Псков: христианские древности

Сотни и соборы средневекового Пскова составляли нерв истории древнерусского города. Но не они были ее главными действующими лицами. Здесь царили горожане: сотские и попы, «суседи» и смерды, старосты и купцы, «ремественники» и бояре. Свою историю они мыслили как историю Дома Святой Троицы, а себя — как насельников этого дома. Его жильцы должны были подчеркивать свою принадлежность к своему дому-ойкосу, исповедуя веру в Святую Троицу. На страницах летописи это исповедание приобретало форму признательности «в Троице славивому Богу» за помощь в «бедах и обстояниях». В повседневной жизни эта вера находила выражение в предметах личного благочестия, которые предстают в археологических материалах как христианские древности 2. Изменения религиозной повседневности и христианской культуры псковитян на протяжении столетий могут быть отчасти поняты в результате знакомства с корпусом предметов личного благочестия, найденных при археологическом изучении средневекового города.

Однако приобщение к христианским древностям позволяет не только решить вопросы церковной истории и христианской культуры, но и понять другие особенности общественной жизни эпохи Средневековья, в том числе его социальную топографию. Исследования средневекового города показали, что кажущаяся бессистемность городской застройки была подчинена определенной логике, согласно которой развитие города происходило в результате концентрации различных соци-

______

1. Настоящий раздел книги завершен в рамках работы над проектом РФФИ № 10–06–00164а «Язычество и христианство древнерусского города в свете историко-археологических данных: комплексное источниковедение».

2. Термин «предметы личного благочестия» был введен нами в 1997 г. и с тех пор, похоже, прижился в историко-археологической науке. См.: Мусин А. Е. Христианские древности Средневековой Руси IX–XIII вв. (по материалам погребальных памятников на территории Новгородской земли). СПб., 2002; он же. Христианизация Новгородской земли в IX–XIV вв.; он же. Христианская община средневекового города Северной Руси XI–XV вв. Ср.: Колпакова Ю. В. Христианские древности населения Пскова и Псковской земли конца X — XVIII в. (предметы личного благочестия): автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 2007; она же. К изучению топографии находок предметов личного благочестия в древней части Среднего города Пскова // Археология и история Пскова и Псковской земли… Псков, 2009. С. 108–124.

[204]

альных, ремесленных, религиозных и этнических групп вокруг своих функциональных, политических или общественных центров 3. Некоторые исследователи оценивают подобную иррегулярную планировку городов как «шедевр функциональности», вследствие чего город оказывается воплощением «концентрированной корпоративности» 4. Эта корпоративность сыграла определенную роль в сложении религиозно-культурной повседневности городской общины.

Однако основой структур этой повседневности была отдельная семья, чей быт представлен в материалах раскопок городских слоев как сумма археологических характеристик конкретной городской усадьбы или двора. Именно двор (усадьба) стал «главной изучаемой единицей» городской археологии 5. Его археологические параметры и вся совокупность зафиксированных здесь материальных остатков, включавших в себя застройку, размеры, планировку и инвентарь, традиционно использовались исследователями для социальной характеристики проживавших здесь лиц 6. В этот ряд должны быть включены и предметы христианского культа.

Изучение процесса христианизации Древней Руси по данным археологии позволило нам прийти к заключению, что некоторые типы христианских древностей, относящиеся к ранним этапам становления церковной культуры или к периодам религиозных трансформаций, сами по себе могут рассматриваться как социальные индикаторы их владельцев 7. Предпринятый нами впоследствии анализ археологических материалов средневекового Новгорода и Русы подтвердил, что подобной информативностью может обладать и взятый в отдельности комплекс предметов христианского культа, происходящий из исследованной усадьбы 8. Естественно, успех такого подхода и возможности верификации его результатов в новгородской археологии обеспечены рядом исключительных факторов. Прежде всего это хорошо читаемые и стабильные межусадебные границы, которые обеспечиваются высокой степенью сохранности культурного слоя, и репрезентативная материальная культура средневековой семьи. Особую роль в интерпретации исследованных усадеб

_______

3. Гусарова Т. П. Облик и устройство средневекового города // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. I. Феномен средневекового урбанизма. М., 1999. С. 140.

4. Цит. по: Там же. С. 156. См. также: Gutkind E. A. International History of City Development. New York, 1970. T. 5. P. 52.

5. Колчин Б. А., Янин В. Л. Археологии Новгорода 50 лет // Новгородский сб.: 50 лет раскопок Новгорода. С. 32.

6. Там же. С. 98, 99, 100; Янин В. Л. Основные исторические итоги археологического изучения Новгорода. С. 11.

7. Мусин А. Е. Христианские древности Средневековой Руси IX–XIII вв. С. 211–212.

8. Мусин А. Е. Христианская община средневекового города Северной Руси XI–XV вв. …; он же. Социальные аспекты истории древнерусской Церкви по данным новгородских берестяных грамот. С. 102–124; Мусин А. Е., Торопова Е. В., Торопов С. Е. Христианские древности Старой Руссы (вопросы топографии и археологического контекста) // Новгород и Новгородская земля: история и археология: материалы науч. конф. Новгород, 22–24 января 2002 г. Вып. 16. Великий Новгород, 2003. С. 174–187; Мусин А. Е. Усадьба «И» Неревского раскопа… С. 137–151; Мусин А. Е., Петров М. И. Комплекс христианских древностей с раскопа Посольский-2006 в Великом Новгороде и вопросы хронологии византийских изделий из стеатита // Вестн. Новгородского гос. ун-та им. Ярослава Мудрого. Сер. Гуманитарные науки. 38. Великий Новгород, 2006. С. 10–13; Степанов А. М., Мусин А. Е. Ложка или лжица? С. 107–124; Мусин А. Е., Степанов А. М. Находка иконки свв. Бориса и Глеба на Борисоглебском раскопе в Новгороде в контексте иконографии святых братьев на Руси // Хорошие дни. С. 350–364; Шполянская Д. В., Мусин А. Е. Костяная иконка с образом великомученика Феодора Тирона-змееборца из находок на Троицком XII раскопе в Великом Новгороде: вопросы датировки и атрибуции // Хорошие дни. С. 589–599. Также см. выше, раздел о священнических усадьбах средневекового Новгорода, в гл. 3.

[205]

Новгорода и Русы играет информация найденных здесь берестяных грамот, количество которых к 2010 г. достигло 973 и 43 соответственно.

Выводы, полученные на материалах Новгорода, при определенных условиях могут быть использованы и при изучении других древнерусских памятников. Даже в тех случаях, когда анализ археологического комплекса неспособен дать исчерпывающую информацию о живших здесь людях, особенности христианской культуры, запечатленные в материальных остатках, оказываются показательными для социальной характеристики связанных с ним средневековых русичей. В особой степени это касается большинства древнерусских городов с их богатой материальной культурой, но с совершенной анонимностью исследуемых дворов. В ряде случаев при изучении усадеб Владимира-на-Клязьме и Смоленска исследователям удалось предложить убедительные интерпретации раскопанных комплексов, прежде всего именно за счет анализа весьма представительного набора христианских древностей 9.

Ситуация, в которой находится исследователь псковской истории, серьезно отличается от вышеописанных случаев. К настоящему времени в Пскове найдено лишь 8 берестяных грамот 1180–1340 годов, сведения которых об их адресатах и адресантах достаточно скудны 10. Продолжается изучение топографии анализируемых городских дворов, в том числе выявление межусадебных границ 11. В ряде случаев исследователь не может с определенностью говорить о наборе артефактов, выявленном в границах конкретного двора. К тому же и сама коллекция предметов христианского культа обладает рядом особенностей. Непосредственное знакомство с собранием христианских древностей из раскопок средневекового Пскова не позволяет охарактеризовать его как обширное и репрезентативное.

Однако именно эти особенности как раз и отражают специфику христианской культуры древнерусского Пскова. В настоящее время в исследование может быть вовлечено около 100 предметов личного благочестия конца X — первой половины XV века: нательных крестов, изготовленных из различных материалов, иконок, литейных формочек, других объектов, несущих на себе христианскую символику 12. Описание,

_______

9. Асташова Н. И. Опыт интерпретации социальной принадлежности смоленской усадьбы второй половины XII в. // 60 лет кафедре археологии МГУ им. М. В. Ломоносова. М., 1999. С. 165–166; Жарнов Ю. Э. Усадьба первой трети XII века «Ветчаного города» Владимира-на-Клязьме. С. 82–93; Жарнов Ю. Э., Жарнова В. И. Произведения прикладного искусства из раскопок во Владимире // Древнерусское искусство: Византия и Древняя Русь: к 100-летию А. Н. Грабара. СПб., 1999. С. 451–462.

10. Гроздилов Г. П. Раскопки древнего Пскова (1956; 1958–1960) // Сообщения Гос. Эрмитажа. Вып. 23 (4). Л., 1962; Лабутина И. К., Костючук Л. Я. Псковские берестяные грамоты № 3 и 4 // Советская археология. 1981. № 1. С. 66–88; Зализняк А. А., Колосова И. О., Лабутина И. К. Псковские берестяные грамоты № 6 и 7 // Российская археология. 1993. № 1. С. 196–210.

11. Кропотливая работа в этой области была осуществлена И. К. Лабутиной, И. О. Колосовой, М. И. Кулаковой и Б. Н. Харлашовым в рамках проекта РГНФ № 99–01–00260а «Топография и хронология застройки в древней части Среднего города Пскова». О проблемах выделения дворовой застройки см.: Лабутина И. К.К изучению двора средневекового Пскова. С. 10–13; Королева Э. В., Харлашов Б. Н. К вопросу о дворах в средневековом Пскове (по материалам Васильевского раскопа) // Археологическое изучение Пскова. Вып. 2. Псков, 1994. С. 77–83.

12. Мусин А. Е. Христианская община средневекового города Северной Руси XI–XV вв. … Большинство этих предметов было выявлено мной к началу 2000-х гг. в рамках подготовки и написания докторской диссертации. Я сердечно благодарю псковских коллег за неоценимую помощь в моих начинаниях: Л. М. Воронцову, бывшую моим «гидом» в мире археологических коллекций Псковского музея-заповедника, Л. Б. Грушину, Е. С. Зубкову, Е. В. Салмину, С. А. Салмина, Э. В. Королеву, а также Ю. В. Колпакову, которая также занимается изучением христианских древностей Пскова и которой в свое время я охотно предоставил текст еще неопубликованной диссертации. Сегодня в исследованиях Ю. В. Колпаковой, являющейся наиболее информированным исследователем предметов личного благочестия Пскова и автором обширной сводки местных христианских древностей, учтено 659 предметов X–XVIII вв. Столь существенная разница в количестве должна объясняться тем, что исследовательница включает в свою выборку многочисленные предметы второй половины XV — XVIII в., причем не только из городского культурного слоя, но и с территории Псковской земли. Известно, что именно в этот период, особенно после эпохи Смутного времени, ношение нательных крестов становится традицией. См.: Колпакова Ю. В. К вопросу о классификации псковских нательных крестов // Молодежь — науке. Псков, 2000. С. 6–7; она же. Христианская традиция в Пскове по данным археологии (предметы личного благочестия) // Псков: научно-практический историко-краеведческий журнал. Псков, 2002. № 16. С. 27–30; она же. Предметы христианского культа в археологической коллекции Псковского музея-заповедника // Археология и история Пскова и Псковской земли 2001–2002 гг. Псков, 2003. С. 66–73; она же. Нательные кресты с голгофской тематикой в фондах Псковского музея-заповедника // там же. С. 57–66; она же. Каменные и янтарные нательные кресты Пскова и Изборска // Археология и история Пскова и Псковской земли: материалы 50-го научного семинара. Псков, 2004. С. 102–110; она же. Некоторые разновидности нательных крестов средневекового Пскова // Российская археология. 2005. № 1. С. 140–145; она же. Псковские нательные иконки из металла // Археология и история Пскова и Псковской земли. Псков, 2007. С. 92–113; она же. Христианские древности населения Пскова и Псковской земли конца X — XVIII в. (предметы личного благочестия): автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 2007; она же. К изучению топографии находок предметов личного благочестия в древней части Среднего города Пскова // Археология и история Пскова и Псковской земли… С. 108–124; она же. К динамике изменения состава предметов личного благочестия населения Пскова и Псковской земли // Материалы докл. XVI Междунар. конф. студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов» / отв. ред. И. А. Алешковский, П. Н. Костылев, А. И. Андреев. [Электронный ресурс]. М., 2009. С. 8–10:

http://www.lomonosov-msu.ru/archive/Lomonosov_2009/05_ARCHETHNO.pdf

[206]

топография и хронология этих предметов, а также поиск аналогий и их сравнительная характеристика как раз и составляют исследовательскую задачу настоящей главы. Создание строгой дескриптивной типологии христианских древностей на основе находок, происходящих с одного памятника, представляется делом не только неблагодарным, но и малоперспективным: большинство типов оказываются представлены единственным экземпляром 13. Известно, что любая типология рассчитана на превращение археологической информации в историческую. Если усилия, затраченные на построение типологии, оказываются несопоставимыми с количеством и качеством полученного на выходе исторического источника, то ее создание представляется научной абстракцией. Вообще, при изучении христианских древностей в большинстве случаев можно ограничиться описательным выявления типов. В связи с известными сложностями выделения на всей археологически изученной территории средневекового Пскова комплексов, связанных с проживанием отдельной семьи, такого рода описания целесообразно давать в границах исследованных раскопками районов города, в отношении которых можно сделать определенные заключения о единстве социальной характеристики проживавшего здесь населения. Хотим сразу оговориться, что настоящая глава ни в коем случае не претендует на то, чтобы стать каталогом христианских древностей Пскова 14. У нее другая задача: показать информативные возможности изучения предметов личного благочестия для понимания христианской культуры и социальной жизни древнерусского города. Это предполагает приоритетное внимание к выборке артефактов, которая может рассматриваться в качестве репрезентативной для целей настоящего исследования.

Прежде всего необходимо обратиться к материалам исследования псковского некрополя X — начала XI века, который в это время занимал значительную территорию

_____

13. В свое время Ю. В. Колпаковой было выделено 59 типов псковских нательных крестов, причем 33 типа представлены всего одной находкой. В основу классификации были положены материал, а также техника изготовления предмета, количество и форма завершения лопастей, пропорции, рельефность, характер изображения на кресте, т. е. сочетание морфологических и иконографических признаков.

14. Публикация такого каталога ожидается как результат исследовательского проекта РГНФ № 06–01–0001а «Предметы христианского культа Псковской земли по данным археологии», осуществленного Ю. В. Колпаковой.

[207]

Среднего города и часть Полонища. Известно, что остатки некрополя сохранились на обширной площади более 10 000 кв. м под культурными напластованиями мощностью от 0,8 до 6,1 м. К настоящему времени на основном пространстве кладбища, открытом на раскопах у Старого рынка в 1974–1991 гг., исследовано 73 погребения 15.

Погребальный обряд представлен преимущественно кремациями, зафиксировано лишь 7 ингумаций, в том числе 2 камерные гробницы (№ 1 и 15). Языческий характер некрополя подтверждается существованием здесь археологического объекта, интерпретированного как святилище, которое было заброшено или даже разрушено в связи с христианизацией города в XI веке 16. Впоследствии, в 1998–2008 годы, на территории новой части Среднего города и в южной части Окольного города (Трупеховские I, III и VII раскопы 17, Старовознесенские I и II раскопы 18, Поздноевские раскопы 19) было обнаружено еще 13 захоронений. Среди них особый интерес представляют камерные погребения, которые есть все основания связать с христианизируемой русью — элитой «державы Рюриковичей» 20. Если 6 захоронений (2 ингумации, одна из которых камерная, и 4 кремации), обнаруженных на Трупеховских раскопах, в силу их ситуационной близости к основному массиву некрополя у Старого рынка (не более 150 м), позволяют исследователям отнести их к одному памятнику, то 7 камерных погребений на Старовознесенских и Поздноевских раскопах, в силу удаленности от центра города более чем на 1 км и особенностей рельефа местности, где они были совершены, рассматриваются как новооткрытое пригородное кладбище второй половины X в. Характерно и то, что этот некрополь представлен исключительно камерными ингумациями, тогда как на основном псковском кладбище, как уже было отмечено, преобладают кремации.

По предварительным сообщениям и публикациям авторов исследований камерных погребений (Е. А. Яковлева, А. В. Михайлов, Т. Е. Ершова), помимо ярко выраженных скандинавских элементов в материальной культуре погребенных, их духовная культура была определенно связана с христианской верой. Эти наблюдения способны подтвердить выдвинутую выше гипотезу о формировании христианских элементов средневековой русской культуры в протогородских центрах, противо-

_______

15. Малышева Н. Н. Древнерусский некрополь Пскова X–XI вв. (историко-топографическое исследование): автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 2004; Лабутина И. К., Малышева Н. Н., Закурина Т. Ю. и др. Древнерусский некрополь Пскова // Археологические открытия. 1991–2004 гг. Европейская Россия / ред. Н. А. Макаров. М., 2009. С. 386–407.

16. Лабутина И. К. Языческое святилище Пскова // История и культура древнерусского города. М., 1989. С. 100–108.

17. Закурина Т. Ю. Погребение 1 (74) I Трупеховского раскопа в Пскове // Археология и история Пскова и Псковской земли. Псков, 2006. С. 59; Малышева Н. Н. Древнерусский некрополь Пскова X–XI вв. С. 14; Лабутина И. К., Малышева Н. Н., Закурина Т. Ю. и др. Древнерусский некрополь Пскова. С. 389–394.

18. Яковлева Е. А. Камерное погребение X в. из Старовознесенского раскопа // Археология и история Пскова и Псковской земли. С. 66–78; Михайлов А. В. Камерное погребение Старовознесенского II раскопа // Археология и история Пскова и Псковской земли. Псков, 2006. С. 79–87; Лабутина И. К., Малышева Н. Н., Закурина Т. Ю. и др. Древнерусский некрополь Пскова. С. 394–406.

19. Яковлева Е. А. «Камерные» погребения псковского некрополя // Тр. II (XVIII) Всероссийского  археологического съезда в Суздале. Т. II (XVII). М., 2008, С. 419–421. В 2009 г. Т. Е. Ершова на Поздноевском XIV раскопе открыла еще одно камерное погребение.

20. Мусин А. Е. Христианизация Новгородской земли… С. 148. Иное мнение см.: Андрощук Ф. А., Осадчий Р. М. Про культурнi типи та конструктивно-рiтуальнi особливостi камерних поховань Пiвденнеi Русi за матерiалами Києва и Чернiгова // Археологiя. Киiв, 1994. № 3. С. 103; Михайлов К. А. Древнерусские элитарные погребения X — начала XI в. по материалам захоронений в погребальных камерах: автореф. дис. … канд. ист. наук. СПб., 2005. Благодарю н. с. ИИМК РАН канд. ист. наук К. А. Михайлова, который любезно согласился обсудить со мной некоторые части этой книги.

[208]

стоявших раннефеодальным городам «младшего типа» и отличавшихся нестабильностью состава населения 21.

К элементам христианской культуры псковских камерных погребений можно отнести найденные здесь восковые свечи 22. Так, в камере III (2005 г.) было открыто 8 восковых свечей, в погребении V (2008 г.) — одна 23. Такая особенность погребального обряда оказывается характерной для Древней Руси 60–80 годов Х века 24. Обожженные свечи из воска обнаружены в камерных погребениях в могильниках Гнездова, Тимерева и Шестовиц, которые датируются этим временем 25. В Гнездово свечи были обнаружены в камерных погребениях в курганах Центральной группы некрополя 301 (отсюда происходят 2 толстые свечи диаметром, как можно судить по масштабу изображений, около 1,5 см, и 9 более тонких свеч и их фрагментов) и 306 (здесь найдены 3 толстые свечи диаметром до 2 см и 9 тонких, а также фрагменты воска; дендродата деревянного сооружения камеры 973 г.) (рис. 40, 1, 2). В камере № 100 Тимеревского могильника была обнаружена конусообразная свеча диаметром у основания 8,5 см, высотой 10 см (рис. 40, 4) 26. Свечи обнаружены преимущественно на верхнем перекрытии и по краям камер. Аналогии этому элементу погребального обряда немногочисленны и в свое время были выявлены Д. А. Авдусиным и Т. А. Пушкиной в Дании (Еллинге, Маммен) 27. В их публикации сообщалось, что этот элемент погребального обряда известен в Норвегии, однако конкретные памятники не назывались. Также отмечалось, что свеча из Маммена близка по способу своего изготовления свечам, найденным в Гнездово. Эти наблюдения на долгое время определили представления отечественного научного сообщества о характере использования свечей и их особенностях в Древней Руси и Скандинавии.

За прошедшие более чем 20 лет круг подобных находок расширился несущественно, однако были опубликованы новые исследования на эту тему, прежде всего касающиеся находок в погребениях в кургане Бьерингхой в Маммене (рис. 40, 3) и в северном кургане в Еллинге (Thyras høi) (рис. 40, 5) в Дании, которые могут датироваться концом 970/971 и 958/959 гг. соответственно 28. Это позволяет вновь

_________

21. См. гл. 1.

22. Пушкина Т. А. Воск в древнерусских погребениях // Археология и история Пскова и Псковской земли. Псков, 1988. С. 42; она же. Воск и свечи в древнерусских погребениях // Погребальный обряд: тр. ГИМ. Вып. 93. М., 1997. С. 122–133. Очевидно, что не все фрагменты воска в погребениях получают свою однозначную интерпретацию как остатки свечей.

23. Сообщается, что «крупная коническая восковая свеча» в погребении V была найдена на полу камеры рядом с деревянной чашей, а свечи из погребения III «не использовались» (http: //culture. pskov. ru/ru/news/articles/event/3696; http: //pskov. novchronic. ru/29. htm; http: //informpskov. ru/culture/42422. htm l).

24. Мусин А. Е. Христианизация Новгородской земли… С. 147.

25. Авдусин Д. А., Пушкина Т. А. Три погребальные камеры из Гнездова // История и культура древнерусского города / отв. ред. Г. А. Федоров- Давыдов. М., 1989. С. 193, 196; Недошивина Н. Г., Фехнер М. В. Погребальный обряд Тимеревского могильника // Советская археология. 1985. № 2. С. 109; Блифельд Д. I. Давньоруськi пaм’ятки Шестовицi. Киiв, 1977. С. 138–142. № 42.

26. Иногда свеча описывается как подквадратная, сделанная вручную. См.: Недошивина Н. Г., Фехнер М. В. Погребальный обряд Тимеревского могильника. С. 111–112; они же. Этнокультурная характеристика Тимеревского могильника по материалам погребального инвентаря // Советская археология. 1987. № 2. С. 84. Рис. 5, 4; From Viking to Crusader: the Scandinavians and Europe 800–1200 / ed. E. Roesdahl, D. M. Wilson. København, 1992. P. 305. № 296.

27. Авдусин Д. А., Пушкина Т. А. Три погребальные камеры из Гнездова. С. 202; Avdusin D. A, Puškina T. A. Three camber graces at Gniozdovo // Fornvännen. 1988. Bd. 83. Stockholm, 1988. P. 20–33.

