Прага: дворцы и дома

Дворцы, залы, дома шляхты и богатых горожан, полные очарования летние резиденции — все это места, куда история вписала ряд незабываемых воспоминаний. Человеку XX века, когда он проходит по великолепным залам, под старинными сводами дворцовых покоев, не нужно обладать богатой фантазией, чтобы представить себе всю пышность эпохи феодализма, великолепие празднеств и богатство власть имущих. Это — сказка, окаменевшая в запутанном лабиринте наполовину старого, наполовину современного города.

Начнем с дворца дворцов — Пражского града. Владиславский зал Града, самый впечатляющий по размерам в Европе, строился тринадцать лет (с 1487 по 1500 годы) архитектором Бенедиктом Рейтом из Пистова. Длина зала 62 метра, ширина 16 метров. Не удивительно, что тут проводились и турниры, причем каждая из сторон могла выставить для этого великолепного зрелища по тринадцать всадников! К залу ведет лестница, по которой во время турниров и в других торжественных случаях можно было въезжать в зал на конях. Сюда были вызваны представители чешских сословий, которые в 1547 году впервые взбунтовались против растущей силы Габсбургской династии. Тогда прежде всего пострадали города: горожанам пришлось сдать оружие, они лишились военных запасов, многих владений и доходов и вынуждены были дать обязательство, что отныне будут платить неслыханный налог с пива, солода и вина. Так наказал их Фердинанд I. Под Владиславским залом находится старейшая часть Града, романский Собеславский дворец, а также нижняя часть романской часовни Всех святых. О часовне следует упомянуть особо, ибо и она относится к самым значительным памятникам этих священных мест. Первоначально здание было построено в романском стиле; это была личная часовня правителя, которая примыкала к княжескому дворцу. При Карле IV часовню реконструировал зодчий Петр Парлерж; в 1370—1387 годах он перестроил ее, и она стала более прекрасной, чем храм св. Вита. После пожара Пражского града в XVI веке часовня претерпела еще одну перестройку.

Следующая достопримечательность — Старый сейм; этот зал, прилегающий к Владиславскому залу, венчает богато украшенный сетчатый свод, придающий сравнительно небольшому помещению впечатление монументальности. Здесь заседал земельный суд, здесь в 1600 году решался вопрос о гарантиях свободы религии. Вследствие решительной позиции, которую заняли сословия, император Рудольф II подписал свою известную грамоту. Здесь же размещалась Чешская канцелярия, в которой была резиденция чешских наместников, — из окон этого здания были выброшены ненавистные паны Боржита из Мартиниц и Славата из Хлума. Мартинец счастливо отделался, а Славату, который судорожно цеплялся за оконную раму, кто-то бил кинжалом по руке, пока пан наместник не разжал пальцев. Он слегка расшибся лишь потому, что ударился о карниз нижерасположенного окна. Так началось восстание чешских сословий, которое потом в Европе, походившей тогда на пороховую бочку, переросло в гигантский военный конфликт, в тридцатилетнюю войну — в ней впервые прямо или косвенно приняла участие большая часть европейских стран.

В бывшей Канцелярии совета имперского двора был вынесен жестокий приговор группе 27 чешских панов, которые затем были казнены на Староместской площади. Это произошло в 1621 году — так Фердинанд II отомстил чешским сословиям за второе восстание против правления династии Габсбургов.

О временах правления Рудольфа II напоминает Испанский зал (его длина — 50 метров) и примыкающая к нему Картинная галерея. В галерее находились известные коллекции Рудольфа II.

Испанский зал стал именоваться «испанским» еще во времена правления Рудольфа II, когда здесь останавливался испанский король Филипп II; он преподнес Рудольфу II «Орден золотого руна», а тот в благодарность назвал новый зал Испанским. Строительство обоих залов завершилось к концу XVI столетия. Позднейшие перестройки уничтожили многое из того, что первоначально придавало помещениям ренессансный характер; в 1667 и 1791 годах сюда проникло барокко. Здесь проходили многие официальные переговоры, торжества, принимались государственные акты — и эту свою роль залы практически выполняют до нашего времени.

