Турция в середине 30-х годов XX века

Пришедшая к власти в результате кемалистской революции турецкая национальная буржуазия не провела коренных социально-экономических преобразований в стране и ограничилась верхушечными реформами, направленными на ликвидацию некоторых феодальных пережитков в государственном строе и отчасти в быту. Реформы носили объективно прогрессивный характер, но мало затронули область производственных отношений.

Укрепившись политически, национальная буржуазия стремилась упрочить и свои экономические позиции. Но промышленное строительство развивалось крайне медленно. Частный турецкий капитал неохотно шел в промышленность, так как значительно больше выгод приносила ему торговля, особенно внешняя. Вкладывая свои капиталы во внешнюю торговлю, национальная буржуазия одновременно сращивалась со своим бывшим противником — компрадорской буржуазией Стамбула и других портовых городов. Этот процесс отражался и в политике правящей Народно-республиканской партии, все больше отходившей от национальных позиций.

Положение в сельском хозяйстве

Республиканское правительство не разрешило аграрного вопроса. Как и при султанском режиме, для турецкой деревни было характерно крупное помещичье землевладение при мелком крестьянском землепользовании. Это признавали и правящие круги. «У нас неисчислимое количество земледельцев, лишенных земли, — говорил в 1936 г. занимавший тогда пост премьер-министра Исмет Инёню. — Почти половина крестьян даже в наиболее богатых районах не является собственниками земли и принуждена работать в чрезвычайно тяжелых условиях на землях, принадлежащих другим». В стране имелось большое количество неосвоенных земель. В 1934 г. обрабатывалось менее 14% всей пригодной к использованию земли. Освоить целину было не под силу крестьянам. Деревня задыхалась в цепях издольщины, отработок, ростовщической кабалы.

Уровень земледельческой техники был очень низок. По-прежнему главным орудием являлся карасапан (деревянная соха с железным сошником). В 1936 г. во всей стране насчитывалось лишь 410 тысяч железных плугов и около тысячи тракторов. В решениях происходившего в 1938 г. в Анкаре сельскохозяйственного конгресса говорилось о необходимости всемерно поощрять обработку земли хотя бы плугом, запряженным лошадью.

С целью повысить урожайность и товарность в сельском хозяйстве, расширить внутренний рынок, а также смягчить все усиливавшееся недовольство крестьян правительство провело некоторые законодательные и административные мероприятия.

Закон 1935 г. установил, что лица, пользующиеся вакуфными землями, могут приобрести их в собственность, внеся наличными сумму, равную арендной плате за 20 лет. Практически такие условия были недоступны для массы крестьянства. Правительство издало также несколько актов о продаже казенных земель. Но большая часть этих земель была передана кулакам. Не привело к положительным результатам и внесенное в 1937 г. в конституцию дополнение о том, что «будут определены особыми законами суммы, а также методы выплаты этих сумм за земли и леса, которые будут отчуждаться в целях наделения крестьян землей и в целях установления государственного управления лесами». Закон, принятый в 1938 г., определил максимальный процент по ссудам — 8,5, но ростовщическая кабала сохранилась, а государственными ссудами и кредитом пользовались только помещики и кулаки.

Политика этатизма

Национальная буржуазия выдвинула в качестве основного принципа своей экономической политики так называемый этатизм (от французского слова «Etat» — государство). Он предусматривал государственное вмешательство в экономику, поощрение частного национального капитала и прямое развитие государственного капитализма в промышленности и транспортном строительстве. Этатизм был обусловлен экономической отсталостью Турции. Национальная буржуазия, предпочитавшая вкладывать свои капиталы в те отрасли экономики, которые приносили более высокие прибыли (торговля, в особенности внешняя, банковское дело), стремилась использовать для строительства национальной промышленности государственный аппарат и государственный бюджет. Без помощи государства национальная промышленность не могла бы окрепнуть, устоять против натиска иностранного капитала.

В первые годы республики этатизм развивался слабо. Но мировой экономический кризис, поставивший под угрозу торговый и платежный баланс страны, дал сильный толчок промышленному строительству, направленному в первую очередь на увеличение производства товаров, прежде ввозившихся из-за границы, и на усиление экспортных возможностей. Этатизм официально стал одним из принципов Народно-республиканской партии (позднее, в 1937 г., он был включен и в конституцию республики). Утвержденный в 1934 г. «пятилетний план» предусматривал строительство ряда государственных предприятий, главным образом в области легкой промышленности. Финансирование этого строительства, а также управление государственными предприятиями возлагалось на специально для этого организованные банки: Сумербанк, вкладывавший капиталы в основном в обрабатывающую промышленность, и Этибанк, контролировавший государственную добывающую промышленность. Государство выкупило почти все существовавшие в стране иностранные концессии, в том числе на железнодорожном транспорте и в добывающей промышленности, и развернуло строительство новых железных дорог. Наряду с государственными предприятиями начали постепенно развиваться и частные.

