Российская империя в период третьеиюньской монархии

После первой русской революции началась новая полоса в историческом развитии России. Хотя революция окончилась поражением, основы полукрепостного строя были подорваны. Глубокие сдвиги произошли и в экономической и в политической жизни страны. Торжество реакции оказалось недолговременным, сменившись вскоре новым оживлением и мощным подъемом рабочего, общедемократического движения. «От бурной эпохи 1905-го года, — писал в начале 1914 г. В. И. Ленин, — нас отделяет менее десяти лет, а между тем перемена, которая произошла за это короткое время в России, кажется громадной» *.

Разгул реакции. Большевики во главе масс

Столыпинский режим

Третьеиюньский переворот 1907 г. явился исходным пунктом бешеного наступления реакционных сил. Царизм и господствующие классы были едины в своей ненависти к отступившему, но не сломленному народу, в своем страхе перед новой революцией и стремлении любой ценой предотвратить ее.

Главный удар реакция обрушила на рабочий класс. Многие сотни участников освободительной борьбы были казнены, десятки тысяч заточены в тюрьмы, сосланы на каторгу. Царские власти стремились ликвидировать организации пролетариата.

С 1906 по 1912 г. было закрыто более шестисот профессиональных союзов и не менее чем семистам отказано в регистрации. Наиболее жестоко преследовалась революционная социал-демократия. Один факт принадлежности к пролетарской партии служил основанием для вынесения самых суровых приговоров.

Капиталисты широко прибегали к экономическому террору: локаутам, «черным спискам», карательным увольнениям передовых рабочих. Наступивший в 1907.— 1908 гг. новый промышленный кризис повлек за собой массовую безработицу, особенно среди рабочих металлистов. Ослабели, таким образом, те слои пролетариата, которые играли ведущую роль в рабочем движении. В этих условиях буржуазии удалось ликвидировать ряд экономических завоеваний рабочего класса. Вновь был удлинен рабочий день, в среднем до 10—12 часов. Старые приемы эксплуатации дополнялись новыми, направленными на усиление интенсификации труда. Мужской труд заменялся более дешевым, женским и детским трудом.

В деревнях шла расправа над участниками крестьянских волнений. Помещики с лихвой вознаграждали себя за «потери», понесенные во время революции: росли арендные цены на землю, штрафы за порубку господского леса, за потраву лугов и т. д. Усилился агрессивный курс в национально-колониальной политике царизма. Рядом актов правительство свело на нет значительную часть тех уступок в отношении Финляндии, которые вырвала у него революция 1905 г. Развернулся полицейский поход против национальной культуры угнетенных народов: были закрыты многие возникшие в годы революции газеты и журналы, культурные общества; учителя, обучавшие детей на их родном языке, подвергались преследованиям.

Ликвидация демократических завоеваний 1905 года, неограниченный произвол царских властей сочетались с погромной деятельностью черносотенных банд, которые явно и тайно поощрялись и финансировались правительством.

Однако после предметных уроков революции даже самые ярые реакционеры сознавали, что простой возврат к прежним формам политического господства уже невозможен. Чтобы удержать власть в своих руках, царизм вынужден был маневрировать, дополнять абсолютизм бонапартистскими приемами, опираться одновременно и на крепостников-помещиков и на крупную буржуазию. Для этого была нужна Дума, как форма организации в общегосударственном масштабе контрреволюционного блока имущих классов. Самодержавие нуждалось в парламентском фасаде и для получения новых иностранных займов. Реакция не оставляла также расчетов на обман масс, на раскол с помощью Думы демократических сил.

Специфические черты третьеиюньской монархии с особой рельефностью воплотились в деятельности главы царского правительства П. А. Столыпина. Бывший гродненский и саратовский губернатор, призванный на пост министра внутренних дел в разгар крестьянских волнений 1906 г., Столыпин имел репутацию человека, который не останавливается ни перед чем, когда речь идет о расправе с революционным движением. В его послужном списке значились зверские экзекуции над восставшими крестьянами, организация погромов, преследование демократической интеллигенции, военно-полевые суды — недаром виселицы получили название «столыпинских галстуков». Палаческое рвение в сочетании с «конституционной» позой, а также понимание, что царизму необходимо сделать новые шаги навстречу капиталистическому развитию страны, превращали дворянского ставленника Столыпина в наиболее приемлемого и для верхов торгово-промышленной буржуазии кандидата в диктаторы. «Сначала успокоение, затем реформы» — в этом столыпинском изречении была заключена общая программа контрреволюции.

