Шотландия в период кризиса середины XVII века

В декабре 1632 г. сэр Роберт Керр Анкрам написал пространное письмо своему сыну, графу Лотиану, где подробно изложил планы перестройки дома и разбивки нового сада, который он планировал заложить весной. Большая часть рассуждений сэра Роберта строилась на идее о том, что Шотландия наконец-то обрела внутренний мир, который теперь уж продлится много лет, и этим покоем будут наслаждаться следующие поколения наследников графа. Лишь один пассаж в этом послании выглядит странным, выражая то ли внутренние сомнения автора письма, то ли являясь предупреждением потомкам. Внешняя стена башни, считал автор письма, не должна быть разрушена в пользу увеличения проема окна, потому что когда-нибудь «мир может снова измениться» 1. Мир действительно изменился, и гораздо раньше, чем мог предполагать сэр Роберт, а ему самому пришлось умереть в нищете, будучи изгнанным в Голландию.

* * *

Подписание Национального ковенанта в феврале 1638 г. историками всегда признавалось в качестве события огромной важности в истории Шотландии. Как и значение многих конституционных документов, характеризующих культурную идентичность обычных людей, важность ковенанта заключалась как в искажении шотландской исторической реальности, отраженной им, так и в тех ожиданиях, которые соответствовали этому документу 2. При этом и сам ковенант, и те войны, которые вслед за ним длились на протяжении двух десятилетий, не сформулировали окончательно религиозных и политических целей революционной борьбы. Скорее, это был протестный вызов, нежели положительная программа действий.

Не менее важно и значение шотландского ковенанта для Британской истории в целом, что, тем не менее, является гораздо менее изученным вопросом. Английские историки предпочитали рассматривать шотландское ковенантское движение в терминах утраты Чарльзом I контроля над страной, а то, что происходило в Шотландии, для них было, скорее,

_________

1. Correspondence of Sir Robert Kerr... Vol. I. P. 63.

2. Stevenson D. The Covenanters... P. 70.

[170]

внешним фактором, способствовавшим развитию протеста в Англии. Исследователи, как правило, обращали внимание на ковенант как на сигнал, не услышанный, правда, монархом, в рамках протекавшей англо-шотландской интеграции в период после унии 1603 г. В то же время, на[1]правления и степень англо-шотланского взаимодействия так и не были в полной степени изучены. Иными словами, даже шотландские историки тяготели к рассмотрению английского, но не британского контекста ковенантского движения.

Национальный ковенант, документ, составленный Александром Хендерсоном, священником из Льюкарса, и Арчибальдом Джонстоном из Уаристона, был подписан в феврале 1638 г. в эдинбургской церкви Грей Фраирс, до сих пор являющейся одной из достопримечательностей шотландской столицы 1, и отражал шотландское неприятие любых проявлений католицизма, а также претензии шотландцев на то, чтобы считаться защитниками истинной пресвитерианской религии. Составленный не[1]сколькими годами позже, в 1643 г., документ под названием «Священная лига и ковенант» стал воплощением договора, подписанного между шотландскими ковенантерами и английским Долгим парламентом о союзе англиканской, шотландской и ирландской церквей под началом все той же пресвитерианской религии, носителем и хранителем которой являлась шотландская нация 2. Вместе с тем, ковенантская традиция соглашения не является изобретением XVII века.

Несмотря на то, что религиозная ковенантская доктрина, как идея божественной благодати, направленной на людей, получила распространение в Шотландии в начале XVII века, ковенантская традиция в шотландских социальных практиках имеет гораздо более глубокие корни.

Когда в 1320 г. бароны подписали «Арбродскую декларацию», направив ее папе Иоанну XXII, с просьбой установить мир в христианском доме, оградив шотландцев от английских притязаний, они претендовали на то, что выражают интересы всей нации. И хотя это не была инициатива народа, в условиях клановости те, кто были инициатором создания Декларации и подписали ее, считали себя связанными с другими членами общества и высказывались от их имени.

Эгалитаризм как часть шотландских социальных практик, основанных на представлениях о родстве, на протяжении многих столетий определял социокультурную динамику на севере Британских островов.

_____________

1. Среди многих захоронений заслуживают внимания могила Джорджа Бьюкенена, являвшегося наставником Джеймса VI.

2. Kidd C. Union and Unionism... P. 61.

[171]

В Шотландии представления о кровном родстве членов кланов и их происхождении от общего предка оформились благодаря произведениям бардов, хранящих и воспроизводящих клановые мифы, создавая и поддерживая тем самым родовые генеалогии 1. Клан, таким образом, рассматривался как «сообщество, состоящее из вождя и его клансменов, связанных определенной степенью родства, общим именем, а также особой иерархией во главе с вождем, являвшимся наследником некоего прародителя, с чьим именем была связана территория проживания клана» 2. Шотландия в этом смысле являлась классическим примером культуры, в которой обычная коммуникативная информация, передаваемая в обычных разговорных ситуациях посредством терминов родства, гораздо более связана с чувствами и поведенческими ожиданиями, нежели с генеалогическими связями как таковыми. 3

 Именно такое не биологоцентричное, а, скорее, социокультурное содержание представлений о родстве сделало его как основой эгалитаристской традиции, так и обусловило идею ковенанта, понимаемого как божественный завет со всем обществом.

Ковенантская традиция, равно как и представления о равенстве членов клана, основывалась и находила выражение в многочисленных бондах — взаимных обязательствах, заключаемых, как правило, между лордом и главой семьи, проживавшей в его владениях, и включающих обязанность военной службы, доброго совета, другой помощи в обмен на защиту, в том числе юридическую и политическую поддержку. Эти связи, воплощавшиеся в поземельных отношениях и фиксировавшиеся в договорах, передавались по наследству, а первое упоминание о них относится к 1442 г. — времени активного англо-шотландского противостояния, когда вопрос консолидации шотландского общества приобретал жизненную важность.

Отношения, основанные на бондах, представляют собой разновидность горизонтальных связей, обуславливавших синхронную идентичность, в рамках которой противопоставление «мы — они» реализуется между членами социумов, живущих в одном временном пространстве. Вместе с тем, массовая практика заключения бондов, просуществовавшая относительно недолго и уходящая в прошлое уже с середины XVI века, свидетельствовала о господстве частного права 4. После 1603 г., когда

________

1. Donaldson G. Scotland... P. 161.

2. The Tartans of the Clans...

3. Kronenfeld D. Kinship terminology... P. 682–686.

4. Hearn J. Claming Scotland... P. 159.

[172]

Джеймс I начинает формировать новые принципы управления Шотландией, подобные бонды можно встретить лишь изредка 1. Однако, несмотря на то, что эти отношения обуславливали как эгалитаристские представления, так и являлись фактором межклановой вражды, они, тем не менее, были, скорее, стабилизирующим, нежели дестабилизирующим фактором общественного развития Шотландии.

В тот же самый период, когда в качестве социального института бонды уходят в прошлое, религиозная ковенантская традиция, начало которой было заложено в 1596 г. в проповеди Генеральной ассамблеи шотландской церкви о взаимной связи священников и их общины, институализируется в Шотландии. И если в «Арбродской декларации» ковенант выступает в качестве социального контракта, либо же может быть рассмотрен исследователем как историческая метафора, то в XVII веке ковенантские представления нашли свое выражение в религиозном дискурсе.

В отличие от классической кальвинистской традиции, где акцент делается на богоизбранности народа, ковенантская теология как никакая другая акцентирует внимание на значимости договора, заключенного между богом и людьми. В то же время идея предопределения, равно как и абсолютная зависимость от божественной благодати, здесь развиты гораздо в меньшей степени. Истинно верующий в ковенантской традиции мог доказать свою избранность, заключив индивидуальный завет с богом.

Вместе с тем, полагая ковенант в качестве исторической метафоры, в основе которой лежит идея соглашения, решающим образом оказавшая влияние на особенности становления шотландской национальной идентичности, мы получаем возможность объяснить историю англо-шотландских отношений как историю поиска компромисса, включающую целый ряд соглашений-контрактов — «Арбродскую декларацию» (1320 г.), «Национальный ковенант» (1638 г.), договор «Священной лиги и ковенанта» (1643 г.), «Требование прав» (1689 г.), наконец, парламентскую унию 1707 г. Религиозный аспект при таком подходе рассматривается либо как форма апелляции к высшей справедливости, либо как провозглашение единственной справедливой церкви.

В основе всех этих документов лежит идея договора, контракта, реализуемого посредством соглашения, заключаемого всегда между тремя субъектами — народом, правителями и богом. И во всех случаях шотландцы, подтверждая такие договоры, стремились к реализации своего

________

1. Wormald J. Lords and Men in Scotland... P. 166.

[173]

права определять внутреннюю политику и выражать себя как единая нация. Принимая «Арбродскую декларацию», бароны добивались права самостоятельно выбирать себе короля; подписывая 11 апреля 1689 г. «Требование прав», шотландская Конвенция земель, поддерживая решение английского парламента, высказывала идею о том, что в целях гарантии сохранения протестантской церкви монарха следует приглашать; заключенная 1 мая 1707 г. уния-инкорпорация также демонстрировала претензии на большую роль Шотландии в жизни Британии. Будучи же религиозной идеей и выражаясь в ветхозаветных категориях, ковенант со временем приобретал и мирской характер. Более того, именно гражданская составляющая сделала ковенантскую идею поистине революционной, хотя при этом религиозные символы и риторика постоянно использовались для подтверждения этих идей. 1

Концепт ковенанта, реализуемый в первой половине XVII века, включал ряд основных положений, главным из которых являлась верность «истин[1]ной религии и его королевскому величеству». Лояльность религии и монархии подразумевала исключение идолопоклонничества, суеверий и папизма из церкви Шотландии, а также защиту чистоты реформационной традиции, наряду с сохранением права шотландского народа на управление в соответствии со сложившейся практикой, закрепленной в статутах. Эти идеи в равной степени содержали как религиозный (антикатолический и анти[1]епископальный) компонент, так и претензии на сохранение национальной идентичности в форме институционализации шотландского права.

Второй идеей ковенантской доктрины стал концепт двойного контракта, выражавшего как исторический и политический, так и библейский императивы. В этом смысле религиозный ковенант включал в себя союз между королем, народом и богом, который должен был поддерживать и охранять религиозную чистоту, переданную шотландцам в качестве избранного народа. В рамках ковенантской доктрины выстраивалась своеобразная иерархия, где преданность монарху уступала место верности высшему Правителю, и если король предавал свой народ, шотландцы обладали богоданным правом на то, чтобы оспорить решение власти. Использование категорий религиозного ковенанта давало возможность говорить о конституционном контракте между королем и народом в целях защиты справедливого и основанного на божественном законе правления и политического порядка. Религиозная доктрина приобретала политическое содержание, связанное с отстаиванием прав шотландцев на сохранение собственной идентичности в рамках Британии.

________

1. Cowan E. J. The Making of the National Covenant... P. 70.

[174]

Третьим, наиболее революционным компонентом шотландского ковенанта, стала идея взаимной клятвы верности, приносимой монархом и народом, участники которой обязывались стоять на защите интересов правителя и его власти, а также отстаивать и защищать истинную религию, свободу и законы королевства. Содержание этой клятвы было конвенционально и предусматривалось в отношении монарха, соблюдающего обязательства ковенанта. Лишь монарх, отстаивавший религиозные и конституциональные императивы, был достоин защиты 1. Обратной стороной этой клятвы становилось революционное право, которым наделялся народ, на восстание против беззаконного тирана во главе своих избранных представителей, не обязательно представлявших знать 2.

