Анапа (Веселовский, 1995)

И с боя взятыми рабами
Суда в Анапе нагружать

Пушкин, «Галуб»

Далеко не первоклассная, но крайне зловредная в политическом отношении турецкая крепость Анапа потребовала от Российского государства такого числа военных походов как армии, так и флота, какого не вызывала никакая другая неприятельская крепость и более сильного сооружения. Раза четыре её взрывали до полного разрушения. Анапа сыграла видную историческую роль во время продолжительной борьбы России с Турцией, а равно и в деле усмирения городского населения на северном Кавказе, почему её военное прошлое заслуживает полного внимания.

Анапа расположена на северо-восточном берегу Чёрного моря близ небольшой, впадающей в море, речки Бугур, севернее Хендерейских гор, на мысу, омываемом с трёх сторон морем и имеющем в западной части крутые обрывистые берега до десяти сажен отвесной высоты. В древности (за несколько столетий до Р. Х.) здесь, в земле Синдов, процветала богатая греческая колония Горгиппия, чеканившая даже свою монету; в средние века сюда проникли генуэзцы, которые построили, как делали везде, прочное укрепление,  отмеченное на картах Висконти 1318 г., Каталанской и других именем Мапа. И в генуэзских документах это укрепление называется также «Mapa» или «Maparium». Там республика св. Георгия имела своего коменданта или президента.

Название города, несомненно, произошло из абхазского языка. Академик Н. Я. Марр, обративший в последнее время своё внимание на этот язык, сделал исследование об имени Анапа и любезно предоставил мне право воспользоваться его работой, которая приводится здесь полностью.

«Связь черкесского или адыгейского племени с абхазским, помимо лингвистических данных, ярче всего доказывается сродством, а иногда и тождеством черкесских и абхазских имён и названий. Особенно поучительны в этом смысле географические названия, свидетельствующие о более обширной площади распространения абхазского племени, притом в северном направлении. Постепенно абхазы оттеснялись не только с севера на юг, но и от моря в горы, и неудивительно, что и приморские населённые пункты южнее, в пределах нынешней этнографической Абхазии, сохранившие абхазские названия, менее всего насчитывают в своей среде абхазский элемент; иногда в них не бывает ни одного абхаза. При таком положении дела нет ничего удивительного, что чем севернее, тем более оторванно от абхазского населения лежат те приморские пункты, местные названия которых, будучи исконного происхождения, находят своё объяснение в абхазском лингвистическом материале. К таким названиям относится термин «Анапа» с его характерным абхазским префиксом а-. Исходный гласный «а», если бы он оказался первоначальным, так[1]же мог бы найти объяснение в абхазской морфологии, где именные основы завершаются  быкновенно гласным -а, ослабевающим в -ə. В указанном названии мы имеем, почти без изменения, абхазское слово a-napə (анапə) — рука. Приморский пункт, расположенный у устья реки, по всей видимости, получил такое название в связи с местоположением у рукава реки или, что вероятнее, у гавани. Не мешает заметить, что слово a-napə представляет plurale tantum, т. е. первоначально означало руки 1. Суффикс множественного числа -pə,  столь характерный в виде –pe || -pi для языка 2-й категории Ахеменидских клинообразных надписей, более или менее распространён в яфетических языках, как сибилянтной группы (в мингрельском — -eφ, в лазском или чанском — -φe, в грузинском — eb), так и спирантной (в наречиях андо-дидойской группы и в других — -bi). В абхазском этот суффикс всплывает в именах pluralia tanta, например, ещё a-ma-pə нога (первоначально ноги). Здесь

_______________

1. У города Анапы находятся две бухты, называемые в настоящее время Большой и Малой.

[05]

нет надобности выяснять все разновидности данного суффикса, но для одной формы на[1]звания Анапы, для той, которая на средневековых географических картах, именно Mapa (Мапа), мы находим фонетическую поддержку в диалектических разновидностях абхазского слова, и потому даём перечень некоторых абхазских слов, имеющих в составе наше слово a-na-pə или его основу na. Есть глагол с npə (napə) в составе в значении рук, так: a[1]npə-tщara — «выпускание из рук»; от основы na рука произведено а-nargut ладонь, собст[1]венно na-r-gu-t, буквально: рук (na — рука, собирательно) их сердца низ, т. е. внутренняя или нижняя (часть) руки; таких производных несколько. Особый интерес представляет для нас обычное абхазское мн. число на -θa, образованное от основы na, означавшей рука: a-na-θa пальцы; диалектически последнее слово звучит и a-ma-θa; очевидно, основа na по[1]являлась и в виде ma, следовательно, в форме мн. числа на -pə рядом с a-na-pə могло существовать и a-ma-pə, что, за изъятием члена-префикса a-, и засвидетельствовано генуэзцами в названии Mapa.

Если бы не эта форма с губным m вместо носового n, я бы не счёл нужным не только умалчивать, но и ставить на последнее место другое возможное объяснение нашего географического названия, опять-таки в связи с предположением о нахождении абхазского этнического элемента в составе туземного населения, давшего имя местечку с гаванью. В абхазском n, resp.na, с префиксом же -an, resp.ana значит нечто совершенно иное, именно Бог, но появляется в этом значении исключительно как plurale tantum, притом с суффиксом -θa-an-θa, что первоначально означало боги. Однако та же основа могла иметь форму мн. числа на pə — anapə. Появление имени Бога в качестве названия местечка могло бы найти объяснение в том, что там пребывала, по всей вероятности, главная святыня народа; такое толкование, пожалуй, получило бы поддержку в показании Арриана, называющего,  как предполагают специалисты, местоположение Анапы ’Ιερός λιµήν 2. Второе наше толкование более сложно и более ответственно: оно невольно внушает мысль связать местное население теснее с народом, говорившим на языке 2-й категории Ахеменидских клинообразных надписей, так называемом новоэламском, как можно видеть из относящегося сюда материала этого языка, именно из того, что Бог на этом языке также plurale tantum от той же основы na, но со своим, единственно для него обычным суффиксом мн. числа -pi || –pe — nappi (<napi), даже с сугубой постановкой этого суффикса nappipe (<na-pi-ре) 3. В древ[1]неэламском то же слово употребляется как детерминатив в форме nap, т. е. без сугубого мн. числа 4. Для устранения затруднения с вопросом о том, как примирить такую древность термина «Анапа» с тем, что из источников единственно известное название того же пункта — Горгиппия 5, на худой конец, всегда имеется выход: это не первый случай рас[1]хождения местного народного, хотя и древнего, названия с литературным, тем более, иноземным литературным».

