтове различные: в Супрутах — литые, в Салтове — проволочные. Вероятно, проникновение элементов культуры смоленских длинных курганов на эти два памятника происходило в несколько разное время. И еще одна деталь, на которую следует обратить внимание. Литые трехдырчатые подвески Супрут сохранили более четкие детали, роднящие их с проволочными биэсовидными подвесками, чем основная масса трехдырчатых держателей. Они имеют более широкие отверстия, а по краям верхнего отверстия присутствуют маленькие дырочки, имитирующие концевые завитки биэсовидных подвесок. Гибель людей, которые были захоронены на площадке городища Супрут с данным набором украшений, произошла, по мнению А. В. Григорьева, не позже второго десятилетия X в. (Григорьев, 2005. С. 139; 2010. С. 453). Этот факт лишний раз подтверждает правильность датировки процесса замены проволочных биэсовидных держателей литыми трехдырчатыми именно первой половиной X в. 9

Предметы салтовского или волжско-булгарского круга

В коллекции Городка к такого рода вещам можно отнести единственную находку — поясную бляшку-накладку сердцевидной формы, которая входит в комплекс сооружения 4 (рис. 112, 3). Она сохранилась не полностью, нижняя часть ее оплавлена, что существенно затрудняет ее атрибуцию и поиск аналогий. Точных аналогов бляшке из Городка среди известных, опубликованных поясных бляшек салтовского или волжско-булгарского происхождения найти не удалось (Мурашёва, 2000).

По своему общему абрису она близка группе сердцевидных бляшек с растительным или растительно-звериным орнаментом, которые встречаются в погребениях X в. Бирки (Jansson, 1986. S. 92—104)10, присутствуют в комплексах Прикамья и Среднего Поволжья (Казаков, 2001. С. 178, рис. 1, 25) и получили достаточно широкое распространение на памятниках Руси X — начала XI в. (Ярославское…, 1963. С. 66; Дубов, 1982. С. 205, рис. 8, 6; 224, рис. 27, 8; Носов, 1985. С. 154, рис. 8, 3; Голубева, Кочкуркина, 1991. С. 111; Ширинский, 1999. С. 130, рис. 16, I.1, 2; рис. 17, I.28, 3—5; Нефёдов, Мурашёва, 2008. С. 98—105; Макаров, 2012. С. 202, 207—209, рис. 9, 27). Начало этого процесса можно связывать еще с эпохой культуры ранних смоленских длинных курганов (Нефёдов, 2002. С. 131—139), выразителен в этом плане Супрутский клад, сочетающий вещи северного и салтово-маяцкого круга начала X в., в том числе значительное число ременной гарнитуры южного происхождения (Мурашёва, 2008). Но при поисках и трактовке аналогий следует учитывать тот факт, что в Гнёздове, с одной стороны, большая часть ременных украшений (более 50 %) связана с волжско-булгарской ремесленной традицией, а с другой — в этом центре, в пойменной мастерской второй половины X в., обнаружены свидетельства местного изготовления бляшек именно данной традиции (Мурашёва, Авдусина, 2007. С. 56, рис. 35, 12; Пушкина и др., 2012. С. 257).

Предметы скандинавского происхождения

Такие предметы представляют в коллекции Городка довольно значительный удельный вес: равноплечая бронзовая фибула, длинные иглы от кольцевидных застежек, миниатюрная пряжка, два гранчатых навершия булавок или пинцетов, костяная проколка с орнаментом в стиле Борре, костяные игральные шашки, ножницы овечьи, крупная буса зеленого стекла. В эту же группу следует включить предметы, которые, строго говоря, не были скандинавским импортом, но их появление в контексте памятников Северной Руси стимулировано скандинавскими по происхождению образцами, технологией или посредничеством: копоушка, глиняная формочка для выплавки звериной головки в стиле Борре, ладьевидный браслет, ланцетовидные наконечники стрел, ланцетовидное копье.

Фрагментированная равноплечая бронзовая фибула найдена в верхней части заполнения сооружения 4 (рис. 112, 8; фото 6, 7). По классификации Я. Петерсена, относится к типу 58 или к группе А:2, по Г.-Б. Агорд, которые датированы IX в. (Petersen, 1928; Aagård, 1984. S. 98—110). Это одна из ранних равноплечих скандинавских фибул, которые довольно редко встречаются на памятниках Се[1]верной Руси. Г. Ф. Корзухина, составляя первую сводку этих застежек по восточноевропейским материалам, отмечала, что подавляющее их большинство относится к IX в., но есть они и в комплексах X в. (фибулы из раскопок В. И. Сизова в Гнёздове, из слоя Д Старой Ладоги, из раскопок Таракановой в Пскове (Корзухина, 1964. С. 297—313). Наблюдения Г. Ф. Корзухиной подтверждались после[1]дующими находками равноплечих фибул на территории Северной Руси. Они встречались в комплексах и слоях

 

_____________

8. В 1970-е гг. я ознакомилась с коллекцией из Жовнина, когда она хранилась в фондах Института археологии Академии наук Украины. Полноценной публикации этой коллекции нет до сих пор.

9. Правда, супрутский литой экземпляр по своим типологическим признакам более позднее явление, чем экземпляр Рюрикова городища, он стоит гораздо ближе к обычным, серийного производства плоским трехдырчатым держателям. А этот факт несколько противоречит даже гибели Супрут.

10. Наибольшую близость бляшке из Городка оказывает инвентарь погребения 904 (Arbman, 1940—1943. Taf. 91, 2 — третья бляшка в нижнем ряду).

[18]

IX в., но достаточно частыми были такого рода находки и в слоях и комплексах X в. По-видимому, фибулы типа 58 на территории Северной Руси продолжали употребляться в первой половине X в. Вопрос о запаздывании на территории Древней Руси скандинавских фибул, равноплечих в том числе, неоднократно поднимался в научной литературе. Точную аналогию равноплечей фибуле Городка удалось найти только в Бирке, в погребении 535 второй половины IX в. (Arbman, 1940—1943. Taf. 78, 3). Близка ей фибула из д. Клименки (бассейн р. Каспли), недавно датированная И. И. Еремеевым второй половиной IX—X в. (Еремеев, Дзюба, 2010. С. 488—491, рис. 382, 3).

Бронзовые гранчатые навершия с отверстиями[1]ушками для подвешивания обнаружены на городище в по[1]стройке 4 (рис. 65, 4, 5). Оба экземпляра имеют четырех[1]элементную форму с многогранным сечением центральной части. Игла (которая обломана) и ушко для подвешивания отделены от гранчатого тела тремя, в одном случае, и тремя в другом, биконическими бусообразными утолщениями. Один экземпляр навершия украшен по одной из вертикальных граней плетенкой, а на нижнем утолщении — треугольными насечками. Сохранились следы позолоты на орнаментальных мотивах. Второе навершие украшено вдоль граней рядами треугольников («волчьего зуба»?). В Северной Европе разного рода навершиями, в том числе и гранчатой формы, украшали верхние части железных, бронзовых шильев, пинцетов, ключей. Точных аналогий для наверший Городка среди материалов как Северной, так и Восточной Европы найти не удалось. Некую относительную близость по структуре тела оказывают для наверший Городка отдельные норвежские экземпляры (Petersen, 1955. S. 26, kat. 82), гранчатые навершия из погребений Бирки: № 849 рубежа IX—X вв. и № 418 второй половины X в. (Arbman, 1940—1943. Taf. 63, 7; 170; 171; 173, 8), а также некоторые аналогичные находки из Рюрикова городища и Тимерёва (Дубов, 1982. С. 222, рис. 25, 9; Носов, 1990. С. 125, рис. 48, 1 ). По классификации Я. Петерсена, они относятся к типу С (Petersen, 1928. S. 191—193, 196, 197, fi g. 238). По мнению Я. Валлер, гранчатые навершия характерны для Бирки IX в., а все остальные формы — для X в. (Waller, 1984. S. 183—190). Но, пожалуй, самой близкой аналогией можно считать навершие бронзового писала из Хильдагсбурга — славянского поселения в Центральной части Германии, датированного 850—1050 гг. (Dunkel, 1953. Taf. 54, 23c; Schimpff, 1983. S. 232, 234, Abb. 10, 1).

