Англия в 30-е и 40-е годы XIX века: завершение промышленного переворота

30-е и 40-е годы XIX века отмечены в истории Англии быстрым развитием капитализма. Здесь раньше, чем в других странах, промышленный переворот вступил в завершающую стадию, что и сделало Англию наиболее развитой страной капиталистического мира. Следствием развития капитализма явилось резкое обострение классовой борьбы, которое нашло свое наиболее яркое выражение в чартистском движении.

Развитие капитализма

В 30-х и особенно 40-х годах в основных отраслях английской промышленности окончательно победило фабричное производство. Еще в 1830 г. даже в наиболее развитой отрасли производства — хлопчатобумажной промышленности — число ручных станков в 3 раза превышало число механических станков. В последующие два десятилетия ручное ткачество почти совершенно исчезло. Такой же процесс происходил и в других отраслях производства. Этому способствовали следовавшие одно за другим технические изобретения и усовершенствования. В частности, в текстильной промышленности большую роль сыграл так называемый сельфактор (автомат), обеспечивший механизацию прядильных процессов. Ширилось применение паровых машин. В текстильной промышленности мощность паровых двигателей возросла с 1834 по 1850 г. в 3,5 раза. Быстрыми темпами шла концентрация производства, увеличивались размеры фабричных предприятий.

Другой важной чертой промышленного развития Англии этих лет был быстрый рост тяжелой промышленности. За 17 лет — с 1830 по 1847 г. — производство металла в Англии возросло более чем в 3 раза. Применение горячего дутья при плавке руды, начавшееся в 1828 г., втрое сократило расход топлива на 1 т металла и, что было еще важнее, позволило использовать в производстве низшие сорта каменного угля, которые в изобилии имелись в Англии, но раньше применялись только для отопления. Англия, зависевшая до того времени от привозного металла, сама стала его вывозить в больших масштабах. За двадцать лет — с 1826 по 1846 г.— вывоз железа и чугуна из Англии увеличился в 7,5 раза. В 1839 г. в Англии было добыто угля в 4 раза больше, чем во Франции, Бельгии и Пруссии, вместе взятых.

Для промышленного развития Англии этих лет характерным был быстрый рост машиностроения и станкостроения. Создание точных и высокопроизводительных строгальных, токарных, фрезерных, штамповальных станков облегчало труд и улучшало качество продукции. Английские станки и машины по своему качеству и дешевизне не имели себе равных. Англия стала поставщиком машин для всех стран мира.

Огромное значение для английской экономики имело развитие транспорта, в особенности железных дорог. После 1830 г. в Англии началось быстрое строительство железных дорог. К 1850 г. длина ее железнодорожной сети достигала почти 10 тыс. км. Железные дороги ускорили превращение английской экономики в единое целое и облегчили включение отдельных районов страны в мировую торговлю.

Завершение промышленного переворота выдвинуло Англию на первое место в мировом промышленном производстве и торговле. Английский вывоз увеличился с 1830 до 1849 г. более чем в 4 раза. Он почти целиком складывался из фабричных товаров. Напротив, ввоз состоял в основном из промышленного сырья для фабрик и продуктов продовольствия для населения. Англия превращалась в промышленную «мастерскую мира».

Промышленное развитие вело к росту городского населения. В 1851 г. более трети населения Англии проживало в крупных городах, в то время как в крупных городах Франции жило в эти годы только 10,5% населения.

Процесс индустриализации находил отражение и в постепенном сокращении удельного веса сельского хозяйства в экономике страны. Вместе с тем быстрое развитие промышленности и городов стимулировало спрос на продукты сельского хозяйства и ускоряло перестройку сельского хозяйства на капиталистических началах. В результате огораживаний вся общинная пахотная земля к 30-м годам XIX в. перешла в собственность крупных землевладельцев; в последующие десятилетия были огорожены и перешли в собственность лендлордов также и общинные пустоши. Концентрация земельной собственности достигла огромных масштабов: в середине 30-х годов в руках 35 тысяч крупных землевладельцев сосредоточилось около половины всего земельного фонда страны.

Земельный собственник — лендлорд, как правило, не вел собственного хозяйства, а сдавал свою землю в аренду, преимущественно крупными участками. Вложения капитала в подобные предприятия были под силу только состоятельным людям. Фермер-арендатор хозяйничал вполне по-капиталистически. Он нанимал рабочую силу и был тесно связан с рынком. В 1851 г. количество сельскохозяйственных рабочих в Англии составляло 1442 тысяч; в среднем на каждую ферму приходилось около 10 рабочих. В сельском хозяйстве широко применялись передовые методы агрикультуры: многопольная плодопеременная система, дренаж, удобрения и сельскохозяйственные машины.

