Империя Мин в начале XV века: активизация внешней политики

Междоусобная борьба за власть в Китае в 1400-1402 годы закончилась победой группировки феодалов во главе с Чжу Ди - одним из сыновей Чжу Юань-чжана, удельным владением которого был г. Пекин и его округа. В 1402 году Чжу Ди Сразу после провозглашения его императором начал рассылать в заморские страны послов с манифестами, извещавшими о его вступлении на престол. В 1403-1404 годы китайские посольства с известием о начале нового правления посетили все более или менее крупные страны Южных морей. За ними следовали новые и новые: китайское правительство стремилось установить и поддерживать с ними регулярные связи. Только в течение 1403 года в Сиам было направлено четыре китайских посольства, в Тямпу - два, на Яву - три посольства 1. В ответ в Китай стали прибывать многочисленные представители заморских стран. Они уже присутствовали на новогодних празднествах весной 1403 года. 2

Восстановление интенсивного посольского обмена с заморскими странами было продуманным шагом пришедшей к власти группировки, которая официально объясняла этот курс ссылкой на предшествующую политику. Характерен в этим отношении один из императорских указов для Ведомства обрядов, датированный концом 1403 года: «Во времена Тайцзу Гаохуанди (Чжу Юань-чжана. - А. Б.) различные иноземные страны присылали ко двору послов. Все они встречали искренний прием... Ныне все [народы] четырех морей - одна семья, поистине следует им всем показать, что ни для кого нет исключения. Тех, кто приходит с данью из различных стран для выражения своей искренности, надо допускать [в Китай], а вам (чиновникам - А. Б.) следует давать им императорские указы, чтобы разъяснить им мою волю» 3.

Первоначально цели, которые преследовались курсом на восстановление интенсивных посольских связей в начале XV века, были до некоторой степени идентичны тем, которые ставились в конце 60-х - начале 70-х годов XIV века. Новая правящая вер-

_______________

1. «Мин ши», цз. 324, стр. 3.1768(2), 31761 (4), 31770(4).

2. Ся Се, Мин тун цэянь, т. 1, стр. 620.

3. Чжэн Хао-шэн, Чжэн Хэ, стр. 57-58.

[60]

хушка, захватившая власть в результате переворота, стремилась упрочить свой авторитет и влияние внутри страны и за ее пределами. Интересно, что для подтверждения своей «законности» китайское правительство разослало государственные печати в Сиам, Камбоджу, Самудру и на Яву, а также произвело повторное титулование местных властителей ванами, вне зависимости от того, были они уже титулованы китайским двором или еще нет.

Довольно ясно общие цели этой политики правящей верхушки Китая в начале XV в. вскрываются в «Мин ши», где записано: «После того как Чэнцзу (Чжу Ди.— А. Б.) с помощью оружия утвердился в Поднебесной, он вознамерился подчинить своей власти десять тысяч стран и разослал послов во все четыре стороны света для привлечения [иноземцев ко двору]» 4.

Однако в начале XV века китайское правительство предпринимает некоторые шаги для того, чтобы добиться большей, чем раньше, действенности своего номинального сюзеренитета по отношению к странам Южных морей. Это отнюдь не было случайным явлением. Как известно, в это время наблюдалась общая активизация всей внешней политики Китая. Она проявилась в захвате китайскими войсками вьетнамского государства Дайвьет, военных успехах в борьбе с армиями монгольских феодалов, новом крупном (разгроме «японских пиратов», отправке целого ряда посольств и военных отрядов в восточный Тибет, северную Индию и Среднюю Азию.

Причины этой активизации следует искать в конкретных социально-экономических условиях, сложившихся в Китае в конце XIV — начале XV века. Минское правительство, пришедшее к власти на гребне широкого народного движения, направленного против иноземных угнетателей, не могло не считаться с настоятельными нуждами и требованиями народных масс. В конце XIV в. это нашло отражение в ряде внутриполитических мероприятий правительства, ставивших своей целью облегчение положения народа и подъем экономики страны. Были упразднены наиболее тяжелые формы эксплуатации населения, отменено рабство (практиковавшееся в Китае в период монгольского господства), снижены и отсрочены некоторые налоги. В ходе народного движения возросла площадь крестьянских держаний земли и расширилось крестьянское землевладение. Одновременно увеличились фонды государственных земель. Улучшилось положение ремесленников и купцов, стабилизировалась финансовая система страны.

Все это привело к тому, что в конце XIV — начале XV века в Китае наблюдался экономический подъем. Развитие производительных сил з этот период базировалось на феодальном хозяйстве, которое еще не исчерпало своих возможностей и не привело к изменению характера феодальных производственных отноше-

__________

4.  «Мин ши», цз. 332, стр. 31877(3).

[61]

ний. Тем не менее в результате подъема в развитии экономики в начале XV в. произошло общее увеличение хозяйственного и военного потенциала Китая. Создались объективные предпосылки для проведения активной внешней политики.

Выше отмечалось, что установившаяся в конце XIV века практика взаимного обмена посольствами со странами Южных морей в лучшем случае могла обеспечить видимость их вассалитета по отношению к Китаю. Поэтому в начале XV века минское правительство, стремясь пойти дальше, чем прежде, по пути укрепления системы номинального вассалитета, прибегает к новым формам внешнеполитического воздействия в данном районе. Такой новой формой явились многократные, периодические экспедиции китайского флота в Южные и Западные моря. Правда, с этими экспедициями в заморские страны отправлялись китайские послы с прежними полномочиями, но теперь они стояли во главе огромного по тем временам флота со значительной армией на борту. Небольшая свита, сопровождавшая послов раньше, лишь охраняла их безопасность во время поездки, но никак не могла гарантировать достижения поставленных целей. Как мы видели, в конце XIV в. при возникновении конфликтов со странами Южных морей китайское правительство остерегалось направлять туда своих послов и пересылало официальные депеши через посредников. Морские экспедиции начала XV века должны были обеспечить усиление китайского влияния в заморских странах. В данном случае авторитет далекого от властителей стран Южных морей китайского императора подкреплялся вполне весомыми доказательствами. Той же цели должна была служить и многократность, периодическое повторение экспедиций китайского флота.

Помимо этих политических задач морские экспедиции начала XV века преследовали и определенные экономические цели: расширение внешней морской торговли. Развитие внешнеторговых связей в начале XV века отвечало хозяйственным интересам страны, переживавшей подъем в развитии производительных сил. Особенно велика была роль городов, торговли и ремесла в бассейне нижнего течения Янцзы и приморских провинциях Восточного и Южного Китая 5. Нужно учесть, что до 1421 года столица страны находилась в Нанкине — в самом центре наиболее развитого в экономическом отношении района 6.

_____________

5. По некоторым подсчетам, из 33 ведущих торговых центров того времени только 1/4 их находилась на севере страны, а 1/3 была сосредоточена в нижнем течении Янцзы («Чжунго туншн цзяньбянь», стр. 782).

6. Проблемы экономического развития Китая конца XIV — начала XVII века остаются дискуссионными и не могут быть подробно освещены в рамках настоящей работы. Спорным, в частности, остается вопрос, насколько далеко пошло развитие городов, ремесла и торговли в бассейне нижнего течения Янцзы и юго-восточных провинциях страны. Однако все исследователи сходятся на том, что именно эти районы страны были наиболее экономически, развиты и играли значительную роль в экономике Китая.

[62]

Именно здесь, в устье Янцзы, оснащались экспедиции китайского флота в страны Южных и Западных морей. Развитие политических и экономических связей с этими странами отвечало нуждам и стремлениям разнообразных кругов населения указанных районов и прежде всего торговцев и ремесленников крупных городов. Поэтому есть основания «предполагать, что в посылке экспедиций китайского флота в начале XV века нашли определенное отражение «интересы этих слоев населения.

Нужно учитывать также, что сфера деятельности китайского флота не ограничивалась районом Южных морей. Некоторые корабли доходили до берегов Аравии и Восточной Африки. Именно в это время были освоены и описаны морские пути на Ближний Восток. Известно, что торговля Китая со странами Центральной и Передней Азии, получившая значительное развитие в конце XIII — первой половине XIV века, шла по материковым караванным путям. После распадения Монгольской державы и изгнания монгольских властей из Китая эта торговля значительно сократилась, а большая часть караванных торговых путей была перерезана. Поэтому, как небезосновательно отмечают некоторые исследователи, достижение китайским флотом стран Ближнего Востока южным морским путем могло способствовать возобновлению и продолжению этой торговли.

Однако следует подчеркнуть, что, пролагая морские пути на юг и на запад «и стремясь закрепить китайское влияние в заморских странах, минское правительство в начале XV века непосредственно не руководствовалось идеей протекционизма частной морской внешней торговли. В планы центральной власти входило лишь всемерное поощрение и укрепление государственной торговли, шедшей параллельно с посольским обменом и в рамках этого обмена. В связи с этим нужно четко различать конкретные цели экспедиций, не выходившие за рамки развития казенной, централизованной формы торговли, и результаты, которые объективно имела их деятельность для внешнеэкономических связей Китая с заморскими странами.

Таким образом, экспедиции китайского флота в страны Южных и Западных морей явились следствием общей активизации внешней политики Китая в начале XV века, подготовленной экономическим подъемом в стране.

Наиболее значительными из морских экспедиций начала XV в. были походы флота под начальством Чжэн Хэ, продолжавшиеся с некоторыми перерывами с 1405 по 1433 год. В источниках цели экспедиции трактуются по-разному. Непосредственным толчком для мх снаряжения, как указано в «Мин ши», послужило то, что «Чэнцзу подозревал, что Хуйди (свергнутый Чжу Ди предшественник Чжу Юнь-вэнь.— А. Б.) бежал за море, и хотел настигнуть его, а также стремился показать иноземным странам силу своих войск, богатство и мощь Китая» 7.

_______________

7.  «Мин ши». цз. 304, стр. 31462(2).

[63]

Что касается поисков Чжу Юнь-вэня, то это могло быть лишь предлогом для начала экспедиций. Известно, что в действительности Чжу Юнь-вэнь ушел в буддийский монастырь, где и провел остаток жизни 8. Ни в сохранившихся мемориальных надписях с описанием заморских походов, ни в трудах современников и участников экспедиций — Ма Хуаня, Фэй Синя и Гун Чжэ-ня — нет даже упоминания о розысках Чжу Юнь-вэня.

Вторая из указанных в «Мин ши» целей также оспаривается участником экспедиций — Ма Хуанем. Отмечая размах и внушительность экспедиций, он в то же время пишет: «Однако в действительности разве только желание похвалиться и потягаться в роскоши входило в помыслы двух императоров?» 9. Ответ на этот вопрос дается в стихах, «предпосланных труду Ма Хуаня: «Послы китайского императора, получив указание свыше, направились в иноземные края распространить волю императора» 10.

В чем же заключалась «воля императора»? По мнению Ма Хуаня, он хотел облагодетельствовать «добродетельным воздействием» иноземцев, чтобы не было никого, «кто бы не знал своего государя», т. е. китайского императора 11. Иными словами, здесь выражено стремление добиться верховного сюзеренитега китайского монарха над заморскими странами.

Однако нет сомнения, что в намерения китайского двора входило «показать иноземным странам силу своих войск». Такой «показ» должен был послужить одним из методов воздействия для достижения поставленных целей, и в данном случае источник предельно точен.

В источниках, не столь «официальных», как «Мин ши», отразились и экономические цели заморских походов. У Ма Хуаня, например, сказано, что экспедиции Чжэн Хэ были посланы пересечь далекие моря, чтобы вести торговлю с иноземцами 12. О том, что Чжэн Хэ должен был не только подносить подарки иноземным властителям, но и торговать, говорится также в «Шу юй чжоу цзы лу» 13. Однако благодаря принятой в Китае средневековыми философско-этическими концепциями оценке торговли как низкого и недостойного занятия эти цели не нашли должного отображения в большинстве источников.

Первый императорский указ о снаряжении экспедиций китайского флота под начальством дворцового евнуха Чжэн Хэ 14

___________

8. J. Needham, Science and Civilisation in China, vol. 1, pp. 143—144.

9. Т. е. Чэнцзу (1403—1424 гг.) и Сюаньцзуна (1426—1435 гг.), при которых снаряжались экспедиции (см. Ма Хуань, Ин я шэн лань, Предисловие к «Го чао дянь гу», стр. 1).

10. Ма Хуань, Ин я шэн лань, Стихи, стр. 1.

11. Там же, Предисловие к «Го чао дянь гу», стр. 1.

12. Там же.

13. Янь Цун-дянь, Шу юй чжоу цзы, лу, цз. 9, стр. 2а.

14. Сведения о личности самого Чжэн Хэ можно почерпнуть из открытой в 1894 г. надписи на могильном камне отца Чжэн Хэ, составленной в 1405 г. Чжэн Хэ родился в 1371 г. в уезде Куньян провинции Юньнань (примерно в 50 км к югу от г. Куньмина). Отец Чжэн Хэ был мусульманином и носил фамилию Ма. По некоторым данным, род Ма происходил из Синьцзяна (Чжэн Хао-шэн, Чжэн Хэ, стр. 17). В 1382 г., когда в Юньнань вошли китайские войска, Чжэн Хэ попал в услужение к Чжу Ди и был оскоплен. Как отмечается в надписи, Чжэн Хэ «усердно служил и проявил способности, был скромен и осторожен, не бежал от трудных дел, за что приобрел среди чиновников хорошую репутацию» (см. Чжу Се, Чжэн Хэ, стр. 24). В ближайшие приближенные Чжу Ди Чжэн Хэ попал во время войны 1400—1402 гг., участвуя в боях на стороне будущего императора. Во время новогодних торжеств в 1404 г. многим участникам этой войны были пожалованы награды и титулы. Среди них был и Чжэн Хэ, который с этого времеии получил фамилию Чжэн и был произведен в высшие дворцовые евнухи — тайцзяни (Чжэн Хао-шэн, Чоюэн Хэ. стр. 22). Дальнейшая его судьба связана с началом в 1405 г. морских экспедиций. Умер Чжэп Хэ в 1434 г. в Нанкине.

[64]

был издан в 3-м месяце 3-го года Юнлэ (между 1 и 29 апреля 1405 г.) 15. После этого началась их непосредственная подготовка: формировался флот, подбирались матросы, войска, организовывалось снабжение кораблей всем необходимым. В биографии Чжэн Хэ в «Мин ши» говорится, что корабли, которые вошли в состав первой экспедиции, были специально построены для этой цели 16. Хотя, очевидно, часть судов, поступивших под начальство Чжэн Хэ, была построена раньше. Так, еще в 1403 г. императорским указом предписывалось приступить к постройке 250 кораблей «посольского» типа для направления их в заморские страны 17. Суда для экспедиций строились в основном на Лунцзяиской верфи под Нанкином. Формирование флота происходило в бухте Люцзяцзян в устье Янцзы при впадении в нее протоки Люцзяхэ, соединяющей Янцзы с озером Тайху. Непосредственное руководство формированием флота и экипажа велось из г. Тайцана, расположенного в области Сучжоу, недалеко от Люцзяцзяна, где размещался областной гарнизон береговой обороны.

Как указано в «Мин ши», в первое плавание Чжэн Хэ вывел 62 больших корабля 18. Однако в средние века в Китае каждый большой корабль сопровождался еще двумя-тремя малыми.- Гун Чжэнь, например, говорит о вспомогательных судах, которые везли пресную воду и продовольствие 19. Поэтому есть основания предполагать, что флот Чжэн Хэ был гораздо больше 20.

___________

15. Тань Си-сы, Мин да чжэн цзуань яо, цз. 14, стр. 26; Гу Ци-юань, Кэ цэо чжуй юй, цз. 1, стр. 22.

16. «Мин ши». цз. 304, стр. 31462(2).

17. Гу Ци-аюнь, Кэ цэо чжуй юй, цз. 8, стр. 256.

18. «Мин шн», цз. 304, стр. 31462(2).

19. Гун Чжэнь, Си ян фань го чжи, стр. 12.

20. В «Мин ши» [цз. 304, стр. 31462(2—3)] говорится о размерах больших кораблей: длина — 44 чжана (1 чжан » 3,2 м), ширина—18 чжанов (т. е. 140X57 м). Есть упоминания о средних кораблях размером 37X15 чжанов (Гу Цн-юань, Кэ цэо чжуй юй, цз. 1, стр. 23а). Однако эти данные скорее вссго преувеличены. В «Чжэн Хэ хан хай ту» корабли Чжэн Хэ изображены трехмачтовыми, длиной в 42 метра. Другие сохранившиеся рисунки дают их четырехмачтовыми, длиной около 47 метров. Вообще же большие морские корабли XIV—XV вв. вмещали от 50 до 360 г полезного груза. Команда такого корабля насчитывала до 600 человек. Кроме парусов на корабле было до 20 весел (они применялись при безветрии). Корпус судна был разделен па отсеки водонепроницаемыми переборками. Корма возвышалась над остальной частью корабля. В нее вели особые ворота. Руль находился в кормовой части, якорь — в носовой. Техника кораблестроения в Китае в указанный период была на высоте. Корпус корабля промазывался специальным водонепроницаемым раствором, главным компонентом которого было тунговое масло. Кроме того, обшивка и другие деревянные части корабля покрывались специальным составом из смолы и извести, который скреплял их и предохранял от воспламенения. На корпусе обозначалась ватерлиния. Мачты можно было поднимать н опускать с помощью вала. Как отмечает В. Парселл, китайские суда того времени признаются исследователями одними из лучших (V. Purcell, The Chinese in Southeast Asia, p. 677). Однако у них были и слабые стороны. Вплоть до XVI века и даже позже все скрепы делались деревянными, а железные гвозди почти не применялись. Корабли имели плоское дно. Рулевое управление было весьма кустарное. Строились они из тяжелых пород деревьев, это делало их мало маневренными.