Миниатюрная пряжка с язычком, связанная с комплексом сооружения 7, имеет круглую рамку с рубчатой на[1]сечкой (рис. 117, 4; фото 6, 2). Подобная насечка — прием, характерный для скандинавской технологии ювелирного производства. Она украшает малые подковообразные фибулы, кольца фибул с длинной иглой, проволочные брас[1]леты, всякого рода колечки для подвешивания различных предметов. Все это многообразие присутствует в Бирке (Arbman, 1940—1943. Taf. 41; 45, 5; 50, 1, 2, 4, 7; 110, 2, 4; 112, 1, 4, 5; 121, 2a, b). На наших памятниках этот прием украшения встречается достаточно редко (Ярославское…, 1963. С. 5—19, рис. 7, 5; С. 78, рис. 45, 19; Ляпушкин, От[1]чет, 1967. Д. № 16, 17; Фонды ГЭ ОАВЕС. Оп. хр. 3192, № 3768; Дубов, 1982. С. 238, рис. 40, 7).

Фрагментированный экземпляр овечьих ножниц (режущие полотна не сохранились) относится к комплексу постройки 11 на городище, имеет бронзовую позолоченную накладку с небрежной чеканкой геометрического орнамента в виде искаженной неправильной ромбической сетки с точками в центре ромбов (рис. 98, 4, 4а). Техника золочения характерна именно для скандинавских вещей. В женских погребениях, связанных со скандинавским этническим элементом, довольно часто находят железные пружинные ножницы с орнаментированной бронзовой или серебряной накладкой на пружинном конце (например: Михайловский могильник, курган 101;Тимерёвский могильник, курганы 192, 422; Недошивина, 1963. С. 28, рис. 15, 5; Фехнер, 1963. С. 5—19, 109, 125). В погребениях второй половины IX — первой половины X в. Бирки (564, 597, 637, 660, 922, 946, 964, 1021А, 1067, 1081) наряду с богато украшенными ножницами довольно часты и обычные, без накладок (Arbman, 1940—1943. Taf. 174; 175, 4, 5, 7, 6; 176, 1, 3). По классификации Я. Петерсена, фрагмент ножниц Городка можно отнести к типу R-443 (Petersen, 1951. S. 194—195, Abb. 168; Arwidsson, 1984. S. 195—198). Большая часть накладок с геометрически прессованным орнаментом в виде ромбической сетки сопровождались находками гребней X в. и фибул типа P51—С1, P42.

Ножницы с украшенной пружинной частью — достаточно частая находка в слоях поселений X в. На Рюриковом городище самые ранние находки ножниц, украшенных накладками, связаны по дендродатам с первой половиной X в. Орнаментация накладки на экземпляре из культурного слоя центрального раскопа является неискаженным аналогом ромбической сетки, украшавшей накладку ножниц Городка на Ловати (Носов, 1990. С. 75, 76, рис. 31, 3; 132, рис. 52, 1). В свое время Б. Ф. Колчин считал наличие петли для подвешивания одним из признаков ранних находок в Новгороде (Колчин, 1959. С. 58—60).

В коллекции Городка присутствуют пять игл от кольцевидных застежек, две из них сохранились только в своей нижней части. Два экземпляра из культурного слоя городища и селища, острые концы которых расплющены, имеют чечевицеобразное сечение (рис. 32, 13; 41, 29; фото 6, 6). Острый конец иглы, найденной на материке селища, имеет квадратное сечение и украшен рядами треугольников (рис. 42, 24). Еще одна игла (из культурного слоя селища) имеет круглое сечение по всей своей длине и относится к разряду простых булавок с круглым сечением, держатель которой загнут наружу (рис. 41, 27). Целый экземпляр из сооружения 17/18 профилирован сложнее. Верхняя часть иглы, после перстневидной муфты, которая служила для закрепления на кольце фибулы, уплощена, имеет прямоугольное сечение, далее корпус ее, круглый по всей длине, на самом конце расплющен, ему в сечении придана треугольная форма (рис. 136, 13; фото 6, 5). По оформлению слегка уплощенного нижнего конца и системе крепления верхнего иглы Городка могут быть отнесены к типам 210—211, 227, 237, по Я. Петерсену, которые он датирует X — началом XI в. (Petersen, 1928. S. 172—197). Полные аналогии иглам Городка с уплощенным концом мы имеем в материалах Новоселок (Шмидт, 1963б. C. 120, рис. 15, 1; 122, рис. 16, 1) и погребений 873 и 490 Бирки конца IX в. (Arbman, 1940—1943. Taf. 43, 1; 44, 3). У разных типов кольцевидных застежек X в. также применялись иглы, имеющие круглое сечение тела и четырехгранное острие. Граненый конец иногда орнаментируется (Petersen, 1928. S. 173—175, fi g. 206). Судя по разработке Т. Фаннинга, две иглы Городка по оформлению нижних острых концов

[19]

и форме завершения верхнего для крепления на теле кольца (рис. 32, 13; 41, 27) имеют аналогии в материалах Англии, которые датированы автором не ранее середины X в. с незначительным выходом в начало XI в. (Fanning, 1994. S. 61, 64—65, fi g. 24, 25, 28, 29). Игла со сложно комбинированным сечением тела из сооружения 17/18 достаточно полно повторяет иглу кольцевидной фибулы из погребения 621 Бирки, происхождение которой связывают с Британией или Ирландией (Graham-Campbell, 1984. S. 35, 36, fi g. 5:5).

Абсолютная датировка игл Городка затруднена в силу не только их фрагментированности, но и в силу отсутствия должной источниковедческой проработки кольцевидных застежек и, как следствие, достаточно четкой классификации. Г. Ф. Корзухина, касаясь вопроса классификации кольцевых застежек, писала, что четкого деления этого вида украшений не существует, много путаницы и неверных данных о хронологических границах тех или иных типов (Корзухина, 1973. С. 38). Со времени написания работы Г. Ф. Корзухиной накоплен обширный материал по данной категории находок на памятниках Восточной Европы, но работа по его систематизации находится лишь в самой начальной стадии (Thunmark-Nylén, 1984. S. 5—14; Хвощинская, 2002. С. 98—101; Носов, Хвощинская, 2006. С. 130—140).

Небольшая костяная «проколка» найдена в постройке 4 городища (рис. 65, 1, 2; фото 7, 1). Она в верхней своей части покрыта тонким, сложным орнаментом, не доведенным до конца. Орнаментальные мотивы (переплетение лент и завитков) своим происхождением связаны со стилем Борре. На нашей «проколке» орнамент не закончен, он только лишь намечен. Отдельные его детали повторяют орнаментацию на роговой «проколке» из трупосожжения 112 Бирки, котopoe по совместной находке костяной и стеклянных шашек может быть датировано не ранее середины X в. (Arbman, 1940—1943. S. 51, Abb. 35, 10). Аналогичные детали присутствуют на сложно орнаментированной костяной копоушке из слоя второй половины X в. Старой Ладоги (Петренко, 1981). Не исключено, что один из элементов орнамента «проколки» Городка, состоящий из двух вытянутых треугольников, повернутых навстречу друг другу вершинами, можно трактовать в качестве руны (Мельникова, 1977. С. 271, рис. 85). Близкий знак нанесен на оковку боевого ножа из погребения 834 Бирки (Arbman, 1940—1943. Taf. 6, 6b). Руна подобной формы известна в материалах XI в. в Новгороде (Khvoshchinskaya, Rybina, 2014. Р. 249, fig. 2). Такие же знаки можно наблюдать на предметах в Саркеле — Белой Веже. А. М. Щербак относил их к группе знаков, близких к руническому алфавиту тюркских народов (Щербак, 1959. С. 365).

