Российская империя периода империализма (ВИ, 1960)

Сдвиги в экономике. Рост финансового капитала

Экономическая обстановка в стране к этому времени значительно изменилась. С конца 1909 — начала 1910 г. полоса депрессии в промышленности начала сменяться подъемом. За 1910—1913 гг. почти в полтора раза увеличилась добыча угля и производство меди, больше чем в полтора раза — выплавка чугуна.

Российский капитализм сделал значительный шаг вперед в области концентрации производства. Более половины всех фабрично-заводских рабочих было занято на крупных предприятиях — с числом рабочих свыше 500 на каждом. Крупнейшие предприятия с числом рабочих свыше 1000, составляя немногим более трех процентов общего числа фабрик и заводов, сосредоточивали в 1910 г. 38%, а в 1914 г.— свыше 40% фабрично-заводского пролетариата. Ускорился процесс вытеснения, поглощения — прямого и скрытого — мелких, средних и даже крупных предприятий немногими крупнейшими.

На этой основе ускорилось развитие монополистического капитализма. Даже в текстильной промышленности, где особенно сильны были патриархально-купеческие порядки, возникли первые монополистические объединения. В своеобразных формах происходил процесс монополизации горнозаводского Урала, сопровождавшийся переходом старых, полуфеодальных предприятий от частных владельцев к акционерным обществам и банкам.

Возросла власть монополий в главных отраслях тяжелой индустрии. Металлургический синдикат «Продамета» сосредоточил в своих руках свыше 85% общероссийского сбыта готового металла. На долю трех могущественных объединений в нефтяной промышленности, связанных с мировыми нефтяными трестами, приходилось 86% всех акционерных капиталов и 60% добычи нефти в стране. Синдикаты оставались преобладающим типом капиталистических монополий в России, но рядом с ними возникали монополии более высокого типа — тресты и концерны.

Усилился процесс слияния промышленного капитала с банковским и складывания финансовой олигархии. Число коммерческих банков почти не увеличилось с конца XIX в., но средства, находившиеся в их распоряжении, выросли почти в четыре раза (в том числе за 1908— 1913 гг. — более чем в два раза). Львиной долей этих средств распоряжалась горстка петербургских банков, которые раскинули сеть филиалов по всей России. Впервые в истории российского капитализма подавляющая часть вновь выпущенных ценных бумаг (акций, облигаций и др.) размещалась внутри страны, а не на иностранных биржах, как прежде.

Банки не ограничивались спекуляциями на акциях промышленных предприятий и железных дорог. Они активно участвовали в управлении предприятиями, в укреплении старых и особенно в создании новых монополий в самых различных отраслях промышленности — от медной и судостроительной до табачной и соляной.

Финансовая олигархия широко использовала свои тесные связи с правительственным аппаратом царизма. Четыре из пяти крупнейших петербургских банков возглавлялись бывшими руководящими деятелями министерства финансов. Созданный в 1910 г. (в результате слияния двух банков) один из самых крупных в стране Русско-Азиатский банк возглавил А. И. Путилов — в прошлом товарищ министра финансов. Глава Волжско-Камского банка П. Л. Барк, назначенный сначала на пост товарища министра торговли и промышленности, стал в начале 1914 г. министром финансов. Громадные суммы из средств государственного казначейства доставались в виде субсидий и кредитов коммерческим банкам. Личная уния была также средством получения выгоднейших казенных, в частности, военных заказов.

Гнет капиталистических монополий в соединении с сильнейшими пережитками крепостничества сковывал развитие производительных сил. Рост металлургического производства, сам по себе довольно значительный, происходил в годы промышленного подъема не столько в результате нового строительства, сколько за счет тех производственных мощностей, которые не использовались во время кризиса и депрессии. Добыча же нефти сократилась: в 1913 г. она была на 27 млн. пудов меньше, чем в 1910 г., и на 145 млн. пудов меньше, чем в 1901 г. Нефтепромышленники при этом ссылались на «естественное» истощение недр. Но эту версию начисто опровергали исследования русских ученых-геологов (И. М. Губкина, Д. В. Голубятникова и др.). Действительной причиной падения добычи было паразитическое хозяйничанье нефтяных королей, которые ради взвинчивания цен консервировали новые нефтеносные площади и сокращали бурение на старых, закрывали нефтеперегонные заводы и т. д. В результате Россия переживала острый топливный «голод», тяжело отразившийся на всем экономическом положении страны.