Опираясь на прямую или завуалированную поддержку всех помещичьих и буржуазных партий, правительство осуществило давно задуманный черносотенной верхушкой государственный переворот. Избирательный закон 11 декабря 1905 г. был заменен новым, который сами законодатели называли в своей среде «бесстыжим»: столь откровенно и грубо обеспечивал он полное господство в третьеиюньской Думе горстки крупных землевладельцев и капиталистов.

Только 15 процентов подданных Российской империи имели теперь право участия в выборах. Народы Средней Азии вовсе лишались избирательных прав, представительство от других национальных районов было резко ограничено. Новый закон почти вдвое увеличил число выборщиков от помещиков и чуть ли не наполовину сократил число выборщиков от крестьян. Единую прежде городскую курию разделили на две: в первую входили только владельцы крупной собственности, получившие значительные преимущества по сравнению с мелкой буржуазией, составлявшей основную массу избирателей второй городской курии. Рабочие могли провести своих депутатов фактически только в шести губерниях, где сохранились отдельные рабочие курии. В результате на долю дворян-помещиков и буржуазии приходилось три четверти общего числа выборщиков, причем норма представительства от землевладельцев в четыре с лишним раза превосходила норму представительства от купцов и фабрикантов. «На этом соотношении классов, — отмечал В. И. Ленин, — построена система 3 июня, дающая всевластие крепостникам и привилегии буржуазии». **

Помещичье-буржуазный блок. III Дума

Избранная в обстановке полицейского террора третья Государственная дума в отличие от первых двух просуществовала установленный срок (1908—1912 гг.). 147 мест из 442 заняли в ней правые — крепостники-помещики, царские чиновники, наиболее реакционные представители духовенства. Свыше 150 мест имели октябристы. Открытая контрреволюционность, монархизм и шовинизм, преобладание в рядах октябристов помещичьего элемента над капиталистическим объединяли их с правыми. Голосами этого большинства безотказно проходили в Думе самые реакционные законы. Но и псевдо-конституционная фразеология, к которой прибегали А. И. Гучков и другие лидеры октябристов, также отвечала замыслам Столыпина, пытавшегося создать в Думе устойчивый и послушный правительству «центр», который демонстрировал бы видимость парламентской деятельности, сглаживал крайности черносотенцев и вел за собой либеральную оппозицию.

Кадеты, получившие вместе с близкими к ним группами около 100 мест, превратились в политический придаток октябристов; вместе с ними они составляли второе помещичье-буржуазное большинство Думы, в котором господствовали октябристы. Сдвиг кадетов вправо был закономерным результатом третьеиюньского переворота и собственной эволюции кадетской партии, окончательно сложившейся как партия контрреволюционного буржуазно-монархического либерализма.

В 1909 г. группой кадетских публицистов во главе со Струве был выпущен сборник «Вехи», самое название которого стало нарицательным. Полный разрыв с демократическими традициями русского освободительного движения, поворот в сторону реакции, лакейство перед самодержавием — таково было новое слово буржуазных либералов, публично благословлявших на страницах «Вех» царские штыки и тюрьмы как единственное спасение от «ярости народной».

Правда, кадетам приходилось оглядываться на то, что делается в стране, считаться с революционными настроениями масс. Поэтому речи кадетских ораторов в Думе были полны призывами, адресованными к верхам: действовать осторожно, с соблюдением «законности», ибо грубые расправы грозят новыми потрясениями. Боясь растерять остатки влияния на мелкобуржуазных избирателей, кадеты время от времени выступали с публичным осуждением наиболее вопиющих злодеяний столыпинской администрации. Но не оппозиционные жесты, а несравненно более реальные действия — голосование за царский бюджет и совместная работа с октябристами и правыми в думских комиссиях определяли тактику либералов. Именно кадеты взяли на себя поддержку репутации царизма в буржуазном общественном мнении Европы. Летом 1909 г. произошли почти одновременно поездка Николая II за границу и визит русской «парламентской» делегации в Англию. В то время как французские, итальянские и английские рабочие готовились встретить царя-убийцу демонстрациями и забастовками, Милюков произнес на завтраке у лорд-мэра Лондона речь, в которой назвал либеральную оппозицию в Думе «оппозицией его величества, а не его величеству». Вся правая печать России приветствовала это верноподданническое заявление лидера кадетов.