Этим правом выступления против монарха, попирающего закон и справедливость, шотландцы воспользовались в 1638 г., заключив Национальный ковенант, который акцентировал внимание на отличиях национальной традиции шотландской реформации, выступавшей против англиканской агрессии. После того, как восстание охватило и Англию, религиозное противостояние и проблемы сохранения шотландской идентичности слились воедино в национальном ковенантском движении, затронув более широкий масштаб англо-шотландских отношений. На одной чаше весов лежали патриотические чувства шотландцев, тогда как уравновешивали их имперские притязания англичан 3. В этом смысле именно ковенантское движение стало побудительной причиной революционных потрясений в трех британских королевствах 4.

История шотландского ковенанта стала историей поиска компромисса. Апелляция к высшей власти, призванной обеспечить защиту прав нации — в равной степени и в 1320, и в 1643, и в 1707 годы  — позволяет говорить о социальном контракте, который может быть осмыслен в терминах экономических, политических и т. д., но в исторических условиях Шотландии призванном защитить интересы церкви и нации. Религиозная по своей форме, поскольку была укоренена в протестанской традиции, и использующая библейские категории и концепт Завета, ковенантская доктрина отражала националистические притязания шотландцев, реализованные в концентрической идентичности.

Важно и то, что ковенансткая традиция, даже утратив свой политико-религиозный смысл, на протяжении долгого времени оставалась и, оче-

_________

1. Macinnes A. The British Revolution... P. 116.

2. Stevenson D. The Covenanters... P. 35–44.

3. Kidd C. Union and Unionism... P. 61.

4. Macinnes A. The British Revolution... P. 7.

[175]

видно, продолжает быть фактором формирования национальной идентичности. Конвенант как разновидность социального контракта, будучи проявлением либеральной политической традиции, стал залогом того, что и национализм приобрел в Шотландии либеральное воплощение. Эта была та форма национальной идентичности, которую порой называют «гражданским национализмом», воплощенном в культурных и институциональных практиках, а потому имеющим мирный, демократический и либеральный характер. 1

Религиозный же вопрос, хотя и являлся одним из краеугольных камней ковенантского движения, не имел характера доктринальных противоречий и в большей степени относился к проблеме церковного управления, а потому был непосредственно связан с политическими проблемами. Вопрос о епископате лежал в основе одного из наиболее серьезных англо-шотландских конфликтов, и когда шотландцы предлагали установить общее церковное управление, то за основу они предполагали взять шотландский образец управления церковью, что означало необходимость избавиться от епископов. Эта проблема была предметом дискуссий между двумя протестантскими церквями, англиканской и пресвитерианской, с самого начала реформации в Шотландии, и задолго до своей смерти в 1625 г. Джеймс одержал показательную победу над теми сторонниками Эндрю Мельвилля, которые выступали против того, чтобы епископы руководили церковной администрацией. В рамках англиканизма епископат традиционно помимо церковных дел принимал активное участие в решении гражданских вопросов и в политической жизни, что неизменно вызывало протест ортодоксальных кальвинистов. Но если в правление Джеймса монарху, прибегавшему, порой, к применению силы, удавалось сгладить противоречия, то Чарльз оказался менее способен к поддержанию компромисса. В отличие от своего отца новый монарх находился под сильным влиянием т. н. «кентерберийской партии» внутри англиканской церкви, возглавляемой архиепископом Уильямом Лодом. Разделяя идеи Лода, касающиеся церковной литургии, Чарльз позволил ему и его сторонникам занять ведущие посты не только в церковном, но и в государственном управлении. В целом шотландские епископы, оберегая независимость шотландской церкви, были гораздо в меньшей степени «кентерберийцами», чем их английские коллеги, одна[1]ко и они, получая должности как в церковном, так и в светском руководстве, вызывали раздражение сторонников истинной пресвитерианской веры. В начале 1630-х годов количество епископов, заседающих в Тайном

________

1. Hearn J. Claming Scotland... P. 194.

[176]

совете Шотландии, резко увеличилось, что в глазах их противников означало монополию во влиянии на монарха. Страхи антиепископальной партии еще более усилились, когда в 1635 г. Чарльз назначил Джона Споттисвуда, архиепископа Сент-Эндрюсского, на должность канцлера. Со времен кардинала Дэвида Битона ни один священник не занимал эту вторую после короля должность в государстве.

В таких обстоятельствах не удивительно, что в 1638 г. епископат воспринимался одновременно и как причина всего дурного, что творится в королевстве, и как символ королевского произвола в Шотландии — посредством епископата, считали пресвитериане, король намеревается управлять Шотландией, и поэтому, когда политика Чарльза оборачивалась провалом, виновными в этом считали епископов.

Пресвитерианские священники были наиболее активными критика[1]ми епископата. В схеме церковного управления, предложенной Эндрю Мельвиллем, для епископов не было места. Но еще меньше оставалось пространства для веры в то, что до тех пор, пока в руках епископата находится управление государством, церковь получит свободу от государственного вмешательства. И поэтому никто из истинно верующих пресвитериан не сомневался в верности слов Арчибальда Уаристона, который сказал, что епископат — это «прародитель всех наших злоупотреблений, коррупции, узурпации, проблем и беспорядков» 1. Однако в 1638 г. тех, кто, как Уаристон, желал разрушить епископат, было меньшинство. По большей части идеология и убеждения шотландских священников того периода представляли собой результат перемешивания представлений о церковном управлении, что восходило еще к правлению Джеймса. В то время, как монарх стремился к укреплению положения епископов, он мало заботился о ликвидации нижнего уровня пресвитерианской иерархии, церковных сессий и пресвитерств, уполномочивая епископов лишь наблюдать за тем, как действуют эти органы в приходах. И со временем большинство пресвитерианских священников примирилось с той идеей, что пресвитерианские пасторы могут сосуществовать с епископатом, который лишь время от времени вмешивался в дела церковной сессии. К тому же, к 1630-м гг. были живы лишь несколько очевидцев идеологического противостояния Джеймса и Эндрю Мельвилля, и они не имели широкого круга последователей. Мельвиллианство не пользовалось большой популярностью в конце первой трети XVII столетия.

Однако в Шотландии все же была незначительная по количеству, но крайне образованная группа энергичных священников, для которых

_________

1. Dairy of Sir Archibald Johnston of Wariston... P. 347.

[177]

симпатии Джеймса епископату, а, тем более, политика его преемника никак не соответствовали их видению судьбы церкви. Кентерберийская партия, по их мнению, угрожала самой идее истинной религии, которая должна быть свободна от внешнего воздействия. Эта группа, возглавляемая, главным образом, Александром Хендерсоном и Дэвидом Диксоном, и стояла у истоков ковенантского движения. Воинствующее и хорошо организованное меньшинство ортодоксальных кальвинистов было способным в конце 1630-х гг., используя недовольство политикой короля и радикализацию оппозиции, выдавить умеренное крыло священников[1]пресвитериан на периферию общественного движения. И в реализации этих своих намерений они были удивительно успешны.

Однако, даже успешно реализовывая свои радикальные намерения, они не могли не испытывать давления со стороны своих более умерен[1]ных коллег. Но в этом Чарльз, проводя политику, не только демонстрирующую его симпатии епископату, но пытаясь ввести новую литургию, насаждая ритуал общей проповеди в реформированной церкви, играл только на руку радикалам. Изменения в литургии впервые были инициированы Джеймсом, который, пытаясь унифицировать религиозный культ в рамках всего королевства, старался привести шотландские религиозные практики в соответствие с теми, что существовали в Англии. «Пять статей Перта», в частности, были призваны служить именно этой цели — введение коленопреклонения, соблюдения священных праздников, миропомазание и другие обряды должны были осуществляться на территории всей Британии. Безмерно гордясь истинной пресвитерианской религией, веря в свой личный завет с богом, не желая отступать от пресвитерианских религиозных практик, шотландцы никак не хотели принимать англиканские образцы богослужения, рассматривая их как нарушение чистоты их истинной церкви. Однако в истории с «Пятью статьями» король, как мы видели, победил, используя в 1618 г. хорошо управляемую Генеральную ассамблею Шотландии, и потом, с гораздо большей сложностью, проведя документ через парламент в 1621 г. Однако все расширявшаяся оппозиция этим документам послужила Джеймсу предупреждением, и, будучи дипломатом, он смягчил свою политику в отношении шотландской церкви — хорошо выучив этот урок, в будущем монарх не пытался в ультимативной форме вводить новую, соответствующую англиканской, литургию в Шотландии. Однако его сын не учел этого или просто проигнорировал уроки отца и во время своего печально известного коронационного визита в Шотландию в 1633 г. попытался ввести расширенную литургическую реформу, основанную на практиках англиканских «кентерберийцев».

[178]

Коронация 1633 г. отразила не только отношение шотландцев к Чарльзу, но и в целом уровень англо-шотландских противоречий. В Англии XV и XVI веков произошла целая серия законодательных изменений, в рамках которых коронация приобретала особое значение. Этот процесс был связан как с централизацией земель, так и с идеологически[1]ми изменениями, заключавшимися и в религиозной, и в политической трансформации. В Шотландии же ритуал восшествия монархов на престол за несколько столетий претерпел лишь незначительные изменения.

В отличие от своих южных соседей шотландцы не испытывали проблем с престолонаследием с точки зрения вопроса о том, кому передавать престол. И хотя XV и XVI вв. были отмечены целым рядом следующих одно за другим правлений малолетних монархов, когда долгое время власть находилась в руках регентов, престол передавался в рамках династии, и это наследование было бесспорным. В Англии же династические войны и смены правящих фамилий делали церемонию восшествия правителя на престол важной политической процедурой. Сам шотландский коронационный ритуал, особенно в XVI в., был довольно скорым и, как правило, не требовал особой подготовки. Поэтому даже Чарльз I в процедуре 1633 г. использовал коронационный плащ Джеймса IV, который был последним монархом за сто пятьдесят лет, вошедшим на престол в совершеннолетнем возрасте.

В то же время после 1603 г. этот ритуал требовал, чтобы единый англо-шотландский монарх проходил коронацию как в Англии, так и в Шотландии, которая была родиной Стюартов. Две интронизации, Чарльза I в 1633 г., и Чарльза II в 1651 г. показывают драматические изменения, произошедшие в политическом дискурсе англо-шотландских отношений и в понимании монархии вообще. Если церемония 1633 г. свидетельствовала о том, что шотландцы жаждали ковенанта и стремились к более тесному англо-шотландскому взаимодействию, то коронация 1651 г. на камне во дворце в Сконе продемонстрировала, что ковенантский проект для шотландцев провален.

Возможно оттого, что была утрачена память о процедуре восшествия на престол, то, как был реализован коронационный ритуал в 1633 г., нанесло лишь незначительную обиду шотландцам. Но полное равнодушие Чарльза к тому, что происходит в северных пределах его королевства, было совершенно очевидно. Как правило, ритуал шотландской коронации предусматривал несколько простых действий, но они должны были повторяться не только в эдинбургском Холируде, но и в Сконе, в Пертшире, и в королевской крепости в Стирлинге. Чарльз же целиком игнорировал этот ритуал, указав в 1626 г. в письме к шотландскому Тайному

[179]

совету, что церковь Холирудского аббатства должна стать местом проведения ритуала, а четыре года спустя предложив Совету выбрать между собором Святого Джайлса в шотландской столице и монастырской церковью Холируда. В результате холирудская церковь подверглась пере[1]стройке 1, которая должна была подготовить ее к проведению ритуала.