Костяные шашки найдены на городище в постройках 1 и 2 (рис. 56, 1, 2; 60, 2). Как было определено Г. Ф. Корзухиной, все костяные шашки найдены преимущественно на поселениях или в погребениях X в. Погребальные комплексы принадлежат богатым дружинным захоронениям. Появление шашек на Руси следует связывать со скандинавскими странами (Корзухина, 1963. С. 89). Новые на[1]ходки костяных шашек лишь подтверждали выводы Г. Ф. Корзухиной (Дубов, 1982. С. 203, рис. 6, 1; Петренко, 1981).

Крупная толстостенная бусина из зеленоватого прозрачного стекла, украшенная волной из двух рядов молочных нитей, между которыми помещена волна из более тонкой желтой нити, найдена в постройке 5 на городище (рис. 6, 11; 81, 9). По классификации З. А. Львовой, она относится к IV группе, второго вида подгруппы 2 крученых бус, которые встречаются в Старой Ладоге в слоях от Е2 до Д. Это редкая разновидность бус: в Старой Ладоге вся IV группа составила всего 4,38 %; в Бирке встречена всего в семи погребениях, в том числе с монетами первой половины X в. (Arbman, 1940—1943. Taf. 120, 11n; 122, 13c; 123, 27, 41a). Является продуктом скандинавского производства X в., может быть, и IX в. Подгруппа 2 имеет аналогии только в Скандинавии. В Новгороде и памятниках Европы аналогий не имеет (Львова, 1968. С. 76, 78, рис. 3, 40, 41).

Глиняная литейная формочка для выплавки звериной головки из сооружения 12-а (рис. 124, 9; фото 11, 2, 4). Она сделана местными мастерами, но она уникальна, и образцом для нее послужила вещь явно заморского происхождения. Головка фантастического зверя может быть отнесена к кругу скандинавской мелкой пластики в стиле Борре, украшавшей вещи со второй четверти и до конца X в. Обращают на себя внимание лапы, простертые вдоль головки, — деталь характерная для звериных морд, которые украшают скорлупообразные фибулы из Бирки (Arbman, 1940—1943. Taf. 60, 3, 4). Точных аналогий этой поделке найти не удалось, но у нее есть общие черты с головкой зверя, венчающей скобу для подвешивания меча из кургана 47 лесной группы Гнездова (Авдусин, 1951. С. 96, рис. 26, 2).

Фрагмент железной шейной гривны (тордированная часть квадратного сечения) была найдена на городище в постройке 9 (рис. 89, 10). В качестве комплекта к данной находке следует присовокупить железный молоточек Тора из предматериковой части культурного слоя селища (рис. 46, 1; фото 6, 3). Молоточки Тора имеют самую разнообразные форму и способ крепления на гривне, часто сделаны столь небрежно, что с трудом поддаются идентификации, если они найдены отдельно от гривны. Экземпляр Городка по своей форме ближе всего стоит к молоточкам из погребений 943 и 964 Бирки (Arbman, 1940—1943. Taf. 104, 5, 6). Скандинавское происхождение такого рода находок ни у кого не вызывает сомнения. В настоящее время благодаря находкам из стратифицированных слоев раннегородских поселений, в том числе с дендродатами, шейные гривны, часто сопровождаемые молоточками Тора и другими формами амулетов, датируются согласно скандинавской хронологии второй половиной VIII—X в. (Носов, 1990. С. 73—74; Плоткин, 1996. С. 161—172, рис. 4, а). Большое количество гривен из могильников Приладожья и Северо-Восточной Руси датируется X—XI вв. (Янссон, 1987. С. 121).

Ажурное навершие бронзовой копоушки из постройки 6 городища изготовлено не без влияния скандинавской орнаментики (рис. 82, 7). Оно имеет каплевидную форму, заключено в рамку из «полужемчужин», внутренняя поверхность покрыта искаженной скандинавской «плетен[1]кой» и рядом сквозных отверстий. Бронзовые копоушки Бирки, в отличие от копоушки Городка, имеют навершия листовидной формы и в подавляющей своей части орнаментированы сквозными круглыми отверстиями. Типичная скандинавская «плетенка» в сочетании с редуцированными звериными мордами на ушках для подвешивания встречена всего на двух экземплярах (Arbman, 1940—1943. Taf. 173, 2, 5). В погребениях большая часть копоушек с дырчатым орнаментом сопровождается скорлупообразными фибулами типа P51, одна с плетенкой — типа P52, другая — ран[1]негончарным сосудом X в., поэтому датированы они концом IX — второй половиной X в. (Gräslund, 1984. S. 179).

[20]

Металлические копоушки имеют широкие хронологические рамки: с середины IX в. они известны в салтовской культуре, а в Поволжье, Приладожье и Аландских островах характерны для комплексов X—XI вв. (Дубов, 1982. С. 157, рис. 17, 4; Казаков, 1992. С. 198, рис. 70, 9). Совершенно очевидно, что этот предмет туалета был заимствован из салтовского круга вещей, поскольку там они имеют самые ранние формы: плоские прямоугольные навершия с дырчатым орнаментом 11. Копоушки с листовидной формой навершия — более редкая находка. Первые такие формы, по С. А. Плетневой, появляются в катакомбах салтовской культуры с середины IX в., они украшены сквозными отверстиями неправильной формы (Плетнева, 1967. Рис. 36, табл. 4). В Бирке мы наблюдаем только листовидную форму, и, вероятно, лишь небольшая часть копоушек в Скандинавии после заимствования приобретает сложную скандинавскую орнаментацию. Не вызывает сомнения, что копоушки подобные тем, что найдены в Бирке, с листовидным навершием, украшенным сложной плетенкой, послужили образцами для создания формы, которая присутствует в Городке на Ловати. Копирование привело к искажению орнаментации и новым приемам оформления.

Среди опубликованных материалов Рюрикова городища известна одна копоушка с каплевидным навершием. Она имеет оформление, очень близкое экземпляру Городка на Ловати: смазанный сложный рельефный орнамент, который в начале копирования носил ажурный характер, верхний окоем копоушки был украшен круглыми «полужемчужинами» (Носов, Хвощинская, 2004. С. 127, рис. 1, 9; 131). Авторы отнесли ее к вещам западнофинского круга XII—XIV вв. Эта копоушка найдена вне стратиграфического контекста, датировка ее затруднена, точных аналогов для нее из памятников Финляндии приведено не было. Те копоушки, что распространены в это время на территории западной Финляндии и Карелии, имеют не каплевидную, а листовидную форму, украшены они растительным орнаментом с волютами, акантами S-образными завитками, который в XII—XIV вв. на этой территории характерен для более широкого круга вещей (Kivikoski, 1973. S. 146, Abb. 1213, 1213; Кочкуркина 1981. С. 40—44, табл. 4, 6, 9, 10, 13; Сакса, 2010. С. 126, 125, рис. 25) 12. Аналогов для копоушки Городка среди материалов X — начала XI в. Приладожья нет. На Готланде есть небольшая серия копоушек этого времени, но они либо повторяют формы, которые присутствуют в Бирке, либо имеют местную грушевидную, каплевидную, катушкообразную формы с рельеф[1]ным орнаментом внутри ленточной рамки, либо вообще без орнаменции, но снабженные человеческой головкой (Thynmark-Nylén, 2006. S. 264—265).