Большую помощь Турции в развитии ее национальной промышленности оказал Советский Союз. В период мирового экономического кризиса, когда положение Турции было особенно тяжелым, Советское правительство предоставило ей беспроцентный кредит в сумме 8 млн. американских золотых долларов, а также оказало техническую помощь. На основе советского кредита и при участии советских специалистов были построены два крупных текстильных (хлопчатобумажных) комбината в Кайсери и Назилли.

Политика этатизма имела прогрессивное значение как фактор укрепления национальной независимости страны. Общая стоимость валовой продукции цензовой промышленности (предприятия с количеством рабочих не менее 10 человек) возросла с 58 млн. лир в 1927 г. почти до 331 млн. лир в 1939 г. В числе построенных сравнительно крупных государственных предприятий были помимо комбинатов в Кайсери и Назилли бумажные и целлюлозные фабрики в Измиде и Стамбуле, спичечная фабрика в Бююкдере (пригород Стамбула), фарфоровая в Кютахье, текстильные фабрики в Бурсе, Эрегли (Конийского вилайета) и Малатье, несколько сахарных заводов и т. д.

Однако в целом промышленность Турции сохраняла отсталый характер. Мелкотоварное ручное производство в городе и деревне все еще играло значительную роль, охватывая более половины лиц, производивших промышленные товары, и давая четвертую

часть всей промышленной продукции. Тяжелой промышленности и машиностроения совсем не было. Только в 1939 г. частично вступил в строй первый в Турции металлургический комбинат в Карабюке, построенный английской фирмой.

Борьба трудящихся за жизненные права. Террор реакции

Развитие страны по капиталистическому пути, сопровождавшееся дальнейшим разорением ремесленников и крестьян, приводило к существенным изменениям в положении и составе турецкого пролетариата. В 1939 г. насчитывалось около 850 тысяч человек, занятых по найму в промышленности, на транспорте, в строительстве. Половину числа рабочих цензовых предприятий составляли рабочие в промышленности, производящей предметы потребления (на предприятиях по переработке продуктов сельского хозяйства и на текстильных фабриках). Часть рабочих еще сохранила связь с землей, ввиду чего наблюдалась постоянная текучесть рабочей силы. Подавляющее большинство рабочих было распылено по мелким предприятиям. Однако появились и предприятия, насчитывающие более тысячи рабочих каждое, в том числе построенные с помощью Советского Союза текстильные комбинаты в Кайсери (2630 человек) и в Назилли (2225 человек). Складывались постоянные кадры текстильщиков, железнодорожников, металлургов, литейщиков, горняков. Новым для Турции явлением было гораздо более широкое, чем прежде, вовлечение женщин в промышленность. В 1937 г. они составляли 19% всего фабрично-заводского пролетариата.

Рабочие терпели большие бедствия и лишения. Их права до 1936 г. ничем не ограждались. В 1936 г. меджлис принял первый в Турции «Закон о труде». Он установил формально восьмичасовой рабочий день, еженедельные выходные дни, оплачиваемые отпуска и некоторые элементы социального страхования. Однако «Закон о труде» распространялся лишь на предприятия с количеством рабочих не менее 10 человек. Из сферы его действия исключались железнодорожники, рабочие водного транспорта, батраки и подавляющая масса рабочих, занятых на мелких промышленных предприятиях. Закон запрещал стачки, предусматривая за участие в них штраф, а в ряде случаев — штраф и тюремное заключение.

По официальным данным 1935 г., прожиточный минимум в Стамбуле, необходимый для существования семьи из пяти человек, был почти в 5 раз выше, чем средний заработок рабочего. В еще более тяжелом положении находились рабочие-надомники. В 1938 г. в Денизли, одном из центров ручного текстильного производства, заработок семьи из пяти человек был значительно меньше заработка одного неквалифицированного рабочего на текстильной фабрике в Стамбуле.

В 1938—1939 гг. прямые налоги увеличились в 5 раз по сравнению с 1930—1931 гг. Были введены новый повышенный подоходный налог, «налог для оказания помощи военно-воздушным силам» и другие, которые вели к дальнейшему снижению жизненного уровня трудящихся.

Тяжелые условия существования, особенно ухудшившиеся в годы мирового экономического кризиса, жестокая эксплуатация и бесправие вызывали рост выступлений турецкого пролетариата. Несмотря на существовавший запрет стачек, бастовали табачники Ортакея и Галаты (предместья Стамбула), рабочие крупного инжирного завода в Измире, шахтеры в Фетхие и Зонгулдаке, грузчики, моряки, трамвайщики, текстильщики.

