Большой Зимбабве

Монета суахили.

Не существует письменных свидетельств европейцев, когда-либо побывавших в Большом Зимбабве в эпоху его расцвета, не сохранились и арабские описания. Археологические материалы указывают на присутствие в Большом Зимбабве торговцев суахили, но, хотя суахили и обладали письменностью, они также не оставили записей, способных пролить свет на происхождение этого поселения. Некоторые европейские хроникеры, посещавшие Африку, фиксировали в своих книгах доходившие до них слухи о тех странах, до которых сами они не добрались.

Португальский историк Жоао де Баррос, например, передает то, что ему рассказали о больших развалинах, расположенных недалеко от золотых копей: "Квадратная крепость, построенная из камней удивитального размера и без применения скрепляющего раствора". Но де Баррос писал это в 1552 году, когда Большое Зимбабве уже погрузилось во тьму забвения, и хотя де Баррос называл эту крепость Симбао, похоже, что он описывал одну из столиц-преемниц Большого Зимбабве, вероятно — Ками.

Разумеется, в первую очередь португальцев интересовала близость этого Симбао к золотым копям. Но если у европейцев богатство измерялось унциями золота, то Большое Зимбабве даже во времена своего расцвета оставалось скотоводческой культурой, и благосостояние человека зависело от количества голов скота.

И все же торговля давала Большому Зимбабве возможность внести разнообразие в экономику города, застраховав его тем самым от того, что сами шона называли шангва — засуха, и других при[1]родных катаклизмов, способных разрушить привычный образ жизни его обитателей. Торговля также превратила Большое Зимбабве в своеобразное региональное хранилище, куда из самых отдаленных уголков свозили сырье.

В результате город стал центром развития ремесел. Из руды выплавляли железо и тут же изготавливали из него оружие и инструменты. Здесь также подвергались обработке медь, бронза и золото. Из них изготавливали ювелирные украшения, а также футляры для хранения резных деревянных дощечек. Кроме того, судя по большому количеству блоков веретен, важную роль в жизни Большого Зимбабве играли прядение и ткачество. Производилась здесь и керамика. Из мыльного камня (стеатита) вырезали посуду, статуэтки и формы для литья, а также фигурки, использовавшиеся в ритуалах. Хотя некоторые эти товары могли увозиться купцами в весьма отдаленные регионы, все же большая часть производимого в Большом Зимбабве шла в обмен на предметы, созданные соседними культурами, и оседала вблизи от места своего изготовления.

Большое Зимбабве было лишь самым крупным и наиболее могущественным среди поселений, разбросанных по Зимбабвийскому плато. Многие из них являлись резиденциями местных правителей. Некоторые, как, например, Чумнунгва, могли посоперничать с Большим Зимбабве своими размерами и богатством. Другие, в том числе и Руанга, были значительно меньше и могли приютить не более десятка взрослых людей. Подобные поселения почти наверняка являлись резиденциями правителей, которые присматривали за сбором дани (преимущественно золота), предназначенной для зимбабвийского государства.

К сожалению, многие древние поселения были ограблены в конце XIX века европейскими охотниками за сокровищами. Лишь некоторые подверглись более серьезному исследованию, чем беглый осмотр. Разумеется, львиная доля усилий, направленных на изучение зимбабвийского государства, была потрачена только на Большое Зимбабве. И даже в этом случае большая часть раскопок проводилась внутри самих оград, или краалей, несмотря на то, что подавляющее большинство горожан проживало вне стен. В итоге ученые сконцентрировали 90 процентов своего внимания на двух процентах населения.

Ныне археологи предпринимают попытки ликвидировать это несоответствие. Они расширяют зону исследований в Большом Зимбабве и переключаются на изучение государства Зимбабве в целом. В результате появляется более полная картина повседневной жизни. Например, выяснилось, что в то время, как правящая элита жила в относительной роскоши в Большом Зимбабве, большинство крестьян селились в маленьких, не обнесенных стенами деревнях.