[65]

В географическом «Описании области Тайцан» говорится, что он состоял из 208 кораблей 21. В последующих экспедициях под командованием Чжэн Хэ это число не оставалось неизменным. В среднем в каждой из них участвовало от 40 до 60 больших кораблей.

Корабли Чжэн Хэ носили пышные названия, например «Чистая гармония», «Благоденствие и процветание». Кроме того, они имели порядковые номера 22.

Во время первого плавания под командованием Чжэн Хэ находилось около 27 800 человек 23. Фэй Синь говорит о 27 тысячах участников третьей экспедиции 24. В последней экспедиции Чжэн Хэ было 27 550 человек 25. В некоторых источниках XVI века говорится о 30 тысячах человек, подчиненных Чжэн Хэ 26. Внушительность этих цифр объясняется, во-первых, очень большой численностью команды на китайских кораблях вообще, а во-вторых, тем, что Чжэн Хэ сопровождало значительное количество войск.

Как явствует из сохранившегося отчета о седьмом плавании Чжэн Хэ, в состав участников экспедиции входили чиновники, солдаты, лоцманы, рулевые, якорные матросы, переводчики, писцы и счетоводы, санитары, якорные рабочие (сянь мао), плотники-корабельщики, грузчики и работники других специальностей, лодочники-снабженцы (минь шао) 27. В другой записи о Чжэн Хэ все участники его экспедиций делятся на две категории: «чиновники», т. е. представители господствующего класса, и «вспомогательный персонал», т. е. простолюдины, в число

__________

21. Чжу Се, Чжэн. Хэ, стр. 29.

22. Чжэн Хао-шэн, Чжэн Хэ, стр. 144.

23. «Мин ши», цз. 304, стр. 31462(2). В «Кэ цэо чжуй юй» говорится о 27870 человеках (цз. 1, стр. 226).

24. Фэй Синь, Син ча шэн лань, цз. 1, стр. 1. В «Биографии Фэй Синя», приложенной к «Син ча шэн лань», говорится о 23 тыс. участников этого плавания.

25. Чжу Юнь-мин, Цянь вэнь цэи, стр. 36—38.

26. P. Pelliot, Les grands voyages.-, p. 284.

27. Чжу Юнь-мин, Цянь вэнь цэи, стр. 36—38.

[66]

которых входила основная масса солдат и матросов 28. Согласно этим данным, в экспедиции участвовало семь послов (чжэн ши) и десять их помощников (фу ши). Численность «чиновников» достигала 572 человек. Анализ показывает, что по служебному «положению их можно разделить на четыре группы: представители первой подчинялись непосредственно императорскому двору (евнухи), второй — военным властям (столичные и местные командующие), третьей — правительственным учреждениям (чиновники «из Ведомства налогов, церемониального и банкетного приказов) и четвертой — прочим учреждениям (астрономы, врачи) 29. Такой представительный « многолюдный состав посольских миссий, не говоря уже о количестве сопровождавших их солдат, матросов и прочего «вспомогательного «персонала», говорит о том, что экспедиции китайского флота в начале XV века были подготовлены и осуществлены как большое государственное мероприятие, служившее далеко идущим целям. Общее руководство экспедициями осуществлял императорский двор. Так, в «Мин ши» отмечено, что главами посольств и экспедиций в зарубежные страны обычно назначались люди из числа наиболее приближенных к трону 30. С XV века при дворе все большую роль начинают играть высшие чины из дворцовых евнухов, что отразилось и на подборе командного состава экспедиций.

Чжэн Хэ был назначен «главным послом» и главнокомандующим (чжэн цзун бин гуань); обязанности помощника главнокомандующего исполнял Ван Моу.

Есть данные о подразделении войск Чжэн Хэ: они состояли из левого и правого авангардов и пяти основных батальонов (ин). Упоминаются также четыре отдельных дозора или «сотни» (шао) 31.

Общее число «вспомогательного персонала» составляло 26 803 человека 32. Есть основания полагать, что сюда входили матросы и солдаты гарнизонов береговой охраны. Подтверждением этому служит упоминание о 207 начальниках постов береговой обороны в составе экспедиций. Интересно, что среди прочих участников упоминаются купцы 33.

О снабжении экспедиций лучше всего можно судить на основании указа 1430 года. Он гласил: «Указано тайцзяням Ян Цину, Лo Чжи, Тан Гуань-бао и смотрителю Юань Чжу из нанкинского гарнизона. Ныне приказано тайцзяню Чжэн Хэ и другим направить-

__________

28. Ван Дай-чжи, Чжэн Хэ цзясян и цэи ши хуа цза до.

29. Чжэн Хао-шэн, Чжэн Хэ, стр. 81.

30. «Мин ши», цз. 304, стр. 31463(2).

31. Чжэн Хао-шэн, Чжэн Хэ, стр. 123—124.

32. Ван Дай-чжи, Чжэн Хэ цзясян ицзи ши хуа цза до. С добавлением командного состава общее число участников составляет здесь 27 375 человек.

33.  Там же. Кядры для морских экспедиций начала XV в. готовились в основном в Тайцане. Здесь еще с середины XIV в. проводилось обучение военных моряков. К концу XIV — началу XV в. их число в этом городе превышало 10 тыс. человек (Чжу Се, Члсэн Хэ, стр. 16).

[67]

ся в Хулумосы (Ормуз), что в Западных морях, и другие страны с официальными поручениями. Положенные его 61 малым и большим кораблям деньги и довольствие взять из ранее сданных в нанкинскую казну различными учреждениями поступлений от всевозможных основных налогов. Равно взять шелка, деньги и другие вещи, чтобы поднести иноземным ванам, племенным во-ждям и другим людям, а также ранее доставленные в даль из Адена и других шести стран и закупленные у них на ассигнации полотно, шелка и другие вещи, равно как ранее закупленные отправлявшимися в Западные моря чиновниками гончарные изделия, железные кастрюли, подарки и другие вещи. Кроме того, подобрать потребные на кораблях огненные снаряды (сосуды с порохом.— А. Б.), бумагу для предписаний, масло, свеч и, дрова, древесный уголь, отпускаемые на каждый год, согласно правилам, вино, масло, свечи и другие вещи для дворцовых евнухов и их слуг (для командного состава экспедиций.— А. Б.). По получении указа вам (т. е. лицам, поименованным в начале указа. — А. Б.) следует немедленно отпустить все это в установленном количестве тайцзяням Чжэн Хэ, Ван Цзин-хуну, Ли Сину, Чжу Ляну, Ян Чжэню, шаоцзяню Хун Бао и другим лицам, чтобы те получили эти вещи в свое распоряжение. Не допускать в том промедления. Об этом и указываю. 4-й день 5-го месяца, 5-го года Сюаньдэ» 34.

Из аналогичного указа от 1421 года следует, что послам выдавалось серебро в слитках, медные деньги, отрезы атласа, а также мускус и кунжут для раздачи в виде подарков и для обеспечения лужд экспедиций в пути. Говорится и о выдаче довольствия, оружия и наград солдатам по установленным нормам, согласно количеству людей 35.

О том, что в распоряжении экспедиций были значительные денежные средства, свидетельствуют «Мин ши» и Чанлэская надпись Чжэн Хэ. В первом случае говорится о том, что флот имел при себе «много золота и денег», во втором случае речь идет о «деньгах и драгоценностях» 36.

Указом от 11 июля 1405 года флоту под командованием Чжэн Хэ было предписано выйти в море 37. В «Мин ши» отправление экспедиций датируется временем издания соответствующих императорских указов. Однако на деле флот выходил в море несколько позже, что видно на примере сохранившегося отчета о седьмом плавании Чжэн Хэ.

Выйдя из Люцзяцзяна, флот прошел вдоль берегов Китая до бухты Тайпин в уезде Чанлэ провинции Фуцзянь. Здесь корабли стояли до зимы 1405/06 года, завершая подготовку и дожидаясь

_________

34. Гун Чжэнь, Си ян фань го чжи, Предисловие, стр. 16.

35. Там же.

36. «Мин ши», цз. 304, отр. 31462(2); Чжэн Хао-шэн, Чжэн Хэ, Приложение № 2, стр. 274.

37.  «Мин ши», цз. 304, стр. 31462(2).

[68]

начала зимних северо-восточных муссонов. Я. Дёйвендак считает в связи с этим, что флот Чжэн Хэ покинул берега Китая в январе 1406 года. 38 Отплытие флота сопровождалось пышными церемониями  39.

Есть основания полагать, что Чжэн Хэ задержался у берегов Китая, не только ожидая начала муссонов. В «Гуандун тун чжи» есть краткое упоминание о возвращении в Китай в 9-м месяце 3-го года Юнлэ (т. е. в октябре 1405 г.) некоего Фу (имя дано не полностью), который перед тем был направлен в страны юго- западных иноземцев — в Сиам, на Яву и в г. Каликут в Индии. Фу прибыл в столицу и доложил императору о положении в этих странах. Картина, нарисованная в его докладе, полностью «отвечала намерениям императора», за что Фу был повышен в чине 40. Очевидно, миссия Фу заключалась в выяснении, насколько эффективным будет снаряжение экспедиций китайского флота в страны Южных и Западных морей. Убедившись, что положение в данном районе существенно не изменилось и что здесь по-прежнему преобладают мелкие княжества и города со значительной морской торговлей, китайцы могли смело начинать экспедиции своего флота.

От берегов Фуцзяни флот Чжэн Хэ направился к Тямпе. Пройдя через Южно-Китайское море и обогнув остров Калимантан с запада, он через пролив Каримата подошел к восточному побережью о-ва Ява. Отсюда экспедиция направилась вдоль северного берега Явы к Палембангу. Далее путь китайских кораблей лежал через Малаккский пролив к северо-западному побережью Суматры в страну Самудра. Выйдя в Индийский океан, китайский флот пересек Бенгальский залив и достиг о-ва Цейлон. Затем, обогнув южную оконечность Индостана, Чжэн Хэ посетил несколько богатых торговых центров на Малабарском берегу, в том числе крупнейший из них — г. Каликут.

Сразу же по возвращении из похода осенью 1407 года флот Чжэн Хэ был вновь отправлен в далекое плавание 41. Маршрут второй экспедиции (1407—1409 гг.) в основном совпадал с маршрутом предшествующей. Примерно аналогичным был маршрут и третьей по счету экспедиции Чжэн Хэ (1409—1411 гг.).

В дальнейшем корабли Чжэн Хэ достигли еще более отдаленных от Китая краев 42. Во время четвертой экспедиции (1413—

________

38. J. Duyvendak, The True Dates..., p. 356.

39. Сохранилось описание церемонии отплытия во время начала второй экспедиции Чжэн Хэ (1407 г.). См. Чжэн Хао-шэн, Чжэн Хэ, стр. 196—200.

40. «Гуандун тун чжи», цз. 89, стр. 49а.

41. В «Мин ши» и «Мин ши лу» приказ отправляться в новое плавание датирован 1408 г. Как показали Люцзяцзянская и Чанлэская надписи, его следует относить к 1407 г.

42. Подробно о маршрутах экспедиций Чжэн Хэ см. в работах: J. Duyvendak, The True Dates...; Чжу Се, Чжэн Хэ; Я. М. Свет, Дальние плавания китайских мореходов в первой половине XV века; Я. М. Свет, За кормой сто тысяч ли; А. А. Бокщанин, К истории плаваний Чжэн Хэ; А. А. Бокщанин, Посещение стран Африки морскими экспедициями Чжэн Хэ в начале XV века.

[69]

1415 гг.) они дошли до г. Ормуза в Персидском заливе, а во время следующей (1417—1419 гг.) — посетили Ласу (пункт в [районе современного города Мерса-Фатима в Красном море) и ряд городов на Сомалийском берегу Африки — Могадишо, Браву, Чжубу и Малинди. Во время шестого плавания (1421— 1422 гг.) флот Чжэн Хэ опять достиг берега Африки, и, наконец, во время последнего, седьмого по счету (1431—1433 гг.), главная эскадра дошла до Ормуза, а некоторые участники экспедиции посетили Мекку 43.

В различных источниках перечислено разное количество стран, в которых побывали экспедиции Чжэн Хэ. Всего же в связи с походами китайского флота упоминается 56 названий стран 44, причем большинство из них (31) расположено в районе Южных морей 45. Между тем при описании маршрутов экспедиций в источниках встречается меньшее число названий стран Южных морей. Это противоречие объясняется довольно просто: в источниках дается путь следования основной эскадры флота Чжэн Хэ, тогда как эти экспедиции, в частности две последние, были целой серией походов отдельных эскадр, направлявшихся в различные стороны, отделяясь от главного флота. Ма Хуань называет главную эскадру Чжэн Хэ термином «да цзун», а подразделения флота —термином «фэнь цзун» 46.

__________

43. Фэй Чэнь-цзюнь, Чжэн Хао-шэн и Чжу Со предполагают, что экспедиция Чжэн Хэ, помеченная в «Мин ши» 1424—1425 гг., но не упомянутая в Чанлэской и Люцзяцэянской надписях, все же состоялась (см. Фэй Синь, Син ча шэн лань, Предисловие комментатора, стр. 6; Чжэн Хао-шэн. Чжэн Хэ, стр. 216; Чжэн Хао-шэн, Чжэн Хэ иши хуабянь, стр. 82; Чжу Се, Чжэн Хэ. стр. 62). Как считают эти авторы, тот факт, что на этот раз Чжэн Хэ не плавал далее Палембанга, т. е. не входил в воды Западных морей (Индийского океана), и явился причиной пропуска ее » упомянутых надписях. Фэн Чэи- цэюнь пишет при этом, что, возможно, сам Чжэн Хэ не участвовал в плавании 1424 г. Однако этот довод не кажется убедительным для объяснения пропуска в мемориальных надписях об экспедициях сообщения об этом походе, пусть даже кратковременном и недалеком. Но так как указ о снаряжении экспедиции был действительно дан во 2-м месяце 22-го года Юнлэ (1424 г.), нам кажется вполне реальным предположение Я. Дёйвсндака, что экспедиция готовилась, но не состоялась в связи с приходом в конце лета этого года к власти новых лиц, выступивших против активизации внешней политики. (J. Duyvendak, The True Dates..., pp. 387—388).

44. Чжу Се, Чжэн Хэ, стр. 70.

45. Среди них Тямпа, Камбоджа, Сиам, Малакка, Палембанг, Самудра. Бонн, Филиппинские острова, о-ва Сулу, а также мыс Пандуранга и мыс Ва- рела в южной части Индокитайского полуострова. Келантаи н Паханг на Малаккском полуострове, мыс Ароа н страны Ламбри, Нагур, Лидай, Тамианг и Ленкасука на о-ве Суматра, о-ва Пуло Кондор. Пуло Аор, Пуло Сембилаи. Пуло Брас. Линга, Джангала. Тимор, Гелам, Биллитон, Ланг-Кави и земли в проливе Кари мата (см. Чжу Се. Чжэн Хэ, стр. 71—84).

46. Термин «да цзун» встречается в «Им я шэн лань» на стр. 17, 28. 43; термин «фэнь цзун» — на стр. 55, 72, а также в стихах, предпосланных «Ин я шэн лань» (стр. I). Иероглифа «цзун» (чтение предполагаемое) нет ни в наиболее полном иероглифическом словаре «Канси цзыдянь», ни в толковых китайских словарях. Однако в «Мин ши» в разделе «Морская оборона» («Хай фан») есть запись: «Большие н малые морские корабли, соединяясь по 100 или 50 штук, образуют один цзун» [(«Мин ши», цз. 91, стр. 29155(3)].

[70]

Гун Чжэнь употребляет для отделявшихся от главной эскадры отрядов другой термин — «авангардные флотилии» (сянь цзун) и пишет, что они высылались в Сиам и другие страны, а главная эскадра дожидалась их в Малакке 47. Наряду с термином «сянь цзун» Гун Чжэн употребляет и термин «фэнь цзун». Он пишет, что отдельные отряды кораблей рассылались во время экспедиций в мелкие страны, через которые не пролегал путь основной эскадры. Эти отряды должны были не только вести «дела», но и заниматься торговлей. Основная эскадра дожидалась их обычно в Малакке. При этом Гун Чжэнь отмечает, что отряды прибывали в Малакку к намеченному сроку и никогда не опаздывали более чем на пять-семь дней 48.

Разделение флота на отдельные эскадры можно хорошо проследить на примере экспедиции 1421—1422 годов. Упомянутый выше указ от 1421 года свидетельствует, что Хун Бао во время этой экспедиции разделил командование с Чжэн Хэ. Можно согласиться с выводом Я. Дейвендака о том, что во время этой экспедиции Чжэн Хэ не командовал флотом на всем пути следования кораблей 49. Как следует из записей Ма Хуаня, он сопровождал свой флот только до острова Суматра; в стране Сумэньдала флот был разделен, и часть кораблей под командованием Чжоу Маня направилась в Аден. Главным послом, возглавлявшим экспедицию 1421—1422 годов, Ма Хуань называет одного из сподвижников Чжэн Хэ — Ли Сина 50. Видимо, Чжэн Хэ перед возвращением в Китай передал командование Ли Сину. Все это свидетельствует о том, что флот Чжэн Хэ в 1421—1422 годы был разбит на отдельные отряды, во главе которых стояли Ли Син, Чжоу Мань и Хун Бао.