Обострение классовых противоречий

По мере того как промышленный переворот приближался к завершению, отчетливо выявлялись его социальные последствия.

Систематические переписи, начатые с 1800 г., обнаружили быстрый рост населения: в 1801 г. оно составляло (без Ирландии) 10,9 млн. человек, в 1831 г. — 16,5 млн., а через 20 лет, в 1851 г., — уже около 21 млн. человек. В 1841 г. на фабриках и мануфактурах, в шахтах и на строительстве было занято около 3800 тыс. человек — не менее 34% самодеятельного населения; в 1851 г. число рабочих достигло 4800 тыс., или 37,6%, самодеятельного населения. Таким образом, к середине XIX в. рабочий класс Англии составлял самую значительную часть населения как в городе, так и в деревне. Поэтому именно в Англии впервые во всемирной истории со всей ясностью обнаружилось основное социальное противоречие капиталистического общества — противоречие между пролетариатом и буржуазией.

Быстрое внедрение машин вело к полному вытеснению ремесла. Но промышленность не успевала поглощать свободные рабочие руки. В результате возникла огромная резервная армия труда, которая возрастала вследствие систематически повторявшихся кризисов и периодов тяжелой депрессии. Наличие массовой безработицы позволяло капиталистам усиливать эксплуатацию рабочих и снижать их заработную плату. Рабочий день в промышленности составлял в 30-х годах обычно 12—14 часов (иногда 16 часов). Заработной платы едва хватало для поддержания жизни. Комиссия, обследовавшая в 1838—1839 гг. положение ткачей в фабричном городе Аштон-андер-Лайн, установила, что на средний недельный заработок семья из четырех человек могла бы купить только 12 кг хлеба и ничего более; между тем квартирная плата и другие расходы отнимали у рабочих более половины заработка.

Хозяева жестоко притесняли рабочих, прибегали ко всяческим уловкам, чтобы урезать и без того низкую заработную плату. Этой цели служила, в частности, система штрафов. На одной фабрике возле Манчестера штраф взимался, если рабочий открывал окно в мастерской, опаздывал на работу на одну минуту, не ставил на место масленку, работал при газовом освещении, когда уже было светло, и т. д. Ограблению рабочего служила система обязательных покупок в заводской лавке: хозяин выплачивал деньгами лишь часть заработка, а на остальную сумму рабочий по контракту обязан был покупать залежалые, подчас недоброкачественные товары, за которые с него брали втридорога.

Особенно беспощадной эксплуатации подвергались женщины и дети — они получали за свою работу значительно меньше, чем взрослые рабочие-мужчины.

Демократический публицист Уильям Коббет, характеризуя угнетенное положение рабочего класса Англии, писал в эти годы: «Говорят о вассалах прошлого, говорят о вилланах! Говорят о рабстве в прошлом! Но были ли в эпоху феодализма те и другие так унижены, так абсолютно порабощены, как унижены и порабощены те несчастные создания, которые на «просвещенном» севере в душной температуре работают по 14 часов в день и подлежат наказанию, если выглянут в окно?»

Рабочее движение

К 30-м годам английский пролетариат накопил уже значительный опыт классовой борьбы. Период, когда рабочие видели главную причину своих несчастий в машине, заменявшей ручной труд, и пытались бороться с введением машин, даже уничтожали их, остался позади. Рабочие поняли, что дело не в машине, а в ее применении капиталистами.

Многие рабочие еще находились во власти иллюзий, что можно улучшить положение трудящихся без политической борьбы. Под влиянием пропаганды Роберта Оуэна начали создаваться производственные кооперативы и «меновые базары», где из обмена были устранены деньги; крах таких предприятий показал рабочим, что, идя по этому пути, они никогда не добьются существенного улучшения своего положения.

Борьба английских рабочих принимала организованный характер, создавались новые профессиональные объединения. В 1829 г. была сделана попытка организации единого профсоюза прядильщиков в масштабе всей страны; в 1830 г. рабочий-прядильщик Догерти, инициатор «Великого общего союза прядильщиков», организовал «Национальную ассоциацию для защиты труда» — единую профессиональную организацию в национальном масштабе.

Встревоженные ростом организованности рабочего класса, органы власти обрушили жестокие гонения на рабочие союзы и на их членов. В результате полицейских репрессий «Национальная ассоциация» прекратила существование. Это было уроком для рабочих: они начали сознавать, что для их освобождения необходимо изменить политические порядки в стране, добиться права свободной деятельности рабочих организаций.

