ПО ГОРОДАМ ИНДИИ

Из Парваты возвратился Никитин назад в Бидар за пятнадцать дней до магометанского праздника курбан-байрама и отпраздновал там пасху.

Во время пребывания Никитина в Бидаре у мусульман с индийцами была война, о которой он сообщил ценные сведения.

В 1469 году из Бидара двинулась громадная армия под предводительством Малик-ат-туджара, «а рати с ним два ста тысячь да слонов 100, да 300 верьблюдов».

Победоносные войска бахманидского султана вернулись в Бидар в июне 1471 года. «Меликтучар,— рассказывает Никитин,— пришел с ратию своего в Бидерго на курбант багрям, а по-русьскому на Петров день».

За два года войны Бахманидскому царству удалось присоединить к себе очень важный порт на Малабарском берегу — Гоа и крепость Белгаон. Об этом-то и рассказывает Никитин, говоря, что «Меликтучар два города взял индейскыя, что разбивали по морю Индейскому, а князей поймал 7 ...стоял под городом два году». Помимо пленных была захвачена громадная добыча. По уверению Никитина, Малик-ат-туджар «казну их взял» и привез в Бидар «гок [вьюк] яхонтов, да гок олмазу да кирпуков [рубинов] да 100 гоков товару дорогово, а иного товару бесчисленно рать взяла». Ценность этой добычи выражается в астрономических цифрах. Недаром так блистали драгоценностями бидарские султаны.

В Бидаре при известии об этих победах наступило ликование, начались беспрерывные праздники. На-встречу победителю «султан послал 10 възырев стретити его за десять ковов, а в кове по 10 верст, а со всякым возырем по 10 тысячь рати своей да по 10

слонов в доспесех». Сам султан и его мать посетили Малик-ат-туджара в его дворце. Ему были даны почетные титулы, дорогие подарки. Мать царя удостоила его названием «брата».

Перечисляет затем Никитин количество войск, отправленных на войну. Сначала воевать двинулся один Малик-ат-туджар, «а рати с ним вышло 50 тысячь; и султан послал рати своей 50 тысячь да 3 с ним возыри пошли, а с ними 30 тысячь да 100 слонов с ними пошло з городкы и в доспесех, а на всяком слоне по 4 человекы с пища л ми».

Это были только передовые силы, а за ними двинулись главные войска. Выехал и сам молодой султан со стотысячной конницей и стотысячной пехотой, с тремястами слонами, которые тоже все были «с город-кы да в доспесех». Вслед за войском султана пошло войско его брата; «с братом султановым вышло двора его 100 тысяч конных, да 100 тысяч пеших людей, да 100 слонов, наряженных в доспесех».

Но и это было еще не все: за войском султана, его брата и их главного сановника Малик-ат-туджара вышли войска других военачальников. «За Малханом,— перечисляет Никитин,— вышло двора его 20 тысяч конных людей... А з Бедерьханом вышло 30 тысячь конных людей, да з братом, да пеших 100 тысяч, да слонов 25 наряженных с городкы. А з Возырханом вышло 15 тысячь конных людей, да пеших 30 тысячь, да слонов 15 наряженных. А с Кутарханом вышло двора его 15 тысяч конных людей, да пеших 40 тысяч, да 10 слонов. А со всяким възырем по 10 тысячь, а с ыным по 15 тысячь коных, а пеших 20 тысяч. А Индейскыя 4 возыри великих, а с ними рати своей по 40 тысяч конных людей, а пеших 100 тысяч».

Никитин пишет, что «султан ополелся [разгневался] на индеян, што мало вышло с ним, и он еще прибавил 20 тысячь пеших людей, двести тысящ конных людей, да 20 слонов».

«А с ындейскым авдономом вышло рати своей 40 тысячь конных людей, а пеших людей 100 тысячь, да 40 слонов, наряженых в доспесех, да по 4 человекы на слоне с пищальми».

Перечислив все эти войска, Никитин изумленно восклицает: «Такова сила султана индейскаго бесерменьскаго». Удивиться было чему: по подсчетам Никитина, в поход вышло около двух миллионов человек и шестьсот пятьдесят слонов. Против могучего виджаянагарского феодального государства были направлены все силы Бахманидского царства и на войну погнали всех способных носить оружие.

Но это грозное войско почти ничего не сумело сделать.

«Война ся им не удала»,— пишет Никитин,— «один город взяли индейской, а людей много изгыбло, и казны много истеряли».