Беспощадная эксплуатация рабочих являлась главным источником обогащения капиталистов. Прилив рабочей силы из деревни позволял и в период промышленного подъема не только сохранять во многих случаях заработную плату рабочих на прежнем уровне, но и понижать ее. Растущая дороговизна жизни вела к значительному уменьшению реального заработка рабочих. Прибыли же крупнейших капиталистов увеличились в два-три раза.

Усиление зависимости от западного империализма

Во время кризиса 1900—1903 гг. и последовавшей депрессии замедлилось проникновение иностранного капитала в народное хозяйство России. Но в целом ввоз капиталов не уменьшился, так как значительно увеличилась внешняя задолженность царизма. Самодержавие уже не могло существовать без постоянного обращения к иностранной бирже. За займом 1906 г. последовал новый заем в 1909 г. Для оплаты растущего внешнего долга и процентов по нему Россия израсходовала за десять лет (1904—1913) свыше 1,7 млрд. руб., а получила взаймы немногим больше миллиарда.

Иностранный капитал по-прежнему занимал прочные позиции в русской промышленности — особенно в горной и металлообрабатывающей. В предвоенные годы усилилась экспансия английского капитала в Россию. Целью английских монополий был прежде всего захват источников нефти. Англо-голландский трест «Ройял Датч Шелл» обосновался сначала в районе Грозного, а затем и в Баку. Английский капитал проник и в новые нефтяные районы — Урало-Эмбинский и Майкопский. Другим объектом его экспансии были минеральные богатства Урала и Сибири: золото, медь, свинец. Наряду с англичанами действовали в этих районах американские капиталисты.

Финансово-экономическая зависимость от западных держав — кредиторов и одновременно союзников царизма — переплеталась с политической. Французские банки предоставляли России железнодорожные займы на условиях, продиктованных генеральным штабом Франции, — расходовать деньги на строительство стратегических дорог. Дипломатические рычаги в свою очередь использовались для экономического проникновения. Так, с помощью английского и французского правительств военно-промышленные концерны — Виккерс, Шнейдер сумели получить выгоднейшие военные заказы в России, а также концессии на постройку и оборудование артиллерийских заводов. Под нажимом французской дипломатии царское правительство прекратило судебное расследование деятельности одного из главных виновников топливного голода — синдиката «Продуголь».

Зависимость царизма, русской буржуазии от иностранного капитала не означала, что русский империализм отказался от собственных экспансионистских целей. Внешняя политика царской России определялась как интересами помещиков, так и во все возрастающей степени интересами капиталистических монополий, стремившихся к завоеванию внешних рынков, прежде всего ближневосточных. Свою экономическую слабость в борьбе с конкурентами русский империализм пытался преодолеть при помощи военной силы помещичьей монархии.

Предпосылки новой революции

Капиталистическое развитие России сделало за эти годы заметный шаг вперед. Однако экономическая отсталость ее по сравнению с главными капиталистическими странами не уменьшилась, а еще больше возросла. Доля России в мировом промышленном производстве в 1913 г. была ниже, чем в 1901 г. Огромная страна с неисчислимыми природными богатствами и многомиллионным населением занимала пятое место в мире по выплавке стали и шестое по добыче угля, пятнадцатое по производству электроэнергии. Наиболее разительным было отставание по размерам производства важнейших продуктов промышленности на душу населения. Царская Россия стояла в этом отношении почти на одном уровне с Испанией — одной из самых отсталых стран Европы.

Все сильнее сказывалось отсутствие развитого машиностроения. Почти половину станков, машин, оборудования приходилось ввозить из-за границы. Россия, давшая основоположников современной аэродинамики — Н. Е. Жуковского и С. А. Чаплыгина, а также первых конструкторов тяжелых многомоторных самолетов, не имела своей авиационной промышленности. В зачаточном состоянии находились и другие новые отрасли — автомобилестроение, химическая промышленность, электрометаллургия, производство высококачественных сталей, многих цветных металлов и т. д.