Дворцовая культура, впрочем, развивалась не только в самом Граде — в подражание двору шляхта строила дворцы и у самого Града, и внизу, в городе на Влтаве. Это перемещение дворянских резиденций не было лишь временным капризом: шляхта вынуждена была изменить стиль жизни, потому что феодальная крепость, средневековый Град уже не выполняли своих функций. Саперные работы, подкопы, мощная артиллерия, порох — все это были сильные козыри в руках осаждающих, замки перестали быть неприступными. Стиль жизни шляхты изменялся и потому, что старые феодальные резиденции с ограниченным жизненным пространством (они строились на скалистых горных склонах, утесах) перестали удовлетворять растущим запросам шляхтичей. И они стали искать защиту и укрытие в стенах городов.

Период, в который происходят указанные перемены, совпадает с эпохой Возрождения. Эра более светлая, чем все предшествующие, эпоха, в которой мерилом всех ценностей — пожалуй, более, чем когда-либо, — становится человеческая личность. Овальные аркады, светлые, полные воздуха помещения, прекрасные, гордо вздымающиеся фронтоны — все это украшало Прагу, город, в котором тогда насчитывалось 3000 домов. Наш современник, возможно, уточнил бы, что Прага в тот период была незначительным городом — а ведь она по числу жителей в три раза превосходила такие столицы, как Вена.

Классическими иллюстрациями крупномасштабных проектов той эпохи могут служить сооружения, расположенные в Пражском граде или в непосредственной близости от него.

К ареалу Града относится превосходное творение ренессанса — летний дворец «Бельведер» (по-чешски — «прекрасный вид»), который называют также «летним дворцом королевы Анны». Инициатором строительства был Фердинанд I, который первым из монархов Габсбургской династии оценил всю прелесть искусства итальянского ренессанса. Жизнь в ограниченных пространствах резиденции, видимо, казалась ему слишком стесненной, и поэтому он распорядился заложить новый королевский сад и расширить ареал Града за Олений ров на север. Там он позднее приказал построить не только летний дворец, но и другие строения для развлечения скучающих дворян. Здесь был и манеж, тир и львиный двор — в подражание роскошному образу жизни итальянских государей.

Впрочем, летний дворец и сам по себе достаточно выразительно говорит о том, что послужило образцом для его постройки, — невысокое здание окружали легкие аркады северо-итальянского стиля с тосканскими колоннами. Над ними проходит широкий балкон по типу старой падуанской ратуши. А этот верхний этаж прикрывает патинированная крыша, профилированная особым образом. Создается впечатление, что она послужила строителю Зитеку образцом для проекта крыши Национального театра. Как бы то ни было, здание относится к числу самых прекрасных построек этого типа в стране, и, пожалуй, это одно из самых удивительных сооружений эпохи Ренессанса к северу от Альп.

Строительство здания, впрочем, продвигалось крайне медленно — целых 24 года (с 1536 до 1560 года). В конце XVIII столетия здание едва не прекратило свое существование, когда Иосиф II разместил в нем артиллерийскую лабораторию.

Другой летний дворец поднимался почти в то же время на окраине города. Его строил эрцгерцог Фердинанд Тирольский; строительные работы были начаты в 1555 году, это было здание в форме шестиконечной звезды. Его форма обусловила и название столь необычного дворца — «Звезда». Оригинальный план строения предопределил и своеобразную, ни с чем не сравнимую диспозицию интерьера: посредине размещался двенадцатиугольный зал, а в лучах звезды — ромбовидные покои.

«Звезда», впрочем, выделяется и уникальными отделочными штукатурными работами — так, например, свод цен-трального зала украшают 334 фрагмента, причем в каждом из них используется свой мотив: здесь аллегорические фигуры, сцены из мифологии, вазы, цветы, растительные орнаменты, фрукты, животные и птицы.