28. Worsaae J. A. Om Mammen-fundet fra hedenskabets slutningtid // Aarbøger for Nordisk oldkyndighed og historie. Københaven, 1869. S. 212, 213–214. Pl. 7, 6; Kornerup J. Kongehøiene i Jellinge og deres undersøgelse efter kong Frederik VII’s befaling i 1861. Kjøbenhavn, 1875. S. 26; Anjou S. Kungshögarna i Jellinge // Fornvännen: tidskrift för svensk antikvarisk forskning. Stockholm, 1934. 1. S. 13; Brøndsted J. Danish ingumation graves of the Viking ages // Acta Archaeologica. Københaven, 1936. 7 (2). P. 106–107; Magnusen F. Efterretninger om mindesmærkerne ved Jellinge og derved i aarene 1820 og 1821 foretagne undersøgelser m. m. Århus, 1973. S. 169–172, 202–204; Roesdahl E. The northern mound: burial chamber and grave goods / K. M. Nielsen. Jelling problems. A discussion // Mediaeval Scandinavia: a journal devoted to the study of mediaeval civilization in Scandinavia and Iceland. Odense, 1974. 7. P. 208–223, особ. S. 220; Jansson I. År 970/971 och vikingatidens kronologi // Mammen: grav, kunst og samfund i vikingetid / red. M. Iversen et al. (Viborg Stiftsmuseums række, 1; Jysk Arkæologisk Selskabs skrifter, 28). Højbjerg, 1991. S. 267–284, особ. S. 280–281. Fig. 16; Gräslund A. S. Var Mammen-manen kristen? // Mammen: grav, kunst og samfund i vikingetid… Højbjerg, 1991. S. 205–210, особ. S. 208–209; Leth- Larsen B. Mammenlyset // Mammen: grav, kunst og samfund i vikingetid… S. 109–121. Fig. 1–14; Krogh K. J. Vikingekongernes monumenter i Jelling. Bd. 1. Gåden om Kong Gorms grav: historien om Nordhøjen i Jelling. København, 1993. S. 233f. Fig. 136; Krogh K. J., Leth- Larsen B. Vikingekongernes monumenter i Jelling. Bd. 2. Hedensk og kristent: fundene fra den kongelige gravhøj i Jelling. København, 2007. S. 65, 76–75, 86–88, 272, 274. Fig. 6, 28–33, 268.

[209]

Рис. 40. Свечи из средневековых погребений Древней Руси и Скандинавии:

1 — свечи из погребения Ц-301 могильника Гнездово. 960–970-е гг.; 2 — свечи из погребения Ц-306 могильника Гнездово; 3 — свеча из погребения из кургана Бьерингхой (Маммен, Дания); 4 — свеча из погребения в Тимерево № 100; 5 — свеча из погребения северного кургана в Еллинге (Дания); 6 — свеча из погребения в Гренхога (Норвегия) ( Авдусин Д. А., Пушкина Т. А. Три погребальные камеры из Гнездова. Рис. 4; Worsaae J. A. Om Mammen-fundet… Pl. 7, 6; From Viking to Crusader… P. 305. № 296; Krogh K. J., Leth-Larsen B. Vikingekongernes monumenter i Jelling. S. 86–87. Fig. 6, 28, 31; Schetelig H.Vestlandske graver fra jernalderen. S. 222. Fig. 519)

[210]

обратиться к теме использования воска в погребениях Скандинавии 29. Свеча из Маммена несколько сужается кверху, она достигает 55,5–57,4 см в длину, а ее диаметр сужается от 10,5 см у основания до 8,2 см у фитиля; она весит 3,71 кг 30. Из двух сохранившихся фрагментов свечи из Еллинге больший (№ 1.4) имеет размеры 4,7 см при диаметре 2,1 см, а меньший (№ 1.5) — 2,8 см при диаметре 2 см. Очевидно, что традиционное сопоставление в научной литературе обеих свечей неправомерно. Стоит отметить еще одну восковую свечу, упущенную историографией, которая происходит из камерного погребения в Солстед в Южной Дании, раскопанного в 1861 г. 31 Заслуживают детализации география распространения свечей и фрагментов воска, зафиксированных в некрополях Южной Норвегии, а также связанный с ними тип захоронений. Это курган Гренхог (Grønhaug på Karmøy, Sydnorge), где в погребении в ладье были обнаружены фрагменты свечей размером 5,5 см и диаметром около 1,5–2 см (рис. 40, 6), курган 7 некрополя Лила Гулдкронен, где воск был зафиксирован в центральной части погребения в ладье 32. Стоит вспомнить, что в кургане Осберг, погребение в котором датируется значительно более ранним временем, также был зафиксирован воск 33. Таким образом, налицо существенное отличие норвежских погребений от датских и древнерусских. Здесь свечи были связаны с обрядом погребения в ладьях, а не с захоронением в камерах, и, похоже, воск начал использоваться в обряде гораздо раньше.

Считается, что в Cкандинавии свечи как элемент ритуала появляются около 950 г. непосредственно из Германии 34. Свеча из кургана Бьерингхой, как показали исследования, действительно свернута из неровных восковых пластинок шириной 2,5–3 см 35, однако размеры ее не сопоставимы с древнерусскими находками. Свеча из Маммена гораздо ближе находке из Тимерево и, как представляется на сегодняшний день, из псковского камерного погребения V, тогда как гнездовские свечи оказываются сравнимы со свечами из Еллинге и Гренхога. Однако необходимо уточнить, что к свечам из Гнездова гораздо ближе по формальным признакам свечи, обнаруженные в ранних доярусных и предматериковых слоях Новгорода и Русы. Так, в Русе на Борисоглебском раскопе в 2001 г. было найдено 9 свечей и 9 фрагментов воска в слоях второй четверти XI века 36. В Великом Новгороде на усадьбе «Е»

_______

29. Сердечно благодарю профессора И. Янссона за консультации по этому вопросу.

30. И. А. Ворсе именует ее «Voxfakkel».

31. Søllested, Assens Kommune, Odense/Syddanemark, Fyne. См.: Kornerup J. Kongehøiene i Jellinge… S. 26. Инвентарь погребения относится к первой половине X в. Й. Бренстед не упоминает эту находку. См.: Brøndsted J. Danish ingumation graves of the Viking ages. S. 143–144. См. также: Antiquarisk tidsskrift. Kjöbenhavn, 1864. S. 16 sqq.

32. Bugge A. Vesterlandenes indfl ydelse paa nordboernes og særlig nordmændenes ydre kultur, levesæt og samfundsforhold i vikingetiden. Christiania, 1905. S. 223. Fig. 519; Schetelig H. Vestlandske graver fra jernalderen (Bergens Museums Skrifter, 3). Bergen, 1912. S. 222–223. Fig. 519; Grieg S. Gravpladsene i Lille Guldkronen og paa Berg // Oldtiden: tidsskrift for norsk forhistorie. Stavanger, 1923. 10 (1). S. 8–13. особ. S. 10, 13, 32. Fig. 10.

33. Brøgger A. W. Oseberg ship // American — Scandinavian Review. N. Y., 1921. July. P. 6.

34. Leth-Larsen B. Mammenlyset. S. 109; BüllR. Zur Phänomenologie und Technologie der Kertze unter besonderer Berücksichtigung der Wachskertze: von der Anfängen bis zur Gegenwart // Vom Wachs: Hoechster Beiträge zur Kenntnis der Wachse. 1. Beitrag 8/1. Frankfurt, 1965. S. 527–678; Büll R. Wachs und kertzen in Brauch, Recht und Kult:zur typologie des Kerzen // Vom Wachs: Hoechster Beiträge zur Kenntnis der Wachse. 1. Beitrag 10/11. Frankfurt, 1970. S. 895–1009. Благодарю К. А. Михайлова за указание на работу С. Б. Сорочана (Сорочан С.Б. Византийский Херсон (вторая половина VI — первая половина Х в.): очерки истории и культуры. Ч. 2 / отв. ред. Г. Ю. Ивакин. Харьков, 2005. С. 253–269), где говорится о широком распространении восковых свечей в Византии именно с середины X в., когда их использование начинает служить частичной заменой лампадному маслу.

35. Leth-Larsen B. Mammenlyset. S. 116–118. Fig. 10.

36. Все свечи были светло-серого цвета, фрагменты диаметром от 4 до 7 мм сохранились в длину на 1,5–2,5 см, некоторые имели овальную в срезе форму. Полевые шифры: 27 а — 5, 10, 14, 19, 21, 28, 30; 27 б — 12, 16, 19, 28, 39; 28 а — 28, 37. См.: Мусин А. Е., Торопова Е. В., Торопов С. Е. Христианские древности Старой Руссы. С. 174–187.

[211]

(Троицкий VII раскоп, 1986 г., глубина 420–440) были найдены 4 фрагмента свечей, один из которых имел значительную длину — 7,5 см при диаметре, близком к диаметру старорусских свечей, — до 7 мм (полевой номер 22–557) 37. Свечи были найдены в ранних напластованиях конца X — начала XI в. (980–1003/16 гг.). Типологически похожие свечи в количестве 12 фрагментов (полевые номера 23–654, 670) были обнаружены на двух соседних квадратах усадьбы «Г» (Троицкий VIII раскоп, 1987 г.) 38. Возможный период этого слоя — 960-е годы 39.

Необходимо отметить близость всех параметров находок в Новгороде и Русе, среди которых объединяющими моментами являются прежде всего диаметр (до 7 мм), одинаковая внутренняя структура воска, предполагающая сходную технику изготовления, а также принципиальное единство археологического контекста находок. Он характеризуется самыми ранними культурными напластованиями, отсутствием регулярной застройки на участке, наличием зольных и углистых пятен, иногда локального слоя навоза, что связывает дневную поверхность с хозяйственной зоной двора и, возможно, с домашним животноводством. Иными словами, находки свечей отмечают начальную фазу жизни на усадьбе в связи с хозяйственной деятельностью. Также культурно-историческая принадлежность находок свечей, постоянство ситуации, в которой они оказываются доступны археологическому изучению, способны привести к заключению, что в данном случае мы имеем дело с материализацией какого-то обряда бытового характера, связанного либо с основанием двора или дома, либо с апотропеическим ритуалом, совершаемым в отношении домашних животных 40.

Вопрос о связи свечей из культурного слоя Новгорода и Русы со свечами, использованными в камерном погребальном обряде конца X века, с его характерными северными культурными особенностями, остается открытым. Известно, однако, что именно новгородские усадьбы «Г» и «Е», исследованные на Троицком раскопе, характеризовались наибольшей концентрацией скандинавских культовых (кольца и гривны с молоточками Тора, кресаловидный амулет) и бытовых предметов (игральные фигурки из моржового клыка, грузила к вертикальному ткацкому станку), иными словами, демонстрировали связь своих обитателей со скандинавской традицией 41. В любом случае характерно как появление свечей в сходном поселенческом контексте, так и их одинаковое положение на верхнем перекрытии камер,

______

37. Янин В. Л., Рыбина Е. А., Хорошев А. С. и др. Отчет о работах Новгородской археологической экспедиции за 1986 г. // Архив ИА РАН. Р-1. № 11363. С. 44; 11363а. Рис. 73, 74. 11363д. Чертеж № 17.

38. Янин В. Л., Рыбина Е. А., Хорошев А. С. и др. Отчет о работах Новгородской археологической экспедиции за 1987 г. // Архив ИА РАН. Р-1. № 12455, 12455а. С. 92–93. Чертеж № 11. Рис. 102, 103.

39. Янин В. Л., Рыбина Е. А., Хорошев А. С. и др. Отчет о работах Новгородской археологической экспедиции за 1987 г. // Архив ИА РАН. Р-1. № 12455. С. 125.

40. Зеленин Д. К. Восточнославянская этнография. М., 1991. С. 87–89, 90, 96, 316.

41. Янин В. Л., Рыбина Е. А., Хорошев А. С. и др. Работы Новгородской экспедиции в 1987–1988 гг. // Новгород и Новгородская земля: история и археология. Вып. 2. Новгород, 1989. С. 6; Янин В. Л., Рыбина Е. А., Хорошев А. С., Сорокин А. Н. Работы Новгородской археологической экспедиции на Троицком раскопе в 2000 г. // Новгород и Новгородская земля: история и археология. Вып. 15. Великий Новгород, 2001. С. 9; Рыбина Е. А. Скандинавские предметы из раскопок в Новгороде // Столичные и периферийные города Руси и России в Средние века и раннее Новое время (XIII–XVIII вв.): проблемы культуры и культурного наследия. М., 2003. С. 58–62; Smirnova L. Comb-Making in Medieval Novgorod (950–1450). An industry in transition. BAR International Series. 1369. Oxford, 2005. P. 103, 104. Fig. 3. 78; Покровская Л. В. Металлические предметы скандинавского происхождения из раскопок на Троицком раскопе: топография // У истоков русской государственности: к 30-летию археологического изучения Рюрикова городища Новгородской областной экспедицией. СПб., 2007. С. 282. Рис. 2, 4.

[212]

свидетельствующее о ритуальном характере их использования, а также о единстве одного из вариантов погребального ритуала как в Дании, так и на Руси. Интересно, что исследователи XIX — начала XX века рассматривали воск в скандинавских погребениях как свидетельство ограбления могил в эпоху Средневековья, поскольку ряд погребений, где был встречен воск, действительно были потревожены еще в древности 42. Впрочем, древнерусские свечи в ряде случаев происходят из неограбленных камер, что делает гипотезу об их использовании непосредственно в погребальном обряде более предпочтительной.

В гнездовском погребении Ц-301 вместе со свечами был обнаружен нательный крест с расширяющимися концами и пуансонным орнаментом (рис. 43, 9). Аналогичная ситуация известна в Еллинге, где также были обнаружены бронзовый крест и две ажурные бронзовые накладки предположительно церковного происхождения, аналогично украшенные крестом 43. Такое сочетание позволяет нам сблизить это погребение с псковской камерой VI (2008 г.), где тоже был найден «литой серебряный крест», хотя совстречаемость предметов христианского культа и свечей в средневековом погребальном обряде продолжает оставаться чрезвычайно редкой возможностью. Однако псковский крест относится к другому типу крестов, к т. н. подвескам «скандинавского типа» 44, характерным для дружинной культуры конца X — начала XI века 45, а впоследствии — для окраин Новгородской земли XI–XII веков.

Особенностью псковского экземпляра является плотная орнаментация его внутренней поверхности, сближающая его с другими крестами этого типа, найденными в Пскове, а также с киевскими находками конца X — XI в., в том числе и с бронзовой литейной формочкой для изготовления подобных крестов 46. Происходящая из того же погребения подвеска с уникальным изображением двузубца Рюриковичей может свидетельствовать о связи погребенного здесь человека с княжеской администрацией довладимировой эпохи. Наиболее ярким дружинным погребением конца X — начала XI в., в котором были найдены кресты интересующей нас формы, является первое погребение Большого двойного кургана в летописном Плеснеске у западных границ Древней Руси 47 (рис. 41). Видимо, здесь были преданы земле воины и «управленцы» эпохи князя Владимира Святого. Характерно, что в слоях XI в. в Пскове также представлены кресты «скандинавского типа», тогда как до последнего времени этот тип крестов не был известен в Новгороде,

______

42. Воск рассматривался в этом контексте не как фрагменты осветительного прибора, а как средство от духов загробного мира. Cм.: Brøgger A. W. Oseberggraven — Haigbrottet // Viking. 1945. 10. S. 12 f., 34 f. Ср. иное мнение: Lindqvist S. Uppsala och Jelling // Jelling, det gamle kongesæde: Vejle Amts Historiske Samfunds Festskrift 1905–6. januari 1955. (Vejle amts årböger. Monografi er; 3) København, 1955. S. 116f, который видит здесь хри[1]стианский ритуал. Более дискуссионный подход: Gräslund A.S. Var Mammen-manen kristen? // Mammen: grav, kunst og samfund i vikingetid… S. 205–210, особ. S. 208–209.

43. Kornerup J. Kongehøiene i Jellinge… S. 21, 22. Tav. XIII. Fig. 2; Tav. XIV. Fig. 5; 6.

44. Фехнер М. В. Крестовидные подвески «скандинавского типа» // Славяне и Русь. М., 1968. С. 210–214.

45. Мусин А. Е. Христианизация Новгородской земли… С. 179–180.

46. Івакін Г., Козюба В. Нові поховання Х–ХІ ст. Верхнього Києва (з розкопок архітектурно-археологичної експедиції 1997–1999 рр.) // Дружинні старожитності Центрально-Східної Європи VIII–XI ст. Чернігів, 2003. С. 39. Рис. 1, 3; Ивакин Г. Ю. Погребения X — первой половины XI в. из раскопок Михайловского Златоверхого монастыря (1997–1999 гг.) // Русь в XI–XIV вв.: взаимодействие Севера и Юга. М., 2005; Зоценко В. Н., Иевлев М. М. Бронзовая литейная форма XI в. из Киева. // Славяно-русское ювелирное дело и его истоки: материалы междунар. науч. конф., посвященной 100-летию со дня рождения Г. Ф. Корзухиной / ред. А. А. Пескова и др. (в печати).

47. Liwoch R. Zabytki z wykopalisk T. Ziemięckiego w latopisowym Pleśnisku // Олжинi читання. Львiв, 2006. S. 7, 9–10, 12. Rys. 2, 3; Liwoch R. Wielkie kurhany latopisowego Pleśniska // Матерiали i дослiждення з археологiї Прикарпаття i Волинi. Вип. 11. Львiв, 2007. S. 367–378; Ливох Р. Большие курганы летописного Плеснеска // Славяно-русское ювелирное дело и его истоки (в печати).

[213]

Рис. 41. Кресты «скандинавского типа» из первого погребения Большого двойного кургана, Подгорицы/Плеснеск. Рубеж X–XI вв. (Liwoch R. Zabytki z wykopalisk T. Ziemięckiego w latopisowym Pleśnisku. Rys. 2, 3)

 

социальные особенности которого, отличающие его от Пскова, а именно связь не со служилой, дружинной, а с родовой аристократией, были продемонстрированы выше. Интересно отметить, что все три находки последнего времени связаны либо с местами проживания сотенного населения, либо с усадьбами административного характера 48.

Самым представительным из недавно открытых псковских погребений является камера I («погребение варяжской гостьи») второй половины X века, исследованная на Старовознесенском I раскопе в 2003 г., где в составе инвентаря были зафиксированы более 60 предметов, в том числе скорлупообразные фибулы (тип Р52Е) и маленькая спиралеконечная фибула, характерная для могильника Бирки, а также фрагменты уникальных восточных тканей. Из погребения происходят монеты-подвески императоров Романа I (920–945 гг.), Константина VII и Романа II (945–959 гг.) 49. В том же погребении найден фрагмент серебряного креста с пуансонным

_____

48. В настоящее время три таких креста найдены на Посольском (изготовлен из серебра), Троицком XII (свинцово-оловянистый сплав) и Троицком XIV (бронза) раскопах. Они датируются соответственно концом XI в., второй половиной XI в. и второй четвертью — cерединой XI в. См.: Тарабардина О. А. Посольский раскоп 1999 г. в Новгороде: стратиграфия, хронология и атрибуция комплексов // Новгородские археологические чтения — 2: материалы научной конференции, посвященной 70-летию археологического изучения Новгорода и 100-летию со дня рождения основателя Новгородской археологической экспедиции А. В. Арциховского. г. Великий Новгород, 21–24 сентября 2002 г. / ред. В. Л. Янин, А. С. Хорошев, Е. А. Рыбина. Великий Новгород, 2004. С. 244; Янин В. Л., Хорошев А. С., Рыбина Е. А. и др. Работы в Людином конце Великого Новгорода (Троицкие XIII и XIV раскопы). С. 7.

49. Яковлева Е. А. Камерное погребение X в. из Старовознесенского раскопа // Археология и история Пскова и Псковской земли. Псков, 2006. С. 66–78. Рис. 3 д; Лабутина И. К., Малышева Н. Н., Закурина Т. Ю. и др. Древнерусский некрополь Пскова. С. 394‒404. Рис. 8; Vorontsova L., Yakovleva E. Mobilier funéraire d’une tombe de Pskov // Sainte Russie. L’art russe des origines à Pierre le Grand. Dir. J. Durand, D. Giovаnnoni, I.  Rapti. Paris, 2010. P. 63–65. Cat. 10L.

[214]

Рис. 42. Крест из камерного погребения I Старовознесенского I раскопа. Вторая половина X в. (Sainte Russie. L’art russe des rigins à Pierre le Grand. Cat.10L)

 

орнаментом (рис. 42), о котором сообщается, что он изготовлен «из серебра афганской монеты» 50.

Подобные кресты неоднократно становились предметом научного исследования 51. Если к 2002 г. было учтено 29 экземпляров таких крестов из 11 пунктов на территории Древней Руси, то к 2010 г. ситуация изменилась незначительно: сегодня, по нашим наблюдениям, здесь известно не менее 32 крестов, в том числе и вырезанных из арабских и европейских монет, и крестовидных накладок из 12 пунктов 52 (рис. 43). Кресты из серебра были характерны прежде всего для памятников, расположенных по пути «из варяг в греки». Уникальна находка подобного креста в культурном слое Искоростеня, датированная временем до 945 г. 53. В свое время Й. Штекер связал этот тип крестов с англосаксонской миссией епископа Уно в Швеции в 930–940-е годы и западноевропейской традицией, датировав известные ему находки второй половиной X — XI века 54.

Эта гипотеза не получила безусловной поддержки 55. И. Янссон показал, что большинство находок подобных крестов в Скандинавии связаны с компактной группой погребений, характеризующейся овальными фибулами типа Р51 и наличием восточных импортов, что указывает на Древнюю Русь как на регион, откуда такие кресты поступали на Север 56. В исследованиях обращалось внимание и на тот факт, что в латинской

_________

50. Размеры сохранившегося фрагмента креста 2,8 × 2,8; 2,7 × 3,7 см. См.: Лабутина И. К., Малышева Н. Н., Закурина Т. Ю. и др. Древнерусский некрополь Пскова. С. 399. Рис. 8. Ср.: «Une petite croix fabriquéе avec l’argent d’une monnaie orientale d’origine afghane» ( Vorontsova L., Yakovleva E. Mobilier funéraire d’une tombe de Pskov. P. 64).

51. Недошивина Н. Г. Средневековые крестовидные подвески из листового серебра // Советская археология. 1983. № 4. С. 222–225; Staecker J. Rex regum et Dominus dominorum: die wikingerzeitlichen Kreuzund Kruzifi xanhänger als Ausdruck der Mission in Altdänemark und Schweden. (Lund Studies in Medieval Arcaheology. 23). Stockholm, 1999. S. 82–96; Musin A. Two Churches or two Traditions: Common Traits and Peculiarities in Northern and Russian Christianity before and after 1054 AD through the Archaeological Evidence: а View from the East // Rom und Byzanz im Norden. Mission und Glaubenswechsel im Ostseeraum während des 8.–14. Jahrhunderts. Bd. II. Mainz, 1998. S. 275–296; он же. Христианизация Новгородской земли… C. 136–144.

52. В отношении некоторых экземпляров пришлось пересмотреть предложенную ранее атрибуцию.

53. Petrauskas A. A Byzantine Solidus Coin from the Research of B. A. Zvizdec’kyj in Iskorosten // Byzantine coins in Central Europe between the 5th and 10th century / ed. M. Wołoszyn. Kraków, 2009. S. 653–658. Fig. 4, d; Зоценко В., Звіздецький Б. Tипологія та хронологія артефактів «скандинавського» типу із розкопок стародавнього Іскоростеня // Русь на перехресті світів (міжнародні впливи на формування Давньоруської держави) ІХ‒ХІ ст. Чернігів, 2006. Рис. 6.

54. Staecker J. Rex regum et Dominus dominorum. S. 94–96, 354–355; Staecker J. The Cross goes North: Christian Symbols and Scandinavian Women // The Cross Goes North: Processes of Conversion in Northern Europe, AD 300–1300 / ed. M. Carver. York, 2003. P. 462–482

55. Мусин А. Е. Христианизация Новгородской земли… С. 136. Тогда я писал, что непосредственные истоки этой группы крестов обнаружить затруднительно, в связи с чем англосаксонский след остается одним из возможных вариантов, хотя византийские аналогии были предложены уже тогда.

56. Jansson I. Situationen i Norden och Östeuropa för 1000 år sedan — en arkeologs synpunkter på frågan östkristna infl ytanden under missiostiden // Från Bysans till Norden: östliga kyrkoinfl uenser under vikingatid och tidig medeltid / ed. H. Janson. Skellefteå, 2005. S. 37–95, особ. 70–75.