Возможно, в эпоху расцвета государства Зимбабве существовали сотни таких поселений, но лишь немногие были обнаружены и исследованы археологами. Среди них — Чивова Хил и Монтевидео Ранч. С 1976 года оба эти селения изучал археолог Пол Синклер из шведского университета в Уппсале. Он отметил, что неудивительно, если жизнь здесь вращалась вокруг скотоводства. Но Синклер также обнаружил следы выплавки железа и прядения. Кроме того, он предположил, что местные жители добывали в небольших количествах золото.

Добыча золота и в самом деле была судьбой крестьян во всем государстве Зимбабве. Обычно ею занимались после того, как заканчивался сезон сельскохозяйственных работ. Добыча велась как открытыми способами — промывкой или выкапыванием неглубоких ям, так и закрытым, когда с помощью шахт люди добирались до залегавших глубоко под землей месторождений. Эта работа была крайне опасной, о чем свидетельствуют многочисленные скелеты, найденные в заброшенных шахтах. За весь этот труд крестьяне получали ничтожную плату. Правящий класс заявлял свои права на все найденное золото. Многое из того, что известно о добыче золота на этой территории, было получено благодаря широкомасштабным исследованиям, предпринятым Роджером Саммерсом.

Именно золото привело португальцев к берегам Восточной Африки, которые затем, в поисках золотых копей, проникли во внутренние области континента. Стремление заполучить то, что знаменитый мореплаватель Васко да Гама называл infinito furo — бесконечное золото, — привело к кровавым конфликтам, которые нарушили существовавшие долгое время торговые связи и привели к гибели целых обществ.

Однако к тому времени доминирование Большого Зимбабве над этим регионом уже было историей. Учеными предполагались различные причины этого упадка, но ни одна из них не получила надежного подтверждения. Так как местные жители не оставили письменных памятников, ученым приходится основывать свои выводы на свидетельствах материальной культуры. Возможно, что слишком многочисленное население Большого Зимбабве породило собственное шангва, оказывая слишком сильное влияние на окружающую среду (например, уничтожение запасов топлива или истощение почвы). Каковы бы ни были причины, в конечном итоге население города рассеялось. Некоторые его бывшие обитатели основали новое государство шона, Торву, со своей собственной столицей в Ками.

В начале XVI века изменения были велением времени и на восточноафриканском побережье, где отношения между суахили и недавно появившимися здесь португальцами с самого начала стали достаточно напряженными. Суахили справедливо видели в пришельцах угрозу своей монополии в торговле золотом с внутренними областями.

Дела пошли еще хуже после того, как португальцы в 1505 году разграбили Килву. В итоге португальцы смогли добиться успеха только в деле прерывания давно существовавших торговых связей между побережьем и золотыми копями, ликвидации торговых путей и разрушения экономики и образа жизни, которые веками процветали на этой территории. Для Килвы и государств-преемников Большого Зимбабве последствия этого были катастрофическими. Как заметил Питер Гарлейк, "цивилизации побережья и южного плато были почти полностью уничтожены".

Тишина постепенно опускалась на десятки покинутых прибрежных поселений суахили, как это ранее случилось с руинами Большого Зимбабве. Но теперь эти поселения вновь заговорили для тех, кто отважился их выслушать, — для пионеров восточноафриканской археологии, таких, как Дэвид Рэнделл-Макайвер, Невилл Читтик и Гертруда Кэтон-Томпсон, и для нового поколения, к которому принадлежат Марк Хортон и Питер Гарлейк.

Эти и другие ученые в конце концов покончили с возникшим в колониальный период предрассудком европоцентризма, из-за которого столь долго считалось, что африканцы были неспособны создать нечто похожее на город и такие творения, как Большая Мечеть в Килве или стены Большого Зимбабве. Килва, согласно этому предубеждению, была построена арабами, а руины, лежащие во внутренних областях, должны принадлежать загадочной, давно исчезнувшей неафриканской расе. "Нонсенс", — говорила про все это Кэтон-Томпсон еще в 1931 году, когда писала, что единственной загадкой Зимбабве является та, которая находится по-прежнему в пульсирующем сердце туземной Африки.

Цитируется по изд.: Блестящее наследие Африки. М., 1997, с. 139-146.