Парламентская реформа 1832 года

Борьба промышленной буржуазии за парламентскую реформу также способствовала втягиванию рабочего класса в политическую жизнь.

Под влиянием Французской революции 1830 г. сторонники парламентской реформы в Англии активизировали свою деятельность. В ноябре 1830 г. реакционное правительство герцога Веллингтона вынуждено было уйти в отставку. Новый кабинет во главе с Греем, опиравшийся на вигов и левое крыло тори, выдвинул проект реформы, который предусматривал изменение представительства в парламенте в интересах буржуазии за счет уничтожения так называемых «гнилых местечек» — обезлюдевших избирательных округов в сельских местностях, где депутатов фактически назначал лендлорд. Земельная аристократия, пользовавшаяся преобладанием в парламенте, решительно воспротивилась этой реформе. Чтобы сломить сопротивление лендлордов, буржуазия обратилась за помощью к народным массам. В конечном счете народ и заставил лендлордов отступить.

Созданные буржуазией сначала в Бирмингеме, а затем и в других крупных городах политические союзы вели широкую агитацию, обещая трудящимся, что избирательная реформа значительно улучшит их положение. Митинги и демонстрации, организованные политическими союзами, приняли внушительные размеры. Особенно большую активность проявил «Национальный политический союз» в Бирмингеме. Буржуазные руководители движения, в частности бирмингемский банкир Атвуд и владелец портняжной мастерской в Лондоне Френсис Плэс, грозили противникам реформы прекратить уплату налогов и совершить «набег на банки», т. е. начать массовое изъятие денежных вкладов. Министр внутренних дел лорд Джон Рассел и другие члены правительства, принадлежавшие к партии вигов, активно поддерживали сторонников парламентской реформы. Для ведения агитации Плэс получал средства из секретных фондов.

Осенью 1830 г. в ряде графств Англии развернулось массовое движение батраков, которые требовали повышения заработной платы. Их поддерживали мелкие фермеры, тяготившиеся высокой арендной платой и десятиной в пользу церкви. Анонимные письма лендлордам, заключавшие в себе требования батраков, подписывались мифическим именем «Свинг» (это слово означает качели, но иносказательно также и виселицу). Движение «свинг», затронувшее главным образом южные районы страны, охватило 16 графств и сильно встревожило лендлордов. Крупные полицейские и военные силы, присланные правительством, жестоко расправились с участниками движения.

Через год, осенью 1831 г., в связи с отказом палаты лордов утвердить билль о реформе, уже принятый палатой общин, в различных частях Англии произошли серьезные события. Дворцы и замки некоторых противников билля подверглись нападению; в Бристоле и в Глазго вспыхнули народные волнения. Эти выступления были подавлены, однако они оказали свое действие: оба лагеря господствующих классов — и сторонники и противники реформы, напуганные активностью масс, начали склоняться к компромиссу. Поэтому, когда правительство пригрозило поставить вопрос о пополнении верхней палаты новыми членами — сторонниками реформы, лорды пошли на уступки. В июне 1832 г., после двухлетней напряженной борьбы, билль о реформе был утвержден.

Парламентская реформа 1832 г. ликвидировала многие «гнилые местечки». Были созданы новые избирательные округа, преимущественно в новых промышленных городах, ранее не имевших представительства в парламенте. Но трудящиеся не получили избирательных прав: последние были предоставлены только имущим классам, плательщикам высокого подоходного налога.

Реформа 1832 г. означала политический компромисс между земельной аристократией и крупной буржуазией. В результате этого компромисса, как писал Маркс, буржуазия была «признана господствующим классом и в политическом отношении»  *. Однако ее господство и после этой реформы не сделалось полным: земельная аристократия сохранила значительное влияние на общее управление страной и законодательные органы.

Получив доступ к государственной власти, крупная промышленная буржуазия с целью укрепления своего экономического господства провела ряд мер, направленных к закабалению рабочих. В 1834 г. парламент принял новый закон о бедных, который лишал безработных и бедняков права на общественную помощь; отныне получение такой помощи было обусловлено пребыванием в «работном доме», где обитателей изнуряли непосильной и непроизводительной работой, тюремной дисциплиной, морили голодом. Все было сделано для того, чтобы заставить безработных наниматься за гроши.

Законодательство начала 30-х годов разоблачило классовую сущность английского буржуазного либерализма. Рабочий класс, принимавший активное участие в борьбе за парламентскую реформу, убедился, что буржуазия обманула его и присвоила себе все плоды победы, одержанной над земельной аристократией.

Примечания

* К. Маркс, Британская конституция, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 11, изд. 2, стр. 100.

Цитируется по изд.: Всемирная история. Том VI. М., 1959, с. 200-205.