Ма Хуань пишет о разделении флота Чжэн Хэ во время заморского похода 1431—1433 годов 51, упоминая при этом, что это было характерно и для всех предшествующих экспедиций 52.

Анализируя этот вопрос, Фэн Чэн-цзюнь насчитывает пять основных пунктов, где от главной эскадры отделялись самостоятельные отряды: гавань Синьчжоу в Тямпе (отсюда отряды кораблей рассылались по трем направлениям: в Бруней на остров Калимантан, в Камбоджу и Сиам и на Яву 53; основная эскадра следовала третьим из названных путей), страна Самудра, Бьелоли на острове Цейлон, Сяогэлань (Малый Квилон) в Южной Индии и Каликут 54.

Таким образом, деятельность экспедиций китайского флота в начале XV века охватывала не отдельные пункты, отмечавшие

_________

47. Гун Чжэнь, Си ян фань го чжи, стр. 16—17.

48. Там же, стр. 16—17.

49. J. Duyvendak, The True Dates..., p. 386.

50. Ma Хуань, Ин я шэн лань, стр. 55.

51.  Там же, стр. 72.

52. Там же, Стихи, стр. 1.

53. Там же, Предисловие комментатора, стр. 14—15.

54. Там же, Предисловие комментатора, стр. 15—16.

[71]

путь следования флагманских кораблей, а неизмеримо более широкие пространства, включавшие почти весь район Южных морей. Кроме того, нельзя забывать, что наряду с экспедициями Чжэн Хэ и одновременно с ними был предпринят еще целый ряд походов китайского флота в страны Южных и Западных морей под командованием других лиц. Экспедиции Чжэн Хэ лишь наиболее известны среди прочих мороких экспедиций начала XV века благодаря своим масштабам и многократности.

Источники не дают сведений о составе и подробных маршрутов других экспедиций китайского флота в начале XV века. Однако известно, что в 1412 году эскадра под командованием Ян Чи была направлена в Бенгал 55. В 1415 г. аналогичную морскую экспедицию в Бенгал возглавил Хоу Сянь 56. Он же командовал экспедицией 1420 г. в сопредельные с Бенгалом районы 57. В середине 1417 г. s Китай возвратилась экспедиция китайского флота под руководством Чжан Цяня. В числе ее участников называются офицеры (чжи хуй), начальники пунктов прибрежной обороны, солдаты и прочий люд 58. В 1420 году Ян Цин водил китайский флот до Ормуза 59. В «Мин ши» упоминаются также имена У Ци-на и У Биня, возглавлявших в начале XV века посольские миссии на Яву 60. При этом имя У Биня ставится в источнике в один ряд с Чжэн Хэ. Серия экспедиций китайского флота в заморские страны завершается экспедицией флота Чжэн Хэ в Самудру в 1434 году. Однако на этот раз флотом командовал ближайший соратник Чжэн Хэ Ван Цзин-хун, так как сам Чжэн Хэ к тому времени уже умер.

Помимо того, есть данные о целом ряде посольств в страны Южных и Западных морей в начале XV в., которые возглавлялись крупными сановниками и приближенными императора. Надо думать, что в распоряжении этих послов также были немалые военные отряды. Назовем наиболее крупные из таких посольств. Дворцовый евнух Инь Ции дважды отправлялся с миссиями в Малакку (1403, 1405 гг.) 61. При этом отмечено, что в 1404 году он посетил также Яву и Самудру 62. Есть данные, что Инь Цин во время своих плаваний дошел до Южной Индии и Каликута 63, т. е. обошел примерно те же страны, что впоследствии Чжэн Хэ.

В 1403—1404 гг. Ма Бинь был послан с миссией на Яву 64. Кроме того, он должен был направиться с императорскими манифестами к властителю Самудры и дальше, в страны Западных

___________

55. Фэй Синь, Син ча шэн лань, цз. I, Оглавление, стр. 1.

56.  «Мин ши». цз. 304, стр. 31463(3).

57. Там же, стр. 31463(4).

58.  Тань Си-сы, Минь оа чжэн цэуань яо, цз. 14, стр. 336, 34а.

59. Гун Чжэнь, Си ян фань го чжи. Предисловие, стр. 15.

60. «Мин ши», цз. 324, стр. 31771(1).

61. «Мин ши», цз. 325, стр. 31776(1).

62. Там же, стр. 31778(3—4).

63. Ма Хуань, Ин я шэн лань, Предисловие комментатора, стр. 17.

64. «Мин ши», цз. 324, стр. 31770(4).

[72]

морей 65. Согласно некоторым данным он дошел до Южной Индии 66. В дальнейшем, в 1406 и 1410 годы, Ма Бинь дважды посылался с миссиями в Тямпу 67.

В 1403 году Ли Син (в дальнейшем соратник Чжэн Хэ) был направлен послом в Сиам 68. В 1412 году туда же был послан с отдельной миссией другой соратник Чжэн Хэ — Хун Бао 69. Кроме того, с особой миссией в Сиам был направлен в 1416 году евнух Го Вэнь 70.

Итак, мы видим, что на протяжении первых трех десятилетий XV века не проходило почти ни одного года без того, чтобы китайский флот и посольские миссии не посещали различные страны Южных морей. При этом многие из этих миссий представляли собой целые «великие армады» с внушительной военной силой на борту. В чем же состояла деятельность китайского флота в заморских странах? С точки зрения политических интересов минского правительства, она подчинялась указанным выше целям: поддержанию системы номинального вассалитета зарубежных стран и приданию ей большей действенности. Это определило двоякий характер деятельности морских экспедиций в странах Южных морей — дипломатические шаги сочетались с демонстрацией военной силы и непосредственным вооруженным давлением. В «Мин ши» это обрисовывается следующим образом: «Они (участники экспедиции.— А. Б.) поочередно обошли все иноземные страны, объявляя императорские указы и поднося подарки местным властителям, а если те не подчинялись, то их подавляли военной силой» 71.

Рассмотрим сначала дипломатическую сторону деятельности китайского флота в странах Южных морей в начале XV века. По словам самих участников морских экспедиций, они «укрепляли великие основы [правящей династии], чтобы простерлась [ее власть] на десять тысяч поколений» 72. Для этого они, как указано в Чанлэской надписи, «заручались почтительной преданностью и радушием со стороны отдаленных иноземцев» 73. Применявшиеся при этом дипломатические методы мало чем отличались от приемов китайских послов, посещавших страны Южных морей в конце XIV века. Руководители экспедиций, имевшие звания послов и помощников послов, торжественно зачитывали и вручали иноземным властителям императорские манифесты и указы.

_____________

65. Тань Си-сы, Мин да чжэн цэуань яо. из. 13. стр. 226.

66. Ма Хуань, Ин я шэн лань, Предисловие комментатора, стр. 17.

67.  Янь Цун-дянь, Шу юй чжоу цзы лу, цз. 7, стр. 76, 9а.

68.«Мин ши», цз. 324, стр. 31768(2).

69. Там же, стр. 31768(4).

70. Там же.

71. «Мин ши», цз. 304, стр. 31462(3).

72. Фэй Синь, Син ча шэн лань, Авторское предисловие к «Цзи лу хуй бяиь», стр. 11.

73. Чжэн Хао-шэн, Чжэн Хэ, Приложение № 2, стр. 276.

[73]

Приведем для примера указ 1409 года, разосланный с кораблями Чжэн Хэ: «Императорский указ всем ванам и вождям племен всех заморских иноземцев. Я получил приказание Неба и являюсь государем Поднебесной. В полном согласии с волей Небесного Владыки Я действую милостиво и распространяю добродетель. Всем людям — старым и малым, где бы они ни находились в пределах между Небом и Землей, там, где светят Солнце и Луна и где выпадает иней и роса,— всем желаем, чтобы они продолжали заниматься своими делами. Ныне посылаю Чжэн Хэ с императорскими манифестами, распространяющими Мою волю, чтобы вы почтительно следовали Пути Неба, строго блюли Мои указания, в соответствии с разумом были безропотны, не позво-ляли себе нарушений и противоборства, не смели обижать тех, кто в меньшинстве, не смели притеснять слабых, дабы приблизиться к идеалу общего наслаждения счастьем совершенного мира. Если кто с выражением искренности прибудет ко двору, то для его поощрения приготовлены различные подарки. Поэтому и дан сей указ, чтобы всем стало о том известно! 7-й год Юнлэ, 3-й месяц... число» 74.

Таким образом, основное место в этом указе, как и в прежних императорских манифестах, занимает декларирование верховной власти китайского владыки, сдобренное «высокоморальными» поучениями, приличествовавшими его сану. В конце же содержится прямое приглашение прислать в Китай ответные миссии, подслащенное обещаниями щедрых даров. Иначе говоря, перед морскими экспедициями ставилась все та же задача «привлечения» посольств из заморских стран в Китай.

Наряду с императорскими указами местным властителям вручались богатые подарки, что в немалой степени способствовало успеху дипломатической деятельности экспедиций. В некоторых случаях Чжэн Хэ одаривал не только правителей заморских стран, но и их приближенных и даже население. Фэй Синь, например, пишет, что когда китайский флот прибыл на Яву, то «властителю той страны были поднесены императорские указы и драгоценные дары... Первая супруга властителя, а также подчиненные ему деревенские старосты и простой народ — все получили от щедрот Неба» 75. На кораблях Чжэн Хэ доставлялись в Китай ответные дары местных властителей.

На борту кораблей эскадры Чжэн Хэ и других экспедиций китайского флота доставлялись в Китай и посольства из посещаемых ими стран. Гун Чжэнь писал: «По окончании наших дел

____________

74. Чжэн Хао-шэн, Чжэн Хэ, стр. 58—59.

75. Фэй Синь, Син ча шэн лань, цз. I, стр. 15. Как показывает надпись Чжэн Хэ, найденная на о-ве Цейлон, участники экспедиций подносили богатые подарки наиболее известным культовым святилищам заморских стран. Так, только храму Будды было даровано около 4 кг золота и 13 кг серебра, а также много тканей и предметов культового ритуала (Гун Чжэнь, Си ян фань го чжи, стр. 50).

[74]

иноземцы посылали послов с различными местными товарами, а также диковинными животными, редкими птицами и другими вещами. [Послы] на наших кораблях доставлялись в столицу и подносили дань двору» 76. Причем, «как указывается в Чанлэской надписи, Чжэн Хэ и его соратники часто брали с собой в качестве иноземных послов родственников местных властителей — их сыновей или младших братьев 77. Это напоминает практику взятия заложников, которую китайцы издавна применяли в отношениях с сопредельными странами.

В отношениях со странами Южных морей последнее было бы невозможно без внушительной демонстрации военной силы, которой располагали экспедиции. Вообще указанные дипломатические методы, несмотря на сходство с теми приемами, к которым прибегало китайское правительство в конце XIV века, приобретали совсем новую окраску благодаря тому, что во время визитов китайских миссий на рейдах портовых и столичных городов заморских стран стоял флот со значительной армией на борту. Отличие дипломатической деятельности морских экспедиций начала XV века от практики более ранних посольств было и в том, что китайский флот обходил поочередно сразу несколько заморских стран, а не направлялся в какую-либо отдельную страну. Беспрецедентной была и периодичность, с которой прибывали китайские послы «к берегам стран Южных морей.

Но китайцам не всегда удавалось добиться своих целей дипломатическими средствами. Как отмечает Фэй Синь, «мелкие и ничтожные далекие иноземцы иногда противились благодетельному воздействию императора» 78. В этих случаях китайцы прибегали к военному давлению. «Когда мы приходили в чужие страны, то тех властителей из иноземцев, которые упрямились и не оказывали почтения, захватывали живьем; разбойничьи войска, которые своевольничали и грабили, уничтожали, и поэтому морские пути стали свободными, и иноземцы благодаря этому занялись мирными делами» 79,— гласит Чанлэская надпись Чжэн Хэ.

Первое крупное военное столкновение произошло в Палембанге осенью 1407 г. Оно имело интересную и важную для нас предысторию. Как указывалось выше, после инцидентов 1377 и 1380 годы связи Китая с Палембангом были прерваны. После захвата яванцами Палембанга в 1377 году подвластная ему территория — последний осколок обширной в прошлом державы Шривиджайя — распалась на три части. Яванцы поставили в Палембанге своего наместника, основной функцией которого было руководить морской торговлей, т. е. собирать торговый налог с много-

____________

76. Гун Чжэнь, Си ян фань го чжи, цз. I, стр. J 2.

77. Чжэн Хао-шэн, Чжэн Хэ, Приложение № 2, стр. 275.

78. Фэй Синь, Син ча шэн лань, Авторское предисловие к «Цзи лу хуй бянь», стр. 11.

79. Чжэн Хао-шэн, Чжэн Хэ, Приложение № 2. стр. 275.

[75]

численных кораблей, прибывавших туда 80. Примерно в это же время в Палембанге поселился китайский купец Лян Дао-мин. Он был уроженцем уезда Наньхай провинции Гуандун. Выдержав государственные экзамены на звание «цзиньши», Лян Дао-мин стал «посланцем». Во время своих поездок он понял, насколько выгодна заморокая торговля, и стал торговать с Явой. Поэтому в большинстве источников он называется просто купцом из Гуандуна. Его торговые дела процветали, и вскоре он забрал свою семью и поселился с ней на Яве 81. Очевидно, около 1380 г. Лян Дао-мин перебрался в Палембанг. Вскоре вокруг него сплотилось несколько тысяч китайских купцов — выходцев из провинций Гуандун и Фуцзянь, занимавшихся морской торговлей. Выбрав Лян Дао-мина своим начальником, они захватили власть в Палембанге.

В первые годы XV века один из китайских послов, Сун Сюань, проезжая по Южным морям, взял заложником сына Лян Дао-мина и двух его рабов. Они были доставлены в Китай. Очевидно, только благодаря этому при императорском дворе стало известно, что в Палембанге правят китайцы. Тогда в 1405 году в Палембанг было направлено посольство во главе с посланцем Тань Шэн-шоу и начальником поста прибрежной обороны Ян Синем с заданием «привлечь Лян Дао-мина к покорности» императору. Вместе с императорским манифестом послы взяли с собой и захваченного сына Лян Дао-мина и его рабов. Китайское посольство возвратилось в самом конце 1405 года, с ним прибыли в Китай Лин Дао-мин и его соратник Чжэн Бо-кэ с другими своими подчиненными. Они доставили «дань двору» из местных товаров. Император принял их благосклонно, щедро одарил ассигнациями и шелком, после чего они вернулись обратно в Палембанг. Посыльный Тань Шэн-шоу за успех своей миссии был повышен в чине.

В следующем, 1406 году Лян Дао-мин направил в Китай своего побочного сына Лян Гуань-чжэна. Вместе с ним в Китай прибыл некто Чэнь Ши-лян, сын Чэнь Цзу-и. Чэнь Цзу-и был также уроженцем провинции Гуандун. Совершив преступление, он бежал из Китая и поселился в Палембанге. Здесь он выдвинулся и стал одним из руководителей китайской общины. Когда в 1405 году Лян Дао-мин ездил в Китай, руководство китайской общиной в Палембанге было временно передано Ши Цзинь-цину. Чэнь Цзу-и уже тогда вступил с ними в борьбу за власть 82. В 1406 году Чэнь Цзу-и пришел к власти в Палембанге; это случилось, очевидно, уже после смерти Лян Дао-мина, о котором после 1406 года нет упоминаний в источниках.

Чэнь Цзу-и, используя выгодное географическое положение Палембанга, занялся морским разбоем. Ма Хуань отмечает, что

________

80. Янь Цун-дянь, Шу юй чжоу цзы лу, цз. 8, стр. 45а.

81. Там же, цз. 8, стр. 36а.

82. Ю Тун, Вай го чжуань, цз. 3, стр. 14а.

[76]

он «грабил деньги и товары на всех проходивших мимо кораблях торговых гостей» 83. При этом Чэнь Цзу-и не делал различий между кораблями частных торговцев и посольскими миссиями, которые везли «дань» в Китай. В «Мин ши» записано: «Хотя [Чэнь Цзу-и] присылал дань двору, он был морским разбойником. Послам, курсировавшим с данью туда и обратно, приходилось от него плохо» 84.

Когда корабли Чжэн Хэ проходили в 1406 г. мимо Палембанга в Индийский океан, Чэнь Цзу-и еще не был у власти, так как в «Мин ши» отмечено, что Чжэн Хэ только на обратном пути, т. е. осенью 1407 года, послал к нему человека для «привлечения к покорности» императору  85.

Чэнь Цзу-и принял посланца Чжэн Хэ как положено, но решил внезапно напасть на китайский флот и ограбить его. Однако Ши Цзинь-цин предупредил Чжэн Хэ о готовившемся нападении. Поэтому когда войска Чэнь Цзу-и попытались захватить корабли Чжэн Хэ, то, как отмечает Фэй Синь, они «попались, как зверь в расставленную на него сеть» 86.  Войска Чэнь Цзу-и были наголову разбиты, причем в схватке было уничтожено более 5 тысяч человек  87. Самого Чэнь Цзу-и схватили и вместе с несколькими его приверженцами в оковах доставили в Китай. Здесь его бросили к ногам императора, а затем публично казнили на городском рынке столицы.