Летний дворец, поднявшийся посреди заповедного леса, на самом краю Белогорской равнины, впрочем, напоминает нам и о трагедии 8 ноября 1620 года, сыгравшей роковую роль. Тогда здесь готовились к последней битве чехи и моравы: в белогорской битве противостояли друг другу армии Фридриха Пфальцского и Фердинанда II.

Первые несмелые шаги ренессанса прослеживаются еще задолго до этого и в Пражском граде — четырехгранные окна Владиславского зала (а это конец XV века) — первый элемент ренессанса к северу от Альп. А в непосредственной близости от Града, на нынешней Градчанской площади, Ян из Лобковиц начал возводить поистине роскошный дворец, оформленный по всему фасаду сграффито. Эта техника, столь распространенная в чешских ренессансных зданиях, основана на нанесении двух слоев штукатурки. На темную основу наносится слой светлой штукатурки; затем, пока она еще не просохла, прорисовывается орнаментальный рисунок — достаточно глубоко, чтобы через слой удаленной светлой штукатурки проступал темный цвет основы. Так рядом с Градом поднялась родовая крепость, украшенная великолепным облегченным карнизом. Сверху здание венчают высокие фронтоны. Именно в тот период в архитектуре зародилось направление, которое мы именуем чешским ренессансом. Наряду с живописностью оно включает в себя и силуэт высокого фронтона, разделенного горизонтальными карнизами на несколько частей. Фронтон обрамляют волнистые линии или полукруги. Дворец, который назвали по фамилии рода Шварценбергов, является неотъемлемой частью силуэта города.

Впрочем, начало зарождения нового стиля повлекло за собой и большие перемены в строительстве, которое вели горожане. В Праге, пострадавшей от пожара 1541 года, начинается обширная перестройка, строятся новые дома, чтобы возместить колоссальные потери жилой площади — ведь почти вся Мала Страна была обращена в пепел. Но в числе первых поднялись фронтоны ренессансных домов богатых горожан вокруг Староместской площади. Наиболее значительное и лучше других сохранившееся ренессансное здание городского мещанского типа — это дом Якуба Грановского из Гранова, построенный около 1560 года на месте старого здания Унгельта. В этой связи мы напомним, что так называемый Унгельт — это своего рода таможня, которая размещалась за Тынским храмом; здесь сосредоточивалась вся торговля города с близким и далеким миром. Купцы должны были показать все товары, привозимые в Прагу; да, впрочем, и при транзите товар взвешивался, обмеривался и облагался довольно высокой пошлиной — «унгельтом» . Фердинанд I пожаловал старый дом Грановским из Гранова, а они перестроили его, придав ему ренессансный вид. Это был наполовину мещанский дом, наполовину дворец: два крыла, богатые аркады — несомненный отпечаток влияния северо-итальянского ренессанса. А дом по соседству принадлежал Якубу и Октаву Страдам, управляющим рудольфинских коллекций.

Все же намного интенсивней строительство в Праге велось в эпоху барокко — в чешские земли оно проникает примерно около 1620 года, то есть в период, связываемый с поражением в битве у Белой Горы. Смена стилей, разумеется, — процесс длительный, это, скорее, постепенное и тем более упорное наступление, сопровождаемое победой католицизма, который возвратился в страну буквально на мечах императорского генералитета и придворных. Первый шаг сделал Альбрехт из Вальдштейна, императорский военачальник, который снес 23 дома, уничтожил несколько садов и кирпичную мастерскую, чтобы освободить пространство для своего Малостранского дворца. Строительство огромного здания было завершено в 1633 году непосредственно перед смертью его владельца. Дворцовая постройка включает пять внутренних дворов, большой сад, шесть больших ворот. Альбрехт Вацлав Эусебиус из Вальдштейна, герцог Фридландский, своим дворцом хотел затмить все шляхетские резиденции в Праге и даже королевскую резиденцию на Граде. При выезде его сопровождал эскорт из пятидесяти человек, шестидесяти пажей, шести шляхтичей и шести рыцарей — как подлинного государя.

