Петропавловская крепость: сведения о строении (Гернет, 1960)

Как известно, Петропавловская крепость расположена против Зимнего дворца на берегу реки Невы. Декабрист А. М. Муравьев, давая описание Петропавловской крепости, называет ее «гнусным памятником самодержавия на фоне императорского дворца». Они, по его словам, стоят один против другого «как роковое предостережение, что они не могут существовать один без другого».

Прошло более ста лет с того года, когда за стены Петропавловской крепости вошел декабрист, написавший слова, приведенные нами выше. Почти в течение целого века Зимний дворец посылал за стены этой крепости обвиняемых и осужденных. Только в 1917 году сбылись слова Муравьева. На смену императорского штандарта над Зимним дворцом развернулся красный флаг,— и прекратилось существование крепости как оплота царизма и власти помещиков и буржуазии. И дворец и крепость были превращены в музеи. Во дворце собраны несметные сокровища, произведения великих художников, свезенные сюда из дворцов императорской фамилии и знати и ставшие достоянием победоносного народа. Петропавловская крепость превращена в Музей Революции. Толпами идет в оба музея их новый хозяин — народ. Он идет во дворец, чтобы

[160]

восхищаться произведениями искусства, а в Петропавловскую крепость,— чтобы глубже осознать мировое значение победы пролетариата.

Петропавловская крепость была заложена 16 мая 1703 г. К началу интересующей нас эпохи крепость насчитывала всего 60 лет своего существования. Для крепости такой период существования— совсем небольшой, но и за такое короткое время крепость уже успела упрочить за собой славу страшного застенка.

Для более точного уяснения истории Петропавловской крепости приведем некоторые сведения из истории ее постепенного создания. Официальное ее название было «Санкт-Петербургская крепость». В Ленинградском Музее Революции имеется обширная рукопись неизвестного автора под названием «Летопись Петропавловской крепости с 1703 по 1879 гг.». В ней из года в год, с указанием месяца и числа, записаны наиболее важные события из истории крепости. Наибольшая часть этих записей относится к строительству крепости и ремонту отдельных ее частей. Наряду с этим записаны хронологические даты погребения членов царской семьи в Петропавловском соборе, дни иллюминаций в ней по случаю тех или иных торжеств, даты постройки зданий внутри крепости, в редких случаях даны сведения, относящиеся к истории крепости как места заточения обвиняемых и осужденных или их казни. При этом совершенно очевидно, что автор «Летописи», старательно отмечавший дни иллюминаций в крепости, не забывший ни разу за весь период указывать высоту воды в Неве, происшедшие пожары, обходит молчанием такое событие, как казнь декабристов, и дает неясные, иногда лишь косвенные указания о таких крупнейших событиях в жизни крепости, как восстание Семеновского полка в 1820 году и восстание декабристов в 1825 году. Тем не менее названная «Летопись» представляет для нас большое значение и интерес, так как дает точные сведения об отдельных частях крепости, служивших местом заточения, хотя эти сведения и относятся только к самим этим местам, а не к тем людям, которые в них были заточены.

Крепостные стены Петропавловской крепости представляют собой обширный шестиугольник, охватывающий кольцом весь остров по его берегам. В углах шестиугольника расположены бастионы. Стены, соединяющие эти бастионы, носят названия куртин. Эти стены не сплошные, а полые внутри, и это давало возможность использовать помещения, устроенные внутри стен. Обычно внутренние помещения носили названия казематов и служили то для склада военных припасов, то для размещения войска, то для заключения там арестантов. Для защиты крепости

[161]

были устроены равелины, т. е. добавочные стены перед крепостью для защиты входов в крепость. Крепость была построена очень быстро и, по словам названной «Летописи», стоила жизни ста тысячам рабочих. Но быстро отстроенная крепость в течение долгого ряда последующих лет приводилась в лучшее состояние, в частности, ее стены постепенно обкладывались каменными плитами. Работы этого характера очень аккуратно отмечены в «Летописи», так же как и устройство деревянных крыш и каменных плит вместо земляных насыпей сверху стен.