Другое крупное столкновение произошло у экспедиций Чжэн Хэ в стране Самудра в 1415 г. Здесь китайские войска вмешались в происходившие в стране распри и борьбу за власть. Около 1407 г. местный властитель был убит в бою с войсками соседней страны. Полководец, довершивший разгром этой страны, стал супругом вдовы властителя и, пользуясь малолетством наследника престола, сосредоточил в своих руках всю власть. Однако последний между 1409 и 1412 годами совершил переворот. Регент был убит, но его сын Секандар (в китайской транскрипции Суганьла) со своими приверженцами ушел в горы, где построил крепость, и оттуда стал совершать набеги, намереваясь захватить престол 88. Согласно данным Чанлэской и Люцзяцзянской надписей, а также по словам Фэй Синя, властитель Самудры направил в Китай посольство с просьбой о помощи против Секандара 89. По другой версии, изложенной в «Мин ши», Секандар сам напал на войска Чжэн Хэ, из-за того что ему не были вручены подарки от императора 90. Согласно «Мин ши», войско Секанда-

___________

83. Ма Хуань, Ин я шэн лань, стр. 17.

84. «Мин ши», цз. 324, стр. 31773(2).

85. Там же, стр. 31773(2—3).

86 Фэй Синь, Син ча шэн лань, цз. 1. стр. 18.

87. «Гуандун тун чжи», цз. 98, стр. 43а.

88. «Мин ши», цз. 304, стр. 31462(4).

89. Чжэн Хао-шэн, Чжэн Хэ, Приложение № 2. стр. 273, 277; Фэй Синь, Син ча шэн лань, цз. 1, стр. 23.

90. «Мин ши», цз. 304, стр. 31462(4); цз. 325, стр. 31778(4).

[77]

pa насчитывало несколько десятков тысяч человек 91. Однако китайцы, которыми командовал в бою сам Чжэн Хэ, обратили неприятеля в бегство. Секандар и вся его семья были схвачены, доставлены в Китай и казнены.

Еще одно военное столкновение произошло у Чжэн Хэ на Цейлоне в 1411 году. Оно также закончилось победой китайских войск, а местный властитель был взят в плен.

Военные действия проводились китайским флотом и против пиратов, являвшихся тогда серьезным препятствием к развитию сообщения по Южным морям. Это должно было обеспечить безопасность посольского обмена со странами Южных морей, а также в немалой степени способствовало успешному развитию внешней морской торговли в этом районе. По свидетельству Фэй Синя, после разгрома Чэнь Цзу-и в 1407 году «на морях водворился порядок и смирение» 92. В мемориальной надписи Чжэн Хэ на Цейлоне говорится об экспедиции 1407—1409 годов: «Когда наши послы были направлены огласить императорские манифесты всем иноземцам, морские пути оказались свободными» 93.

Итак, в отличие от грозных посланий, которыми ограничивалось правительство Китая в конце XIV века при разрешении инцидентов во взаимоотношениях со странами Южных морей, в начале XV века мы наблюдаем непосредственное вооруженное вмешательство китайских войск.

Такое сочетание дипломатических методов, не требовавших ничего принципиально нового от иноземных властителей, с демонстрацией военной силы обеспечивало успех деятельности китайских морских экспедиций в большинстве стран Южных морей. Почти все они предпочитали направлять свои посольства в Китай либо вместе с экспедициями, либо вслед за ними.

Во многих странах китайским послам оказывался пышный прием. Например, в Тямпе властитель под звуки барабанов и флейт выехал на слоне встречать Чжэн Хэ и других послов. Его сопровождала вся местная знать верхом на лощадях и более 500 солдат в полном вооружении — с мечами, короткими пиками и кожаными щитами 94.

В Чанлэской надписи с гордостью отмечается: «Все без исключения иноземцы соперничали, кто опередит других в преподношении чудесных вещей, хранящихся в горах или скрытых в море, и редкостных сокровищ, находящихся в водной шири, на суше и в песках» 95. Здесь в гиперболической форме отражен успех в получении «дани» в обмен на доставленные на борту морских экспедиций подарки.

На отношение мелких государств и княжеств Южных морей к

___________

91. «Мин ши», цз. 325, стр. 31778(4).

92. Фэй Синь, Син ча шэн лань, цз. I, стр. 18.

93. Гун Чжэнь, Си ян фань го чжи, Приложение № 2, стр. 50.

94. Фэй Синь, Син ча шэн лань, текст из «Цэи лу хуй бянь», цэ. I, стр. 2.

95. Чжэн Хао-шэн, Чжэн Хэ, Приложение № 2, стр. 277.

[78]

Китаю не могли не оказать соответствующее воздействие военные успехи экспедиций китайского флота. Как отмечается в источниках, после, боя с Секандаром «иноземцы, узнав об этом, были потрясены и испуганы» 96. Фэй Синь в свою очередь говорит, что в результате этих событий «все иноземцы ъ трепете подчинились» 97. Это, конечно, обычное для китайских средневековых авторов преувеличение, но, несомненно, военные действия экспедиций Чжэн Хэ должны были иметь резонанс в заморских странах.

Активизация дипломатической деятельности и в первую очередь многократные крупные морские экспедиции, предпринятые китайским правительством в страны Южных морей в начале XV века, принесли немалые результаты.

Во-первых, это сказалось на расширении круга «даннических стран», вступивших в начале XV века в посольские связи с Китаем. «Самые западные из стран Западного края и самые северные из северных стран несомненно далеко, но путь к ним можно подсчитать. Что же касается всех иноземцев, живущих за морем, то их страны поистине далеки. И все они с сокровищами и подношениями, с несколькими переводчиками 98  приходили ко двору императора» 99,— гласит Чанлэская надпись. Расширение круга стран, установивших посольские связи с Китаем в указанное время, произошло не только за счет освоения путей в более далекие края. В контакт с Китаем вступили и страны Южных морей, ранее не имевшие с ним официальных отношений. Это были небольшие государства и княжества, лежавшие в стороне от главных морских путей в Южных морях. Появление их посольств в Китае в начале XV века объясняется деятельностью отдельных отрядов и кораблей, высылавшихся в различных направлениях по пути следования основной эскадры китайского флота во время его плаваний.

Еще в 1405 году в ответ на китайские посольства 1403—1404 годов в Китай впервые прибыли миссии из Малакки 100, с острова Тимор 101 и мелких княжеств Фэнцзяшилань (в китайской транскрипции; находилось на западном берегу острова Лусон севернее Манилы 102), Жилосячжи и Хэмаоли (в китайской транскрипции; находились близ острова Ява) 103. В 1406 г. прибыло первое посольство из Брунея 104, в 1411 году — из Ару (близ мыса Ароа на Суматре) 105  и

_________

96. Янь Цун-дянь, Шу юй чжоу цэы лу, цз. 9, стр. 2а.

97. Фэй Синь, Син ча шэн лань, цз. I, стр. 23.

98. Т. е. эти страны были столь далеки, что никто не мог объясняться с ними без предварительного перевода их речей на язык какой-либо другой страны, более близкой к Китаю.

99. Чжэн Хао-шэн, Чжэн Хэ, Приложение № 2, стр. 274.

100. «Мин ши», цз. 325, стр. 31782(1).

101. «Мин ши», цз. 324, стр. 31772(2).

102. «Мин ши». цз. 323, стр. 31759(3).

103. «Мин ши», цз. 324, стр. 31772(3); цз. 323, 31757(1).

104. «Мин ши», цз. 323, стр. 31758(4).

105. «Мин ши», цз. 325, стр. 31782(1).

[79]

Цзиланьдэна (Келантана, на восточном побережье полуострва Малакка) 106, в 1412 году — из Наньболи (северо-западная оконечность острова Суматра) 105; в 1417 году — с островов Сулу 108; в 1420 г.— из страны Гумалалан (в китайской транскрипции; точная идентификация неизвестна, находилась в Восточных морях, т. е. к востоку от Явы и Брунея)  109.

Кроме того, в период между 1403 и 1424 годами (точной даты не указано) с Китаем завязали посольские отношения страны Нагур и Лифа (остров Суматра) 110.

Были, конечно, в Южных морях страны и княжества, не вступившие в посольские отношения с Китаем даже в этот период. Так, например, в «Мин ши» говорится о неудачных посольствах в 1405 году в страны Маевэн, Гэбу и Сурминан (в китайской транскрипции; точной идентификации нет; находились в юго-западных морях), откуда, несмотря на присылку туда печатей, письменных посланий и подарков, ответные посольства так и не прибыли 111. Но таких стран было немного. Большинство стран Южных морей, в том числе все наиболее крупные, поддерживали в первой половине XV века оживленные связи с Китаем.

Во-вторых, непосредственным результатом активизации политики китайского правительства в начале XV века было значительное учащение посольских миссий в Китай из стран Южных морей. В первой трети XV века посольский обмен с заморскими странами происходил с небывалой интенсивностью. В последующее время, вплоть до падения династии Мин (1644 г.), дипломатические связи Китая уже не достигали уровня первой трети XV века.

Фэй Синь отмечает, что в этот период «[посольства] с данью прибывали, опережая сроки» 112. При этом со стороны Китая уже не делалось попыток ограничить их поток известными рамками, как в конце XIV века.

Стремясь закрепить свое политическое влияние в странах Южных морей, китайское правительство в начале XV века придавало очень большое значение регулярному и бесперебойному об-мену с ними посольствами. Китайские послы постоянно отправлялись в различных направлениях. Они рассматривались китайцами как официальные представители императорской власти. Показательно в этом отношении высказывание одного из крупных сановников, посланного в Дайвьет в 1431 году. Обращаясь к местному правителю, он сказал: «Почитая наших послов, вы тем самым оказываете уважение императорскому двору, что же здесь объяснять?» 113 Иноземные посольства с «данью» по-прежнему

________

106. «Мин ши», цз. 326. стр. 31794(3).

107. «Мин ши», цз. 325, стр. 31776(4).

108. Там же, стр. 31780(1).

109. «Мин ши», цз. 323. стр. 31758(4).

110. «Мин шн», цз. 325, стр. 31782(1).

111. «Мин ши», цз. 323, стр. 31759(1—2).

112. Фэй Синь, Син ча шэн лань. Предисловие, стр. 12.

113. Лун Вэнь-бинь, Мин хуй яо, т. I, стр. 245.

[80]

оставались в глазах китайской правящей верхушки одним из существенных показателей вассальной зависимости зарубежных стран, а послы рассматривались как представители властителей заморских краев, отвечали за их дела и за поступки своих соотечественников.

Через послов передавались в Китай и из Китая все сообщения, жалобы, грамоты, указы, награды и предостережения. В связи с этим китайское правительство в начале XV века уделяло очень большое внимание приему иноземных послов в Китае. В «Мин ши лу» сохранились некоторые интересные «высказывания» императоров Чжу Ди (1403—1424) н Чжу Чжань-цзи (1425—1435), проливающие свет на те цели, которые преследовала правящая верхушка Китая, оказывая почетный прием иностранным представителям.

В 1404 году Чжу Ди на одном из приемов подозвал к себе послов, долго не отпускал их от себя, а затем, обращаясь к придворным, сказал: «Иноземцы приходят ко двору за десять тысяч ли. Если не устраивать им соответствующий прием и слегка не снизойти до того, чтобы выказать к ним интерес, то они будут недовольны» 114. Высказывание Чжу Чжань-цзи относится к 1426 году: «Покорность приезжающих со всех четырех стран света гостей — самое дорогое на свете. Послы прибывают ныне ко двору, невзирая на дальние расстояния в десять тысяч ли, и все восхищаются Китаем. Следует обильно снабжать их провиантом из правительственных закромов, давать им щедрые подарки и устраивать банкеты, чтобы приблизиться к идеалу блестящего своим гостеприимным приемом двора»  115.

Для того чтобы приблизиться в глазах прибывавших в Китай иноземцев к «идеалу блестящего двора», китайское правительство в начале XV века не жалело средств. Послам оказывался поистине пышный прием. Их торжественно встречали и препровождали с почетным эскортом а столицу. Помимо торжественных аудиенций в императорском дворце, на которых принимали иноземных послов и ранее, с начала XV века их стали приглашать на всевозможные дворцовые церемонии, празднества и увеселения — высочайшие выезды, жертвоприношения, всевозможные банкеты, состязания, игры, гулянья и представления. В 1405—1406 годы провинциях Гуандун, Фуцзянь и Чжэцзян было приказано построить при управлениях торговых кораблей специальные гостиницы для приема иноземных послов (сы и гуань) 116. В 1407 году было начато строительство восьми таких же гостиниц в столице 117.

________

114 Чжэн Хао-шэн, Шиу ишцзи чуе Чжунго юй Я-Фэй гоцзя-цзянь-ды юи гуаньси, стр. 26.

115. Там же.

116. «Мин ши», цз. 81, стр. 29035(2).

117. Лун Вэнь-бннь, Мин хуй яо, т. I, стр. 664.

[81]

К услугам иноземных послов были «питейные дома». Только в одном Нанкине их было 16. Частным лицам предписывалось содержать кабаки, чтобы приезжие гости могли веселиться здесь вместе с китайцами. В этих же «питейных домах» для послов устраивались театральные представления. Тут же к их услугам были публичные женщины 118. Есть сведения, что в Нанкине был разбит специальный сад с заморскими растениями, который предназначался для ублажения иноземных послов 119.

Немалое значение для стимулирования притока иноземных послов в Китай имело одаривание их подарками. Щедрость даров должна была, по мысли китайского правительства, служить и показателем процветания и богатства императорского двора. В начале XV века на торжественных приемах и перед отъездом в обратный путь сами послы и все члены их миссий получали подарки из фондов императорской казны. Согласно порядку, принятому еще в конце XIV века, дары каждому первый раз прибывшему в Китай посольству давались по строго определенной норме, выработанной Ведомством обрядов. В дальнейшем эта норма закреплялась для посольств из данной страны 120. Поэтому количество и состав подарков послам из различных стран были неодинаковыми. Однако, как показывают источники, в начале XV века прежние нормативы в отношении подарков были пересмотрены и количественно и качественно, дары для послов различных стран не на много разнились друг от друга 121. Следует учитывать также, что эти нормы часто изменялись. Например, порядок одаривания послов из Сиама, принятый в 1417 году, существовал до 1425 года, в 1426—1435 годы нормы были уменьшены вдвое, а затем снова были восстановлены в 1436—1456 годы 122.

Важно отметить, что среди прочих даров иноземным послам выдавались регалии китайских чиновников. Иначе говоря, китайский двор включал прибывавших иноземных послов в число непосредственных слуг и подданных императора. Правда, при этом от иноземцев не требовалось соблюдения всех обязанностей ки-

_________

118. Чжэн Хао-шэн, Шиу ишцзи чуе Чжунго юй Я-Фэй гоцзя-цзянь-ды юи гуаньси, стр. 27.

119. Там же.

120. Чжэн Хао-шэн, Шиу ишцзи чуе Чжунго юй Я-Фзй гоцзя-цзянь цзай чжзнчжи, цзинцзи хэ взньхуа-шан гуаньси, стр. 104.

121. В «Да Мин хуй дянь» приводятся подробные сведения о нормах одаривания послов из различных стран Южных морей. При этом отмечено, что нормы для послов Тямпы и Малакки были составлены на основе порядка одаривания сиамских послов, установленного в 1417 г. (цз. 96, стр. 31а; цз. 103, стр. 76—8а). Нормы для сиамских послов 1417 г. предусматривали одаривание послов и их помощников богатыми одеждами, дорогими чиновны¬ми регалиями (поясами, головными уборами, обувью), а также различными тканями и ассигнациями. Остальным членам посольств в соответствии с их знатностью и должностью, занимаемой в посольской миссии, дарились соответственно более низкие по рангу китайские чиновные регалии и меньшее количество одежд, тканей и ассигнаций. Незнатные члены посольской миссии не получали китайских чиновных регалий (цз. 101, стр. 55а).

122.  Янь Цун-дянь, Шу юй чжоу цзы лу, цз. 8, стр. 176.

[82]

тайского чиновника, и, следовательно, процедура эта носила символический характер.

Продовольственное содержание иноземным послам, которые часто подолгу задерживались в столице, выдавалось из казенных закромов безвозмездно. Здесь также существовали определенные нормативы для посольств из различных стран 123. Помимо того, послы присутствовали на многих торжественных банкетах.

Китайские чиновники, виновные в плохом обращении с иноземными послами, подвергались строгим наказаниям. В 1411 году начальник Ведомства обрядов Чжао Гун допустил нерадивость: не подал доклад о том, что послы из Кореи собираются уезжать и что им следует передать положенные дары. Когда об этом стало известно императору, он сказал: «Это поведет к потере мною расположения людей из далеких стран». И Чжао Гун был заключен е тюрьму 124.

Прием иноземных посольств расценивался в Китае как одно из самых важных государственных дел. В 1408 году, когда император предпринял поездку в Пекин, было приказано все важные государственные дела и всех иноземных послов направлять к нему. Все прочие дела разрешались правительством в Нанкине 125.

Придавая большое значение посольскому обмену, китайское правительство в начале XV века, в целях всемерного привлечения иноземцев в Китай, не устраивало строгой проверки официальных полномочий прибывавших послов. В «Шу юй чжоу цзы лу» отмечается, что многие выдававшие себя за послов иноземцы вовсе не имели на то официальных полномочий, и тем не менее к ним относились в Китае хорошо и принимали как послов 126. Такого рода людей привлекало то, что членам иноземных посольств разрешалось привозить с собой кроме предметов дани частные товары и на выгодных условиях торговать в Китае 127.