В свидетельствах очевидцев особо отмечается, что целый ряд дополнений был сделан внутри собора, в котором были обустроены подставки «на манер алтарей» 2. В Шотландии, с ее уже укорененным страхом перед любыми проявлениями иконопочетания, это было воспринято как провокация, в связи с чем неудивительно, что Джон Спалдинг упоминает о «распространяющихся страхах» 3. На церемонии коронации шотландские епископы были представлены двумя группами, представители одной из которых, возглавляемые Джоном Споттисвудом, архиепископом Сент-Эндрюсским, были одетые в белое с золотыми украшениями и постоянно сопровождали монарха, тогда как другие, включая архиепископа Глазго Линдси, сидели в отдалении, одетые в черное платье. Воз[1]можно, что удаленная часть епископата отказалась принести клятву, что, очевидно, является свидетельством раскола церкви, представители которой заняли разные позиции по вопросу о коронации и отношению к монарху.

Если внешняя процедура вызывала у пресвитериан некоторые опасения, то коронационная служба, проходившая по английскому молитвеннику и соответствовавшая лондонской коронации 1625 г., лишь подтвердила их страхи. Хотя клятва была принесена монархом в соответствии с актом шотландского парламента 1567 г., в котором гарантировались права Шотландии и ее церкви 4, в самом конце Чарльз самостоятельно добавил, что будет «защищать права епископов и церкви под их управлением» — слова английской клятвы, и этот примечательный финал, а также тот акцент, который на нем был сделан, свидетельствовали о многом 5. Когда сторонники ковенанта в 1639 г. призывали к отмене епископата, они не просто стремились к установлению нового порядка, но тем самым понуждали монарха нарушить коронационную клятву.

Как бы то ни было, Чарльз был коронован как монарх Шотландии. Несмотря на присутствие целого ряда английских представителей ари-

____________

1. The Historical Works of Sir James Balfour... Vol. 4. P. 384.

2. Spalding J. History of the Troubles... Vol. I. P. 23.

3. Ibid.

4. APS. Vol. III. P. 23–24.

5. The Historical Works of Sir James Balfour... Vol. 4. P. 392–393.

[180]

стократии, вопреки строгому надзору Лода, это было шотландским событием. В 1633 г. Чарльз стал не британским королем, он был возведен на трон как король Шотландии, и на золотых и серебряных монетах, отчеканенных по этому случаю, данный факт был запечатлен как предмет гордости. Однако это была лишь внешняя сторона. В действительности шотландская элита была глубоко расколота отношением к монарху, который не считался с традициями, ценностями и правом страны. С другой стороны, такое отношение вовсе не являлось проявлением юнионистких устремлений короля, что отвечало бы желаниям самих шотландцев.

Чарльза, вступившего на престол в 1625 г. и коронованного в 1633 г., наставления его отца о преимуществах англо-шотландского союза волновали столь же мало, как и идея Джеймса о том, что политика — это искусство возможного. Несмотря на ощутимую оппозицию, ядро которой составили ортодоксальные кальвинисты, новый король не собирался сдаваться и в январе 1636 г. опубликовал новые канонические правила, которые не только подтверждали «Пять статей Перта», но и были дополнены литургическими нововведениями. Следующей вехой, наступившей год спустя, стала т. н. «литургия Лода», обозначившая точку бифуркации, сделавшую необратимым движение Шотландии к революции. Важно и то, что сама публикация новой литургии была гораздо меньше значима для начала революционного протеста, чем слухи, сопровождавшие ее появление задолго до выхода текста. Страхи, что Шотландия становится даже не столько страной «кентерберийской партии», сколько откровенно католическим королевством, давно уже не давали шотландцам покоя. И эти опасения только усиливались из-за методов, используемых правительством, стремящимся провести религиозную реформу. Новый служебник был введен лишь королевской прокламацией, а монарх отказался даже от минимальных консультаций с шотландской Генеральной ассамблеей и с шотландским парламентом. Этим король дал в руки незначительному, но воинственному пресвитерианскому меньшинству то, чего они уже долго ожидали — аргумент для начала активных действий. Этот шанс радикальные пресвитериане не упустили, воспользовавшись им в полной мере.

Возможно, что Чарльз, которым владела мания соблюдения правил и порядка, заимствовал эту идею «приведения в соответствие» у своего отца. И в Англии, и в Ирландии Лод стремился к тому, чтобы везде была введена новая процедура службы, в соответствии с новым молитвенником. Стремление Чарльза ввести его было обусловлено незнанием шотландского права и обычаев, а не желанием подчинить Шотландию Англии. Не стоит забывать и о том, что в самой Англии монарх стремился к

[181]

введению нового молитвенника без одобрения парламента и других органов, хотя, по его словам, он консультировался с «представительными органами церкви», в реальности включавшими нескольких епископов, с которыми он встречался по одиночку, не собирая их вместе.

Постепенно накапливаясь, многочисленные противоречия, религиозные, институциональные, политические, обрели форму ковенантского движения. Воскресенье 23 июля 1637 г. в Эдинбурге стало днем, когда произошло самое крупное религиозное восстание во всей истории Британии, причиной которого стал новый служебник, «литургия Лода», в соответствии с которым отныне должны были вести службу во всех шотландских церквях. Религиозные восстания случались в Шотландии не часто, и одно из последних крупных выступлений произошло в 1596 г., когда толпа протестантов, провоцируемая религиозными радикалами, выдвинула королю Джеймсу требование избавиться ото всех папистов в его окружении во имя единственно верной религии. То восстание не просто потерпело поражение, но горожане Эдинбурга должны были вы[1]платить тяжелую компенсацию, а, кроме того, монарх воспользовался его подавлением для того, чтобы начать устанавливать королевский контроль над церковью, что означало насаждение диоцезного епископата 1.

Однако теперь сын Джеймса, Чарльз, столкнулся с куда более серьезной проблемой, чем просто волнение городской толпы. Это был конфликт с нацией, не желавшей подчиняться его режиму и готовой пойти на военное противостояние. Это восстание, которое Уаристон иронично назвал «радушным и дружелюбным приемом нового служебника в Шотландии» 2, не было спонтанным. Наоборот, им руководили такие люди, как Хендерсон и Диксон, которые были склонны к манипулированию общественными настроениями и использованию предубеждений толпы.

Природа массовых предубеждений лучше всего может быть проиллюстрирована на примере писем молодого и ревностного пресвитерианина Самуэля Рутерфорда. В 1636 г. Рутерфорд был изгнан из своего прихода в Анвоте в Киркудбриджшире за стойкие радикальные взгляды и направлен в Абердин, где, как надеялись его судьи, общение с более консервативно настроенными представителями северо-восточного клира Шотландии будет способствовать его религиозному перевоспитанию. Не имея возможности проповедовать и будучи лишенным привычного общения, набожный от природы Рутерфорд стал вести обширную пере-

_________

1. Lee M. James VI... P. 50–64.

2. Dairy of Sir Archibald Johnston of Wariston... P. 347.

[182]

писку, в которой открыто и даже с некоторой долей экзальтации поведал своим корреспондентам собственные духовные переживания. Однако в этих, порой граничащих с мистицизмом откровениях, редких для шотландских пресвитериан, автор дает свою оценку и некоторым практическим явлениям окружающей его социальной среды. Среди его корреспондентов были такие видные фигуры шотландского ковенантского движения как Хендерсон и Диксон, а также менее известные и не столь ревностные пресвитериане как лорды Балмерино и Лаудаун. C одной стороны, письма свидетельствуют о том, насколько тесно были связаны друг с другом представители ковенантской элиты, а, с другой, письма Рутерфорда бывшим прихожанам показывают природу массовых предубеждений, используемых идеологами ковенанта. Например, в письме в Анвот, написанном всего лишь за десять дней до того, как был обнародован новый служебник, Рутерфорд предупреждает своих последователей о страшной судьбе тех, кто «свернул со старого доброго пути на тропу, заблеванную псами». На этом недобром пути вехами, по мысли Рутерфорда, являются и «Пять статей», и Канон 1636 г., и новый служебник 1.

Корреспонденция Рутерфорда осталась бы так и незамеченной, если бы не колорит и броскость его языка. Но риторика подобного рода эхом отдавалась в среде паствы, чьи настроения были близки к бунту. Используя давние страхи, разжигая патологическую боязнь католицизма, господствующую в умах шотландцев, а также проповедуя идеи «единственно чистой реформированной церкви», Рутерфорд эффективно использовал популистские методы, чрезвычайно быстро собрав сторонников, мобилизовав их на борьбу с королевскими религиозными нововведениями.

Все это использовалось главным образом для того, чтобы очернить епископат. Шотландские епископы, ведомые Споттисвудом, помогли распространению новой литургии, даже несмотря на опасения, что это может вызвать яростное неприятие. В результате пресвитериане не просто видели в новом служебнике католический след, но обвиняли в симпатиях папизму собственных епископов. В глазах ревностных пресвитериан епископы были агентами антихристианской римской церкви, и им не было места в истинной реформированной религии. Сторонники крайнего пресвитерианизма высказывали идею о том, что епископы не просто должны быть свергнуты, но сам институт епископата подлежит окончательной ликвидации — идея, которая, правда, была сформулирована не сразу. Радикалы были хорошо осведомлены, что многие из их более умеренных коллег, лелея романтические надежды в отношении

___________

1. The Letters of Samuel Rutherford... P. 440.

[183]

кентерберийцев, были менее убеждены в том, что епископат не обладает духовными полномочиями руководить церковью. Среди умеренных пресвитериан было много таких как Роберт Байли, кто, тоскуя по старым добрым дням короля Джеймса, желали лишь более осмотрительно и ограничительно действовать по адресу епископата, тщательно изучая природу власти епископов. По мнению умеренных, радикалы должны более осторожно, тонко и с большим уважением подходить к религиозным и церковным конституционным прецедентам, потому как их радикализм выглядит опасным явлением.

Самым ярким примером противостояния различных трактовок роли епископов является сам Национальный ковенант, ставший результатом оппозиции политике, проводимой Чарльзом. Разработанный Хендерсоном и Уаристоном к концу февраля, документ был обнародовал 28 февраля 1638 г. в церкви Грей-фраирз. Особенность текста, положившего начало целой эпохе шотландской истории, заключается в том, что это по своим последствиям революционное воззвание, по содержанию было глубоко консервативным. Подписанный первоначально знатью и баронами, уже 1 марта документ был поддержан священниками и горожанами. В многочисленных дискуссиях о природе шотландского ковенанта исследователи приходят к заключению, что конституционная оппозиция монарху была столь же важна, как и религиозный вопрос. Однако примечательно, что хотя в самом ковенанте особо подчеркивалось, что он является «конституционным, а не революционным документом» 1, новым в нем был особый акцент на «свободную ассамблею и парламент» 2, что в дальнейшем послужило основой для требования парламента, свободного от королевского влияния. При этом в ковенанте ни разу не упоминается критика в адрес ни короля, ни епископата.

В то же самое время ковенант, подписанный в 1638 г., был довольно неопределенным по своим требованиям, поскольку апеллировал к самому широкому спектру мнений. В нем отчетливо прослеживается лишь мысль о том, что духовное обновление и национальная регенерация, будучи основой шотландской протестантской традиции, являются не только тем, что выделяет шотландцев среди широкого круга христиан, но и отражает их непосредственную близость к богу 3. Шотландия была нацией, заключившей завет с богом, и этот ковенант должен быть распространен на все истинных христиан, которые с нетерпением ожида-

__________

1. A Source Book of Scottish History... Vol. III. P. 104.

2. Ibid. P. 101.

3. Dairy of Sir Archibald Johnston of Wariston... P. 322.

[184]

ют его. Как никогда не уставал повторять Рутерфорд, Шотландия была невестой Христовой, и именно поэтому она была вовлечена в войну с Антихристом, имеющим вселенский масштаб, и эта борьба носила апокалиптический характер. Шотландия, по его мнению, должна была сыграть ведущую роль в истории последних дней мира.