Экономическая отсталость страны не могла быть преодолена путем приспособления старого, средневекового землевладения и реакционных политических институтов к потребностям капитализма. Крах столыпинской политики показал это со всей очевидностью. Пока существовала помещичья монополия на землю, пока сохранялась монархия с ее военщиной и бюрократией, первоочередным условием общественного прогресса оставалась народная, буржуазно-демократическая революция, руководимая рабочим классом. «Особенность России, — писал в конце 1913 г. В. И. Ленин, — невиданная еще в эпоху буржуазных революций сила пролетариата и страшная общая отсталость страны, объективно вызывающая необходимость в исключительно быстром и решительном движении вперед...» *

За годы промышленного подъема выросла численность и усилилась концентрация пролетариата, особенно в основных отраслях тяжелой индустрии. В еще больших размерах увеличилась масса пролетарского и полупролетарского населения, занятого в мелкой промышленности, ремесле, сельском хозяйстве. Значительно изменился состав рабочего класса: увеличился удельный вес кадровых рабочих, уменьшилась (как одно из последствий аграрной реформы) связь рабочих с землей. Все это имело громадное значение для повышения политической активности пролетариата, его роли гегемона революции.

Исторические условия сложились так, что только в России была революционная марксистская партия — партия нового типа, способная возглавить широкие массы в борьбе за победу буржуазно-демократической революции и последующее перерастание ее в революцию социалистическую.

Оживление революционного движения

1910 год принес первые признаки нового оживления рабочего движения. От оборонительных стачек рабочие начали переходить к наступательным, от выступлений на отдельных предприятиях — к массовым стачкам. Конец года ознаменовался первыми после нескольких лет «затишья» политическими демонстрациями. Одна из самых внушительных демонстраций произошла в Петербурге в связи со смертью Л. Н. Толстого — событием, которое взволновало всю Россию и дало толчок к открытому выступлению передовых слоев общества против столыпинского режима. Вышедшие на демонстрацию в день похорон великого писателя рабочие и студенты провозглашали: «Долой смертную казнь!», «Долой царских палачей!»

Русское революционное движение вновь проходило через такой же этап, какой предшествовал 1905 году, но на этот раз в гораздо более сжатые сроки и в несравненно более широких размерах. В 1911 г. бастовали уже свыше 100 тыс. рабочих. Больше половины экономических стачек окончилось победой рабочих. Таких результатов не знало тогда рабочее движение ни в одной из западноевропейских стран. Борьба рабочих вдохновляла на более решительные, революционные выступления и демократическую молодежь. Широкий отзвук получила в стране забастовка студентов Московского университета, поддержанная студенчеством других городов. Правительство жестоко расправилось с ее участниками. В знак протеста против наступления реакции демонстративно покинула Московский университет большая группа профессоров, среди которых были всемирно-известные ученые К. А. Тимирязев, П. Н. Лебедев, Н. Д. Зелинский.

«Пролетариат начал. Демократическая молодежь продолжает. Русский народ просыпается к новой борьбе, идет навстречу новой революции»  **, — писал В. И. Ленин.

В атмосфере назревающего революционного подъема проходила VI Всероссийская конференция РСДРП. На этой конференции, состоявшейся в Праге в январе 1912 г., были представлены партийные организации крупнейших пролетарских центров России, что придало ей значение съезда партии.

Пражская конференция, вся работа которой направлялась В. И. Лениным, подвела итоги деятельности партии в тяжелые годы контрреволюции. «И теперь, если оглянуться назад, если сравнить то, что было у нас, с тем, что было в Европе после 1848 г., или с тем, что переживало, например, французское рабочее движение после разгрома Коммуны, — то надо удивляться не тому, что у нас был распад, а тому, что мы сравнительно так скоро начинаем вновь становиться на ноги», — говорилось в «Извещении о всероссийской конференции РСДРП».