И мы не можем не признать, что дворец — одна из самых крупных доминант Малой Страны; он и в самом деле стал первым монументальным светским строением пражского барокко. Еще больший успех выпал на долю итальянского строителя Франческо Каратти; в 1669 году он приступил к строительству большого дворца для пана Гумпрехта Чернина из Худениц. Это Чернинский дворец, ныне министерство иностранных дел: длина его фасада — 150 метров, на всем протяжении он расчленяется колоннами во всю высоту четырехэтажного строения. Монументальность этого произведения архитектуры, которое отдаленно напоминало венецианские образцы, в светской архитектуре сыграла такую же роль, как в церковной — малостранский храм св. Микулаша.

Аналогичных проектов было немало — так, Ян Вацлав Галлас, разбогатевший на военных поставках, по проекту выдающегося архитектора венского барокко Яна Фишера из Эрлиха построил дворец на нынешней улице Гуса в Старом Месте. Этот так называемый Клам-Галласов дворец действительно относится к числу самых значительных дворцов своего времени. Фасад украшают фигуры двух гигантов, поддерживающих балкон с двух сторон, внутри дворца — самая монументальная лестница в Праге. Скульптуры на фасаде были выполнены в мастерской крупного скульптора эпохи барокко — Матиаша Брауна.

Сын мясника Павел Михна из Вацинова тоже смог начать строительство большого дворца в Праге на Уезде. Этот мещанин, разбогатевший на войне, купил в 1640 году старый ренессансный летний дворец, перестроил его и разбил сад. Архитектору, находившемуся под влиянием северо-итальянского позднего ренессанса, удалось создать из этого комплекса впечатляющий дворец с великолепными залами в стиле раннего барокко.

Так в Праге во многих местах возникли выдающиеся образцы барокко. Но с началом XVIII века Прага превращается в более высокий художественный комплекс, в котором монументальность крупнейших произведений архитектуры эпохи сочетается с живописными фронтонами домов мещан. К тому же архитекторы научились использовать пражский рельеф, склоны холмов и котловины. Так из случайного нагромождения домов и зеленых склонов под Градом и на Петршине стал формироваться уникальный, единственный в своем роде архитектурный комплекс. В Праге сложилась единая художественная концепция, и это в итоге оказало на столицу на Влтаве большее влияние, чем какая-либо из предшествующих эпох.

Барокко преобладает и на площади перед Градом — здесь выросли Архиепископский и Штернбергский дворец — ныне Национальная галерея, замыкает площадь Тосканский дворец — творение архитектора И. К. Матея (дворец стал резиденцией герцогини тосканской). Здание с двумя башнями и двумя балконами, украшенное фигурами мифологических персонажей, обращено фасадом к Матиашовым воротам Пражского града. Сам Град, который на протяжении столетий представлял собой скопление дворцовых зданий и башен, в этот период объединяется в единое целое — в результате резиденция чешских королей создает единый цельный массив панорамы Града. Дворцовые здания продолжали вырастать и внизу, в городе, прежде всего на Малой Стране, неподалеку от Вальдштейнского дворца. Коловратский дворец, который в период первой республики был резиденцией правительства, напоминает нам о 1938 годе; в нем происходили переговоры, окончившиеся капитуляцией страны.

Ледебурский дворец, построенный архитектором Сантини, выделялся прежде всего великолепными садами-террасами. Палфиовский дворец напоминает нам об одном из его владельцев — Вольфе Вилеме из Ламингера, который завладел Домажлицким градом вследствие конфискаций. Лобковицкий дворец стоит в конце Влашской улицы и доминирует на маленькой площади; его сад относился к числу крупнейших барочных садов города.

Впрочем, крупных и менее крупных зданий в стиле барокко в Праге бессчетное множество. Упомянем хотя бы некоторые из наиболее значительных: на Малостранской площади, например, дом Смиржицких; до настоящего времени он дошел в том виде, каким был в 1763 году после реконструкции. Род Смиржицких приобрел это здание (первоначально оно было построено в стиле позднего ренессанса) в 1603 году.