«Летопись Петропавловской крепости» неизвестного автора является, как я уже сказал, на 80 процентов летописью стен этой крепости. Нельзя сказать, чтобы эта хронология превращения земляных стен в каменные, построек новых равелинов, ремонта отдельных частей крепости, замены деревянных прикрытий стен каменными плитами легко читалась, а тем более легко укладывалась в памяти. Но когда вспоминаешь, что за этими стенами царское правительство более двухсот лет держало своих врагов, то начинаешь чувствовать, что эти стены пропитаны кровью. История стен крепости оказывается историей живых людей, умиравших в крепости, или людей, дни жизни которых сокращали эти крепостные стены. Поэтому хотелось бы взять из «Летописи» все относящееся к крепостным стенам, ничего не упуская. К сожалению, это потребовало бы много места, а нередко сухой перечень хронологических дат утомлял бы своим однообразием читателя. Отказываясь от такой подробной истории стен Петропавловской крепости, мы ограничимся приведением лишь некоторых, более крупных событий из истории крепостных укреплений за период до начала 30-х годов XIX века.

Характерны наименования различных частей этой крепости. Эти наименования связаны с именами вельмож и приближенных Петра I и с именами царей и цариц. Первоначально данные названия, соединенные с фамилиями Меньшикова, Трубецкого, Зотова, Головкина, Нарышкина и др., заменяются царскими именами Петра I, Петра II, Анны Иоанновны, Екатерины I, Екатерины II, царя Алексея Михайловича. Так, весною 1727 года одновременно с обкладкой каменными плитами «больверка Нарышкина» он переименовывается в «больверк Екатерины I», 7 июня 1728 г. «больверк князя Меньшикова» переименован в «бастион императора Петра II». 20 июня 1733 г. помещена такая запись: «В память деда императрицы царя Алексея Михайловича заложен каменный равелин перед полигоном, обращенным к Васильевскому острову, основание положено собственными руками ее величества». Эта запись для вас особенно

[162]

Рис. 5. План Петропавловской крепости.

[163]

важна: собственными своими руками императрица кладет первый камень в тот Алексеевский равелин, которому предстояло сделаться самым важным местом заточения обвиняемых в «государственных преступлениях». Так «руки ее величества» положили первый камень в основание Алексеевского равелина, а руки всех ее преемников подписывали повеления о направлении узников в этот равелин.

Анна Иоанновна, окрестившая названный равелин именем своего деда, 20 июня 1731 г. «заложила каменную одежду равелина св. Иоанна, названного так в память ее отца».

Крестины того или другого бастиона царским именем сопровождались церемониями и врезыванием в стены особых памятных досок. Например, закончив в 1782 году облицовку гранитом «бастиона Екатерины II», врезали в стену доску с надписью: «Бастион императрицы Екатерины II». Но более памятными, чем эти «мемориальные» доски, украшенные императорскими именами, оказались жестокие указы царей и цариц, посылавших за эти стены своих узников.

Приведем несколько записей по устройству стен. «С весны 1717 г. приступлено к возведению каменной одежды больверка государева, который с того времени именуется больверком Петра Г». В 1729 году «больверки императора Петра II и Головкина одеты камнем». «29 мая того же года начаты работы по одежде камнем куртины между бастионами Головкина и Зотова». В 1731 году «3 августа начата постройка каменного павильона в бастионе Екатерины». В 1750 году «построена каменная гауптвахта». Такая же гауптвахта построена в 1801 году в Кронверке. Указанная выше облицовка стен гранитом и кирпичом производилась долгое время. Указания на это встречаются вплоть до конца XVIII века.

Отдельные записи, относящиеся к разным годам, позволяют выяснить, какие части крепостных стен служили местом заключения арестованных. Конечно, эти записи нельзя рассматривать как материал для окончательного разрешения вопроса о тех местах крепости, которые служили казематом для заточения, так как в «Летописи» отмечается лишь ремонт их или переделка. Из этих записей, между прочим, видно следующее.

В 1718 году местом заключения назван «Трубецкой раскат». При этом относительно сестры Петра I Марии Алексеевны сказано, что она «посажена в раскате Трубецкого в палате», а относительно сына Петра Алексея сказано, что он содержался в «Трубецком раскате», но слова «палата» не упомянуто.