После такого филологического исследования академика Марра все прежние толкования имени Анапы должны отпасть 6. Черкесы Адыгеи, жившие в этих местах, называли крепость Бугур-кале по имени реки, известной теперь под именем Анапки.

_______________

 2. В. В. Латышев «Заметки по древней географии северного побережья Чёрного моря» (ΠΟΝΤΙΚΑ, стр. 279).

3. Н. Марр «Определение языка 2-й категории» и пр. («Записки Вост. отд. И. Рус. Арх. общ.», т. XXII, стр. 48, § 43, стр. 62, § 62).

4. V. Scheil «Textes Elamites-Anzanites», напр., VII (стр. 16), 12 (bis), 3, 4 (bis).

5. Γοργίππεια (Стефан Византийский), Γοργιπεων (легенда на монетах), но пока следует помнить и

Γοργιπία (Стравон) и Γοργίπη (Стефан Византийский). См. В. В. Латышев, ц. с, стр. 279. прим. 2.

6. Так, Л. Г Лопатинский полагал, что Анапа есть слово черкесское и, вероятно, было присвоено мысу недалеко от теперешнего кладбища: ’ане — «стол», ппе — «нос», «конец», ’анепе — «столообразный вы[1]ступ берега» («Собр. матер, для описания мест и племён Кавказа», Тифл., 1900, вып. 27, отд. I, стр. 101, примечание). Такое объяснение несколько искусственно и не имеет подкрепления другими данными.

Нельзя производить имя «Анапа» и из турецкого или татарского языков, как «Доля матери»: ана —  мать, пай — доля (см. В. А. Новицкий «Анапа и Закубанские поселения» в «Зап. Кавказ. отд. И. Р. Георг. общ.», Тифл, 1853. Кн. II. стр. 20) уже потому, что это имя существовало раньше появления здесь турок и татар.

[06]

По свидетельству турецкого писателя (XVII в.) Эвлия-эфенди, Анапа перешла во власть турок в царствование султана Мухаммеда II, во время похода на Кафу, т. е. в 1475 г., когда командовавший этой экспедицией Кедук Ахмед-паша взял попутно Анапский замок и оставил в нём турецкий гарнизон 7. Турки тогда стремились изгнать генуэзцев из Чёрного и Азовского морей.

Эвлия эфенди посетил Анапу в 1641 г. на пути из Гонии (у Батума) в Азове в свите гонийского земберекджи-баши (начальника артиллерии), которому поручено было участвовать в осаде Азова, тогда занятого донскими казаками. Эвлия пробыл в Анапе несколько дней и кратко описал её.

Если откинуть приводимую у Эвлия легенду, по которой построение анапского замка в виде пятиугольного из огромных камней здания 8, приписывается Александру Македонскому, который на Кавказе не был 9, то прочие показания этого писателя сведутся к более позднему времени. Этим замком овладели генуэзцы, и когда Тамерлан предпринял поход против Тохтамыша, он также разрушил предместье анапского замка, но самый замок был пощажён 10. Затем Эвлия сообщает следующее:  Замок лежит при оконечности мыса, отделяющего область Абхазов от Черкесии, на глинистой скале; он крепок, но не имеет гарнизона и неоднократно был разграблен донскими казаками. Анапский замок хорошо построен и так хорошо сохранился, как будто постройка его только что была окончена. Далее Эвлия говорит, что по описанию Темир-оглу Осман-паши, Анапа есть резиденция воеводы Таманского санджака в Кафинской провинции. Жители, называемые Шефаки, платят десятину только тогда, когда их к тому принуждают, и вообще очень склонны к мятежам; число их не превышает 300 душ. Замок имеет большую гавань, в которой 1000 судов, связанных вместе канатом, могут стоять в безопасности. Гавань эта защищена против ветров, дующих с какой бы то ни было стороны. Подобного порта более нет на Чёрном море; некогда тут собирали род жемчуга, и раковины теперь ещё лежат на берегу — вторая причина, по которой замок был назван Кеверган (алмазная руда). Русские тут ежегодно пристают и собирают жемчужные раковины. «Если бы этот замок, — прибавляет в заключение Эвлия, — был приведён в хорошее состояние и снабжён достаточным гарнизоном, то было бы не трудно удержать всех абхазов и черкесов в совершенном повиновении» 11.

Ф. К. Брун, комментируя известия Эвлия, говорит, что жители Анапы во время овладения городом турками в 1475 г. были христианами, так как Хаджа-Хальфа, турецкий писатель первой половины XVII ст. свидетельствовал, что даже в его время шегаки 12 принадлежали к христианским черкесам.