Фрагмент ладьевидного браслета происходит из верхней части заполнения сооружения 18 на селище и принадлежит экземпляру, украшенному зигзагами с острыми углами, которые располагаются по бокам от центральных полос, имитирующих валики. Такую систему орнаментации иногда называют «елочкой» (рис. 58, 6). Судя по этой особенности орнамента, такого рода украшение, строго говоря, относить к скандинавским вещам не следует, но скандинавское происхождение данной формы браслетов никто из современных археологов не отрицает. В литературе неоднократно излагался сюжет о происхождении ладьевидных браслетов, известных в памятниках Финляндии, Каре[1]лии, Юго-Восточного Приладожья и Юго-Восточной Прибалтики (Хвощинская, 2004. С. 85—86, 135; Сакса, 2010. С. 70). Ладьевидные браслеты с остроугольным зигзагом присутствуют в погребальном инвентаре курганов Юго-Восточного Приладожья. Высказывались предположения о местном приладожском (Носов и др., 1994. С. 125) или финском производстве (Сакса, 2010. С. 73). Существует точка зрения об их импортном происхождении с Готланда (Кочкуркина, 1973. С. 41, 51). Хронология ладьевидных браслетов вообще, а с остроугольным зигзагом в частности разработана недостаточно. Сведения о бытовании последнего вида противоречивы. От формулировки «эпоха викингов, X — начало XI в.» (Kivikoski, 1973. S. 101; Сакса, 2010. С. 70) до «X в.» (Кочкуркина, 1973. С. 41) и «конец X — начало XI в.» (Носов и др., 1994. С. 107—129)13. Самые типологически близкие аналогии ладьевидному брас[1]лету Городка можно найти в погребениях Юго-Восточного Приладожья и Владимирских курганах (Бранденбург, 1895. С. 152, табл. IV, 3; Спицын, 1905. С. 149, рис. 275). На этой территории они встречаются с монетами X в., крупными черными глазчатыми бусами и скорлупообразными фибулами типа P51С (Кочкуркина, 1973. С. 41, 51, 108, рис. 1; 111; рис. 2, В; 125; 1989. С. 267, рис. 84, 4).

Железное копье с пером ланцетовидной формы обнаружено на материковом слое в линзе белого песка, в кв. Д′₅, к северу от сооружения 7 (рис. 46, 16). Копье, по-видимому, было сломано в месте перехода пера во втулку и отремонтировано, поэтому в этом месте появился уступ. Его можно отнести к наконечникам I типа, по классификации А. Н. Кирпичникова. Эти наконечники копий характерны для всего X в., но в самом начале XI в. исчезают из употребления. Укороченная втулка свидетельствует о верхней хронологической границе — не позднее второй половины X в. (Кирпичников, 1966. С. 7, 9, рис. 1).

Железные ланцетовидные черешковые наконечники стрел с упором составляют выразительную часть вещевого материала Городка на Ловати. На городище они найдены в постройках 2, 6—9 (рис. 60, 9, 10; 82, 5, 6; 83, 7; 84, 10, 14, 17; 89, 1—4), на селище — в культурном слое и на материке (рис. 45, 16; 46, 7), а также один экземпляр есть в коллекции из раскопок Д. Н. Эдинга (рис. 34, 11). По класификации Е. Вегре, большая часть ланцетовидных стрел Городка относится к типу А1 (боевые и охотничьи), датированному IX—X вв. Лишь один экземпляр с более длинной шейкой и коротким массивным пером (рис. 82, 6)

___________

11. В салтовской культуре, в свою очередь, они являются генетическим следом позднеримского (средиземноморского) костюма, влияние которого на Северном Кавказе (на культуру аланских племен центрального Кавказа — в частности) четко прослеживается с V—VI вв. В более позднее время косметические наборы также известны в женских погребениях V—VIII вв.: стержни некоторых копоушек (и других заостренных предметов, входящих в туалетный набор) расплющены и приобрели прямоугольную узкую вытянутую форму. На таких стержнях появляется простой геометрический орнамент (Мастыкова, 2009. С. 90—91, 312—313, рис. 109, 2; 110, 1, 5; 111, 2).

12. Примечательно, что в более поздней работе, посвященной связям Приильменья с Западной Финляндией, авторы данную находку не упоминают (Носов, Хвощинская, 2007б. С. 6—17).

13. Достаточно близкие варианты ладьевидных браслетов с остро[1]угольным зигзагом изредка встречаются в более поздних комплексах второй половины XI в. (Хвощинская, 2004. С. 135, 201—209, табл. XLI, 3), середины XI—XII вв. (Соболев, 2015. С. 358, рис. 3, 29—31)

[21]

можно определить в качестве типа A2 (боевые), датированного X в. (Wegraeus, 1986. S. 22, 25, 27, 32, Abb. 4, 2). По классификации Медведева, — тип 62, вид с упором. По его наблюдениям, в Швеции стрелы этого типа использовались более крупные и с более широким пером (Медведев, 1959. С. 73—74). Такие экземпляры также присутствуют в материалах городища Городка (рис. 60, 10; 89, 1, 3).

Железные кольца с двойными узлами, предназначенные для подвешивания различных предметов, обнаружены в комплексах построек 6, 7/8 на городище (рис. 81, 23; 82, 12, 13; 84, 1). Подобную технику закрепления проволоки в кольцо можно наблюдать и на бронзовых колечках для подвешивания, которые присутствуют на гранчатом навершии из постройки 4 (рис. 65, 4), на фрагменте овечьих нож[1]ниц из постройки 11 (рис. 98, 4) и на серебряной накладке для ножен из сооружения 31 (рис. 156, 24). Кольца с двойным узлом сравнительно недавно были введены в разряд признаков скандинавской технологии Ю. М. Лесманом (Лесман, 1996. С. 35—37). Время существования данной технологии ограничивается временем распространения скандинавских вещей на севере Восточной Европы — IX — первой половиной XI в.

Фрагменты глиняных грузиков дисковидной формы для ткацкого вертикального станка найдены: на городище в постройке 9 неорнаментированный фрагмент (рис. 89, 15), в постройке 10 — фрагмент с ямочной орнаментацией (рис. 93, 9). Считается, что подобные предметы имели широкое применение во всем регионе Балтики и не были специфическим признаком скандинавской культуры, но на территорию Северной Руси они были привнесены при непосредственном участии варяжских дружин и являются ярким признаком предгородских и раннегородских центров, находящихся в стадии формирования, имеющих выраженное присутствие североевропейских элементов в материальной культуре (Старая Ладога, Тимерёво, Рюриково городище, Нижний замок Витебска, Шестовицкое городище и др.). Время их бытования распространяется на IX—X вв., за пределы X в. такого рода находки не выходят как на территории Руси, так и в Европе (Штакельберг, 1962. С. 1—9—115; Корзухина и др., 1963. С. 287).