Единство черносотенных помещиков и буржуазии в борьбе с народом не исключало противоречий между ними. Буржуазия добивалась расширения своих позиций в местных и центральных органах управления, пыталась ограничить влияние придворной камарильи на государственные дела, взять под свой контроль финансы, реформу армии. Однако октябристско-кадетское большинство оказалось бессильным осуществить даже самые мизерные политические реформы.

Подлинными хозяевами Думы оставались правые, в руках которых было достаточно средств, чтобы похоронить любой неугодный им законопроект. Над Думой стояла вторая палата — Государственный совет, без согласия которого ни один законопроект не получал силы. Правительство лишь прикрывалось Думой, используя конфликты между помещиками и буржуазией для сохранения фактически неограниченной власти царя.

Новая аграрная политика

Социальная база третьеиюньского режима была шаткой. С наибольшей очевидностью это проявилось в попытке царизма решить аграрный вопрос — наиболее острый вопрос всего социально-экономического развития страны.

Революция заставила помещиков отказаться от расчетов на патриархальность и монархические иллюзии крестьянства и искать себе союзника в деревенской верхушке — кулачестве. На дворянских съездах вслух мечтали об армии крепких собственников, которые, «как солдаты за офицером», пойдут за помещиками в случае новой революции.

Ставка на «сильных» требовала ликвидации общины и общинного уравнительного землепользования. Дать простор предприимчивости кулака, помочь ему ограбить деревенскую бедноту и округлить земли за ее счет, завести крупное капиталистическое хозяйство с широким применением наемного труда разорившихся крестьян — вот в чем состоял новый курс аграрной политики царизма. Для его осуществления надо было не только обеспечить выход из общины кулаку, но и принудить к этому остальную массу крестьян.

Еще 9 ноября 1906 г., в промежуток между разгоном первой и созывом второй Думы, правительство провело в чрезвычайном порядке указ, разрешавший выход из общины. Черносотенно-октябристское большинство III Думы законом 14 июня 1910 г. одобрило этот указ, усилив те его стороны, которые придавали реформе особенно насильственный и грабительский характер.

Столыпинский аграрный закон позволял закреплять в личную собственность все участки общинной земли, находившиеся в постоянном пользовании крестьян. Такой порядок был выгоден прежде всего кулакам, сумевшим за долгие годы прибрать к рукам в форме аренды и др. немалую часть наделов бедноты. К тому же лучшую часть общинных земель отводили под кулацкие хутора и отруба (отруб — выделенный в личную собственность участок земли; хутор — такой же участок, но расположенный обособленно, с хозяйственными и жилыми постройками на нем).

Нередко и крестьянин-бедняк, отчаявшись бороться с нуждой, подавал заявление о выделе. Большинство же продолжало держаться за общину — и потому, что не могло существовать без общинных угодий, и потому, что столыпинский путь вел к еще большей нужде и нищете. Даже по официальным данным, лишь небольшая часть подавших заявление о выделе получила согласие «мира». Выдел остальных крестьян производился распоряжением царской администрации, во многих случаях силой оружия. В итоге за десять лет, с 1907 по 1917 г., вышло из общины около 2 млн. домохозяев, т. е. одна пятая общего их числа.

Ломка общины ускорила классовое расслоение деревни. 1200 тыс. крестьян, выделившихся из общины, в большинстве своем бедняки, продали около четырех миллионов десятин надельной земли. Большая ее часть по ценам, намного ниже обычных, досталась кулакам. В их руки перешла и часть помещичьих земель. Крестьянский банк, созданный царизмом еще в 80-е годы XIX в. для скупки земель у помещиков и последующей перепродажи ее на наиболее выгодных для дворян условиях, стал теперь совмещать эту главную свою задачу с поощрением роста кулацкого землевладения. Хозяйство «чумазых лендлордов» все более принимало товарный, торговый характер. Накануне мировой войны кулаки давали половину хлеба, предназначавшегося для продажи на внутреннем и мировом рынках.