На южной стороне Карловой площади наше внимание, бесспорно, привлечет дом Фауста — в основе это здание в стиле ренессанс, облаченное в барочные одежды с мансардой под крышей. Перестройка дома осуществлялась около 1740 года, и, по всей вероятности, ею руководил мастер из окружения Динценгофера. Дело в том, что отдельные детали дома Фауста поразительно напоминают элементы, использованные при строительстве расположенного неподалеку костела св. Яна Непомуцкого на Скалке, который является одним из самых значительных творений Килиана Игнаца Динценгофера.

А Фауст? Возникновение легенды? Основой для нее, наверняка, послужили судьбы многих людей. Прежде всего это, видимо, Вацлав, князь Опавский, который, живя в этих местах, увлекался естественными науками уже в XIV веке. Второй персонаж — английский алхимик Эдуард Келли, которому еще в Англии отрезали уши за подделку деловых бумаг. В Чехии этот мошенник продолжал свои махинации в области, безмерно завлекательной для тех времен, — в алхимии. В доме Фауста он поселился в 1590 году. И наконец, в XVIII веке тут жил Младота из Солопыск, страстный любитель механики и химии; у него дома были всевозможные приспособления, которыми он развлекал и удивлял гостей. Собственно, название «дом Фауста» родилось лишь около 1840 года, когда повесть о Фаусте и его доме выдумал Яромир Врнятко и опубликовал плод своей фантазии в журнале «Властимил». При этом он соединил судьбу доктора Фауста со студентом Яном Штястным из Кутной Горы, который перевел свою фамилию на латинский язык как «Фаустус», что значит «счастливый». В период гуситских войн Штястный бежал из Праги, люди рассказывали, что его унес дьявол...

На Целетной улице стоит прекрасный барочный дом Сикстов, который косвенно связан с национальной трагедией чешского народа — поражением у Белой Горы. В 1567 году это здание купил канцлер Старого Места Сикст из Оттерсдор- фа, принимавший участие в первом восстании сословий в 1547 году. Его сын Ян Теодор в качестве одного из тридцати директоров принял участие во втором восстании сословий в 1613 году. После поражения у Белой Горы он был осужден на смерть — ему должны были отрубить голову; однако в отличие от остальных 27 чешских панов пан Сикст был помилован. И все же в 1626 году он покинул родину, а его дом купил писарь Чешской канцелярии Филипп Фабрициус, которого на Граде выбросили из окна вместе с двумя наместниками. С этим домом связаны легенды о сказочно огромном кладе, который оставили здесь Сиксты, перед тем как покинуть родину...

На Нерудовой улице также немало интересных зданий и связанных с ними легенд, историй, еще с тех времен, когда эта улица носила название Остругова или даже Крокевна («кроквами» назывались обтесанные колоды, которые укладывались поперек дороги или улицы на крутом подъеме, чтобы приостановить скольжение экипажей).

Итак, прежде всего — это дом «У двух солнц», дом с красивыми фронтонами в стиле раннего барокко, в котором жил Ян Неруда. А дом, называемый «Осел у колыбели», и есть тот самый «тихий дом», судьбы которого наблюдал поэт. А из дворцов мы можем упомянуть хотя бы дом Бретфельдский, в котором когда-то жил чрезвычайно предприимчивый человек, граф Бретфельд. Так, например, из книжных и художественных сокровищ ликвидируемых монастырей он сумел собрать великолепную библиотеку и роскошную картинную галерею. В своем доме на нынешней Нерудовой улице он устраивал и богатые балы; среди других гостей на них присутствовали, к примеру, композитор Моцарт и знаменитый авантюрист Казанова.