Местоположение Анапы оказалось очень удобным, потому что турки в любое время могли морем усилить её гарнизон и быстро оказать ей всякую иную поддержку, например,  продовольствием и снарядами. Если местное население не подпало, с возведением крепости, под власть турок, как им хотелось, то всё же поддавалось их пропаганде, направлен[1]ной к борьбе с Россией и встречало со стороны Порты постоянную помощь, что сильно

_____________

 7. «Путешествие турецкого туриста вдоль по восточному берегу Чёрного моря» («Записки Одесского

Общества Истории и Древностей», т. IX. стр. 182); Ф. К. Брун «Восточный берег Чёрного моря по древним периплам и по компасовым картам» («Записки Одесск. Общ. Ист. и Др.», т. IX, отд. III, стр. 410 — 428).

8. Эвлия пишет: «зала дивана этого (замка) была вымощена яхонтом, изумрудом, бирюзой и сердоли[1]ком, а по сему самому замок был назван Кевернай Анапай» (Зап. Одесск. Общ. Ист. и Др., т. IX, стр. 182).

9. Этой легенде придаёт какое-то значение Ф. А. Щербина в статье «Мальхашагос» (Легенда об основа[1]нии Анапы), помещённой в журнале «На Кавказе», Екатеринодар, 1909 г., № 4. Надо, однако, заметить, что в «Мальхашагосе» об основании Анапы ничего не говорится.

10. Известно, что Тамерлан после похода на Азов в 1395 г. отправил на Кубань войско под начальствомМухаммед Султана, Мирдн-шаха и других эмиров для покорения страны черкесов, которая подвергласьсильному разорению, но сам там не был. Cherefeddin Ali «Histore de Timur-bec. Trad. en francais par Petis de la Croix», Paris, 1772, t. II, p. 366 — 367.

11. «Записки Одес. Общ. Ист. и Древн.», т. IX, стр. 182 — 183.

12. Мы видели, что Эвлия называл жителей Анапы шефаки. По поводу такого разногласия следует заметить, что арабские начертания ф и г так сходны, что различить их бывает очень трудно.

[07]

мешало умиротворению края. Этим и объясняется настойчивое стремление русского правительства уничтожить крепость Анапу, за которую турки держались очень цепко по при[1]чинам особого рода.

Для турецкой аристократии Анапа представляла исключительный интерес, благодаряпрочно установившейся и оживлённой торговле невольниками и особенно черкешенками, долго служившими украшением турецких гаремов. Даже крымские татары широко пользовались этим источником для той же цели. В Крыму и теперь сохраняется поговорка, которую часто произносят татарки своим мужьям при дурном обращении со стороны последних: мен сана анападан кулемен туштим-ми? т. е. «разве я к тебе рабой попала из Анапы?» 13.

По свидетельству итальянца Эклюза, бывшего на корабле в анапской гавани в мае 1823 г., его служители часто встречали на улицах города русских рабов, которые выражали сильное желание воспользоваться их судном, чтобы вернуть себе свободу, но надзор турок не позволял склониться на их мольбы 14.

Известный ориенталист Ю. Клапрот совершил в 1807 — 1808 годах поездку на Кавказ по поручению графа Потоцкого для историко-археологических и этнографических исследований. Он сообщил об Анапе следующие данные: по реке Бугур жило небольшое черкесское племя Шегакэ 15 близ Анапы, их имя означает «приморского жителя»; они имели князя Мамет-Гирей-Жана и прежде обитали на том месте, где построили Анапу. Они потом сильно сократились в числе от набегов Абхазов и от чумы. Когда русские заняли

Крым и Тамань, турки построили в 1784 г. Анапу, чтобы оказывать покровительство бежавшему населению и ногайцам, которые кочевали возле Кубани 16. Это повторил потом Тетбу де-Мариньи, назвав черкесского принца Mamet Gherei Sane 17. На 1784 год указывают Сафонов 18 и барон Гакстгаузен 19.

П. К. Бутков, коснувшись истории Анапы, заметил, что место, где возник этот город, было исстари запустелое, принадлежавшее черкесским владельцам рода Занова, господствовавшего над черкесами поколения Шегаки 20.

Далее этот автор говорит, что владелец анапского земельного участка Магомет Гирей Занов разрешил суджукскому 21 паше в 1783 г. построить гостиный двор для купцов, при[1]езжающих покупать и продавать черкесам товары из Константинополя, Натолии и других мест, а скоро потом — и к укреплению Анапы от хищнических черкесских набегов 22.

У В. А. Новицкого сказано: местность эта принадлежала в то время князю Заноко Магмет-Гирею, из племени Хегайк, почти совершенно истреблённого чумой в 1812 г., и им самим уступлена туркам 23.

Н. Ф. Дубровин писал, что ранее 1781 г. Анапа была окружена только земляным валом 24.

Другие русские писатели сообщают об Анапе такие сведения. Когда русские водворились при Керч-Еникальском проливе, турецкий султан Абдул-Гамид I, нередко обращав-

______________

 13 Сообщено С. М. Шапшалом.

14 Gamba «Voyage dans la Russie méridionale», Paris, 1826, I, p. 60.

15 У Дубровина — Хегайк. («История войны», I, стр. 87).

16 Jules Klaproth «Voyage au Mont Caucase et en Géorgie», Paris, 1823, I, p. 238, 241.

17 Taitbout de Marigny «Voyages en Circassie». Odessa et Symphéropole, 1836, p. 160.

18 «Поездка к восточным берегам Чёрного моря на корвете “Ифигения” в 1836 г.», Одесса, 1837, стр. 4. 19 «Закавказский край», СПб, 1857, стр. 2.

20 Бутков «Материалы для новой истории Кавказа», СПб, 1869, ч. II, стр. 234. Краткие сведения об Анапе дал С. Ф. Мельников-Разведенков в статье «Города северной части восточного побережья Чёрного моря» («Сборник материалов для описания местностей и племён Кавказа», Тифлис, 1900, вып. 27, отд. I, стр. 97 — 101). Статья отличается полным отсутствием критики.