Делегаты обсудили политические и организационные задачи партии, избирательную платформу на выборах в IV Думу, крупнейшие международные события. Конференция заявила, что ликвидаторы своим поведением окончательно поставили себя вне партии. Исключение ликвидаторов из партии закрепило победу большевиков над капитулянтами-меньшевиками. Тем самым был сделан решающий шаг к созданию массовой рабочей партии на монолитной революционно-марксистской, большевистской основе. «Никакая социал-демократическая партия в мире не создавалась — особенно в эпоху буржуазных революций — без тяжелой борьбы и ряда расколов с буржуазными попутчиками пролетариата. В тяжелой борьбе против таких попутчиков складывается с 1898 г., растет, крепнет и закаляется, вопреки всем препятствиям, точно так же и Российская социал-демократическая рабочая партия» ***, — писал вскоре после Пражской конференции В. И. Ленин, оценивая ее историческое значение.

Конференция избрала Центральный Комитет партии во главе с В. И. Лениным. Для практического руководства партийной работой в России было образовано Русское бюро ЦК из наиболее опытных, закаленных большевиков-организаторов.

Решения Пражской конференции встретили горячее одобрение передовых рабочих России, вновь поднимавшихся на открытую революционную борьбу.

…

IV Государственная Дума

Под влиянием революционного подъема народных масс обострялись противоречия внутри помещичье-буржуазного блока. Даже октябристы, несмотря на всю свою угодливость перед царизмом, выражали разочарование результатами столыпинской политики. Если в начале деятельности III Думы октябристский «центр» чаще выступал вместе с правыми, то для последних сессий характерными стали совместные выступления октябристско-кадетской оппозиции.

В свою очередь, реакционные дворянские группы были бы не прочь вернуться к самодержавному правлению без всякой видимости парламентаризма. Однако в правящих кругах понимали, что в изменившейся обстановке новый государственный переворот невозможен. Политика Столыпина продолжалась и после его убийства в 1911 г. террористом Богровым (членом партии эсеров, являвшимся в то же время одним из агентов царской охранки). Место Столыпина занял министр финансов В. Н. Коковцов, бесцветный сановник, тесно связанный с банковскими кругами и иностранным капиталом.

В октябре 1912 г. состоялись выборы в IV Думу. Они отличались еще более грубым вмешательством со стороны правительства, чем выборы 1907 г. Широкие размеры приняло, в частности, использование духовенства для давления на избирателей с целью проведения в Думу правых депутатов. Страна полевела, Дума поправела — так определил В. И. Ленин главный итог выборов. Состав новой Думы отразил также передвижку сил в контрреволюционном лагере: усиление его черносотенного и либерально-буржуазного крыльев за счет утратившего свое преобладание октябристского центра. Крупная буржуазия отдавала голоса кадетам и особенно прогрессистам, непосредственно представлявшим в Думе интересы промышленного и финансового капитала. Вместе с тем итоги выборов обнаружили дальнейший отход значительной части городской демократии, мелкой буржуазии от либералов.

Новое поражение потерпели меньшевики. В шести крупнейших промышленных губерниях по рабочей курии были избраны большевики. Меньшевики прошли в Думу преимущественно голосами мелкобуржуазных избирателей. Используя свое случайное численное превосходство, они пытались навязать социал-демократической фракции оппортунистическую линию.

Упорная борьба завершилась образованием осенью 1913 г. самостоятельной большевистской фракции. Этот важный политический шаг встретил одобрение и поддержку со стороны передовых рабочих.

Деятельность большевистской, фракции IV Думы представляет собой один из лучших образцов использования реакционного парламента революционной партией. Тесно связанные с рабочей массой, депутаты-большевики (среди них было трое металлистов — А. Е. Бадаев, М. К. Муранов, Г. И. Петровский и двое текстильщиков — Ф. Н. Самойлов, Н. Р. Шагов) располагали конкретным, злободневным разоблачительным материалом и пользовались им в своих речах и запросах правительству. Большое значение имели выступления депутатов-большевиков по аграрному вопросу, последовательное отстаивание ими революционно-демократического требования конфискации помещичьих земель, разоблачение фальшивых кадетских посулов об удовлетворении требований крестьян мирным путем, через Думу.

Революционные призывы, раздававшиеся с думской трибуны, делала достоянием трудящихся «Правда» — единственная газета, полностью публиковавшая речи рабочих депутатов. Пролетариат подкреплял выступления своих представителей стачками, демонстрациями, митингами.