Всячески привлекая послов из заморских стран, китайское правительство рассчитывало, что пышный прием должен был ослепить их своим блеском, величественность церемоний — внушить трепет перед неземным совершенством Сына Неба, жизнь, полная увеселений,— привлечь их симпатии к Китаю. Уделялось внимание и тому, чтобы у послов сложилось выгодное впечатление о военной силе Китая. Так, в одном из циркуляров, разосланных местным властям в 1408 году, говорилось: «Ввиду того что в

__________

123. Так, для 21 человека — члена посольской миссии из Бонн — в начале XV в. отпускалось на каждые три дня 2 барана, 4 гуся, 8 кур, 20 бутылей вина, 1 дань (103,5 л) риса, 20 цзиней (11 кг 940 г) муки, фрукты четырех сортов и овощи (Сюй Бо, Да Мин хуй дянь, цз. 104, стр. 116). Нормы продовольственного содержания послам также часто изменялись в зависимости от количества запасов в правительственных закромах.

124. Лун Вэнь-бинь, Мин хуй яо, т. I, стр. 249.

125. Чжэн Хао-шэн, Шиу ишцзи чуе Чжунго юй Я-Фэй гоцзя-цзянь-ды юи гуаньси, стр. 26.

126. Янь Цун-дянь, Шу юй чжоу цзы лу, цз. 8, стр. 9а.

127. Подробнее об этом см. гл. IV настоящей работы.

[83]

будущем году император осчастливит Бэйцзин (Пекин.— А. Б.) своим посещением и это явится большим событием, иноземцы племен Востока и Юга и множества различных стран всех четырех стран света все прибудут ко двору и увидят здесь этикет. Поэтому внешний вид войск, торжественные регалии и охрана не могут не быть блестящими. Кроме столичного гарнизона и императорской гвардии, сопровождающих высочайший выезд, следует подобрать крепких и здоровых воинов-храбрецов из местных гарнизонов и пополнить ими сопровождающую свиту, чтобы придать всему еще большую пышность и уберечься от неожиданностей» 128.

Мы уже отмечали, что сильные военные эскорты, направлявшиеся с китайскими посольствами в начале XV века, в большинстве случаев гарантировали не только их действенность, но и безопасность самих послов. Однако если все же с ними происходили в заморских краях инциденты, китайское правительство не оставляло это без последствий, в то же время стараясь не нарушить нормальный посольский обмен.

В этом отношении показателен случай с убийством китайских послов на Яве в 1406 году. Здесь шла борьба между двумя претендентами на престол — Вирабуми и Викрамавардханой.

Во время разгрома Вирабуми войсками Викрамавардханы в 1406 году в его резиденции находилось китайское посольство. 170 солдат с китайских кораблей, которые занимались на берегу торговлей, были убиты. Викрамавардхана просил извинения через своего посла, выразив готовность заплатить компенсацию за убитых китайцев, а также сообщил о назначении наместником восточной Явы сына Вирабуми 129. Китайцы ограничились посылкой на Яву гневного императорского манифеста. Сумма выкупа была определена в 60 тысяч лян золота (2238 кг) 130. Получить выкуп было поручено Чжэн Хэ.

Согласно «Мин ши», Чжэн Хэ, прибыв на Яву в 1408 году, получил в виде компенсации 10 тысяч лян золота (373 кг). Чиновники Ведомства обрядов настаивали на том, чтобы ввиду недоплаты заключить прибывшего с Явы посла в тюрьму. Однако император возразил: «Я желаю только того, чтобы люди из дальних стран боялись последствий своих поступков. Разве это золото берется ради наживы?» 131. И остальная «задолженность» Явы была прощена.

______

128. Чжэн Хао-шэн, Шиу ишцзи чуе Чжунго юй Я-Фзй гоцзя-цзянь-ды юи гуаньси, стр. 26. Стремление Китая придать дипломатическому церемониалу пышность, чтобы ослепить послов блеском и богатством и продемонстрировать им военную мощь страны, не представляло собой исключения. Почти аналогичные цели и приблизительно те же методы мы можем найти в дипломатической практике Византийской империи (см. Г. Никольсон, Дипломатическое искусство, стр. 52—63).

129. «Гуандун тун чжи», цз. 97, стр. 39а.

130. «Мин ши», цэ. 324, стр. 31771(1).

131. Там же.

[84]

Заботу китайского правительства в начале XV века о судьбе своих послов в заморских странах характеризует следующий инцидент. В 1415 году один яванец выкупил китайских солдат, выброшенных бурей на берег одной из стран Южных морей и обращенных там в рабство. В 1418 году эти солдаты вместе с яванским посольством были отправлены в Китай. Китайцы щедро вознаградили выкупившего 132.

С развитием внешних связей в начале XV века были восстановлены и расширены государственные учреждения, ведавшие посольским обменом Китая с заморскими странами. Между 1399 и 1402 годами департамент посланцев был упразднен и часть посланцев передана в штат церемониального приказа 133. К этому времени управления торговых кораблей уже не функционировали. Вскоре после 1403 года департамент посланцев был восстановлен 134. В 1403 г. были вновь открыты управления торговых кораблей в Чжэцзяне, Фуцзяни и Гуандуне  135.

В 1407 году при столичных гостиницах для приема иноземцев, учрежденных в том же году, была открыта школа переводчиков с иностранных языков 136. Ведомство обрядов отобрало 38 учащихся Государственной школы (Го цзы цзянь) для обучения их устному и письменному переводу. Держа столичные экзамены наряду с прочими чиновниками, экзаменационное сочинение они должны были давать также и в переводе на изучаемый ими язык. После сдачи экзаменов они направлялись на работу в гостиницы, принимавшие иноземных послов, где не прекращали совершенствоваться в письменном переводе  137. В дальнейшем штат переводчиков был еще более расширен, в результате чего, как отмечено в «Шу юй чжоу цзы лу», все послания, доставляемые различными иноземными послами, переводились на китайский язык .

В начале XV века контроль над внешними связями Китая постепенно переходит .к дворцовым евнухам. Большинство начальников экспедиций китайского флота в страны Южных и Западных морей, а также многие китайские послы, направлявшиеся с ответными миссиями в эти страны, принадлежали к этой категории лиц. Дворцовые евнухи захватили контроль над управлениями торговых кораблей. В «Гуандун тун чжи» записано: «Распоряжались доставленными в дань товарами дворцовые евнухи, а чиновники тицзюя [из управлений торговых кораблей] ведали лишь регистрацией и только» 139. Со временем в их руках оказались и посты начальников управлений торговых кораблей.

Роль евнухов в управлении государственными делами в Ки-

_______________

 132. Там же, стр. 31771(1—2).

133. Лун Вэнь-бинь, Мин хуй яо, т. I, стр. 679, 686.

134. Там же, стр. 679, 686.

1435. «Мин ши», цз. 81, стр. 28973(1).

136. «Мин ши», цз. 74. стр. 28873(4).

137 Лун Вэнь-бинь, Мин хуй яо, т. I, стр. 664—665.

138. Янь Цун.-дянь, Шу юй чжоу цзы лу, цз. 8, стр. 21а.

139. «Гуандун тун чжи», цз. 89, стр. 49а.

[85]

тае в период Мин была очень значительна. Сделавшись самой приближенной к трону кастой, они пытались закрепить свое положение, открыв при дворе школу для малолетних евнухов. Распространение их контроля на внешние посольские связи Китая, начавшееся с первых лет XV века, послужило впоследствии причиной борьбы придворных группировок, что отразилось на состоянии этих связей. Однако в рассматриваемый нами период — с начала до середины 30-х годов XV века — поручение внешних связей кругу наиболее приближенных к императорскому трону лиц еще раз свидетельствует о большом значении, которое придавали правящие круги Китая внешним сношениям. Сосредоточение руководства этими сношениями в самых высших сферах служило на том этапе известным стимулом в их развитии.

В результате активизации внешней политики китайского правительства в начале XV века параллельно с расширением посольских связей была значительно упрочена своеобразная система номинальных «вассальных отношений» стран Южных морей с Китаем во всех ее формальных проявлениях. Современники и участники заморских походов восторженно писали: «Среди множества стран нет таких, которые бы не сдались нам... Повсюду, куда приходили наши корабли и повозки и куда могли пройти люди, не было никого, кто бы не питал [к императору] чувства уважения и преданности... Все страны признали себя подданными. Процветает присылка дани и подношений» 140. Естественно, это красочная гипербола, типичная для официального стиля того времени в Китае. Однако здесь, несомненно, нашли отражение успехи, достигнутые Китаем в странах Южных морей в начале XV века. Периодическое появление в водах Южных морей китайского флота с армией на борту и прецеденты непосредственного военного вмешательства превратили Минскую империю во вполне реальную силу в глазах многочисленных мелких государственных образований этого района. Местные властители не могли не считаться с этим.

Этот успех сознавали китайские средневековые политики. В этом плане характерно высказывание Хуан Син-цзэна, автора книги о заморских странах, жившего полтора столетия спустя после экспедиций флота. Он писал, что хотя походы в заморские страны предпринимались Китаем и раньше, как в древние времена, так и в конце XIII века, но до начала периода Мин «не все эти страны были склонены к покорности... тогда как наша священная Династия достигла того, что многие десятки стран были соединены воедино и радостно оказывали почтение [Китаю]». Эта тирада заканчивается словами: «Можно с уверенностью сказать, что это слава!» 141. Если отбросить характерную гиперболичность

_________

140. Фэй Синь, Син ча шэн лань, Предисловие, стр. 9—10.

141. Хуан Син-цээн, Си ян чао гун дянь лу. Цит. по английскому переводу: W. Mayers, China's Exploration of the Indian Ocean during the XV Century, pp. 223-224.

[86]

стиля и оставить на совести автора разговор о «радостях» иноземцев по поводу сложившегося положения, можно сказать, что здесь отразился определенный сдвиг в отношениях Минской империи с заморскими странами по сравнению с предшествующими временами. Иными словами, здесь в напыщенной форме передана мысль о превращении номинального вассалитета «иноземных стран в стройную систему государственной политики. Начало этому было положено в конце XIV века, но осуществлено с наибольшим успехом в начале XV века.

Усиление политического влияния Китая в странах Южных морей в начале XV века проявилось в целом ряде новых явлений, наблюдавшихся в их взаимоотношениях. Одним из них можно считать визиты некоторых правителей стран Южных морей ко двору императора.

В 1405 и 1408 годы Китай посетил властитель Фэнцзяшиланя (в китайской транскрипции) 142 в 1408 и 1412 годы ко двору прибыли властители страны Бони 143, в 1411, 1419, 1424 и 1433 годы — правители Малакки  144, в 1417 году — вожди различных племен с островов Сулу 145, в 1420 году — властитель Гумалалана (в китайской транскрипции) 146, в 1434 году — правитель Самудры 147. Некоторые из иноземных властителей прибывали со своими семьями, подчиненными и в сопровождении значительной свиты. Правителей островов Сулу, например, сопровождало 340 человек, а правителя Малакки — 540 человек.

Разумеется, иноземные властители преследовали свои цели, пытаясь использовать сближение с Китаем в собственных интересах. Однако, прибывая к императорскому двору, они должны были давать заверения в своей «преданности и почтительности», т. е. в подчинении верховной власти императора. Это несомненно было определенным шагом вперед в поддержании системы номинального вассалитета иноземных стран, и визиты правителей стран Южных морей в Китай в начале XV века можно считать большим достижением китайской политики в этом районе.

Посмотрим на конкретных примерах, каковы были цели и значение таких визитов «на высшем уровне». Возьмем прибытие к императорскому двору правителя Бонн в 1408 году. Развитие отношений с Бони представляет для нас особый интерес, так как мы можем сравнить, как изменились в начале XV века методы и цели

__________

142 «Мин ши». цз. 323, стр. 31759(3—4).

143.  «Мин ши», цз. 325, стр. 31774(3), 31776(3). Кроме того, в «Гуандун тун чжи» (цз. 89, стр. 49а) говорится о прибытии в 1406 г. в Китай вана Бони Сявана. Очевидно, это ошибка, ибо. Сяван, согласно данным других источников, наследовал вану, прибывшему в Китай в 1408 г., и посетил Китай только в 1412 г.

144 «Мин ши», цз. 325, стр. 31777(1), 31777(2—3).

145. Там же, стр. 31780(1).

146. «Мин ши», цз. 323, стр. 31759(2).

147. «Мин ши», цз. 325, стр. 31779(1).

[87]

китайской политики по сравнению с посольством Шэнь Чжи в 1370 г.

Добившись приезда посольства из Бонн в 1371 году и признания им верховного сюзеренитета китайского императора, Китай не предпринимал попыток закрепить посольские связи с этой страной. До 1405 года в источниках нет упоминаний о посольствах в Бонн или из Бонн. В 1405 году местный властитель Манажэцзяна (в китайской транскрипции) прислал посольство с «положенной данью двору». Тогда в Бонн был послан китайский чиновник титуловать Манажэцзяну ваном, отвезти ему свидетельство на этот титул, манифест императора, удостоверительную разрезную печать и подарки. В ответ на это Манажэцзяна летом 1408 года прибыл в Китай.

К берегам провинции Фуцзянь, куда прибыл ван Бонн, был направлен для встречи высокого гостя один из дворцовых евнухов. Он приветствовал прибывших и дал банкет в их честь. На пути в столицу во всех уездных «и областных центрах, через которые проезжали ван и его свита, для них устраивались банкеты. Император принял вана Бонн на торжественной аудиенции. В «Мин ши» сохранилась запись беседы между ними. Ван, опустившись перед троном на колени, сказал: «Вы, Ваше Величество, получив повеление Неба, объединили [под своей властью] бесчисленное множество стран. Я, живя на далеком острове, удостоился милости императора — получил в дар титул [вана]. Я захотел узреть императора, чтобы хоть немного выразить свою искренность, и, не боясь опасностей далекого пути, самолично со своей семьей и подчиненными прибыл к воротам Дворца выразить благодарность» 148.

Ван сказал также: «Ваши слуги и служанки в далеких краях существуют и плодятся, испытывая огромные милости Сына Неба. Жизнь стала зажиточной и спокойной... То, что у меня есть земля и народ, подвластные мне, множество пахотных полей, городов и поселков, жилые дома и дворцы, услаждающие меня жены и наложницы, хорошая еда и потребная одежда, всевозможная утварь и средства к существованию, то, что я силен, но ни на кого не нападаю, что всего у нас много и я не дерзаю насильничать,— всем этим я поистине обязан лишь Сыну Неба... Поэтому слуги и служанки [императора] из далеких краев не осмеливаются оставаться за пределами [поля зрения Императора]» 149. Естественно, речь вана была приукрашена китайскими летописцами, о чем «свидетельствует ее типично китайская фразеология. Однако, принимая во внимание положение правителя Бонн, находившегося в чужой стране в качестве заинтересованного лица, есть основания считать, что истинный смысл его обращения не был слишком сильно изменен.

_________

148. Там же, стр. 31774(3—4).

149. Там же. стр. 31775(2—3).

[88]

Император отвечал, что в своих поступках он руководствуется указаниями умершего отца и не считает себя столь совершенным, как говорит о нем ван Бони. На это ван рассыпался в новых уверениях в совершенствах императора и, заканчивая свою речь, повторил: «Хотя моя земля и далека, но поистине мы подданные (ван минь) Сына Неба» 150.

Император тоже не поскупился на похвалы: «Среди глав раз-личных стран юго-западных иноземцев нет таких, которые бы по мудрости могли сравниться с ваном Бони. Наивысшая искренность вана может пробить металл и камень; она достигнет божества. Добрая слава его будет жить вечно» 151.

Воспроизводимая беседа по сути дела сводилась к взаимному обмену любезностями. Она не касалась тех вопросов, которые привели правителя Бонн в Китай. Более того, из нее следует, что якобы единственной целью его было «узреть императора» и «выразить свою искренность». На деле же правителю Бонн еще только предстояло обсудить интересовавшие его вопросы. Но для китайской дипломатии основной успех был достигнут уже на этой первой встрече: получено словесное подтверждение верховной власти императора. В свою очередь правитель Бонн рассчитывал в обмен на это добиться результата в делах, побудивших его обратиться к Китаю. Перейдем к дальнейшим событиям.

Привезенные ваном и его супругой послания на золоте и серебре, а также прочие дары были выставлены в дворцовой палате Вэньхуа 152. Посещением этой палаты и осмотром привезенных даров закончилась торжественная часть аудиенции. После этого всем членам посольства были поднесены китайские одежды. Император дал банкет в честь вана в палате Фэнтяньмэнь 153; супруга вана и более низкие подчиненные угощались отдельно. По окончании банкетов гости в сопровождении эскорта были отведены в гостиницу.

В последующие дни ван Бонн был представлен различным принцам крови. В подарок ему были пожалованы всевозможные регалии для торжественных случаев, трон, серебряная посуда, зонты и опахала, конь в золоченой сбруе, одежды из шелка и много тканей. Однако Манажэцзяна не успел приступить к переговорам о делах, которые привели его в Китай. Немногим более чем через месяц после своего прибытия в столицу он умер в отведенной для него гостинице. Император «в знак скорби» три дня не занимался государственными делами. Были посланы специальные чиновники вознести заупокойные жертвы от имени импе-

____________

150. Там же, стр. 31775(3).

151. Там же, цз. 325, стр. 31775(4).

152. Палата Вэньхуа, расположенная с правой, восточной, стороны от Трех главных палат дворцового комплекса, служила местом обучения наследника престола.

153. Палата Фэнтяньмэнь была расположена за главными Южными воротами дворцового комплекса (Умэнь) и служила преддверьем к Трем главным палатам. Часто использовалась для приемов и аудиенций.