В 1738 году уже существовал неизвестно когда построенный дом тайной канцелярии. Нужно думать, что он был местом и

[164]

для заключения арестантов. В «Летописи» нет сведений, когда этот дом прекратил свое существование, но в ней указано, что этот дом занесен и на план 1746 года. Я допускаю возможность, что этот дом тайной канцелярии существовал и при Екатерине II под названием «Коммисского дома», находившегося в распоряжении тайной экспедиции (см. об этом ниже). При Екатерине же местом заключения служили Иоанновский и Алексеевский равелины. Неизвестно, к какому месту заключения относится запись за 1807 год об отпуске 3000 руб. в распоряжение коменданта крепости на ремонт «покоев и казематов, в кои за неимением особого дома по комитету вышней полиции отсылаются для заключения разные лица». За 1820 год «Летопись» определенно указывает, что местом заключения служили два каземата в бастионе Зотова, а восемь казематов Кронверкской куртины служили помещением лазарета для больных солдат, арестованных по делу восстания Семеновского полка. Установка металлических решеток в этом же году на окнах, кроме двух казематов бастиона Зотова, и еще в пяти казематах бастиона Анны Иоанновны дает основание предполагать, что и эти пять казематов были отведены для арестованных солдат Семеновского полка. В 1825 году в связи с восстанием декабристов «в Никольской куртине 27 казематов приспособлены для номеров благородных арестантов; такие же номера находились в фазах бастионов Зотова и Анны Иоанновны». Из записей в «Летописи» за 1826 год мы узнаем, что из 69 казематов от Васильевских ворот до Невской куртины, бывших в ведении Монетного двора, 19 переданы в комендантское распоряжение для устройства арестантских помещений и для арестантов приспособлены помещения в казематах куртин: между бастионами Екатерины и Трубецкого— 10, Васильевской куртины — 4, Никольской куртины — 5, Кронверкской куртины— 35; в бастионах: Екатерины— 10, Трубецкого — 8 и «в горже» его — 9. Кроме того, было устроено 8 отдельных камер в казарме Монетного двора внутри Трубецкого бастиона и 33 камеры в Невской куртине.

За 1829 год указано, что в Невской куртине содержались в этом году «арестанты благородного звания», а в 1831 году отмечено вновь приспособление этой куртины для содержания арестантов. В 1832 году было отпущено 60 000 руб. на устройство 50 арестантских камер в Трубецком бастионе и правой половине Невской куртины.

Приведенный нами перечень мест заключения арестантов крепости показывает, что эти места находились повсюду. Большое количество казематов внутри крепостных стен позволяет

[165]

нам сказать, что эти стены на самом деле были жилыми помещениями.

Они были заселены не только одними арестантами. Из «Летописи» видно, что в других частях стен были устроены помещения для солдат, для инвалидов, для рабочих и даже для детей-сирот лиц военного ведомства.

Но и эти жилые помещения внутри крепостных стен носят в «Летописи» название казематов, т. е. именуются так же, как и арестантские камеры. Они сохранили это же название и тогда, когда были заняты под склады артиллерийских припасов, пороха или под архивы правительственных учреждений.

Иногда жилые казематы превращались в склады, иногда, наоборот, казематы, занятые складами, отводились под жилье. Из «Летописи» видно, что таким образом эксплуатировались следующие части крепостных стен: Никольская, Петровская, Васильевская, Кронверкская и Невская куртины, бастионы Анны Иоанновны, Зотова, Петра II, Екатерины I и равелины Алексеевский и Иоанновский.

За период 1788— 1826 годов в Никольской куртине в разные годы помещались нижние чины армии, сироты воинского ведомства, архивы и арестанты; в Невской куртине за период 1802— 1832 годов помещались сироты, рота солдат и арестанты; в Кронверкской куртине за период 1809— 1826 годов — сироты, солдаты и арестанты.

То же самое происходило и с бастионами. Так, например, в бастионе Анны Иоанновны находились в 1807— 1827 годы пороховые склады, артиллерийский цейхгауз, архив, арестанты и т. д.