Большевистская фракция Думы и редакция «Правды» были связующим звеном между руководством партии и партийными организациями в России, всем авангардом пролетариата. Деятельность депутатов-большевиков направлялась В. И. Лениным, от него они получали советы, указания, проекты ряда выступлений в Думе. Депутаты неоднократно выезжали за границу к Ленину, принимая участие в совещаниях членов ЦК, на которых обсуждались важнейшие вопросы рабочего движения и тактики партии.

…

Назревание революционного кризиса

Весь ход событий в России свидетельствовал о приближении революционного кризиса. В первой половине 1914 г. число стачечников достигло почти полутора миллионов, превзойдя уровень начального периода революции 1905 г.

В неразрывной связи с нарастанием стачечного движения находилось и усиление «правдистского» направления в рабочей среде. Антипартийный «Августовский блок» распался спустя полтора года после своего создания. Принципиальная борьба большевиков за единство рабочего движения встречала растущую поддержку у национальных социал-демократических организаций. По коренным вопросам вместе с большевиками шли польские марксисты, латышская социал-демократия. Большим успехом большевиков было завоевание на свою сторону наиболее важных легальных рабочих организаций, прежде всего крупнейших профессиональных союзов Петербурга, Москвы и других пролетарских центров. К лету 1914 г. за большевистской партией шли четыре пятых сознательных рабочих России. Показателем роста революционных настроений в крестьянстве было поведение трудовиков в Думе, все чаще выступавших вместе с рабочими депутатами не только против правых, но и против кадетов.

Движение масс расшатывало основы третьеиюньской монархии. Даже помещики и крупная буржуазия выражали недовольство царизмом, его неспособностью овладеть положением и предотвратить новый революционный взрыв. «Мы дали вам хорошие финансы, дайте нам хорошую политику» — в этих словах одного из представителей финансового капитала в Думе отражались настроения и требования империалистической буржуазии. Экономически окрепшая за годы промышленного подъема, она все чаще поговаривала о необходимости перехода исполнительной власти в новые руки. Помещики в свою очередь требовали покончить с попустительством синдикатам и трестам, которые, как говорили правые, скоро «будут диктовать государству решение вопроса войны и мира». Мишенью атак «объединенного дворянства» стал Коковцов; в начале 1914 г. он был уволен в отставку.

Разногласия между помещиками и буржуазией не имели самостоятельного значения, но тем не менее они были симптомами назревавшего кризиса верхов как одного из факторов революционной ситуации в стране. «Политический кризис общенационального масштаба в России налицо,— отмечал еще в середине 1913 г. В. И. Ленин, — и притом это — кризис такой, который касается именно основ государственного устройства, а вовсе не каких-либо частностей его, касается фундамента здания, а не той или иной пристройки, не того или иного этажа» ****.

Между тем обострялась международная обстановка. Дипломатические, а затем и военные конфликты, прежде всего на Балканах, предвещали приближение общеевропейской войны. Царская Россия, ослабленная русско-японской войной, отставала в области гонки вооружений от главных империалистических стран. Только с 1910 г. начались реорганизация и частичное перевооружение армии. Судостроительная программа, предусматривавшая воссоздание Балтийского флота взамен погибшего в Цусимском бою и значительное усиление Черноморского флота, должна была быть выполнена лишь к 1917 г. Все это заставляло царизм до поры до времени искать осуществления своих внешнеполитических планов дипломатическим путем. К тому же руководители царской политики считали необходимым достигнуть вначале внутреннего «успокоения» (преждевременная война, утверждал Столыпин на «особом совещании» в 1908 г., может вызвать новую революцию). Но дипломатические маневры не приносили успеха. Возраставшая из года в год агрессивность Германии и Австро-Венгрии на Ближнем Востоке и на Балканах препятствовала экспансии царизма и грозила ему утратой прежних позиций. В то же время русская империалистическая буржуазия требовала активной, завоевательной политики. Идеологическим облачением этих требований явился выдвинутый кадетами лозунг создания «Великой России». На новые военные авантюры царизм подталкивали и его союзники, руководствуясь при этом своими собственными расчетами.