Рост и обогащение сельской буржуазии не означали, однако, успеха столыпинской аграрной политики в целом. Царизму не удалось повсеместно насадить индивидуальное хозяйство крестьян-собственников: к началу 1917 г. хутора и отруба составляли примерно лишь одну десятую крестьянских дворов. Большая часть их была расположена в двух обособленных районах, центрах развитого капиталистического земледелия — северо-западном, примыкавшем к старым очагам хуторских хозяйств в Прибалтике, а также в южном и юго-восточном (южные районы Украины, Предкавказье, Среднее Поволжье). В остальных губерниях Европейской России и прежде всего в черноземном центре страны уцелели общинные порядки.

Сохранились в огромных размерах полукрепостнические формы эксплуатации крестьян и как результат этого — крайняя отсталость сельского хозяйства. По урожайности Россия стояла на одном из последних мест в Европе. Хотя дворянские экономии и кулацкие хозяйства употребляли в значительно больших размерах, чем прежде, земледельческие машины, основными сельскохозяйственными орудиями оставались соха и деревянная борона. Крестьянство в массе своей нищало; свыше 60% его, по данным 1912 г., составляла беднота (безлошадные и однолошадные дворы).

Полный провал потерпели и политические планы реакции. Столыпинская аграрная реформа примирила с царизмом лишь немногочисленное «крепкое» крестьянство, да и оно не было вполне удовлетворено своим положением. Все социальные противоречия в деревне резко обострились. Наряду с главным антагонизмом — между помещиками и всем крестьянством —значительно усилился антагонизм между беднотой и кулачеством. Кулаки жили на своих хуторах, как на вулкане. Газеты пестрели сообщениями о «пожарной эпидемии» — такие размеры приняли поджоги Помещичьей и кулацкой собственности крестьянами.

Царизм пытался ослабить антагонизм между крестьянами и помещиками с помощью переселения «избыточного» деревенского населения в Сибирь. Но в руках крепостников эта сама по себе прогрессивная задача освоения громадных просторов Сибири выродилась в авантюру, принесшую новые тяготы и мучения крестьянам-переселенцам. Только меньшинство переселенцев, преимущественно из числа зажиточных крестьян, сумело устроиться на новых землях и обзавестись хозяйством. Большинство же попало в кабалу к местным кулакам-старожилам или нищенствовало, бродило по всей Сибири в поисках любой работы. Более 100 тыс. переселенцев, о судьбе которых министры заявляли, что она «неизвестна», умерло голодной смертью. Сотни тысяч (в одном только 1911 г. 116 тыс. — свыше 60% переселившихся в этом году в Сибирь) вернулись обратно — обездоленные, полные ненависти к своим разорителям.

Отзвуки классовой борьбы крестьян были слышны и в черносотенной Думе. «Вы вновь увидите глубины взбаламученного житейского моря, вновь услышите, как в 1905 году, властное слово народа», — говорил, выступая против столыпинского закона, крестьянин-трудовик. Даже монархически настроенные депутаты-крестьяне стояли за переход земли из рук помещиков в руки тех, кто ее обрабатывает. «Дай бог государю здоровья», — начал свою речь крестьянин-монархист, а кончил словами: «А если сказал государь, чтобы была правда и порядок, то, конечно, если я сижу на трех десятинах земли, а рядом тридцать тысяч десятин, то это не есть порядок и правда».

Дальнейшее обострение аграрного вопроса повлекло за собой изменение в сознании, миллионных крестьянских масс, которые освобождались от остатков доверия и к царю и к Думе, сплачиваясь все теснее вокруг, рабочего класса — руководящей силы демократического лагеря.