[89]

ратора и различных принцев крови. Похороны организовались за счет императорской казны. Тело Манажэцзяны было погребено на холме Шацзыган близ Нанкина. Могила была сооружена по принятым в Китае образцам: поставлена каменная надгробная стела, сооружена «священная дорога», ведшая к могиле, со статуями по обеим сторонам, построен храм в честь духа умершего  154. Манажэцзяне был дан загробный почетный титул «Почтительный и покорный», и местным чиновникам было приказано возносить ежегодные жертвоприношения в его честь.

Специальным императорским указом наследнику престола страны Бонн — Сявану (в китайской транскрипции) выражалось соболезнование и «приказывалось» принять титул вана. Сяван продолжил переговоры с императором по вопросам, приведшим Манажэцзяну в Китай. Он подал на имя императора доклад, где раскрывал свои намерения: «Наша страна ежегодно поставляла стране Ява 40 цзиней борнеоской камфары 155. Просим приказать Яве прекратить взимание этих ежегодных поставок и разрешить ежегодно подносить их Небесной Династии. Мы ныне возвращаемся в свою страну и просим приказать, чтобы нас препроводили с охраной и чтобы охрана осталась у нас на целый год, что отвечает чаяниям народа нашей страны. Вместе с тем просим установить сроки предоставления дани двору, а также число сопровождающих ее людей»156.

Кроме того, Сяван обратился к императору еще с одной «просьбой» от имени покойного отца, который подготовил следующий «доклад»:

«Я удостоился милости императора, даровавшего мне титул [вана]. Подвластная мне территория полностью подчинена чжи фан  157. [Поэтому] прошу титуловать гору Хоушань в нашей стране Горой-охранительницей государства» 158. Обряд титулования самой высокой горы в том или ином уделе или области практиковался в Китае еще с древних времен. Он был связан с обрядом принесения жертв «духам гор и рек» отдельных областей и стран. Очевидно, обращаясь с этой просьбой по совету какого-нибудь китайского сановника, Манажэцзяна рассчитывал завоевать еще большее доверие императора.

Итак, властители Бонн решили освободиться от зависимости по отношению к Яве и обратились за поддержкой к Китаю. Китайский гарнизон должен был обеспечить успех этого мероприятия. Однако за это властителям Бони пришлось признать свою

_______

154. Погребение это сохранилось до настоящего времени.

155. Около 24 кг.

156. «Мин шн», цз. 325, стр. 31775(1).

157. Чжи фан —чиновная должность в древнем Китае. Занимавший ее человек ведал управлением территорией (сы фан) н поступлением дани с нее в казну императора. В период династий Мин и Цин (1368—1911 гг.) существовало управление — Чжи фан цин ли сы, которое ведало территориальными и пограничными вопросами.

158. «Мин ши», цз. 325, стр. 31775(1).

[90]

зависимость от Китая и пойти на ежегодную выплату камфары. Но здесь они не просчитались: золото, серебро и прочие богатые дары, полученные от императора, на много лет вперед компенсировали поставки камфары. Приравнивая свою территорию к владениям императора, соглашаясь на символическое титулование горы по китайскому образцу, ван Бонн старался избавиться от притязаний яванцев.

Предпринять указанные шаги властителей Бонн заставили, очевидно, вымогательства яванцев, на чрезмерное сребролюбие посланцев которых ван Бонн жаловался еще Шэнь Чжи в 1371 году Бони предпочитало иметь в качестве сюзерена далекий Китай как гарантию от сюзеренитета близлежащей Явы, требования которой не ограничивались лишь номинальным вассалитетом. Отношения с Китаем сулили властителям Бонн повышение их авторитета, формальное уравнение в правах с яванскими властителями, а также получение богатых даров и возможность вести торговлю с Китаем. Что же касается Китая, то просьбы вана Бони (не говоря уже о поставках камфары), так же как и сам его визит, всецело отвечали внешнеполитическому курсу, избранному китайской правящей верхушкой в отношении стран Южных морей в начале XV века. Поэтому минское правительство охотно пошло навстречу просьбам правителя Бонн.

Как отмечено в «Мин ши», император «одобрил» все пожелания вана Бони 159. На Яву был послан приказ прекратить взимание камфары с Бонн. «Дань» из Бонн предписывалось присылать в Китай раз в три года без ограничения количества сопровождающих ее послов 160. Китайский двор с радостью «даровал» одной из гор в далекой стране Бонн титул «Гора вечного спокойствия, охраняющая государство». В честь титулования горы была выбита надпись на стеле. Этот документ весьма интересен. Он начинается с изложения кредо внешней политики минского правительства: «Небесный Владыка помог нам основать наше государство, вечное во времени и беспредельное в пространстве. Он приказал Тайцзу Гаохунади (Чжу Юань-чжану.— А. Б.) овладеть всей Поднебесной... Его гуманность и справедливость разлились «повсюду, как солнечный свет. Бесчисленные государства во всех четырех странах света спешили стать вассалами и покориться, [посланцы их] скапливались при дворе... Я (Император Чэн-цзу.— А. Б.) наследовал великие замыслы [Тайцзу] и блюду их... Гармонически соединяю все подвластное мне, в равной мере рассматривая как единое целое, не отделяя Китай от зарубежных стран. Далекие и близкие края умиротворены и успокоены и смогли воспринять мои намерения» 161. Далее следует изложение беседы императора с Манажэцзяной на аудиенции. Заканчивается

_____________

159. Там же, стр. 31775(1).

160. Там же.

161. Там же, стр. 31775(1—2).

[91]

стела восхвалениями вану Бонн, провозглашением почетного наименования горы и стихами.

Кроме того, перед отъездом Сявану были вновь даны богатейшие подарки: 100 лян золота (3,73 кг), 3000 лян серебра (111,9 кг), ассигнации, дорогие ткани, посуда и т. д. 162. Все остальные члены посольства также получили подарки.

Отвезти упомянутую стелу и водрузить ее на удостоенной чести горе поручалось дворцовому евнуху Чжан Цяню и посланцу Чжоу Кану, которые были направлены сопровождать властителя Бонн на обратном пути. Есть основания предполагать, что по просьбе Сявана с ними «были посланы китайские войска. Дело в том, что Чжан Цянь, выехав вместе с Сяваном из Китая в самом конце 1408 года, вернулся из Бонн в 1410 году. Он пробыл там чуть больше года, т. е. в течение того времени, пока китайские войска должны «были находиться в той стране. Если даже это не был специально направленный в Бонн гарнизон, нет сомнения, что Чжан Цяня должен был сопровождать внушительный военный отряд. Это также является ярким свидетельством активизации политики Китая в странах Южных морей в начале XV века и подтверждает стремление китайского правительства добиться действенности своих «сюзеренных» прав.

С Чжан Цянем прибыл в Китай посол от Сявана с данью. В ответ на это в 1411 году Чжан Цянь был снова направлен в Бонн с подарками вану —120 отрезами тканей. А в конце 1412 года Ся-ван вновь прибыл в Китай, на этот раз в сопровождении своей матери. Снова в его честь устраивались приемы и многочисленные банкеты, а при отъезде (1413 г.) ему было даровано много золота, серебра, медных денег, ассигнаций, одежд, тканей, посуды. Страна Бонн поддерживала тесные связи с Китаем до 1425 года, после чего, как сказано в «Мин ши», посольства оттуда стали прибывать все реже 163.

Примерно аналогичную картину — завязывание посольских связей с Китаем и признание его сюзеренитета с целью добиться независимости от соседней страны — мы наблюдаем и на примере отношений с Малаккой, правители которой в начале XV века не раз бывали при императорском дворе. Основание султаната Малакка относится к 1400—1402 годам, когда сюда переселился из Тумасика (Сингапура) один из отпрысков царствующего дома ранее могущественной суматринской империи Шривиджайя Парамешвара. Поселение быстро росло благодаря своему выгодному положению на основном торговом пути из стран Южных морей в Индийский океан. Первоначально Малакка находилась в зависимости от Сиама и выплачивала ему ежегодную дань в 40 лян золота 164. Как отмечают китайские источники, «в той зем-

___________

162.  Там же, стр. 31775(1).

163. Там же, стр. 31776(2).

164. Приблизительно 1,5 кг.

[92]

ле не было вана и она не именовалась государством»  165. Парамешвару китайцы называли «племенным вождем» или «хозяином той земли» 166. Если Малакка не присылала в Сиам положенную дань, оттуда являлись за ней войска 167.

В конце 1403 года в Малакку прибыло китайское посольство во главе с дворцовым евнухом Инь Цином. Он довел до сведения Парамешвары, сколь «велик и могуч» китайский император, и потребовал присылки малаккской посольской миссии и «дани» в Китай, наградив при этом Парамешвару подарками. Последний, как отмечено в «Мин ши», был очень обрадован и направил послов и дары из местных товаров вместе с Инь Цином. Послы прибыли в столицу Китая осенью 1405 года. Они передали императору, что властитель Малакки желает ежегодно выплачивать Китаю дань и просит считать его земли частью территории Китайской империи  168. Они просили также титуловать одну из гор страны званием «Гора-охранительница государства».

«Радость» Парамешвары, с которой, как отмечено в источниках, он решил «подчиниться» Китаю, объясняется теми же причинами, что наблюдались и на примере отношений Бонн с Минской империей. Парамешвара предпочел признать номинальный вассалитет по отношению к Китаю, чтобы, опираясь на китайскую поддержку, избавиться от вполне реальной завиоимости от Сиама. Именно стремлением затруднить вторжение сиамцев, а в случае такового получить помощь из Китая, объясняется его предложение «приравнять» Малакку к статусу китайских областей. При этом «дань» императорскому двору, оплачиваемая щедрыми ответными подарками, никак не могла идти в сравнение с ежегодными выплатами дани Сиаму.

Парамешвара не ошибся в своих расчетах. Император одобрил через послов его действия. Послы повезли с собой в Малакку императорский указ о назначении Парамешвары ваном, государственную печать и подарки: шелк и другие ткани, одежды и регалии для торжественных случаев. На каменной стеле был высечен текст торжественной надписи, провозглашавший Западную гору страны Малакка «Горой-охранительницей государства». Водрузить эту стелу в Малакке было поручено Инь Цину  169.

Осенью 1407 года из Малакки снова прибыло посольство с данью. В ответ на это в 1409 году Чжэн Хэ, который вел свой флот в третью экспедицию, было приказано на месте организовать церемонию титулования Парамешвары ваном. Чжэн Хэ доставил ему серебряную государственную печать, а также чиновничье платье, головной убор и пояс. Тогда же китайцы водрузили в

___________

165. «Мин ши», цз. 325, стр. 31776(3).

166. Ма Хуань, Ин я шэн лань, стр. 22; Гун Чжэнь, Си ян фань го чжи, стр. 15.

167. Ма Хуань, Ин я шэн лань, стр. 22.

168. «Мин ши», цз. 325, стр. 31776(4).

[93]

Малакке каменную стелу, провозглашавшую поселок Малакку городом 170, а прилегавшие к нему земли — государством 171. Из Китая были также доставлены туда пограничные столбы в виде каменных стел, которые должны были обозначить границу нового государства 172. После этого, как отмечают Ма Хуань и Фэй Синь, Сиам больше не осмеливался нападать на Малакку 173. Таким образом, хотя здесь дело не дошло до присылки китайского гарнизона, Китай охотно пошел на оказание помощи Малакке и активно вмешивался в ее взаимоотношения с Сиамом.

Чтобы выразить свою благодарность и сохранить покровительство Китая, в 1411 году Парамешвара вместе со своей семьей и свитой, насчитывавшей более 540 человек, прибыл ко двору. Ему был оказан такой же пышный прием, как и вану Бони.

Заручившись расположением Китая, Парамешвара вскоре попытался использовать это в своих экспансионистских целях. В 1413 году он отправил послов на Яву потребовать от яванских властителей район Палембанга, сообщив перед тем о своих притязаниях китайскому императору. В «Шу юй чжоу цзы лу» сказано, что он получил разрешение из Китая на захват Палембанга 174. Однако дело было сложнее. Как выяснил китайский посол У Цин, посетивший в это время Яву, Парамешвара подделал императорский приказ, якобы разрешавший ему захватить Палембанг. И тогда на Яву было направлено из Китая следующее послание: «Недавно стало известно, что Малакка требует возврата земли Палембанга, а ван Явы и подозревал [подлог] и в то же время боялся. Я искренне обхожусь с людьми, и если бы было на то (на захват Палембанга. — А. Б.) мое позволение, то обязательно был бы послан [на Яву] императорский указ. Как же ван мог усомниться? Мелкие люди не держат слова, не следует им легко доверяться» 175.

В 1419 году Парамешвара вновь прибыл в Китай. Приняв ислам, он именовался теперь Искандер-шах, и поэтому некоторые китайские источники называют его новым властителем Малакки. Целью его визита была просьба о помощи против нападений со стороны Сиама. Отказав ему в поддержке его захватнических планов, Китай решил по-прежнему содействовать защите Малакки от сиамцев, но опять-таки дипломатическим путем. Из Китая в Сиам был направлен императорский указ с предостережением.

Текст этого документа является прекрасным образцом подобного рода посланий, к которым прибегал Китай в конце XIV и в XV веке, воздерживаясь от непосредственного вмешательства в кон-

_______

170. Ма Хуань, Ин я шэн лань, стр. 22;

171. Фэй Синь, Сын ча шэн лань, цз. I». стр. 20.

172. Сюй Бо, Да Мин хуй дянь, цз. 96. стр. 31а.

173. Ма Хуань, Ин я шэн лань, стр. 22. Фэй Синь, Сын ча шэн лань, цз. I». стр. 20.

174. Янь Цун-дянь, Шу юй чжоу лу, цз. 8, стр. 276.

175. «Мин ши», цз. 324, стр. 31771 (1).

[94]

фликт. Интересно отметить дипломатичный тон этого послания, отличающийся от прямолинейных приказаний, содержавшихся в более ранних документах подобного характера. Указ, датированный концом 1419 года, гласил: «Я, почтительно получив на то соизволение Неба, правлю как государь китайцами и иноземцами. Руководствуясь в своем правлении помыслами любви ко всему живому между Небом и Землей, Я на всех взираю с одинаковой гуманностью, не делая различий между теми и другими. Ван [Сиама] может уважать порядок, предписанный Небом, усердно исполняя свои обязанности по присылке дани. Не проходит дня, чтобы я не помышлял о его благополучии и о покровительстве ему. Недавно ван страны Малакки Исыганьдэрша (Искандер-шах) унаследовал престол, чтобы воплощать замыслы своего отца 176. Он является сыном главной супруги вана. Он прислал дань к воротам Моего дворца. Он действовал совершенно справедливо, как и подобает всякому вану. Тем не менее Я узнал, что ван [Сиама] беспричинно захотел двинуть против него войска. Ведь, сражаясь с оружием в руках, войска обеих сторон будут нести потери, а поэтому любовь к войне не является гуманным помыслом. Ведь, поскольку ван страны Малакка уже подчинился Мне, он является ваосалом императорского двора. Он уже доказал свою правоту перед императорским двором. Пренебрегая долгом, пойти на то, чтобы самочинно двинуть в бой войска, значит не считаться с императорским двором. Наверняка это не является замыслом самого вана [Сиама], а, вероятно, кто-либо из его приближенных сделал это, ложно прикрываясь именем вана. Забавляться войной по своему собственному, единоличному усмотрению — достойно негодования. Вану следует глубоко поразмыслить над этим, не впадать в заблуждения, поддерживать дружественные отношения с соседними странами, не нападать на других, но совместными усилиями оберегать свое благополучие. Разве можно впадать в крайности? Вану [Сиама] следует принять это во внимание»  177.

Это послание не помешало китайцам одарить, как положено, сиамского посла, прибывшего в начале 1420 года в Китай, и направить для сопровождения его в обратный путь дворцового евнуха Ян Миня с подарками для правителя Сиама178. Такое двоякое воздействие имело успех: в 1421 гооду из Сиама в Китай прибыло посольство в составе 60 человек с дарами и просьбой о «прощении» за вторжение сиамских войск в Малакку 179.

После смерти Парамешвары в 1424 году наследник престола прибыл в Китай со своей семьей и свитой.

В 1431 году на корабле, доставившем в Китай послов из Самуд-

_______________

176. Здесь сказалось заблуждение китайских канцеляристов, которые решили, что Искандер-шах — новый правитель Малакки.

177. «Гуандун тунчжи», цз. 101, стр. 546.

178. Там же.

179. Там же.

[95]

ры, тайно прибыли три человека из Малакки. Они доложили, что их властитель снова хочет побывать в Китае, но опасается нападения со стороны Сиама, о котором его предупредили. Император отправил их назад вместе с флотом Чжэн Хэ (1431 г.). В Сиам был доставлен новый императорский указ с требованием поддерживать дружественные связи с соседями и не ослушиваться наказов китайского двора 180. После этого правитель Малакки осуществил свое намерение и прибыл в Китай (1433 т.). Он зазимовал в Нанкине, направившись следующей весной в Пекин, куда в 1421 году была перенесена столица. Его приняли при дворе «как положено» и подарили корабль 181. Пробыв в Китае до 1436 года и возвращаясь обратно через провинцию Гуандун, правитель Малакки узнал о восшествии на престол нового императора. Вскоре ему передали указ с похвалами от нового императора, а губернатору Гуандуна было приказано сопровождать правителя Малакки на обратном пути 182.