[215]

Рис. 43. Кресты из древнерусских погребений, изготовленные «из листового серебра» на территории Древней Руси X–XI вв.:

1 — Киев, погребение № 125; 2 — Киев, погребение № 125; 3 — Киев, погребение № 124; 4 — Тимерево, погребение № 459; 5 — Шестовицы, погребение № 78; 6 — Гнездово, Заольшанская группа, погребение № 27; 7 — Гнездово, Заольшанская группа, погребение № 38; 8 — Гнездово, Заольшанская группа, погребение № 5; 9 — Гнездово, Центральная группа, погребение № 301; 10 — Гнездово, Днепровская группа, погребение № 4; 11 — Удрай, Новгородская область, погребение № 5.

 

христианской культуре IX–XI веков традиция ношения нательных крестов отсутствовала по ряду исторических причин 57.

В настоящее время в связи с новыми археологическими находками изначальная связь этого типа крестов с византийской традицией представляется очевидной 58.

В 2007 г. раскопки двухапсидного храма близ Алушты и разведки на Пахкал-Кая, проведенные И. Б. Тесленко 59, выявили среди обнаруженных здесь вотивных крестов серию находок, изготовленных из листового металла и фольги и украшенных пуансонным орнаментом. Церковь датируется по сопровождающему керамическому инвентарю IX — первой половиной X века. Обращают на себя внимание два креста: один вырезан из арабо-сасанидской полудрахмы второй половины VII — начала VIII века, являющейся подражанием сасанидской драхме Хосрова II, другой — из дирхема чеканки Омейядов (661–750 гг.) 60. Кресты, изготовленные из арабских и европейских монет X–XI вв., известны на территории Древней Руси в Тимеревском могильнике и на Белом озере. Крымские находки позволяют по-новому оценить хронологию и происхождение крестов из листового серебра. Очевидно, что традиция этих крестов имеет истоки в храмовой культуре Византии предшествующего времени, а появление подобных экземпляров в погребениях Восточной и Северной Европы связано с трансформацией их первоначальной функции в процессе хри-

______

57. Мусин А. Е. Археология «личного благочестия» в христианской традиции Востока и Запада // Христианская иконография Востока и Запада в памятниках материальной культуры Древней Руси / ред. А. Е. Мусин. СПб., 2006. С. 163–222.

58. Musin A. Byzantine Church rituals and Barbarian Burial customs: Meaning and origin of silver cross-pendants in Russian and Scandinavian graves in 10–11 centuries // Tak więc po owocach poznacie ich: Funeralia Lednickie — spotkanie 12 / еds. W. Dzieduszycki, J. Wrzesiński. Poznań, 2010. P. 221–228.

59. Я благодарю автора раскопок научного сотрудника Крымского филиала Института археологии Национальной академии наук Украины И. Б. Тесленко за возможность познакомиться с материалами раскопок и принять участие в их изучении и публикации.

60. Определения Ю. Козубовского.

[216]

стианизации местного населения. То, что для человека византийской культуры было частью общественного, литургического ритуала, поскольку именно подобным  образом стоит интерпретировать принесенные в храм вотивные кресты, для «северного варвара» превращалось в предмет личного благочестия. В такой трансформации можно усмотреть не только культурно-антропологический механизм христианизации, но и археологическую иллюстрацию летописного сообщения о «красоте церковной», т. е. об эстетической стороне храмового убранства и богослужения, которая убедила послов князя Владимира Святого стать христианами накануне 988 г. Не исключено, что в ряде случаев первая встреча руси с этой «красотой», как свидетельствует византийская агиография, происходила в результате военных набегов на причерноморские города и разграбления храмов 61. Стоит отметить, что на территории Адриатического бассейна также встречены подобные кресты, однако их датировка остается дискуссионной 62.

Рассматриваемые кресты распространяются на фоне существенных изменений в структуре расселения Древней Руси, связанных с финальной стадией существования «архаических городов», ее погребальным обрядом и появлением здесь других элементов христианской культуры, в частности керамических сосудов с христианской символикой, византийских монет-подвесок, которые должны рассматриваться как предметы личного благочестия, крестов «скандинавского типа» и крестов-энколпионов X века, происходящих из культурного слоя Старой Ладоги, Углича, Гнездова и др. 63 Летописные данные о существовании на Руси первых церквей (храм Св. прор. Ильи в Киеве) и этнические характеристики раннехристианской общины («мнози бо беше варязи хрестиане» под 945 г.) также определенно связаны со «старшим» типом поселений 64.

Общее время бытования памятников раннехристианской культуры Древней Руси, представленных описанным выше предметным миром, можно определить как 850–1050 гг. Характерно, что к концу этого периода такие предметы, характеризовавшие дружинную культуру периода становления древнерусского государства, оказываются вытесненными, вместе с носителями этой культуры, на окраины страны: они встречены на Белозерье в некрополе на реке Кеме и в Верхнем Полужье в Новгородской земле. Курганный вариант ингумации, характерный в X веке для протогородских некрополей, в XI столетии распространяется в большинстве сельских регионов Древней Руси 65. Однако уже в конце X века появляются новые типы предметов христианского

_____

61. Васильевский В. Г. Труды. Пг., 1915. Т. I‒II. С. 64–68, 95–96; Couser J. The Russians are coming! Defense and Conversion in the Life of George of Amastris // Twenty-Seventh Annual Byzantine Studies Conference: Abstracts of Papers. November 9–11, 2001. Madison, 2001. P. 7.

62. Knifi c T., Sagadin M. Pismo brez pisave. Arheologij a o prvih stoletjih krscanstva na Slovenskem. Lublij ana, 1991. S. 114–115; Dular A. Kučar. Zeleznodobno naselje in zgodnjekrščanski stavbni kompleks na Kučarju pri Podzemlju (Opera instituti archaeologici Sloveniae. 1). 1995. S. 71–78.

63. Мусин А. Е. Христианские древности средневековой Руси IX–XIII вв. С. 16–20, 22; он же. Христианизация Новгородской земли… С. 122–141, 148–150; Асташова Н. И. Энколпион из Гнездова // Советская археология. 1974. № 3. С. 249–251; Томсинский С. В. Серебряный крестик-энколпион (из раскопок 2001 г. в Угличе) // Ладога и ее соседи в эпоху Средневековья. СПб., 2002. С. 263–267; Корзухина Г. Ф., Пескова А. А. Древнерусские энколпионы: кресты-реликварии XI–XIII вв. СПб., 2003. № 210. С. 56–57; Liwoch R. Wielkie kurhany latopisowego Pleśniska // Матерiали i дослiдження з археологiї Прикарпаття i Волинi. Львiв. В. 11. 2007.

64. ПВЛ. С. 26.

65. Об этом подробнее см.: Мусин А. Е. Христианизация Новгородской земли… С. 195–201, 212; он же. Становление Церкви на Руси в IX–XIV вв.: средневековая русская христианская культура: историко-археологическое исследование // Российские исследования в гуманитарных науках. Т. 17. Нью-Йорк, 2001. С. 187–233 и др.; Лебедев Г. С. Проблема генезиса древнерусской курганной культуры // Краткие сообщения института археологии. 1981. № 166; Петрухин В. Я. О начальных этапах формирования древнерусской народности и распространении названия Русь в свете данных погребального обряда // Исследования в области балто-славянской духовной культуры: погребальный обряд. М., 1990. С. 207–216.

[217]

Рис. 44. Христианские древности Довмонтова города и псковского Крома: 1 — крест «скандинавского типа», серебро (ГЭ-ПД-65/В184); 2 — крест с «грубым изображением Распятия», бронза (ГЭ-ПК-91/В-11); 3 — энколпион бронзовый с чернью (ПОГИХАМЗ, № 2208/220); 4 — энколпион бронзовый (ГЭ-ПД61/Р1-98)

 

культа, бытующие на протяжении XI — начала XII века, характерные для городов «младшего типа», речь о которых пойдет ниже. Знаменательно, что в этот момент старые формы дружинной культуры не исчезают вовсе, а уходят на второй план, уступая место новым общественным силам, которые охотно воспринимают значительную часть сформировавшихся в X веке раннехристианских традиций. Очевидно, что в стадиальном отношении процесс транс-урбанизации, «переноса городов»,  соответствует изменению географии распространения христианской культуры, характерной для городских поселений «старшего типа» на предшествующем этапе древнерусской истории.

Остальные открытые недавно камерные погребения Пскова (II (2004 г.), IV (2007 г.), V (2008 г.) и VII (2008 г.)) не содержат ярко выраженных христианских элементов. Несмотря на удаленность нового некрополя от псковского Крома, оста вивший его коллектив был связан с этой территорией культурным единством. Еще в 1961 г. в юго-западной части Довмонтова города был найден золотой солид императоров  Константина VII и Романа II с двумя диаметральными отверстиями, что свидетельствует о его ношении в качестве привески 66. Монета происходит из слоя, образовавшегося после пожара XI века. В наших исследованиях мы уже отмечали связь византийских монет-привесок и этапов христианизации Древней Руси 67.

Псковская находка должна быть не только связана с этой исторической ситуацией, но, как и некоторые другие элементы камерных погребений, отмеченные выше, интерпретирована как свидетельство преемства христианской культуры X и XI веков, несмотря на предполагаемый дисконтинуитет начальных этапов истории Пскова. Кром и Довмонтов город вообще отмечены находками уникальных христианских древностей. Отсюда происходят серебряный крест «скандинавского типа» (вторая половина XI века) 68 (рис. 44, 1), о котором было сказано выше, и крест с «грубым

______

66. Гурулева В. В. Золотая византийская монета X в., найденная в Пскове // Десятая Всероссийская нумизматическая конференция. Псков, 15–20 апреля 2002 г.: тез. докл. и сообщ. М., 2002. С. 34–36.

67. Мусин А. Е. Христианизация Новгородской земли… С. 122–141, 148–150.

68. ГЭ-ПД-65/В-184; Белецкий В. Д. Древний Псков (по материалам раскопок экспедиции Эрмитажа): каталог выставки. Л., 1991. С. 26, 41. № 7.

[218]

изображением Распятия» (рубеж X–XI веков — начало XI века) 69 (рис. 44, 2). Эти два типа крестов хорошо иллюстрируют эволюцию процесса христианизации Руси 70.

К началу 2000-х годов в отечественной археологии было известно 46 экземпляров крестов с распятиями, представленных тремя разновидностями, из 27 пунктов на территории Древней Руси. Если изначально приоритетное внимание при исследовании этих крестов уделялось их возможным великоморавским прототипам или скандинавскому влиянию на их стилистическое оформление, то сегодня очевидно, что их иконографические истоки связаны с крестами-распятиями и энколпионами византийской традиции, переработанными во второй половине X века на территории Первого Болгарского царства 71. Однако балкано-подунавские истоки этих крестов не исключают их дальнейшего развития в традициях скандинавской иконографии 72.

В настоящее время наши представления о количестве и географии распространения этого типа крестов изменились не существенно. Хронология всей серии остается прежней. Значительная часть находок сосредоточивается в древнерусских городских центрах, которые связаны с новой системой государственной власти рубежа Х–ХI веков. Это Новгород, Псков, Киев, Старая Рязань, Новогрудок. Единственный экземпляр, связанный с Тимеревским селищем, отмечает финальную стадию существования торгово-ремесленных поселений. Новые кресты найдены в Чернигове (исследования Г. В. Жарова и Т. Н. Жаровой), в с. Выбити Новгородской области (сборы И. А. Ярмоловича), на Троицком и Десятинном раскопах в Великом Новгороде, у с. Хотяжи Московской области 73, на Рюриковом городище 74, на Белоозере 75; опубликован целый ряд случайных находок 76. Примечательными являются находки таких распятий в сельских погребениях Древней Руси XI века на территориях Приладожья, Смоленской и Тверской областей, в Могилевском Поднепровье, что свидетельствует о принципиальном изменении географии распространения христианства и его проникновении в сельскую местность. Кресты с изображением Распятия оказываются характерными и для воинских гарнизонов, контролировавших пути сообщения Древней Руси и охранявших ее южные и северные границы. Крест, найденный вблизи городища у д. Пески на р. Явони в Новгородской области, указывает на христианский контингент, контролировавший «Серегерский» торговый путь с верхней Волги к Новгороду. Столь же характерны

_______

69. Горизонт «А», ГЭ-ПК-91/В-11; Мусин А. Е. Крест-тельник из Псковского кремля (к характеристике корпуса древнейших русских крестов) // Памятники средневековой культуры: открытия и версии. СПб., 1994. С. 154–163.

70. Мусин А. Е. Христианизация Новгородской земли… С. 150–169. Ср.: Молодин В. И. Кресты-тельники Европы как объект научного изучения // Scripta Gregoriana. М., 2003. С. 448–469.

71. Пескова А. А. Истоки иконографии древнерусских энколпионов // Христианская иконография Востока и Запада в памятниках материальной культуры Древней Руси и Византии. С. 124–139; она же. Памятники культового литья балкано-дунайской традиции в древнем Новгороде // У истоков русской государственности: историко-археологический сб.: материалы междунар. науч. конф. 4–7 октября 2005 г. / ред. Е. Н. Носов, А. Е. Мусин. СПб., 2007. С. 268–279.

72. Пескова А. А. Византийско-скандинавские компоненты в христианской металлопластике Древней Руси X–XI вв. // На Запад и на Восток. С. 47–49.

73. Алексеев А. В. Группа памятников древнерусского времени у деревни Хотяжи // Археология Подмосковья. Т. I. М., 2004. Рис. 5, 2.

74. Носов Е. Н., Дорофеева Т. С., Смирнов А. М. и др. Раскопки на Городищенском холме // Новгород и Новгородская земля: история и археология Новгорода. Вып. 21. Великий Новгород, 2007. Рис. 1, 6.

75. Захаров С. Д. Древнерусский город Белоозеро. М., 2004. С. 166. Табл. 13. Рис. 43, 1.

76. Кайль В. А., Нечитайло В. В. Каталог нательных христианских крестов, подвесок и накладок с изображением креста периода Киевской Руси X–XIII ст. Луганск, 2006. № 501, 503, 505, 507, 508, 579.

[219]

кресты с городищ Юрьева (Эстония), Заречья, Роденя (Киевская область), из могильников городищ Медведь (Посады, Тверская область) и Жовнино (летописный Желнь, куда в 1116 г. князь Ярополк Владимирович переселил жителей покоренного Друцка). Часть крестов с Распятием отмечают колонизационные маршруты на северо-западе и северо-востоке Новгородской земли (Чудь, Заволочье, Приладожье). Все это свидетельствует об изменении систем социальных связей, сложившихся к этому времени, и роли христианства в ста билизации новых государственных структур эпохи князя Владимира.

С Кромом и Довмонтовым городом Пскова связаны находки энколпионов XII–XIV веков. Несмотря на то что исследовательские представления об исключительной редкости этих предметов претерпели в последнее время существенные изменения, их особая позиция в средневековой культуре представляется безусловной. В этом смысле происхождение энколпионов и крестов-реликвариев из псковского кремля, который играл важную роль в общественно-политической организации Пскова, представляется показательным 77. К XII–XIII векам относится крест-складень с черневым изображением Распятия 78 (рис. 43, 3). В слоях второй половины XIII — XIV века найден уникальный экземпляр энколпиона с образом свт. Николая, близким к типу свт. Николая Зарайского 79. Энколпион с «каплевидными ветвями» может быть отнесен к XIV веку 80 (рис. 43, 4). Из этой части Пскова происходят несколько янтарных крестов, один из которых может быть датирован временем не ранее конца XI — XII века 81, а другие отнесены к более позднему времени, в частности янтарный крестик XIII–XIV веков с характерным косым крестом, прочерченный в средокрестии 82.

Еще одним «общественно престижным», по мнению исследователей, районом Пскова было Старое Застенье. Исследования в этой части города выявили весьма

______

77. Мнение о том, что один из энколпионов Довмонтова города мог быть связан «с проведением церковных обрядов, в т. ч. обряда рукоположения священников» ( Колпакова Ю. В. Христианские древности населения Пскова и Псковской земли конца X — XVIII в. С. 14), представляется недоразумением, поскольку общеизвестно, что вручение креста при иерейской хиротонии, как и его обязательное ношение священником, в Православной церкви в России имеет строгую дату: этот обычай был введен в 1896 г. непосредственно по императорскому указу в связи с коронацией Николая II. Как греческое, так и старообрядческое духовенство до сих пор обходится без этого внешнего атрибута.

78. Крест имеет прямоугольные слегка расширяющиеся концы, подвижное оглавие в виде бочонкообразной бусины. Черневая инкрустация выполнена проволокой, на лицевой стороне — Распятие с поясными предстоящими в лопастях креста, над главой Христа — крестик с расширяющимися концами, на обратной стороне — прямой крест с треугольными расширениями на концах; вверху и внизу надпись IC ХС в квадратных рамках (ПГОИХАМЗ, № 2208/220, размеры 5 × 3,6 см, раскопки С. А. Таракановой, раскоп № 5, кв. 49, пл. 1). См.: Корзухина Г. Ф., Пескова А. А. Древнерусские энколпионы. С. 159–160. Табл. 94. IV.5.3.2.

79. Форма креста прямоугольная со слегка расширяющимися концами, оглавие имитировано. Святитель изображен в технике гравировки в полный рост, в саккосе и омофоре, левая рука держит Евангелие, правая поднята в благословляющем жесте. Над главой надпись «СТА», на поперечной перекладине под десницей надпись «НN», под шуйцей — «КО». Хорошо читается крест на Евангелии, кресты на омофоре и складки на одежде (ПГОИХАМЗ, № 3443/29, исследования Г. П. Гроздилова в кремле 1956 г.). См.: Корзухина Г. Ф., Пескова А. А. Древнерусские энколпионы. C. 193. VI.6.9. Ближайшую аналогию псковского экземпляра представляет беспаспортная находка из Рыбинского музея (РБМ, № 4925).

80. ГЭ-ПД-61/Р1–98; Белецкий В. Д. Древний Псков. С. 60. № 146.

81. ГЭ-ПД-61/Р1–47; Белецкий В. Д. Древний Псков. С. 28. № 13. В. Д. Белецкий датировал крест X–XI вв.

82. ПГОИХАМЗ, № 2208/552, размеры 2,2 × 1,5 см, раскопки С. А. Таракановой, раскоп № 5, кв. 154, пл. 2. Крест найден при расчистке развала камней. Из раскопок в кремле происходят еще несколько христианских предметов разных эпох: фрагмент хороса (ГЭ — ПД-67/В-84), XI–XII вв. ( Белецкий В. Д. Древний Псков. С. 33. № 34); янтарный крестик (ГЭ — ПСК-672/ПВ-148), XII в. (там же. С. 34. № 47); крест-тельник (ГЭ — ПД-66/В-225), XVI–XVII вв. (там же. С. 70. № 200); фрагменты книжного оклада (ГЭ — ПД80/108, 109, 110, 111, 112, 113), XVI–XVII вв. ( там же. С. 71. № 201, 202, 203, 204, 205).

[220]

Рис. 45. Христианские древности усадьбы в Старом Застенье Пскова, исследованной в 1954–1956 гг.: 1 — крест янтарный (ПОГИХАМЗ, № 3542/); 2 — крест янтарный; 3, 4 — кресты шиферные; 5 — крест бронзовый; 6 — энколпион бронзовый с чернью ( ПОГИХАМЗ, № 3542/17); 7 — крест перламутровый.

 

характерный для псковского общества набор христианских древностей. На усадьбе, открытой Г. П. Гроз диловым в 1954–1956 гг. у Дома связи, помимо шиферных крестов (рис. 45, 3, 4), возможно связанных своим происхождением со Средним Поднепровьем 83, янтарных крестов XII–XIII веков 84 (рис. 45, 1, 2), крестов из бронзы 85 (рис. 45, 5) и формочки для отливки нательных крестов XII века 86, были найдены оборотная створка креста-энколпиона XII века с черневым крестом и парными выступами на закругленных концах 87, весьма распространенными в Южной Руси 88 (рис. 45, 6), а также перламутровый крестик 89 (рис. 45, 7) Последняя находка заслуживает особенного внимания, поскольку является паломнической реликвией из Святой земли 90, а из раскопок в Пскове происходит еще один крест из перламутра (рис. 51, 3) 91.

Подобного рода кресты известны среди русских древностей домонгольского времени, найденных на других поселениях. Несмотря на существующие различия, большинство крестов характеризуются схожими размерами, равноконечной формой с подтреугольными утолщениями на концах ветвей и перечеркнутым средокрестием (рис. 46). Эта характерная черта — косой крест в средокрестии — позволят рассматривать янтарный крест из Довмонтова города как своеобразную имитацию престижных паломнических реликвий. Четыре перламутровых крестика (средние размеры 20 × 15 мм) происходят из Новгорода (Троицкий раскоп, усадьба «А»

________

83. Крестик имеет округлое сечение лопастей и прочерченное средокрестие. См.: Гроздилов Г. П. Раскопки древнего Пскова. С. 75. Рис. 53, 10.

84. Крестик янтарный (ПГОИХАМЗ, № 3542/14, размеры 2,2 × 1,2 см, кв. А-16, глубина 2,73 м, пол постройки № 3, соответствует строительному горизонту XII–XIII вв.). См.: Гроздилов Г. П. Раскопки древнего Пскова. С. 20–21. Рис. 10, 58, 8; С. 75. Рис. 53, 9.

85. Крестик бронзовый с ромбическим средокрестием и массивным ушком для подвешивания. См.: Гроздилов Г. П. Раскопки древнего Пскова. Рис. 55, 9.

86. ПГОИХАМЗ, № 3542/7, кв. И-13, гл. 3,26 м.

87. Гроздилов Г. П. Раскопки древнего Пскова. С. 70. Рис. 53, 17.

88. Корзухина Г. Ф., Пескова А. А. Древнерусские энколпионы. С. 139. Табл. 94. III.3.2.6

89. Гроздилов Г. П. Раскопки древнего Пскова. С. 72. Рис. 58, 7.

90. Мусин А. Е. Археология древнерусского паломничества в Святую Землю в XII–XV вв. // Богословские труды: к 150-летию Русской Духовной миссии в Иерусалиме (1847–1997). М., 1999. № 35. С. 92–110; он же.Паломничество в Древней Руси. С. 231–272; особ. с. 258–259.

91. Лабутина И. К. Отчет о раскопках в Пскове у здания Пединститута в 1970 г. // Архив ИА РАН. Р-1. № 4817, 4817А. С. 25. Рис. 8. № 4817В; С. 34, 35. Рис. 35, 42 (полевой номер А-16–2, ПГОИХМЗ, № 6370/1512, вторая четверть XII в., размеры 3 × 2,1 см). Крест упомянут в: Колпакова Ю. В. Христианcкие древности населения Пскова и Псковской земли… С. 11–12; и опубликован в: она же. К изучению топографии находок предметов личного благочестия в древней части Среднего города Пскова. С. 118, 119–120. Рис. 5.

[221]

Рис. 46. Паломнические кресты. Перламутр. Древняя Русь. XII–XIII вв.: 1 — Новгород, усадьба «А» Троицкого раскопа 1155–1184 гг. (полевой номер 18/19–16–436); 2 — Новгород, усадьба «И» Троицкого раскопа (полевой номер 5–1100), конец XIII — начало XIV в.); 3 — Новгород, Ильинский раскоп 1235–1260 гг. (19–236); 4 — Новгород, прицерковное кладбище Спаса на Нередице (полевой номер Сп.-Нер-93-кв.14-погреб. № 52); 5 — Звенигород, 6 — Шепетовка Хмельницкой области, раскопки М. К. Каргера; 7, 8 — Смоленск (по Н. И. Асташовов).

 

(16–436), 1155–1184 гг. (рис. 46, 1), усадьба «М» (3–851), 80 годов XIII — 40 годов XIV века, усадьба «И» (5–1100), конец XIII — начало XIV в. (рис. 46, 2); Ильинский раскоп (19–236), 1230–1260 гг. (рис. 46, 3). Маленький крестик из перламутра и обломки перламутра были найдены в кладе на городище Девичья гора близ с. Сахновка Киевской губернии 92, еще два крестика известны из «поповской усадьбы» в Смоленске второй половины XII в. (рис. 46, 7, 8) 93, один крест с изображением Голгофского креста найден в с. Автуничи Черниговской области 94, еще один крестик происходит с городища Звенигород (рис. 46, 5), расположенного на одном из притоков Днестра 95, восьмиконечный перламутровый крестик происходит из культурного слоя Изяславля (городище близ Шепетовки, Украина) (рис. 46, 6). Известны такие кресты (до 4) и в Херсонесе XII–XIII веках 96.