21 Турецкая крепость Суджук-кале находилась у Новороссийской бухты.

22 «Материалы для новой истории Кавказа», ч. II, стр. 234.

23 «Анапа и Закубанские поселения» (Зап. Кавказ, отд. И. Р. Геогр. Общ., т. II, Тифлис, 1853 г., стр. 15 — 16).

24 Н. Ф. Дубровин «История войны и владычества русских на Кавказе», СПб, 1871, T. II, стр. 271.

[08]

шийся к европейским инструкторам, задумал при их содействии построить крепость в другом месте, чтобы сноситься с северным Кавказом, для чего и был избран анапский мыс. Крепость построили в 1781 г. французские инженеры, считавшиеся тогда лучшими специалистами в этом деле 25.

Она состояла из семи бастионов, соединённых куртинами, окружена одетым камнем рвом, шириной и глубиной в 2 сажени, упиравшимся концами в море и имевшим протяжение более 700 сажен. За рвом тянулся вал, а за валом устроен палисад. Со стороны моря Анапа имела утёсистые берега 26.

Наиболее древние писатели, как Клапрот, который сооружение крепости относит к 1784 г., и держащийся того же взгляда Тетбу де-Мариньи 27, ничего не говорят об участии французских инженеров в возведении Анапы, и откуда пошло это предание, мне доискаться не удалось. Год основания крепости передаётся, как видим, различно, что, в свою очередь, нуждается в исследовании. В этих целях лучше всего обратиться к турецким источникам, которые подробно говорят об Анапе и вполне удовлетворительно разрешают наши сомнения.

Турецкий писатель Джевдет-паша отвёл в своей истории, Викай-и девлети алия-и Османие, т. е. «События (касающиеся) высокого государства Османского», видное место Анапе, в особенности основанию крепости. Ахмед Джевдет-паша, по биографии его в журнале «Хазинэ-и-фунун» (1313 г., № 49, стр. 392 — 395), родился в Лофче в 1238 (1822  — 1823) г., учился первоначально у местных мударрисов, а завершил своё образование в Стамбуле, куда переселился в 1255 (1839) г. По-арабски и по-персидски говорил и писал, знаком был с французским и болгарским языками. По выдержании экзамена в 1259  (1843) г., занимал судебные и преподавательские должности. В 1271 (1854) г. определён вака’невисом (историографом). Независимо от того Джевдет-паша исполнял разные административные должности и в разное время был министром вакфов, народного просвещения, юстиции, внутренних дел и торговли. Несколько раз был губернатором различных провинций. Умер в 1311 (в мае 1893) г. на своей даче в Бебеке и похоронен в ограде мечети Мухаммеда Фатиха. В продолжение всей своей служебной деятельности он неустанно писал и издавал разные сочинения и главным образом занимался историей турецкой империи с Кучук-кайнарджийского мира и напечатал 15 томов своего труда. Последний том он издал в 1293 (1876) г., в бытность свою министром юстиции во второй раз 28.

Джевдет, как сам говорит, пользовался относительно Анапы записками Мухаммеда Гашима, бывшего секретарём у Ферах Али, основателя Анапы. Эти записки Джевдет нашёл в библиотеке шейх-уль-ислама Ариф-Хикмет-бея. Молодой тюрколог П. А. Фалев с редкой отзывчивостью согласился на мою просьбу сделать извлечение из труда Джевдета и перевести на русский язык наиболее существенные сведения об Анапе. Они начинаются с положения о Суджукской крепости:

Хотя Сугуджак и существовал до назначения в эти страны Ферах Али-паши 29, но гарнизон его, вследствие малочисленности, не мог и выходить из крепости (т. III, стр. 178).

Когда паша прибыл в Сугуджак, на его салют крепость ему не отвечала. Чтобы узнать о причине этого, паша послал туда некоторых из своих людей. Оказалось, что гарнизон, не получивший в этом году продовольствия от Порты, почти весь погиб от голода. Жена одного из оставшихся в живых солдат собирала мешки из-под муки в домах умерших и, выколачивая из них мучную пыль, готовила для себя и мужа род похлёбки. Паша принял ме-

_________________

25 «Военный Энциклопедический лексикон», издав. Обществом военных и литераторов. Изд. 2-е, СПб, 1852, т. I, стр. 380; Новицкий, стр. 16.

26 Дубровин «История войны и владычества русских на Кавказе», т. II, стр. 271.

27 Klaproth «Tableau du Caucase», Paris, 1827, p. 159; Taibout de Marigny «Voyages en Circassie», Odessa et Simpheropol, 1836, p. 160.

28 Сообщено профессором В. Д. Смирновым, которому приношу глубокую благодарность.

29 Назначение в Суджук двухбунчужного Али-паши рассматривалось у нас как стремление со стороны Порты усилить замешательства на Кавказе. См. указ Екатерины посланнику в Турции Булгакову от 3 июля 1782 г. («Сборник И. Р. Истор. Общ.», т. 47, стр. 33).

[09]

ры к тому, чтобы об этом не узнали бывшие с ним на корабле. По его приказу ездившие в крепость люди опять отправились туда, произвели салют из пушек и вернулись на корабль. В тот день паша не выпускал никого на берег, только к вечеру выбрал и послал 5 — 10 человек устроить крепость и накормить оставшихся в живых мужа с женой. Через 5 —  6 часов были посланы в крепость другие избранные спутники паши. В это время пришли многие черкесы и приветствовали прибывших, после чего паша разрешил высадиться и остальным (стр. 197 — 198).