Предметы общебалтийских типов

Накладка на ножны, обнаруженная на селище в сооружении 31 (рис. 156, 24; фото 8, 1), представляет собой согнутую пополам бронзовую посеребренную узкую прямоугольную пластину с шестью заклепками, которыми она крепилась на кожаную основу ножен. Украшена пластина вдоль внешних краев отпечатками пуансона с четырьмя кружками в ряд и «волчьим зубом». Внутри пластины сохранились остатки кожи, ниток, которыми были прошиты края кожаного футляра, и острых шипов органического происхождения (фото 8, 5). Бронзовое проволочное кольцо для подвешивания помещалось в верхней торцевой части пластины. Кольцо было завязано двойным узлом. Еще одна небольшая бронзовая рифленая узкая, согнутая пополам пластинка, вероятно, также входила в сложносоставную систему оковок ножен (фото 4, 16). Накладки и оковки для ножен характерны для погребальных древностей дружинных могильников, они встречаются в Гнёздове, во Владимирских курганах, Тимерёве, Шестовицах и др. По своей форме накладки в комплексах этих могильников отличаются от накладки Городка. Они имеют фигурно вырезанный край в виде ступенчатых «городков», иногда сквозную «просечку» такой же конфигурации и боковую систему крепления для подвешивания к поясу ножен через одно или несколько колец, а не торцевую с одним кольцом (Ярославское…, 1963. С. 63, рис. 36, 3; Ширинский, 1999. С. 132, рис. 18, I, 41, 23; Комар, 2012. С. 354, рис. 16). Такие же накладки известны и в Бирке (Arbman, 1940—1943. Taf. 6, 1a, b, 2a, c, 8b; 178, 1—3; 179, 1; 180, 1—5, 9). Ножны, украшенные подобными накладками, принадлежат боевым ножам и простым, которые встречаются как в женских, так и в мужских погребениях (Arwidsson, 1986. S. 35—37; 1989. S. 93, 94). В материалах Бирки хорошо сохранились некоторые ножи с рукоятями из дерева и рога. На рукоятках таких экземпляров присутствует укрепляющая обмотка из бронзовой или серебряной, сканой или простой проволоки (Arbman, 1940—1943. Taf. 179, 4—12) 14. Точно такой же нож с обмоткой из сканой проволоки есть в коллекции Городка, но, к сожалению, он депаспортизован. Сохранился только его рисунок в архивных материалах Я. В. Станкевич (рис. 34, 14). Надо сказать, что горизонтальное или полугоризонтальное крепление ножен боевых коротких мечей к поясу с помощью одного или нескольких колец характерно для балтийских племен Юго-Восточной Прибалтики еще с VIII в. (Šnore, 1987. Tabl. 10, 6). Система сложносоставных оковок ножен с боковой крупной накладкой, а также укрепление рукояти сканой проволокой сохранились у них до конца X—XI в. (Люцинский…, 1893. Табл. X, 16, 17; XII, 1, 12; Mugurēvičs, 1977. Tabl. XLVII, 18, 19). Сложносоставные оковки ножен и горизонтальное крепление их к поясу с помощью одного или нескольких колец использовали от рубежа XI—XII вв. до середины XII в. также и финские племена этого региона (Хвощинская, 2004. Табл. XCIV, 13; XCVI, 25; CXVIII, 15; CXXXII, курган 37; CXXXIII).

Боковые накладки ножен с креплением кольца в торцевой части для вертикального подвешивания к поясу крайне редко встречаются в Гнёздове, во Владимирских курганах (Спицын, 1905. С. 56, 146, рис. 237). Единичны такие экземпляры в инвентаре сожжений Приладожья XI в. (Бранденбург, 1895. Табл. VIII, 15). В этот же период они появляются на Готланде (Thunmark-Nylén, 1995. Abb. 387b). Единичный случай торцевого крепления кольца для подвешивания на боковой накладке зафиксирован в могильнике Залахтовье в трупосожжении первой половины XI в. (Хвощинская, 2004. Табл. XV, 4). Способ вертикального расположения ножа на поясе в X — начале XI в. не имел широкого распространения среди населения Северной Руси, так же как и пластина-накладка с прямыми, не «городчатыми» краями 15.

Пряжка поясная с округло-прямоугольной рамкой обнаружена под развалом глиняной печи постройки 34 (рис. 159, 3; фото 8, 2). Подобные поясные пряжки широко распространены в поясных наборах Готланда и Прибалтики (Šnore, 1987. Tabl. VIII, 2; Нукшинский…, 1957, С. 27, табл. IV, 4; Latvijas…, 1974. Tab. 59, 21; Thunmark-Nylén,

________________

14. Подобное укрепление рукояти ножа можно наблюдать в некоторых дружинных комплексах Восточной Европы. Например, в кургане 348 Тимерёво наряду с типичными скандинавскими вещами присутствует нож, рукоять которого обмотана семью рядами тонкой серебряной проволоки (Недошивина, Зозуля, 2012. С. 185, рис. 9).

15. В XII—XIII вв. торцовое крепление кольца на боковых пластинах-обкладках декоративных ножен становится характерным только для западного финно-угорского мира, карел, води, ижоры (Спицын, 1896. С. 98, табл. XVIII, 9; XIX, 26; Рябинин, 1989. С. 25—33, рис. 1, 1, 5—8, 13; 2, 1—11, 13; 1997. С. 80, рис. 23).

[22]

1995. Abb. 10a, 1; 29b; 177, 1; 198a, 1; 204a, 8), где они датируются не ранее начала или первой половины XI в.

Подковообразные фибулы с ромбическим сечением тела и со спирально завернутыми концами составляют на Городке представительную серию находок (рис. 19, 1—8; 41, 32, 35; 42, 9, 26; 50, 1; 81, 20; 89, 5). Все они относятся к раннему периоду существования поселения. Самые ранние находки встречаются в длинных и круглых курганах культуры Смоленско-Полоцкого региона (Ляўданскi, 1930. С. 194, табл. VI, 41; Шмидт, 1958. С. 164, рис. 3, 10; Отчет, 1968. Р-1. № 3665; Штыхов, 1966. С. 272, рис. 2, 4; 1975. С. 68, рис. 33, 1). Строго говоря, данный вид фибул распространен не только в Балтийском регионе, но также и в тех районах Северной Руси, которые были населены финно-угорскими народами. Характерны они и для торгово-ремесленных раннегородских центров, дружинных могильников X — начала XI в. Верхняя граница существования этих фибул не выходит за рамки XI в., вероятно, даже середины XI в. (Мальм, 1967. С. 154, рис. 22, 5; 156; Седова, 1981. С. 133).

Предметы общеевропейского значения

От пластинки с ланцетовидным расширением, орнаментированным отпечатками пуансона с четырьмя кружками в ряд и «волчьим зубом», сохранилась только часть с эсовидным завитком, острый конец утрачен. Фрагмент найден на материке в непосредственной близости от горновой ямы сооружения 19 (рис. 139, 9). Фрагмент другого экземпляра обнаружен на материке к востоку от сооружения 8 (рис. 42, 6). Такого рода пластинки из бронзы, редко из серебра, в археологической литературе иногда обозначены, как пластинки гнёздовского типа, они представлены в комплексах могильника, изготавливались на западном селище Гнёздова (в материалах раскопок И. И. Ляпушкина известно не менее 4 штук). Ареал распространения их широк: Восточная Германия, Польша, Юго-Восточная Прибалтика, Поволховье, Приильменье, Верхнее Поднепровье, Подвинье, — на памятниках этих регионов спорадически встречаются пластинчатые крючки с эсовидным или простым завитком, изготовленные из железа, бронзы, изредка из серебра. В научной литературе существует две точки зрения на использование таких вещей. Одни считают их блеснами, другие — поясными крючками. Н. В. Хвощинская при пубкликации такого рода пластинки из материалов Рюриков городища наиболее аргументированно отстаивала первую точку зрения. Экземпляр Рюрикова городища дает неплохо обоснованную реперную дату начала применения богато украшенных штемпельным орнаментом такого рода пластинок — третья четверть X в. (Хвощинская, 2014. С. 239—244, рис. 1, 1, 2; литературу вопроса см. там же).

И. И. Еремеев в своей последней работе интерпретирует такие крючки в качестве поясной застежки и считает, что они являются этническим маркером славянских племен, использовать их начинают с IX в. (Еремеев, 2015. С. 443, 447). Верхнюю хронологическую границу их бытования И. И. Еремеев не определяет, хотя из при[1]веденных материалов ясно, что существуют они на протяжении всего X в. Некоторые материалы не исключают предположения, что такие крючки на территории Польши и Белоруссии существовали и в первой половине XI в. (Алексеев, 1966. С. 152, 162, рис. 37, 12).

Роговые односторонние составные гребни, почти целые экземпляры и их фрагменты обнаружены в подавляющем своем большинстве на городище. В постройке 1 найдена практически целая крупная гребенка с выступами на верхних концах (рис. 56, 6). По конструктивным особенностям ее следует отнести ко второму типу II группы, по классификации О. И. Давидан (Давидан, 1962. С. 100—101; 1974. С. 6). Еще один экземпляр составной односторонней гребенки из постройки 6 можно определить в качестве первого типа II группы (рис. 82, 1). Остальные фрагментированные части односторонних гребенок из построек 5, 7/8 (рис. 81, 6; 83, 11) классифицировать сложно, лишь в отношении двух можно уверенно сказать, что они относятся ко II группе без подразделения на группы (рис. 82, 10; 83, 10). Фрагмент гребенки, найденный на селище в сооружении 14, типологическому определению также не поддается (рис. 132, 20). Гребни II группы имеют широкие хронологические рамки бытования от конца IX до первой половины XI в. включительно (Давидан, 1974. С. 6; Колчин, 1982. С. 164, 166, рис. 5).