______

92. Корзухина Г. Ф. Русские клады IX–XIII вв. М.; Л. 1954. С. 131. № 127.

93. Асташова Н. И. Опыт интерпретации социальной принадлежности смоленской усадьбы второй половины XII в. С. 165–166.

94. Готун I. А., Моця О. П. Соцiальний аспект в забудовi та хронологiчнi етапи функцiоновання давньо-русского селища Автуничi // Словяни i Русь у науковiй спадщинi Д. Я. Самоквасова: матерiали iсторiко-археологiчного семiнару, присвяченого 150-рiччю вiд дня нарождення Д. Я. Самоквасова (14–16 вересня 1993 р., м. Новгород-Сiверський). Чернiгiв, 1993. С. 69.

95. Русанова И. П., Тимощук Б. А. Языческие святилища древних славян. М., 1993. Рис. 33, 5.

96. Голофаст Л. А., Рыжов С. Г. Раскопки квартала в северной части Херсонеса // Материалы по археологии, истории и этнографии Таврики. Симферополь, 2003. № 10. С. 217. Рис. 22, 3; Яшаева Т. Ю. Ампула Св. Мины и карта Херсонесских пилигримов // Культ святых мест в древних и современных религиях: сб. науч. тр. (Sacrum et Profanum. Вып. I) / ред.-сост. Н. А. Алексеенко. Севастополь, 2005. С. 201. Рис. 1.

[222]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 47. Кресты из перламутра. Коллекция Археологического музея в Мюнхене. XII–XIII вв. (Die Welt von Byzanz… № 557–561)

 

Подобные кресты представлены и в музейных коллекциях Европы, однако внятной атрибуции и четкой хронологи ческой привязки они не полу чили 97 (рис. 47). Уже первое знакомство с этими крестами позволило сделать предположение, что они могли быть связаны с паломническими реликвиями из Палестины 98, поскольку среди религиозных сувениров Нового времени изделия из перламутра занимали видное место 99. Предположение подтвердилось. В процессе целенаправленных поисков выяснилось, что еще в 1932 г. С. Джонс провел археологические раскопки в замке Атлит близ Хайфы в тогдашней Палестине, ныне Израиль, где в слоях конца XII века, хорошо датированных монетами соответствующего времени, была найдена целая серия подобных крестов (рис. 48). Обстоятельства и дата находки указывали на их местное производство во франкской среде 100. Этот факт позволяет надежно связать подобные кресты с паломническими импортами из Святой земли, за исключением, впрочем, находки из Старой Рязани, которая, похоже, является местной репликой 101(рис. 49). Характерно, что подобные кресты из археологических памятников Западной Европы неизвестны: очевидно, они изготавливались специально для паломников с Востока. Находки подобных крестов на территории Турции в монастыре Алахан (рис. 50, 1) 102, в крепости Алания 103 (рис. 50, 2), на городище Йумуктепе-хойук / Мер-

_______

97. Early Christian and Byzantiane Art / ed. R. Templ. London, 1990. P. 104; Die Welt von Byzanz-Europas Östliches Erbe: Glanz, Krisen und Fortleben einer tausendjährigen Kultur / ed. L. Wamser. München, 2004. S. 314. № 557–561; Altchristliche und mittelalterliche byzantinische und italienische Bildwerke / bearb. O. Wulff . Berlin, 2 vol. 1911. № 1862. Тab.V.

98. Мусин А. Е. Археология древнерусского паломничества в Святую Землю в XII–XV вв. С. 92–110; ср.: он же. Археология «личного благочестия» в христианской традиции Востока и Запада. С. 189–190.

99. Уханова И. Н. Паломнические реликвии XII–XIX вв. из собрания Эрмитажа // Пилигримы. СПб., 2001; она же. Культовые изделии из перламутра, дерева и кости XVIII — начала XIX века // Христиане на Востоке: искусство мелькитов и инославных христиан / ред. М. Б. Пиотровский. СПб., 1998. С. 60–66.

100. Johns C. N. Piligrims Castle (Atlit), David Tower (Jerusalem) and Qalat ar-Rabad (Ajlun). Three Middle Eastern Castles from the Time of the Crusades. Vermont, 1997: 15–17, 119–120, 147, 149. Рl. LX. Fig. 2; Knights of the Holy Land: The Crusader Kingdom of Jerusalem / ed. S. Rozenberg. Jerusalem, 1999. S. 119, 322. Fig. 6; Boas A. J. Crusader archaeology: the material culture of the Latin East. London; N. Y., 1999. S. 183 (размеры 1,5–2,5 × 1,3–2 см); музей Рокфеллера в Иерусалиме: № IAA 40–862, 1024, 1078, 1182, 41–125.

101. Беляев Л. А. Борисоглебский храм: новые исследования (1999–2004 гг.) // Великое княжество Рязанское: историко-археологические исслед. и матер. / ред. А. В. Чернецов. М., 2005. С. 141. Рис. 34.

102. Gough M. Alahan. An Early Christian Monastery in Southern Turkey. Toronto, 1985. Fig. 13–24.

103. Arik M. O. Alanya Kalesi Çalışmaları 2004 // Anmed. Andalu Akdenizi Arkeoloji Haberliri. Antalia, 2005. 3. Res. 2; Arik M. O. Alanya Kalesi 2004 Yili Çalışmaları // Kazi Sonuçlari Toplantisi. Ankara, 2006. 27. 2. S. 226. Res. 10.

[223]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 48. Паломнические кресты. Замок Атлит. Палестина. Перламутр. Вторая половина XII в. (Knights of the Holy Land. S. 119. Fig. 6)

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 49. Крест нательный. Перламутр. Раскопки на городище Старая Рязань вблизи Борисоглебского собора. Конец XII в.

 

сина 104, в районе Измира / Смирны (рис. 50, 3), а также в Херсонесе способны уточнить наши представления о паломнических маршрутах XII–XIII веков. Стоит отметить, что описанный выше комплекс христианских древностей происходит с одного из самых крупных исследованных в Пскове дворов, который возник в XIV в. в результате перепланировки небольших по площади участков ремесленного характера. Здесь найдены две свинцовые печати начала XIV в., связанные с документами, утверждавшимися канцелярией владычных наместников — возможно, остатки семейного архива 105.

Наиболее представительной оказывается серия христианских древностей, выявленная на раскопах у Старого рынка в 1970–1980-х годах. Ряд предметов, найденных в 1970 г., может быть отнесен к одному дворовому комплексу. В него входят дверная личина с изображением креста (полевой номер Е-16–74) (рис. 51, 1), каменный крестик темно-коричневого камня (сланец?) с прочерченным в средокрестии орнаментом (полевой номер А-15–4) (рис. 51, 2), а также уже упоминавшийся перламутровый крестик с бронзовым навершием и проволочной окантовкой в центре в виде косого креста (рис. 51, 3) 106. С территории двора происходят скорлупа грецких орехов (кв. 49, 74), медный пластинчатый браслет с геометрическим орнаментом (XII–XIII вв.), фрагменты медного витого браслета, шиферное пряслице, берестяная грамота № 3 (кв. 46), фрагменты слюды, тигли, зонная светло-голубая бусина, цилиндрические

_____

104. Köroğlu G. Yumuktepe Höyüğü Ortaçağ Kzinsidan Küçük Buluntular // Içel Sanat Kulübü Bülteni, Arkeoloji Eki. Temmuz, 2000. S. 3–20. P. 18. Res. 1, 5.

105. Е 18, гл. 3, 11 м; Д 11, гл. 2,87–3,06 м. Гроздилов Г. П. Раскопки древнего Пскова. С. 22. Ср.: Колосова И. О. Посадничество и формирование кончанской системы в Пскове (XIV–XV вв.). С. 62.

106. Размеры 3 × 2,1 см, полевой номер А-16–2; ПГОИХАМЗ, № 6370/1512. См.: Лабутина И. К. Отчет о раскопках в Пскове у здания Пединститута в 1970 г. С. 25. Рис. 8. № 4817Б, 4817В. С. 34–35. Рис. 35, 42. Оба креста связаны со срубами-пятистенками № 19 и 23, сменяющими друг друга в 15 и 16-м пластах (280–320 см). Плохая сохранность сруба № 19 и его расположение на границе двух пластов затрудняют привязку к нему всего комплекса находок. Интересующие нас срубы относятся к северной усадьбе. Частокольные канавки зафиксированы в направлении северо-запад/юго-восток (кв. 15, 22, 30) и юго-запад / северо-восток (кв. 23, 20). При этом в южной и юго-восточной частях раскопа на уровне 15-го пласта уже прослеживается материк.

[224]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 50. Кресты из перламутра, найденные на территории Турции: 1 — монастырь Алахан, Малая Азия, XII–XIII вв. ( Gough M. Alahan… Fig. 13–24); 2 — крепость Алания, погребение 13 ( Arik M. O. Alanya Kalesi Çalışmaları 2004. Res. 2); 3 — коллекция Археологического музея в Измире.

 

замки. Дендродаты, полученные при исследовании сруба № 23, соответствуют 1125 и 1127 годами, таким образом, комплекс может относиться ко второй четверти XII века, чему не противоречит весь набор артефактов. Общая дата достаточно скромного набора христианских древностей, в котором сочетаются паломническая реликвия и кресты, изготовленные из местного камня, может быть определена как вторая половина XII — начало XIII века 107.

Часть исследованных по соседству на раскопе XIII в 1987 г. археологических комплексов также могут быть объединены в один двор. Здесь найдены створка энколпиона с Распятием (полевой номер А-13–485) (рис. 52, 1) 108, которая связана с настилом между срубами № 21 и 22 в северо-восточном углу двора; отсюда же происходит витой бронзовый перстень, новгородские аналогии которого датируются 1050–1180 годами 109. Однако исследованные здесь напластования были изначально отнесены авторами раскопок к 6-му строительному ярусу, датируемому серединой XIV века 110. Здесь же встречается керамика XIII–XIV веков 111. На этом дворе найдена подвеска из оловянистого сплава с включенным крестом, имеющая определенные аналогии в древностях Византии (рис. 52, 3), янтарный крест (полевой номер: 11–580), полукруглый в сечении, относимый ко второй четверти XIV в., и образок с киотчатым верхом с изображением Христа или святителя112 (рис. 52, 2).

На том же раскопе выделяется еще несколько комплексов. В частности, к одному двору в южной части

______

107. Колпакова Ю. В. К изучению топографии находок предметов личного благочестия в древней части Среднего города Пскова. С. 118, 119–120. Рис. 5. Исследовательница именует этот двор литерой «М» и рассматривает как характеризующийся «концентрацией предметов личного благочестия». Перламутровый крестик датируется в данном случае 1160–1230 гг., что не противоречит нашим наблюдениям.

108. Королева Э. В. Результаты спектрального анализа ювелирных изделий средневекового Пскова // Археологическое изучение Пскова. Вып. 3. Псков, 1996. С. 285. Табл. XII. Рис. 13.

109. Седова М. В. Ювелирные изделия Древнего Новгорода (X–XV вв.). М., 1981. С. 125. Рис. 45, 12.

110. Лабутина И. К., Седов В. В., Александров А. А. и др. Отчет о раскопках Псковской археологической экспедиции в г. Пскове в 1987 г. // Архив ИА РАН. Р-1. № 12161. С. 237–387. № 12162 А–Ж.

111. Ю. В. Колпакова именует это комплекс «двор 3». См.: Колпакова Ю. В. К изучению топографии находок предметов личного благочестия в древней части Среднего города Пскова. С. 112–115. Рис. 3. Исследовательница датирует ярус, откуда происходит экнолпион, 1319–1335 гг., хотя весь комплекс связывается ею с периодом 1335–1386 гг.

112. Полевой номер П87-XIII-14–476, размеры 1,8 × 2 см.

[225]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 51. Комплекс христианских древностей из раскопок 1970 г. у Старого рынка (раскоп X): 1 — накладка замка металлическая (полевой номер П70-Е-16–74); 2 — крест каменный (полевой номер П70-А-15–4); 3 — крест перламутровый с бронзовой окантовкой (полевой номер П70-А-16–2; ПГОИХМЗ, № 6370/12)

 

раскопа могут быть отнесены несколько янтарных крестов XIII–XIV веков 113.

С дворами этого раскопа связаны находки не только берестяных грамот, но и печатей и их заготовок: «печать архиепископа новгородского» с образом Св. Троицы, относимая ко второй половине XIV в. (полевой номер 12–481), домонгольская печать с надписью «Днеслово» и образом св. Феодора (полевой номер 12–428), печать с образом святого и пятистрочной надписью (полевой номер 12–404), печать с образом Знамения Божией Матери и Голгофского креста (полевой номер 15–210) и «печать Троицкая» (полевой номер 13–242) 114. Большая часть из них происходит именно с «южного двора». Стоит отметить достаточно высокий социальный статус проживавших в округе людей, отмеченный находками печатей, и присущую им грамотность при ординарности найденного здесь набора христианских древностей 115.

В этой же части Застенья в 1986 г. на раскопе X была найдена медная пластина с надписью (полевой номер ПЛ-86-X-Г-12–37) 116 (рис. 53), которую можно рассматривать как часть оклада неизвестной нам иконы 117. Основная чеканная надпись оклада выбита столь сильно, что оставила отверстия в металле. Она читается с трудом как «СТИ ТРОIЦЕ ПОК[РО]ВЪ СТЕI БЦЫ Е[…]». Однако ниже основной надписи, почти у чеканного орнамента, по краю оклада читается гравированная надпись, перевернутая по отношению к предыдущей и исполненная

_______

113. Крестик янтарный миниатюрный (полевой номер ПЛ-86-XIII-И-7–604, размеры 1,5 × 1 см); крест янтарный квадратный (полевой номер ПЛ-86-XIII-Г-12–226, размеры 2 × 2 см). Отсюда происходят берестяные грамоты № 6 и 7 (вторая половина XIII — начало XIV в.). Пластинчатые браслеты, происходящие из тех же слоев комплекса, что и кресты, датируются по новгородским аналогиям 1270–1350 гг. Двор определен Ю. В. Колпаковой как «Л». См.: Колпакова Ю. В. К изучению топографии находок предметов личного благочестия в древней части Среднего города Пскова. С. 115–119.

114. Колосова И. О. Памятники сфрагистики. С. 64–89.

115. Несколько рядовых предметов христианского культа и формы для отливки крестов были найдены и на соседних дворах: литейная форма для отливки крестов с шариками на концах (полевой номер Е-13–86); крест из известняка с округлыми в сечении ветвями (полевой номер Ф-13–359); крест-тельник каменный (полевой номер И-12–188); крестик каменный с округленными концами (полевой номер Ц-11–414); заготовка сланцевая для иконки с полукруглым верхом и прочерченной человеческой фигурой (полевой номер Т-12–345).

116. Лабутина И. К., Седов В. В., Белецкий С. В. и др. Отчет о работах в г. Пскове в 1986 г. // Архив ИА РАН. Р-1. № 11298, 11299 А-Е. № 11299А. Рис. 87, 88. № 11298. С. 38; Королева Э. В. Результаты спектрального анализа ювелирных изделий средневекового Пскова. С. 256–257. Табл. IV, 1.

117. Находка была сделана на крайней линии квадратов. На участке в некоторых местах слой был нарушен кладкой ленточного фундамента более позднего здания. 12–13-й пласты, откуда происходит находка, могут быть отнесены к 3-му строительному ярусу, который перекрыт слоем пожара, предварительно отождествленного авторами раскопок с пожаром 1465 г. См.: Лабутина И. К., Седов В. В., Белецкий С. В. и др. Отчет о работах в г. Пскове в 1986 г. С. 55–57.

[226]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 52. Комплекс христианских древностей из раскопок 1987 г. у Старого рынка (раскоп XIII): 1 — энколпион бронзовый (полевой номер П87-А13–485); 2 — образок бронзовый (полевой номер П88-XIII — 14–476); 3 — подвеска из оловянистого сплава.

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 53. Фрагмент иконного оклада. Медь. Раскоп у Старого рынка. Псков (полевой номер П86-Г-12–37)

 

меньшим размером букв: «ПЕР[…] СТИ О ПОКРОВЪ СТЬИ БЦ». Очевидно, зеркальную надпись стоит воспринимать как запись заказа на иконный оклад или пометку для памяти иного рода. Палеография надписи с характерными титлами указывает скорее на рубеж XV/XVI–XVI веков 118, хотя, как мы уже отметили, комплекс мастерской может быть датирован серединой — второй половиной XV века 119.

Открытый комплекс, согласно исследованиям Э. В. Королевой, может быть связан с бронзолитейной мастерской, в которой пытались легировать сырье. Из слоя происходят рейнская керамика, изразцы, слюда, фрагменты красноглиняного киота. На соседнем участке найдены фрагменты тиглей, медная пластина и слиток меди (кв. 121, 103). Очевидно, здесь же изготовлялись чеканные оклады к иконам.

 Отметим, что отсюда происходит металлический предмет с изображением креста с надписями (полевой номер З-12–95), назначение которого не ясно, однако он также мог быть связан с иконным производством. Комплекс может быть датирован серединой XV века, если верно отождествление пожара с событиями 1465 г., хотя палеография надписи указывает как на вторую половину XV века, так и на XVI век.

О предположительной связи северной части раскопа у Старого рынка с ремесленной зоной, где производились и предметы литургического культа, а не с местом проживания духовенства может свидетельствовать и шестиконечный крест с «полумесяцем» — процветшим крестом и резьбой у основания (полевой номер ПЛ-86-XIII Д-7–551(-128) (рис. 55), происходящий из поздних слоев 120. У нас нет необходимости определять этот декоративный элемент как «осеняльный крест» — специфический атрибут общественного богослужения. Этот крест сопоставим с орнаментальными крестами, украшающими бронзовый хорос

______

118. Благодарю за любезные консультации докт. филол. наук профессора Т. В. Рождественскую.

119. Здесь же был найден крест-энколпион квадрифолийной формы XIV–XV вв. (З-12–91) (рис. 54). Рядом найдены бронзовый образок (Ж-12–88) и янтарный равносторонний крест с расширяющимися концами (Л-11–166). См.: Королева Э. В. Результаты спектрального анализа ювелирных изделий средневекового Пскова. С. 300. Табл. XXXI, 1, 2.

120. Колпакова Ю. В. К изучению топографии находок предметов личного благочестия в древней части Среднего города Пскова. С. 123. Рис. 7.

[227]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 54. Энколпион с многофигурными композициями. Медь. Раскоп у Старого рынка. Псков (полевой номер З-12–91)

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 55. Шестиконечный крест — декоративная деталь церковной утвари. Раскоп у Старого рынка. Псков (полевой номер ПЛ-86-XIII Д-7–551)

 

XIII–XIV веков из собрания Археологического музея в Мюнхене, который по своим конструктивным особенностям близок к хоросу из Вщижа 121 (рис. 56).

Стоит отметить комплекс христианских предметов в центральной и юго-восточной части раскопа у Старого рынка. Сюда могут быть отнесены бронзовый крест с ромбическим средокрестием, концы которого украшены утолщениями. Подобные же утолщения отделяют ветви креста от самого средокрестия 122 (рис. 57). Аналогии этому изделию в Новгороде датируются 1260–1280 гг. Западнее найден крест с чернью и квадратом в средокрестии (полевой номер И-11–122), датируемый первой половиной XII века 123 (рис. 58). Севернее обнаружены литейные формочки для отливок крестов (полевые номера В-9–31, В-9–42) 124. Эти находки возможно отнести к 6 ярусу и датировать 1320–1335 гг. Найденная неподалеку каменная формочка для отливки креста с шариками на концах (полевой номер И-10-122–385), связанная со срубом № 16, ярус 7, может быть датирована более ранним временем: серединой — второй половиной XIII века. Из этой же части раскопа происходят глиняные писанки-погремушки (полевые номера В-9–40, В-9–42), связанные со срубом № 13 (возможная дендродата 1297–1325 гг.), где найден и бронзовый грушевидный крестопрорезной бубенчик (полевой номер А-9–10). Интересно отметить, что с раскопа III происходит не только фрагмент крестовидной головки ажурной булавки (полевой номер ПЛ76-II-19–23–298), определяемой по аналогии с новгородскими изделиями, но и каменная разъемная форма, найденная на той же линии квадратов, в которой отливались подобные украшения (ПГОИХАМЗ, № 9152–3/379, полевой номер: С-10–222). В Новгороде такая булавка датирована серединой XII века; этот тип считается характерным для прибалтийских древностей XI — начала XIII века и служит этническим индикатором среди украшений средневекового периода 125. Факт многоэтничности населения средневекового Пскова зафиксирован и данными новгородских берестяных грамот. Так, грамота № 778 (1130–1150-е годы), найденная на Троицком раскопе, адресована Ильей и Дмитром в Псков ливу Мостке, связанному с торговыми операциями.

______

121. Die Welt von Byznaz-Europas Östlisches Erbe… № 139.4, 139.7.

122. ПГОИХАМЗ, № 9152–3/357; полевой номер Ц-10–321, размеры 2 × 1,5 см.

123. Кильдюшевский В. И. Отчет о раскопках в Пскове в 1976 г. // Архив ИА РАН. Р-1 № 6508, 6508А, 6508Б, 6508В. С. 51.

124. Лабутина И. К. Отчет о раскопках в г. Пскове на улице Ленина в 1976 г. С. 238–240.

125. Седова М. В. Ювелирные изделия древнего Новгорода. С. 54, 73. Рис. 16, 14; 25, 1.

[228]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 56. Деталь хороса. XIII–XIV вв. Коллекция Археологического музея в Мюнхене (Die Welt von Byzanz… № 139–4)

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 57. Крест бронзовый. Раскоп у Старого рынка. Псков. XIV в. (полевой номер Ц-10–321; Колпакова Ю. В. Предметы христианского культа в археологической коллекции Псковского музея-заповедника. С. 70. Рис. 2, 3)

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 58. Крест бронзовый. Раскоп у Старого рынка. Псков. XII в. (полевой номер И-11–122; Колпакова Ю. В. Предметы христианского культа в археологической коллекции Псковского музея-заповедника. С. 68. Рис. 1, 4)

 

Особо стоит отметить две неординарные находки, происходящие с раскопа III, которые могут иметь определенную связь с торговой активностью проживавших здесь лиц. Прежде всего это прямоконечный крест второй половины XII — начала XIII века, который был определен как изготовленный «из серого шифера» и имеющий «прорезанный орнамент» 126 (рис. 59, 1). Однако при непосредственном знакомстве с изделием и при обращении к известным аналогиям становится очевидно, что материал креста должен быть определен как стеатит, а сам он отнесен к паломническим реликвиям из Святой земли.

Известно, что месторождения стеатита находятся в Северной Сирии,  которая в эту эпоху входила в черту владений латинских государств 127. Обращение к археологическим материалам Великого Новгорода позволило выявить сходные древности, в частности четырехконечный каменный крест (1224–1238 гг.), найденный на усадьбе «И» Неревского раскопа 128 (рис. 60).

Он имеет в центре крестовидную выемку, украшенную частично сохранившейся внутренней оправой из камня, по внешнему облику напоминающего стеатит. Содержание оправы не сохранилось. Гораздо ближе к кресту из Пскова фрагмент креста, найденный на усадьбе «А» Нутного раскопа в Нов-

______

126. ПГОИАХМЗ, № 9152/403; полевой номер ПЛ-76-III, Х-330–11, 9-й ярус. Ср.: Колпакова Ю. В.  Каменные и янтарные нательные кресты Пскова и Изборска. С. 108, 109. Рис. 2, 4.

127. Геология и полезные ископаемые зарубежных стран: Сирия. Вып. 18. М., 1969.

128. Размеры 45 × 35 × 6 мм, полевой номер 16–1799–52; НГОМЗ, КП 34767/А78/44. См.: Мусин А. Е. Усадьба «И» Неревского раскопа… С. 139, 140. Рис. 2, 11.