Помощь Парамешваре со стороны минского правительства не была «бескорыстной». Китайцы использовали улучшение отношений с Малаккой для организации своей базы и торговой фактории на этом важном скрещении морских путей. Вот как свидетельствует об этом Гун Чжэнь: «Китайские корабли, отправлявшиеся в Западные моря, создали в этом месте свою зарубежную резиденцию (вайфу). [Здесь] построен частокол и возведено четверо ворот и сторожевые башни. Внутри сооружена вторая стена и склады, наполненные всеми необходимыми припасами. Корабли главной эскадры Чжэн Хэ, посетив Тямпу, Яву и другие страны, а также корабли авангардных флотилий, высылаемых в Сиам и другие страны,— все при возвращении причаливают к берегам той страны. Корабли собираются все вместе... Всевозможные деньги и припасы, доставленные из различных стран, разбираются здесь и грузятся на корабли. Флот остается до 5-го месяца, когда начинают дуть попутные ветры, и в полном составе отправляется в обратный путь» 183. Хуан Чун, посетивший Малакку позже, отмечал, что часть дворца местного правителя крыта черепицей, оставленной здесь Чжэн Хэ, и что в городе много дворцов и зданий, построенных по китайскому образцу 184.

Есть косвенное упоминание о том, что аналогичная торговая фактория была основана китайскими моряками в начале XV века и в стране Самудра 185. До этого попыток организации таких баз не встречалось во внешнеполитической практике китайского правительства. Это свидетельствует о том, что одной из целей активизации внешней политики Китая было обеспечение контроля над

_________

180. «Мин ши», цз. 325, стр. 31777(2).

181. Там же, стр. 31777(3).

182. Там же.

183. Гун Чжэнь, Си ян фань го чжи, стр. 16—17.

184. W. Groeneveldt, Notes on the Malay Archipelago…, p. 126.

185. Ван Дай-чжи, Чжэн Хэ цзясян ицзи ши хуа цза до.

[96]

важным морским торговым путем в Индийский океан. Создание зарубежных опорных пунктов было существенным шагом по пути усиления китайского влияния в районе Южных морей.

Еще дальше по этому пути минское правительство пошло в Палембанге. Свидетельством тому служат события, последовавшие за разгромом Чэнь Цзу-и армией Чжэн Хэ. В 1407 году, очевидно на кораблях Чжэн Хэ, в Китай прибыл в качестве посла Палембанга Цю Янь-чэн, зять Ши Цэинь-цина, оказавшего помощь Чжэн Хэ, и преподнес двору «дань». Тогда указом императора район Палембанга «был преобразован в самоуправляющийся «инородческий округ Цзюцзян» (Цзюцян сюань вэй сы) и Ши Цзинь-цин назначен его начальником (сюань вэй сы ши). Такая автономия предоставлялась императорским правительством некоторым национальным меньшинствам на юго-западе страны: в провинциях Гуанси, Гуйчжоу, Юньнань и Сычуань. Титул «сюань вэй сы ши» был наивысшим среди прочих титулов, дававшихся племенным вождям и родовым старейшинам этих национальных меньшинств. «Инородческие округа» подчинялись непосредственно центральной власти, а не местным провинциальным сановникам. «Сюань вэй сы ши» имел по китайской иерархии 3-й чиновный ранг 186.

С провозглашением Палембанга «инородческим округом» мы наблюдаем первую в истории внешних связей Минской империи попытку установления прямой власти китайского императора в районе Южных морей. Формально это провозглашение означало не что иное, как присоединение Палембанга к Китаю. И хотя, как мы покажем далее, это присоединение осталось не больше чем формальностью, сам по себе такой шаг минского правительства служит одним из ярких проявлений активизации китайской политики в странах Южных морей в начале XV века. Этот беспрецедентный случай красноречиво иллюстрирует стремление китайского правительства приблизить систему номинального вассалитета стран Южных морей к реальности. Другое дело, что на практике императорский двор не смог последовательно осуществить это начинание.

Насколько политика Китая в странах Южных морей стала активней и действенней в начале XV века по сравнению с предшествующим временем и насколько усилилось здесь китайское влияние, хорошо прослеживается на примере вмешательства минского правительства в войны между Тямпой и Дайвьетом.

В самые последние годы XIV века вьетнамцы вновь перешли в наступление на Тямпу. Они отвоевали прежде захваченные Тямпой районы и намеревались окончательно разгромить своих южных соседей. Тямпа оказалась в тяжелом положении. Первое же тямское посольство к новому китайскому императору (1403 г.)

_________

186. И. С. Бруннерт, В. В. Гагельстром, Современная политическая организация Китая, стр. 366—367.

[97]

кроме положенного послания и «дани» привезло жалобу на Дайвьет. Послы просили помощи. В ответ, как и в 1404 году, в Дайвьет был направлен императорский указ с требованием прекратить военные действия против Тямпы. Одновременно такой же указ был на всякий случай послан и в Тямпу. Однако, как «и прежде, предостережения не оказали воздействия. Из Тямпы прибыл новый посол с просьбой о полном подчинении страны Китаю ввиду критического положения дел. Бумага, доставленная этим послом, гласила: «Дайвьет не подчинился императорскому указу и вторгся, высадив войска с кораблей. Людей, доставивших дань двору и везших назад дары, начисто ограбили. Кроме того, дарованный мне (чиновный] головной убор, пояс и печать, являющиеся символом вассальной зависимости [от Китая, тоже отняты]. Дайвьет также захватил мои земли в Шалия и дочиста ограбил их. Я боюсь, что не смогу продлить свое существование, и поэтому умоляю о подчинении (Китаю], составлении карты и присылке [китайских] чиновников для управления [страной]»  187.

В этой просьбе отчетливо прослеживается разница между вассальными отношениями стран Южных морей по отношению к Китаю и реальной зависимостью от него, которая, как мы видим, выражалась в «составлении карты», т. е. делении территории страны по китайскому образцу на области и уезды и присылке китайской администрации.

Однако правительство Китая не решалось воспользоваться этим предложением и ограничилось гневным указом в адрес вьетнамцев, а в Тямпу отослало «подарки в знак благоволения. В 1406 году из Тямпы вновь прибыло посольство с просьбой о помощи, и тогда китайский двор решил вмешаться. При этом китайская армия была двинута не в Тямпу, выразившую готовность подчиниться, а в Дайвьет. Это объяснялось расчетом на поддержку в самом Дайвьете со стороны группировки, недовольной узурпатором Ле Кюи Ли, захватившим власть в 1400 году, которая уже обращалась за помощью к Китаю. Так что данное вмешательство Китая отнюдь не было вызвано лишь намерениями оказать поддержку Тямпе. Оно было подготовлено экспансионистскими планами правящей минской верхушки в отношении Дайвьета. Однако расчеты на помощь со стороны Тямпы играли не последнюю роль в выборе момента для нападения на Дайвьет.

Одновременно с началом похода в 1406 году военачальникам в провинции Гуандун было приказано подобрать 600 солдат, поручить их способным офицерам и, снабдив оружием, доспехами и продовольствием, отправить на кораблях в Тямпу для участия в походе на Дайвьет с юга 188. Вместе с тем в Тямпу был направлен китайский посол Ма Бинь, который с помощью богатых подарков должен был побудить местного властителя к наступлению на

__________

187. «Мин ши», цз. 324, стр. 31761(4)—31762(1).

188. Янь Цун-дянь, Шу юй чжоу цзы лу, цз. 7, стр. 76

[98]

Дайвьет с юга. Когда же тямские войска выступили в этот поход, то из Китая был прислан другой посланец, Ван Гуй-тун, с благодарностью от императора и новыми дарами.

Дайвьет был захвачен китайскими войсками. Тямпа отвоевала ранее отданные вьетнамцам районы и отослала пленных военачальников противника в дар китайскому императору. Китайский двор помнил, что Тямпа обещала подчиниться, но сил империи хватило лишь на то, чтобы удержать захваченные районы Дайвьета. Поэтому в «Хуан мин сы и као» отмечается: «Император, покорив Цзяочжи (Бакбо, т. е. северную часть Вьетнама.— А. Б.), не захотел посылать войска на далеких иноземцев. К вану (Тямпы] был направлен посол с императорским манифестом, [гласившим, что он должен] присоединиться к завоеванным нами землям» 189. Однако, избегнув угрозы со стороны Дайвьета и, очевидно, узнав о нежелании китайцев продолжать поход на юг, Тямпа оставила этот намек без внимания, забыв свою недавнюю просьбу о подчинении. Одновременно из Тямпы в Китай продолжали прибывать послы с «данью» и выражением благодарности за военную помощь. Китайцы не настаивали и слали ответные посольства. Есть даже сведения, что в знак особого расположения вану Тямпы была дарована в 1408 г. государственная печать из чистого золота 190.

Однако Тямпа не переставала опасаться близкого соседства китайских гарнизонов. Когда в 1413 году китайские войска в Дайвьете были двинуты в карательный поход против Чэнь Цзи-ко  191, властителю Тямпы было вновь предложено выступить с войском на помощь китайцам. Однако, как докладывал императору сановник Чэнь Ся, ван Тямпы, получив в жены вьетнамскую принцессу, вошел в сговор с вьетнамцами, помог им золотом, шелком и боевыми слонами и обещал развернуть совместные действия против Китая 192. Чэнь Ся предлагал послать китайские войска против Тямпы. Однако императорский двор ограничился лишь грозным предостережением Тямпе с требованием вернуть уже захваченную ею «у китайцев» территорию. Императорский манифест, посланный тогда в Тямпу, требовал точного исполнения властителем обязанностей вассала: регулярной присылки послов и ниспрошения разрешений о вступлении на престол каждым новым престолонаследником 193. В Дайвьет из Китая были посланы армейские подкрепления  194. После этого Тямпа отказа-

______________

189. Чжэн Сяо, Хуан мин сы и као, стр. 33.

190. Янь Цун-дянь, Шу юй чжоу цзы лу, цз. 7, стр. 8а.

191. В «Мин ши» эти события относятся к 1415 г. [цэ. 324, стр. 31762(1)], а в «Шу юй чжоу цзы лу» — к 1413 г. (цэ. 7, стр. 9а, 96). Судя по всему, китайская транскрипция имени Чэнь Цэи-ко обозначает вьетнамского властителя Чан Кюи Кхоать (1409—1413 гг.). Следовательно, данные события относятся к 1413 г.

192. «Мин ши», цз. 324, стр. 31762(1).

193. Янь Цун-дянь, Шу юй чжоу цзы лу, цз. 7, стр. 96.

194. Там же.

[99]

лась от борьбы и оттуда прибыл посол, как отмечено в «Мин ши», просить «прощения» от имени местного вана 195.

Вообще сам факт оккупации Дайвьета Минской империей должен был в немалой степени способствовать усилению влияния Китая в районе Южных морей. Лежавшие здесь страны, не говоря уже о Тямпе, к рубежам которой непосредственно приблизились китайские армии, не могли не считаться со столь весомыми доказательствами «авторитета» и «добродетелей» Минской империи. Захват Дайвьета наряду с началом морских экспедиций китайского флота побудил многие страны Южных морей смотреть на Китай как на вполне реальную силу в этом районе и, с одной стороны, опасаться, а с другой — стремиться получить его поддержку в собственных интересах.

Последнее отнюдь не всегда выражалось в непосредственной просьбе о помощи, как это имело место в случае с Бонн, Малайкой и Тямпой. Некоторые страны Южных морей обращались к Китаю как к третейскому судье и арбитру для разрешения своих конфликтов. Возьмем, например, споры о посольских правах между Тямпой и Сиамом. Между 1405—1407 годами из Тямпы поступила в Китай жалоба на Сиам в связи с ограблением сиамцами тямского посольства, направлявшегося к китайским берегам. Вскоре Самудра и Малакка также пожаловались на произвол со стороны сиамцев, которые перехватили посланные им из Китая печати и указы императора. Тогда в Сиам была направлена бумага следующего содержания: «Тямпа, Самудра и Малакка — все, так же как и вы, получают приказания двора. Как же можно, выказывая свою силу, арестовывать их послов, везущих дань, захватывать посланные им печати и указы? Путь Неба ясен: счастье добродетельным, беда порочным. Предостережением в этом могут служить разбойники Ли из Дайвьета 196. Следует немедленно отпустить посла Тямпы и возвратить Самудре и Малакке печати и указы. Отныне вам следует почитать закон, как положено охранять свою территорию и поддерживать дружбу с соседними государствами. Тогда все будут вечно наслаждаться счастьем совершенного мира» 197. Интересно отметить, что китайское правительство подкрепляло свои угрозы ссылкой на захват Дайвьета.

Этот приказ был, очевидно, доставлен в Сиам на кораблях Чжэн Хэ в 1408 году, «ибо в «Мин ши» отмечено, что после этого визита правитель Сиама прислал посольство с извинениями 198.

В 30-х годах XV века сиамский корабль, направлявшийся с посольством в Китай, причалил в одной из гаваней Тямпы. Здесь он был начисто ограблен, а все посольство — 50 человек — за-

________

195. «Мин ши», цз. 324, стр. 31762(2).

196. Намек на покорение в 1407 г. китайцами Дайвьета, где правила династия Ли.

197. «Мин ши», цэ. 324. стр. 31768(3).

198. Там же, стр. 31768(4).

[100]

держано. Сановник, сопровождавший дань, сумел тайно пересесть на другой корабль, шедший в Китай, и в 1436 году прибыл с жалобой ко двору. По распоряжению императора был вызван посол Тямпы, находившийся в то время в Китае, и между ним и жалобщиком была устроена очная ставка. Посол не смог оправдать действия своей страны. Тогда в Тямпу был направлен приказ полностью возвратить все захваченное — людей и товары. В ответ на это из Тямпы в Ведомство обрядов поступила следующая бумага: «Когда в позапрошлом году из нашей страны был послан посол в страну Сюйвэньдана (Самудра.— А. Б.), он также был ограблен людьми из Сиама. Пусть сначала Сиам вернет награбленное, и тогда наша страна не осмелится не вернуть» 199. Когда в 1438 году в Китай прибыл посол из Сиама, ему были переданы аргументы Тямпы и приказано возвратить захваченное. В источниках не записано, чем кончился этот спор. Однако, как мы видим, обе стороны обращались к Китаю как к посреднику.

В некоторых странах Южных морей местные властители пытались использовать возросшее влияние Китая в борьбе со своими внутренними соперниками. Например, после начала междоусобной войны в Маджапахите в 1401 году оба претендента на престол направили в Китай свои посольства с просьбой признать их «ванами», т. е. пытаясь тем самым доказать свое единоличное право на престол 200. Правда, китайский двор, приветствуя их рвение, признал в 1403—1404 годы обоих претендентов, но сам факт обращения их к Китаю может также служить подтверждением усиления китайского влияния в районе Южных морей.

Таким образом, все вышесказанное свидетельствует о том, что в начале XV века наблюдалась определенная активизация внешней политики Китая в странах Южных морей. Она проявилась в многократных экспедициях китайского флота со значительными военными силами на борту, в вооруженном вмешательстве в дела некоторых из этих стран, в расширении дипломатических связей и усилении дипломатического вмешательства в данном районе, в попытках организации баз — стоянок китайского флота и, наконец, в провозглашении одной из упомянутых стран — Палембанга — «инородческим округом» империи Мин. Основным результатом этой активизации было практическое усиление китайского влияния в данном районе. В этом плане можно говорить о шагах минского правительства в сторону приближения чисто номинального вассалитета стран Южных морей к реальности.

Однако и в начале XV века вассалитет стран этого района, который пыталось установить минское правительство, не вышел за рамки номинального и не достиг той степени, которая, ска-

___________

199 Там же. стр. 31769(1).

200. Там же, стр. 31770(4).

[101]

жем, наблюдалась даже в отношениях Минской империи с такими странами, как Чосон (Корея) «и Дайвьет. Если посмотреть на политику минского правительства в странах Южных морей под этим углом, то даже в начале XV века, в момент ее наивысшей активизации, обращает на себя внимание половинчатость предпринятых шагов. Проиллюстрируем это конкретными примерами.

Вассалитет стран Южных морей, как и в конце XIV века, не получил закрепления в каких-либо юридических документах, определявших права и обязанности сюзерена и вассалов. Иными словами, сложившаяся система межгосударственных связей Китая с этими странами в начале XV века не получила подкрепления в договорных отношениях. Страны указанного района продолжали проводить самостоятельную внешнюю (не говоря уже о внутренней) политику: вести войны и поддерживать между собой двусторонние посольские связи, сопровождавшиеся вручением посланий и даров. Палембанг, например, самостоятельно поддерживал в начале XV века дипломатические отношения с Чосоном, Японией, островами Рюкю, Дайвьетом, Малаккой и Сиамом 201.

Оказав действенную помощь Тямпе и Малакке, минское правительство не решилось предпринять попыток к их реальному подчинению, несмотря на формальный предлог — просьбы властителей этих стран о «приравнении» их владений к областям китайской империи. Оно не воспользовалось и просьбой Бонн о посылке туда китайских войск. Многократные экспедиции китайского флота также не оставляли в заморских странах ни кораблей, ни воинских отрядов, в полном составе уходя обратно к берегам Китая. Не было китайских гарнизонов даже на базах-стоянках, которые пытались организовать китайцы в Малакке и Самудре.

Четче всего половинчатость политики минского правительства в этом районе в начале XV века прослеживается на примере Палембанга. Объявление города и его округи «инородческим округом» Китайской империи по существу не изменило положения Палембанга и его взаимоотношений с Китаем. В «Мин ши» и «Гуандун тун чжи» отмечается, что он и после этого продолжал находиться в вассальной зависимости от Явы 202. Более того, в бумаге, посланной императорским двором в Маджапахит в 1413 году в связи с притязаниями Малакки на Палембанг, практически подтверждались права яванцев на этот район 203. Китайские источники сообщают, что первому «начальнику инородческого округа Цзюцзян» Ши Цзинь-цину была дарована такая же государственная печать, как и всем прочим властителям стран Южных морей 204. Ши Цзинь-цин, так же как и Лян Дао-мин, посылал своих послов в Китай. Они подносили императору

__________

201. Чжэн Хао-шэн, Шиу шицзи чуе Чжунго юй Я-Фэй гоцэя-цзянь цзай чжэнчжи, цэинцзи хэ вэньхуа-шан гуаньси, стр. 97.