Таким образом, или в одной и той же куртине, в одном и том же бастионе разные казематы были заняты под разные помещения (под склады или под жилье), или одни и те же казематы служили в разное время разным целям, превращаясь из нежилых в жилые, из жилых в нежилые. Во всяком случае можно предполагать, что между этими казематами не было большой разницы, поскольку все они находились внутри полых крепостных стен с редкими и узкими амбразурами, служившими окнами (они были более широки с внешней стороны и более узки с внутренней). Но известны случаи, когда эти амбразуры расширялись для более значительного доступа света внутрь казематов. Так было в 1830 году с амбразурами в Кронверкском бастионе, отведенном для солдатских казарм.

Кроме малого доступа дневного света в эти казематы, у них была и еще одна общая черта — наличие в них большой сырости. Указания на это часто встречаются в «Летописи». От сыро-

[166]

сти гибли склады припасов, архивы. Гибли и люди, обитатели этих сырых казематов, но о них заботились меньше, чем о порохе. С этой точки зрения интересен рапорт в 1807 году инженера генерал-майора, который писал: «Все казематы крепости столь сыры, что з них невозможно держать порох без его порчи». Так, указывая, что все казематы сыры, инженер был озабочен только порчей пороха, для хранения которого он приспособлял новое помещение в бастионе Анны Иоанновны.

Сырость была неизбежна уже вследствие того, что стены и крыша были земляные и вода просачивалась через земляные потолки. В 1803 году было произведено «устройство над жилыми казематами левого угла Кронверкской куртины и прилегающего к нему фланга вместо земляных насыпей деревянной крыши, с переустройкой плитной брустверной покрышки для возможного улучшения и прекращения проникания сырости через своды».

Указания на сырость отдельных помещений встречаются очень часто в «Аетописи». Отмечается сырость в помещении, занятом солдатами, но никогда не говорится о сырости казематов, занятых арестантами. Это не означает, что арестантские казематы были сухи. Наоборот, они были страшно сыры на всем протяжении двухсотлетнего существования крепости, об этом согласно говорят воспоминания всех заключенных, дошедшие до нас.

Сырость увеличивалась также после многих наводнений, заливавших крепостные стены, когда обильная вода проникала и внутрь помещений. Наводнения такого рода и большие разрушения, причиненные ими, аккуратно отмечены в «Аетописи». В частности, имеются прямые указания на повреждения, причиненные помещениям «секретного дома Алексеевского равелина» 21 января 1822 г. и 7 ноября 1824 г.

К сожалению, в «Аетописи» мы почти не находим сведений об отоплении казематов. Только иногда встречаются указания на устройство печей и исправление труб. Но по этому вопросу сами заключенные, как мы увидим ниже, немало рассказали в своих воспоминаниях.

О размерах отдельных казематов можно судить лишь по некоторым косвенным указаниям «Летописи». В большинстве случаев, по-видимому, казематы были рассчитаны не на одного человека. Так, например, 50 солдат команды при Алексеевском равелине были размещены в 1818 году в одиннадцати казематах Невской куртины. Встречаются указания о каземате на двенадцать инвалидов и о распределении двухсот человек гарнизона в семи казематах. В последнем случае на каждый каземат

[167]

приходилось около 30 человек. Одиночные помещения для арестованных называются в «Летописи» номерами.

Мы должны также отметить даты постройки в крепости таких зданий, в которых находили короткий или долговременный «приют» арестованные. В 1740 году была окончена постройка каменного комендантского дома, а в 1748 году над ним надстроен второй этаж. Через три года, в 1731 году, построен каменный одноэтажный дом для канцелярии коменданта.

Мы должны особо остановиться на той стройке внутри стен Петропавловской крепости, которая носит название тюрьмы Алексеевского равелина. Именно с этой тюрьмою связана известность крепости как самого сурового места заточения государственных преступников второй половины XVIII века и за 80 лет XIX столетия. Мне посчастливилось найти в Архиве тайной экспедиции специальное дело о постройке в 1797 году каменного здания тюрьмы Алексеевского равелина. Для исследователя истории царской тюрьмы оно дало новые материалы.