Бусы стеклянные. В коллекции Городка на Ловати насчитывается не более 30 экземпляров бус (рис. 6, фото 5; 6, 4) 16. Большая часть бусинного материала была найден в постройках городища (рис. 6, 1, 2—4, 5, 8, 9, 11, 12, 14—17, 24; фото 5, 11, 12; 6, 4), предматериковых отложениях культурного слоя селища (рис. 6, 13, 18, 19, 22; фото 5, 10, 14—16). Подавляющая часть бус связана с ранним периодом жизни Городка. Двучастные и одночастная пронизки из тянутых трубочек желтого заглушенного стекла обнаружены на городище в постройке 1 (рис. 6, 9), на селище в культурном слое (рис. 6, 6, 7; 41, 19, 20; фото 5, 3, 4). По наблюдениям З. А. Львовой, в слоях Старой Ладоги в X в. именно такие формы приходят на смену многочастным «лимонкам» (Львова, 1968. С. 82, 88; 1970. С. 95). В Новгороде они встречаются в слоях Х — первой половины ХI в. Ю. Л. Щапова считала их датирующим признаком для X в., а для первой половины ХI в. — пережитком (Щапова, 1956. С. 173—175). Золотостеклянная двучастная найдена на городище в постройке 5 (рис. 6, 4; 81, 4), серебростеклянная двучастная (рис. 6, 20; 41, 25; фото 5, 5) и одночастная псевдозолоченая 17 «лимонки» (рис. 6, 28; 41, 23; фото 5, 2) на селище в культурном слое. Эти формы бус, по наблюдениям З. А. Львовой, имели хронологический интервал в пределах IX—X вв. При этом она отмечала, что такие формы в северных и центральных районах Восточной Европы могли доживать до X—ХI вв. Ю. Л. Щапова считала их характерными для X в., а верхний рубеж определяла по курганным древностям началом ХI в., в быту, в качестве пережитка, они могли сохраняться и в ХII в. (Щапова, 1956. С. 173—174). Одночастная синяя «лимонка» обнаружена на селище в культурном слое (рис. 6, 29; 41, 31; фото 5, 7). Такого рода «лимонки» характерны для горизонта Д Старой Ладоги и новгородских слоев X — первой половины XI в. (Львова, 1968. С. 88; Щапова, 1956. С. 175). Крупная продольно-рифленая бочонковидная буса из бесцветного стекла найдена на городище в постройке 6 (рис. 6, 5). Такие бусы встречаются в ожерельях Бирки в качестве центрального элемента (Arbman, 1940—1943. Taf. 120, 11k; 123, 1). По разработкам Ю. Кальмера, в Скан-

_____________

16. Судя по описям материалов городища, их было на два экзем[1]пляра больше, но их не удалось обнаружить ни в фондах Эрмитажа, ни в коллекциях музея Великих Лук.

17. Поверх серебряной прокладки нанесена прозрачная ярко[1]желтая контарель.

[23]

динавии подобная форма появляется не ранее 950—960 гг. (Callmer, 1977. Nr. 11. P. 89. Pl. III). Бусы этого вида — до[1]вольно редкая находка в дружинных могильниках Восточ[1]ной Европы (Ширинский, 1999. Рис. 22, II. 14). В Старой Ладоге они впервые появляются в слое Д (Львова, 1968. С. 89). На Рюриковом городище аналогичная рифленая крупная буса бесцветного стекла присутствует в слое второй половины X в. (Носов, 1990. С. 82). В курганных древностях Приладожья, Гдовских и других курганных групп Северо-Запада, а также в латгальских погребениях имеются очень близкие рифленые бусы, но эллипсоидной формы, несколько меньшего размера. Они датируются X — первой половиной ХI в. (Бранденбург, 1895. Табл. V, 22; Щапова, Дайга, 1961. С. 190, 191). В Новгороде этот вид, как и «лимонки», попадаются в слоях X—ХI вв. (Щапова, 1956. С. 175, 176). В несколько более поздней своей работе Ю. Л. Щапова скорректировала верхнюю границу до начала XI в. (Щапова, 1972. С. 177—178). По разработкам Ю. М. Лесмана, верхняя граница определяется концом третьей четверти ХI в. (Лесман, 1984. С. 40, № 99). Двадцатитрехгранная резная бусина белого прозрачного стекла, нешлифованная со сверленым отверстием найдена на селище в предматериковой части культурного слоя (рис. 6, 19; 42, 18; фото 5, 14). Она относится к разряду редкостей. В Старой Ладоге, в горизонте Д есть резные бусы (13 экз.), но они вырезаны из синего стекла. Аналогий им З. А. Львова не приводит. Считает их подражанием каменным многогранным бусам из сердолика и хрусталя (Львова, 1968. С. 81, рис. 4, 11; 82). Эти бусы относительно часто встречаются в погребениях X в.: в Бирке (Arbman, 1940—1943; погребения X в. 151, 176, 306, 559, 418; погребение рубежа XI в. 632), в курганах Приладожья (Бранденбург, 1895. Табл. XIV, 7), изредка — в дружинных могильниках Киева (Каргер, 1958. С. 197, 199, рис. 43), Тимерёва (Ярославское…, 1963. С. 29, рис. 16). На Рюриковом городище в слое второй половины X в. известны две резные бусы из прозрачного бесцветного и синего стекла (Носов, 1990. С. 82, 127). По Ю. Кальмеру, резные бусы синего стекла датируются начиная с 915—950 гг. (Callmer, 1977. P. 90, Gr. Qa, pl. 20.IV). Пастовые прессованные боченковидные бусы из заглушенного печеночно-красного и желто-коричневого стекла не[1]серийного производства найдены на городище в постройке 2 (рис. 6, 14—17; 60, 1—4) и на селище на материке (рис. 6, 13; 42, 16; фото 5, 15). Данный вид бус относится к долгоживущей категории украшений. Они, в отличие от остальных стеклянных бус, территориально ограничены в своем распространении северной частью Европы, включая Готланд, Туну, Бирку и восточную Латвию, активно используются начиная с VIII в. и до X в. включительно. В Старой Ладоге они встречаются в горизонтах Е3, Е2, Е1 и Д (Львова, 1968. С. 72, 73). Их можно обнаружить также и в комплексах XI в. (Залевская, 1982. С. 53). Бисер белесо-сине-лилового цвета, слегка оплавленный с одного конца (1 экз.), найден в культурном слое селища (рис. 6, 30; фото 5, 6). Его можно датировать X — первой половиной XI в. В Старой Ладоге такой бисер обнаружен в подавляющем большинстве случаев в слоях IX—X вв. (Львова, 1968. С. 87, 96, 97), в Нов[1]городе — в слоях X — первой половины XI в., при этом отдельные потери встречаются до 60-х гг. XII в. (Щапова, 1956. С. 173; Лесман, 1984. С. 139). Учитывая классическую правильную форму экземпляра Городка, оплавленность его концов, дату этой бисерины можно ограничить X в. Черные глазчатые бусы с белыми пересекающимися полосками вокруг глазков с «ресничками» обнаружены на селище в одном случае на материке, в двух других — в культурном слое (рис. 6, 21—24; 41, 30, 33; 42, 19; фото 5, 8—10). Такие бусы в X — начале XI в. были широко распространены не только на территории Древней Руси, но и в странах Северной Европы (Фехнер, 1954, 167; Щапова, 1956. С. 178; Львова, 1968. С. 74, 77, 78). В Новгороде Ю. Л. Щапова считала их датирующим признаком X в. В курганах Приладожья они встречаются в комплексах второй половины или конца X — начала XI в. На примере коллекции из поселения в пойменной части Гнёздова можно предполагать, что для первой половины X в. они не характерны (Френкель, 2007. С. 100—117). В Новгороде аналогичные бусы доживают до середины XII в. (Щапова, 1956. С. 178; Лесман, 1984. С. 140). Но вот в Приладожье в XI в. глазчатые бусы становятся мельче и в их окраске преобладает синий, густо-зеленый и печеночный цвета (Кочкуркина, 1973. С. 24). За пределами анализа бусинного материала, который относится к раннему периоду существования Городка на Ловати, не были привлечены три бусины. Депаспортизованная густого синего цвета непрозрачная зонная бусина, найденная на городище (6, 10; 34, 2), датирована Ю. Л. Щаповой концом X—XI вв. (Щапова, 1956. С. 166—167; 1972. С. 178). Две бусины с утраченным цветом, одна из культурного слоя селища (рис. 6, 26; 41, 21), другая из постройки 11 на городище (рис. 6, 8; 98, 3), не поддаются типологическому и хронологическому определению. Дополнить коллекцию стеклянных изделий можно, упомянув находку в предматериковом слое селища, в непосредственной близости от сооружения 30, кусочка смальтового стекла бирюзового цвета 18.