Строительство Анапы. В то время на месте Анапы не было никаких следов благоустройства, кроме камней развалившейся крепости. В 1196 г. (1781 — 1782) Ферах Али[1]паша задумал укрепить это место. Не сообщив никому о своём намерении, он выехал на осмотр своей области и отправился из Сугуджака на север. После четырёх часов пути дорогу пресекла крутая гора. С большим трудом провезли пушки. На этой горе жили потом[1]ки Токрая, по имени Буганат и Хажун. Так как они могли во всякое время загородить до[1]рогу, то паша постарался войти с ними в дружбу. Один из его приближённых женился на дочери Буганата.

После овладения упомянутым проходом, Ферах Али, спустившись в область Анапы,  подошёл к месту, где река Бухур впадает в Чёрное море, образуя род залива, напоминающего коровий язык. Эта область граничит с Таманью и близка к русской границе. Если бы русские овладели ею, то Сугуджак, Геленджик и Сухум-калэ были бы поставлены в затруднительное положение, это заметил Ферах Али-паша. Подойдя к заливу, он нашёл остатки крепости генуэзцев. Он разбил здесь лагерь. Так как место было пустынное и воз[1]можно было ожидать нападения черкесов, паша приказал всю ночь производить выстрелы и пускать ракеты. Затем паша распорядился о привозе из Сугуджака заступов, лопат и других орудий. Он обратился к ногайским улемам и мирзам, прося их прислать из каждого ногайского племени по 200 молодых людей на жалованье в 10 пара (мелкая монета) вдень. Они были присланы. На плане инженера Хусейна-аги крепость, расположенная у залива, с трёх сторон омывалась морем, а четвёртая тянулась на 2222 локтя. Были намечены батареи и приступлено к копанию рвов, и в короткое время можно было быть безопасным от всадников. Так было положено основание Анапе в 1197 (1782 — 1783) году (стр. 216).

На другой стороне реки Бухур также с помощью ногайцев была устроена Ногай[1]калеси, которая теперь называется Ногай-хандаки. Постройкой крепости руководил не сам паша, а его кехья (управитель). Когда паша посетил новопостроенное укрепление, кехья ради его приезда повесил у каждых ворот по два человека из осуждённых на смерть и пока содержавшихся в цепях преступников (стр. 217).

В 1196 (1781 — 1782) г. Крым опять заняли русские, помогавшие Шагин Гирей-хану против его брата Бегадур Гирея. В это время часть русских войск переправилась и на Таманский полуостров. Жители Тамани просили помощи у Ферах Али-паши. Тот послал от[1]ряд с кехьёю во главе. Кехья встретился с войском самого Шагин Гирея. Отряд Шагин Гирея рассеялся, а таманцы, забрав находившееся в его лагере добро, вместе со своими семьями переправились за Кубань и поселились в Анапе. Сразу в город прибыло свыше 500 семейств (стр. 218).

Переселившись в Анапу, жители Тамани построили из камыша с берегов Бухура «зимники», шалаши и провели таким образом зиму. Весной был устроен хан (постоялый двор) с 24 большими одноярусными и двухъярусными комнатами, с 4 махзенами (магазинами), с 2 воротами, а близ него — таможня. Указано было место для чаршу (базара) и позволено ямакам (военные подмастерья) строить лавки и дома. Были устроены: большая зимовка для янычар, ага-капусу, две мечети и две бани. У начала залива «в виде внутренней крепости» поставлены батареи; были намечены китабханэ (библиотека), мечеть, дворец и другие правительственные учреждения.

Потом на батареи были поставлены пушки, направленные на городские дома, на случай, если в городе произойдет мятеж. Таким образом Анапа устроилась в короткое время

[10]

Когда в 1198 (1783 — 1784) г. было приказано сосчитать лавки и ларьки на чаршу, то кроме 3 мечетей, 3 бань и правительственных учреждений, оказалось 550 лавок и кофеен (стр. 220). А новая таможня в первый год дала 11.000 гурушей (гуруш = 6 коп.), а во второй — 25.000 гурушей чистой прибыли. По просьбе Ферах Али из Трапезунда прислали 150 тимариотов и заимов (владетелей поместья с обязательством выставлять в военное время солдат), а у каждого из них по 2 — 3 человека, способных носить оружие. Так как Анапа была новым городом, и в ней не оказалось столько постоялых дворов и гостиниц, чтобы их всех поместить, то последовало решение построить для них дома «зимники». Вследствие этого оживилась торговля. Местным служилым людям была отдана десятая часть продуктов с пространства земли на пушечный выстрел из крепостных батарей. Что[1]бы привлечь на свою сторону главарей соседних племён, обязались платить им от 150 до 300 гурушей из таможенных сборов. Племена, принявшие ислам, платили в казну законную десятину, а от других налогов были освобождены. Земли вокруг крепости были утверждены за их владельцами, а свободные отданы ногайским земледельцам. С черкесами был заключён договор, что они будут управляться своими начальниками, перестанут вновь захватывать освободившихся рабов из ногайцев, не будут продавать девиц русским ни за какую цену. И во всём будут заодно с турками (стр.220 — 222).

Паша поселился в Анапе, куда мало-помалу стали стекаться всё новые и новые поселенцы. Боясь, как бы Сугуджак не опустел, запретили переселение из Сугуджака в Анапу. Осман эфенди из Тамани был назначен наибом в Анапу и Сугуджак, но ему не оказывалось большого доверия, так как он был не природный турок, а таманский татарин. Черкесы просили устроить у них мечети и училища, взимать с них десятину, назначать имамов и т. д. Паша оказал им своё содействие, и вскоре от Порты было получено разрешение на совершение пятничного намаза 30.

