Японское общество и государство в VI—VIII веках

С конца VI века, особенно после того как регентом стал Сётоку-тайси, процесс институализации японского государства проходил довольно быстро. Многочисленная эмиграция из государств Корейского полуострова и Китая, вызванная политической нестабильностью в этом регионе, обеспечила необходимый приток образованных людей — квалифицированный персонал для нужд формировавшейся японской бюрократии. Активизировались дипломатические, культурные и иные контакты с материком. В Китай направлялись студенты, становившиеся по возвращении после многолетнего отсутствия наставниками придворных аристократов. Известны случаи, когда корейцы и китайцы переправлялись в Японию целыми общинами, основывая поселения, становившиеся центрами распространения континентальной культуры в Японии. Стадиально более зрелые институты государств Дальнего Востока предоставляли готовые образцы государственного устройства, частично применимые и на Японских островах. Энити, длительные годы изучавший медицину в Китае, доносил правительнице Суйко: «Изумительна великая страна Тан, законы в которой установлены крепко. Следует постоянно поддерживать с ней отношения» [Нихон сёки, Суйко, 30—7—0, 622 г.] 1.

Буддизм был важной, но не единственной составляющей культурного потока, направленного в Японию. Организация чиновничества, институты управления, политическая мысль, материальная культура того времени несут на себе следы непосредственного влияния Кореи и Китая. Прежняя система управления, основанная на чисто родовой организации общества, не была эффективной в условиях, когда расширялась территория государства, росла численность населения, усиливалось имущественное и социальное расслоение.

Положение Японии в качестве реципиента иноземной культуры достаточно своеобразно: осуществляемые заимствования

[09]

были вызваны чисто внутренними потребностями, а не навязаны извне. Отдаленность Японии от материка труднопреодолимым для тогдашних мореплавателей водным пространством в значительной степени затрудняла проникновение всего нежелательного для самих японцев.

Одним из ранних свидетельств обращения к иноземным примерам служат «Уложения в 17-и статьях» 2 (604 год) — сочинение, приписываемое Сётоку-тайси. «Уложения» представляют собой компиляцию, составленную на основе классических книг конфуцианства и позднейших литературных произведений («Шан шу», «Ши цзин». «Лунь юй», «Вэнь сюань» и др.). Сочинение имеет целью дать наставления в основах управления, формулирует принципы взаимоответственных отношений между государством и подданными, исходя из конфуцианского понимания управления при наличии сильного правителя. Интересно, что конфуцианское представление о возможности смены неправедного правителя или династии («мандат неба») не было отражено в «Уложениях». Не получило оно признания и в позднейших социально-политических произведениях, что свидетельствует о сознательном, выборочном и весьма осторожном характере заимствований с материка. «Уложения» высоко оценивают буддизм как регулятор внутригосударственных отношений и предписывают подданным поклонение «трем сокровищам», т. е Будде, Закону (Вероучению Будды) и монахам.

За год до появления «Уложений», в соответствии с китайскими образцами, при дворе были введены 12 рангов. С помощью этих рангов находившиеся тогда у власти правительница Суйко (592—628), Сётоку-тайси и Сога Умако предприняли попытку умалить значение наследственных титулов (кабанэ) родоплеменной аристократии и поощрить активно формировавшуюся служилую знать. Если кабанэ даровалось всем членам рода, то ранги присваивались индивидуально. Так, незнатному иммигранту Курацукури-но-обито-Тори за сооружение статуи Будды в храме Асука-дэра был пожалован высокий ранг дайнин — третий в «табели о рангах» того времени [Нихон сёки, Суйко 14—5—5, 606 год].

При Сётоку активизируются дипломатические контакты с суйским Китаем. В составе посольств на материк отправляются монахи и чиновники, обучавшиеся там «китайской мудрости». В конце 645 года принимается решение о переводе дворца из Асука в приморский порт Нанива (современная Осака). Этот выбор был, по всей вероятности, продиктован тем, что именно через Нанива в то время осуществлялись основные связи с Китаем и государствами Корейского полуострова. Растущее самосознание японского государства нашло отражение и в составленной в 620 году усилиями Сётоку и Сога Умако первой истории Японии (текст не сохранился).