202.  «Мин ши». цз. 324, стр. 31773(3); «Гуандун тун чжи», цз. 98, стр. 43а.

203. «Мин ши», цэ. 324, стр. 31771(1).

204. «Гуандун тун чжи», цз. 98, стр. 43а.

[102]

«дань», получали ответные дары и вообще принимались как и все прочие иноземные послы.

В 1423 году титул «сюань вэй сы ши» наследовал сын Ши Цзинь-цина; это было утверждено китайским двором. Вообще же упоминания о китайских правителях Палембанга встречаются до 1440 года 205. То, что власть в Палембанге в течение 60 лет находилась в руках выходцев из Китая, могло бы значительно облегчить минскому правительству задачу практического подчинения этого (района. Однако, как мы видим, оно ставило этих «заморских китайцев» на одну доску с прочими иноземными властителями, ограничиваясь требованиями формального проявления их вассалитета. И это было характерно не только в отношении Палембанга.

Здесь мы сталкиваемся с большой и интересной проблемой: отношением китайского правительства к так называемым китайским эмигрантам в странах Южных морей. Эти «эмигранты» были выходцами из Китая, которые переселялись с семьями или без них на временное или постоянное жительство в различные страны Южных морей. Они отправлялись туда в поисках лучших условий труда, прибыли, больших удобств ведения морской торговли, а также скрываясь от притеснений и преследований китайских властей.

Процесс переселения китайцев в район Южных морей начался за несколько веков до рассматриваемого нами времени 206. В конце XIV и самом начале XV века существовали значительные переселенческие колонии китайцев в целом ряде пунктов в Южных морях. По данным «Мин ши», в Палембанге ко времени захвата в нем власти Лян Дао-мином насчитывалось несколько тысяч выходцев из Гуандуна и Фуцзяни, поселившихся там на жительство 207.

Ма Хуань, Фэй Синь и Гун Чжэнь указывают несколько поселений на острове Ява в начале XV века. Это — Тубан, Сурабая и Маджапахит, где китайцы жили совместно с местными жи-

________

205. Чжэн Хао-шэн, Шиу шицзи чуе Чжунго юй Я-Фэй гоцзя-цзянь цэай чжэнчжи, цэинцзи, хэ вэньхуа-шан гуаньси, стр. 97.

206. Начало этого процесса восходит приблизительно к IX в. н. э. Корни его следует искать, с одной стороны, в установлении и расширении регулярных дипломатических и торговых связей Китая со странами Южных морей, а с другой — в усилении эксплуатации непосредственных производителей в Китае и обострении классовых противоречий, сопровождавшемся внутренними войнами и нашествиями извне. Оба названных фактора характерны и для XI—XIII вв., когда продолжала нарастать волна переселенцев из Китая в страны Южных морей. Первые письменные свидетельства о поселениях китайцев в этом районе относятся к концу XIII—XIV вв. Это упоминание Чжоу Да-гуаня о китайцах, осевших в Камбодже, относящееся к 1296 г., и описание Ван Да-цюаем китайских поселенцев в Тумасике (Сингапуре), относящееся к 1349 г. (V. Purcell, The Chinese in Southeast Asia, pp. 19, 21). В. Парселл. специально исследовавший рассматриваемый вопрос, считает, что сколько-нибудь значительные и постоянные поселения китайцев появляются в странах Южных морей с XIV в. (Ibid., Introduction, p. 28).

207. «Мин ши», цз. 324, стр. 31773(2).

[103]

телями 208, а также г. Грисе, который был основан китайцами. Ма Хуань описывает его следующим образом: «Раньше здесь (в Грисе.— А. Б.) была песчаная отмель, но затем китайцы прибыли сюда и обосновались здесь. И поселение стало называться Синьцунь (Новое поселение.— А. Б.). В настоящее время главой в том поселении является выходец из Гуандуна. Живет там приблизительно тысяча с лишним семейств» 209.

Одна из ранних китайских переселенческих колоний была расположена на острове Биллитон. По данным Фей Синя, основание ей было положено во время попытки военной экспедиции монгол ьско-китайских войск завоевать Яву в конце XIII века, когда здесь осталось на постоянное жительство более ста китайских солдат 210.  Позднее, по данным «Мин ши», они обжились, к там было много китайцев 211.

Экспедиции китайского флота под руководством Чжэн Хэ и других его современников в большей степени способствовали усилению процесса переселения китайцев на жительство в страны Южных морей. Первые сведения о китайцах-переселенцах в Малакке приводит Фэй Синь 212. Известно, что один из ранних правителей Малакки (первая половина XV века) был женат на дочери главы местной китайской общины 213. Еще одно упоминание об этой общине относится к 1459 г. При этом сообщается, что один из четырех сановников, составлявших высший совет при султанах Малакки, был китайцем 214.

Основание китайского поселения в Поло относится в «Мни ши» ко времени плаваний Чжэн Хэ, когда здесь остались выходцы из Фуцзяни 215. Есть данные, что в XV веке на острове Калимантан существовали китайские поселения в Самбасе, Понтианаке, Сукадане и Брунее 216. В «Мин ши» сообщается о китайском поселении на Молуккских островах 217. Появление китайской колонии на острове Лусон, очевидно, относится к началу XV века, т. е. к моменту установления посольских связей с Китаем. Как отмечено в «Мин ши», еще задолго до захвата Лусона испанцами (1570—1577 годы) «ввиду того, что земля та близка и обильна, набралось там несколько десятков тысяч человек богатых торговцев из Фуцзяни, которые зачастую подолгу жили там, не возвращаясь в Китай, и даже выращивали там сыновей и внуков» 218.

____________

208. Ма Хуань, Ин я шэн лань, стр. 8, 9, 11.

209. Там же, стр. 9.

210. Фэй Синь, Син ча шэн лань, цэ. 1, стр. 10.

211. «Мин ши», цз. 323, стр. 31759(2).

212. Фэй Синь, Син ча шэн лань, цз. 1, стр. 20.

213. V. Purcell, The Chinese in Southeast Asia, p. 285.

214. Ibid.

215. «Мин ши», цз. 323, стр. 31753(1).

216. Чжу Се, Чясэн Хэ, стр. 112.

217. «Мин ши», цэ. 323, стр. 31757(3).

218. Там же, стр. 31755(2).

[104]

Таким образом, уже в конце XIV и в XV веке китайские поселения были «разбросаны во многих странах Южных морей — от острова Суматры на западе до Филиппинских и Молуккских островов на востоке. Исчерпывающее решение вопроса о характере этой колонизации могло бы стать предметом специального исследования. К тому же данные в источниках на этот счет весьма ограниченны. Поэтому мы коснемся этой темы лишь в общих чертах, насколько того требует интересующая нас проблема отношения минского правительства к китайским «эмигрантам».

В большинстве случаев китайцы расселялись в городах и поселках стран Южных морей или же в непосредственной близости от населенных пунктов. Обычно они занимались морской торговлей, значительно реже и в меньшей степени — ремеслом, сельским хозяйством и добычей полезных ископаемых. Китайские переселенческие общины не «были однородны по своей социальной структуре: в «Мин ши» отмечается, что китайская колония на Лусоне состоит из семей богатых купцов и жизнь китайцев на Яве весьма состоятельна 219, а донесения ранних европейских пришельцев на Дальний Восток свидетельствуют о наличии среди китайских переселенцев невольников. К середине XVII века китайская община «в Малакке состояла из 127 мужчин и 140 женщин, 159 детей и 93 невольников-мужчин, 137 невольниц и 60 невольничьих детей 220. Однако все члены переселенческих общин продолжали считать себя китайцами, сохраняли свой язык, обычаи и культуру и почти не ассимилировались с местным населением.

В целом, судя по отрывочным данным источников, китайские общины в странах Южных морей в рассматриваемый период представляли собой особый вид колоний переселенческого типа 221.

Говоря об особом виде, мы прежде всего подразумеваем их политический статус. В то время в большинстве стран Южных морей еще имелись пространства, никем не занятых и не возделываемых земель. Как отмечает В. Парселл, для ранних времен китайской колонизации в этих странах характерно, что китайцы селились там, где хотели 222. В связи с этим они не были в экономической зависимости от местных властей. Вместе с тем они не создавали и самостоятельных государственных образований, обособленных политически от тех стран Южных морей, на территории которых они располагались. Приходя к власти в тех или иных из этих стран (Палембанг, а позже Поло), выходцы из

_______

219. «Мин ши», цз. 323, стр. 31755(2); цз. 324, стр. 31771 (4).

220. V. Purcell, The Chinese in Southeast Asia, p. 289.

221. Как известно, термин «колония» применяется к двум совершенно различным по социально-экономической структуре типам стран — переселенческим колониям, которые Ф. Энгельс называл «собственно колониями» (Ф. Энгельс, Энгельс — Карлу Каутскому, 12 сентября 1882 г., стр. 297), и странам, порабощенным и эксплуатируемым господствующими классами другой страны.

222. V. Purcell, The Chinese in Southeast Asia, Introduction, p. 28.

[105]

китайских переселенцев объявляли себя властителями всей данной страны, не выделяя особо местную китайскую общину. Как правило, китайские общины пользовались известным самоуправлением (имели собственное выборное руководство), составляли военные ополчения, но вынуждены были считаться с политической властью местных правителей.

Но основной особенностью этой колонизации была полная независимость переселенцев в странах Южных морей от центрального императорского правительства и местных властей прибрежных провинций Китая. Пример Палембанга наглядно подтверждает практическую самостоятельность заморских китайцев даже при формальном провозглашении власти империи в этом районе. В других же случаях минское правительство не пыталось даже формально провозглашать свою власть над китайскими переселенческими колониями в странах Южных морей. Некоторые из колонистов поддерживали с минским двором посольские связи, и эти посланцы принимались в Китае так же, как и все прочие иноземцы. Так, например, в 1411 году в Китай прибыл глава китайской колонии в г. Грисе 223. Он был принят как обычный «иноземный глава». Большинство же китайских переселенческих общин вообще не поддерживало официальных отношений с Китаем.

Теперь вновь вернемся к вопросу: почему при всей активизации внешней политики в странах Южных морей в начале XV века минское правительство не обратило себе на пользу такое выгодное для него условие, как широкое распространение в этих странах китайских колонистов? На первый взгляд дело обстоит довольно просто: китайские источники «официального» толка относят переселенцев к людям, нарушившим моральные установления уже самим фактом ухода на жительство за пределы Китая. Здесь несомненно сказалось влияние господствовавшей конфуцианской идеологии, пытавшейся закрепить твердое положение каждого индивидуума в рамках феодального общества и осуждавшей всякий уход из родных мест, от «могил предков». Однако подобное отношение «официальных» источников отразило и то, что китайские феодальные власти боялись создания заморских центров оппозиции их безудержному гнету и мелочному надзору. Мы уже отмечали, что давало почву для этих опасений в конце XIV века. Аналогичные причины сохранились и в начале XV века. В этой связи уместно напомнить, что в официальных источниках одним из основных мотивов снаряжения морских экспедиций выступают розыски якобы бежавшего за море свергнутого императора. Вновь обострилась в начале XV века и борьба с «японскими пиратами». Кроме того, как мы покажем ниже, минское правительство в конце XIV — первой половине XV века пыталось, насколько возможно, установить свою монополию на внеш-

_______

223. «Мин ши», цз. 324, стр. 31772(1).

[106]

нюю морскую торговлю. Китайские переселенцы, занимавшиеся частной торговлей у берегов Китая зачастую в обход надзора властей, рассматривались последними как нарушители всевозможных запретов и ограничений в этой области. Это также отражалось на отношении к переселенцам в официальных источниках.

Однако основная причина «равнодушного» отношения минского правительства к использованию в своих интересах китайских переселенцев в странах Южных морей лежала еще глубже. Она неотделима от тех причин, которые обусловили отмеченную выше половинчатость предпринятых шагов в период активизации китайской политики в этом районе в начале XV века. По существу всю деятельность минского правительства в странах Южных морей в начале XV века можно считать определенной попыткой проведения колониальной политики. Как известно, формы колониальной политики той или иной страны непосредственно связаны с конкретным уровнем социально-экономического ее развития, а также особенностями ее политического строя, господствующей идеологии и т. д. Для того чтобы яснее понять, почему колони-альная политика минского правительства проявилась в показанной выше своеобразной форме и не пошла дальше, сопоставим ее с хорошо изученной колониальной политикой западноевропейских держав периода так называемого первоначального накопления капитала, начавшегося в конце XV века.

Ранняя колониальная экспансия западноевропейских держав эпохи первоначального накопления была связана с определенными процессами в развитии позднефеодального общества: потребностями промышленного развития городов, ростом товарно-денежных отношений, расширением международной торговли, политикой национального протекционизма и т. д. Отмечая обусловленность великих географических открытий и последовавшей за ними западноевропейской колонизации, Ф. Энгельс писал, что эти явления были вызваны «жаждой золота», спрос на которое диктовала «столь сильно развившаяся в XIV и XV веках европейская промышленность и соответствовавшая ей торговля...»  224. По образному выражению Ф. Энгельса, в западноевропейских странах к концу XV века «деньги уже подточили и разъели изнутри феодальную систему» 225. Отсюда он приходит к выводу, что «в XV веке во всей Западной Европе феодальная система находилась... в полном упадке» 226. Именно в силу уже шедшего здесь процесса разложения феодализма, отмечает Ф. Энгельс, западноевропейская колониальная экспансия, проявившаяся в поисках золота в далеких краях, «хотя « осуществлялась сначала в феодальных и полуфеодальных формах, была, однако, уже

__________

224. Ф. Энгельс, Конраду Шмидту, 27 октября 1890 г., стр. 415.

225. Ф. Энгельс, О разложении феодализма и возникновении национальных государств, стр. 408.

226. Там же, стр. 409.

[107]

по самой своей природе несовместима с феодализмом» 227. Поэтому К. Маркс называл раннюю колониальную систему западноевропейских стран одним из «отпрысков... мануфактурного периода» развития капитализма 228.

Если обратиться теперь к положению, сложившемуся к началу XV века в Китае, мы увидим совсем иную картину. Нет сомнения, что и активизация китайской политики в странах Южных морей в начале XV века, и быстрое увеличение числа китайских колонистов в этом районе начиная с рубежа XIV—XV веков были связаны с экономическим подъемом в Китае и дальнейшим ростом на его базе городов, развитием ремесла и торговли. Однако указанный экономический рост и развитие производительных сил страны не изменили в целом феодальной структуры «хозяйства Китая. Выше упоминалось, что наиболее заметные сдвиги в области городской экономики, ремесла и торговли, явившиеся результатом подъема, можно проследить в районах нижнего течения Янцзы и приморских областях юго-восточных провинций Китая. Отсюда предпосылки для вступления на путь колониальной политики, подобной той, которая была присуща эпохе первоначального накопления, могли возникнуть здесь лишь спорадически, на общем фоне феодальной тенденции дальнейшего экономического развития страны.

Итак, указанные предпосылки отразились в начале XV века в определенных шагах минского правительства в сторону колониальной политики. Однако эти предпосылки оказались недостаточно сильными, чтобы толкнуть минское правительство на последовательное проведение такой политики. Именно в этом лежат причины того, что колониальная политика Минской империи остановилась на полпути, не выйдя за рамки поддержания номинального вассалитета стран Южных морей и оставаясь далекой от протекционизма китайским переселенцам в этих странах.

Указанные отличия определили совершенно иные методы китайской колониальной политики начала XV века, нежели методы, практиковавшиеся во время западноевропейской колонизации в период первоначального накопления. Как известно, для действий западноевропейских держав был характерен насильственный захват территории (или же опорных пунктов на территории) колонизируемых стран, установление политического контроля метрополии над ними в целях прямого грабежа и внеэкономического принуждения местного населения, а также в целях установления монополии в торговле с покоренными и близлежащими от них территориями. Этого не наблюдалось, при китайской колонизации стран Южных морей. Ранняя западноевропейская колонизация шла по пути создания колониальных империй, т. е. системы колоний, более или менее связанных между

____________

227. Там же, стр. 408.

228. К. Маркс, Капитал, т. I, стр. 767.

[108]

собой и подвластных метрополии. Китайские же переселенческие колонии в странах Южных морей, несмотря на их многочисленность, никак нельзя назвать системой: они не подчинялись китайским властям и не были каким-либо образом политически связаны между собой. Минское правительство даже в момент наибольшей активизации своей политики в этих странах оказалось не в состоянии приступить к практическому созданию такой системы.

Отмеченная выше специфика попытки проведения императорским правительством Китая в начале XV века колониальной политики еще раз подтверждает положение В. И. Ленина о том, что особые типы этой политики характерны не только для различных социально-экономических формаций, но и для разных стадий одной и той же социально-экономической формации 229.

____________

229. См. В. И. Ленин, Империализм, как высшая стадия капитализма, стр. 379—380.

[109]

Цитируется по изд.: Бокщанин А.А. Китай и страны южных морей в XIV – XVI вв. М., 1968, с. 60-109.

ИЛЛЮСТРАЦИЯ: минский гвардеец (15-й век)