В первое время в Анапе ощущался недостаток в воде, но были выкопаны колодцы. Кроме того, плотинами заставили реку Бухур течь перед воротами Шегакскими. Таманские мухаджиры засевали поля, сады и огороды. Арбузы продавались по 10 пара за телегу. Между Анапой и Сугуджаком был хороший строевой лес. Один из черкесских эмиров, Зан-оглу Мухаммед Гирей-бек, велел выстроить корабль с тремя 29-аршинными мачтами. В 1199 г. (1784 — 1785) из Анапы вывезено 9 больших и малых кораблей масла, воска и бычьих кож (стр.222 — 223).

У Кизылташского гирла в Джеметейской равнине была основана новая деревня, которую назвали Ада кариеси. Ферах Али назначил туда Кази-оглу Мухаммеда-агу с одним байраком (отрядом) войска для занятия земледелием (стр. 223).

Ногайцам дали правителей из их среды. Из мурз назначили 30 аг, 30 кехья и алемдаров. Им было дано наименование «кубанской стражи». Порта прислала грамоты с подарками в 40 акча агам, в 30 — кехьям, в 20 — алемдарам и по 7 акча простым людям. Было постановлено, чтобы каждую пятницу они присутствовали в анапском диване с тысячей человек (стр. 234).

Цыгане. Цыгане встречаются примешанными к каждому народу, и потому сборщики подушной подати не обращают на них достаточно внимания. Паша захотел привести их в известность. Он назначил сборщиком подушной подати с них кехью капуджиев. Тот призвал к себе цыгана-кузнеца, приехавшего из Стамбула. «От падишаха, — сказал он, — вышло повеление, чтобы в дела цыган не вмешивались ни визири, ни эмиры и никакие иные начальственные лица. Все их дела должны рассматриваться сборщиками подушной подати и их старостами (черибаши)». Пообещав кузнецу бениш (плащ) из красного сукна, должность черибаши, казённое мясо и хлеб, кехья спросил, какое количество цыган может он ему найти? Тот взялся указать тысячу цыган. Кехья велел ему представить доклад в диван. Всё устроилось, как задумал кехья. Подать стали брать с мухаррема 1197 г. (ноябрь 1782). Положено было не взимать больше 100 пара хараджу, а бедным цыганам аги долж-

___________

30. На пятничной молитве поминается имя правителя. В данном случае провозглашение имени Султана означало подчинение черкес Турции.

[11]

ны были во время нужды выдавать харч. После устройства цыган приближённые паши побуждали и армян просить разрешения устроить свой квартал, что те и сделали (стр.234 — 235).

Колодцы. Жители брали сначала воду в протекавшей вне города реке Бухур. Но часто черкесы захватывали водоносов в плен. По этой причине было приказано каждому вырыть колодец перед своим домом. Начали рыть приближённые паши. И другие люди, видя, как они радуются при появлении сладкой воды, принося жертвы и говоря: «Теперь у меня есть добро, которое никогда не погибнет», принялись за работу, и в течение месяца появилось больше 30 колодцев глубиной в 2 — 3 сажени (кулач). Некоторые, роя колодцы, наталкивались на глубине одной или полутора сажен на мраморные стенки колодцев, скреплённые обручами. Это указывало на то, что здесь прежде был город, саманные стены домов которого обратились в прах и остались только основания. Один купец нашёл под таможней на берегу моря несколько цейлонских камней (гранатов). Появились антиквары, начали рыть землю и искать. Находили разные древности, например, камни-печати с вы[1]гравированным изображением птицы. Христиане покупали их за 5 гурушей каждую, а за некоторые платили и больше (стр. 236).

Вначале в Анапе ощущался недостаток соли, так как вообще в Черкесистане её не бы[1]ло. Черкесы не употребляли в пищу зелени, и нужно было привозить из Стамбула перец, рис, бобы, горох, фасоль и пр. Не было мельниц, и муку тоже привозили со стороны. Хотя потом в Анапе с развитием торговли всё это появилось во множестве, но всё-таки сначала ощущались большие затруднения. Так как не было соли, то выпаривали морскую воду.  Потом были построены ветряные мельницы. В рыночных пекарнях и в жилых домах стали печь вкусный белый хлеб под названием «калач» в виде ая-софийских чуреков. Продавали его по 2 пара за око. Черкесы, услышав о постройке мельниц, приходили и дивились тому,  как мелется мука. Порта иногда проявляла медлительность в высылке припасов. Иногда противный ветер задерживал корабли (стр. 236 — 238).

Один из шпионов Ферах Али-паши донес: «В Дагестане, в Чечне появился пастух, называвшийся прежде Ушурман, а теперь называемый имам Мансур, и стал призывать на[1]род к вере. Русские собираются двинуть на него войско». Чтобы беспристрастно исследовать это дело, послали в Чечню Казы-оглу Мухаммед-агу с проводником, снабдив его подарками для кабардинских мурз. Махаммед-ага отправился и донёс следующее: «В Чечне я пришел к дому Мансура. У него никого, кроме какого-то странника, жены, детей, я не заметил. По виду он был блаженный. “В детстве, — говорил он, — я пас гусей, потом стал пасти ягнят, а затем баранов. Теперь, хоть я и не учён, но повелено мне давать наставления общине Мухаммеда”». Из этого доклада Мухаммеда-аги узнали истину про Мансура. В это время произошла война Мансура с русскими (стр. 247).