[229]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 59. Паломнический крест-реликварий из стеатита конца XII — XIII в. из раскопок у Старого рынка в Пскове (1) (полевой номер ПЛ-76-III, Х-330–11) и его местная имитация (Изборск) (2) ( Колпакова Ю В. Каменные и янтарные нательные кресты Пскова и Изборска. Рис. 2, 4, 5)

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 60. Паломнический крест из Святой земли. 1224–1238 гг. Новгород. Неревский раскоп (полевой номер 16–1799–52; НГОМЗ, КП 34767/А78/44)

 

городе 129 (рис. 61). Крест, датируемый периодом 1210–1260 годов, скорее всего 1230-ми годами, несет на себе аналогичные врезанные прямоугольники и шестиконечный крест. Таких углублений было не менее 6. Уникальность этого экземпляра заключается в том, что в верхней перекладине вырезанного креста сохранился заполнявший ее фрагмент дерева, что указывает на предназначение существующих в изделии углублений. Похожий крест с местом для центральной вставки круглой формы найден в древнерусском Белоозере. В публикации он был определен как «заготовка» 130.

К этой серии находок примыкает и паломническая ставротека, изготовленная из светло-зеленого стеатита и найденная на Посольском раскопе в Новгороде в 2006 г. в слоях 1160–1180 гг.131 (рис. 62, 1). Она имеет кивотообразную, несколько асимметричную форму с выбранной ковчежцем средней частью и оглавием со стесанными гранями. Сквозной канал для подвешивания отсутствует. Очевидно, реликвия носилась в специальном чехле. На ней вырезаны три выемки глубиной 2–3 мм, центральная в форме 6-конечного креста, а боковые в виде прямоугольников. В правой выемке сохранилась вставка из белого камня, который возможно отнести к карбонатно-магнезиевым породам типа мергеля 132. В паломнической традиции средневековой Европы этот тип камня именовался «молоком Марии» или «молоком из пещеры Марии», т. е. являлся реликвией гробницы Богородицы в Гефсимании 133.

_______

129. Реконструируемые размеры 70 × 45 × 9 мм, полевой номер 17/16–22–33; НГОМЗ, КП 31296/А72–209. См.: Гайдуков П. Г. Славенский конец средневекового Новгорода: Нутный раскоп. М., 1992. С. 106. Рис. 77, 2.

130. Захаров С. Д. Древнерусский город Белоозеро. С. 213. Табл. 330. Рис. 341, 30.

131. Мусин А. Е., Петров М. И. Комплекс христианских древностей с раскопа Посольский-2006… С. 10–13.

132. Здесь и далее приведены петрографические определения скончавшегося в 2008 г. заведующего отделом Центрального научно-исследовательского геолого-разведочного музея им. академика Ф. Н. Чернышева Всероссийского научно-исследовательского геологического института им. А. П. Карпинского С. В. Мамонова. Наше сотрудничество с Сергеем Вячеславовичем продолжалось более 10 лет, и его уход из этой жизни стал для всех большой потерей.

133. Summa aurea de laudibus beatissimae virginis Mariae. T. II. Paris, 1862. Col. 707–709; Maria nel culto cattolico. V. II. Il Culto di Maria nelle divizioni particolari, nei Sadalizi e nei Congressi Mariani / ed. P. Gabriele, M.  Rochini. Roma. P. 390–393; Arrighni A. I Doni della Madonna. Torino. P. 316–319.

[230]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 61. Паломнический крест из Святой земли. Стеатит. 1230-е гг. Новгород. Нутный раскоп. Фото, прорись (полевой номер 17/–22–33; НГОМЗ, КП 31296/А72/209)

 

До недавнего времени был известен лишь один внеархеологический экземпляр аналогичной ставротеки, происходящий их коллекции Национального музея в Берлине 134 (рис. 62, 2). И. Калаврезу, как кажется, сопоставляла всю группу миниатюрных изделий из стеатита с ран невизантийским периодом 135.

Новгородские находки не только сделали возможным определить дату бытования всей группы артефактов, но и прояснили назначение прямоугольных отверстий. Близкий по форме образок был найден еще во время раскопок Херсонеса в 1893 г. (рис. 62, 3), и при его публикации было высказано мнение, что подобные врезки воспроизводят «какой-либо объект паломничества в Малой Азии»: «небольшие ниши различной конфигурации и разного назначения в интерьере вырубленной в скале церкви могли послужить образцом для мастера-камнереза» 136. Аналогичным образом публикация креста из Пскова сопровождалась гипотезой, что эти врезки могли имитировать «надписи» 137. Стоит отметить, что возможной имитацией такого креста является известняковый крестик из Изборска, мелкие детали резьбы которого, к сожалению, выкрошились 138 (рис. 59, 2).

Еще один интересный предмет, найденный на этом раскопе, является крестиком из бронзовой проволоки с перекрученной верхней петлей (полевой номер Ч-9–282, ПГОИХАМЗ, № 9152/244), который датируется первой половиной XIV в. (рис. 63, 1). Известно, что в Пскове найдены еще два экземпляра подобных крестов (П88-XIЛ-22–167; П88-Х-В-17–329 (рис. 63, 2) второй половины XIII — первой половины XIV века 139. Такая серийность христианских древностей требует своего объяснения.

В предшествующих работах нам показалось возможным сопоставить факт появления проволочных крестов в Пскове с практическим отсутствием здесь ранних нательных крестов из цветного металла XII–XIV веков и значительным количеством литейных форм. В этом виделось стремление местного общества восполнить отсутствие престижных предметов христианского культа. Тогда мы написали, что «в условиях, когда стабильные центры местного производства предметов личного

________

134. Altchristliche und mittelalterliche byzantinische und italienische Bildwerke. 2 vol. Taf.V. № 1859.

135. Kalavrezou- Maxeiner I. Byzantine icons in steatite. Wien, 1985. T. 1. P. 16, 95–110; t. 2. Pl. 1.

136. Залесская В. Н. Византийские стеатитовые образки и кресты эпохи Крестовых походов в собрании Государственного Эрмитажа // Искусство христианского мира: сб. статей. Вып. 9. М., 2005. С. 30. Ил. 1; Отчет Императорской Археологической комиссии за 1893 г. СПб., 1895. С. 58.

137. На кресте «вырезано изображение креста и прямоугольников, видимо имитирующих надписи над крестом, над и под его горизонтальными лопастями, а также вырезано три кружочка: один в самом конце сохранившейся центральной лопасти тельника и два — в средокрестии вырезанного на нем креста». См.: Колпакова Ю. В. Каменные и янтарные нательные кресты Пскова и Изборска. С. 108, 109.

138. Там же. Рис. 2, 5

139. Ю. В. Колпакова подразделяет три креста на два типа, которые близки хронологически: петлеконечные с крученой верхней лопастью (первая половина XIII — первая треть XIV в.) и крученоконечные (середина XIII — середина XIV в.). См.: Колпакова Ю. В. Предметы христианского культа в археологической коллекции Псковского музея-заповедника. С. 69. Рис. 1, 7, 8.

[231]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 62. Паломнические ставротеки из Святой земли. Стеатит. XII в.: 1 — Новгород. Посольский раскоп. 1160–1180 гг. (20 × 28 мм, полевой номер 30/32–15–15); 2 — Коллекция Национального музея. Берлин. Германия. (Altchristliche und mittelalterliche byzantinische und italienische Bildwerke… Taf. V. № 1859); 3 — Херсонес. Государственный Эрмитаж. № х63, размеры 6,5 × 4 см (Залесская В. Н. Византийские стеатитовые образки… ил. 1)

 

благочестия отсутствуют, религиозная потребность общины и индивидуума приводит к появлению примитивно выполненных христианских символов, которые заполняют образовавшуюся культурную лакуну» 140. Однако уже в то время в качестве известной аналогии можно было привести похожие по технике изготовления проволочные кресты, найденные на территории Северной Европы. Й. Штекер отнес их к типу 1.3 (рис. 64, 1–3). В Дании они найдены вместе с керамикой X века, а в Сигтуне в Средней Швеции — вместе с вещевым материалом второй половины XI века. Исследователь связал их появление в среде скандинавов с континентальным франкским влиянием 141. Действительно, подвески к этим крестам морфологически близки к лапчатым подвескам из погребения в Маммене (Дания) 142, однако они могли появиться здесь позднее как дополнительные привески.

Сегодня сводку проволочных крестов, найденных на Европейском Севере, можно продолжить. Подобный крест, близкий к кресту из Сигтуны, был найден в погребении Вердаль/Индерой (Verdal i Inderøy, Nord Tröndelag) в Норвегии вместе с другим бронзовым крестом, являющимся, судя по всему, имитацией подвески «скандинавского

______

140. Мусин А. Е. Христианская община средневекового города… (РО НА ИИМК РАН. Л. 523); он же. Христианская община средневекового города Северной Руси XI–XV вв. по историко-археологическим материалам Новгорода и Пскова: автореф. дис. … докт. ист. наук. СПб., 2002. С. 34; Ю. В. Колпакова практически целиком восприняла в своей диссертации это предположение: «На 40-е гг. XIII века приходится появление в Пскове проволочных крестиков, что косвенно может свидетельствовать либо о дефиците сырья у литейщиков, либо о других причинах, вызвавших неспособность местных ремесленников в надлежащей мере удовлетворить потребность местной общины в ПЛБ (предметы личного благочестия. — А. М.)». Она полагает, что это могло быть связано с некоторыми обстоятельствами событийной истории: «по комплексу бронзовых нательных крестиков Псковской земли читаются отголоски внешнеполитических событий, актуальных для Пскова» (см.: Колпакова Ю. В. Христианские древности населения Пскова и Псковской земли конца X — XVIII в. С. 8).

141. Staecker J. Rex regum et Dominus dominorum. S. 406, 413, 501, 510. № 1, 14, 108, 110. № 1, Hedebu; № 14, Saedding Kolhusvej, Ribe; № 108, 110, Sigtuna.

142. Iversen M., Näsman U. Мammengravens inhold // Mammen: grav, kunst og samfund i vikingetid… S. 49–50. Fig. 3. C 141.

[232]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 63. Кресты из бронзовой проволоки. Раскоп у Старого рынка. Псков. XIII–XIV вв.: 1 — полевой номер П76-III-Ч-9–282 (Колпакова Ю. В. Предметы христианского культа в археологической коллекции Псковского музея-заповедника. С. 68. Рис.1, 8); 2 — полевой номер П88-Х-В-17–329 ( Колпакова Ю. В.Предметы христианского культа в археологической коллекции Псковского музея-заповедника. С. 68. Рис.1, 7)

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 64. Скандинавские и древнерусские кресты из металлической проволоки X–XII вв.: 1 — Хедебю; 2 — Рибе; 3 — Сигтуна; 4 — поселение 1 Ратского археологического комплекса под Курском ( Staecker J. Rex regum et Dominus dominorum. P. 406, 413, 509. № 1, 14, 108; Щавелев С. П. Лунница и крест. С. 100. Рис. 2, 16)

 

типа», а также с еще одним равноконечным крестом из цветного металла и подвесками: трапециевидными и круглой со звериным орнаментом в стиле Боре 143 (рис. 65). Если стеклянные бусы и булавка, происходящие из этого погребения, отнесены автором публикации к «германскому типу», то прочие украшения — к «восточному». Их комбинация указывает на то, что погребение относится к саамской культуре. Погребение широко датируется эпохой викингов и ранним Средневековьем, однако в действительности эту дату реально сузить до конца XI — начала XII века.

Возможность какого бы то ни было влияния проволочных крестов X–XI веков, найденных в Скандинавии, на псковские кресты второй половины XIII — XIV века была сразу отвергнута. В этой связи было предложено определить их как стадиальные аналогии в процессе становления христианской культуры. Однако уже в то время был известен подобный крест, происходящий из находок на по селении 1 Ратского археологического комплекса древнерусского времени 144 (рис. 64, 4).

Похожий крест известен среди случайных находок на территории Донецкого городища под Харьковом в Украине. 145 Позднее близкий по форме проволочный крест был выявлен в материалах второй половины — конца XIII века Кировского раскопа в Великом Новгороде 146 (рис. 66). Однако наиболее полной аналогией псковским экземплярам являются кресты из витой серебряной проволоки,

_______

143 Zachrisson I. et al. Möten i gränsland: samer och germaner i Mellanskandinavien. (Statens historiska museum Monographs. 4). Stockholm, 1997. S. 208. Fig. 124.

144 Щавелев А. С., Щавелев С. П. Крест и лунница: археологические свидетельства христианизации летописных северян Курского Посеймья в X–XIII вв. // Христианское наследие Византии и Руси. Симферополь, 2003. С. 236, 242. Рис. 1, 16; Щавелев С. П. Лунница и крест: христианизация юго-востока Руси (по материалам курского Посеймья) // Днепро-Донское междуречье в эпоху раннего Средневековья. Воронеж, 2005. С. 100. Рис. 2, 16.

145 29 × 19 мм; http://caligula-x.narod.ru/intfound.htm.

146 НГОМЗ, КП 25060/А19–105.

[233]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 65. Инвентарь саамского погребения в Вердаль /Индерой. Норвегия. XI–XII вв. ( Zachrisson I. et al. Möten i gränsland… S. 208. Fig.124)

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 66. Крест из проволоки. Бронза. Кировский раскоп. Великий Новгород. Вторая половина XIII в. НГОМЗ, КП 25060/А19–105.

 

найденные при раскопках погребений в Керчи близ церкви Св. Иоанна Предтечи в 1970–1971 годы 147 (рис. 67, 1). Оба креста относятся ко II горизонту погребений и выявлены в захоронениях, исследованных у южной апсиды храма. Погребения 35 и 36, в составе инвентаря которых были найдены проволочные кресты, были совершены в характерных для Крыма плитяных каменных ящиках. Первое из них представляло фамильный склеп: здесь были обнаружены три детских захоронения. Комплекс вещей из погребений представляется обычным для данных времени и региона 148. Эти захоронения датируются XII–XIII века, однако исследования позволили установить, что после разрушения города в начале XIII века жизнь здесь возродилась вновь 149. Кресты, имитирующие плетение из проволоки, на сей раз золотой, со сканными шариками на концах, известны в собрании Дамбортон Окс, где они датируются временем от XIII века и позднее (рис. 67, 2). Издатели отмечают, что подобные находки XV–XVI векоа.

_____

147. Макарова Т. И. Археологические раскопки в Керчи около церкви Иоанна Предтечи // МАИЭТ. Вып. VI. 1998. Симферополь, 1998, С. 344–393. Рис. 18, 21, 27; особ. С. 374 и сл.

148. Там же. С. 381 Рис. 18, 14–21, 22–27.

149. Там же. С. 378, 382, 391.

[234]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 67. Проволочные кресты византийской традиции: 1 — кресты из погребений № 35 и 36 у церкви Св. Иоанна Предтечи в Керчи. Серебро. XII–XIII вв.; 2 — кресты из собрания Дамбортон Окс. Золото. XIII в.; 3 — кресты из раскопок крепости Скала, Болгария. Металл. Конец X — первая половина XI в. (Макарова Т. И. Археологические раскопки в Керчи… Рис. 18, 21, 27; Catalogue of the Byzantine and early Medieval antiquities in the Dumbarton Oaks Collection. 2. Tab. 55. № 101, 102; Йотов В., Атанасов Г. Скала. Табл. 97, 300–302).

 

известны на Афоне 150. На территории Древней Руси близкий по форме к столичным образцам медный крест найден в конце XIX века в Дрогичине-Надбужском 151. В истории крестов, изготовленных из проволоки или имитирующих плетение, интересно наблюдать, как по мере удаления от центра Эйкумены эволюционирует материал, в котором воплощается культурный образец: Константинополь — золото, Крым — серебро, Русь — бронза…

Находки крестов на памятнике византийской культуры позволяют заново поставить вопрос об их происхождении. В последнее время кресты из металлической проволоки различных размеров и типов, как нательные, так и вотивные, были выявлены в культурном слое поселений в Малой Азии и Болгарии (рис. 67, 3) 152 и при раскопках средневековых храмов в Крыму и Малой Азии. Стало быть, использование проволочных крестов в качестве предметов личного благочестия есть основания возвести, как и в случае с крестами из листового серебра, о которых речь шла выше,

_____

150. № 53.12.23; 53.12.92, размеры 2 × 2 см и 1,6 × 1,6 см соответственно: Catalogue of the Byzantine and early Medieval antiquities in the Dumbarton Oaks Collection / ed. M. C. Ross. Washington (D. C.), 1965. 2. Р. 76. Tab. 55. № 101, 102.

151. Болсуновский К. В. Дрогичинские пломбы. Т. 1. Киев, 1894. С. 68. Табл. 20, 5.

152. Йотов В., Атанасов Г. Скала. Крепост от X–XI век до с. Кладенци, Тервелско. София, 1998. С. 296. Табл. 97, 300–303. Крупные кресты из металлической проволоки были найдены на границе Византийской империи в крепости Тилле-Хойук в верховьях Евфрата в слоях конца XI — XII в. Впрочем, автор считает их частью орнаментации конской упряжи. См.: Moore J. Tille Höyük. 1. The Medieval period. Oxford, 1993. Р. 129, 146. Fig. 62, 60, 61.

[235]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 68. Каменная форма для отливки крестов с шариками на концах. Конец XII — XIII в. Раскоп у Старого рынка. Псков (полевой номер П88-Х-15–250)

 

к публичному литургическому культу и связать с последующей трансформацией их функции в средневизантийский период. Попадание подобных крестов на территорию Скандинавии, как и в предыдущем случае, могло быть связано с обусловленной эпохой «спецификой» знакомства викингов с византийской храмовой культурой.

Появление этих крестов в Пскове стоит соотнести не с преодолением дефицита сырья, возникшего вследствие предполагаемых блокад  города, а с конкретными импортами из Причерноморья или с попыткой имитации византийской традиции. Исследования коллег показали, что время интенсивного поступления импортов из этого региона в Псков, прежде всего амфор различных типов, имеет два пика: конец XI — первая половина XII века и вторая половина XIII века — 1320-е годы 153. Именно со вторым периодом идеально совпадают найденные в Пскове проволочные кресты. Их появление здесь может найти объяснение в исторических событиях в Крыму середины XIII века, которые и были способны привести к оттоку христианского населения на территорию Древней Руси. Таким образом, кресты из проволоки отражают культурные контакты псковичей с регионом Причерноморья. Возможно, их появление на Руси каким-то образом связано со становлением коллегии «купцов-сурожан», имевших активные торговые связи с Востоком через порт Сурож, чья деятельность засвидетельствована источниками во второй половине XIV — XV веке. Впрочем, появление сурожан в Новгороде и Пскове достоверно относится лишь к «московскому времени».

Предполагаемое происхождение христианских древностей, связанных с регионами Средиземноморья и Причерноморья, из одного комплекса представляется не случайным. Можно допустить, что проживавшие здесь лица имели определенного рода контакты, вероятно торговые, с этими территориями. Возможно, мы имеем дело с целым анклавом дворов, участвовавших в аналогичной деятельности. Нам уже известно, что подобные кресты были обнаружены на северных участках раскопа у Старого рынка на дворах, открытых в 1988 г., в частности на раскопе XI (рис. 63, 2) 154, откуда также происходят каменные формы для отливки крестов, и на раскопе X, где в слоях второй половины XIII в. был обнаружен экземпляр с перекрученной верхней петлей. Находка связана со срубом хозяйственного назначения на ремесленной усадьбе, определенной как «двор Г» 155. Остальные христианские древности, найденные здесь, ничем не примечательны. На этих же раскопах найдены крестик из белого известняка 156, литейная форма для изготовления двух

______

153. Михайлов А. В. Предметы импорта из раскопок на ул. Ленина в Пскове (1967–1991 гг.). С. 113–130.

154. Полевые номера: П88-XIV-Л-22–167; Б-7–39, Б-9–112. В одном пласте с ними найдены плетеные и пластинчатые бронзовые браслеты и бронзовый широкосерединный перстень с орнаментом, которые могут быть датированы XIII–XIV вв.

155. Полевой номер П88-Х-В-17–329 (-339).

156. Полевой номер А-19–19, размеры 1,5 × 2 см.

[236]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 69. Иконография Божией Матери Агиосоритиссы в Древней Руси и Византии: 1 — каменная литейная формочка для отливки круглых иконок. Вторая половина XII в. — рубеж XII–XIII вв. Прорись. Двор «Д». Раскоп у Старого рынка. Псков (полевой номер П88-Х-Д-19–101; Колпакова Ю. В. Псковские нательные иконки из металла. С. 99. Рис. 5, 1); 2 — византийская печать. XII в. Троицкий раскоп. Великий Новгород; 3 — иконка-подвеска. Серебро. Византия. Частное  собрание. Бавария, ФРГ (Rom und Byzanz… 1998. S. 213. № 311)

 

крестов с шариками на концах XII — начала XIII в. (рис. 68) 157 и крестик из розового шифера XII–XIII веков 158.

В этой же части средневекового города, на соседнем дворе «Д», была найдена каменная литейная формочка для отливки круглых иконок с поясным образом Божией Матери Агиосоритиссы, относимая ко второй половине XII века — рубежу XII–XIII веков (рис. 69, 1)159. Ширина прослеженной части двора, на которой была найдена формочка для отливки уникальной подвески, около 9 м, ее площадь должна быть не менее 125 кв. м. Стоит отметить бедный находками культурный слой, связанный с этим двором. Среди остатков жилого сруба-пятистенки № 39 (3,7 × 3,7 м) есть фрагменты тигля, на соседних дворах также присутствуют следы литейного производства.

Ближайшие аналогии представленной на литейной форме иконографии Богородицы стоит искать не среди фресковой и станковой живописи, а во вполне конкретном экземпляре византийской печати, найденном на усадьбе «А» Троицкого раскопа в Великом Новгороде (рис. 69, 2). В данном экземпляре можно наблюдать определенную аналогию известным домонгольским иконкам с образом Успения Божией Матери, связанным своим происхождением с религиозной жизнью Северо-Восточной Руси 160. Они могут рассматриваться как паломнические реликвии

______

157. Полевой номер П88-XI-Н-15–250.

158. Полевой номер Г-19–522.

159. Полевой номер П88-Х-Д-19–101. Из того же пласта из соседней усадьбы происходят другая литейная формочка, а также витой перстень XI–XII вв. и каменный нательный крест (полевой номер Г-19–78). См.: Лабутина И. К., Седов В. В., Александров А. А. и др. Отчет о раскопках в Пскове в 1988 г. // Архив ИА РАН. Р-1. № 12654–12662. № 12657. Рис. 249. Ср.: Колпакова Ю. В. Псковские нательные иконки из металла. С. 98, 99. Рис. 5.

160. Седова М. В. Сложение местной иконографии медного литья во Владимиро-Суздальской земле // Древности славян и Руси. М., 1988. С. 272–279; она же. О двух типах привесок-иконок Северо-Восточной Руси // Культура средневековой Руси. Л., 1974. С. 191–194.

[237]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 70. Энколпион с образом Распятия и Божией Матери. Конец XI в. Двор «А». Раскоп у Старого рынка. Псков (полевой номер П89-Х-Г-27–23; Колпакова Ю. В. К изучению топографии находок предметов личного благочестия в древней части Среднего города Пскова. С. 111. Рис. 2, 2)

 

Успенского собора во Владимире — центре почитания Владимирской иконы Божией Матери. Большинство иконок найдено именно в этом регионе: в Суздале, на Пирровом городище, Ярополче-Залесском, в Старой Рязани, на Белом озере и т. д. Несколько иконок найдено за пределами Ростовской епархии: в Галиче, Киеве и Новгороде-Северском. Целая серия иконок в составе ожерелий встречена на территории Новгородской земли в погребениях второй половины XII века 161. Вероятно, что по своей иконографии эти иконки восходят к византийской актовой печати, хотя в Средиземноморье известны круглые иконки-привески такого типа, впрочем, не имеющие строгой даты и происходящие из частных собраний (рис. 69, 3) 162.