В атмосфере, созданной такими ожиданиями и обостренной чувством приближающего конфликта с короной, Национальный ковенант стал точкой притяжения оппозиционных сил. Вскоре после подписания документа, его копии разошлись по всей Шотландии, и идея нашла своих многочисленных сторонников повсюду в Шотландии, за исключением северо-востока. Большая часть тех, кто поддержал ковенантскую идеологию в те дни, искренне верила, что они выступают против несправедливого и вероломного насаждения нового канона и служебника. Однако, как показали дальнейшие события, сами авторы ковенанта вкладывали в него не только идею незаконности новых правил богослужения. Судьба епископата интересовала авторов ковенанта не меньше, чем будущее новых служебных книг. «Акт дурной веры», документ, изданный в 1581 г. и обличавший папизм и церковную иерархию, стал составной частью нового ковенанта, который заимствовал из него целые фразы. Многие из тех, кто подписывал документ, не давали себе труда вникнуть в его суть, а скрытые цитаты, ведомые лишь его создателям, приводили к тому, что подписавшиеся под документом не обязательно могли быть согласны с его содержанием. Но как бы то ни было, используя риторику и пропагандистские способности, радикальные пресвитериане обеспечили себе массовую поддержку.

Однако сторонникам этой борьбы все еще не понятна была позиция священников — насколько далеко готовы пойти они для того, чтобы свергнуть власть епископата. На определенной стадии, в начале 1638 г., политически целесообразно было мобилизовать толпу на борьбу с новыми книгами для того, чтобы обеспечить массовую поддержку. Но сами ковенантеры понимали, что вопрос о судьбе епископов является не менее важным, хотя лежала эта проблема не в церковной, а в светской области. Среди мирян, и особенно в среде знати, проблема политического веса, которым обладали епископы, была тем вопросом, который диску[1]тировался постоянно. Один из светских лидеров ковенанта, Джон Лесли, шестой граф Розес, начинает свое описание событий 1637–1638 годов c атаки на епископов, которые своими верованиями попирают истинную религию и свободы подданных 1. Розес вместе с двумя другими предста-

_________

1. John, Earl Rothes... P. 1

[185]

вителями знати, Джеймсом Элфинстоном лордом Балмерино и Джоном Кемпбеллом лордом Лаудауном вошли в состав небольшого комитета, который поддержал идею и текст Национального ковенанта, способствуя его распространению среди своего ближайшего окружения. Все трое состояли в давней оппозиции Чарльзу, все трое отвергали право епископов обладать церковной властью, и все стремились к тому, чтобы епископат был лишен права светской власти. Не сложно представить, что все они с симпатией отнеслись к идее Уаристона об уничтожении самого института епископата. Однако то же самое можно отнести к на[1]строениям большего числа знати, которая, если даже не являлась активными идеологами протестантизма, разделяла все политические при[1]чины для вражды к правительству Чарльза в целом и по отношению к его епископам в частности.

Еще одним фактором распространения ковенантских идей была проблема отношений с Англией. Вопрос об унии был дилеммой, лежавшей в основе ковенанта, сторонники которого рассматривали ее как союз, должный утвердить шотландские интересы. Одна из возникших проблем состояла в понимании природы и сущности унии. Во-первых, в XVII веке это понятие обозначало не более, чем просто союз, совместное действие, дружбу. Во-вторых, историки рассматривают 1603 г. и последующую историю англо-шотландских отношений как путь к союзу 1707 г., и тогда весь XVII век видится им как дорога от унии корон к унии парламентов. Сама идея о том, что были возможны другие варианты объединения, рассматривается очень редко.

Ковенантеры использовали слово «уния», делая акцент на союз и дружбу, вместе с тем, сам контекст использования этого термина и те цели, которые они пытались достичь посредством его использования, свидетельствуют о том, что шотландские протестанты вкладывали в него более широкий смысл. Представляется, что кальвинисты не видели особой разницы между «союзом» и «политической унией», одно должно было перетекать в другое, и эти слова использовались как взаимозаменяемые. Современное же понятие унии, отсылающее к государствам, которые создают или объединяются в единое государство или политический союз, обычно с центральными органами власти, не отражает всего того, что подразумевали ковенантеры, стремившиеся, скорее, к федеральной унии как форме правления, в которой два или более государства создают политический союз, при этом сохраняя большую или меньшую самостоятельность во внутриполитических делах.

Анализ ковенантских документов свидетельствует о том, что союз, в представлении инициаторов и сторонников Национального ковенанта,

[186]

должен был отвечать следующим требованиям: сохранение унии крон; автономия каждой из частей единого королевства в большей части внутренних дел, и сохранение парламентов Англии и Шотландии; постоянные консультации и взаимодействие между двумя королевствами по вопросам, в которых есть взаимная заинтересованность, а также институционализация таких отношений посредством регулярных встреч комиссионеров от обоих парламентов или (идея, появившаяся после 1647 г.) посредством сильного представительства каждой нации в Тайном сове[1]те и суде противоположной стороны. Последнее рассматривалось сторонниками ковенанта как средство ограничения королевской власти, а позже и как то, что может ограничить власть английского парламента. Помимо этого уния, по мнению ковенантеров, была призвана установить совместный контроль над внешней политикой и торговлей, который сделал бы королевство единым политическим союзом. Наконец, объединение способствовало бы свободной торговле между Англией и Шотландией, а также унификации религиозного управления при сохранении каждым королевством своей церкви.

Такое понимание ковенанта, бесспорно, вносило новые элементы в унию корон, заключенную в 1603 г., которая должна была стать более тесной. Однако в одном ковенантреры, по крайней мере до 1647 г., считали необходимым ограничить уже существующий союз. Согласно унии 1603 г. вся исполнительная власть находилась в руках одного монарха, тогда как реформы, предлагаемые ими, должны были лимитировать полномочия короля частично за счет усиления внутренних политических институтов двух королевств, частично — посредством создания новых связей между этими внутренними институтами. Таким образом, ослабляя унию в одних аспектах, они рассчитывали усилить ее в других.

Проблема британской унии заключалась в сходствах и общих интересах, уже отчасти воплощенных в унии 1603 г., двух географически связанных государств, при этом различия на протяжении последних десятилетий все более и более стирались 1. Вместе с тем, все еще оставалась серьезная разница в истории и традициях, в обычаях и образе жизни, в устройстве общества, праве и религии — все это препятствовало полному объединению. Какой тип унии, по мнению шотландских протестантов, наиболее бы отвечал взаимным интересам в этих условиях?

Уния корон была в значительной степени унией личной, результатом династических связей, по мнению некоторых, счастливым случаем, предоставленным провидением Британии, которая должна была извлечь

________

1. Donaldson G. Foundation of Anglo-Scottish Union... P. 137–163.

[187]

из него практические выгоды 1. Предыдущие попытки Джеймса насадить более тесный союз провалились. Однако оттого, что и Джеймс I, и Чарльз I были в значительной степени англизированы и рассматривали различия между частями королевства как анахронизм, требующий устранения, они унию понимали как распространение английских порядков на Шотландию. Англия была ими избрана как модель не только из-за того, что она была больше и богаче, в ней проживало больше населения и она была менее могущественной во внешнеполитическом отношении, но главным, по мнению и Джеймса, и Чарльза, было то, что правление закона в Англии было более устойчивым, а монарху подчинялись более охотно.

Шотландия, бесспорно, как и столетие спустя, от унии 1603 г. только выигрывала с точки зрения безопасности, будучи объединенной с более сильным соседом, на чью помощь в защите она могла теперь рассчитывать. Шотландцы были счастливы видеть своего земляка на английском троне и надеялись, что для них это обозначает начало эры процветания. Но оттого, что и Джеймс, и Чарльз старались править на английский манер, исходя из интересов, если не английской, то, по крайней мере, британской политики, удовлетворение унией постепенно уступало место недоумению по поводу методов, которые использовались в управлении, и шотландцы почувствовали угрозу своей идентичности, которая могла быть растворена в идентичности их более могущественной соседки. Вместо того, чтобы защищать Шотландию, уния стала угрожать ей. Союз, лишив Шотландию ее собственного королевского двора, удалил многих представителей шотландской знати из центра политической и социальной жизни, устранив возможность влияния на монарха. Кроме того, уния не могла обезопасить Шотландию от внешнего влияния, особенно в религиозной жизни. В целом именно чувство утраты традиции, а также ощущение, что страна подвергается англизации, толкнуло многих шотландцев к поддержке ковенанта 2.

Некоторые могли ожидать, что ковенантеры просто аннулируют унию, поскольку монарх все более усиливал свою власть и проводил англизацию, политику, столь непопулярную в Шотландии, однако они не сделали этого, поскольку выступали сторонниками унии. Лидеры ковенанта, наряду с шотландцами, апеллировали и к английскому народу, пытаясь заручиться его поддержкой и доказывая, что английские противники Чарльза могут найти в их лице сторонников. Требование разрыва унии могло рассматриваться в Англии как угроза ее интересам и

__________

1. The Jacobean Union...

2. Wedgwood C. V. Anglo-Scottish Relations... P. 31–48.

[188]

могло вызвать вражду по отношению к шотландцам. Как бы то ни было, ковенантеры никогда не заявляли о том, что они стремятся к разрыву унии. Возможно, что одной из причин этого было то, что они не видели возможности подобному разрыву. Кроме того, они не отрицали монархии так таковой и не отвергали власти Чарльза в Шотландии, претендуя лишь на то, что его власть должна быть ограничена. Уния корон не защитила интересов Шотландии, но альтернативой ей должен был стать не полный разрыв, а лишь уния, построенная на других основаниях.

Влияние ковенанта на будущее унии было лишь косвенным. Требование реформы становилось все более настойчивым, развиваясь параллельно с утратой доверия монарху. Так же, как позже случилось и в Англии, требования изменения монаршей политики граничили с призывами установить контроль над королевскими советниками, теми, кто вырабатывает и реализует эту политику, посредством конституционных изменений в церкви и государстве. Но для ковенантеров такие изменения были неприемлемы, если они будут сделаны только в Шотландии. Эти изменения должны быть сделаны и в Англии, только тогда шотландцы смогут почувствовать себя в безопасности. Таким образом, королевское упрямство, породившее недоверие к монарху, а также его желание использовать английские ресурсы против королевства, откуда происходили его предки, привело сторонников ковенанта к переосмыслению унии в новых категориях. Если пресвитерианизм был в безопасности в Шотландии, то епископат должен был быть ликвидирован в Англии, а сами конституционные изменения в Шотландии могли стать необратимыми только тогда, когда аналогичные реформы будут проведены в Англии, и между двумя частями острова установятся новые связи помимо тех, основанных на единой монархии, которые уже существуют 1.

В 1639 г. началась война между ковенантом и монархом, которую сторонники монарха изображали как национальный конфликт между двумя народами. Ковенантеры возражали — это была не ссора с англичанами; две нации на одном острове «были счастливы, будучи связанными, и мы хотим укреплять наше единство, нежели отвергать его» 2. Таким образом, ковенантеры декларировали свою приверженность унии и впервые апеллировали не к монарху, а к английскому парламенту, выражая ему свое уважение и рассчитывая на его поддержку 3.