Тюрьма Алексеевского равелина в том ее здании, в каком она просуществовала до 1884 года, была детищем Павла I. Можно даже сказать, что она была одним из первых творений его «державной» воли. 6 ноября 1796 г. Павел I занял престол, а через месяц, 8 декабря, повелел «для содержащихся под стражею по делам, до тайной экспедиции относящимся, изготовить Дом с удобностью для содержания в крепости» 1. Этому повелению предшествовало другое, сделанное, вероятно, через несколько дней после восшествия Павла на престол. По этому, более раннему повелению был произведен осмотр мест лишения свободы в Петропавловской крепости. Одно из этих мест названо в докладе «смирительным» домом, а другое— «домом комиссии проекта нового уложения» (по-видимому, это была тюрьма, встречающаяся в других документах под названием «казенного коммисского дома»).

Состояние обоих этих мест заключения было крайне неудовлетворительным. Ревизор докладывал, что в доме комиссии проекта нового уложения «тесно, душно и неудобно», питание же заключенных поставлено неудовлетворительно, так как закупка провизии производится бесконтрольно тюремною стражею, злоупотребления которой едва ли раскрывают зависящие от нее узники. Эта тюрьма состояла в ведомстве тайной экспедиции. Среди заключенных ревизор отметил троих, арестованных по

_____

1. ЦГАДА , V II, № 2290, 1769 и 1796 гг. фонд Госархива. Дело об устройстве для секретных арестантов помещений в Алексеевской равелине С.-Петербургской крепости.

[168]

делу какой-то «персидской комиссии», и, кроме того, одного по банковскому делу и одного (купца) по обвинению в вывозе русской монеты за границу.

В смирительном доме ревизор отметил среди заключенных Невзорова, арестованного за три года перед тем как масона по делу Новикова (о Невзорове будет сказано дальше). Другим узником оказался француз Ламанон, заподозренный в шпионаже. Его бессмысленные ответы «диким голосом» обнаруживали в нем сумасшедшего.

Ревизор заканчивал свой доклад предложением царю — не угодно ли будет ему повелеть устроить для заключенных тайной экспедиции дом, в котором они бы «имели по крайней мере порядочное жилище, повара и кухню для варения пищи». Обратим в этом предложении внимание на пожелание дать заключенным «порядочное жилище»; позднее мы увидим, как это осуществилось на практике.

Новая тюрьма Алексеевского равелина должна была заменить собою прежнюю, деревянную 1. Такой проект и был представлен в январе 1797 года генерал-прокурору князю Куракину вместе с описанием этой тюрьмы. Автор доклада писал: «Деревянный дом находится в великой ветхости, для жительства не может более простоять, как год, а казематы, по освидетельствованию, к житию совсем не способны, поелику от вала земляного своды промерзают, проходит течь и находится великая через сие сырость и тяжелый воздух, почему господин коллежский советник Макаров подал мнение, что сделать прожект каменного строения, на которое мною сделано на 26 покоев с особливым двориком и входом». Под этим докладом сделана приписка, помеченная 28 января 1797 г. и сообщающая о повелении Павла представить ему план новой тюрьмы и приступить к ее постройке.

Из представленной сметы на постройку видно, что она была проектирована в виде треугольного одноэтажного каменного

_____

1. Неизвестно, когда была воздвигнута эта деревянная тюрьма, обозначенная на плане Петропавловской крепости 1768 года под № 24. В цитируемом мною архивном деле имеется несколько листов о ремонте этой деревянной тюрьмы в 1769 году. И з представленного отчета от 28 декабря 1769 г. усматривается, что ремонт носил характер капитального: потребовалось исправление стен, дверей, оконных рам, печей и были произведены различные кузнечные работы. В этом же деле находится рапорт инженер-генерала Гербеля на имя генерал-прокурора Вяземского от 6 ноября 1769 г. о работах, произведенных в «Кексгольмском Шлоссе». Здесь были устроены в башне три новых камеры: прибиты решетки, поставлена печь, под пол настлан мох и насыпана земля (см. указ, архивное дело тайной экспедиции 1769— 1796 гг. «Об устройстве для секретных арестантов помещений в Алексеевском равелине»).