В Анапу были присланы правителем Хаджилар-калеси кафтанджи Али-агой несколько русских пленных. Али-паша разделил их между своими офицерами. По их рассказам,  русские, прослышав про Мансура, отрядили на него 7000 человек солдат; Мансур взял горсть земли и бросил на них; появился туман, и русские схватились друг с другом. Некоторые из них бросились в реку Сундж и убежали в Хаджиларкалеси, рассчитывая, что их не убьют, а возьмут в плен (стр. 248). Некоторые из татарских улемов пошли к черкесам и распространяли слухи, что де имам то-то сказал, да так-то приказал. А черкесы, по про[1]стосердечию своему, да потому что слова улемов приходились им по душе, стали переходить Кубань и, в противность договорам, грабили да разоряли русские владения. Когда начали поступать к Ферах Али жалобы от русских чиновников и офицеров, да увидел он, что порядок, который он с таким трудом завел в Черкесистане, разваливается, опечаленный и со стеснённым сердцем, написал он доклад садр-азаму Халиль Гамиду-паше: «Пока я не привлеку на свою сторону Мансура, смута не утихнет. Но только чтобы прекратить набеги черкесов на ту сторону, теперь необходимо раздать дары и подачки. Поэтому я прошу прислать столько-то материй и кож и столько-то луков и ружей». Вместе с докла-

[12]

дом он отправил и те бумаги, которые распространялись татарами на языке Мансура (чеченском), а также русские жалобы (стр. 249).

Просимые пашой вещи были посланы, и с помощью подарков паше удалось умиротворить черкесов (стр. 250). Капудан-паша послал в Анапу и Чечню своего чауша для рас[1]следования дела. Чауш и его спутники надеялись получить в Анапе от Ферах Али в подарок по 5 — 10 пленников, но при встрече с пашой они по его одежде из грубой материи поняли, что им нечего рассчитывать на подарки от такого бедного человека. Когда в Порте узнали о бедственном положении Ферах Али-паши, то Халиль Гамид-паша послал ему несколько шуб кунтушей из собственного платья. Паша надевал их при приёме послов из Стамбула, а в другое время носил черкесский калиак и абхазские чарыки (стр. 251).

Относительно Мансура Ферах Али доносил, что из всего этого может произойти столкновение с русскими, так как черкесы (вследствие проповеди Мансура) находят предлоги производить грабежи, (стр. 251).

Около 1199 г. (1784 — 1785) кафтанджи Фераха Али-паши и комендант Хаджиларкалеси доносил, что Мансур за это время уже два раза победил русских, против же мусульман у него нет злых намерений. Так, захватил он у них 10 пушек и когда те потребовали их назад, он ответил: «Я вам их не отдам, да и мне их не нужно. Я отослал их паше, доверенному со стороны османского падишаха». Но только из-за него племена, находящиеся по сю сторону Кубани, и кабардинцы, в противность перемирию, начинают воевать с русскими 31 (стр. 251 — 252).

В конце доклада Али-ага добавляет, что порядок у черкесов зависит и от удаления из тех мест Бегадур-Гирея. В Порте старались переселить Бегадур-Гирея и его брата в Румелию, но те отказывались. Татарин, возивший к ним приказ о выселении в Румелию, между прочим, писал в своем донесении: «Когда раб ваш был в этой стороне, в Анапу прибыл «строитель» (бина эмини). Решили устроить внутреннюю крепость из камня, углубить рвы внешней крепости, поставить вокруг бастионы. Начали рыть рвы. Имели в виду строить баню и мечеть хункяра» (стр. 252).

В 1199 г., в первых числах месяца шеввала (в августе 1785 г.), паша начал постройку тюрбэ (мавзолея). По его просьбе Гашим эфенди привесил к тюрбэ доску со стихами (стр. 261).

После смерти Фераха Али комендантом Анапы назначили Биджан-оглу Али-пашу. Он приехал в Анапу в 1200 году (стр. 268). Биджан писал извещение в Порту о том, что он казнил кехью Хасана-агу за то, что тот находился в заговоре с некоторыми из черкесов,  собирался захватить арсенал и бежать к Мансуру. Вместе с тем просил прислать ему денег и вещей на расходы и на подарки. В таможне оказалось всего 400 гурушей (стр. 268 — 270).

Биджан-оглу не долго был правителем Анапы. Вскоре там возникли смуты, и он принуждён был бежать. Он бежал к одному из черкесских беев, вызвав своими притеснения[1]ми неудовольствие подчинённых ему лиц (стр. 271).

В Анапу был назначен Испекли-оглу Мустафа-паша. Он просил послать с ним Ферах-Алиева секретаря Гашима-эфенди, который к тому времени уехал из Анапы. Гашим-эфенди согласился ехать, испросив предварительно много вещей для подарков черкесам.

Когда Гашим-эфенди прибыл в Анапу, город осаждали абхазцы. Узнав о том, что из Стамбула пришёл корабль, горцы согласились помириться и просили позволения войти в крепость. Им это было разрешено. Они стали выпрашивать подарки у Гашима-эфенди, но тот известил, что всё это принадлежит паше, который вскоре и прибыл на другом корабле (стр. 272 — 273).

Мустафа-паша старался ладить и с черкесами, и с ногайцами. В год его приезда доходы с таможни были больше 50.000 гурушей (стр. 274). При Мустафе-паше в Анапу был послан один из капуджи-баши султанского дворца, Абдуллах-ага, для производства работ

__________

31. См. статью М. Я. Королькова «Шейх Мансур Анапский» (эпизод из первых лет завоевания Кавказа) в «Русской Старине», 1914 г., май, стр. 410 — 417. В ней не указаны источники и встречаются ошибки.

[13]

по укреплению Анапы, но особенной деятельности ага не проявил, простояв у крепости почти без дела около двух лет. Он возбудил неудовольствие и в Анапе, так что принуждён был оттуда уехать. В Стамбуле его осудили и отравили на остров Бозджа (Тенедос).  (Стр. 275 — 276).