Здесь же, в северной части раскопа у Старого рынка, выделяется комплекс христианских древностей, которые можно отнести к одному двору «А». Он был частично прослежен в 1989 г. в XI раскопе 163 и на соседних раскопах. С этого двора происходит энколпион с черневым изображением Распятия и Божией Матери (рис. 70) 164.

Древнейший экземпляр такого типа найден в культурном слое середины XI в. в Русе 165.

Два аналогичных креста-реликвария найдены на Изборском городище и датируются XII веком 166. Псковская находка связана со срубом № 68 с печью-каменкой, расположенным в юго-восточном углу двора. Сруб относится к 13–14-му строительному ярусу. Здесь же найдены фрагменты амфоры, биконические шиферные пряслица, золотостеклянные бочонковидные бусы, золото-стеклянный бисер, зонная темно-синяя и пастовая коричневая бусины. Находки указывают на XII век. Здесь же обна-

______

161. Мусин А. Е. Христианизация Новгородской земли… С. 187–188. Рис. 114, 115; Кузьмин С. Л. Которский погост — локальный центр конца I — начала II тысячелетия н. э. в верховьях Плюссы // Материалы по археологии Новгородской земли. М., 1991. С. 153–168; Верхорубова Т. Л. Отчет о проведении археологических работ в Батецком районе Новгородской области отрядом Новгородского музея в 1983 г. // Архив ИА РАН. Р. 1. № 9817.

162. Янин В. Л., Гайдуков П. Г. Актовые печати Древней Руси. X–XV вв. Т. III. Печати, зарегистрированные в 1970–1996 гг. М., 1998. С. 61–62; Rom und Byzanz: Archäologische Kostbarkeiten aus Bayern / hrsg. G. Zahlhaas, L. Wamser. München, 1998. S. 213. № 311, диаметр 1,5 см. В публикации датируется X–XI вв.

163. Лабутина И. К., Седов В. В., Александров А. А. и др. Отчет о работе Псковской экспедиции в 1989 г. // Архив ИА РАН. Р-1. № 14293–14299. № 14293. С. 50, 101.

164. Полевой номер: П89-Х-Г-27–23, размеры 6 × 2,4 см. Корзухина Г. Ф., Пескова А. А. Древнерусские энколпионы. C. 169. IV.6.1.37.

165. Мусин А. Е., Торопова Е. В., Торопов С. Е. Христианские древности Старой Руссы. С. 174–187.

166. Корзухина Г. Ф., Пескова А. А. Древнерусские энколпионы. С. 164. IV.6.1.17; 18.

[238]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 71. Створка рельефно-черневого энколпиона с образом Богородицы, держащей раскрытые ладони перед грудью. XII–XIII вв. (тип III.2.3, по Г. Ф. Корзухиной и А. А. Песковой)

 

ружен бронзовый крест «скандинавского типа» (полевой номер X-29–15). Из того же дворового комплекса происходят шиферные пряслица, булавка с круглой плоской головкой (полевой номер 29–46), пластинчатый (XI–XII века) и спиральный (XI–XIII века) перстни (полевой номер Б-30–63) и наконечник ланцетовидной сулицы (полевой номер А-29–14). Крест найден рядом с развалом камней у сруба № 70 в нижних горизонтах раскопа, которые суммарно датируются концом X — XI веком. Место находки связано с районом настила и дворового замощения, которые тяготеют к слою со щепой и крошкой гранита, разделяющему культурный слой и слой супеси 167. Настил, прослеженный в 27 и 28-м пластах, отнесен к 14-му ярусу. Эти напластования суммарно датируются авторами раскопок 1007–1088 г. 168 Очевидно, крест попадает в слой не ранее конца этого периода. Отсюда же происходят нательный крестик из красного камня с желтыми вкраплениями (полевой номер Е-23–138) и крест, изготовленный из кости (полевой номер Д-26–135).

Створка еще одного энколпиона с образом Божией Матери, держащей перед грудью обращенные к молящемуся ладони, была найдена в 1985 г. на раскопе VIII 169. Изображение выполнено резьбой, возможно, здесь использовалась чернь. В трех медальонах по краям креста были помещены изображения святых (рис. 71). Он происходит из материковой ямы (─345 см), спущенной с уровня 15 и 16-го пластов, в яме присутствуют вещи XII–XV веков и керамика XV–XVII веков. Створка креста близка к типу рельефно-черневых энколпионов (тип III.2.3) XII — первой половины XIII века, один из которых, вернее его створка с изображением Распятия (полевой номер А-13–485), был найден в слоях середины XIV века на дворе «М» в 1987 г. на XIII раскопе 170. Среди находок на этом раскопе дополнительно можно упомянуть янтарный крест с процарапанной надписью, Т-образным крестом и орудиями страстей (полевой номер Д-9–935) 171.

Из числа прочих христианских древностей в Застенье стоит отметить найденный в 1978 г. в раскопе IV фрагментированный бронзовый крест с изображением Распятия и

_______

167. Лабутина И. К. Отчет о работе псковской экспедиции в 1990 г. // Архив ИА РАН. Р-1. № 15012–15017. № 15013. С. 6–11. Рис. 17. № 15014. Рис. 364. № 15015. Рис. 439.

168. Там же. С. 461–462. Ср.: Колпакова Ю. В. К изучению топографии находок предметов личного благочестия в древней части Среднего города Пскова. С. 109–112.

169. Полевой номер Ж-18–947, размеры 6,7 × 4,7 см.

170. Корзухина Г. Ф., Пескова А. А. Древнерусские энколпионы. С. 123. III.2.3.55.

171. Янтарные кресты (полевой номер Р-13–676) найдены на соседнем раскопе (VI), а на VII раскопе обнаружены уникальная по характеру накладка от ремня, возможно, поясной крюк с образом святого (ПГОИХАМЗ, № 63028/408; полевой номер Э-14–787), которая происходит из предматерикового слоя XII в. См.: Лабутина И. К., Седов В. В., Белецкий С. В. и др. Отчет о работе Псковской археологической экспедиции в 1985 г. // Архив ИА РАН. Р-1. № 10120, 10121, 10122 А-З. № 10120. С. 97, 125. № 10121. С. 131–133, 155–156; Королева Э. В. Результаты спектрального анализа ювелирных изделий средневекового Пскова. С. 299. Табл. XXIX, 5.

[239]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 72. Бронзовый крест с изображением Распятия и парными выступами на концах. Раскоп у Старого рынка. Псков. ПГОИХАМЗ, № 10859/393 ( Колпакова Ю. В. Предметы христианского культа в археологической коллекции Псковского музея-заповедника. С. 68. Рис. 1, 3)

 

парными выступами на концах, аналогии которому известны в Новгороде в слоях второй половины XII века, Владимирских курганах и Старой Рязани 172 (рис. 72). В 1982 г. на раскопе IVБ в слоях XIII–XIV вв. были найдены две известняковые формы для отливки крестов с круглыми завершениями на концах и с ложновитой поверхностью лопастей (ПГОИХАМЗ, № 16017/41, Э-372–8, 3 × 2 см (ПГОИХАМЗ, № 16017/105, Э-385–8). Аналогии для отливаемых крестов известны в Новгороде 1230–1240 годов (полевой номер 15-17–863) 173. В 1984 г. на раскопе VIII найдено значительное число янтарных крестов, что не исключает возможности существования здесь янтарной мастерской по их производству, а также керамический и каменный крестики 174.

На территории Среднего города, на Трупеховских раскопах, археологические работы в 1998 г. выявили книжную застежку, не менее четырех янтарных нательных крестов (П-98-Тр III-А-14–1) и костяную иконку (П-98-ТрI-Д-16(-314)-118-яма 52). На иконе изображен святитель с благословляющей десницей и Евангелием, который определен как свт. Иоанн. Обломанное ушко было кубическим со скошенными углами. Иконка близка к группе южнорусских иконок со святителями, которые найдены в Любече, Белоозере и Новгороде (1313–1343 гг.) и датируются XIII — первой половиной XIV века 175. Подобная иконка происходит из Витебска. Находки рассматриваются авторами раскопок как синхронные комплексу печатей XIV–XV веков 176. Работы последующих лет вновь продемонстрировали привычность использования янтарных крестов жителями этой части города 177.

На территории Полонища христианские древности известны на нескольких раскопах. Так, на Васильевском раскопе 1990 г. был найден четырехугольный крест с дополнительными перекладинами на концах (полевой номер В-13–66), который можно датировать началом XV века, быть может, 1409–1430 годы. Аналогии такому кресту встречены в Новгороде и датируются серединой XV века 178 (рис. 73,

_______

172. ПГОИХАМЗ, № 10859/393, размеры 4,3 × 2,7 см, кв. 112, гл. 24. Ср.: Седова М. В. Ювелирные изделия древнего Новгорода. С. 50. Рис. 16, 4.

173. Седова М. В. Ювелирные изделия древнего Новгорода. С. 54. Рис. 16, 18. Отсюда же происходит обломок известнякового креста. ПГОИХАМЗ, № 16017/15, размеры 2,5 × 2 см, Б-389 — (-178), сруб № 1.

174. Крестик янтарный (полевой номер П-84-VIII-Щ-10–280, размеры 2,2 × 2,5 см); крестик янтарный с расширяющимися лопастями (полевой номер В-10–486); крестик янтарный с закругленными лопастями (полевой номер Т-11–650); крестик керамический с черной поливой (полевой номер Д-9–1066, размеры 2,5 × 2,7 см); крестик каменный (полевой номер Л-9–1163, размеры 4 × 3 см); крест каменный с округлыми в сечении ветвями (полевой номер Ф-10–712).

175. Николаева Т. В. Древнерусская мелкая пластика из камня XI–XV вв. М., 1983. С. 59, 71. № 43, 44, 97. Табл. 11, 1.2; 19,5.

176. Закурина Т. Ю., Кулакова М. И., Яковлева Е. А. Исследования на Трупеховских I, II, IV, V, VII раскопах в Пскове // Археологические открытия 1998 г. М., 2000. С. 21–23.

177. Крест янтарный криновидный (полевой номер Тр-98 — И-15–217); крест янтарный (полевой номер Тр1-Е-14–189–20, 4 × 2,3 см; экземпляр интересен тем, что внутренняя поверхность выбрана, как у энколпиона); кресты янтарные прямоугольные (полевые номера: 3–19–204, Ж-15–183).

178. Королева Э. В., Харлашов Б. Н. К вопросу о дворах в средневековом Пскове (по материалам Васильевского раскопа). С. 83. Рис. 9, 5; Седова М. В. Ювелирные изделия древнего Новгорода. С. 53. Рис. 17, 7.

[240]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 73. Христианские древности Полонища: 1 — крест бронзовый. Начало XV в. (полевой номер В-13–66); 2 — фрагмент бронзового креста с криновидным завершением лопастей. XIV–XV вв. ПГОИХАМЗ, № 13620/299; 3 — бронзовая прорезная подвеска с крестом. XII–XIII в. (полевой номер Д-7–142–6); 4 — фрагмент иконки-складня с изображением Деисиса. XVI в. (полевой номер НВ-34–59–38)

 

1). В 1981 г. на раскопе на ул. Некрасова обнаружен обломок янтарного креста с прочерченным на нем четырехконечным крестом 179. В том же году в раскопе на Октябрьском проспекте был найден обломок бронзового креста с криновидным завершением лопастей (рис. 73, 2). В его средокрестии орнаментальные разводы образуют ромбическую фигуру с крестиком 180. Аналогии ему известны в материалах Новгорода начала XIV — начала XV века, в гдовских курганах, владимирских курганах, в землях радимичей и вятичей, на Княжей горе под Киевом, в Золотой Орде, в Латвии 181. Круглая бронзовая прорезная подвеска с крестом XII–XIII веков 182 была найдена в 1991 г. на Никольском раскопе (рис. 73, 3), а с Нововознесенского раскопа 1994 г. происходят фрагмент иконки-складня с изображением Деисиса XVI века 183 (рис. 73, 4) и янтарный крест XV века 184. Характерный для Пскова янтарный крестик XV–XVI вв. с прочерченным семиконечным крестом и надписью IC ХС ЦРЬС185 и каменный крест XV века, изготовленный из светло-коричневого камня с темно-коричневыми вкраплениями 186, были найдены в 2000 г. на Петровском IV раскопе.

Представительная коллекция христианских древностей собрана на Запсковье, однако нельзя сказать, что для проживавших здесь псковичей были характерны многочисленные и разнообразные предметы христианского культа. Серия янтарных крестов происходит из раскопок на ул. Первомайской 187, в том числе и найденный

_____

179. ПГОИХАМЗ, № 12944/204, размеры 1,5 × 2,5 см.

180. ПГОИХАМЗ, № 13620/299, размеры 2,7 × 2,5 см.

181. Седова М. В. Ювелирные изделия древнего Новгорода. С. 54. Рис. 16, 8.

182. Полевой номер Д-7–142–6. См.: Степанов С. В., Яковлева Е. А. Открытие древней новгородской дороги (Никольский раскоп 1991 г.) // Древний Псков: исследования средневекового города: матер. конференции. СПб., 1994. С. 34. Рис. 3.

183. Полевой номер НВ-34–59–38. См.: Степанов С. В. Об одной улице средневекового Пскова (версии). С. 40. Рис. 2.

184. Полевой номер А-33–652–16.

185. Полевой номер 3–14–219, размеры 2 × 1,5 см.

186. Полевой номер Пет-4–3–11–206.

187. Исследования Л. А. Царьковой 1978 г.: ПГОИХАМЗ, № 12417/22, полевой номер 34–120–1, размеры 2,2 × 1,9 см; ПГОИХАМЗ, № 12417/852, полевой номер 28–186–54, размеры 5 × 3,5 см; ПГОИХАМЗ, № 12417/853, полевой номер 28–210–6, размеры 2,5 × 2,7 см.

[241]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 74. Подвеска-печать с голгофской символикой и тропарем Святому Кресту. XV (?)–XVI вв. Псков. (Салмина Е. В., Салмин С. А.Ольгинские I–III раскопы 2006 г. на Завеличье. С. 49. Рис. 19, 6)

 

при раскопках В. И. Кильдюшевского в 1982 г. янтарный крестик с процарапанными на нем орудиями страстей 188. Здесь же в 1979 г. был обнаружен бронзовый образок-подвеска округлой формы с заостренным нижним краем с изображением креста на подножии и начальными словами тропаря Святому Кресту: «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко…» 189 (рис. 74). Бытование на Руси таких «шейных образков-печаток» или крестов «в виде сердечка» относится к XV–XVI векам, вряд ли они появляются раньше 190. В этом месте слой датируется XVI–XVII веками, однако в материковых ямах обнаруживается материал предшествующего времени 191.

На Козмодемьянском V раскопе 1993 г. найден пальметообразный крест с прорезанными ветвями, известный из памятников Прибалтики и Скандинавии, но встреченный и в Старой Рязани, имеющий скорее всего византийские корни 192. Наиболее близкая аналогия псковской находке происходит из карельских могильников 193. Из VI Козмодемьянского раскопа известны крест ромбической формы с шарикообразными выступами на концах и деталь хороса (книжная застежка? 194) с геральдическими фигурами в круглых медальонах 195. На Козмодемьянском IX раскопе 1995 г. был найден крестик с парными выступами на концах и эмалями 196. Эти кре-

_____

188. ПГОИХАМЗ, № 16959/126, полевой номер 3–12, размеры 1,2 × 1,2 см, найден при расчистке печи в постройке № 8.

189. Такие подвески известны из подъемного материала и последних раскопок а Завеличье. См.: Салмина Е. В., Салмин С. А. Ольгинские I–III раскопы 2006 г. на Завеличье средневекового Пскова. С. 49. Рис. 19, 6. Ю. В. Колпакова относит их к «иконкам с голгофским сюжетом» и датирует XIV–XV вв. См.: Колпакова Ю. В. Псковские нательные иконки из металла. С. 105–106.

190. Покровский Н. В. Церковно-археологический музей Санкт-Петербургской духовной академии. СПб., 1909. С. 15; Романченко Н. В. Образцы Старицкого медного литья // Материалы по русскому искусству (Государственный Русский музей). Т. 1. Л., 1928. С. 37–42. Имевшаяся в собрании Н. Ф. Романченко подвеска такого же типа с надписью «Печать старца Севостьяна» ( Романченко Н. В. Образцы Старицкого медного литья. С. 39) должна быть отнесена к XVI в. В старицких погребениях, хорошо датированных в ряде случаев монетами Тверского княжества, подобных экземпляров не встречено.

191. ПГОИХАМЗ, № 13551/276, диаметр 2 см. См.: Кильдюшевский В. И. Отчет о раскопках в Пскове / Архив ИА РАН. Р-1. № 9908, 9908А.

192. Полевой номер П-93-КДV-11–3; Мусин А. Е. Христианизация Новгородской земли… С. 182–183. Рис. 111. Ср.: Staecker J. Rex regum et Dominus dominorum… S. 115, 116–118, 465–467. Тип 1.4.4; Harrison R. M.Excavation at Sarachane in Istanbul. 1. The Excavation, structures, architectural decoration, Small Finds, coins, bones, and Molluscs. Princeton, 1986. P. 269. № 427. Fig. 626 (середина — конец XII в.).

193. Purchonen P. Cross pendants from iron-age Finland // Byzantium and the North: Acta byzantina fennica. Helsinki, 1987. 3. Fig. 4, 11, 12.

194. Полевой номер А-14–19, постройка 1.

195. Полевой номер А-14–17. Подобные изделия известны и из раскопок Старого Застенья и из подъемного материала Пскова.

196. Ершова Т. Е., Салмина Е. В. Козмодемьянские IX и X раскопы в г. Пскове // Археология и история Пскова и Псковской земли. 1995: материалы семинара. Псков, 1996. С. 119. Аналогичный крестик был найден на Ольгинском раскопе на Завеличье в 2006 г. (Салмина Е. В., Салмин С. А. Ольгинские I–III раскопы 2006 года на Завеличье. С. 49. Рис. 19, 5).

[242]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 75. Бронзовые нательные кресты из раскопок на Запсковье. Псков: 1 — крестик с парными выступами на концах и эмалями. Козмодемьянский раскоп (Ершова Т. Е., Салмина Е. В. Козмодемьянские IX и X раскопы в г. Пскове. С. 119); 2 — крест нательный с округлыми завершениями концов и парными выступами (Салмина Е. В. Работы на Богоявленских XXXI–XXXIV раскопах. С. 52. Рис. 6-г)

 

сты также должны рассматриваться как имеющие византийские истоки 197 и впоследствии изготовлявшиеся в Киеве на Подоле, где была исследована мастерская по их производству 198 (рис. 75, 1).

Интересная серия находок происходит с Богоявленских раскопов. С Богоявленским VI раскопом 1985 г. связан янтарный крест с процарапанным Голгофским крестом 199; янтарный крест XIV в. с расширяющимися концами происходит с Богоявленского XX раскопа (2000 г.); в 1986 г. на Богоявленском II раскопе была найдена позднесредневековая бронзовая иконка со сценой Крещения 200, в 1999 г. на Богоявленском XVII раскопе был обнаружен крест-энколпион с прямоугольными расширяющимися концами и черневым крестом в центре, аналогия которому в Новгороде датируется концом XII века — 1230 г. 201 В 2005 г. на Богоявленских XXXIV–XXXVI раскопах был найден бронзовый крест, имеющий аналогии в Сигтуне в византийских древностях, в частности в недавних раскопках остатков императорского двора в Константинополе в районе Султанахмет 202 (рис. 75, 2).

_______

197. Harrison R. M. Excavation at Sarachane in Istanbul. 1. P. 269. № 426. Fig. 625 (середина — конец XII в.); Drandakis N., Gkioles N. Anaskafi sto Thgani tis Manis // Praktika tis Arhaiologikis Etaireias. 1983. Afi nae, 1986. Pin. 12.4.

198. Сагайак М. А., Сергеева М. С., Михайлов П. С. Дослiждення Киïвського Подолу // Археологiчнi дослiждення в Украïнi 1993 року. Киiв, 1997. С. 117–120.

199. Полевой номер Б-VI-95.

200. Полевой номер П-86-БогII-Н-6–7–383–1. См.: Белецкий С. В. Раскоп Богоявленский-2 // Археология и история Пскова и Псковской земли. Псков, 1986. С. 79.

201. Корзухина Г. Ф., Пескова А. А. Древнерусские энколпионы. С. 178. Табл. 102 (ср.: IV.6.3 и IV.6.5).

202. Салмина Е. В. Работы на Богоявленских XXXI–XXXIV раскопах в 2004–2005 гг. // Археология и история Пскова и Псковской земли. Псков, 2007. С. 52. Рис. 6-г; Pekin A. K. (еd.) Gün ışığında İstanbul’un 8000 yılı: Marmaray, Metro, Sultanahmet kazıları. İstanbul: Vehbi Koç Vakfı, 2007; Йотов В., Атанасов Г.Скала. Крепост от X–XI век до с. Кладенци, Тервелско. София, 1998. С. 210, 297. Таб. 97, 307–310; 98, 311; Ödekan A. (еd.) Kalanlar 12. ve 13. yüzyıllarda Türkiye’de Bizans = The remnants 12th and 13th centuries Byzantine objects in Turkey. İstanbul: Vehbi Koç Vakfı, 2007; Staecker J. Rex regum et Dominus dominorum… S. 120–121, 417, 507–508. Тип 1.5.2. Несмотря на происхождение этого типа крестов непосредственно из Византии и принадлежность к единой типологической линии развития, их прямое сопо ставление с экземплярами предшествующей эпохи из собрания в Дамбортон Окс не вполне корректно, ср.: Catalogue of the Byzantine and early Medieval antiquities in the Dumbarton Oaks Collection. P. 7. Tab. 10 b; p. 10. Tab. 13, c, d.

[243]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 76. Христианские древности Завеличья, Псков:1 — энколпион с Распятием и образом Богоматери Оранта. XII в. (полевой номер П-87-ИзбII–VI-2–11–1; Харлашов Б. Н.Некоторые итоги раскопок на Завеличье. С. 71. Рис. 30); 2 — дробница оклада Евангелия с образом Спасителя. XV–XVI вв. Изборский раскоп (полевой номер Изб-1-IX-2–259–2; Колпакова Ю. В. Псковские нательные иконки из металла. С. 100. Рис. 6); 3 — фрагмент бронзовой иконки-складня с парными святыми. XVI–XVII вв. Изборский раскоп (полевой номер Изб-1-IX1–82–3); 4 — бронзовая иконка XIV–XVI вв. с образом Спасителя. Изборский раскоп. ПГОИХАМЗ, № 63215–490; 5 — крест «скандинавского типа». Ольгинский раскоп (Салмина Е. В., Салмин С. А. Ольгинские I–III раскопы 2006 года на Завеличье. С. 49. Рис.19, 8)

 

Ряд предметов христианского культа происходит с Завеличья. Прежде всего речь идет об Из борских раскопах 1987 г., где был найден миниатюрный энколпион (рис. 76, 1) с Распятием и образом Богоматери Оранта XII века, сильно потертый, который, возможно, связан с материковой ямой, поскольку следов застройки на данной территории в XIII–XIV веках нет. Изначально местность представляла собой мысовое по[1]селение, ограниченное оврагом, в 100 м от будущего места Никольского монастыря.

Участок был заселен со второй половины XII века, однако начало этого процесса можно отнести ко второй половине XI века (находка европейских динариев V-5–126; 1017–1057 гг.) 203. Интересны позднесредневековые иконка-накладка квадрифолийной формы с образом Спасителя, которая может быть дробницей оклада Евангелия 204 (рис. 76, 2), и фрагмент бронзовой иконки-складня с парными святыми 205 (рис. 76, 3). Отсюда же происходят бронзовая иконка XIV–XVI веков с образом Спасителя

________

203. Полевой номер П-87-ИзбII–VI-2–11–1, размеры 3,5 × 2,5 см. См.: Харлашов Б. Н. Некоторые итоги раскопок на Завеличье // Археологическое изучение Пскова. Вып. 2. Псков, 1994. С. 71. Рис. 30; Корзухина Г. Ф., Пескова А. А. Древнерусские энколпионы. С. 229. Табл. 157. VIII.4.2.3.