[169]

здания, т. е. именно такого, которое было занято арестованными до 1884 года и снесено в 1895 году. Из сметы же видно, что было проектировано устройство помещения, рассчитанного на размещение в нем одиночных арестантов в числе около двух десятков. Так, например, предусматривалось устройство 24 оконных рам летних и такого же числа зимних и 48 железных решеток, дверных рам во всем доме 32 и каждая с железными слесарными замками. Помещение должно было отапливаться 24 голландскими печами. На постройку, кроме различного лесного материала, было предположено израсходовать 480 000 кирпичей.

Более ясное представление о вновь воздвигнутом здании дает обширная «Опись вещам нового казенного дома в Алексеевском равелине». Она дает основание предполагать об устройстве в здании тюрьмы, кроме одиночных камер для заключенных, также помещения для администрации, караульной комнаты, кухни и какой-то комнаты под названием «кухмистерской» в одно окно с изразцовой печью. В описи, кроме того, перечислены двадцать номерных помещений и четыре каземата без нумерации. Нет никакого сомнения, что из числа 20 пронумерованных комнат наибольшая их часть состояла из одиночных камер в одно окно за двумя рамами с форточкой и за железными решетками. Только первые два помещения (№ 1 и № 2) имели по два окна и, кроме того, по одному окну, заложенному кирпичами, при этом в N9 1 эти окна были даже без решеток. В этих двух номерах было по одной изразцовой печи и при каждом номере по одной «прихожей комнате» также с изразцовой печью.

Ознакомление с описанием обстановки 20 пронумерованных помещений и четырех казематов приводит к установлению очень резкого различия в отдельных «покоях». Обстановка в первых  пяти камерах резко отличается от обстановки в семи следующих (№ 6_12) и еще более резко — от обстановки восьми комнат третьей группы (№ 13—20) и не идет ни в какое сравнение с обстановкой в четырех последних помещениях, названных в описи казематами.

В исключительном положении находились покои под № 1 и под № 2, рассчитанные каждый на одного жильца, судя по нахождению в них лишь по одной кровати. Несомненно, их занимали начальники новой тюрьмы. Здесь было по одному стенному зеркалу в золоченых рамах, по ломберному столу, по два крашеных стола. В первом номере была кушетка (канапе). В первых двух номерах, а также в № 3 было по два кресла и по

[170]

мягкому стулу. По три мягких стула было в № 4 и 5. Туалетные зеркала в рамах красного дерева были в № 3—5.

Наличие в каждом из пяти первых номеров кроватей с полупуховыми перинами, с двумя такими же подушками, со стегаными ситцевыми одеялами дает основание предполагать, не служили ли не только два первых номера, но также и № 3—5 для размещения в них чинов администрации. Такое предположение подтверждается наличием во всех пяти номерах хрустальных чернильниц в жестяных ящиках, медных подсвечников, столовой посуды в виде мисок, тарелок, серебряных ложек, ножей и вилок, стаканов, рюмок, графинов, бутылок и пр. Только в этих пяти номерах были в каждом свои чайные приборы (подносы, чайники, сахарницы, молочники, чашки с блюдцами, ложки). Надо предполагать, что вторая группа камер, начиная с № 6 и кончая № 12, была предназначена для арестованных «благородного звания», привилегированных высшего класса. На кроватях лежали волосяные тюфяки и по две полупудовых подушки. Здесь было по два крашеных стола и по два-три стула. Подсвечники здесь были уже не медные, а железные, но столовый

прибор был совершенно такой же, как в пяти первых номерах. Однако чайного прибора здесь не было.

Третью группу камер составляли № 13—20. На кроватях здесь были постланы тюфяки: на трех — волосяные, а на пяти — из оленьей шерсти. Мебель состояла из простого стола и стула. Вместо глубоких и мелких тарелок, стаканов и рюмок, вся обеденная посуда состояла из суповой миски, глиняной кружки и бутылки, а вместо серебряных ложек употреблялись деревянные. Вероятно, эти камеры были предназначены для заключенных среднего класса.

Самая скудная обстановка была в комнатах, не обозначенных каким-либо номером и названных «казематами». Здесь на кроватях лежали тюфяки из мочалы с подушками (по одной на кровати) и одеялами. Вместо свечей здесь были ночники. В каждой камере было по столу и по стулу. Очевидно, в этих камерах размещались заключенные низших сословий.