А теперь мы подходим к тому короткому эпизоду в истории архитектуры, который был связан со стремлением к удовольствиям, ни к чему не обязывающим; это нашло свое отражение в интимно обставленных салонах и прелестных будуарах. Над дверьми и карнизами дворцов вместо крупных фигур святых и геркулесов, поддерживающих балконы, появились амуры, улыбающиеся детские фигурки, несущие в руках факелы или блюда, золотые гирлянды и орнаменты в виде раковин, которые по-французски называются «rocaille», это термин, давший название всей эпохе. Здесь, как мы видим, господствует не столько архитектурный стиль, сколько, пожалуй, своеобразное понимание интерьера и продуманные орнаментальные композиции. В Праге следы рококо мы можем заметить на фасаде Архиепископского дворца (построенного в целом в стиле барокко) — это следствие реконструкции здания в 1764—1765 годах. На Староместской площади находится самое прекрасное или, возможно, одно из самых прекрасных пражских зданий той поры — дворец Кинских. Его построил в 1755—1765 годах по проекту Килиана Игнаца Динценгофера итальянский мастер Анселм Лураго. Дворец украсили мифологические статуи, изготовленные в мастерской Платцеров.

Превосходен и дворец Сильва-Тарукковский, творцами которого также были два архитектора. Великолепное здание (комбинация барокко и рококо) поднялось в Праге на Пршикопах в период между 1743 и 1751 годами. Здесь соединены друг с другом три двора, и, как у дворца Кинских, фасад был украшен скульптурами из мастерской Платцера. Во внутренние покои ведет поистине прелестная лестница в стиле рококо.

Стиль рококо, однако, сошел быстрее, чем какой-либо из предшествующих стилей. В Праге — тем более; прежде всего потому, что после середины XVIII столетия город становится провинциальным. Столь же незначительны в Праге и следы ампира, который характеризуют спокойные, строгие формы, классические колонны, на которых покоится тимпанон, фронтон в виде треугольника. К этим немногочисленным прелестным зданиям относится прежде всего летний дворец Кинских, построенный в саду Кинского на смиховских склонах. Из построек сугубо городского типа стоит упомянуть Платиз, дом на Национальном проспекте; некогда о нем говорили, что каждый час он приносит дукат. Первый дом на этом месте построил, вероятно, уже в годы правления Карла IV князь Бургундский, и с тех пор здание непрестанно претерпевало изменения, в него вносились различные архитектурные элементы. Еще и поныне в части интерьера сохранилась ренессансная роспись и потолок с балками, а в части здания — ампирные колонны. Свое современное название дом получил по имени Яна Платейса из Платтенштейна. Старый шляхетский дом превратился в первый доходный дом Праги; до 70-х годов прошлого столетия это было самое большое здание подобного типа в Праге.

Сецессия на рубеже XIX столетия и в первом десятилетии XX века явилась ответом на долгие поиски нового в художественном проявлении. Она возникла, в сущности, из нового понимания архитектуры и стиля жизни вообще. В отличие от эпохи XIX века, когда современные дома строились с псевдоготическими фасадами, когда архитекторы черпали из наследства ренессанса, да и барокко, архитекторы сецессии стремились найти такие формы, которые действительно соответствовали бы внутренней структуре постройки и даже явились бы ее органическим завершением. Степень декоративности у разных строителей различна; существенно, впрочем, то, что архитекторы перестали использовать элементы старых стилей, воспринимавшиеся как архаичные, и стены домов стали украшать растительные орнаменты и изображения цветов, образцом для которых послужили прежде всего стилизованные цветы японских мастеров. Чаще всего это был лотос, кувшинки, калужница, вьюнок или омела. Длинные, вытянутые листья проходили по всем стенам, образуя завитушки, заканчивавшиеся крупными тяжелыми цветами. Наряду с растительными орнаментами можно, однако, увидеть и изображения животных, рельефную скульптуру, женские фигуры или женские головки с распущенными волосами. Из палитры красок преобладают нежно-розовый, фиолетовый и зеленый цвета. Достаточно одного-единственного взгляда на эти орнаменты, которые неотделимы от построек того времени, чтобы лучше понять творения начала нашего столетия. Из зданий этого времени, построенных в стиле сецессии, назовем превосходно спроектированный Общественный дом, Главный вокзал с большим залом, увенчанным железным куполом. Домов горожан, построенных в период сецессии, в городе не счесть, но «Глагол», здание, построенное в 1905 году на набережной Готвальда, неподалеку от Национального театра, — классический образец подобной застройки. Одним из хормейстеров «Глагола» был и Бедржих Сметана; об этом напоминает одна из бронзовых мемориальных досок на этом здании.