________

1. Trevor-Roper H. Religion... P. 392–394, 399–411; Stevenson D. Professor Trevor-Roper... P. 34–40.

2. Historical Collections... Vol. II. P. 798–802.

3. Ibid.

[189]

Когда после короткого затишья к концу 1639 г. стало понятно, что военного конфликта не избежать, сторонники ковенанта вновь обращаются в англичанам, выражая свое нежелание разрывать связи, что основывается «на общей почве многих надежд, которые две нации так давно питают, и будучи раздельными ранее, в наше время так счастливо объединенные, не только природным союзом на одном острове, но также духовно одной религией и гражданством под одной короной, моралью во взаимном уважении и обязанностью взаимной любви, и хозяйством, и браком, и связями» 1. Английская ремонстрация, выпущенная в апреле 1640 г., также свидетельствовала о вполне определенном отношении к унии, которая называлась одним из наиболее богоугодных дел. Однако эта уния не используется так, как должно, и поэтому не приносит всех преимуществ и благ, и безнравственные люди пользуются этим для того, чтобы отделить короля от его народа и одно королевство от другого. Это свидетельствовало уже о том, что шотландцы не остались одни в своем беспокойстве по поводу унии и собственной судьбы, довольно четко было артикулировано, что рабство шотландцев угрожает свободе англичан, поскольку обе стороны находятся под одной короной. Ковенант, таким образом, мог ожидать поддержки от англичан, и поэтому «в нашей унии они [враги обоих королевств], строящие надежды на нашем разделении, могут быть сокрушены». Противники стали разжигать национальные страхи, сочли ковенантеры, и обвинили их в том, что «уния не имела эффекта», предложив королю назначить представителей английского парламента, которые могли бы встретиться с шотландцами и обсудить взаимные предложения 2. Это помогло бы избежать взаимных страхов между двумя частями королевства, которые, как считали ковенантеры, лишь мешают реализации унии. Приведенные документы являются первым упоминанием того, каким образом ковенантеры считали необходимым укреплять унию между королевствами — связи между парламентами посредством «закрепления мира» и комиссионеры, которые должны эти связи поддерживать.

Когда летом 1640 г. ковенантеры приняли решение маршем отправиться в Англию для того, чтобы принудить короля согласиться с их требованиями, они подготовили соответствующее идеологическое обоснование своей экспедиции. Вновь провозглашалось, что ковенант стремится усилить связи между двумя нациями 3. Но теперь ими двигало

____________

1. A True Representation...

2. A Remonstrance Concerning the Present Troubles... P. 1–5, 22, 25, 26.

3. Historical Collections... Vol. II. P. 1223–1227.

[190]

желание произвести изменения в Англии и в Шотландии: «У нас нет сомнений: то, что мы должны сделать для себя, далеко недостаточно, вся королевская земля должна прикоснуться к нашему счастью» 1.

Мотивы требований изменений в Англии были смешанными, но, помимо всего прочего, отчетливо звучала мысль о том, что эти перемены должны обезопасить будущее самой Шотландии. Приоритет отдавался религии, но религиозный мотив беспокойства, что английские епископы могут угрожать пресвитерианской религии, сочетался с мнением о большей доступности религиозного сближения Шотландии и Англии, чем союза в гражданских связях, так как две религии уже связаны трансцендентным единством. Более того, требование религиозных изменений было отчасти детерминировано и политическими соображениями, о которых сторонники ковенанта заявили в декабря 1640 г., когда начали кампанию против мероприятий архиепископа Лода, утверждая, что все «нововведения в религии являются не чем иным, как причиной волнений в королевстве и землях» 2.

Когда в Рипоне в октябре 1640 г. начались переговоры, после того как ковенантеры заняли северную Англию, шотландцы искренне верили в то, что им удастся принести изменения в Англию и в отношения между двумя частями королевства. Они вели переговоры не с монархом, а с английскими пэрами и взывали к английскому парламенту, который был «единственно значим для сохранения наций в мире», 3 и они утверждали, что оружие применяется только сейчас и только для того, чтобы принести идею унии в Лондон и обсуждать ее в парламенте.

Шотландские комиссионеры прибыли в Лондон в ноябре 1640 г. Вопрос об унии как о главном требовании шотландцев не обсуждался, но король согласился с необходимостью установления стабильного мира, способного устранить взаимные страхи и претензии 4. К документу, подписанному монархом, прилагался список секретных инструкций, в которых провозглашалось, что, дабы препятствовать распространению взаимных претензий между нациями, парламент должен собираться в каждой части королевства не реже, чем раз в два или три года, кроме того, с обеих сторон назначались комиссионеры, должные вести постоянные переговоры. Помимо этого учреждался новый институт т. н. «хранителей мира», действующих между заседаниями парламента и

_______

1. Baillie R. Letters and Journals.. Vol. I. P. 258.

2. Spalding J. Memorialls... Vol. I. P. 363–364.

3. Burnet G. The Memoirs... P. 177.

4. Ibid.

[191]

препятствующих появлению разногласий между нациями. В статьях также говорилось, что ни одна из частей королевства не может поднять оружие против другой без соответствующего решения ее парламента, и ни одна война не может начаться без предварительного объявления не позже, чем за три месяца. Шотландцы должны были служить монарху, так же как и англичане, занимая важные посты, а принц Уэльский не мог жениться без одобрения парламента как Англии, так и Шотландии 1.

Вместе с тем, не было принято никаких решений, которые могли бы свидетельствовать, что взят курс на полную унификацию религий, церковного управления, хотя священники, которые находились среди шотландской делегации, ведшей переговоры в Лондоне, постоянно вы[1]ступали с нападками на английских епископов и прочие злоупотребления, творящиеся в церкви 2. В течение следующих нескольких месяцев ковенантеры расширили свои требования, предыдущие переговоры прошли успешно, и это давало надежу на то, что по вопросу об унии могут осуществиться даже проекты, о которых они не могли и мечтать ранее. Однако прежде чем эти планы были озвучены публично, разразившийся кризис сделал их реализацию невозможной. Шотландцев в Лондоне становилось все больше, их требования упоминались все чаще, и в итоге те, кто должен был принеси свободу Англии, оказались лишними. По Лондону поползли слухи, что, добившись всего, чего хотели, они оставят своих союзников, поскольку, свергнув Лода и Страффорда, успешно атаковав английский епископат, утратят необходимость в поддержке со стороны англичан 3. Словно опровергая эти слухи, шотландцы совершили еще одну атаку на англиканских епископов, однако она возымела скорее противоположный эффект — нападки не только привели в бешенство монарха, но также посеяли сомнения среди членов парламента, которые почувствовали, что шотландцы пытаются оказывать давление на решение внутренних английских вопросов, и что в своем стремлении реформироваться английское общество не должно зависеть от шотландской армии 4. И хотя шотландских комиссионеров такое развитие событий удивило, тем не менее, они были удовлетворены миром, установленным между двумя королевствами, что открывало дорогу для

более тесной унии 5.

___________

1. CSP. P. 244–246.

2. Ogilvie J. D. Church Union... P. 149.

3. Baillie R. Letters... Vol. I. P. 305.

4. Spalding J. Memorialls... P. 9–10.

5. Ogilvie J. D. The Story... P. 81.

[192]

Несмотря на эти неудачи, ковенантеры продолжали настаивать на необходимости унификации религии и создания общего церковного управления, при этом данное требование подавалось как «особое условие сохранения мира в землях Его Величества». Религия, таким образом, должна была стать связующим звеном между двумя частями острова. Шотландцы хотели «не поднимать оружие во веки веков, но желали мира навсегда, но не просто мира, а совершенной дружбы и более близкой унии, чем была прежде», но действовали они при этом «не из желания защитить Англию», но для того, чтобы предотвратить собственные разрушения со стороны Англии и во имя Бога 1. Уния церквей теперь стала залогом осуществления истинной унии, что обеспечило бы национальную безопасность и способствовало бы реализации чистоты церкви.

Однако религиозные идеи ковенанта были встречены с заметной прохладой. Король ответил, что не собирается заниматься новой реформацией, шотландцы в свою очередь возразили, что в противном случае будет невозможно обеспечить надежный мир, а унификация церковного управления является «обязательным условием мира между нациями» 2.

Но, как и в случае с английским парламентом, король не спешил давать ответ, и это было воспринято шотландцами как знак того, что монарх осознал справедливость их требований 3.

Требования ковенантеров, связанные с унификацией гражданского управления, также теперь были гораздо более широкими, чем те, что они выдвигали в ноябре 1640 г. Помимо старых идей появились и были выдвинуты новые, среди которых важнейшими были следующие: шотландцы должны получить должности в окружении короля, королевы и принца Уэльского, ни одна война не должна быть объявлена без согласия обеих парламентов, подданство одной части королевства должно автоматически вести к признанию таких же прав в другой его части, Англия и Шотландия должны не просто вести свободную торговлю, но сообща развивать единую коммерцию 4.

В этих гражданских вопросах создания более тесной унии шотландские ковенантеры были не более успешны, чем в продвижении религиозного единства. Для того, чтобы сохранить мир, Чарльз и английский парламент подтвердили готовность назначать комиссионеров парламен-

___________

1. Hamilton C. L. The Basis for Scottish Efforts... P. 174–175.

2. Ogilvie J. D. The Story... P. 83.

3. Ogilvie J. D. Church Union... P. 157.

4. CSP. P. 513–514.

[193]

та для обсуждения взаимных интересов и предотвращения разногласий. Согласился монарх и с тем, что ни одна сторона не имела права начинать войну против другой без утверждения этих действий парламентом, и срок три месяца был подтвержден как период между объявлением войны и началом военных действий, кроме того, каждая сторона должны была помогать другой в ее действиях против общих врагов. Наконец, были обещаны пенсии для тех шотландцев, кто войдет в окружение королевской семьи, а также особые средства на организацию визитов монарха в Шотландию 1. Однако все остальные предложения, призванные сблизить Англию и Шотландию, натолкнулись на сопротивление. В частности не согласился король с тем, что войны, которые будут вести стороны, должны утверждаться обоими парламентами, или что обе стороны должны помогать друг другу в случае любого вторжения. Та же участь постигла и предложение о свободной торговле и общем развитии коммерции. Но, как бы то ни было, эти вопросы продолжали обсуждаться комиссионера[1]ми обеих сторон 2.

Возможно, что одна из причин отклонения этих идей заключалась в том, что времени на обсуждение вопросов практически не было, однако главное было в том, что английскому парламенту было не до выяснения судьбы англо-шотландкой унии. Для англичан этот вопрос представлял незначительный интерес, именно поэтому первая и главная попытка ковенантеров сделать унию более тесной, реализуемая в 1640–1641 годы, была обречена на провал. Английский парламент был заинтересован в дружеских отношениях с Шотландией, но никак не в пересмотре самой унии, и ковенанту ничего не оставалось, кроме как в ожидании следующих попыток довольствоваться назначением «хранителей мира» и комиссионеров для обсуждения взаимных вопросов 3. Однако и назначение «хранителей мира» английский парламент провалил, показав слабую заинтересованность в дальнейших переговорах.

Последующие события показали, насколько необходима была новая уния для обеспечения безопасности Шотландии. Англия в 1642 г. оказалась охвачена гражданской войной, и всякие переговоры были окончательно остановлены. Одержи в этой войне победу монарх, позиция ковенанта была бы негарантированной, в то время, как победа парламента в гражданской войне сулила шотландскому ковенанту надежду на продолжение переговоров о дальнейшей унии, поэтому шотландцы

__________

1. APS. Vol. V. P. 340–343.

2. APS. Vol. V. P. 344–345.

3. APS. Vol. V. P. 404–405.

[194]

предложили свою помощь в качестве посредников в переговорах между враждующими английскими сторонами. Парламент ответил согласием, в то время как король заявил, что не нуждается в содействии 1. Однако шотландцы продолжали упорствовать, введенные в заблуждение английским парламентом, который, умело играя на шотландской заинтересованности в новой унии, в августе 1642 г. направил письмо Генеральной ассамблее шотландской церкви. В письме говорилось, что королевство уже «объединено множеством тесных связей и бондов, как духовных, так и гражданских», и что английский парламент выражает надежу на «несомненный результат прочной унии между двумя королевствами Англии и Шотландии, которую... мы реализуем с добрыми намерениями, всеми средствами, отстаивая и защищая ее» 2.