204. Полевой номер Изб-1-IX-2–259–2. В свое время этот сюжет был интерепретирован как уверение ап. Фомы. Ю. В. Колпакова предполагает, что здесь изображено Преображение Господне, и пытается найти аналогии в росписях Мирожского монастыря и соответственно датирует ее XII в. См.: Колпакова Ю. В. Псковские нательные иконки из металла. С. 100–101.

205. Это левая створка складня. Среди святых можно различить: арх. Михаила, ап. Петра, свт. Василия Великого, св. вмч. Георгия, свт. Иоанна Златоуста и свт. митрополита Петра Киевского. Полевой номер Изб 1-IX-1–82–3. Схожий фрагмент происходит с Рюрикова городища под Новгородом. Возможно, центральным образом складня было Знамение Божией Матери, как это демонстрируют поздние отливки (рис. 77).

[244]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 77. Складень с образом Богородицы «Знамение» и парными святыми на створках. XIX в. (фото с сайта: http://mp.relicvia.ru)

 

(рис. 76, 4) 206, фрагмент каменного креста с надписью и процарапанным Т-образным крестом 207, бронзовый крест с киотовидным нижним концом и орудиями страстей 208, янтарный крест с укороченной поперечной перекладиной и удлиненной продольной ветвью 209 и керамические писанки XI–XII веков с ветвеобразным орнаментом 210. В последнее время комплекс находок христианских древностей на Завеличье пополнился целым рядом предметов с Ольгинских раскопок, в том числе характерным для ранних этапов культуры христианского Пскова крестом «скандинавского типа» 211 (рис. 76, 5). Ряд предметов личного благочестия, найденных в Пскове, является подъемным материалом и хранится в коллекции Псковского музея 212.

______

206. ПГОИХАМЗ, № 63215–490. См.: Пуцко В. Г. Средневековая мелкая пластика в Пскове // Археология и история Пскова и Псковской земли. Псков, 2003. С. 87–89. Рис. 1, 1; Колпакова Ю. В. Псковские нательные иконки из металла. С. 96. Рис. 3, 1.

207. Полевой номер П-86-Изб-1-IV-270–3.

208. Полевой номер Изб 1-IV-1–81–3.

209. Полевой номер Изб V- 3–18–91.

210. Полевые номера: Д-294–52–27, Е-15–67.

211. Салмина Е. В., Салмин С. А. Ольгинские I–III раскопы 2006 г. на Завеличье. С. 49. Рис. 19, 8.

212. С берегов р. Великой, в том числе и из района Снетогорского монастыря (1981, 1986, 1989 гг., сборы А. О. Пустова и В. Г. Кольцова), происходят кресты XIV — первой половины XV в. криновидных очертаний различных размеров (ПГОИХАМЗ, № 16427/33, 16428/172, 1706/2). Ряд крестов, происхождение которых неизвестно, представлен в постоянной экспозиции Псковского музея. Из их числа стоит отметить: 1) створка энколпиона XIII в. с образом Распятия и Божией Матери, насыщенными рельефными изображениями на концах и парными выступами, которые обрамляют поясные изображения святых в круглых медальонах, лопасти креста прямые (ПГОИХАМЗ, № 17625; ср.: Корзухина Г. Ф., Пескова А. А. Древнерусские энколпионы. С. 193–195. Табл. 118); 2) энколпион XIV–XV вв. с крупными каплевидными лопастями, где в полукруглых медальонах — парные изображения святых, а в верхней ветви — изображения ангелов, аналогичный происходит из раскопок в псковском кремле; 3) энколпион с квадратным средокрестием, где помещено изображение св. Никиты, побивающего беса (ПГОИХАМЗ, № 21349).

[245]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 78. Русские средневековые кресты из крокеита. XVI–XVII вв.: 1 — вклад Ивана Грозного. Троице-Сергиева лавра (№ 151/1866); 2, 3 — вклад столь ника Ивана Васильевича Янова. Троице-Сергиева лавра (№ 154/1869)

 

Наш обзор христианских древностей Пскова был бы неполон, если бы мы не включили в него крест из характерного темно-зеленого камня с более светлыми вкраплениями правильной геометрической формы. Крест украшен серебряным оглавием 213.

Этот предмет хранится в экспозиции Псковского музея, и его происхождение остается неизвестным. Аналогии ему известны среди русских древностей позднего Средневековья, где представлен целый ряд крестов XVI–XVII веков, изготовленных из такого же камня. Речь идет о крестах из ризницы Троице-Сергиевой лавры, один из которых является вкладом Ивана Грозного, а другой — вкладом стольника Ивана Васильевича Янова (рис. 78) 214, из собрания ГИМ (Москва) 215, а также из Переяславль-Залесского художественно-исторического и архитектурного музея-заповедника.

Однако среди древнерусских крестов XII–XIV веков известно значительное число тельников, изготовленных из аналогичного по внешнему виду камня 216.

_____

213. ПГОИХАМЗ, № 298; размеры вместе с оглавием 8,5 × 5 см.

214. Николаева Т. В. Произведения мелкой пластики XIII–XVII вв. в собрании Загорского музея: каталог. Загорск, 1960. С. 307–308, 309–310; Олсуфьев Ю. А. Опись крестов Троице-Сергиевой лавры до XIX века и наиболее типичные XIX века: комиссия по охране памятников искусств и старины Троице-Сергиевой Лавры. б/м., 1921. С. 40, 76. № 42/44; Леонид (Кавелин), архим. Надписи Троице-Сергиевой лавры. СПб., 1881. С. 51. № 189.

215. Россия. Православие. Культура: каталог выставки. Ноябрь 2000 — февраль 2001. М., 2000. С. 242. Ср.: Grossmachtiges Nowgorod. Meisterwerke der Ikonenmalerei: Die Kirche auf dem Wolotowo-Feld. 28. September 2003 — 18. Januar 2004. Frankfurt am Main, 2003. S. 131. Каt. 92, 93.

216. Мусин А. Е. «Камень аспиден зелен»: об одной группе древнерусских крестов из порфирида // Российская археология. М., 2003. № 3. С. 145–155; он же. Особенности «перенесения сакрального» в паломнических культурах христианского Востока и Запада // Новые Иерусалимы: перенесение сакральных пространств в христианской культуре: материалы Междунар. симпозиума / ред. А. М. Лидов. М., 2009. С. 221–255.; Полубояринова М. Д. Полудрагоценные камни и янтарь в Древнем Новгороде // Новгородские археологические чтения: материалы науч. конф., посвященной 60-летию археологического изучения Новгорода и 90-летию со дня рождения основателя Новгородской археологической экспедиции А. В. Арциховского. Новгород, 28 сентября — 2 октября 1992 г. Новгород, 1994. С. 80.

[246]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 79. Древнерусские кресты из крокеита и его фрагменты. Новгород. XI–XIII вв.: 1 — Новгород, Неревский раскоп (7–14–667); 2 — Новгород, Троицкий раскоп (XII-Б- + 1–1395); 3 — Новгород, случайная находка (КП25406/18А/68ПМ); 4 — Новгород, случайная находка (КП2237/10); 5 — Санкт-Петербург, коллекция РЭМ (№ 2248–1); 6 — Новгород, Неревский раскоп (23/24–26–1245); 7 — Новгород, Троицкий раскоп (IX-6–966)

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 80. Христианские древности из крокеита и его фрагменты. Древняя Русь. Западная Европа. XI–XIII вв.:1 — Старая Рязань, клад; 2 — Ста рая Рязань, клад; 3 — Киев, раскопки И. Хойнацкого; 4 — Владимир, клад XIII в.; 5 — Шепетовка, раскопки М. К. Каргера; 6 — Altare portatile из коллекции герцога Генриха Льва, XI в.

[247]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 81. Фрагмент мраморировки арксолия, имитирующей крокеит. Карие-Джами. Стамбул. Турция. Фото автора. 2010 г.

 

Наибольшее количество таких находок связано с Новгородом (рис. 79). Здесь известно не только 10 таких крестов, но и 4 фрагмента породы, из которой они изготовлены. Несколько крестов происходят из кладов Старой Рязани 217 (рис. 80, 1, 2), ряд крестов и фрагментов камня связан с Киевом и его ближайшей округой 218 (рис. 80, 3), два креста происходят из Владимирского клада 1865 г. 219 (рис. 80, 4). Фрагмент исследуемого камня известен из раскопок  городища Шепетовка на Украине 220 (рис. 80, 5). Есть сведения о находке фрагментов такого камня в Звенигороде Галицком в виде плитки из порфирита (раскопки И. К. Свешникова, 1987 г.) 221; подобный крест известен среди находок на Белоозере 222. Таким образом, к настоящему времени нам известны 23 креста домонгольского времени и 6 фрагментов темно-зеленого камня, служившего сырьем для их изготовления.

Петрографический анализ позволил заключить, что все они изготовлены из одной породы камня — плагиоклазового порфирида, получившего в древне русской традиции название «камень аспиден зелен», а в греческой и латинской — krokaetis lithos, lapis lacedaemo nicus, marbr laconicus spartae (иногда он не совсем точно именуется porfi rio verde antique или porfi rio serpentine verde, ср. фр.: porphyre vert antique de Crocée). В эпоху античности и вплоть до зрелого Средневековья единственным местом добычи такого камня была Крокея на полуострове Пелопоннес близ Спарты. Выработанное месторождение было обнаружено французской Морейской экспедицией в 1833 г. 223

______

217. Даркевич В. П., Монгайт А. Л. Клад из Старой Рязани. М., 1978. С. 7, 11. Табл. XVI, 5; Даркевич В. П., Кравченко Т. А., Монгайт А. Л., Раппопорт П. А. Раскопки на городище Старая Рязань // Археологические открытия. 1970. М., 1971. С. 81–85; Даркевич В. П., Борисевич Г. В. Древняя столица Рязанской земли. М., 1995. С. 56; Монгайт А. Л. Старая Рязань // МИА. 1955. № 49. С. 151. Рис. 118, 8; Россия. Православие. Культура. С. 17–24.

218. Ханенко Б. И., Ханенко В. Н. Древности русские: кресты и образки. Вып. 2. Киев, 1900. Табл. 18. Рис. 171, 177; Хойновский И. А. Раскопки великокняжеского двора древнего града Киева, произведенные весной 1892 г.: археологически-историческое исследование. Киев, 1893. С. 38. Табл. 15. Рис. 83; Церква Богородицi Десятинна в Києвi: до 1000 лiття освячення. Киïв, 1996. С. 150, 152. Рис. 16; Государственная Третьяковская галерея: каталог собрания. Древнерусское искусство X — начала XV в. М., 1995. С. 214, 218; Сидоренко Г. В. Кресты-«корсунчики» из коллекции Гезе-Остроухова в собрании Государственной Третьяковской галереи // XVIII Междунар. конгресс византинистов: резюме сообщений. Т. 2. L–Z. М., 1991. С. 1055–1056.

219. Толстой И., Кондаков Н. Русские древности в памятниках искусства. Вып. 5. Курганные древности и клады домонгольского периода. СПб., 1897. С. 109–110. Рис. 159.

220. Изяславль, ГЭ-ГП-60/105, ОП 40–41, 1.2–1.4. Благодарю канд. ист. наук. ст. науч. сотр. ИИМК РАН А. А. Пескову, указавшую мне на эту находку.

221. Благодарю канд. ист. наук. ст. науч. сотр. ИИМК РАН А. А. Пескову, сообщившую мне об этом открытии.

222. Захаров С. Д. Древнерусский город Белоозеро. С. 213. Табл. 330. Рис. 314, 21.

223. Breamer F. La rôle des pierres précieuses et nobles dans l’ornementation dans l’Antiquité et le Haut Moyen Âge // Les roches décoratives dans l’architecture antique et du Haut Moyen Âge / dir. P. Chardon- Picault, J. Lorenz, P. Rat, G. Sauron. Paris, 2003. P. 89–120; Perrier R. Marbres de Grèce continentale et du Péloponnèse // Le Mausolée. № 642. Février. 1990. P. 67–85; Perrier R. Les roches du Bassin Méditerranéen et la mosaîque // Rencontres Internationales de Mosaîque à Chartres, 23 octobre 2004. Chartres, 2004. Р. 36–38; Perrier R. Les roches ornementales. Ternay [France], 2004.

[248]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 82. Панагия Никифора Вотаниата с образом Божией Матери. Музей Виктории и Альбрехта. Лондон. 1078–1081 гг.

 

Замечательные декоративные свойства, мягкий и благородный колорит этого камня привели к тому, что со времен античности он использовался для украшения общественных зданий 224. В христианской культуре он известен в убранстве храма Св. Иоанна Предтечи в Латеране,  алтаря церкви Св. Сабины в Риме 225, церквей Св. Полиевкта и Св. Софии в Царьграде 226 и др. В средневизантийский период он использовался в Студийской базилике в конце XI века 227, в XII веке — в монастыре Пантократора 228, в XIV веке — в оформлении храма Карие-Джами. Здесь интересующий нас камень не только активно использовался, но и имитировался в росписи арксолиев 229 (рис. 81).

В средневековой Европе крокеит также присутствовал в убранстве храмов 230: в базилике Сан-Дени в конце VIII века 231, в соборе в Бамберге в 1024 г. 232, в аббатстве Сан-Бенуа-сюр-Луар (Луарэ) в XI веке, о котором сообщается, что мозаичный пол настоятель принес из «Romania» — то ли Рима, то ли Византии 233. Известно, что в Италии XI–XIII веков использование подобного камня в декорировании средневековых храмов могло происходить вторично

______

224. Aurea Roma. Dalla citta pagana alla citta cristiana / ed. E. La Rocca. Roma, 2000. Р. 531. № 173.

225. Gnoli R. Marmora romana. Roma, 1988. Р. 143.

226. Kiilerich B. The aesthetics of marble and coloured stone // Proceeding of the 21st International Congress of Byzantine Studies. London, 21–26 August, 2006. Vol. II. Abstracts of panel papers. Aldershot, 2006. Р. 238–239.

227. Oðan A. Byzans Mimari Tarahinde Istanbul Kiliseleri ve Mozaikler // Güzel Santalr. 1944. 5. P. 103–115; Peschlow U. Zum byzantinischen opus sectile-Boden // Beitrage zur Altertumskunde Kleinasiens: Festschrift für Kurt Bittel / hrg. R. M. Boehmer, H. Hauptmann. Mainz am Rhein. 1983. S. 435–444; Dark К., Littlewood А. Opus Sectile-Pavement from Studios // Jahrbuch der Österreichischen Byzantinistik. 55. 2005. S. 221–228; Mathews T. F. The Byzantine Churches of Istanbul: A Photographic Survey. London, 1976. P. 143–144, 146, 154, 155. Fig. 15–15; 15–16. 228 Mathews T. F. The Byzantine Churches of Istanbul: A Photographic Survey. Р. 88–89. Fig. 10–24, 10–25; Ousterhout R. Architecture art and Komnienian Ideology at the Pantokrator Monastery // Byzantine Constantinople: monuments, topography and everyday life. Р. 133–150. 229 Mathews T. F. The Byzantine Churches of Istanbul: A Photographic Survey. London, 1976. P. 40–41, 42, 55. Fig. 8–24. 230 Kier H. Der mittelalterliche Schmuckfussboden unter besonderer Berücksichtigung des Rheinlandes. Düsseldorf, 1970. 231 Blanc A., Guyard L., Magnan D. et al. Les roches ornementales de quelques sites gallo-romains et du premier millenaire à Paris, à Saint-Denis et à Meaux, comparaison avec un ville du Sud: Perigueaux // Les roches décoratives dans l’architecture antique et du Haut Moyen Âge / dir. P. Chardon- Picault, J. Lorenz, P. Rat, G. Sauron. Paris, 2003. P. 25–42. 232 Kaiser Heinrich II. 1002–1024. Catalogue d’exposition. Augsbourg, 2002. Р. 196–199. 233 France Romane аu temps des premiers Capétiens (987–1152). Paris, musée du Louvre, 10 mars — 6 juin 2005. [Catalogue de l’exposition]. Paris, 2005. P. 252. № 191.

[249]

из построек римского времени. Традиционное наименование стиля, в котором изготовлена эта орнаментация, связано с семейством украшателей Космати, которые сделали фамильный бизнес на реутилизации античных памятников 234. Во второй половине XIII века из Рима в Вестминстер этот камень, или уже готовый узор, привез аббат Риккардо ди Варе 235.

Однако уже в XI веке способы включения этого камня в литургическую культуру Восточной и Западной Европы начинают существенно различаться. В лондонском  собрании Музея Виктории и Альбрехта хранится резная панагия императора Никифора Вотаниата (1078–1081) с образом Божией Матери, изготовленная из крокеита 236 (рис. 82). На Западе он становится основой для изготовления переносных алтарей, известных сегодня в собраниях Музея Клюни 237 и Лувра (Париж), ризницы храма Св. Вита в Кельне (Германия, около 1160 гг.) 238 и сокровищницы герцога  Генриха Льва (†1195 г.) (рис. 80, 6) 239. В Древней Руси интересующий нас камень присутствует в украшении омфалия Десятинной церкви 996 г. в Киеве 240, однако наибольшее распространение получили изготовленные из него кресты.

Небезынтересно, что, как и в Новгороде, при раскопках Сигтуны (Швеция) среди материалов XI–XII веков найдено 7 фрагментов камня этой породы 241. Подобные фрагменты известны в культурном слое Хедебю (Шлезвиг, Германия) и Бирки (Швеция) 242. В двух случаях в Скандинавии фрагменты этого камня были открыты в погребениях: в Норвегии (Fra Vambheim, Ulvik; Øyslebø, Vest-Agder, Х в.) 243 и в прихрамовом захоронении конца XI века в Варнеме в Швеции, где камень лежал на груди покойного 244. Все это ставит вопрос об обстоятельствах появления и использования этой породы на Руси и в Скандинавии.

Находка на Троицком раскопе камня трапециевидной формы (рис. 83), который определенно был частью разрушенного мозаичного пола в византийском храме, свидетельствует в пользу того, что этот материал не поставлялся на Русь в «промышленных масштабах» и целях. Речь должна идти о своеобразном «церковном импор-

______

234. William K. Italian Pavements: Patterns in Space. Houston, 1998; Pajares- Ayuela P. Cosmatesque Ornament: Flat Polychrome Geometric Patterns in Architecture. London; N. Y., 2001.

235. Foster R. Pattern of Thought. The Hidden Meaning of the Great Pavement of Westminster Abbey. London, 1991; Westminster Abbey: The Cosmati Pavements / ed. L. Grant, R. Mortimer (Courtauld Research papers. № 3). London, 2002.

236. Beckwith J. Studies in Byzantine and Medieval Western Art. London, 1989. Р. 281; Gnoli R. Marmora romana. Fig. 141.

237. Caillet J.-P. L’Antiquité classique, le haut Moyen Âge et Byzance au musée de Cluny: Sculpture et décoration monumentales, petite sculpture, orfèvrerie et métallurgie: objets d’usage personnel et profane, orfèvrerie et metallurgie: objets à destination votive ou liturgique. Paris, 1985. № 164. P. 19, 237–240; Kaiser Heinrich II. 1002–1024. Р. 333–334. № 166.

238. Ornamenta Ecclesiae: Künst und Künstler der Romanik. 1 katalog zur Schnutgen-Museums in der Josef-Haubrich-Kusnthalle. 2. Köln, 1985. S. 404–405. F45.

239. Neumann W. A. Der Reliquienschatz des Hauses Braunschweig — Luneburg. Wien, 1891. № 12. S. 126–128. Благодарю канд. ист. наук ст. науч. сотр. ИИМК РАН А. А. Пескову, указавшую мне это издание.

240. Архипова Е. Резной камень в архитектуре древнего Киева. Киев, 2005. С. 28, 29. Рис. 11.

241. Tesch S. Tidigmedeltida sepulkralstenar i Sigtuna — heliga stenar från Köln för såväl hallkult som mäsa i stenkyrka // Situne Dei. Årsskrift för Sigtunaforskning / red. S. Tesch. Sigtuna, 2007. S. 45–68. Fig. 1.

242. Gustafsson N. B. A sacred stone from Björkö’s Black Earth: on the benefi ts of a second examination // Viking and medieval Scandinavia. 2008. 4. S. 159–168

243. Samlingen af norske oldsager i Bergens museum / ved A. Lorange. Bergen, 1875. S. 152; Samdal M. Amuletter. Gjenstander med amulettkarakter i vestnorske graver i tidsrommet 350–1000 e. Kr. Bergen, 2000. S. 53, 129. Fig. 5.2.2e. B Stylegar F.-А. En ny sepulkralstein fra Skjæves land i Øyslebø, Vest-Agder, Norge // Fornvännen. Journal of Swedish Antiquarian Research. Stockholm, 2010. 1. S. 63–67.

244. Vretemark М., Axelsson Т. The Varnhem archaeological research project: a new insight into the christianization of Västergötland // Viking and medieval Scandinavia. 2008. 4. S. 209–219. Fig. 5.

[250]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 83. Фрагмент крокеита, происходящий из мозаичного украшения храмового (?) пола. Великий Новгород (Н-85, Тр VII; полевой номер 19–589; НГОМЗ, КП 35697/413)

 

те». Можно предположить, что мы имеем дело с единичными случаями привоза средиземноморских «сувениров», в частности проникновения этого камня на Север вместе с паломниками, византийскими клириками и ремесленниками.

Однако не менее значимой проблемой истории интересующих нас крестов из плагиоклазового порфирита являются причины их длительного, с XII по XVII век, бытования в культуре средневековой Руси. Естественно, это могло объясняться высоким статусом данных предметов личного благочестия, связанных с паломническими древностями и византийской культурой. К тому же из позднесредневековых описей известно, что этот камень воспринимался как змеевик. Роль камня в культуре Средневековья, особенно редкого камня с редкой расцветкой, в том числе и серпентина, хорошо известна. Это также способно в определенной мере объяснить их столь долгое использование в качестве персональных святынь. Однако представляется, что в данном случае определяющим был именно социальный контекст, в котором существовали эти реликвии.

Ряд древнерусских крестов происходит из подъемного материала. Однако в тех случаях, когда можно что-либо сказать об археологическом комплексе, характеризующем общественную среду, в которой бытовали наши кресты, речь должна идти о высоком социальном и имущественном ранге их владельцев, обладавших активными связями со Средиземноморским регионом. Это не противоречит «клерикально-ремесленному характеру» их попадания на Русь: и клирики, и ремесленники были тесно связаны с древнерусской элитой системой социальных связей. В Киеве такой крест происходит из Андреевского монастыря и вполне мог относиться к одному из княжеских погребений. Состав рязанских кладов также не оставляет сомнений в их принадлежности местному княжью или боярству. Один из новгородских крестов происходит с усадьбы Неревского раскопа, которая входила в домен городского землевладения Мишиничей — Оницифоровичей 245.

Очевидно, перед нами передававшиеся по наследству семейные реликвии, что и определило столь длительное, вплоть до XVI–XVII веков, бытование в княжеской и боярской среде Московской Руси каменных крестов, вырезанных в XI–XII веках в Древней Руси из пелопоннесского крокеита. Появление этих реликвий в монастырских ризницах в качестве вкладов может быть связано с разрушением традиционного семейного быта социальной средневековой элиты в условиях создания централизованного Российского государства, что повлекло за собой переоценку значения крестов из «аспидного камня» в системе средневековых ценностей. Единственный известный крест их крокеита в Пскове происходит скорее всего именно из церковной ризницы. В культурном слое Пскова «домосковского времени» находки таких крестов неизвестны, как неизвестны и фрагменты крокеита. Очевидно,

______

245. Полевой номер 17/16–14–667. Колчин Б. А. Топография, стратиграфия и хронология Неревского раскопа // Тр. Новгородской археологической экспедиции. Т. I (МИА. 1956. № 55). С. 95, 97. Рис. 32, 33.