Рабочее движение в годы реакции. Борьба большевиков против оппортунистов

Никогда с момента своего возникновения рабочее движение в России не переживало такого тяжелого времени, как в годы реакции. Рабочий класс, его партия понесли огромные жертвы. Многие партийные организации были разгромлены. Требовалась величайшая сила духа, дисциплина и организованность в рядах большевиков, чтобы отступить в порядке под натиском врага. В условиях разгула реакции надо было от тактики наступления перейти к тактике обороны и собирания сил для грядущих боев.

Партия отвела: свои кадры в подполье. Вождь партии В. И. Ленин вынужден был вновь покинуть Россию. В Женеве в 1908 г. он возобновил выпуск большевистского органа — газеты «Пролетарий», восстановил связи с партийными организациями в России.

Определению очередных задач партии предшествовал глубочайший анализ Лениным уроков революции, изменений, происшедших в России под ее воздействием. С гениальной прозорливостью определил В. И. Ленин социальный смысл столыпинской политики, ограниченность и противоречивость того шага в сторону буржуазной монархии, который сделало самодержавие в третьеиюньский период. Отчаянным попыткам царизма и господствующих классов «по-новому» спасти свою власть и доходы пролетариат и его партия, указывал Ленин, должны противопоставить умение по-новому подойти к решению старых задач, умение сочетать нелегальную работу с революционным использованием Думы и других легальных возможностей. С особенной силой подчеркивал Ленин необходимость разоблачать либерально-монархический «конституционализм» и широко пропагандировать революционный лозунг свержения царской монархии и завоевания демократической республики: «...Мы должны лозунг «долой монархию» сделать такой же популярной «народной поговоркой», какой сделался после долгих лет упорной с.-д. работы в 1895—1904 годы лозунг: «долой самодержавие»» ***.

Осуществление ленинской тактики протекало в ожесточенной борьбе с оппортунистами. Меньшевики, уже накануне и в годы первой русской революции вступившие на путь соглашательства, скатились теперь на откровенно капитулянтские позиции. Панически преувеличивая силы реакции, лидеры меньшевиков вслед за кадетами отрицали неизбежность нового революционного подъема. Некоторые из них прямо утверждали, что в России уже сложилась буржуазная монархия и рабочему классу остается только добиваться в союзе с либералами осуществления частичных реформ через Думу. Отказываясь от программных целой партии, от ее революционной тактики, ренегаты предлагали приспособиться к столыпинскому режиму, заменить нелегальную партию открытым объединением вроде «общества защиты интересов рабочего класса». Лозунг «открытой» рабочей партии был по своему классовому происхождению «веховским», либерально-буржуазным лозунгом. Ликвидировать революционное подполье значило разоружить не только рабочий класс, но и весь народ перед лицом его врагов.

Созванная по инициативе большевиков в декабре 1908 г. в Париже общероссийская конференция РСДРП решительно осудила ликвидаторство меньшевиков и одобрила ленинскую тактику. Непримиримую борьбу повели большевики и с так называемыми отзовистами — группой нестойких партийных интеллигентов во главе с А. Богдановым, которые требовали отзыва социал-демократических депутатов из III Думы, прикрывали левой фразой свое неумение вести в тяжелых условиях реакции терпеливую, настойчивую работу в массах.

Идейная закалка, непримиримость к оппортунизму, в какой бы форме он ни выступал, творческое применение марксистской теории и обогащение ее новым опытом — эти качества, воспитанные в большевиках Лениным, помогли им отстоять партию и ее революционные принципы. Тюрьмы и ссылки не сломили дух и волю соратников Ленина — Я. М. Свердлова, И. В. Сталина, М. В. Фрунзе, Ф. Э.

Дзержинского, М. И. Калинина, К. Е. Ворошилова, Г. К. Орджоникидзе, С. С. Спандарьяна, С. Г. Шаумяна, С. М. Кирова, И. Ф. Дубровинского, В. В. Куйбышева и многих других. Каждый из них мог сказать о себе словами тюремного дневника Дзержинского этих лет: «...если бы мне предстояло начать жизнь сызнова, я начал бы ее точно так же, как начал. И не по долгу, не по обязанности. Это — для меня органическая необходимость».