В конце августа 1642 г. по требованию представителей церкви шотландский Тайный совет объявил о первой встрече «хранителей мира» 3, состоявшейся 23 сентября. На собрании было решено, что орган берет на себя роль посредника в конфликте в Англии 4. Английский парламент принял эти предложения, король, хотя и не дал прямого ответа, тоже был готов к помощи ковенанта. Заручившись такой поддержкой, обе стороны были готовы к тому, чтобы сформулировать свои предложения по вопросу об унификации церковного управления. В ноябре 1642 г. английский парламент впервые открыто попросил шотландцев о помощи, напоминая, что сами шотландцы стремятся к более «тесной унии» в религии и церковном управлении. Положительный ответ задерживался из-за того, что шотландцы продолжали считать себя связанными ролью посредника в переговорах, и только после того, как в апреле 1643 г. король снова дал понять, что не намерен допускать шотландцев к внутренней жизни Англии, шотландский ковенант вернулся к переговорам с англичанами 5.

Собрание сословий встретилось в Эдинбурге в июне для того, чтобы обсудить союз с английским парламентом, хотя он еще не был согласован с самими англичанами. Однако этому договору не суждено было состояться из-за того, что Палата лордов не послала комиссионеров для переговоров с Шотландией, а также из-за разногласий в самом английском парламенте в связи с продолжающейся гражданской войной. Однако от имени обеих английских палат в Эдинбург было отправлено приглаше-

__________

1. RPC. P. 163, 198, 248–250, 156–259, 260–265.

2. Records of the Kirk of Scotland... P. 323–324.

3. RPC. P. 316.

4. The Proceedings of the Commissioners... P. 5–10.

5. Historical Collections... Vol. II. P. 399–406.

[195]

ние присоединиться к работе Священной ассамблеи, которая собиралась в Вестминстере для разработки предполагаемой религиозной реформы и одновременно должна была решить вопрос об англо-шотландском военном альянсе 1. Очевидно, что англичане увязывали вопрос о любых религиозных изменениях с шотландской военной помощью армии парламента, что не могло не осознаваться самими шотландцами.

В конце концов, Палата лордов согласилась отправить комиссионеров в Шотландию для переговоров о военном союзе. Послы были также наделены полномочиями обсуждать условия безопасности и защиты религии и свобод в обоих королевствах, что «будет способствовать унии и процветанию двух наций». Но, давая подробные инструкции членам делегации о том, какой военный союз более всего отвечает интересам англичан, парламентарии абсолютно не касались вопроса о широкой унии, которая в представлении английской стороны сводилась лишь к военному альянсу. Дополнительные средства на обеспечение союза были выделены только потому, что шотландцы считали это обязательным условием договора.

Растерянность англичан, не знавших, как вести себя в вопросе об унии, стала понятна сразу же по их прибытии в Эдинбург. Роберт Байли так комментирует сложившуюся ситуацию: «Англичане выступали за гражданский союз, мы же отстаивали религиозный ковенант» 2, и его слова полностью отражают конфликт интересов — для шотландцев действительно важна была Священная лига и ковенант, и только после этого они готовы были вести переговоры о военной помощи. Однако приведенный комментарий оказывается не столь уж точным, если понимать религиозный компонент как единственное условие, интересовавшее шотландцев. Само название, Священная лига и ковенант, отражает тот факт, что для шотландцев религиозный союз был столь же важен, как и гражданская лига.

Священная лига и ковенант, документ, составленный и подписанный в 1643 г., провозглашал свои цели во имя бога, чести и процветания монарха, свободы, мира и безопасности двух королевств. Из шести статей документа лишь две первые непосредственно касались исключительно религии и декларировали необходимость религиозного сближения, церковного управления и церковной службы. Остальные четыре статьи кон[1]центрировались на конституционных вопросах и взаимодействии между королевствами, с особым акцентом в последних двух пунктах на идее о том, что уния никогда не будет разорвана 3.

___________

1. APS. Vol. VI. P. 13–14.

2. Baillie R. Letters... Vol. II. P. 90.

3. APS. Vol. VI. P. 150–151.

[196]

Священная лига и ковенант воплощали взгляды и претензии шотландцев на объединение церквей Англии, Шотландии и Ирландии на общей почве церковного пресвитерианского правления. Теоретическое обоснование новых отношений между королем и парламентом было сформулировано Самуэлем Рутерфордом, чей «Законный король, или закон и принц», опубликованный в 1644 г., своей атакой на королевские прерогативы напоминал идеи об ограничении королевской власти, высказанные шестьдесят лет назад Джорджем Бьюкененом. С момента публикации памфлета Рутерфорд был признан духовным лидером ковенантеров.

Первая статья документа, принятого в 1643 г., отражала его панбританские цели и претендовала на признание шотландской пресвитерианской практики в качестве религиозного образца для реформации соседей, Англии и Ирландии: «сохранение реформированной религии в церкви Шотландии, в доктрине, культе, поведении и управлении, против наших общих врагов; реформирование религии королевств Англии и Ирландии в доктрине, культе, поведении и управлении в соответствии со словом Божьим по примеру наилучшей реформированной церкви; [мы] приложим усилия, чтобы принести Божьи церкви в три королевства, для того, чтобы установить связанность и единообразие в религии, исповеди и вере, сформировать церковное управление для [осуществления] культа и наставления» 1. Аналогично и вторая статья договора провозглашала «полное искоренение папизма, прелатства…, идолопоклонничества…, и всего того, что противоречило бы [христианской] доктрине и Божьей власти», поскольку «Бог один и его имя едино во всех трех королевствах» 2.

Договор Священной лиги и ковенанта отдавал дань одновременно и историческим правам трех частей королевства, и претензиям на углубление интеграции в рамках единой нации. Несмотря на то, что третья статья акцентировала внимание на привилегиях парламентов и свободах трех королевств, уже в пятой провозглашалась политическая уния в совместных интересах трех наций и их потомков 3. Для одних более тесная англо-шотландская уния была залогом того, что жители северных частей королевства не будут более лишены права участия в обсуждении внешнеполитических и экономических вопросов, для других на первом месте по значимости стояло обеспечение свободного развития пресвитерианизма 4.

_________

1. 1643 Solemn League and Covenant... P. 208–209.

2. Ibid. P. 209.

3. Ibid.

4. Houston R. A., Knox W. W. J. The New Penguin History... P. 248.

[197]

Несмотря на идею, выраженную в пятой статье договора, уния, про[1]возглашенная в 1643 г., являлась, скорее, религиозным союзом трех королевств, который должен был реализовываться в рамках пресвитерианской доктрины. Стремление «установить связанность и единообразие в религии» не обязательно предполагало политическую гомогенизацию — именно это отличало контракт 1643 г. от того, который был реализован более полувека спустя в договоре о парламентской унии, воплотившей в первую очередь идею политического единства.

Договор 1643 г. не реализовал надежд, возлагаемых на него шотландцами. Английский пуританизм сохранял свою независимость, и цели британских пресвитериан не были достигнуты. Между тем, определенные практические результаты Священной лиги и ковенанта были воплощены в жизнь. Вестминстерская Священная ассамблея, орган, собравшийся в Лондоне и претендовавший на выработку совместных идей британского протестантизма, инициировал несколько документов, которые лишь в незначительной степени оказали влияние на английских индепендентов, будучи адаптированы, главным образом, шотландским пресвитерианизмом. Более того, многие шотландские ковенантеры, не удовлетворенные провалом Священной лиги и ковенанта, продолжали чтить его как вечный завет.

Иначе говоря, шотландцы считали себя связанными священными обязательствами, в рамках которых несли миссию установления религиозной унии с англичанами. Этот юнионизм был ключевой идеей шотландского пресвитерианизма, происходившей из идеи исключительности и особого завета шотландцев с богом. Уже в середине XVII века идентичность, приобретавшая форму концентрического шотландско-британского дуализма, появляется как производная от религиозной идеи.

Кромвелевское завоевание Шотландии значительно осложнило становление идеи Британии. Несмотря на провозглашение доброй воли в объединении Англии, Шотландии и Ирландии, в глазах сторонников епископата и роялистов британская интеграция была не менее дискредитирована, чем республиканская идея. С другой стороны, пресвитериане[1]ковенантеры не утратили веры в идеал ковенантской унии и божьей ковенантской монархии. Реставрация 1660 г. была восстановлением не только прежних практик управления государством, но также и отбросила Британию к ситуации унии корон, что явилось шагом назад с точки зрения степени централизации, достигнутой в течение первой половины XVII века.

Дискурс, основа которого была заложена в 1643 г., долгое время оказывал влияние на шотландских пресвитериан, делая их заложниками

[198]

юнионистских притязаний, отраженных в договоре Священной лиги. Англо-шотландская уния, понимаемая как союз божиих церквей, инициированный шотландскими пресвитерианами, являлась ковенантским императивом и предприятием 1. Именно поэтому многие шотландцы рассматривали союз 1707 г., экономический и политический по своему характеру, как измену истинной шотландской юнионистской традиции, черпавшей свои истоки из религиозных амбиций пресвитерианизма, воплощенных в договоре 1643 г.

Хотя Священная лига и ковенант упоминали унию, это был общий контекст, где ничего не говорилось о механизме ее достижения. Причины этого отступления шотландцев от характерной для них настойчивости кроются в том, что новая лига и ковенант были для них компромиссом. Сами англичане рассматривали религиозный вопрос как разменную монету в проблеме военного союза, столь необходимого им для борьбы с королем. Религиозная реформа на манер шотландской не могла их устроить, хотя переговоры о ней и велись. Думается, что из схожих соображений исходили английские комиссионеры и в переговорах об унии.

Сторонники же ковенанта, ясно осознавая, что помощь шотландской армии англичанам сразу же положит конец гражданской войне и приведет к победе армии парламента, продолжали надеяться на принятие их условий по вопросу и о религиозной реформе, и по проблеме унии. Веря, что удовлетворение их условий поспособствует безопасности Шотландии, они были убеждены, что все их условия будут приняты в Лондоне 2, а именно этого и опасалось большинство англичан. Вскоре, как и в 1640–1641 годы, шотландцы убедились, что англичане проявляют незначительный интерес к столь важным для посланников из Эдинбурга вопросам. Давая свою оценку ходу переговоров на Священной ассамблее, они отмечали малую вероятность, что стороны найдут общий язык по вопросу об унификации церковного управления, и при этом английская сторона настаивала на решении вопроса об использовании шотландской армии в войне против короля 3. Гражданские депутаты от Шотландии были инструктированы работать сообща с английским парламентом ради достижения мира и усиления унии, но с противоположной стороны они не увидели взаимного желания к сближению, да и часть шотландцев тоже была настроена враждебно по отношению к англичанам. Ситуацию еще более осложнило то, что, хотя шотландская армия, выступившая

___________

1. Kidd C. Conditional Britons... P. 1147.

2. Baillie R. Letters and Journals... Vol. II. P. 106.

3. Kaplan L. Presbyterians and Independents in 1643... P. 251–252.

[199]

на стороне парламента, сыграла главную роль в победе над Чарльзом, успех роялисткого восстания маркиза Монтроуза в самой Шотландии вынудил их отозвать часть своей армии на север, что нанесло дополнительный удар по репутации шотландцев 1.