Однако эти, а также и некоторые другие реформаторские начинания носили изолированный характер. Всеобъемлющие

[10]

нововведения стали проводиться с 646 года, когда после убийства Сога Ирука была свергнута его ставленница правительница Когёку и на престол взошел Котоку, которому возле буддийского храма Асука-дэра придворные принесли клятву верности, обращаясь к синтоистским божествам.

Новый правитель впервые ввел девизы правления (нэнго). Для первого девиза было избрано сочетание иероглифов «тайка» — «великие перемены». В 1-й луне 646 г. Котоку издал указ («Кайсин-но тё»), состоявший из четырех статей. Согласно первой из них, упразднялось наследственное владение рабами и землей. Вместо этого провозглашалась государственная собственность на землю и, в соответствии с рангами, выделялись фиксированные кормления. Статья вторая предписывала новое территориальное деление страны на провинции и уезды, определяла статус столицы. Статья третья объявляла о подворной переписи и о составлении реестров для передела земли. Четвертая статья отменяла прежнюю произвольную трудовую повинность и устанавливала размеры натурального подворного обложения.

Реформы, таким образом, были призваны укрепить центральную власть, кодифицировали систему управления, определяли отношения между центром и периферией, фиксируя размер регулярного налогообложения. Реформы имели далеко идущие последствия не только для государственного, социального и экономического устройства страны. Новые законы стимулировали и процесс индивидуализации личности, поскольку распределение земли производилось в зависимости от количества едоков, т. е. модулем системы землепользования был признан не коллектив, а индивид.

Такие серьезные реформы не могли не ущемлять права многих представителей родоплеменной аристократии. Вся пореформенная эпоха отмечена увеличением числа мятежей и заговоров, первый из которых был изобличен уже в 9-й луне 1-го года Тайка. Помимо непрекращавшейся борьбы за власть постоянным источником социальной напряженности становились общественные работы (сооружение дворцов, буддийских храмов, каналов, крепостей), в которых было обязано принимать участие податное население. Государство вообще активизировало свою деятельность во всех областях, включая военную. Участились походы против «варваров» на северо-востоке острова Хонсю, в 661— 668 годы были отправлены три экспедиционных корпуса на Корейский полуостров. Эти походы закончились провалом, и с тех пор японские правители оставили надежду приобрести влияние на материке. Основную свою энергию государство направляло на создание внутриполитической структуры: вводились должности различных министров, одну систему ранжирования сменяла другая, разработанная более детально. В 664 году насчитывалось уже 26 придворных рангов.

Анализ содержания реформаторской деятельности с полным

[11]

основанием дает право утверждать, что преобразования были в первую очередь направлены на усиление центральной власти и ослабление родоплеменной аристократии. Нельзя сказать, однако, что знатные роды лишались своего былого могущества. Нововведения больше задели интересы провинциальной аристократии, лишив ее прежней самостоятельности. Так, территория, подвластная ранее главам местных родов (куни-но мияцуко), дробилась надвое, причем одной частью территории продолжали управлять главы родов, а для управления другой двор посылал своих чиновников [Иноуэ, 1974, с. 322, 323]. Во вновь образованные уезды также назначались чиновники, присылаемые двором. В Центральной Японии представители влиятельных родов занимали важнейшие государственные посты, что в значительной степени предопределялось их прежним социальным статусом. Они обеспечивались землей и жалованьем. Но реформаторам удалось «между главами родов, источниками их богатства и политического могущества поставить публичные институты государства... То, что раньше было доходом от земли и рабочей силы... теперь жаловалось императором в форме бенефиция» [Hall, 1966, с. 62— 63].

После смерти императора Тэнти (668—671) разгорелась кровопролитная междоусобица, в результате которой правителем стал Тэмму (673—686). Ему удалось в значительной степени ослабить сопротивление родоплеменной аристократии и завершить передел земли, провозглашенный в 646 году. Он сумел до некоторой степени заставить знать возвращать государству кормления после оставления ею чиновничьих должностей.