Коммунистическая партия, находившаяся в глубоком подполье, проводила первомайские сходки, выпускала листовки и прокламации. Временами удавалось наладить печатание и распространение нелегальных газет и журналов. Борясь за расширение связей с массами, коммунисты выдвинули ряд частичных требований, выражавших насущные интересы народа: повышение заработной платы, установление пособий для безработных, свобода слова, печати, собраний, укрепление дружбы между Турцией и Советским Союзом. В отношении крестьянства были выдвинуты лозунги: «Ни гроша арендной платы!», «Помещичья земля и инвентарь — крестьянам!», «Аннулирование ростовщических долгов!»

Правительство применяло жестокие репрессии к коммунистам и ко всем демократическим элементам. В крупных городах устраивались облавы на лиц, подозреваемых в коммунистической деятельности, провокационные антикоммунистические процессы. Такие антикоммунистические судебные процессы были проведены в Измире, Анкаре и других городах. Известный турецкий поэт Назым Хикмет неоднократно подвергался тюремному заключению.

Конференция в Монтрё

Усиление реакционных тенденций проявлялось и во внешней политике Турции. В конце 1935 г., воспользовавшись напряженной обстановкой в бассейне Средиземного моря и ухудшением итало-турецких отношений, Англия добилась присоединения Турции наряду с Грецией и Югославией к средиземноморскому «джентльменскому» соглашению, которое предусматривало взаимопомощь в случае нападения Италии на английский флот в Средиземном море. Фактически это означало вовлечение Турции в орбиту английской политики. В обмен английская дипломатия в негласных переговорах с турецким правительством обещала свою поддержку в пересмотре Лозаннской конвенции 1923 г. о проливах, чему она раньше противодействовала.

11 апреля 1936 г. турецкое правительство обратилось ко всем державам, участвовавшим в Лозаннской конференции 1922—1923 гг., с предложением созвать новую конференцию для пересмотра конвенции о проливах. Нотой от 16 апреля Советское правительство ответило согласием на предложение Турции. Затем положительные ответы были получены и от других заинтересованных государств — участников Лозаннской конференции, за исключением Италии, заявившей, что она не пришлет своих делегатов, пока державы применяют к ней в связи с итало-эфиопской войной экономические санкции.

Конференция открылась 22 июня 1936 г. в швейцарском городе Монтрё. В ней приняли участие делегации Турции, СССР, Англии, Австралии, Франции, Болгарии, Греции, Румынии, Югославии и Японии.

Вопрос о праве Турции в усложнившейся международной обстановке укрепить проливы (т. е. ремилитаризовать их) был решен положительно в самом начале конференции. Однако острая дискуссия разгорелась по вопросу о режиме проливов. На конференции столкнулись две политические линии. Советский Союз, рассматривая конференцию как одно из звеньев своей борьбы за укрепление мира, добивался принятия такого статута проливов, который обеспечивал бы безопасность границ СССР и других государств Черного моря. Поэтому советская делегация предложила ограничить проход через проливы для военных кораблей нечерноморских держав, а черноморским государствам, для которых проливы являются единственным средством сообщения с океаном, предоставить право беспрепятственно проводить свои флоты из Черного моря в Эгейское и обратно.

С противоположных позиций выступила английская делегация. Игнорируя особое положение черноморских государств, она добивалась «равенства» всех держав при проходе военных кораблей через проливы. На деле за этим скрывалось стремление либо получить неограниченный доступ в Черное море для военных кораблей империалистических государств, либо закрыть проливы для военных кораблей всех держав, включая СССР, т. е. закупорить в этом море советский военно-морской флот. Несмотря на то что позиция Англии противоречила также национальным интересам Турции, турецкая делегация на конференции в Монтрё блокировалась с английской делегацией и пыталась поддержать основные предложения Англии, в том числе и «равенство» прав черноморских и нечерноморских государств.

Решительная позиция Советского правительства и настойчивые поиски советской делегацией согласованных решений все же привели конференцию к благополучному окончанию. 20 июля 1936 г. в Монтрё была подписана новая конвенция о режиме проливов. Существовавшая с 1923 г. международная комиссия по проливам была ликвидирована. Признавалось право Турции ремилитаризовать проливы. Предусматривалась свобода торгового судоходства через проливы для всех государств в мирное и военное время. По наиболее важному вопросу — о проходе военных кораблей — конвенция установила разные условия для черноморских и нечерноморских держав. Черноморские державы получили фактически неограниченное право проводить в мирное время свои военные корабли любого класса, тогда как для нечерноморских держав вводились в этом отношении существенные ограничения: общий тоннаж военных судов неприбрежных государств в Черном море не должен был превышать 30 тыс. т, а срок пребывания — 21 дня; во время войны, в которой Турция не участвует, проливы закрываются для военных кораблей всех воюющих государств, а если Турция является воюющей страной, проход военных кораблей зависит «исключительно от усмотрения турецкого правительства». Было также предусмотрено, что Турция должна руководствоваться решениями Лиги наций о мерах помощи жертве агрессии (это постановление впоследствии ввиду краха Лиги наций утратило свою силу).