[251]

крест попал в Псков вместе с московскими переведенцами высокого ранга, отражая новый этап в развитии местной христианской культуры, и вскоре стал вкладом в одну из местных храмовых или монастырских ризниц. Относительно предшествующего времени, несмотря на известные контакты псковичей с Причерноморьем и их участие в паломническом движении, у нас нет свидетельств, что крокеит поступал в эту часть Древней Руси. В свою очередь, это может свидетельствовать об ограниченном характере культурных контактов и об определенной «периферийности» города в этом процессе.

Подведем некоторые итоги. В целом распределение христианских древностей по различным районам средневекового Пскова соответствует хронологическим этапам их заселения. Стоит отметить «качественную равномерность» такого распределения. В подавляющем большинстве районов преобладают янтарные кресты; энколпионы представлены на всех основных раскопах. Их концентрация в Кроме и Довмонтовом городе соответствует общественному статусу этой территории.

В целом подобная равномерность может отражать сравнимый социальный статус жителей различных районов средневекового города. Вместе с тем частота встречаемости предметов личного благочестия на дворовых комплексах Пскова XI–XV веков значительно ниже, чем в Новгороде. Так, распределение учтенных в настоящем исследовании древностей этого времени по регионам для Крома и Довмонтова города составляет 8 единиц, для Старого Застенья — 65, для Среднего города (по материалам Трупеховского раскопа) — 5, для Полонища — 7, для Запсковья — 12 и для Завеличья — 10. В Новгороде количество предметов с некоторых усадеб может превосходить общее число находок христианских древностей целого района Пскова, несмотря на сопоставимость исследованных археологически площадей

В качестве еще одной характерной черты всего комплекса христианских древностей Пскова можно отметить незначительное количество предметов личного благочестия, одновременно бытовавших в городской культуре, и практическое отсутствие нательных крестов из цветного металла XII–XIV веков. По состоянию на начало 2000-х годов, несмотря на интенсивное археологическое изучение города, для Пскова XI — первой половины XV века было известно 24 нательных креста из цветного металла. При этом на почти 10 000 кв. м, раскопанных в Старом Застенье, с учетом трех экземпляров, плетенных из проволоки, приходится всего 9 металлических крестов из 61 предмета личного благочестия, без учета энколпионов. Впрочем, в последнее время существенно увеличилось количество таких крестов, найденных в Завеличье. В этой связи необходимо отметить многочисленные литейные формочки для крестов (не менее 10), которые, на наш взгляд, отражают стремление местной общины восполнить своеобразный вакуум религиозных предметов из цветного металла 246. На этом фоне существенно возрастают роль и количество крестов из камня и янтаря. В исследование было вовлечено 15 каменных крестов (13 — Застенье, 1 — Полонище, 1 — Завеличье), среди которых есть южнорусские шиферные (пирофилитовые) экземпляры с овальными в сечении лопастями и выделенным средокрестием 247, и незначительное количество каменных иконок.

_____

246. Полевые номера: ПЛ-76-III-И-10–122, ПЛ-76-III-В-9–42, ПЛ-76-III-В-9–41, 3542/7, ПЛ-82-IVБЭ-372–8, ПЛ-82-IVБ-Э-385–8, ПЛ-87-XIII-Е-13–359, ПЛ-88-Х-15–250, ПЛ-88-XIV-Б-7–39, ПЛ-88-XIVБ-9–112.

247. Ю. В. Колпакова учитывает 20 каменных крестов в Пскове. Мнение о том, что они составляют всего лишь 5 % от общего количества крестов, не может быть признано корректным. В расчеты включены многочисленные металлические кресты со всей территории Псковской земли XVI–XVIII вв., т. е. той эпохи, когда каменные кресты действительно вышли из употребления.

[252]

Также важно отметить, что около половины всех нательных крестов XI — начала XV в. составляют предметы из янтаря, которых во время проведения исследования было учтено более 30.

В анализируемом комплексе христианских древностей присутствуют 14 энколпионов, 10 из которых можно датировать концом XI — XIII в., а 4 относятся к XIV–XV векам. Основное количество энколпионов домонгольского времени (4) происходит из раскопок в Старом Застенье 248, 3 — из Крома и Довмонтова города 249, один — из Завеличья, один — из Запсковья и один является случайной находкой. Это свидетельствует не только о раннем времени освоения Старого Застенья и степени его исследованности. С Застеньем традиционно ассоциируется место проживания элиты города, «мужей псковичей», воплощавших в своей культуре городские традиции. В силу этого концентрация здесь энколпионов представляется естественной. Однако стоит отметить, что два из них принадлежат к одному типу. Энколпион, найденный на Завеличье, отличается плохим качеством отливки или большой степенью изношенности. Крест из раскопок 1987 г. 250, бытовавший на основной территории Древней Руси преимущественно в домонгольское время, в Пскове выпадает в слой, датируемый концом XIII — первой половиной XIV века. Подобное запаздывание в использовании предметов личного благочестия можно увидеть и на примере янтарного креста с криновидными ветвями 251, бронзового креста с шариками на концах 252 и форм для их отливки. Эти предметы, которые на основной территории Древней Руси обычно не выходят за рамки середины — второй половины XIII века, здесь могут датироваться XIV столетием.

Таким образом, для Пскова оказывается характерным достаточно стандартный набор христианских древностей, в котором металлические предметы личного благочестия «замещаются» янтарными и каменными крестами. Такой набор хорошо соотносится с внешним обликом скромных дворов с их средними размерами — до 300 кв. м, владельцы которых могли принадлежать к одному социальному кругу. Все это должно объясняться особенностями церковной и социальной культуры этого города. Казалось бы, эти наблюдения однозначно сближают быт псковских дворов с культурой усадеб новгородских сотен, выявленных на Торговой стороне 253, что может дополнительно подтвердить сделанные выше выводы о сотнях как основе социальной организации Пскова. Действительно, археологические исследования Новгорода показывают, что для культуры сотенного населения было характерно как раз преобладание предметов личного благочестия из камня и янтаря. Однако здесь же можно наблюдать и определенные отличия от быта псковичей. В Новгороде культура жителей сотен, не имевшая глубоких традиций, демонстрирует быстрое выпадение в культурный слой элитных вещей, прежде всего энколпионов, тогда как длительное использование предметов личного благочестия оказывается характерным для боярских родов. Одним из возможных факторов, определивших такие особенности культуры жителей сотенных усадеб, могла быть социальная мобильность этих групп населения.

Представляется, что особенности бытования предметов личного благочестия в Пскове не отменяют увиденной исторической закономерности, а лишь конкрети-

________

248. ПОГИХАМЗ, П-54-№ 3542/17; полевые номера: ПЛ-85-VIII-Ж-18–947–1, ПЛ-87-XIII-А-13–585–11, ПЛ-89-Х-Г-27–23.

249. ПОГИХАМЗ, № 3443/39; 2208/220.

250. Полевой номер ПЛ-87-XIII-А-13–585–11.

251. Полевой номер П-98-ТI-И-15–217.

252. Полевой номер ПЛ-90-XVI-Л-10–1246; ПОГИХАМЗ, № 63217/492.

253. Мусин А. Е. Христианская община древнерусского города. С. 30–32

[253]

зируют ее. Очевидно, мы являемся свидетелями не столько отражения уже существовавших родовых традиций боярских семей, сколько процесса их формирования, поскольку сложение местного служилого боярства в Пскове как раз являлось нервом местной социально-политической истории 254.

Периферийное положение Пскова в Древней Руси способствовало становлению такого состояния дел, при котором количество и серийность бытовавших в Пскове крестов из цветного металла и энколпионов резко отличали этот город от других поселений. Стоит отметить, что в Пскове до сих пор не найдены такие характерные для домонгольской Руси предметы христианского культа, как иконки-подвески с образами евангельских сцен, Богоматери, архангелов или святых и змеевидной композицией, традиционно именуемые «амулетами-змеевиками». Незначительное количество древностей, связанных с паломничеством (кресты из стеатита и перламутра) или контактами с Причерноморьем (кресты из проволоки), не меняют общую ситуацию. Следы длительного использования элитных предметов личного благочестия в среде сотенного населения свидетельствуют о серьезных социокультурных изменениях, происходивших в среде княжеских «мужей псковичей». Оказавшиеся вдали от основной борьбы за престижные столы Древней Руси, вызывавшей постоянное перемещение князей и их окружения, местное население, входившее в сотенную организацию, осело на землю, что и привело к формированию культурной стабильности. Подобные «консервативность» и даже «архаика» псковского повседневного быта в XIV веке демонстрируют процесс складывания нового типа христианской культуры, опиравшейся на семейную традицию, что предполагало передачу святыни по наследству.

Любопытно, что такого рода культурная инерция будет читаться в материалах Пскова и позднее, в XV–XVI века. Так, стоит отметить целый ряд небольших по размерам янтарных крестов, бытовавших в Пскове в это время, когда в целом янтарные кресты уже не были характерны для древнерусских городов. Тот факт, что янтарные кресты доживают в Пскове до позднего Средневековья, засвидетельствован экземплярами, на которых процарапаны Т-образный Голгофский крест с орудиями страстей и элементами надписи «IС ХС ЦРЬ СЛВ» 255. Эти изображения были типичны для стилизованных восьмиконечных крестов с голгофской символикой, которые встречаются на Руси и, в частности, в Пскове начиная с XV века, а может быть, и несколько ранее 256 (рис. 84). Характерно, что в культурном слое Новгорода ни подобного рода крестики-«сердечки» с тропарем св. Кресту, ни кресты с голгофской символикой практически неизвестны, хотя отдельные экземпляры встречаются в слоях второй четверти XV века. Это свидетельствует не столько о культурном различии Пскова и Новгорода в данное время, сколько о более поздней дате этого типа крестов на Русском Севере вообще.

______

254. См. гл. 2.

255. Полевые номера: Пет-IV-3–14–129, Бог-II–VI-95, ПЛ-85-XIII-Д-9–935, № 16959/126. Ю. В. Колпакова насчитывает 6 таких крестов. См.: Колпакова Ю. В. Каменные и янтарные нательные кресты Пскова и Изборска. С. 105–107. Подобные кресты известны в материалах позднесредневековых некрополей Москвы, в частности они были обнаружены во время раскопок Моисеевского монастыря «у Троицкого кружала» на Манежной площади весной 1995 г. См. о раскопках: Векслер А. Г., Беркович В. А. Материалы археологических исследований некрополя Моисеевского монастыря на Манежной площади в Москве // Культура средневековой Москвы: XVII в. М., 1999. С. 199–206.

256. Колпакова Ю. В. Нательные кресты с голгофской тематикой в фондах Псковского музея-заповедника. С. 57–66. Исследовательница считает, что они появляются в Пскове уже во второй половине XIV в. и соответственно удревняет дату янтарных крестов с голгофской символикой. См.: Колпакова Ю. В. Каменные и янтарные нательные кресты Пскова и Изборска. С. 106–107. Ср.: Винокурова Э. П. Металлические литые кресты-тельники XVII в. // Культура средневековой Москвы: XVII в. М., 1999. С. 326–360.

[254]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 84. Кресты из янтаря с голгофской символикой XV–XVI вв. Псков ( Колпакова Ю. В. Каменные и янтарные нательные кресты Пскова и Изборска. С. 106. Рис. 1)

 

Итак, корпус христианских древностей Пскова XI–XIII веков представляется нам характерным именно для культуры сотенного населения, как она нам известна по новгородским материалам. К ее признакам стоит отнести минимальное количество изделий из цветных металлов, в том числе и нательных крестов, обилие каменных формочек, отражающих попытки местного производства подобных изделий, преобладание каменных и янтарных крестов, незначительное количество энколпионов, представленных типовыми находками, а не редкими и индивидуальными, как это имеет место на боярских усадьбах Новгорода. Налицо феномен, который стоило бы назвать «аскетизм повседневной христианской культуры». Культурное и социальное содержание этой характерной черты древнерусской культуры раскрывается перед нами в количестве и качестве христианских древностей, представленных предметами личного благочестия, что может быть связано как с причинами экономического характера, так и с подвижностью сотенного населения. Таким образом, характер комплекса псковских христианских древностей косвенным образом подтверждает наши выводы о сотенном характере социально-политической организации города и об изначальном отсутствии здесь родовой боярской аристократии.

Знакомство с корпусом предметов личного благочестия показывает, что христианская культура Пскова развивалась исторически, в целом соответствуя тому, что было характерно для остальных русских земель, но и демонстрируя местные особенности. Несмотря на то что данные о религиозной жизни Пскова для XII–XIII веков в письменных источниках практически отсутствуют, археологические материалы, представленные христианскими древностями — крестами из перламутра и стеатита с выемками для реликварных вставок, свидетельствуют об участии псковичей в характерном для Руси паломничестве в Средиземноморье 257. Контакты с Византией, несомненно, существовали, хотя и представляются опосредованными: «змеевики» и кресты из плагиоклазового порфирида здесь так и не встречены, несмотря на вековое исследование местных древностей. Подробная характеристика этапов  историко-художественного процесса в Пскове, как и сопоставление выводов, полученных при анализе различных категорий источников, характеризующих местную культуру, заслуживает отдельного исследования,  выходящего за рамки этой книги. Вместе с тем определенные соответствия и закономерности в этой области представляются очевидными. В истории древнерусского искусства прочно утвердилось мнение, что Псков, несмотря на свою пери ферийность, был вовлечен в общерусские культурные процессы. Остается понять лишь степень этой вовлеченности.

Исследования историков древнерусского зодчества показывают, что архитектура Пскова на своем начальном этапе определенно

_______

257. Мусин А. Е. Паломничество в Древней Руси. С. 231–272.

[255]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 85. Монастырь Св. Иоанна Предтечи в Пскове на Завеличье.

 

отражает общерусские закономерности. Достоверно известно о строительстве здесь в XII веке четырех храмов, а именно Троицкого собора, церкви монастыря Св. Иоан на Предтечи (рис. 85), церкви Св. вмч. Димитрия Солунского (1137–?; 1144–?) и Спасского собора Мирожского монастыря (рис. 86), большинство из которых были созданы в русле новгородских архитектурных тенденций того времени 258. С. В. Белецкий полагает, что основание каменного Троицкого собора в Пскове может датироваться 1137 г. 259 Менее всего известна архитектура раннего Троицкого храма, который в течение веков был полностью перестроен, однако весьма вероятно, что в конце XII в. над ним трудилась смоленская артель. В дальнейшем в псковском зодчестве исследователи отмечают консервацию архитектурных форм, для которых XII век оказывается образцом для подражания 260. Это наблюдение стоит сопоставить со сделанными нами выводами об определенном «архаизме» псковичей в области использования предметов личного благочестия.

Несмотря на то что развитие искусства иконы также шло в русле общерусских тенденций 261, в исследованиях было принято отмечать определенные «архаизм» и «консервативность» псковской культуры, что, казалось бы, вновь соответствует известным закономерностям археологического и архитектурного материала. В последнее время в отечественном искусствоведении можно наблюдать отказ от культивирования представлений об архаике в псковской живописи. Появление подобных мнений объясняется нераскрытостью памятников реставрационными методами,

_________

258. Михайлов С. П. Исследование собора Иоанна Предтечи в Пскове // Краткие сообщения Института археологии. 1982. Вып. 172. С. 74–79; Раппопорт П. А. Зодчество Древней Руси. Л., 1986. С. 73–74; Иоаннисян О. М. Собор Иоанна Предтечи в Пскове и его место в архитектуре Руси XII в. // Древнерусское искусство: художественная жизнь Пскова и искусство поздневизантийской эпохи: к 1100-летию Пскова: сб. статей. М., 2008. С. 9–22.

259. Белецкий С. В. «Яведова» печать (из истории Пскова XII в.). С. 21–24.

260. Комеч А. И. Каменная летопись Пскова XII — начала XVI в. М., 1993. С. 35–68, 246–247.

261. Лифшиц Л. И. Очерки истории живописи Пскова. Середина XIII — начало XV в. Становление местной художественной традиции. М., 2004; Древнерусское искусство: художественная жизнь Пскова… М., 2008.

[256]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 86. Спасо-Преображенский Мирожский монастырь в Пскове. Фото конца XIX — начала XX в. (ФО НА ИИМК РАН, О.469.62)

 

приведшей к необоснованному удревнению их датировок. По мнению коллег, на фоне памятников своего времени псковские иконы смотрятся стилистически современно и однородно 262. Впрочем, иконопись как деятельность, связанная преимущественно с публичным культом, и предметы личного благочестия характеризуют различные уровни христианской культуры. Облик псковских икон, современный стилистике других иконописных школ, мог быть обусловлен тем, что в создании этих образов принимали участие передвижные артели и странствующие богомазы, как раз и обеспечивавшие такое художественное единство. Именно этой социальной группе мы можем быть обязаны привнесением определенных новшеств даже в консервативную среду, причем последнее могло осуществляться на различных уровнях, в том числе и на уровне мелкой пластики, отражавшей особенности монументальной иконографии. В данном случае важно понять, какова была степень восприимчивости псковской среды к культурным инновациям.

Известная икона свв. Бориса и Глеба конца XIV — начала XV века из церкви c. Большое Загорье под Псковом считалась не только образцом псковской «архаики» (рис. 87, 3), но и до недавнего времени редким памятником борисоглебского цикла в Пскове этого времени. В 2001 г. на Покровском III раскопе в Окольном городе Пскова на берегу р. Великой в археологическом контексте XV века была найдена двусторонняя каменная иконка с образами свт. Николая и свв. князей Бориса и Глеба 263 (рис. 87, 1). По мнению Э. С. Смирновой, сочетание этих святых на иконах восходит к XI веку, поскольку их совместное явление в чудесах упоминается в памятниках

______

262. Шалина И. А. Псковские иконы XIV–XV вв. из собрания ГРМ: вопросы стиля и времени создания // Древнерусское искусство: художественная жизнь Пскова… С. 204.

263. Королева Э. В. Каменные иконки из коллекции Пскова // Археология и история Пскова и Псковской земли… Псков, 2004. С. 110–111. Рис. 1. Размеры иконки 4,8 × 5 см.

[257]

[ИЛЛЮСТРАЦИЯ]

Рис. 87. Образы свв. князей Бориса и Глеба в псковском искусстве: 1 — шиферная иконка с образом свт. Николая и свв. князей Бориса и Глеба. XV в. Окольный город. Псков (Королева Э. В. Каменные иконки из коллекции Пскова. С. 111. Рис.1); 2 — бронзовая иконка с образом свт. Николая и свв. князей Бориса и Глеба. XV в. Частная коллекция; 3 — икона свв. Бориса и Глеба. Конец XIV — начало XV в. Из церкви с. Большое Загорье под Псковом. Государственная Третьяковская галерея.

 

борисоглебского цикла этого времени. Такая «троица» могла отражать своеобразие их почитания в Вышгороде и Киеве и быть связана с календарными датами их памяти в майской минее, расположенными рядом 264.

Иконографическая схема псковской находки хорошо вписывается в современную ей мелкую пластику других регионов, представленную в ином материале, некоторым образом отличаясь от известных изображений святый братьев в камне 265 (рис. 87, 2). Отличается их иконография на иконке и от их изображения на иконе из Большого Загорья. В последнем случае характерно вертикальное положение мечей на иконе, тогда как на «николоборисоглебских» иконках читатель легко может увидеть, что рукояти мечей наклонены к правой руке святых. Очевидно, перед нами реплики неизвестной нам иконы, старательно сохраняющие особенности первообразной

______

264. 2 мая празднуется перенесение мощей свв. Бориса и Глеба, а 9 мая — перенесение мощей свт. Николая из Мир Ликийских в Бари. См.: Смирнова Э. С. Отражение литературных произведений о Борисе и  Глебе в древнерусской станковой живописи // Тр. отдела древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР. 1958. Т. 15. С. 312–320; она же. Заметки о связях иконографии св. Димитрия Солунского и свв. благоверных князей Бориса и Глеба (мотивы уподобления) // Искусство христианского мира. М., 2002. Вып. 6. С. 115–122; она же. Иконография святых Бориса и Глеба // Православная энциклопедия. Т. VI (Бондаренко — Варфоломей Эдесский). М., 2003.

265. Николаева Т. В. Древнерусская мелкая пластика из камня XI–XV вв. № 1, 30, 75.

[258]

иконографии. Столь же очевидно, что, несмотря на определенную связь между свт. Николаем и свв. Борисом и Глебом, присущую русской религиозности, совстречаемость этих святых в иконографии не носит изначального характера. Новгородские иконы свт. Николая из Духова монастыря и Никольской церкви на Липне конца XIII века действительно имеют на полях изображения свв. Бориса и Глеба. Однако этим изображениям, предположительно связанным с заказчиками иконы, присущ патрональный характер, и они не могут быть поставлены в связь с устойчивым общерусским культом. Только в XIV веке этот совместный культ становится более осязаемым.

Между тем Борисоглебская церковь в Пскове определенно существовала в начале XIV века; тогда же, в 1313 г., появляются изображения свв. Бориса и Глеба в диаконнике Рождественского собора Снетогорского монастыря 266. Иконография святых братьев в ее первоначальном виде была известна псковичам, действительно сохранившим, как свидетельствует икона из Загорья, характерные особенности вышгородского культа. Эти особенности восходят к древнейшей иконе свв. Бориса и Глеба первой половины XIII века, ныне хранящейся в Киеве 267. Такой иконографии и придерживались псковские мастера, несмотря на заносимые в их город иконографические новшества 268. Новые изводы в изображении свв. Бориса и Глеба оказались восприняты здесь лишь в «московское время» 269. Таким образом, новые подходы к псковской иконописи не отменяют общего впечатления о традиционной системе ценностей псковского общества.

Знакомство с повседневной христианской культурой псковичей было последним этапом историко-археологического исследования, завершение которого позволяет нам перейти непосредственно к знакомству с параллельной историей властных структур псковской Церкви и общества и заключительным выводам, касающимся соотношения христианской и городской общины в средневековом Пскове.

______

266. Лифшиц Л. И. Очерки истории живописи Пскова. С. 225–226; Сарабьянов В. Д. Патрональные и ктиторские изображения во фресках собора Снетогорского монастыря: опыт реконструкции // Археология и история Пскова и Псковской земли… Псков, 2009. С. 151–163.

267. Основание датировки и атрибуции см.: Черногубов Н. Н. Икона «Борис и Глеб» в Киевском музее русского искусства // Древнерусское искусство XV — начала XVI в. М., 1963. С. 285–290; Голубев С. И., Пелькина Л. А. Исследование иконы «Борис и Глеб» из Киевского музея русского искусства // Вопр. комплексного исследования художественных музеев. (Государственный Русский музей). Л., 1986. С. 101–103; Членова Л. Г. К вопросу атрибуции древних икон из собрания Национального Художественного музея Украины с помощью радиоуглеродного метода // Восточноевропейский археологический журнал. 2001. 6 (13). Ноябрь–декабрь. (http: //archaeology. kiev. ua/journal/061101/chlenova. htm). Попытки представить икону тверским произведением более позднего времени могут быть оставлены. См.: Попов Г. В., Рындина А. В. Живопись и прикладное искусство Твери ХІV–ХVІ вв. М., 1979. С. 32–41, 252–259. Связь иконы с Новгородом и Савво-Вишерским монастырем может быть объяснена тесными контактами Новгорода и Киева домонгольского времени.

268. Так, В. Г. Пуцко считает, что бронзовый образок со Спасителем (ПГОИХАМЗ, № 63215–490) был вдохновлен византийскими образцами и изготовлен, судя по всему, за пределами Пскова. См.: Пуцко В. Г. Средневековая мелкая пластика в Пскове. С. 88.

269. Васильева О. А. Житийная икона 1545 г. «Владимир, Борис и Глеб» из собрания Псковского музея-заповедника // Памятники культуры: новые открытия, 2000. М., 2001. С. 178–184.

[259]

Цитируется по изд.: Мусин А.Е. Церковь и горожане средневекового Пскова. Историко-археологическое исследование. СПб., 2010, с. 204-259.