В правление Тэмму становятся особенно заметны мероприятия по укреплению и воспитанию служилой знати. Указом 673 года впервые устанавливаются критерии для назначения на чиновничьи должности [Нихон сёки, Тэмму, 2—5— 1, 682 г.]. Принимаемые на службу должны были какое-то время занимать должность тонэри, в обязанность которых входила охрана двора и исполнение второстепенных поручений, а уже затем, в зависимости от проявленных ими способностей, они могли назначаться на чиновничьи должности. Постоянно возраставшая необходимость в более детальной социальной и чиновничьей стратификации побудила Тэмму ввести в 685 году уже 60-ступенчатую систему ранжирования. Сфера применения рангов неотступно расширялась, и теперь рангом при дворе обладали все (кроме самих правителей), включая могущественных министров, членов правящего рода и самых незначительных делопроизводителей. Тэмму старался направить жизненную активность аристократии в русло чиновничьего служения. Такая политика продолжалась и после него. В результате высшее чиновничество формировалось в основном за счет прежней родоплеменной аристократии. Необходимо помнить, однако, что многие влиятельные роды не смогли преодолеть инерционность мышления и их значимость сошла на нет.

[12]

Роль Тэмму велика и в деле идеологического оформления государства. В его правление провозглашается повеление составить «императорские записи», в которых надлежит отразить «дела старины» [Нихон сёки, Тэмму, 10—3— 17, 682 г.]. Эти записи послужили впоследствии основой для написания «Нихон сёки». В том же году было начато составление свода законов «Киёмихарарё», обнародованного уже в правление Дзито (690— 697 гг., текст не сохранился).

Когда на престоле находилась Дзито, сторонники реформ осуществили еще одно важное мероприятие: были составлены подворные списки с целью регулярного и упорядоченного взимания налогов. Дзито завершила еще один проект своего предшественника. Речь идет о строительстве постоянной столицы Фудзивара, спроектированной по подобию Чанъани и представлявшей собой чиновничий город с заранее определенной планировкой. Согласно оценкам, в этом первом японском городе могло проживать 30—40 тысяч человек [Wheatley, See, 1978, с. 113— 115].

В 697 году Дзито отреклась от престола в пользу 15-летнего Момму. Однако она не ушла от государственных дел. Как сказано в указе царицы Гэммэй (707—715), «Дзито и Момму совместно повелевали и правили Поднебесной». Одним из основных результатов их правления оказалось составление свода законов «Тайхо рицурё», работа над которым была завершена в 700 году.

Согласно «Тайхо рицурё» и «Ёро рицурё» (этот свод законов увидел свет в 757 г.), административно-чиновничий аппарат японского государства представлял собой сложную и разветвленную иерархическую систему. Экономическую основу страны составляла государственная собственность на землю, благодаря чему осуществлялась эксплуатация крестьян, получавших земельные наделы. Эта эксплуатация принимала форму налога продуктами сельского хозяйства и ремесла. Существовала также и трудовая повинность. Статьи законодательства фиксируют существование помимо свободных общинников государственных и частных рабов, которые, однако, никогда не играли решающей роли в процессе общественного производства на Японских островах.

Момму скончался в 707 г., и престол перешел к его матери — Гэммэй. В 710 году дворец перенесли в Нара (Хэйдзё). Решение об изменении местоположения столицы было принято еще во времена Момму. Нара оставалась столицей вплоть до 784 года и оказалась, по существу, первой долговременной резиденцией японских правителей. Причины, по которым двор оставил столицу Фудзивара, замышлявшуюся с определенным размахом, не вполне ясны. Многие японские исследователи считают, что Н ара в отличие от Фудзивара целиком соответствовала ориентации по оси фыншуй («ветер и воды») — традиционному способу расположения построек в пространстве. А может быть,

[13]

масштабы Фудзивара уже перестали удовлетворять потребности быстро растущего государственного аппарата.

