К берегам загадочного озера Лоб-Нор

1876—1877 гг.

24 августа 1876 года Н. М. Пржевальский отправляется во второе путешествие в глубь азиатского материка. На этот раз он планировал подвергнуть тщательному исследованию озеро Лоб-Нор, бассейн реки Тарим, достигнуть Лхассы и истоков реки Брамапутры.

Намеченный район к исследованию до путешествий Н. М. Пржевальского был известен лишь по китайским источникам согласно карте Клапрота, который составил ее по китайским картографическим материалам, добытым еще во времена императора Киен-Лунга. Эти источники были совершенно нереальными, так как составлены синологами на основе неточных данных миссионеров, не изучавших и не знавших необходимые сведения.

По выражению А. Е. Тизенгаузена,— карту Восточного Туркестана того времени (до путешествия Пржевальского) по точности своей можно уподобить картам Европы, составленным древними географами Греции и Рима.

Пройдя ряд хребтов Восточного Тянь-Шаня, Н. М. Пржевальский вступил в бассейн реки Тарим — самой крупной реки всего Восточного Туркестана и исследовал ее течение на протяжении 750 километров, доказав, что река вполне пригодна для судоходства.

Идя вниз по течению Тарима, путешественник в августе 1877 года достиг озера Лоб-Нор и занялся его исследованием. Были определены главные астрономические пункты, произведен промер глубины, определены координаты расположения, измерена абсолютная высота чаши озера. По сообщению Н. М. Пржевальского, Лоб-Нор даже нельзя назвать озером в полном смысле этого слова,

[38]

а скорее можно назвать огромным болотом с непроходимыми камышовыми зарослями. Вода же в озере — это результат стока реки Тарима.

Неожиданное открытие Пржевальского о том, что Лоб-Нор — конечный пресноводный водоем Тарима, а не озеро, произвело среди всех современных географов сенсацию. Рихтгофен в своей речи на заседании Берлинского Географического общества в апреле 1878 года начал полемику с Пржевальским. На основании данных древних китайских источников Рихтгофен считал, что озеро, найденное Пржевальским в устье Тарима, не настоящий Лоб-Нор. Настоящий Лоб-Нор должен находиться севернее на 1° и в прямом направлении к востоку от южного поворота Тарима, близ впадения в него реки Уген-Дарьи. Свое мнение Рихтгофен мотивировал следующим: 1) Лоб-Нор озеро соленое, а открытое Пржевальским—пресное; 2) китайские карты показывают Лоб-Нор в другом месте и в другом природном окружении. Рихтгофен полагал, что существует особый рукав, уносящий воды Тарима к востоку, где и образуется настоящий Лоб-Нор.

Вскоре после такого заявления Н. М. Пржевальский опубликовал в Лондоне и Петербурге свой ответ Рихтгофену, убедительно доказав заблуждения маститого ученого. Этот ответ был переведен на все иностранные языки. Рихтгофен замолчал. Сомнения рассеялись.

Закончив исследования Лоб-Нора, Пржевальский направился на юг от этого водоема с целью достичь окраин северного Тибета и уточнить границы Тибетского нагорья. На пути в Тибет Николай Михайлович открыл огромный хребет Алтын-Таг («Золотая гора»). Это явилось также неожиданным. Об этом хребте до этого никто ничего не знал. В течение сорока дней в труднейших условиях Пржевальский производит исследование Алтын- Тага, пройдя по его расположению 500 километров: «На огромной абсолютной высоте,— писал он,— в глубокую зиму, среди крайне бесплодной местности мы терпели всего более от безводья и морозов, доходивших до — 16°. Топлива было весьма мало, а при неудачных охотах мы не могли добыть себе хорошего мяса и принуждены были несколько времени питаться зайцами. На местах остановок рыхлая глинисто-соленая почва мигом размина-

[39]

Н.М. Пржевальский после удачной охоты на Лоб-Норе (клишированная).

[40]

лась в пыль, которая толстым слоем ложилась везде в юрте. Сами мы не умывались по неделе, были грязны до невозможности, наше платье было пропитано пылью насквозь, белье же от грязи приняло серовато-коричневый цвет».

Лишения, испытанные путешественником, не пропали даром, его исследования доставили много интересного для науки. Открытие Пржевальским Алтын-Тага всеми географами мира было признано поразительнейшим событием. Оно установило точно северную границу Тибетского плоскогорья. Тибет оказался на 300 км севернее, чем предполагалось раньше.

Здесь же, в Алтын-Таге, Пржевальский открыл дикого верблюда, который нигде в других местах Азии не встречался, а теперь, пожалуй, совсем его нет.

После исследования Алтын-Тага Пржевальский отправился обратно в Кульджу. На пути он заболел пустынной болезнью, которая сопровождалась нестерпимым зудом тела, заболели также В. Роборовский и Ф. Эклон.

В Кульдже Пржевальский не только лечился, но и готовил экспедицию к дальнейшему походу в Тибет, уже не по Туркестану, а обходя его с востока по Джумгар- ской пустыне через город Гучен, расположенный у подножья хребта Тянь-Шань, а далее через оазис Хами на юг в Цайдам.

В свободное время от лечения и забот по подготовке экспедиции Пржевальский писал отчет о пройденном пути на Лоб-Нор и Алтын-Таг. Результаты исследований его вполне удовлетворяли. В отчете мы встречаем такую запись:

«...Счастье вновь послужило мне удивительно. С большим вероятием можно сказать, что ни годом раньше, ни годом позже исследование Лоб-Нора не удалось бы. Ранее Якуб-бек, еще не боявшийся китайцев и не заискивавший вследствие того у русских едва ли согласился бы пустить нас далее Тянь-Шаня. Теперь же о подобном путешествии нечего и думать при тех смутах, которые после недавней смерти Бадуалета начали волновать весь Восточный Туркестан».