Это вполне понятно. Чтобы прокормить всю эту громаду войск, нужны были огромные средства. Их не хватало, войска питались впроголодь и гибли не столько от неприятеля, сколько от голода и болезней. После взятия одного города войска осадили Виджаянагар. Осада была неудачная. «Под городом же,— рассказывает Никитин,— стояла рать месяць, и люди померли с безводия, да голов много велми изгыбло с голоду, да с безводици; а на воду смотрить, а взять некуды» (в смысле «неоткуда»).

Колоссальное войско, как саранча, пожрало все, что было в окрестностях, и наступил голод. По словам Фериштэ, в Декане в ту пору была страшная засуха, высохли все источники, все водоемы.

Был Никитин и в самом Биджаянагаре, который он называет то Биченегиром, то Чунедаром, то Бинедаром.

Основанный в первой половине XIV века, город Виджаянагар был столицей могущественного царства и около двухсот лет играл большую политическую и экономическую роль. Просуществовало государство Виджаянагар до 1565 года. Особенно могущественным оно было в XV веке, когда Бахманиды вели с ним непрерывные войны.

Современники Никитина оставили восторженные описания города. Особенно понравился он Абд-ар-реззаку *, послу тимуридского правителя Самарканда Шахруха при дворе виджаянагарского царя. Ему Виджаянагар представлялся земным раем.

«Град побед», по его описанию, был окружен семью стенами и имел семь цитаделей. Седьмая крепость с царским дворцом находилась в центре. Все пространство между первой и второй, а также второй и третьей крепостными стенами было занято возделанными полями, садами, огородами. У ворот последней цитадели, где находился царский дворец, в крытых галереях были расположены четыре базара. На возвышениях среди массы цветов лежали разнообразные товары. Из Цейлона привозили в Виджаянагар драгоценные камни, из Хормуза — жемчуг, из Китая и Египта — парчу и шелковые ткани, с Малабарского берега — перец и т. д. Над всем городом возвышался дворец, окруженный массивной стеной.

Рассказывает Абд-ар-реззак о своем представлении ко двору. Он поднес в подарок царю пять прекрасных коней, несколько кусков дамасского шелка и бархата. Царь находился в роскошном зале, окруженный многочисленной свитой. Одет он в бархат, на шее у него ожерелье из драгоценных камней. Цвет лица царя — оливковый. Он худ, высок и не имеет бороды. Выражение лица приятное. Он милостиво принял посла, благодарил шаха за подарки и велел дать послу денег, бетелю и камфоры. В другой раз Абд-ар-реззак был принят царем во время празднеств. Царь сидел на золотом троне, украшенном драгоценными камнями, на подушке, обшитой жемчугом. По тонкости и изысканности работы трон был совершенством искусства. Зал, в котором был принят посол во второй раз, превосходил все виденное им по великолепию. Стены и потолок зала были сделаны из золотых листов, украшенных драгоценными камнями.

Виджаянагар, по словам Никитина, «велми велик, около его три ровы, да сквозе его река течеть, а со одну сторону его женгель злый [густая чаща, джунгли] и з другую сторону пришел дол, чюдна места велми и угодна на все, на одну же сторону приити некуды, сквозе град дорога, а града взяти некуды, пришла гора велика да деберь зла тикень [труднопроходимые лесистые склоны]».

По словам Абд-ар-реззака, у виджаянагарского царя было миллион сто тысяч войска и тысяча слонов. Восхищенный персидский посол, видимо, преувеличивает силу индийского царя. Но другим источникам, у него несколько сот тысяч войска, но отнюдь не миллион. Против этого богатого и могущественного царя из Бидара было двинуто громадное войско. Никитин, бывший свидетелем этого исторического события, записал, что «Меликтучар выехал воевати индеян с ратию своею из града Бидеря на память шиха Иладина, а по-русьскому на Покров святыя богоро-дица».

Видя, как тает его войско, Малик-ат-туджар приказал штурмовать Виджаянагар. Двадцать дней продолжался штурм. Осажденные отчаянно отбивались, но все новые и новые воины лезли на стены. Наконец удалось взять первые стены, которых вокруг города, как мы уже говорили, было семь. Никитин пишет про это отчаянное сражение: «Град же взял индейскы Меликчан ходя, а взял его силою, день и ночь бился с городом 20 дни; рать ни пила ни яла, под городом стояла с пушками; рати его изгыбло 5 тысячь люду добраго [отборного войска]». Наконец «город взяли», то есть первые укрепления; победители «высекли 20 тысяч поголовия мужескаго и женьскаго, а 20 тысячь полону взял и великаго и малаго, а продавали полону голову по 10 тенек, а иную по 5 тенек, а робята по 3 тенькы». «Тенькой» Никитин называет тенгу — мелкую серебряную монету. Ценность тенги на Востоке была очень различна.