Уже в 1644 г., первый год ковенантской интервенции в Англию, шотландцы стали терять иллюзии по отношению к своим английским соратникам. В то время как парламент в Лондоне был более озабочен вопросами законодательного ограничения деятельности короля, шотландцы рассматривали религиозные вопросы в качестве первоочередных, и аргументы были те же самые, что в 1640–1641 гг. — необходимость обеспечения религиозного союза. Расхождения между сторонами стали еще более очевидны в вопросе о мире. Англичанам казалось, что все возрастающее количество шотландцев оказывает на них давление, а все большее число шотландцев считало себя неудовлетворенными тем, как развиваются отношения с Англией. Решающий поворот был сделан тог[1]да, когда, учитывая желание шотландцев, английский парламент принял решение о начале переговоров с королем и послал Чарльзу в ноябре 1644 г. соответствующее предложение, в котором был сделан сильный акцент на необходимости унии. Наряду с идей об обеднении и унификации религии и церковного управления, в документе говорилось, что шотландская и английская армии будут поставлены под контроль комиссионеров, назначенных парламентом. Представители двух сторон должны были встречаться и обсуждать вопросы мира между королем и парламентом, отношения между двумя частями королевства, подавление восстаний внутри каждого из королевств, а также вопрос о войне в Ирландии. Заключение мира или объявление войны с другим государством также должно было быть утверждено депутатами двух парламентов, на[1]ставники для несовершеннолетних правителей и представителей королевской семьи также должны были утверждаться на заседаниях обоих парламентов. Таким образом, наконец-то были достигнуты те соглашения, к которым не удалось прийти в 1641 г. «Хранители мира», договоренность о которых была достигнута в 1641 г., были трансформированы в комитет военных представителей обоих королевств, осуществлявший контроль над вооруженными силами. Кроме того, идея шотландцев об общей внешней политике, высказанная еще в 1641 г., также была принята, хотя вопрос об общей торговле должен был еще обсуждаться.

Несмотря на достигнутые успехи, противоречия между союзниками продолжали углубляться, и уже к середине 1645 г. стало очевидно, что

________

1. Wedgwood C. V. The Covenanters... P. 10–12.

[200]

влияние шотландцев в Англии идет на убыль. В Англии была создана Армия нового образца, вскоре одержавшая победу при Нейзби; в ней пре[1]обладали индепенденты с их настороженным отношением к шотландцам и к пресвитерианизму. В Шотландии в это время Монтроуз одерживал одну победу за другой, и шотландцы стали справедливо опасаться, что индепендентская армия не будет больше нуждаться в их помощи 1. Боязнь этого толкнула их к идее возобновления переговоров с королем. В это время отношения между формальными союзниками были столь натянутыми, что некоторые английские парламентарии радовались победе, одержанной войсками Монтроуза над силами ковенанта в сражении при Килсите 2, уповая, что она будет способствовать скорейшему выводу шотландских войск с территории Англии для того, чтобы покончить с мятежным графом.

Но теперь стали распространяться слухи, что шотландская элита готовится заключить сепаратный мир с королем без консультаций с английским парламентом 3. После того, как шотландцы поняли, что переговоры с парламентом по поводу унии ни к чему не приводят, они, действительно, решили, что настало время для переговоров с Чарльзом — будучи поверженным, он, возможно, станет более сговорчивым в вопросах, интересующих ковенант. Хотя в марте 1646 г. английский парламент выразил желание подтвердить договор Священной лиги и ковенанта, никаких новых заявлений об укреплении унии не было сделано. Антишотландские заявления английского парламента, в итоге, подтолкнули ковенант к контактам с монархом.

В мае 1646 г. король присоединился к шотландской армии, находившейся в Англии. Поначалу ковенантеры восприняли это как свою большую победу — они и король достигли соглашения о мире, и парламент должен будет с этим считаться. Но уже вскоре стало понятно, что они просчитались. Король не собирался идти на уступки шотландцам в вопросах религии, а парламент расценил эти контакты с монархом как предательство. Палата общин проголосовала за отказ королю в доверии, а также приняла решение, что теперь англичане не нуждаются в присутствии шотландской армии на их территории. В этих условиях у ковенантеров был не богатый выбор, но они попытались сохранить отношения с парламентом, подготовив соответствующие предложения, не слишком отличавшиеся от тех, что обсуждались ранее. Правда, среди самих сто-

____________

1. Baillie R. Letters and Journals... Vol. II. P. 294.

2. Buchanan D. Tructh its manifest... P. 110–111.

3. Correspondence of the Scots... P. 117–119.

[201]

ронников ковенанта не было единства, в частности, маркиз Аргайл предлагал настаивать на заключении новой унии с англичанами.

Эти предложения были направлены английскому парламенту, который их принял, но теперь недовольным оказался король. Недолго думая, шотландцы передали его английскому парламенту, и в январе 1647 г. вывели свои войска из Англии. При этом они продолжали убеждать монарха, уже узника английского парламента, принять их предложения, и в конце концов в сентябре 1647 г. Чарльз ответил, что предложения мира, сделанные представителями армии нового образца, он находит более приемлемыми 1, что привело шотландцев в ярость, поскольку такой мир, при котором будут доминировать враждебно настроенная к пресвитерианам армия, их не устраивал. «Четыре статьи», компромиссное предложение, подготовленное в декабре английским парламентом, шотландцев также не удовлетворило 2, и они отклонили его, ссылаясь на религиозные соображения, интересы короны, унии и от имени двух королевств 3.

В это же время среди умеренной части ковенантеров в самой Шотландии наметился альянс с роялистскими силами, причиной чего в очередной раз стало недовольство шотландцев политикой английского парламента. В декабре 1647 г. шотландцы заключили «Обязательство», секретный договор с Чарльзом, согласно которому в Англии на нижнем церковном уровне должно было вводиться пресвитерианское управление на три года, хотя сами ковенантеры рассчитывали, что эта система будет сохранена и позже. Кроме того, монарх обещал более тесную унию, включая экономическое единство и полное равенство двух королевств. Взамен этого, шотландцы должны были помочь в реализации до[1]говора, предоставив свою армию в распоряжение короля 4.

Кроме того, к договору прилагались дополнительные статьи, соответствующие предложениям шотландцев, сделанным в феврале 1646 г. Шотландцы могли участвовать наравне с англичанами во внешней торговле и переговорах, им обеспечивалось представительство в Тайном совете Англии, а англичанам — в шотландском совете, треть должностей в окружении короля должна была принадлежать шотландцам, король либо принц Чарльз должен часто бывать в Шотландии 5. Этими статьями заговорщики пытались реализовать новую унию, которая бы

________

1. Constitutional Documents... P. 326–327.

2. Ibid. P. 335–347.

3. CSP. P. 582–583.

4. Constitutional Documents... P. 347–352.

5. Ibid. P. 353.

[202]

обезопасила Шотландию, и первым результатом договора должно было стать смешанное англо-шотландское управление. Когда в январе 1648 г. английский парламент аннулировал совместную парламентскую комиссию двух королевств, это стало символом окончательного краха по[1]пыток шотландцев создать унию, основанную на взаимодействии двух парламентов.

Одновременно и попытки реализовать «Обязательство» также про[1]валились после того, как армия ковенанта потерпела поражение в сражении при Престоне в августе 1648 г. В самой Шотландии крайние ковенантеры захватили власть и продолжили курс на более тесную унию, о которой речь шла на протяжении всех предшествующих лет, но политические и религиозные процессы сделали ее достижение невозможным. Между Англией и Шотландией отныне существовала только формальная уния корон, но и она вскоре была разорвана казнью короля и упразднением монархии в Англии.

Этим самым уничтожались последние связи, соединявшие Англию и Шотландию. Частично ради того, чтобы подавить националистические настроения, частично для того, чтобы показать свою приверженность унии, шотландский парламент провозгласил Чарльза II не шотландским монархом, но королем Англии, Ирландии и Шотландии. Однако это возрождение унии было основано не на королевской власти, а на институте монархии, и прежде чем новый король займет свой трон, он должен был обеспечить безопасность религии, унию между двумя королевствами и мир в Шотландии в полном соответствии со статьями Священной лиги и ковенанта 1.

Прибытие Чарльза II в Шотландию сразу после подписания договора в 1650 г. немедленно привело к английскому вторжению. Шотландцы наконец-то получили унию, которую так долго добивались, однако формой унии стало кромвелевское завоевание. Ковенантеры попытались еще раз воззвать к английскому парламенту с предложением унии, однако это было воспринято уже как угроза самой английской безопасности. В результате, вместо унии, призванной защитить Шотландию в рамках Британии, шотландцам был принесен такой союз, который подчинял их Англии. Часть сторонников ковенанта считала, что необходимо восстание для того, чтобы предотвратить англизацию. Если на первом этапе ковенантского движения, с 1638 по 1641 годы и с 1643 по 1646 годы, шотландцы пытались пересмотреть унию корон в категориях парламентского союза, то на втором этапе, с 1647 по 1651 гг., они рассматривали

_________

1. APS. Vol. VI. P. 157, 161.

[203]

монарха в качестве фигуры, способной обновить унию. Неудача все этих попыток и привела к тому, что Шотландия в итоге была завоевана.

На протяжении всех 1640-х гг. сторонники ковенанта, говоря о полной унии, имели ввиду такой союз, в рамках которого упразднялись бы все различия, включая даже названия. Однако в других, более частных, вопросах они так далеко не заходили. Например, требуя унификации религии, они имели в виду лишь церковное управление, которое должно было стать общим для обоих королевств, но при этом предполагалось, что каждая из частей сохранит свою церковь. То же самое и в гражданских вопросах: сторонники ковенанта никогда не говорили об унии-инкорпорации, в которой вместо двух парламентов будет один — этой идее предстояло быть реализованной только в начале XVIII века.

Более тесная уния, к которой стремились сторонники ковенанта, имела только одну цель: она должна была обезопасить конституционную и религиозную революцию, произошедшую в Шотландии. Однако слишком тесная уния, по мнению шотландцев, имела противоположный эффект — она нарушала безопасность, к которой они так стремились. Две страны, вовлеченные в этот союз, обладали настолько разными ресурсами, территориальными, демографическими, уровнем благосостояния, что большая по размеру Англия неизбежно, в представлении шотландцев, подчинит свою северную соседку. Поэтому шотландцы стремились сохранить собственный парламент и церковь и лишь тесно связать их с английскими институтами. Иными словами, это должна была быть свободная уния-федерация.

То, что ковенантеры стремились к федеративным структурам, для Британии неудивительно, учитывая их счеты с англичанами, а также тот факт, что федеративные идеи в европейской политической мысли имели долгую историю. В частности, Жан Кальвин высказывал идею свободного союза городов-республик в Швейцарии, которые обладали бы правом самоуправления и решения всех общественных вопросов самостоятельно. В начале XVII века Джоханнес Альтузиус, немецкий кальвинист, используя идеи швейцарского реформатора, построил собственную модель, в рамках которой интерпретировал политические взаимоотношения в категориях связей (бондов) контрактного союза 1, и в 1638 г. Арчибальд Джон[1]стон Уаристон, ревностный идеолог ковенантского движения, фанатично зачитывался работами Альтузиуса 2. Религия и политика шли рука об руку в этом процессе — Кальвин предпочитал федерацию церквей, как

________

1. The Politics of Johannes Althusius... P. viii–xi.

2. Dairy of Sir Archibald Johnston of Wariston... P. 348.

[204]

и федеративный союз государств, а идея союза между богом и людьми, а также между ним и его последователями, которая вдохновляла шотландских сторонников ковенанта, была транслирована в политическую идеологию. В самом деле, латинское слово «ковенант», foedus, означает «договор» или «тесные федеральные взаимоотношения». Именно поэтому, когда договор Священной лиги и ковенанта был издан в 1643 г. на латыни, он был переведен просто как foedus. Федеральная уния Британии должна была стать гражданским эквивалентом Британии, заключившей завет с Богом, к чему ковенантеры также стремились, и пример Соединенных провинций, которые отвоевали независимость у Испании, могущественнейшей державы того времени, а также Швейцарии показывали, что федеральная система способна противостоять централизаторским устремлениям монаршей власти, подобным власти Чарльза I. К сожалению, английский парламент не выказал заинтересованности в построении таких отношений. То, что казалось равноправной унией для шотландцев, было неприемлемо для англичан, поскольку два королевства отличались настолько сильно.