Подписанная в Монтрё конвенция явилась известным шагом вперед в укреплении безопасности черноморских государств. Но она не исключала возможности злоупотреблений со стороны Турции в случае дальнейшего отхода турецких правящих кругов от принципов национальной политики. Такой отход наметился еще до конференции в Монтрё, являясь отражением сдвигов в среде турецкой буржуазии и внутри Народно-республиканской партии.

Изменение соотношения сил в Народно-республиканской партии

К середине 30-х годов завершился процесс сращивания национальной буржуазии с компрадорской. В связи с этим произошла перегруппировка сил в буржуазном лагере. Часть буржуазии, заинтересованная в развитии национальной промышленности, боролась за упрочение этатизма, поддерживала политику укрепления суверенитета страны, противодействовала нажиму империалистических держав. Другая, хотя и немногочисленная, но весьма влиятельная, часть буржуазии, главным образом крупная, связанная с внешней торговлей и банковскими операциями, стремилась к сближению с иностранным монополистическим капиталом и была готова ради своих корыстных целей идти на уступки империалистам в ущерб национальным интересам страны. Соответственно изменилось и соотношение сил в правящей Народно-республиканской партии. Глава партии президент республики Кемаль Ататюрк, несмотря на свои колебания и зигзаги, все еще отстаивал общую линию самостоятельной национальной политики и поэтому старался сохранять верность принципам советско-турецкой дружбы, в которой видел гарантию независимого существования Турецкого государства. В этот период укреплялось советско-турецкое экономическое сотрудничество; был заключен в 1934 г. договор о реализации советского промышленного кредита; в 1935 г. был продлен на 10 лет договор о дружбе и нейтралитете, подписанный в 1925 г., и относящиеся к нему дополнительные протоколы 1929 и 1931 гг.; осуществлялось, хотя и с перебоями, сотрудничество обеих стран на международной арене.

Вместе с тем внутри Народно-республиканской партии усиливались реакционные элементы; они особенно активизировались во время тяжелой болезни Ататюрка, обострившейся с лета 1936 г. В 1937 г. Ататюрк совсем отошел от дел, а назначенный осенью того же года на пост премьер-министра Джеляль Баяр стал проводить еще более реакционную, чем при Исмете Инёню, политику.

Объявленная в 1938 г. политическая амнистия распространилась на осужденных в 20-е годы врагов национальной борьбы, но не на коммунистов и другие демократические элементы. Судебным преследованиям подверглись добровольцы, желавшие направиться в Испанию, чтобы сражаться против фашистских мятежников и интервентов. Был принят реакционный закон о печати. Со страниц турецких газет велась расистская пропаганда. Под предлогом борьбы с организациями, «противоречащими политическому и национальному единству», «Законом об обществах», принятым в 1938 г., практически запрещалась любая демократическая организация.

Шовинистическая политика проявлялась в национальном вопросе. Правящие классы стремились отуречить национальные меньшинства — курдов, арабов, лазов и др. Официальная статистика подменяла данные о национальном составе населения сведениями о родном языке, относя к туркам всех объявивших своим родным языком турецкий язык. Национальные меньшинства не имели возможности получать образование на родном языке, были стеснены в передвижениях по стране, подвергались дискриминации в налоговом обложении, не допускались к занятию государственных должностей и офицерских постов в армии. Намеренно задерживалось экономическое развитие юго-восточных вилайетов, населенных главным образом курдами, а установленный здесь в форме генеральной инспекции особый административный режим облегчал правительству проведение репрессий. Национальный гнет, тяжелое налоговое бремя вызывали среди курдов постоянное недовольство и брожение, перераставшие нередко в открытые восстания. Наиболее крупное из них вспыхнуло в 1937 г. Число повстанцев доходило до 30 тыс. человек. Курды вели борьбу около полутора лет. Только в августе 1938 г., бросив против курдов три армейских корпуса, правительство жестоко расправилось с восставшими. Однако волнения среди курдских племен наблюдались и позднее.

10 ноября 1938 г. умер Кемаль Ататюрк. Президентом республики и председателем Народно-республиканской партии был избран Исмет Инёню. Он объявил, что будет придерживаться принципов Ататюрка, но в действительности предоставил многим из его противников высокие государственные посты. В своей внешней политике турецкое правительство пыталось лавировать между двумя империалистическими группировками — англо-французской и германской, каждая из которых стремилась использовать Турцию в качестве стратегического плацдарма, как свое орудие в надвигавшейся новой мировой войне.

Цитируется по изд.: Всемирная история. Том IX. М., 1962, с. 440-448.