И в самом деле, размеры Н ара значительно превосходили прежнюю столицу. Возведение грандиозного по тем временам города (4,8X 4,3 км), также спланированного в основном по подобию Чанъани, потребовало мобилизации колоссальных людских ресурсов. В самой Нара с ее ближайшими пригородами могло проживать до 200 тысяч человек [Wheatley, See, 1978, с. 141]. В городе быстро развивались товарно-денежные отношения, которые, однако, не получили сколько-нибудь значительного распространения за пределами близлежащих местностей.

Ко времени основания Нара стабилизировалась и социальная структура японского общества, которая на протяжении VIII века уже не претерпевала существенных изменений. Эпоха реформ окончилась.

Привилегированное положение в структуре японского общества занимало чиновничество, ясно маркированное как группа, ответственная за сбор налогов, а не их уплату. Прежнее строение общества по кровнородственному принципу оказало на иерархию чиновничества самое непосредственное влияние. В Японии, так же как и в Китае, для того чтобы стать чиновником, требовалось сдать государственные экзамены. Однако система конкурсных экзаменов в Японии носила весьма ограниченный характер, она фактически распространялась лишь на низшие ранги. Как показывают исследования японских историков, для сыновей чиновника рангом ниже 6-го было невозможно подняться выше 4-го ранга и соответствующих этим рангам должностей [Хаякава, 1974, с. 155].

Общественная мысль Японии подразделяла население на две главные категории: рёмин — «добрый (хороший) люд» и сэммин — «подлый люд». К первой категории относились: ки (чиновники 1— 3-го рангов), цуки (4—5-й ранги), остальные чиновники 3, бякутё (свободные общинники), синабэ и дзоко (ремесленники, находившиеся в непосредственной зависимости от двора). В категорию сэммин входили охранники царских могил, преступники и их семьи, превращенные в государственных рабов, частнозависимые, государственные и частные рабы.

Несомненно, что на протяжении VIII века вышеописанная социальная структура претерпевала определенные изменения. Усилия правящего дома были направлены на ее стабилизацию и закрепление, чему противодействовал реальный ход жизни. Для целей нашего исследования, однако, эти изменения не столь важны, и в дальнейшем мы будем касаться их лишь в связи с главным направлением исследования.

Таким образом, в V I—VII веках, т. е. в период, самым непосредственным образом связанный с распространением буддизма, в Японии происходили чрезвычайно многообразные изменения, которые коснулись всех без исключения сфер жизни

[14]

общества и человека. В этот период окончательно сформировалось японское государство, культура которого отличалась невиданной дотоле однородностью. С процессом развития государственности, сглаживающего различие между отдельными регионами, явления сословной дифференциации становятся все более заметными. Наблюдается постоянная конфронтация между прежней родоплеменной аристократией и усиливающейся служилой знатью.

В силу своего положения правящий рад был обречен на постоянное маневрирование между родоплеменной аристократией и служилой знатью. С одной стороны, идеологической основой наследственной власти японских правителей был солярный миф, действенное функционирование которого невозможно вне системы мифологических генеалогий, освящавших кровнородственную структуру родоплеменной знати. С другой стороны, правящему роду приходилось постоянно сталкиваться с необходимостью подавления децентрализатореких тенденций, главными носителями которых были наиболее могущественные кланы родоплеменной аристократии.

Обрисованная в самом общем виде социальная ситуация в Японии VI—VIII веков находила отражение и в идеологии. Для того чтобы лучше уяснить, в каких условиях пришлось буддизму отстаивать свое право на существование, необходимо представить, что же являл собой синтоизм в это время.

[15]

Цитируется по изд.: Буддизм в Японии. Отв. ред. Т.П. Григорьева.  М., 1993, с. 9-15.

Примечания

1. Ссылки на хроники даются по следующей схеме: девиз правления, год — месяц — день, год по европейскому летосчислению.

2. Традиционный перевод памятника — «Конституция 17-ти статей» — не совсем корректен.

3. Общая численность чиновничества в столице, где было сосредоточено его подавляю щ ее большинство, оценивается в 10 тыс. [Wheatly, See, 1978, с. 140]. Из них бюрократов с 5-го по 1-й ранг насчитывалось в 701 г. 125, и на протяжении V III в. их число никогда не превышало 300 [Хаякава, 1974, с. 161]