Кроме того, Джевдет сообщает, что под руководством Ферах Али-паши большинство черкесских племён приняло ислам, и они стали стыдиться, когда им напоминали об их  о[1]клонении деревьям (т. III, стр. 183).

В главе о назначении Ферах Али в Черкесистан Джевдет распространяется о причинах, которые заставили Порту обратить внимание на эту страну, главная — освобождение Крыма, которому были подчинены черкесы, от верховенства Турции (т. III, стр. 194 — 197).

Оказывается, следовательно, что турецкий источник об участии иностранцев в укреплении Анапы вовсе не упоминает, и если такое участие в действительности проявлялось, то оно могло быть только в 1784 — 1785 гг., когда крепость была усовершенствована, о чём Джевдет высказался очень кратко и несколько туманно 32.

По поводу устройства цыган в Анапе профессор В. Д. Смирнов дал такое исследование о слове чери-баши.

В повествовании турецкого историка Джевдет-паши об устройстве Анапы, в частности об организации и упорядочении там цыганского населения, обращает на себя внимание выражение его: чери-баши насб олунуб (т. III, стр. 235), т. е. что у цыган «были назначены военачальники». Что это за военачальники могли быть у кочевой орды, никогда и нигде не проявлявшей каких-либо признаков военного быта или строя?

Начать с того, что термин чери-баши = «военный глава», «глава войска», очень старый: он встречается в одном из старинных памятников турецких, а именно в «Книге Коркуда» (Дрезденская рукоп., № 86, л. 143 г., стр. 232). Затем мы видим его в сочинении XVI в., заключающем в себе описание завоевания Моча турками, изобилующем всякими цветами красноречия и в числе их многими архаизмами («Histoire de la Campagne de Mohacz, par Kemal Pacha Zadeh», publ. par Pavet de Courteille. Paris, 1859, p. 47), где он означает второстепенных войсковых начальников, в переводе Паве-де Куртейля «les chefs de  corps». — Мало того, этот термин находится и в старотатарских грамотах: так, в списке крымских чинов, которым следовали подачки от русского царя, 1637 года значится какой[1]то «черы баши» («Материалы для истории Крымского ханства», изд. В. В. Вельяминов[1]Зернов, СПб, 1864, стр. 174 и 936).

Какое же может быть дано толкование этому старинному термину у новейшего турецкого историка? Мне приходит в голову следующее. Известно, что подобные явления существуют не у одних турков, что старинные наименования должностей, первоначально, в кочевую эпоху жизни народа, будучи чисто военного характера, с течением времени утрачивают своё настоящее, первобытное значение, подобно тому, как, например, термины у нас «десятник», «сотский», «тысяцкий», теперь ничего военного и не напоминают собою, хотя, без сомнения, возникновение их было связано с прежней военной организацией.

Точно так же и турецкое чери-баши сельджукских времён утратило свой жизненный смысл в эпоху правильной военной организации в Турции и обратилось в обозначение на[1]родной, обывательской власти, вроде нашего старосты. Такое применение и употребление этого термина больше всего, если не исключительно, нашло себе место у покорённых турками балканских народов, только в несколько искажённом народной этимологией виде чорбаджи, в каковом мы и находим его во всех словарях, составители которых, даже из-

_____________

32. Надо, однако, заметить, что Порта действительно обращалась к содействию французов для устройства крепостей, но не видно, чтобы в круг их входила Анапа. Я. И. Булгаков, посол в Константинополе, писал А. А. Безбородко 15 мая 1784 г., что Порта чинит теперь на островах свои крепости, но не употребляет к тому французских инженеров, из коих хотя и призвала некоторых сюда, но для других мест (через сие разумею я Чёрное море, Суджук, француза Лафита и двух его помощников, о коих доносил). «Сборник И. Русского Исторического общ.», т. 47, стр. 120.

[14]

вестный Миклошич, ставят его обыкновенно зауряд со словом «чорба» = «суп», «похлёбка», русск., «щерба». Так, у Миклошича значится: «Corba t. Suppe. Ćorbadźe Suppenverthei[1]ler, ein wohlhabender Mann, Commandant eines Janitscharenregimentes. Bulg. corba, zum ćorbe, Céorbodźiú». Denkschr. d. Kaiserl. Akad. d. Wissenschaften. Philosophisch-Histor. Clas[1]se 31. Band. Wien, 1884. Die Türkischen Elemente in den Südost und Osteuropäischen Spra[1]chen, s.279). Я считаю такое толкование совершенно неприемлемым: его породило близкое созвучие двух совершенно разных корней, и замена одного другим, совершенно неподходящим, легко объяснима высокомерной склонностью турков к искажению титулов подвластных им и презираемых гяуров, наподобие того, как они слово ибн = «сын» применяют лишь в сочетаниях имён правоверных турков, тогда как для других народностей допускают лишь слово велэд — «чадо» и также «сын».

Зачем же, спрашивается, Джевдет-паша восстановил этот термин во всей его архаической чистоте в применении к анапским цыганам? И был ли этот титул в действительном употреблении в ту пору, т. е. в начале прошлого столетия? Последнее нам доподлинно не[1]известно. Что же касается Джевдет-паши, то он мог, что называется, щегольнуть архаизмом, давно заброшенным и не имевшим никакого жизненного, а тем паче, официального значения у турков, но, в отличие от современного титула чорбаджи, доселе бывшего в ходу у балканских народов, получивших право гражданства только у цыганских поселенцев Анапы в смысле чего-то вроде «Цыганского барона», чрез посредство которого, очевидно, турецкие власти в Анапе предполагали управлять там цыганским населением, таборы которого могли напоминать собою стан иррегулярной милиции.

[15]

Цитируется по изд.: Веселовский Н.И. Военно-исторический очерк города Анапа. СПб., 1995, с. 5-15.