Реакции не удалось оторвать рабочий класс России от его партии. Нелегальные партийные организации, которые в первые годы столыпинщины уменьшились из-за полицейского террора и бегства части интеллигентов, вновь стали расти за счет передовых рабочих. Из их среды вышла целая плеяда революционеров-подпольщиков, возглавивших партийную работу на предприятиях, в гуще рабочего класса. Опираясь на свои нелегальные организации, партия сумела расширить позиции в уцелевших от полицейских разгромов профессиональных союзах, кооперативах, культурно-просветительных и других обществах. Большим успехом ленинской тактики было то, что думская социал-демократическая фракция (хотя большинство в ней составляли меньшевики) заняла в целом антиликвидаторскую позицию. Выступления рабочих депутатов в Думе принимали все более отчетливый революционный характер. Ярко бичевал в своих речах царизм и прислуживавших ему кадетов посланец петербургских рабочих большевик Н. Г. Полетаев.

Стачечная борьба рабочих не замерла в мрачную пору столыпинщины. Массовой политической стачкой ответил пролетариат крупнейших промышленных центров России на расправу царизма с рабочими депутатами II Думы. Только в Петербурге бастовало в день начала процесса над социал-демократической фракцией (22 ноября 1907 г.) свыше 60 тысяч рабочих. Большим упорством отличалась в 1907—1908 гг. стачечная борьба бакинского пролетариата, руководимая сильной большевистской организацией.

В целом число стачек и участников их сократилось за период с 1908 по 1910 г. почти в четыре раза. Преобладали оборонительные стачки, с помощью которых рабочие защищали завоевания 1905 года от натиска капитала. Однако наиболее низкий уровень стачечной борьбы периода столыпинской реакции был гораздо выше уровня предреволюционного десятилетия (1895—1904 гг.).

Годы реакции были временем осмысления богатейшего опыта, накопленного пролетариатом. Это было вместе с тем время глубокого разложения в среде мелкобуржуазных попутчиков революции. Одни из них публично открещивались от былых увлечений и открыто переходили на сторону врага; другие, отрешившись от общественных интересов и предавшись заботам о покойной обеспеченной жизни, искали духовное убежище в «философии» скептицизма, откровенного аморализма. Мутная волна идейного распада грозила захлестнуть наименее закаленные слои демократии. Реакция делала особую ставку на оживление религиозных настроений в народе.

Философские проблемы были неразрывно связаны с политическими, борьба с реакцией — с борьбой за материализм; оппортунизм в тактических вопросах переплетался с ревизионизмом в коренных вопросах мировоззрения. В одном лагере очутились при этом и меньшевики-ликвидаторы, и отзовисты-богдановцы, которые провозгласили себя сторонниками якобы новейшей философии эмпириокритицизма и в своих попытках «обновить» марксизм, сделать социалистические идеи более «доступными» и «эмоциональными» докатились до «богостроительства» и мистицизма.

Без разгрома ревизионистов нельзя было двигать вперед революционную теорию. «Задача дня — копать, хотя бы при самых тяжелых условиях, руду, добывать железо, отливать сталь марксистского миросозерцания...», — писал в 1910 г. в большевистском журнале «Мысль» В. И. Ленин ****.

Вождь партии первым взялся за осуществление этой исторической задачи. В 1909 г. вышел в свет гениальный ленинский труд «Материализм и эмпириокритицизм». Каждая строчка его дышала полемической страстью, была заострена против идейных врагов марксизма. Опираясь на все предшествующие достижения марксизма и данные современной науки, Ленин обогатил марксистскую философию новыми важнейшими положениями и выводами.

Идейная борьба большевиков была подготовкой новых классовых битв. Торжество реакции оказалось, как и предвидел Ленин, непрочным и недолговечным. Революционное настроение масс вскоре перешло в новый революционный подъем.

Примечания

* В. И. Ленин, Еще одно уничтожение социализма, Соч., т. 20, стр. 169.

** В. И. Ленин, Спорные вопросы, Соч., т. 19, стр. 135.

*** В. И. Ленин, Последнее слово русского либерализма, Соч., т. 16, стр. 121.

**** В. И. Ленин, Герои «оговорочки», Соч., т. 16, стр. 343.

Цитируется по изд.: Всемирная история. Том VII. М., 1960, с. 454-463.