Различие в обстановке указанных нами групп тюремных камер было лишь одним из показателей резкого различия того тюремного режима, который проводился в Алексеевском равелине в зависимости от классовой принадлежности заключенного, тяжести предъявленного обвинения и политической опасности арестованного. Так, в названном архивном деле имеется роспись питания заключенных с указанием меню на каждый день недели. В ней предписывалось давать в первые двенадцать номеров хлеб

[171]

белый и пеклеванный, а в последние восемь номеров — лишь черный, заключенным в эти последние номера подавать лишь суп с говядиной и кашу с маслом, а для обитателей первых 12 номеров было разработано разнообразное меню с включением в отдельные дни на второе блюдо жареной говядины, поросенка, гуся, рыбы под хреном, жареных цыплят и пр. Впрочем, ни в одном из воспоминаний бывших заключенных начала X IX века мы не встречали упоминаний о поросятах, гусях и т. п.; вероятно, ими питались чины администрации Алексеевского равелина. Не поросятами и жареными гусями прославилась тюрьма Алексеевского равелина. На всем протяжении своей истории, как это будет видно из последующего изложения, она была тюрьмой, где морили голодом, отравляли страшной сыростью, и морозили холодом и всячески укорачивали жизнь узников. Именно так обрисовывали одиночные камеры Алексеевского равелина декабристы, заключенные сюда в 1825— 1826 годы, т. е. через 28 лет после открытия этой тюрьмы. Они были заключены в Алексеевском равелине в количестве 19 человек. В воспоминаниях декабристов уже была отмечена страшная сырость казематов. Из посуды упомянуты металлические кружки с выгравированными на них буквами А. Р. (Алексеевский равелин). Освещение производилось в одних камерах сальными свечами, а в других коптилками-ночниками. По словам автора воспоминаний, такой ночник ставился на один из двух стульев, находившихся в камере.

Очевидно, каменное здание за короткий срок своего существования пришло в антигигиеническое состояние и уже требовало капитального ремонта, но он был произведен лишь в 1838 году, когда в стенах образовались трещины, полы проваливались, балки провисали, оконные рамы сгнили и т. д. Об этом мы подробно скажем во втором томе нашего исследования.

Таковы важнейшие моменты и более характерные черты истории строительства крепостных стен до начала 30-х годов X IX века. Если арестантов размещали внутри этих стен, то внутри самой крепости, под защитой ее стен, были отстроены здания для содержания арестованных и для работы некоторых учреждений. Эти учреждения, которым была вверена высшая охрана существования государственного и общественного строя — юстиц-коллегия и тайная канцелярия осуществляли судебную и внесудебную расправу с нарушителями и врагами этого строя. Через комендатуру проходили все вновь прибывав-

[172]

шие для заключения в крепости. Здесь же производились иногда и допросы обвиняемых и, как это было по процессу декабристов, даже объявление приговора суда 1.

Что касается узников Петропавловской крепости, то их перечень всегда начинают с сына Петра I царевича Алексея, стоявшего во главе противников реформаторской деятельности его отца. Так же поступает и цитируемая нами «Летопись». Первыми узниками с февраля 1718 года названы в ней приверженцы царевича Алексея Петровича: генерал-аудитор Кикин, Лопухин, В. В. Долгорукий и др. 25 мая того же года была привезена и заключена в крепость царевна Мария Алексеевна, заключенная в «раскат Трубецкого в палате». Здесь был заключен и «умер» царевич Алексей.

Таким образом, первыми узниками названы заключенные в 1718 году. Но история сохранила нам имена заключенных в Петропавловскую крепость одним годом раньше, а именно, в 1717 году. «Записная книга (журнал) С.-Петербургской крепости 1717— 1725 гг.» сообщает имена 22 арестантов. Все они были присланы в крепость в один и тот же день— 19 сентября 1717 г., одним и тем же лицом, а именно, капитаном Синявиным с корабля «Ревель».

_____

1. Приведенные выше сведения о строительстве крепости извлечены мною из дела № 111 Музея Революции в Ленинграде — «Летопись Петропавловской крепости с 1703 по 1879 гг.» (текст на 255 стр.).

[173]

Цитируется по изд.: Гернет М.Н. История царской тюрьмы. Том первый. 1762-1825. М., 1960, с. 160-173.