В правящем лагере существовали расхождения по поводу направления внешней политики России. Хотя царская дипломатия после русско-японской войны и соглашения с Англией в 1907 г. окончательно втянулась в фарватер англо-французской коалиции, влиятельные правые придворные круги делали неоднократные попытки сближения с «родственной» германской монархией. Обострение русско-английских противоречий в Иране, на Дальнем Востоке укрепляло позиции поборников прогерманского курса. Но русско-германские противоречия были более сильными, они затрагивали интересы как крупного капитала, так и помещиков — экспортеров сельскохозяйственных продуктов. Начавшаяся подготовка к пересмотру таможенного договора с Германией (срок которого истекал в 1917 г.) обнажила эти противоречия. Практически отход от Антанты был уже невозможен — и в силу возросшей финансово-экономической зависимости царизма, и в результате далеко зашедшего военно-дипломатического сближения. Подобно империалистам других стран, правящая верхушка России стала искать в войне спасение от быстро назревавшего революционного кризиса.

Летом 1914 г. стачечные бои пролетариата приобрели особенный размах и силу. 28 мая забастовали свыше 30 тыс. рабочих бакинских нефтяных промыслов. Стачка, руководимая большевиками, отличалась высокой организованностью, единством действий рабочих разных профессий и национальностей. По требованию нефтяных магнатов Баку был объявлен на военном положении. Так как аресты отдельных участников движения не давали результата, полиция и войска приступили к массовому выселению рабочих из жилищ, принадлежавших нефтяным фирмам. Профессиональный союз нефтепромысловых рабочих был разогнан. Но все эти меры не сломили бастующих.

Бакинские события получили отклик во всей стране. «Победа бакинцев — наша победа»,— говорили рабочие. Царское правительство, стремясь любой ценой приостановить движение, решило идти до конца в применении военной силы. 3 июля, во время митинга рабочих Путиловского завода, посвященного событиям в Баку, ворвавшиеся на заводской двор отряды конной и пешей полиции открыли огонь по безоружным рабочим. Расправа с путиловцами подняла на ноги весь пролетарский Петербург. «Мы должны показать шайке угнетателей народа, что рабочий класс готов дать им отпор, что он не позволит ей устраивать кровавые погромы... Пусть крик протеста и возмущения прокатится по всему Петербургу, по всей России», — писал в своем воззвании к рабочим Петербургский комитет большевистской партии.

Призыв большевиков ответить трехдневной стачкой на провокацию властей был поддержан рабочей массой. 4 июля в Петербурге бастовало 90 тыс. рабочих, 7 июля — 130 тыс., 8 июля — до 150 тысяч. Во всех районах города шли митинги, революционные демонстрации с красными флагами и пением «Марсельезы». Прекратилось трамвайное движение. По требованию рабочих закрывались лавки и питейные заведения. Схватки с полицией становились все более частыми и ожесточенными. 7 и 8 июля началось строительство баррикад на Выборгской и Нарвской сторонах.

Россия стояла накануне всеобщей политической стачки. Бастовали в знак солидарности с петербургским пролетариатом рабочие Москвы, Риги, Варшавы. Вслед за Баку и Петербургом начались вооруженные схватки рабочих с полицией в Лодзи.

Два потока событий переплелись между собой: авангардные бои новой революции в России и международный кризис, последовавший за сараевским инцидентом и провокационными действиями германских империалистов, решивших развязать войну. Телеграммы из Белграда, Вены, Берлина, Парижа, Лондона под сенсационными заголовками помещались на страницах петербургских газет рядом с тревожными сообщениями о ходе стачек. В то время как царь торжественно принимал в Петербурге президента Французской республики Пуанкаре, колонны рабочих вышли на улицы, провозглашая большевистские лозунги: «Долой царскую монархию! Да здравствует борьба за демократическую республику! Да здравствует социализм!»

Столица напоминала военный лагерь. Центр города был отрезан от пролетарских окраин. Начались массовые аресты рабочих-большевиков. «Правда» была закрыта, а ее редакция занята полицией.

Примечания

* В. И. Ленин, Критические заметки по национальному вопросу. Соч., т. 20. стр. 24

** В. И. Ленин, Начало демонстраций, Соч., т. 16, стр. 327.

*** В. И. Ленин, Аноним из «Vorwarts'a» и положение дел в РСДРП, Соч., т. 17, стр. 489.

**** В. И. Ленин, Маевка революционного пролетариата, Соч., т. 19, стр. 195.

Цитируется по изд.: Всемирная история. Том VII. М., 1960, с. 463-477.