Несмотря на то, что болезнь еще не прекратилась, Пржевальский решил не терять времени на лечение и отдал приказ о начале перехода в Тибет, так как по сооб-

[41]

щениям из Петербурга англичане готовились вступить в Лхассу через территорию Индии. 28 августа 1877 года караван путешественников выступил из Кульджи, взяв направление к озеру Улюнгур. «Еще раз, и быть может уже в последний раз, пускаюсь я в далекие пустыни Азии,— писал Николай Михайлович в полевом дневнике.— Идем в Тибет и вернемся на родину года через два. Сколько нужно будет перенести новых трудов и лишений! Еще два года жизни принесутся в жертву заветной цели. Зато и успех, если такового мне суждено достигнуть, займет, вместе с исследованием Куку-Нора и Лоб-Нора, не последнюю страницу в летописях географического исследования Внутренней Азии!»

Однако не суждено было и на этот раз пробиться в Тибет и в Лхассу ни англичанам, ни Пржевальскому. Николай Михайлович с великим трудом добрался до города Гучена, расположенного у северного подножья хребта Тянь-Шаня, а дальше идти не мог — болезнь окончательно одолела его. Все средства, рекомендованные китайским лекарем, не помогли. Силы истощались. Вдобавок ко всему Николаю Михайловичу сообщили о смерти любимой матери...

В Гучене Пржевальский получил уведомление военного министерства о том, что взаимоотношения между Россией и Китаем сильно расстроились и что для путешествия время явно не подходящее. Предлагалось отложить поход в Тибет до лучших времен.

«Взвесив все эти обстоятельства, я решил возвратиться в Зайсанский пост, вылечиться там в госпитале и тогда с новыми силами идти опять в Гучен и далее в Тибет. Тяжело было прийти мне к такому решению. Не один раз вчера я плакал при мысли о необходимости вернуться. Трудно было свыкнуться с подобным решением, но горькая необходимость принуждала к нему. Эклон грустил не менее меня. Хотя, конечно, очень тяжело и горько ворочаться, но совестью своею я спокоен: все, что, возможно было сделать, я сделал, перенес целых два месяца, даже более, мучительной болезни и шел вперед, пока была еще малейшая надежда на выздоровление. Теперь эта надежда исчезла окончательно, и я покорюсь горькой необходимости. Таким образом, наши двухмесячные труды дорогою из Кульджи и полный лишений

[42]

Полковник Н.М. Пржевальский. Снимок сделан после возвращения из второго Центрально-Азиатского путешествия в 1877 году.

[43]

переход через Джунгарскую пустыню — все пропало даром. Вот истинное несчастье!»

Невзгоды, перенесенные Пржевальским за последние четыре месяца, сильно подействовали на его настроение, даже вызвали временный упадок духа. «Возвратись из экспедиции,— писал он,— более не пойду в Азию. Пора и отдохнуть. Предстоящее путешествие в Тибет, вероятно, уже будет последним моим путешествием... Будем жить по-старому, тихо и спокойно. Не нужно мне никаких почестей и богатств — дайте мне только тихую жизнь в Отрадном. Там можно жить спокойно, а следить за наукой и событиями также нетрудно, выписывая газеты и журналы».

Но это была лишь временная тоска, мысли о продолжении исследования Азии не покидали великого путешественника. Уезжая из Центральной Азии, Н. М. Пржевальский писал: «Прощай же, моя счастливая жизнь, но прощай ненадолго! Пройдет год, уладятся недоразумения с Китаем, поправится мое здоровье и тогда я снова возьму страннический посох и снова направлюсь в азиатские пустыни»...

Хотя второе путешествие Н. М. Пржевальского по Центральной Азии было непродолжительным и незавершенным, но для науки оно принесло много ценного. К важнейшим достижениям лобнорской экспедиции можно отнести: открытие и описание озера Лоб-Нор, открытие громадной горной системы Алтын-Таг; сбор ценных зоологических материалов диких животных, среди них ценнейшими экспонатами являются шкуры диких верблюдов и дикой лошади, получившей название лошади Н. М. Пржевальского; маршрутные съемки бассейнов Тарима, озера Лоб-Нора и хребта Алтын-Тага, определение их координат; метеорологические наблюдения бассейна Тарима и Восточной части Кашгарии, замечательные этнографические наблюдения над лобнорцами (каракурнинцами) и таримцами.

После путешествия Н. М. Пржевальского в 1876— 1877 гг. карта Восточного Туркестана коренным образом изменилась. Давно утвердившиеся в науке заблуждения в отношении бассейна реки Тарима и озера Лоб-Нор были опровергнуты убедительными доводами гениального путешественника. Даже такой крупнейший географ, как

[44]

глава Берлинского общества землеведения Рихтгофен, был вынужден признать огромное значение открытий, сделанных Н. М. Пржевальским в Восточном Туркестане.

Результаты своих наблюдений, сделанных во втором путешествии, Николай Михайлович изложил в книге «От Кульджи за Тянь-Шань и на Лоб-Нор». Научные общества России и Европы тепло встретили выход в свет этого труда и отметили автора своими наградами. Петербургская Академия наук и ботанический сад в 1878 году избрали Пржевальского почетным членом, в том же году Берлинское Географическое общество наградило медалью имени Гумбольдта, а в 1879 году Лондонское Географическое общество — королевской медалью.

[45]

Цитируется по изд.: Битюков Г.С. Жизнь и путешествия Н.М. Пржевальского. Фрунзе, 1963, с. 38-45.