Из архитектурных стилей современности в Праге наиболее выразительно проявился конструктивизм — направление, которое подчеркивало ясность, наглядность строения, причем на первое место ставились целесообразность, поиски красоты в материале, в современных строительных материалах, и радикально отметалось поверхностное украшательство.

Передовые архитекторы первой республики дали Праге (если мы перечислим только самые значительные, самые известные их творения), например, здание Центрального совета профсоюзов (первоначально — Пенсионного управления) на Жижкове. Уже вокруг первых проектов архитекторов Иозефа Гавличека и Карела Гонзика возникали бурные дискуссии — да и могло ли быть иначе: ведь белый железобетонный дворец, как многим казалось, чрезмерно контрастировал с невзрачным, серым окружением... И однако, оба автора проекта стояли на своем: дворец явится первым шагом на пути к обширным работам по благоустройству, которое неизбежно должно начаться! Дворец стоит с 1933 года в том виде, в котором он возник на чертежных досках...

Если вам захочется обозреть в центре города характерную комбинацию бетона и стекла в конструктивистской форме, осмотрите внимательно дворец «Дунай» на Национальном проспекте — тот, в котором находится культурный центр ГДР. Этот дворец также был построен по проекту Йозефа Гавличека.

Ну а архитектура наших дней? Неподалеку от «Дуная», буквально в двух шагах, на перекрестке Перштин, разместился Дом детской книги — его мы тоже приводим как наиболее типичный пример. Специалисты вряд ли одобрят подобный молниеносный и популярный обзор, но мы надеемся, что нам этого будет вполне достаточно.

Если вам доведется посетить Прагу, постарайтесь найти время для осмотра ее достопримечательностей. И смотрите хорошенько, как следует: ведь в стенах всех этих прекрасных дворцов и домов замурованы многие ценные свидетельства о временах давно минувших и совсем недавних. Разумеется, невозможно было перечислить все те здания, все дворцы, роскошные и величественные строения, которые вписаны в историю города, — ведь их (можно сказать смело, без преувеличения) многие сотни. На осмотр их всех недостаточно одного посещения Праги или одного отпуска. Мы еще — совсем вскользь — упомянем о крайне необычных знаках — символах домов, по которым они стали называться: ну, скажем, о перестроенном в стиле барокко доме «У двух золотых медведей» на углу Мелантриховой и Кожной улиц (в нескольких шагах от Староместской ратуши по направлению к Вацлавской площади), который выделяется великолепным ренессансным порталом. Иностранные гости наверняка ходили бы смотреть этот дом, даже если бы он не был родным домом «неистового репортера» Эгона Эрвина Киша... Мы почти забыли о старопражском универмаге фирмы «В. Ротт» на Малой площади, которому в прошлом веке был придан ренессансный облик — с большими панно Микулаша Алеша. На Малой площади вообще стоит основательно осмотреть один дом за другим — Рихтеров дом, «У лилии», «У златой короны»... Мы не упомянули также до сих пор и Морзинский дворец на Нерудовой улице, здание, в котором ярко выражены черты барокко; в нем в 1781 году, после издания патента о веротерпимости, была открыта первая протестантская молельня в Праге. И в таком духе мы могли бы продолжать и дальше.

Однако ни один рассказ не может быть полным, а наш — тем более.

Впрочем, и то немногое, с чем мы уже ознакомились, поможет нам глубже понять не одну главу истории города и страны.

Когда мы расклассифицируем наши знания об архитектуре Праги, мы узнаем и о путях развития жизни в стране, ее культуры в минувшем тысячелетии. Дворцы, дома и летние резиденции перестанут быть лишь шедеврами прославленных архитекторов и расскажут нам о тревожном прошлом больше, чем обязательный минимум из школьных учебников.

Прага. Редактор Т.А. Ольсевич, Составители И.А. Черкасов, М.Н. Кузьмин и Ю.И. Ритчик. М., 1981, с. 235-242.