В 1640-е гг. и затем уже в конце столетия шотландцы, стремившиеся к ограниченной федеральной унии, получили ответ англичан, которые хотели или всего, или ничего. В конечном счете Шотландия вынуждена была принять то, что никак не отвечало ее первоначальным представлениям.

Коронация Чарльза II во дворце в Сконе 1 января 1651 г. свидетельствовала о внутренней трансформации, произошедшей с 1637 г. 1 После кратного выступления председательствующего в Генеральной ассамблее, в ходе которого Чарльз упоминался как продолжатель дела своих предков, наследник Стюартов принял ковенант, и его шумно приветствовали, он произнес коронационную клятву и был провозглашен королем. При этом последовательность церемонии чрезвычайно важна — сначала монарх принимает ковенант, в котором связывает себя с его сторонниками, взамен чего его приветствуют, и только потом он произносит клятву.

В церемонии коронации Чарльза II важны два момента. Во-первых, он стал монархом перед лицом отдельной группировки — сторонников ковенанта. Отныне никто не должен был обманываться по поводу того, что нация едина и объединена ковенантской идеей. И, во-вторых, сторонники ковенанта были убеждены, что Чарльз не просто монарх Шотландии. Говоря о том, что «Я, Чарльз, король Великобритании, Франции и Ирландии, уверяю и провозглашаю мою священную клятву перед ли-

_________

1. The Covenants and the Covenanters... P. 349–399.

[205]

цом Господа... в том, что дозволяю и признаю Национальный ковенант и Священную лигу и ковенант, и обязуюсь защищать его..., и оказывать свое королевское одобрение действиям и распоряжениям парламента, распространяя это на все зависимые земли», монарх связывал себя с той частью нации, которая оставалась верна истинным законам 1. Вместе с тем, эта клятва была демонстрацией лояльности британскому государству, правителем которого Чарльз был провозглашен еще 5 февраля 1649 г., когда весть о казни его отца достигла Эдинбурга 2. Учитывая то, что, отправляя Чарльза I на плаху, англичане не приняли во внимание мнение шотландцев, провозглашение его сына монархом, конечно же, являлось вызовом Лондону.

Таким образом, если то, как прошла коронация Чарльза I в Эдинбурге в 1633 г., а также ее восприятие большинством шотландцев свидетельствовали о желании создать совместный с англичанами ковенант, направленный на борьбу с авторитарным монархом, то коронация его сына показала, что отныне ковенант — это соглашение отнюдь не всей нации, и не только исключительно национальный документ.

Ярко выраженный фракционизм на протяжении всей истории ковенанта в XVII веке являлся его характерной чертой. Ковенантские представления были сильны как внутри церкви, так и за ее пределами, где существовала т. н. камеронская группа. В то время, когда шотландская пресвитерианская церковь в последние десятилетия XVII века дистанцировалась от ковенантской идеологии, камеронская оппозиция, заложенная Ричардом Камероном, погибшим в перестрелке с англичанами в 1680 г., открыто провозглашала свою приверженность идеям ковенанта на протяжении всего XVIII столетия. Неприятие ковенантерами революции 1688-1689 годов было связано с тем, что положения ковенантов 1638 и 1643 годов не были востребованы политической практикой Британии. Известные как «антиправительственная» партия, те, кто продолжал хранить верность заветам 1643 г., острие критики направили на «нековенантскую природу» событий конца 1680-х годов.

Будучи антианглийски настроенными юнионистами и храня верность идее Священной лиги, камеронцы были одними из наиболее последовательных критиков унии 1707 г. Их идеи нашли выражение и в памфлете преподобного Джеймса Вебстера (1658–1720 гг.), который противопоставлял два договора — 1643 и 1707 гг., и в призыве Арчибальда Фоера (ум. 1710 г.), разделявшего идеи Священной лиги и вопрошавшего:

__________

1. Ibid. P. 368.

2. APS. Vol. VI. P. 156–157.

[206]

«если они не поддерживают нас в нашем понимании [истинной церкви], не должны ли мы оспаривать нарушение Ковенанта и ожидать божьей помощи в выборе нашего собственного короля?» 1.

В XVIII в. альтернативой унии 1707 г., нарушавшей завет ковенанта, приверженцы камеронцев считали независимую и хранящую пресвитерианскую традицию Шотландию. Отстаивая преданность идеям Священной лиги 1643 г. и памятуя о стремлении искоренить прелатство, заключенном в договоре-ковенанте, камеронцы выступали не против англо-шотландского объединения как такового, но против необходимости отказа от своей священной миссии. Даже несмотря на критику договора 1707 г. и антианглийскую риторику, ковенантеры продолжали оставаться юнионистами и провозглашали стремление к священной истинной унии трех королевств. Этой позиции они придерживались на протяжении всего XVIII века — и в 1712 г., когда провозгласили новый ковенант, заявив, что «нация, объединенная в мире и любви,… лишена этого единства… греховной инкорпоративной унией», и в 1761 г., когда реформированные пресвитериане — так стали называть ковенантеров после 1743 г. — выпустили Завет, вновь провозглашавший «объединенный интерес Христа на земле», воплощенный в статьях Священной лиги и ковенанта.

История ковенантского движения в Шотландии и в XVII, и в XVIII веке была тесно связана с поисками национальной идентичности, который в европейском контексте как в Новое время, так и в нынешних условиях обусловлен целым рядом факторов материального и идеального по[1]рядка. Национальный дискурс, заключающий в себе культурные мифы и стереотипы, мог обрести реальное воплощение только в том случае, если в его основе лежали массовые представления, связанные с общей исторической памятью. Идея общности прошлого и исторических судеб народов, создающих нацию, хотя и подвергаемая интеллектуальной обработке, легитимировала националистические притязания посредством апелляции к концепту исключительности или, в некоторых случаях, даже избранности народа в целом или отдельной группы, являющейся центром нацие-строительства.

Эти представления нуждались в актуализации, которая, как правило, являлась результатом деятельности интеллектуального ядра формирующейся нации и реализовывалась посредством транслирования и диссеминации национальных идей в широкие слои населения. В этом процессе традиционные элементы культуры, изъятые некогда из массо-

___________

1. Kidd C. Union and Unionism... P. 76.

[207]

вого обращения или даже подвергаемые запрету и преследованию в течение какого-то времени, а теперь положенные в основу национального проекта, возвращались, наполненные новым содержанием и обретшие иной смысл. В то же время идея исключительности являлась тем элементом социальной традиции, который ни при каких обстоятельствах не мог быть утрачен, поскольку именно представления об особом статусе этнической или общественной группы были способны объяснить ее притязания на национальный суверенитет.

Одновременно и сама идея исключительности должна была являться частью народной культуры, быть укорененной в исторической памяти и сопровождаться другими распространенными мифами, существование которых являлось элементом национальной мифологии. Одним из таких сопутствующих компонентов представлений об исключительности, направленных вовне и основанных на противопоставлении «свои — чужие», являлся шотландский эгалитаристкий миф, в рамках которого провозглашалось равное право всех членов нации на доступ к ресурсам, — интеллектуальным, материальным, политическим и т. д. — что в одно и то же время способствовало формированию внутренней, как синхронной, так и диахронной, идентичности, основанной на осознании групповой общности.

Другим элементом социальной традиции, сопровождающим процесс нацие-строительства в целом ряде случаев, является концепт договора. Способствуя изживанию конфликтной идентичности, возникающей в результате кризиса эпохи нацие-строительства, идея договора является важным фактором формирования нации, поскольку не только позволяла примирить враждующие идентичности, но и в некоторых случаях объясняла те или иные события и факты прошлого, а, значит, являлась важной составляющей исторической памяти. Особое влияние идея договора приобретает тогда, когда она основывается на религиозных идеях и выражается в ветхозаветных категориях завета, контракта, и пр.

Однако, если выраженные в этнических или социальных категориях представления об исключительности являются обязательным компонентом национальной мифологии, то идея контракта, договора не представляет собой непременной части социальной традиции, связанной с формированием нации. Но именно эти два компонента национальной мифологии — идея исключительности и договора — являются теми взаимодополняющими элементами, чье изолированное существование способно привести к искажению процесса нацие-строительства, который может выражаться в форме социальных конфликтов, политического противостояния или религиозной борьбы. И наоборот — концепт дого-

[208]

вора, дополняющий идею исключительности, способен сбалансировать нацие-строительные противоречия и придать им характер эволюционной трансформации, в рамках которой не происходит революционного разрыва с предшествующими социальными практиками.

Шотландская ковенантская традиция является одним из редких примеров того сочетания представлений об исключительности и эгалитаризме, которое стало условием формирования шотландской национальной идеи, выражающей интересы подавляющего числа шотландцев, и преодоления конфликтных проявлений нацие-строительного процесса. Складывание того, что разными исследователями именуется и «юнионистским национализмом», и «концентрической» идентичностью, а по своей сути является свидетельством сбалансированности традиционных и инновационных проявлений формирования нации, было обусловлено значимой ролью традиции ковенанта в интеллектуальной культуре и социальных практиках Шотландии.

Вместе с тем история шотландской идентичности и осмысление роли традиции ковенанта в ее развитии дают возможность еще раз верифицировать ряд теоретических гипотез о процессе эволюции национальной идентичности. Во-первых, определяющую роль в процессе структурирования идентичности играет религиозный фактор и исторические представления народа, создающего нацию. Во-вторых, этническая идентичность должна пониматься как феномен, конструируемый посредством взаимодействия в рамках более крупных институциональных систем, отношения между которыми строятся на основе взаимодействия и конфликтов. В-третьих, этническая идентичность реализуется посредством противопоставления другой идентичности, и в этом смысле любая этническая идентичность — это то, кем мы не являемся. В-четвертых, как только идентичность сформирована, ее институциональный контекст должен препятствовать конфликтам — иначе говоря, регулятивная функция этнической идентичности заключается в том, чтобы препятствовать возникновению конфликтов, а аберрация нацие-строительного процесса способна привести к тому, что идентичность не выполняет эту функцию. И, наконец, важной методологической посылкой такого понимания идентичности является когнитивное обособление этничности и понимание ее как части культуры, которая характеризует происхождение и характер группы, ее отличие от других сообществ в рамках широкого политического контекста и отношений с другими социумами и властью.

Шотландская история XVII столетия, полная конфликтов и поисков новых форм взаимоотношений, несмотря на завещанный ею следую-

[209]

щему столетию целый ряд неразрешенных противоречий, знаменовала окончание значимого периода прошлого в истории северо-британских земель. Одним из наиболее существенных результатов завершающегося этапа стало формирование условий для более тесного англо-шотландского союза, оформление которого теперь было лишь вопросом времени. Преодолев период войн и кризисов, столкнувшись с вызовами религиозных реформ и политического противостояния, жители северных регионов Британии со временем сформировали такое понимание англо-шотландских отношений, в котором все их прошлые контакты были лишь подготовкой к объединению. И хотя в наибольшей степени такое понимание станет основным сюжетом XVIII и XIX вв., XVII столетие с его ковенантской историей, сочетающей религию и политику, но неизменно связанной с пониманием англо-шотландского взаимопроникновения, заложило основу этому процессу.

Цитируется по изд.: Апрыщенко В. Шотландия в новое время: в поисках идентичности. СПб., 2016, с. 170-210.