Это было полупобедой: забрали много пленных, но люди в Индии в XV веке ценились дешево, настолько дешево, что за голову пленника платили копейку. Самое же важное — «а казны же не было ничево». Все драгоценности, видимо, заблаговременно были снесены во внутреннюю крепость, которую взять бахманийским войскам не удалось. «А большаго града не взял».

Об этом грандиозном походе у других историков имеются лишь противоречивые сведения. Таким образом, Никитин был очевидцем одного из важнейших моментов в истории Бахманидского царства. Без его правдивого описания мы не знали бы интересной страницы из истории Декана, так как поход этот, стоивший громадных усилий бидарскому султану и по существу ничего ему не давший, явился началом заката бахманидской династии, которая просуществовала после этого очень недолго.

Распалось государство Бахманидов на рубеже XV и XVI столетий. Вместо Бахманидского царства образовались пять независимых феодальных государств: Берар, Биджапур, Ахмеднагар, Голконда и Бидар.

Основавшись в Бидаре, Никитин начал путешествовать по Декану. Мы уже говорили, что он побывал в Аланде, сходил со своими друзьями-индусами в «их Ерусалим» — Парвату, побывал мимоходом в Виджаянагаре, добрался он и до Райчура.

Декан издавна славился своими драгоценностями. Много чудес рассказывает об обилии драгоценных камней в Декане путешественник Марко Поло. Он пишет, что «те алмазы, что в наши страны заходят, самые лучшие, самые большие — это только тамошний брак». Уверяли, что после смерти одного малабарского царя осталась такая масса драгоценностей и золота, что одному из трех братьев понадобилось семь тысяч (!?) быков, чтобы перевезти свою часть.

Райчур — город в юго-западной части государства Бахманидов. По имени этого города называется и вся прилегающая область. В этой-то области и добывались главным образом драгоценные камни. Был там Никитин два раза.

Первый раз он ходил туда из Бидара, чтобы познакомиться с добычей алмазов, да и, наверное, купить их.

«В Рачюре же родится алмаз биркона да нов кона» [старая копь и новая копь]. Далее Никитин рассказывает: «Алмаз же родится в горе каменной, а продают же тую гору каменную по две тысячи золотых нового алмазу».

Никитин не говорил, какие из копей он видел в области, он только сообщает цены на алмазы. По его данным, «почка» обыкновенного алмаза стоила пять рублей (почка — старинный русский вес драгоценных камней — около 1 г), а особенно хорошего — десять рублей. Правители области алмазные копи сдавали частным предпринимателям. За право разработки алмазных копей платили в зависимости от числа рабочих. Никитин указывает и на другую систему сдачи копей в аренду — в зависимости от места разработки, причем тогда различались алмазы новой и старой копи — алмазы из старой были в несколько раз дороже.

Второй раз в Райчуре Никитин был, когда пробирался к берегу, чтобы ехать домой. Тогда побывал он в Кулуре (у Никитина «Курули», «Курыли»), известном своим богатым алмазным месторождением, и прожил там пять месяцев.

На этот раз он ничего не сказал про добычу алмазов, считая, вероятно, что все уже им сказано раньше. Пишет он только, что «в Курули родится ахик [сердолик]» и «ту его делають и на вес свет оттудыва его развозять».

«Пышные велми бояре» в Индии любили украшать себя драгоценными камнями. Драгоценностями была усыпана их одежда, паланкины, сбруя на конях. Со многими делярами, то есть ремесленниками, познакомился Никитин в Бидаре, было их много и в Кулуре,

где они украшали добываемыми на месте алмазами оружие: «...а в Курыли же алмазников триста украшают оружие».

О Каликуте пишет Никитин в своих записках несколько раз, но был ли он там, трудно выяснить. Вернее всего, был. Этот большой приморский город с его громадной торговлей для такого непоседливого путешественника и вместе с тем практического купца, как Никитин, слишком уж был заманчив.

Каликут подробно описан знаменитым арабским путешественником Ибн-Батутой, который посетил город в XIV веке. Торговое значение Каликута было не меньшим, чем Ормуза. Сюда приходили суда и из Эфиопии, и с берегов Западной Африки, из Китая, с Цейлона, с берегов Красного моря. Ввозили в Каликут серебро, золото, кожи, боевых коней, а вывозили разного рода пряности, китайский фарфор, драгоценное дерево и т. п. Ибн-Батута считал Каликут одним из крупнейших портов мира.