Бусы каменные. Сердоликовая плоская дисковидная бусина со скошенными краями относится к инвентарному комплексу постройки 5 (рис. 6, 12; 81, 10). Ее можно внести в разряд редких находок, так как она употреблялась в ожерельях в качестве центрального элемента, но территория ее распространения огромна. Такие бусы присутствуют во всех известных курганных древностях и раннегородских центрах Восточной Европы. Датирована широко от IX до XII в. (Фехнер, 1959. С. 152; Ярославское…, 1963. С. 29, 141, рис. 16, 8). Плоские дисковидные бусы встречаются в слое Д Старой Ладоги, на Рюриковом городище в слоях с дендродатами первой половины X в., в Ростове Великом в слоях с дендродатой 963 г. и 990—995 гг. (Носов, 1990. С. 81; Давидан, 1998. С. 124; Леонтьев, 1998. С. 137—139). Зафиксирован также исключительный случай находки такого рода бусины в стратиграфически непотревоженных слоях, в основании постройки на позднедьяковском селище под Москвой (Векслер, 1978. С. 153—158, рис. 1). Типологическая схема этих бус не очень хорошо разработана, так как в работе М. В. Фехнер представлены в основном дисковидные бусы малых размеров и без скошенных краев. Сердоликовая четырнадцатигранная кубическая буса присутствует в постройке 5 (рис. 6, 3; 81, 2; фото 5, 11). Эта форма сердоликовых бус широко распространена и достаточно часто встречается в курганных древностях, характерных для погребений Салтовского могильника, Бирки, Ярославских могильников, Приладожья, Гнёздова, Шестовиц, Киева и других курганных памятников Древней

_____________

18. О крупной толстостенной бусине зеленого стекла см. в подразделе «Предметы скандинавского происхождения».

[24]

Руси. Существуют они довольно длительный период от IX до начала XII в. (Arbman, 1940—1943. Taf. 116, 3; 119; Фехнер, 1959. С. 152; Авдусин, 1951. С. 76; Ярославское…, 1963. С. 29, 141; Полубояринова, 1994. С. 74; Давидан, 1998. С. 123, 124). В литературе не всегда четко разделяют кубические и плитчатые формы четырнадцатигранных сердоликовых бус. Возможно, такое разделение позволило бы сузить хронологические рамки для кубических бус, которые к тому же встречаются гораздо реже, чем плитчатые. Сердоликовая пятигранная призматическая бусина с неправильными гранями обнаружена на селище, на материке (рис. 6, 18; 42, 17; фото 5, 16). Принадлежит к разряду многочисленных курганных находок X—XI вв. Считается, что в поздний период своего бытования, к концу XI — началу XII в., качество огранки таких бус ухудшается, что приводит к появлению неправильных сбитых граней и плохой шлифовке (Шмидт, 1957. С. 209, 210). Но есть факты, свидетельствующие о том, что такие бракованные экземпляры могли появиться гораздо раньше во второй половине X в., подобные асимметричные экземпляры присутствуют в Киеве в слоях с монетами 941—944 гг., а в могильнике на Ипути — с монетами 970 г. И поскольку призматическая асимметричная бусина на селище Городка была найдена в материковой части отложений культурного слоя, то такая стратиграфическая ситуация, по-видимому, подтверждает вышеприведенные факты раннего появления бракованных экземпляров призматических сердоликовых бус. Хрустальная ребристая (рубчатая) тыквообразная бусина дополняет комплект бус из постройки 5 на городище (рис. 6, 2; 81, 5; фото 5, 12). Она является характерной, но достаточно редкой находкой как в Бирке, так и в комплексах Приладожья, Тимерёва, Шестовиц, Гнёздова (Arbman, 1940—1943. Taf. 117, 3; Станкевич, 1947. С. 94—110; Блифельд, 1977. С. 211, 234, табл. XXII, 3; Дубов, 1982. С. 205, рис. 8, 13; 245, рис. 47, 21, 22; Ширинский, 1999. Рис. 19, I.72, 6; 21, I.89, 3). В Старой Ладоге эта форма бус отсутствует, по крайней мере в опубликованных материалах. Судя по редкости находок хрустальных ребристых бус, они существуют достаточно короткий период и за пределы X в. не выходят. Хрустальная шестигранная эллипсоидного сечения буса была найдена на городище в постройке 5 (рис. 6, 1; 81, 3). Форма крайне редкая, хронология ее не разработана, вероятна и терминологическая путаница при описании. Время их бытования определяют обычно широко — X—XIII вв. (Фехнер, 1959. С. 155; Седова, 1978. С. 113). На Рюриковом городище они встречены в одних стратиграфических условиях с хрустальными многогранными, четырнадцатигранными, призматическими и шарообразными, а также сердоликовыми четырнадцатигранными, призматическими (Русь Новгородская…, 2012. С. 86). В Бирке в одном из погебений найдено четыре экземпляра хрустальных шестигранных бус (Arbman, 1940—1943. Taf. 117, 1).

Вещи общеславянского значения

Монетовидная подвеска из серебра, украшенная зернью и сканой проволокой, обнаружена на городище в постройке 11 (рис. 98, 5). Предмет достаточно дорогой, искусно выполненный, крайне редко встречается в культурных наслоениях поселений. Обычно такие под[1]вески и другие зерненые украшения обнаруживаются в погребальном инвентаре или входят в состав кладов X в. (Рыбаков, 1949. С. 53, рис. 21; Ярославское…, 1963. С. 38, рис. 22, 3; Блiфельд, 1977. С. 193, табл. IV, 3; 1977, табл. VIII, 2; Корзухина, 1954. С. 64—65, табл. VI—VIII). Зерненые подвески на Руси продолжали изготавливаться до рубежа XI—XII вв., правда, к концу XI в. зернь огрубляется, узор не столь тонок, что нехарактерно для под[1]вески Городка (Успенская, 1953. С. 121, рис. 3).

Пластинчатый массивный кованый браслет с тупыми концами, орнаментированный тонкой полоской из вертикальных слабых насечек вдоль длинного края, найден во фрагментах на селище в сооружении 31 (рис. 156, 28). По разработкам М. В. Седовой, такого рода браслеты появляются в Новгороде в 70—80-х гг. X в. и существуют на протяжении XI—XV вв. Правда, с тупыми концами и бедной орнаментацией позже XI в. как будто не встречаются (Седова, 1981. С. 103—105, рис. 38, 16).