Пришел в восхищение от Каликута и Никитин: «А Келекот же есть пристанище Индейского моря всего». Но богатая морская торговля города привлекла в окрестные моря много пиратов. Видимо, близ города стояли их суда, и беда была судну, отклонившемуся от обычной дороги: его захватывали морские разбойники и грабили. Об этом и пишет Никитин, говоря, что «пройти его не дай бог никакому костяку [судну], а кто его не увидить, тот поздорову не проедеть морем».

Любознательный купец Никитин трезво перечисляет только то, что можно продавать и покупать. По его наблюдениям, родится в Каликуте перец, инбирь, мускат, корица, гвоздика и другие пряности. Отмечает он и то, что в Каликуте большое число работорговцев, которые торгуют черными рабами и рабынями.

Кроме Индии пишет Никитин о Цейлоне, Бирме, Индокитае и даже о Китае — этих загадочных в то время для европейцев странах, в которых он хоть сам и не был, однако собрал о них сведения.

«...От Келекота до Силяна 15 дни, а от Силяна до Шибаита месяць ити, а от Сибата до Певгу 20 дни, а от Певгу до Чини да до Мачини — месяць итьти, морем все то хожение. А от Чини да до Кытаа итьти сухом 6 месяць, а морем четыре дни ити». «Силян», то есть остров Цейлон, по словам Никитина, «пристанище Индейского моря немало».

Рассказывали Никитину, что есть на острове Адамова гора. По одним легендам, на ее вершине находится гроб Адама, по другим — на этой горе каялся Адам перед богом в своих грехах, и где он стоял, там до сих пор видны отпечатки ступней его ног.

Добывают на Цейлоне драгоценные камни: «чрьвци», судя по цвету («червонный, красный»),— это рубины или гранаты, имеются там «фатисы» (кристаллы), «бабогури» — белый агат и наждак, специальный камень для полировки драгоценных камней.

Богат Цейлон слонами. Цена на них, по сведениям Никитина, колеблется в зависимости от их величины, ибо слонов «продають в локоть», то есть измеряя локтями (старинная мера, несколько больше 60 сантиметров). Есть на Цейлоне «девякуши», которых «продають на вес».

И. И. Срезневский считает «девякуш» страусами, от тюркского «девекуши» — «страус». Но, как известно, страусов на Цейлоне нет. Возможно, что Никитин говорит о торговле привозными страусами.

Собрал сведения Никитин и о какой-то большой стране Шабаит или Шабат. Там много шелка, сандала, жемчуга, водятся там слоны, которых, как и на Цейлоне, продают, измеряя величину животного локтями.

В лесах Шабаита много диких кошек и обезьян. Их так много, что люди не решаются ездить по дорогам ночью. Разводят там мускусных оленей кабаргу. У самцов кабарги на брюхе находится мешковидная железа («пупок», по выражению Никитина), выделяющая мускус — ароматическое вещество с резким своеобразным запахом, очень ценившимся в средние века.

Мускусный мешок взрослого самца дает около тридцати граммов мускуса.

Никитин указывает, что страна Шабаит населена особым народом. «Шабаитене не жидове, ни бесермена, ни христиане, инаа вера индейскаа, ни с худы [иудеи], ни бесермены ни пиють, ни ядять, а мяса никакого не ядять».

Никитин пишет, что индийские мусульмане «хоросанцы» пользуются в Шабаите привилегиями: князь шабаитский дает им хорошее содержание — «олафу [жалованье] по тенке на день, и великому и малому». Кто же из хоросанцев женится, то есть оседает в стране, тому князь «даеть по тысячи тенек на жертву, да на олафу да есть на всякый месяць по двести тенек». По-видимому, Никитин собрал сведения о части Аннама (Индокитай), известной на Востоке под именем Чамбы.

Сведения Никитина о Пегу, части Бирмы, находящейся в бассейне реки Иравади, любопытны потому, что принадлежат к числу старейших сведений об этой стране. В стране много дербышей — дервишей, как называл Никитин буддийских монахов. Любопытную деталь сообщает Никитин про «святых отцов»: оказывается, что в Пегу главными торговцами драгоценными камнями были буддийские монахи. «Продають же камение дербыши»,— пишет он.

Про Чин и Мачин Никитин говорит мало и скупо. Под Чином у Ибн-Бакуты подразумеваются более северные части Китая, а под Мачином — Южный Китай. Чин и Мачин понимал Никитин, очевидно, как Китай вообще. «А Чиньское же да Мачиньское пристанище велми велико, да делають в нем чини [фарфор], да продають чини в вес, а дешево».

Цитируется по изд.: Виташевская М.Н. Странствования Афанасия Никитина. М., 1972, с. 91-100.

Примечания

* Абд-ар-реззак Самарканди (1413—1482) — восточный путешественник, писатель и дипломат.