Двушипные втульчатые наконечники стрел обнаружены на городище в постройках 10 и 21 (рис. 93, 1; 101Б, 7), на селище в сооружении 19 (рис. 139, 6, 7), на уровне материка и в постройке 9 найдены втулки, вероятно, от такого же рода наконечников стрел (рис. 46, 8; 89, 12). Среди депаспортизованного материала городища сохранился рисунок фрагментированного двушипного наконечника стрелы (рис. 34, 7). Они встречаются на достаточно широкой территории, имеют длительный период существования — от первой половины I тыс. н. э. до конца XI в. (Казанский, 1997. С. 262—269; Минасян, 1997. С. 101—105). Костяные горизонтальные игольники присутствуют на селище в сооружениях 8 и 16 (рис. 120, 1; 133, 3). Они сделаны из птичьих костей в виде трубочки, сбоку имели сдвоенное отверстие для проволочного кольца-подвеса.

Костяные горизонтальные игольники из птичьих костей — широко распространенный предмет женской субкультуры раннегородских поселений и дружинных могильников IX — начала XI в. Северной Руси. Они найдены на Рюриковом городище, в Гнёздове, в Старой Ладоге, на Сарском городище, Тимерёвском поселении, в курганах Ярославского Поволжья и Приладожья (Носов, 1990. С. 71, рис. 28, 6; Пушкина, 1993. С. 59, рис. 2, 2; Эдинг, 1928. Табл. IV, 7; Ярославское…, 1963. С. 34; Бранденбург, 1895. Табл. V, 13; Давидан, 1966. С. 111; Дубов, 1982. Рис. 14, 6—7). Известны они были и в Скандинавии, ряд погребений Бирки содержит не только металлические игольники, но и костяные в виде трубочки с двойным отверстием сбоку (Arbman, 1940—1943. Taf. 169, 1, 3—5). В раннеславянское время, в VIII—IX вв., на правобережье Днепра употреблялись костяные игольники-трубочки с одним отверстием на одном из концов, их явно носили в вертикальном положении (Хавлюк, 1974. С. 202, рис. 11, 21; Винокур, Приходнюк, 1974. С. 239, рис. 7, 10).

Все вышерассмотренные вещи можно подразделить на несколько хронологических групп.

Первая группа объединяет предметы, которые существовали со второй половины VIII—IX в. до начала, первой половины X в. или имели хронологические рамки в пределах IX—X вв.: проволочная биэсовидная подвеска, серповидное височное кольцо, многогранная пуговицевидная подвеска, дротовые с многогранными сечением тела и головками гривны, равноплечая фибула, крупная бусина зеленого стекла скандинавского производства, ланцетовидные наконечники стрел, глиняные дисковидные грузила для ткацкого станка.

[25]

Вторая группа включает в себя вещи, которые характерны для X в., некоторые из них имели выход в начало XI в.: трехдырчатые литые разделители, ромбовидные подвески на плетенных косичкой цепочках, крупные трапециевидные подвески, поясная бляшка салтовского или волжско-булгарского круга, костяные шашки, длинные иглы от колцевидных застежек, овечьи ножницы с позолоченной орнаментированной накладкой, гранчатые навершия (пинцетов?, булавок? или ключей?), глиняная литейная формочка для отливки звериной головки и роговая проколка с орнаментом в стиле Борре, ладьевидный браслет, серебряная монетовидная подвеска, украшенная зернью и сканью, ромбовидная пластинка-блесна, орнаментированная «волчьим зубом», втульчатый наконечник копья с ланцетовидным пером.

Третья группа, самая малочисленная, ей принадлежат всего три вещи, которые появляются в самом конце X в. и существуют весь XI в.: пряжка поясная с округло[1]прямоугольной рамкой общебалтийского круга, посеребренная прямоугольная пластина, украшенная «волчьим зубом», — боковая накладка на ножны и кованый пластинчатый узкий браслет с тупыми концами. Третья группа отличается одной важной особенностью. Если вещам первых двух хронологических групп соответствуют наборы керамики, сочетающие лепные и раннегончарные формы, то в третьей хронологической группе зафиксировано (в случае с поясной пряжкой) сочетание с наиболее поздними гончарными формами раннего периода Городка, которые по своим техническим и типологическим особенностям характерны для первой половины XI в. (рис. 159, 6, 7).

Четвертая группа объединяет вещи, которые имеют широкий диапазон существования: односторонние сложносоставные гребни II группы (конец IX — первая половина XI в.), подковообразные фибулы с ромбическим сечением тела и спирально загнутыми концами (X — конец XI в.), костяные игольники (IX — начало XI в.), боченковидные прессованные печеночного и желтого цвета бусы (VIII—XI вв.), втульчатые двушипные наконечники стрел (первая половина I тыс. н. э. — конец XI в.), тордированная железная гривна, молоточек Тора (вторая половина VIII—XI в.), железные футляры для трутов, калачевидные кресала (X—XII вв.).

Особо следует остановиться на результатах наблюдений над распределением аналогичных для коллекции Городка форм бусин в культурных слоях поселений, имеющих дендродаты. Они нам дают определенные хронологические реперы в виде хронологически значимых наборов бус. Для определения хронологических границ раннего периода Городка на Ловати важно отметить, что набор рассмотренных выше бус представляет собой компактную хронологическую группу, которая определяется рамками X — первой половины XI в. Причем наибольшее число форм этой группы встречается в X в. Аналогичную картину можно наблюдать на примере раннего набора бус Рюрикова городища (Носов, 1990. С. 81—82), пойменного поселения Гнёздова (Френкель, 2007. С. 78—117), Старой Ладоги (Львова, 1968. С. 64—94; Давидан, 1998. С. 124), Новгорода (Щапова, 1956. С. 178; Полубояринова, 1994. С. 76, 77). Часть материала, как, например, черные глазчатые бусы с белыми петлями, хрустальная продольнограненая шестигранная эллипсоидная буса, сердоликовые четырнадцатигранная кубическая и плоская дисковидная бусы, имеет выход в начало или первую половину XI в. (Полубояринова, 1994. С. 76—77; Леонтьев, 1998. С. 133—139; Самойлович, 2006. С. 373, рис. 1, 12, 13, 31—36, 49, 54, 57—60).

И в заключение следует сказать, что на поселении известны монетные находки. На городище в постройке 14 присутствовал денарий Оттона-Адельгейды 991—995 гг. со следами пробитого отверстия (фото 7, 3), а в постройке 18, в верхней части заполнения подпольной ямы — дирхем чеканки 910 г. Саманиды, Ахмад ибн Исмаил (аш Шаш) (фото 7, 6). На селище были обнаружены три дирхема. В культурном слое, в кв. Л′₂, шт. 1 (предматерик) — дирхем 795/6 г., Аббасиды, ар Рашид (ар Рей) (фото 7, 2), на раскопе II 1977 г., в кв. У₁₆, шт. 1 — дирхем 909/10 г., Саманиды, Ахмад ибн Исмаил (аш Шаш) с остатками поломанного ушка (фото 7, 4). В сооружении 22 — дирхем 894—902 гг., Саманиды, Ахмад ибн Исмаил (Самарканд) с остатками заклепки и следами трех отверстий (фото 7, 5) 19. Две монеты встречены в комплексах XI—ХII вв., одна — в сооружении XII—XIII вв. Та, что была найдена на раскопе II 1977 г., сопровождалась позднегончарной керамикой XI—XII вв. и такими вещами, как стеклянный браслет черного стекла. И хотя почти все монеты не принадлежат комплексу раннего периода существования Городка на Ловати, все-таки можно с полной правомерностью, опираясь на даты чеканки младшей монеты, определять время расцвета торгово-производственной деятельности жителей Городка.

______________

19 Монеты из комплексов городища определены А. А. Марковой (Государственный Эрмитаж), из коллекции селища — И. Г. Добровольским (Государственный Эрмитаж).

[26]

Цитируется по изд.: Горюнова В.М. Городок на Ловати. X-XII вв. (К проблеме становления города Северной Руси). СПб., 2016, с. 15-26.